Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Гринев А.В.
Характер взаимоотношений русских колонизаторов и аборигенов Аляски

Вопросы истории, 2003, № 8.
[96] — конец страницы.
OCR OlIva.

Довоенной советской историографии был в целом присущ обличительный подход к «реакционной политике царского режима» в русской Америке. Последствия взаимоотношений русских и туземцев рассматривались как весьма негативные. Так, С.Б. Окунь писал, что коренных жителей российских колоний фактически превратили в рабов¹⁾. Аналогичного мнения придерживалось немало зарубежных авторов, о чем подробно говорится в работе Е.В. Алексеевой, которая, впрочем, вынуждена частично признать правоту американских ученых, писавших о деструктивных явлениях в культуре алеутов, вызванных русской колонизацией. Вместе с тем, она упоминает историков США и Канады, расценивавших российскую колонизацию как достаточно гуманную²⁾. По ее мнению, правильнее было бы учитывать специфику взаимоотношений русских и аборигенов на разных этапах этой колонизации. К сожалению, эта мысль не получила развития в ее монографии.

В послевоенной отечественной историографии «обличительный» подход постепенно сменялся на апологию российской колонизации, который утвердился в начале 1960-х годов и доминировал затем до начала 1990-х годов. Истоки этого переосмысления восходят еще к военному времени, в частности, к выступлению Е.В. Тарле³⁾. Политическая конъюнктура, национально-патриотический подъем, а также рост антиколониального движения привели советских историков к выработке концепции «прогрессивного и гуманного освоения» русскими Америки, позволяющей отмежеваться от жестокой колониальной практики Запада. Так, А.В. Ефимов писал в те годы: «... в отличие от Австралии или английских колоний в Северной Америке русские помещики-крепостники, тормозившие крестьянскую колонизацию Аляски и Калифорнии, не были заинтересованы в сгоне индейцев с земли и их уничтожении»⁴⁾.

Эти высказывания послужили дополнительным импульсом для обоснования тезиса о гуманизме российской колонизации (Г.А. Агранат, Р.Г. Ляпунова и Е.В. Чистякова)⁵⁾. Впрочем, мысль об особой гуманности русской колонизации в отношении аборигенов не нова. Об этом писал еще во второй половине XIX в. один из основоположников русской геополитики М.И. Венюков⁶⁾. Отличие концепции его советских последователей заключалось лишь в марксистском классовом подходе: гуманность российской колонизации предопределялась, с их точки зрения, сугубо демократическим составом [96] русских поселенцев в Америке (ссыльные, городская беднота, бежавшие от крепостного гнета крестьяне)⁷⁾.

Итак, действительно ли российская колонизация была более гуманна, чем, к примеру, британская или испанская? И действительно ли «демократический состав» русских пришельцев благотворно сказывался на характере их взаимоотношений с аборигенами?

Начнем с эпохи освоения русскими промышленниками (охотниками за пушниной) Алеутских островов (1743—1783 гг.). Эти острова были открыты участниками Второй Камчатской экспедиции В.И. Беринга — А.И. Чирикова (1741—1742 гг.), возвратившимися на родину из трудного и опасного путешествия с богатым грузом ценных мехов. Рассказы моряков о неведомых землях на Востоке, где в изобилии водился ценный промысловый зверь, вызвали живейший интерес камчатских промышленников, купцов и казаков. Уже в 1743 г. на промысел «морских бобров» — каланов — отправилось к Командорским островам первое судно. Затем последовали другие, продвигавшиеся все дальше на восток вдоль Алеутской гряды. В 1745 г. команда судна «Св. Евдоким» компании купца А.Ф. Чебаевского во главе с мореходом М. Неводчиковым и передовщиком (начальником промышленников) Я. Чупровым впервые вошла в контакт с алеутами, населявшими так называемые Ближние (к Камчатке) острова. Хотя сначала отношения складывались вполне мирно, вскоре пришельцы перестали церемониться с местными жителями. Устроившись на зимовку в бухте на острове Атту, промышленники из артели Л. Беляева перебили всех не успевших бежать обитателей одного алеутского селения, в том числе женщин, которых заколов, сбросили с утеса в море⁸⁾. Промышленники оправдывались тем, что островитяне и так должны были погибнуть от голода, поскольку все их продовольствие было отнято русскими. На этом Беляев и его подручные не остановились и, захватив еще одно селение, истребили до 40 человек, оставив в живых только молодых женщин — «для услуг»⁹⁾.

