выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. | |
Восток. 1994. № 2.
[192] – начало страницы.
Развал мировой социалистической системы, Советского Союза, влияние этих событий на ход истории оказались в центре внимания ученых и политиков как в нашей стране, так и за ее рубежами. Африка (особенно некоторые страны континента) относится к тем регионам мира, которые подверглись наибольшему воздействию указанных процессов, прежде всего отказа государств, возникших на обломках СССР, и стран Восточной Европы от марксистско-ленинской идеологии, демократизации здесь общественно-политической жизни и перехода к рыночной экономике.
Рецензируемая книга представляет собой сборник статей, подготовленных на основе материалов проведенного в 1991 г. в Бирмингемском университете семинара на тему «Отход от Москвы: африканский и восточноевропейский опыт освобождения от марксизма». Здесь собраны материалы, посвященные одному из ярких этапов истории социализма — формированию и падению так называемых «некапиталистических» режимов в Африке.
В книге анализируется «роль Москвы» в политическом и экономическом развитии ряда африканских стран (А. Хьюз «Привлекательность марксизма для африканцев»; М. Лайт «Уход Москвы из Африки»), подробно рассматриваются события, происходившие в 80-е — начале 90-х годов в таких странах, как Гана (Дж. Хайнс «Однопартийное государство, беспартийное государство, многопартийное государство? 35 лет демократии, авторитаризма и развития в Гане»), Бенин (К. Аллен «Конец всему этому: короткая и печальная история социализма в Бенине»), Буркина-Фасо (Р. Отайк «Демократическое „очищение" в Буркина-Фасо»), Эфиопия (К. Клэфэм «Социалистический опыт в Эфиопии и его конец»), Ангола (М. Веббер «Ангола: непрерывность и изменение»), ЮАР (С. Эллис «Южноафриканская коммунистическая партия и распад Советского Союза»). Исследуются особенности становления промарксистских, просоциалистических режимов, причины отказа тех или иных лидеров от марксистско-ленинской идеологии, смены политических ориентации.
Авторы книги проводят деление на так называемые «марксистско-ленинские» («афро-марксистские», «афро-коммунистические») режимы, которые открыто провозглашали цели построения социализма под руководством авангардной партии, и социалистически ориентированные («популистско-социалистические») режимы, лидеры которых отвергали марксистские догмы и необходимость острой классовой борьбы. К первым в отдельные периоды относились Эфиопия, Ангола, Мозамбик, Народная Республика Конго, Гана, Гвинея, Мали, Мадагаскар и др., ко вторым — Бенин (при М. Кереку), Гана (при Дж. Ролингсе) и Буркина-Фасо (при Т. Санкаре), где «прикосновение» к марксизму-ленинизму было менее ярко выраженным.
В работе выделяются два этапа (или «волны») «построения социализма» в Африке. Первый этап (конец 50-х — начало 60-х годов), когда этими процессами были охвачены Гана, Гвинея, Мали, Танзания и Замбия, характеризуется тем, что их лидеры стремились приспособить социализм к национальным условиям своих стран. Общим для первых «некапиталистических» африканских государств было усиление государственного вмешательства в экономику, искусственное снижение остроты классовой борьбы, превращение национально-освободительных движений в более «идеологически чистые и дисциплинированные» авангардные партии. Однако эгалитарная социальная политика и командно-административная экономика с высоким уровнем государственного вмешательства в нее и национализацией бывших в иностранной собственности предприятий развивались в условиях [192] непонимания большинством населения социалистических идей, слабости государственных органов и роста потребности в западной экономической помощи.
Внешняя политика этих государств формировалась крайне нерационально: произошел разрыв с Западом; против бывших стран-метрополий выдвигались обвинения в проведении ими «политики империализма и неоколониализма»; налаживались отношения с коммунистическим миром, поддерживалось Движение неприсоединения, ориентированное на советский блок; вместо эффективного развития экономики использовалась преимущественно материальная помощь Москвы или Пекина. В особенности это относилось к таким странам «первой волны», как Гвинея.
Не оправдавшая себя политика форсированного «насаждения» социалистических идей на африканскую почву имела своим следствием ряд антисоциалистических переворотов: в Алжире (1965), Гане (1966), Мали (1968). Другие страны (Гвинея) оказались во внешнеполитической изоляции, в состоянии экономического спада и политической нестабильности.
Проблемы этих государств связывались некоторыми африканскими лидерами с неудачей в построении «настоящего социалистического общества». По мере разочарования в «популистском социализме» повышалось значение «научного социализма». Таким образом, параллельно начали развиваться два направления в распространении марксизма в Африке.
