выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. |
|
| Назад | Часть II. Культура древней Ассирии |
Дальше |
Своими знаниями истории народов Месопотамии и ее соседей человечество обязано в первую очередь глиняной табличке.
На плодородной низменности между Тигром и Евфратом, в Месопотамии, издавна жили шумеры — древнейший культурный народ мира.
У шумеров, как и у египтян, письменность первоначально была прерогативой писцов. Вначале они пользовались грубым, пиктографическим письмом, изображая общий вид предмета, вернее его очертания. Затем эти рисунки все более и более упрощались и превращались в группы клиньев. Древнейшие надписи шумеров представляли собой документы хозяйственной отчетности (списки работников, описи стад, перечисления ремесленных изделий и т. д.).
Ассирийцы значительно упростили клинопись, приведя ее в определенную систему и окончательно перейдя к горизонтальному письму. Ассирийцы и вавилоняне писали палочками из очищенного камыша на выделанной коже, на деревянных дощечках и на папирусе, который получали с приходившими из Египта караванами, не говоря уже о надписях, высеченных на камне, металлических пластинах, сосудах и оружии.
Однако основным материалом для письма оставалась глина. Ее брали сырой, изготовляли плитки, похожие на подушечки или куски туалетного мыла. Иногда эти плитки имели форму цилиндра.
Писали палочкой наподобие грифеля с тупым концом в виде треугольника. После того как вся поверхность плитки была исписана, ее сушили на солнце, а для большей прочности и долговечности — обжигали. Благодаря этому знаки сохранялись, а плитки не страдали от сырости. Этот способ письма переняли и соседние народы — эламиты, персы, мидяне, хетты, урарты, частично финикийцы (в Угарите).
Обычно письмо в Месопотамии было слоговым, но в некоторых случаях, как и в глубокую старину, пользовались знаками, передававшими целое понятие. Были, наконец, и такие знаки, которые можно было воспринимать двояко: как слог и как целое слово. Читать [175] такие тексты было нелегко даже для вавилонян и ассирийцев. Приходилось пользоваться особыми словарями, грамматиками и указателями. Одно из таких руководств помогло впоследствии ассириологам при расшифровке клинописи.
Гиря в полмины (Ассирия)
Многие таблички оказались заключенными в глиняные футляры, также надписанные и обожженные. На книгах иногда ставилось нечто вроде штемпеля или же большая вычурная надпись такого, например, типа: «Ашшурбанапал, царь множеств, царь народов, царь Ассирии, которому боги дали чуткие уши и просветленные очи, из уважения к Набу (богу мудрости) собрал эти таблички, повелел списать их и закрепить собственноручной печатью».
В Месопотамии, как и в Египте, существовали даже школы. Во время раскопок удалось открыть одну школу в г. Мари, а в ней — пособия для обучения и задачи учеников. Одна из табличек провозглашала: «Кто отличится в чтении и письме, тот будет блестеть, как солнце».
Четыре курса приходилось преодолевать любознательному юноше и каждый раз одолевать новые препятствия, чтобы изучить клинопись. Несколько лет требовалось для овладения искусством письма. Надо было правильно «вдавливать» грифель в мягкую глину, наносить знаки как можно мельче и соблюдать необходимый промежуток между ними.
Последние археологические находки позволили обнаружить на территории древней Ассирии даже своеобразный университет.
Примерно в 10 км к востоку от Багдада расположена древняя крепость Тиль-Кармаль. Находки в этом месте позволили сделать вывод о том, что здесь и находился своего рода первый университет в истории человечества. Удалось установить название древнеассирийского городка — Шадупум, что на арамейском языке означает «счетная палата» или «казначейство». Изученные археологами Генеральной дирекции древних памятников Ирака глиняные таблицы с клинописью говорят о том, что Шадупум был местом [176] хранения важных документов Ашшура, центром сосредоточения людей, сведущих не только в искусстве письма, но и в различных областях культуры и науки.
Деловой документ ассирийцев из обожженной глины.
Копия его повторяется на глиняном футляре
Наибольший интерес представляют имеющиеся здесь таблички, отражающие знания древних в математике и геометрии. Например, в одной из них доказывается теорема о подобии прямоугольных треугольников, которую приписывают древнегреческому ученому Евклиду. Оказалось, что в Шадупуме ее применяли еще за 17 веков до Евклида. Найдены также математические таблицы, с помощью которых, по сути дела, можно умножать, извлекать квадратные корни, возводить различные степени, выполнять деление и вычислять проценты.1)
Генри Лэйярд, о работах которого сообщалось в начале настоящей книги, много времени и труда посвятил Куюнджикскому холму, в котором оказалось два великолепных дворца. Один из них — Синаххериба, другой — внука его, Ашшурбанапала, живших за 700–650 лет до н.э.