От артели Беляева не отставали и другие промышленники. «Они также преследовали и истребляли разбежавшихся от страха островитян, — писал на основе данных сибирских архивов А.С. Полонский. — Передовщик (Чупров. — А.Г.) не только не принимал мер к ограничению жестокостей, но и сам постоянно вооруженный болтом, убивал встречавшихся туземцев, перехватывал вооруженною рукою появлявшиеся байдарки и даже велел сварить саламат (мука, разведенная в воде. — А.Г.) с сулемою для отравления приходивших в гавань (где стояло судно промышленников. — А.Г.)... Он сам посылал рабочих отбирать у туземцев корма и промысла с приказанием; если не дадут доброю волею, бить. Женщины в гавани шили парки (теплая меховая одежда с капюшоном. — А.Г.) и угождали каждая своему покровителю; как мужчин, так и женщин, находившихся при компании для работ, наказывали линьками (плетьми. — А.Г.), для страха: знайте меня, Чупрова»¹⁰⁾.

Промышленники впоследствии оправдывались тем, что они-де приняли местных островитян за воинственных чукчей, которых опасались из-за их многочисленности и свирепого нрава. Эти объяснения, видимо, были приняты во внимание судом, состоявшимся над командой «Св. Евдокима» по ее возвращении на Камчатку по доносу одного из промышленников. За «убийство и блудное воровство», как говорится в документах, часть из них во главе с Беляевым была осуждена камчатскими властями, но Чупрова с его товарищами оправдали¹¹⁾ (возможно, за взятку мехами).

Поведение промышленников Чупрова и Беляева на Алеутских островах не было единичным явлением. Насилия и убийства продолжались и в дальнейшем, неоднократно приводя к выступлениям местных жителей. Особенно значительным было восстание алеутов Лисьих островов в 1763—1764 гг., когда были почти полностью уничтожены экипажи четырех купеческих судов¹²⁾. Месть промышленников не заставила себя ждать. Во время карательных рейдов последние уничтожали местных жителей целыми селениями. И.Е. Вениаминов, опираясь на рассказы стариков-алеутов, очевидцев событий, писал [97] о передовщике С. Глотове, пришедшем на судне «Св. Андреян и Наталья» летом 1764 г. к Лисьим островам. «Он, сколько под предлогом отомщения за смерть соотечественников своих, столько и за непокорность, истребил почти без остатка все селения, бывшие на южной стороне Умнака, и жителей островов Самальи и Четырехсопочных». Побывавший в 1790 г. в этом районе Г.А. Сарычев бесстрастно отмечал в своем путевом журнале: «Жителей на Четырехсопошных островах прежде было много, но нониче нет»¹³⁾.

Особенно «прославился» своими жестокими расправами с непокорными туземцами в 1764—1765 гг. мореход и передовщик И. Соловьев с судна «Св. апостолы Петр и Павел». В отместку за нападение на свою команду и уничтожение экипажей других купеческих судов, он, как и Глотов, не пощадил почти никого из местных жителей. В.Н. Берх, посетивший Русскую Америку в начале XIX в., собрал от промышленников «прежних времен» некоторые сведения о жестокостях Соловьева на островах Лисьей гряды. Вот что он писал об одном из карательных рейдов Соловьева: «Кровопролитие при сем случае было ужасное, большая часть виновных в убиении россиян заплатила за сие жизнию. Мстители сии (Соловьев со своей командой. — А.Г.), услышав впоследствии, что островитяне, боясь нечаянного нападения, собрались в числе 300 человек в одно жилище, отправились немедленно туда. По прибытии их начали островитяне метать из разных отверстий стрелы, но как вместо оных влетели туда к ним пули, то и решились они, заколотив все щели, ожидать покойно участи своей. Соловьев, видя, что зданию сему нельзя будет нанести скорого вреда, подложил под оное в разных местах кишки, начиненные порохом, и поднял сих несчастных детей природы на воздух. Хотя при сем случае спаслись многие от взорвания, но были побиты ружьями и саблями»¹⁴⁾.