В конце 60-х — 70-е годы начался, как отмечают авторы книги, второй этап «приспособления марксизма» к африканской реальности. В 1968 г. группа радикальных военных провозгласила создание Народной Республики Конго. По мнению А. Хьюза (директора Центра западноафриканских исследований Бирмингемского ун-та), одной из наиболее привлекательных для африканских руководителей черт марксизма 70-х годов явилось его отличие как от капиталистической системы Запада, так и от дискредитировавшего себя африканского социализма предыдущей декады. Африканский социализм 70-х годов представлялся более стройным и законченным, чем его ранние африканские формы, и идентифицировался с современным ему социалистическим миром. Более того, этот социализм наделял новые правящие группы «чувством безопасности и уверенности в себе», а также терминологией, позволявшей формулировать определенные политические программы и стратегию и использовать для реализации этих программ необходимые материальные ресурсы.
В представлении некоторых африканских лидеров марксизм обладал свойствами «политического амулета», предохранявшего от таких «болезней», как неоколониализм и недоразвитость. Эти руководители верили в план как символ рациональности, контроля и порядка. «Политическая идеология, — пишет А. Хьюз, — становится заклинанием, которое трансформирует реальность, даже если еще ничего не происходит, путем изменения взглядов людей на нее» (с. 13).
Авторы справедливо полагают, что в советской модели общества некоторых африканских политиков привлекали прежде всего такие ее черты, как эффективность политического управления, централизация власти, высокий уровень общественной дисциплины. Взятая на вооружение маркистско-ленинская идеология позволяла новой африканской правящей элите определять «нормативный порядок» поведения в обществе. Установка на единство и покорность граждан, свойственная однопартийным государствам и военному правлению, объясняет интерес к марксизму, проявленный в 70-е годы рядом африканских военных лидеров. Социалистический способ организации власти со свойственным ему жестким политическим давлением сверху донизу оказался к тому же наиболее приемлемым в обстановке материальных лишений и этносоциальных разногласий. Цель (построение социализма) оправдывала средства (подавление всяческого недовольства насильственными методами). Более того, многие радикально настроенные солдаты и офицеры разделяли иллюзию, что социализм мог бы быть осуществлен быстро декретами сверху.
Серьезным стимулом для провозглашения некапиталистического пути развития служило, как уже отмечалось выше, и стремление получить экономическую помощь от социалистических государств. Памятуя о том, что некоторые промарксистские режимы «первой волны» добились существенной помощи от СССР, лидеры «второй волны» рассчитывали получить даже больше, определенно заявив о своих «политических привязанностях». Без сомнения, эти ожидания были завышенными, хотя в целом помощь Советского Союза, стран Восточной Европы, Кубы и Китая была значительной. По подсчетам Маргот Лайт (преподавателя отделения международных отношений Лондонской школы экономики и политических наук), к концу 1992 г. общая сумма помощи СССР африканским странам превысила 13 млрд. руб. (с. 36). [193]
Естественно, мало кто из пришедших в 70-е годы к власти военных (да и гражданских) лидеров глубоко разбирались в основных положениях марксистско-ленинской теории. Радикализм военных был ограниченным и поверхностным и отражал прежде всего личные и групповые интересы. Так, переворот М. Нгуаби (1968), направленный против правительства Массемба-Деба в Конго, явился примером свержения предшественника под лозунгом «социалистической нравственности», хотя о марксистской сущности нового режима говорить не приходилось. Переворот 1972 г. в Дагомее в своей основе также не был совершен с истинно марксистских позиций. Режим Менгисту Хайле Мариама в Эфиопии не сразу стал «социалистическим». В Сомали «научный социализм» был «лексическим оружием» в борьбе за власть между армией и полицией. Что касается мадагаскарского просоциалистического лидера Рацираки, то он по своей сути был представителем технократии, не имеющим четко артикулированных идеологических убеждений, а его режим был слишком прагматическим, чтобы получить эффективную поддержку СССР.
Исследования английских авторов показывают, что в Тропической Африке «освобождение» от «марксизма-ленинизма» как на словах, так и на деле в конце 80-х — начале 90-х годов быстро прогрессировало. В то же время этот процесс носил в известной мере поверхностный характер, так как переход к плюралистической демократии и жизнеспособной рыночной экономике до сих пор не завершен. Отмечая «хрупкую» природу экономических и политических реформ в бывших некапиталистических странах, А. Хьюз не без основания высказывает опасение по поводу возможного возвращения к «научному социализму» в некоторых из указанных государств. Английский ученый объясняет это отсутствием в них традиций парламентаризма, а также неспособностью правительств-преемников справиться с экономическими трудностями и сохранить народную поддержку. Неудовлетворенность в обществе решением социально-экономических проблем, непонимание и неприятие предписанных извне условий экономической перестройки будут неминуемо напоминать о тех «привлекательных» чертах социализма, которые отличают эту систему от капиталистической: всеобщая уравнительная бедность, такие социальные завоевания, как всеобщее начальное образование, бесплатное медицинское обслуживание и т. п. По мнению А. Хьюза, пока существует хотя бы небольшая перспектива возвращения к «социализму» в африканских странах, другие формы правления, будь то персоналистские, корпоративистские или плюралистические, будут обречены на неудачу в обеспечении политической стабильности и экономического прогресса.