Во втором дворце Лэйярд и его сотрудник О. Рассам обнаружили две сравнительно небольшие комнаты, пол которых весь был завален обломками всевозможных кирпичей или, вернее, плиток из обожженной глины, покрытых с обеих сторон клинообразным письмом. Нога выше щиколотки уходила в этот мусор, образовавшийся, очевидно, оттого, что провалилась верхняя часть здапия. Плитки, сложенные в определенном порядке на полках вдоль стен, свалились внутрь комнаты и разбились при падении. Однако, как это ни странно, нашлось и немало целых. Рассам собрал часть их в несколько ящиков и отослал в Британский музей, догадываясь об исторической ценности находки.[177]
Обломки эти несколько лет пролежали, сваленные в кучу; у ученых никак не доходили руки, чтобы перебрать и рассортировать весь этот материал, прежде чем можно будет даже подумать о разборе текстов.
Как уже было сказано, в 1872 г. Джордж Смит, изучая клинописные тексты из Ниневии, обнаружил на одной из клинописных табличек отрывки из величайшего произведения ассиро-вавилонской литературы — поэмы о Гильгамеше,
Д. Смит скоропостижно скончался. Но начатое им дело было окончено другими с любовью и умением. Драгоценные тексты рассортировали, подобрали, и тщательно составленная из них коллекция была воспроизведена при помощи фотографа и гравера. Исследования Смита подтвердили существование библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала, которую он две с половиной тысячи лет назад собрал из всех больших городов Двуречья и разместил в архивах своего дворца.
Основное место в библиотеке занимали книги религиозного и научного содержания, главным образом по математике и астрономии. И в той и в другой древние ассирийцы и вавилоняне достигли большого совершенства. Можно с уверенностью сказать, что наряду с древними египтянами они сделали первые открытия в этой области. Но вместе с подлинной наукой развивалась и лженаука — астрология, в основе которой лежало учение о мнимом влиянии небесных тел на судьбы людей. Астрологию считали подлинной наукой не только вавилоняне, по и пришедшие им на смену народы. К научной же категории можно отнести и различные географические руководства: списки известных в то время гор, морей, рек, городов и народов, а также растений и животных, в которых заметны даже попытки установить некоторого рода классификацию.
Исторического материала здесь немного: история или, вернее, летописание нашли свое отражение главным образом на дворцовых и храмовых стенах. Однако надписи исторического содержания о судьбах Вавилона и Ассирии в библиотеке представлены в большом количестве.
По своему характеру они делятся на два раздела: 1) летописи и торжественные надписи; 2) договоры, письма, донесения, списки провинций и т.д.
Писцы Ашшурбананала увековечили его боевые походы и подвиги в пяти различных надписях, начертав их на больших глиняных призмах. Найдены также аналогичные надписи о военных подвигах выдающихся ассирийских царей — Асархаддона и Синаххериба. Эти тексты по своему содержанию сводятся к трем частям: а) введение, содержащее краткую молитву, обращенную к великим богам-властителям Ассирии, а также перечисление их титулов и эпитеты; б) описание деяний царя, его победоносных походов, успешно одержанных побед над врагами; в) рассказ о строительной деятельности царя. [178]
Одна из надписей содержит предсказание богини Иштар военного успеха войскам царя и благословляет его на предстоящий военный поход, в другой оракул провозглашает: «Луки Элама я сломаю, но твои руки (Ашшурбанапала) я сделаю прочными; оружие твое осилит всех врагов твоих... и своим мощным оружием я подбодрю твое сердце к уничтожению врагов твоих...».
Обращение к богу солнца — Шамашу начинается трафаретной фразой: «О бог солнца, великий владыка! Милостиво прошу ответить мне на вопрос мой...» Поводом к такого рода «обращениям» были обычно важные политические моменты в жизни царского двора или всего государства. Угроза опасности войны, неуверенность в судьбе отправленных царем военных экспедиций и посольств, мятежи на границах Ассирии или внутри страны — таковы были главные мотивы, вынуждающие ассирийских владык обращаться к богу солнца.
Асархаддон и Ашшурбанапал обращение к Шамашу дополняли молитвами о помощи, о восстановлении городов, создании новых торговых факторий, новых храмов и дворцов; писали о том, как воздвигать новые кварталы, сооружать статуи с посвятительными надписями.
Иногда тексты посвящались описанию царских охот, особенно на львов. В них говорится также о заботах царя, связанных с развитием скотоводства, торговли, ремесел, древонасаждения, цветоводства. Все военные походы перечисляются здесь в строго хронологическом порядке, освещаются события данного царствования, обязательно указывается время составления текста.