Очевидцы рассказывали купцу И.В. Лапину (информатору Берха), что от рук команды Соловьева тогда погибло около 200 человек. «Кроме этого известно, — добавлял Вениаминов, — что он истребил две байдары Унимакских Алеутов, приехавших к своим родственникам; и сверх многих частных убийств, он наконец нашел жителей нескольких селений Уналашки, собравшихся на Яичном островке или Орешке, подле о. Спирки, для защиты. По втором покушении, Соловьев пристал к берегу и истребил всех бывших тут Алеутов с женами и детьми. Убийство это было столь жестоко, что море вокруг островка сделалось кроваво от бросавшихся и бросаемых в оное». По словам стариков-алеутов, промышленники перестреляли многих туземцев просто ради забавы. Вениаминов прямо называет виновника: «Это сделал Соловьев (в Кошигинском селении на Уналашке. — А.Г.), которому пришло в голову испытать; в котором (человеке) остановится пуля? и для этого он велел связать вместе двенадцать человек Алеутов (вероятно не совсем безвинных) и выстрелил в них из штуцера или винтовки (говорят, пуля остановилась в девятом)»¹⁵⁾.

Всего, по данным морского офицера Г.И. Давыдова, Соловьев уничтожил на островах Лисьей гряды более 3000 алеутов, а по мнению Г.А. Сарычева и И.Е. Вениаминова — не менее 5000, однако ряд исследователей подвергает сомнению эти цифры, как явно преувеличенные¹⁶⁾. Характерно, что в своем рапорте камчатскому начальству сам Соловьев вообще не упоминает эти эпизоды, хотя и неоднократно описывает стычки с местными жителями, которые в его рапорте неизменно выступают как инициаторы столкновений¹⁷⁾.

Царские власти, прослышав о массовых насилиях и произволе промышленников в Новом Свете, пытались взять туземцев (потенциальных подданных и плательщиков ясака) под свою защиту. Так, после возвращения бота «Св. Гавриил» из промысловой экспедиции к берегам Аляски в 1762 г. его команда была предана суду за то, как говорилось в официальном документе, что творила «неописанныя обиды, разорения и смертоубийства» местным жителям¹⁸⁾. Мало того, едва прибыв к берегам Камчатки, экипаж судна поспешил ликвидировать всех находившихся на борту алеутов (главным образом женщин), частично перебив их, частично выбросив за борт, чтобы [98] избавиться, таким образом, от свидетелей преступлений промышленников на Алеутских островах¹⁹⁾. Царская администрация, руководствуясь именно фискальными и политическими соображениями, в соответствующих инструкциях регулярно обязывала проявлять лояльность к жителям Алеутских островов. Истоки государственного патернализма, проявившегося позже в отношении туземцев Аляски, восходят к сибирской истории XVII века²⁰⁾. В отличие от долговременных интересов государства, интересы частных лиц обычно находились в плоскости быстрого обогащения любым способом, в том числе за счет ограбления местного населения²¹⁾.