Думается, что выводы, сделанные английским исследователем относительно живучести социалистических настроений и устремлений в обществах, где эта система успела укорениться в сознании граждан, а также относительно препятствий, которые появляются на пути перехода к демократическому обществу, в известной мере отражают ситуацию, сложившуюся в начале 90-х годов в России.
По мнению авторов сборника, существует угроза, что неудача демократических преобразований вызовет чувство недовольства политическими изменениями. В этом случае замкнутый цикл «реформа — реакция — реформа» не будет разорван, напротив, разочарование африканцев в демократическом процессе вновь повысит значение популистских идеологий, которые, избегая терминологии «афро-марксизма», тем не менее встанут на пути прогресса.
Как справедливо отмечают авторы сборника, отход некоторых африканских режимов от марксизма не только не стал для них катастрофой, но и не внес кардинальных изменений в жизнь простых африканцев (в отличие, например, от бывших советских людей и жителей стран Восточной Европы). За исключением, может быть, ангольской МПЛА — Партии труда, в Африке не было ни одного сколько-нибудь масштабного марксистского политического движения или организации. Лишь отдельные представители колониальной и постколониальной интеллигенции, деятели рабочего и студенческого движения, «диссидентские» группировки в армиях новых государств увидели в марксистских ценностях и теории основу для формирования новой морали и нового политического порядка, а также для быстрой экономической трансформации их обществ. В то время лишь немногие «политические фантазеры и идеалисты» рассматривали марксизм-ленинизм как наиболее высокий с точки зрения морали общественный порядок и наиболее эффективную экономическую систему, свободную от экономической эксплуатации и расизма, ассоциирующиеся с западными капиталистическими обществами. Значительное число африканцев повернулось лицом к марксизму, считая, что именно эта идеология позволит им после достижения политической независимости приобрести политическую [194] власть в стране. Таким образом, получалась смесь из стремления обеспечить личные или корпоративные интересы и выгоды и моральной проповеди марксизма.
В 80-е годы, как отмечают авторы сборника, «афро-марксистские» режимы перед лицом непреодолимых трудностей социально-экономического развития оказались неспособны решать важнейшие вопросы общественно-политической жизни. Кроме того, в этот период уменьшились возможности СССР и его союзников «добровольно подпирать явно провалившиеся афро-марксистские правительства» (с. 18). К концу десятилетия в трудном положении оказались даже самые стойкие из марксистских режимов (Ангола, Мозамбик и др.), пало правительство Эфиопии.
Авторы выделяют четыре основные причины ухода СССР из Африки. Во-первых, еще в 60–70-е годы у советских политиков появились сомнения в прочности африканских режимов социалистической ориентации (падение правительства К. Нкрумы) и в целесообразности их материальной поддержки. В 80-е годы эти сомнения приобрели еще более отчетливо выраженный характер. Во-вторых, произошла переоценка экономических перспектив этих режимов, появилось понимание того, что никакая помощь извне без кардинальных экономических преобразований не в состоянии превратить беднейшую страну в процветающую. В-третьих, формирование «нового политического мышления» в СССР, предполагавшего, в частности, смену политических приоритетов, привело к ослаблению внимания к африканским проблемам. И, наконец, в-четвертых, перестройка, демократизация и переход к рыночной экономике в Советском Союзе повлекли за собой диверсификацию отношений с африканскими странами и перевод их в другую, взаимовыгодную плоскость.
Нельзя не согласиться с основными положениями и выводами авторов статей сборника, хотя в некоторых случаях они допускают неточности и преувеличения (например, по вопросу о «социалистической» ориентации режима Дж. Ролингса в Гане). В некоторых статьях роль народных масс как «строителей социализма» чрезмерно завышена, в других, напротив, стремление к социалистическим преобразованиям приписывается лишь горстке энтузиастов. В целом же, на мой взгляд, книга представляет несомненный интерес для российских ученых и политиков, как с точки зрения собранного в ней фактического материала, так и с точки зрения сделанных ее авторами обобщений.
Написать нам: halgar@xlegio.ru