В библиотеке Ниневии было немало текстов, посвященных древнейшим царям Ассирии и вавилонским владыкам. Нередко это были копии или переводы с оригиналов, написанных на шумерском языке.
В огромном количестве в Ниневийской библиотеке сохранились различные письма и депеши. Эти памятники письменности свидетельствуют о том, что древнейшие правители Вавилона и Ассирии считали такую корреспонденцию повседневной и вполне обычной. Прежде всего это были письма царя, адресованные своим подданным: на имя наследника, жены или дочери, государственных деятелей, военачальников, посланников, придворных чиновников, управляющих дворцовым имуществом и т. п.
Важное значение имели донесения военачальников о передвижениях войск, о покорении городов и областей, о судьбах плененных врагов; обращения о подвозе оружия и продовольствия; сообщения о потерях в своей армии и в армии врагов. К ассирийской эпистолярной литературе можно отнести многочисленные донесения, запросы, поручения и предложения, касающиеся государственных, общественных и частных зданий и сооружений, строительства храмов, городских ворот, колоннад, плотин и каналов.
Многочисленные письма были посвящены частной жизни, быту и религиозному мировоззрению высокопоставленных лиц. Обсуждался [179] в них даже порядок празднования Нового года или других торжеств.
Именно из этих писем нам стало известно о перевозке огромных крылатых быков с гор, где они изготовлялись, о чем уже сообщалось выше. Речь здесь часто идет и о личных повседневных делах. Например, о болезнях и методах их лечения. В одном письме царю, страдающему болезнью уха, обещают прислать отличного врача. В другом приглашают доктора посетить тяжелобольного вавилонского жреца; в третьем сообщают о медицинской помощи одной придворной даме, «не принимающей пищи».
Не остаются в стороне и вопросы общественного характера. Так, в одном письме автор дает обзор заседания большого собрания астрологов, а в другом сообщает о награждении благородного и честного человека, которому удалось вернуть похищенную каменщиком из храма бога Ашшура золотую пластинку.
Таким образом, тематика писем исключительно разнообразна. Сообщается о путешествиях придворных чинов, ритуале в царском дворце, о придворном этикете во времена траура и т. д. Наряду с этим встречаются письма совсем иного содержания, характеризующие придворные интриги и мелочную борьбу за чины и награды. Стоило царю назначить на высокие военные должности трех царедворцев, как тотчас поступал донос, что все трое известны как неисправимые пьяницы, что стоит им напиться, как «каждый не будет в состоянии отвратить кинжала от того, кто попадется им под руки». Автор этого доноса скромно воздерживается от каких-либо советов, ибо не осмеливается предвосхищать решения владыки и заканчивает письмо смиренным заявлением: «Царь, мой господин может поступить, как ему угодно».
Очень важное место в библиотеке занимают грамматики, словари, школьные книги для упражнений в чтении по слогам. Дело в том, что ко времени основания библиотеки шумерский язык, на котором были написаны древние и священные книги, уже забыли. Помнили его только жрецы да писцы. Но изучать его нужно было, так как на шумерском, как на языке священном, были написаны и читались молитвы. Почти ко всем древним текстам давался перевод на ассирийский язык подстрочно или на параллельном столбце. Давались даже самые точные наставления по произношению в словарях или, чаще, в особых таблицах.
Перечисленные выше книги входили в так называемый классический отдел библиотеки. Другой отдел можно назвать «архивным». Здесь хранились разные документы, общественные и частные. Наряду с политическими трактатами, царскими указами, депешами, перечнями даней и податей, докладами царских наместников и военачальников и с ежедневными донесениями работников царских обсерваторий сюда входят бесчисленные частные документы: купчие крепости, удостоверенные по всем правилам, за подписями и печатями, на дома, земли, рабов — на всякую собственность; кредитные векселя, контракты и договоры всякого рода. Из частных [180] документов самый замечательный — так называемое «Завещание» царя Синаххериба, по которому он передает на хранение некоторые ценные вещи, предназначенные своему любимому сыну, жрецам храма бога Набу.
Ассирийская «книга» — это плитки из обожженной глины разных размеров. Они редко встречаются в таком отлично сохранившемся виде, как в ниневийской библиотеке. Лэйярд так описал свои первые находки: «Плитки были разной величины: которые побольше — плоские, длиною в 9 1/2 дюйма; которые поменьше — чуть-чуть выпуклые; иные не больше дюйма, с одной или двумя строками письма. Письмена почти на всех очень ясны и отчетливы, но иногда до того мелки, что не прочесть без увеличительного стекла». Но то, что «не прочесть без увеличительного стекла», следует и писать с помощью такого же стекла. И действительно, археологи обнаружили линзы из хрусталя, а также инструменты, которые вдавливали в мягкую мокрую глину. Это маленький металлический стиль с треугольным концом. Если вдавить этот конец в глину, затем отдернуть, то непременно останется клинообразный след — направление же его определится поворотом руки, которая держит инструмент под разными углами. При этом плитка остается неподвижной. Исписав одну ее сторону, переходили на другую. Маленькую плитку держали между большим и средним пальцами левой руки, касаясь ими лишь узеньких торцов. Плитку побольше приходилось класть на стол. Если ее просто перевернуть, знаки на мягкой глине сотрутся, соприкоснувшись с твердой поверхностью. Чтобы этого не допустить, было придумано простое средство: в глину втыкались палочки, на которых плитка стояла, как на ножках, во время письма, а также обжига в печи. Иногда на обожженную плитку с надписью накладывался слой сырой глины, и получалась точная копия текста. О подобном приеме, повторявшемся иногда несколько раз, можно говорить как о предшествующем книгопечатанию. Это произошло в условиях образования ассирийской мировой монархии, когда приказы царя на трех языках приходилось размножать и рассылать многочисленным ассирийским наместникам, вассалам и покоренным государствам.
Ассирийские писцы пользовались личными печатями, о которых также можно говорить как о зачатках печатания. Они вырезали их на глиняной плитке и затем размножали иа сырых глиняных табличках, получая таким образом нужное число копий.
Часто бывало и так, что несколько плиток одной величины и одного формата становились частью целой серии; в этом случае каждую из них тщательно нумеровали и помечали. Так, например, поэма о Гильгамеше написана на 12 больших плитках, из которых каждая составляет отдельную главу или песнь. Сохранилось сочинение о сотворении мира на семи таблицах. Первая из них начинается словами: «Когда наверху бог Ану („энума элиш") и...», которые образовали заглавие для всей серии. На каждой плитке стоит отметка: «первая, вторая, третья» и начальные строки: «Когда [181] наверху бог Ану и...» Чтобы не возникли трудности при чтении, последняя строка предыдущей плитки повторяется в начале следующей — точно так, как в наших старинных книгах два-три слова в конце страницы повторяются в начале последующей.
Наряду с библиотекой Ашшурбанапала источниками сведений о вавилонской литературе являются также такие ассирийские библиотеки, как храмовая в г. Ашшуре (XIII—XII вв. до н.э.) и библиотека из г. Харрана (VIII в. до н.э.).
Клинописные тексты были, однако, обнаружены не только в составе библиотек и не только на обожженном кирпиче.
В самом сокровенном тайнике хорсабадского дворца Дур-Шаррукин был найден большой каменный ящик с несколькими исписанными плитами из разного материала. Здесь находились золотая, серебряная, медная, свинцовая, оловянная и алебастровая таблички. Седьмая надпись сохранилась на самом ящике. К несчастью, наиболее значительная часть этой замечательной находки, отправленная на судне вниз по Тигру вместе с другой коллекцией, затонула. Уцелели только золотая, серебряная, медная и оловянная таблички; надписи на них прочли и перевели. Все они почти в одних и тех же словах говорят об одном событии: основании и сооружении нового дворца и города царем-завоевателем Саргоном II.
Три надписи кончаются просьбой к будущим царям, преемникам Саргона, чтобы они содержали дворец в лучшем виде, производя необходимый ремонт. В то же время Саргон II угрожал: «Кто изменит дело рук моих, разрушит мои строения, сломит стены, мною воздвигнутые, того имя и семя Ашшур, Нинурта, Адад и обитающие здесь великие боги да вырвут из земли и да оставят его самого сидеть связанным у ног врага его!» Все надписи большей частью кончаются такого рода заклинаниями.
Дворцы в те времена имели одно назначение, которого они в наше время больше не имеют. Дворец был не только «чертогом царского величия», как гласят надписи, он был в то же время и книгой, которую каждый правитель начинал при воцарении своем и в которую он вносил все, свершившееся в его царствование.
В число литературных памятников входят также коммерческие надписи и договора. В них речь идет об уровне ремесла и торговли, о путях сообщения и юридических отношениях в Ассирии. Договора скреплялись печатями. Еще Геродот отмечал, что почти у каждого жителя Ассирии и Вавилона имелась личная печать. Много таких печатей цилиндрической формы с изображениями и клинописными текстами можно увидеть в Государственном Эрмитаже в Ленинграде и в Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве. Только беднейшее население не имело печатей, а в тех случаях, когда беднякам приходилось выступать в роли свидетелей, вместо печати они выдавливали отпечатки своих ногтей в мягкой глине. При этом писец, оформлявший документы, делал в конце их отметку: «Вместо печати приложили они здесь свои пальцы». [182]
На некоторых торговых контрактах эпохи Ашшурбанапала обнаружены знаки неклинописного и неассирийского письма. Это арамейское буквенное письмо появилось в Ассирии в VII в. до н.э. и впоследствии совершенно вытеснило клинопись. Арамейский язык в VII—VI вв. до н.э. стал в Передней Азии международным. На нем говорили знатные люди и чиновники. Высшие сановники иудейского царя Езекии просили, например, Синаххериба вести с ними переговоры по-арамейски, чтобы простой народ не понял, о чем идет речь. Позднее арамейский язык распространился в Персии и даже в Индии и Средней Азии. Много арамейских документов V в. до н.э. и более позднего времени было обнаружено в Египте.
В Ассирии контракты для арамейских купцов составлялись не только на государственном языке Ассирии, но и на арамейском наречии. На каждом документе ставилась дата. Благодаря этому мы имеем теперь возможность определять время оформления всех дошедших до нас контрактов и договоров древней Ассирии.
Археологи обнаружили также ассирийские исторические и хронологические надписи. Здесь прежде всего следует отметить летописи древневавилонских царей, имеющие большое значение для истории, а также так называемую «Синхроническую историю». В лаконичной, летописной форме этот памятник проливает свет на историю взаимоотношений двух великих государств древности — Ассирии и Вавилона — от XVI до IX в. до н.э.
Мы уже говорили о списках лимму. К некоторым из них добавлялись краткие сведения о служебном положении каждого лимму и о важнейших событиях, происшедших в том году, когда он выполнял должность.
Благодаря такому порядку история Ассирии в последние века ее существования покоится на прочном фундаменте, и, пользуясь списками лимму, удается точно определить и датировать многие события, не поддававшиеся до этого хронологическому определению. В отличие от древних времен в новоассирийский период лимму уже не пользовались широкими полномочиями и ограничивались выполнением воли царя. Однако по-прежнему на второй год сам царь провозглашался лимму.
По утверждению историков и писателей древности культура Вавилона была выше ниневийской. Если вавилоняне создавали свою литературу в значительной мере на шумерских образцах, переводили их на свой язык, пополняли новыми элементами, то ассирийские авторы, в свою очередь, творчески воспроизводили вавилонские образцы. Этому способствовало и то, что ассирийский диалект был очень близок к вавилонскому, и то, что Вавилоном более ста лет владели ассирийцы. [183]
В то же время они достигли большого совершенства в составлении своих анналов. Ассирийские анналы, посвященные описанию военных походов ассирийских царей,— лучшие образцы этого вида литературы. О летописях Саргона II, Синаххериба и Ашшурбанапала можно говорить как о ярких художественных произведениях. Ассирийские авторы используют здесь такие поэтические приемы, как описание диких скал, пропастей, горных ручьев и т. д., а также рисуют литературные портреты ассирийских воинов и их врагов. Эти анналы содержат целый ряд зарисовок отдельных воинов ассирийского войска и его главного военачальника — царя. В них показаны сила и мощь ассирийской армии, которая не знала себе равной во всем тогдашнем мире. Некоторые страницы ассирийских анналов, как, например, описание военного похода Синаххериба в Наири, читаются с большим интересом.
Война Вавилона и Элама против Ассирии, как известно, закончилась победой Синаххериба. Описание этой битвы сохранилось почти полностью на большом «цилиндре». Это самый лучший образец ассирийской исторической литературы, дошедшей до нас. Описание битвы дано ярко и реалистично. Оно полно жизни, динамики, интересных подробностей.
Столь же впечатляющи описания походов в анналах Ашшурбанапала. Самым блестящим из них является повествование о победе над Эламом. Читая его, видишь перед глазами мощный, молниеносный, сокрушительный натиск ассирийских войск и ощущаешь тот холодящий душу ужас, который они наводили на врагов. По-видимому, некоторые страницы этих анналов составлены лично Ашшурбанапалом. Иногда автор прибегает к гротеску (образ урартского царя Русы, который в отчаянии бросается на свое ложе и отказывается принимать пищу) и воспроизводит преувеличенно кровавые сцены. Наряду с этим подчеркиваются и трагикомические моменты, такие, как, например, изображение врагов, которых во время битвы постигла «медвежья болезнь».
Такие литературные произведения, как «покаянные псалмы» или «жалобные песни для успокоения сердца», с большим художественным мастерством передают чувство глубокой личной скорби человека, переживающего большое горе, свою вину или одиночество.
К дидактическим произведениям можно отнести диалоги, в которых каждая из сторон расхваливает свои достоинства и в то же время высмеивает недостатки друг друга. Такие произведения называются «спорами» (например, «Лето и Зима», «Благородные серебро и медь», «Бык и лошадь» и т. д.). Сюда же относятся и басни («О лисице», «Об орле и змее» и др.).
Все эти свидетельства ассирийской культуры стали известны нам главным образом по новоассирийским спискам. В этот литературный жанр можно включить и пословицы, которые играют большую роль при характеристике хозяйственных и общественных отношений в той среде, где они рождались. Иногда пословицы говорят [184] больше, чем целые книги. Достаточно привести следующие примеры: «Бедному лучше быть мертвым, чем живым»; «Если у него есть хлеб — то нет соли; когда есть соль — нет хлеба»; «Если у него есть мясо — то нет ягненка, если есть ягненок — нет мяса». Аналогичны этим мотивы и более поздних ассирийских и вавилонских пословиц: «Богач живет своими доходами; бедняк — ценой своих детей (т.е. проданных в рабство)».
Большое влияние на ассирийскую литературу оказали мифы — фантастические сказания о божествах и героях, о потустороннем мире и мироздании, явлениях природы и общественной жизни.
Наряду с религиозными представлениями в мифах первобытного общества получили своеобразное выражение и наивные попытки древнего человека осознать явления окружающего мира и собственный понемногу накапливаемый трудовой и житейский опыт. Под покровом фантастики здесь скрываются сведения древних людей об окружающей действительности. Мифы древнего мира утратили для современного человека свой религиозный смысл и воспринимаются как литературные произведения, нередко отличающиеся большой поэтической силой.
Таков, например, широко распространенный в Вавилоне миф о сотворении мира.
«Когда высь еще не была названа небом, — говорится в нем, — а внизу твердь еще не звалась землей, когда воды Океана и Бездны были смешаны между собой, когда ни одно поле еще не было сотворено и ни одного болота не было видно, когда никто еще не был наделен именем и ничья судьба еще не была определена, — тогда были сотворены первые боги...»
Этим осталась недовольна Тиамат, мать Хаоса, которая и стала готовиться к борьбе с богами. Тогда они избрали своим вождем Бэла-Мардука. Мардук победил Тиамат и разрубил ее на две части, из которых образовались Небо и Земля. После этого боги занялись сотворением тел небесных, суши, растений и животпых.
Следует упомянуть и несколько других мифических сюжетов, обнаруженных в Ниневийской библиотеке. Так, весьма интересен миф об Этане, который охватил руками шею орла и вознесся на четырнадцатое небо. Это повествование свидетельствует о том, что уже в древности человек мечтал овладеть воздушной стихией и даже проникнуть на другие планеты. Копечно, эта цель была тогда недостижимой, что сознавали и сами создатели мифа. Этана не достигает своей цели, падает на землю и разбивается.
Другой мифический герой, Адапа, вступает в борьбу с южным ветром, опрокинувшим его ладью, и ломает крылья. После этого бог Энлиль хочет даровать ему бессмертие, но Адапа из чрезмерной осторожности отказывается от его благодеяния. Заподозрив, что божественная еда и небесный напиток, которыми его угощают, смертельны, Адапа отказывается их вкусить и упускает возможность обрести вечную жизнь.[185]
В обоих мифах прослеживается дерзкая мечта древних об овладении стихиями и в то же самое время неверие в успех, признание бессилия человека перед природой, что неизбежно приводит к утверждению религиозной идеологии.
Трогателен миф о хождении богини Иштар в «мир мертвых» за своим умершим супругом Таммузом. Богиня решилась достать для его спасения живой воды из преисподней. «В страну, откуда нет возврата, направила Иштар свои помыслы, к дому, из которого никто не возвращается, в жилище, куда не проникает свет дневной, где вместо хлеба утоляют голод прахом и глиной, где тени умерших живут в прахе, одетые перьями, как птицы, где на дверях и засовах дома лежит пыль...» Ее пропустили в ворота лишь после угрозы насильственного вторжения в «мир мертвых». Желая наказать Иштар, царица преисподней Эрешкигаль поражает ее шестьюдесятью болезнями. На земле наступают великие бедствия. Она становится бесплодной, посевы не дают больше урожая. И тогда боги повелели напоить страдающую, ослепшую богиню живой водой. Иштар исцелилась от болезней, и семь ворот преисподней снова открылись перед ней.
Литература народов Месопотамии оказала значительное влияние на творчество других стран, в том числе на Европу, хотя сюжеты и образы ее иногда меняются до неузнаваемости. Вера в зависимость судьбы человека от звезды, под которой он родился, восходит к Вавилону. Образ свирепой Лилит перешел из вавилонской поэзии в Библию, в апокрифы древней Руси и, наконец, в «Вальпургиеву ночь» Гёте и новеллу А. Франса «Дочь Лилит»; образ изнеженного Сарданапала (правда, не имеющий ничего общего с ассирийским царем Ашшурбанапалом) продолжает жить и в литературе нового времени.
Рассмотрим наиболее яркие примеры литературных произведений. Прежде всего остановимся на диалоге господина и раба «О смысле жизни» конца II тысячелетия до н.э.
Некий попавший в немилость вельможа советуется со своим рабом. Он перебирает все возможные варианты выхода из тяжелого положения (просьба о помиловании, восстание, бегство, женская любовь, обращение к богу, добрые дела и т. д.). Мудрый, но лукавый раб сперва поддакивает своему господину, но затем умело разрушает его беспочвенные иллюзии. Приведем несколько отрывков из этого произведения:
«Раб, будь готов к моим услугам». — «Да, господин мой, да».
«Женщину я хочу любить!» — «Люби же, гоподин мой. Человек, который любит женщину, забывает горе и скорбь». — «О раб, я женщину не хочу любить». — «Не люби, владыка мой. Не люби! [186] Женщина — это ловушка для охотника, глубокая яма и ров. Женщина — это острый железный кинжал, который перерезает горло человеку».
Господин хочет найти утешение в молитве и принести жертву богу, но раб снова разочаровывает его, доказывая с беспощадной логикой бессмысленность религиозного культа:
«... О раб, я жертву богу моему не хочу принести». — «Не приноси, господин мой. Не приноси. Разве ты думаешь, что научишь бога ходить за тобой, подобно собаке, или повелением запроса (магией), или незапросом (молитвой), или же исполнением того, что он у тебя попросит?»
Таким образом, предвосхищается позднейшее учение Эпикура, не отрицавшего существование богов, но считавшего, что они не вмешиваются в дела людей. Это, конечно, еще не атеизм, но уже первый шаг к нему.
Такой же бессмысленной считает раб благотворительную деятельность, подчеркивая при этом, что люди не помнят добрых дел. Потомки забудут одинаково и праведника, и злодея.
«...О раб, благодеяние стране моей я не хочу оказать». — «Не оказывай, господин мой. Не оказывай. Подымись на холмы разрушенных городов, пройдись по развалинам древности и посмотри на черепа людей, живших раньше и после: кто из них был владыкой зла и кто владыкой добра?»2)
В данном диалоге с предельной ясностью представлена расстановка социальных сил в восточной деспотии. Раб находится в полной власти своего господина, но утешается тем, что последний, в свою очередь, бессилен перед царем и в любую минуту может быть казнен.
К творчеству писцов школ Ассирии времен Саргонидов восходит знаменитый дидактический памятник — повесть об Ахикаре.
Было создано богатое поучениями (подобие кодекса поведения и морали для детей правящей верхушки ассирийской знати) литературное произведение, которое сыграло крупнейшую роль в истории всемирной литературы. Время действия повести VII в. до н.э.
У ассирийского царя Синаххериба служил верховным сановником некий Ахикар. Он был очень мудр, богат и знатен, но не имел детей. Сановник взмолился богам, чтобы они даровали ему сына-наследника. Боги отказали Ахикару в этой просьбе, однако посоветовали усыновить своего племянника Надана. Надан нуждается в наставлении для того, чтобы впоследствии он мог заменить самого Ахикара, ибо «никто не рождается ученым». Ахикар старательно взялся за воспитание своего наследника. Он научил его грамоте и всему тому, что знал сам. Потом представил приемного сына Синаххерибу, заявив, что тот сможет заменить сановника после смерти.
В повести изложены поучения старого Ахикара, которыми должен был руководствоваться Надан. Особенно любопытны советы [187] визиря, касающиеся искусства «говорить и молчать». Вот некоторые из них:
«Не разглашай тайны. Слова, которые услышишь в царском доме, пусть сгинут в твоем сердце».
«Говори спокойно, не повышай голоса. Ибо если бы дом можно было бы воздвигнуть при помощи крика, то осел ежедневно бы строил по два дома».
«Лучше с мудрым человеком носить камни, чем с глупым пить вино».
«Не будь без меры сладок, чтоб тебя не проглотили. Не будь без моры горек, чтоб тебя не выплюнули».
«Удерживай язык от зла, а руку от воровства».
«Послушать умного человека — как в знойный день испить студеной воды».
«Не позволяй наступать себе на ноги, дабы потом не дерзнули наступить тебе на шею».
«Один воробей в твоей руке лучше, чем тысяча птиц, порхающих в воздухе».
«Когда вода потечет вверх, птица полетит без крыльев, ворон побелеет, горькое станет сладким, как мед, — тогда и дурак поумнеет».
«Собаку, которая оставляет своего хозяина и следует за тобой, гони камнями».3)
Кончается повесть известным изречением: «Кто роет другому яму, сам в нее попадет».
Мы привели лишь десяток изречений, тогда как в повести их более ста. Повесть об Ахикаре (Акире Премудром) в течение нескольких столетий пользовалась на Руси большой популярностью. Но лишь в конце XIX в. ученые установили, что в основу се легла ассирийская легенда, созданная более 2600 лет тому назад.
Эта повесть является своеобразной литературной рамкой для сборника поучений. Арамейский оригинал обнаружен в Египте в рукописи. Известны более поздние версии на арабском, древнерусском и других языках.
Популярность сюжета повести об Ахикаре еще раз свидетельствует о влиянии литературного творчества населения древней Месопотамии на другие народы. Интересно отметить, что греческая традиция приписала многие деяния Ахикара знаменитому баснописцу Эзопу, переименовав при этом ассирийского царя Синаххериба в Ликурга (чисто греческое имя) и объявив его вавилонским царем.
Одним из самых значительных произведений вавилонской литературы является «Поэма о Гильгамеше». В этой эпопее речь идет о герое-полубоге древнего шумеро-аккадского мира, почитавшегося еще до возвышения Вавилона. Тот факт, что до нас дошли по меньшей мере четыре ее различных варианта на одном только аккадском языке, не считая хеттского и митанийского и не говоря уже о шумерских прообразах, свидетельствует о том, что вся Передняя Азия была знакома с этой древнейшей легендой.[188]
Название поэмы «Ша нагба имуру» в переводе означает: «Тот, кто все видел». Гильгамеш — «на две трети бог, на одну треть человек». Этот герой все видел и все знает, он страдает из-за любви к человечеству и совершает самые опасные подвиги, пытаясь достичь бессмертия и передать своему народу знание того, чем жил мир до потопа. Особого внимания заслуживает описание потопа.
Месопотамская легенда о потопе представляет собой один из многочисленных вариантов мифа о разрушении мира богами.
Заметим, между прочим, что в этой легенде не содержится воспоминаний, пусть даже отдаленных, о проливных дождях или сейсмических катастрофах, происшедших в конце ледникового периода. Объяснения мифов следует искать в истории общественных отношений, складывавшихся между людьми в результате открытия и совершенствования орудий труда и средств производства.
Вавилонский богатырь Гильгамеш, повелитель Урука, после смерти своего друга Энкиду, которая потрясла его и заставила задуматься о тайнах бытия, отправился скитаться в поисках бессмертия. Во время странствований он встречает своего предка Ут-напиштима и просит его рассказать историю всемирного потопа, от которого тот сумел спастись один. Гильгамеш узнает, что бог Эа, когда совет богов решил уничтожить человечество, внушил одному из жителей города Шуруппака, Ут-напиштиму, вавилонскому Ною, мысль построить корабль, который мог бы вместить его семью, несколько пар домашних и диких животных и некоторых ремесленников. Судно это следовало хорошенько просмолить. Оно должно было быть достаточно большим, чтобы поднять на себе «порождение всего живущего». Когда сооружение судна было закончено, разразилась ужасная буря, дождь лил семь дней и семь ночей. Водяные валы поглотили землю, и все люди погибли. Когда буря утихла и воды спали, барка пристала к горе Насир (на севере от Мосула у р. Тигр).
Через шесть дней после потопа Ут-напиштим выпустил голубку, но она не нашла земли и вернулась на судно. То же случилось и с морской ласточкой. Третьим взлетел ворон. Он увидел, что из воды выступает суша, полетел на поиски пищи и не вернулся. Тогда Ут-напиштим сошел с корабля на берег и на вершине горы принес богам жертвы, совершив в их честь возлияния. Боги слетелись на запах еды и в награду даровали герою бессмертие.
Ут-напиштим пытается, в свою очередь, принести бессмертие Гильгамешу, однако все его старания оказываются напрасными. Огорченный Гильгамеш возвращается в Урук и просит богов дать ему возможность увидеть хотя бы тень своего друга Энкиду.
Достаточно сравнить этот рассказ с двумя вариантами истории потопа в библейской книге Бытия, чтобы убедиться, что здесь мы имеем дело с литературной обработкой вавилонского мифа.
В этом выдающемся произведении вавилонской литературы выражена реалистическая мысль о неизбежности смерти всех людей и даже героев, совершающих подвиги.[189]
1) Подробнее см. «За рубежом». 1973, № 28, ноябрь.
2) Хрестоматия по истории Древнего Востока. М., 1963, с. 278-279 (пер. В. В. Струве).
3) А. Д. Григорьев. Повесть об Ахикаре Премудром. — «Чтения в Московском обществе истории и древностей российских». Кн. I, СПб., 1912.
Написать нам: halgar@xlegio.ru