Ни сибирский, ни аляскинский материал не подтверждают тезиса о благотворном влиянии «демократического элемента» в составе пришельцев на характер российской колонизации, вследствие чего отношение русских к аборигенам отличалось якобы особым гуманизмом²²⁾. Среди этого «демократического элемента» (подразумеваются сельские и городские низы) нередко попадались сосланные в Сибирь уголовные преступники. Да и поведение остальных промышленников, набиравшихся по большей части из обедневших крестьян, разорившихся мещан, посадских и купцов, было ничуть не лучше — как в XVIII, так и в начале XIX века. Например, в рапорте начальника Охотского порта капитана 2-го ранга М.И. Миницкого иркутскому губернатору от 24 сентября 1815 г. говорилось: «Можно определительно сказать, не к опорочиванию компании (Российско-Американской. — А.Г.), что большая часть промышленных русских людей, пересылаемых компаниею на острова, состоит из самых величайших буянов, великих пьяниц и таких людей, кои собою были в тягость обществам; конечно, найдутся между сими людьми и такие, кои заслуживают уважения и доверия; но таковых весьма мало и я во все продолжение моего командования Охотским портом с 1809 по сей текущий 1815 г. видел множество промышленных, но редко знавал между ими людей хорошего поведения. Сие не только я, но и все живущие в Охотском порте могут уверить...». А по свидетельству известного мореплавателя В.М. Головнина, промышленники, отправлявшиеся в Америку, «большею частию состоят из самых развратных и гнусных людей». Тот же Миницкий писал о промышленниках: «... При сем повторяю, что ежели Алеуты, ощущая от таковых дерзких, своевольных людей всякие обиды, не будут иметь заступности себе от местных начальств Высочайше утвержденных в Камчатке и Охотском порте, куда наиболее приходят суда Российско-Американской компании от берегов Америки, тогда можно полагать, что утесниниям беззащитному народу не будет конца»²³⁾.

Государственные органы, напротив, старались по упомянутым выше причинам всячески покровительствовать туземцам. Так, в предписании камчатских властей команде судна «Св. Живоначальная Троица», отправлявшейся на промысел в 1762 г., говорилось: «Никаких обид, утеснений и озлоблений не чинить... съестных и харчевых припасов или чего самовольно грабежом и разбоем не брать и не отнимать; ссор и драк от себя не чинить и тем в сумнение тамошних народов не приводить под наижесточайшим штрафом и телесным наказанием». А в 1766 г. Екатерина II собственной рукой дописала в конце своего именного указа сибирскому губернатору Д.И. Чичерину: «Промышленникам подтвердите, чтоб они ласково и без малейшаго притеснения и обмана обходились с новыми их собратиями, тех островов жителями»²⁴⁾.

Однако наладить жесткий контроль за действиями добытчиков пушнины на отдаленных островах было чрезвычайно трудно и их произвол в отношении туземцев Алеутских островов продолжался и далее, несмотря на все запреты и увещевания властей. Не случайно в 1776 г. канцелярия Охотского порта вынуждена была в своей инструкции вновь предписать команде судна «Св. Апостол Павел», чтобы промышленники «в грабежи и отъемы насильные ни под каким видом, будучи на тех островах, не входили, и того над тамошними народами не чинили, под смертною казнию»²⁵⁾.

Приведенные факты представляются некоторым авторам недостаточно убедительными. Так, по мнению американской исследовательницы Б. Красс, первые [99] двадцать лет русско-алеутских контактов характеризовались очень хорошими отношениями и взаимовыгодным партнерством. А. Ляпунова писала, со ссылкой на Аграната, что «отношение русских к коренному населению Алеутских островов и Аляски отличалось от крайне жестокой политики испанских, а затем и англо-французских колонизаторов Америки уже тем, что русские никогда не стремились к геноциду, а, наоборот, полагались на доверие во взаимоотношениях при совместной трудовой жизни, основанное на отсутствии расовых предрассудков». Правда, через полтора десятка страниц Ляпунова фактически опровергает вышесказанное сведениями из архивного источника: «Во время плавания 1760—1763 гг. судна «Прокопий и Иоанн» компании купцов В. Попова и Т. Чебаевского с мореходом казаком А. Воробьевым передовщик Шошин на Крысьих островах силой требовал от алеутов бобров и кормовых припасов (на Атту умерли от голода пять промышленников) и навел на алеутов такой панический страх, что по его приезде они выносили и клали на берег бобров, юколу (каланьи шкурки и сушеную рыбу. — А.Г.) и т.д., а сами в страхе скрывались». У алеутов были все основания поступать подобным образом, поскольку Шошин до этого перебил немало островитян, отнимая у них продукты и пушнину²⁶⁾.

Было бы, однако, заблуждением и крайним упрощением рисовать взаимоотношения русских с алеутами исключительно черными красками и обвинять во всех бедах только одну сторону. Во-первых, не все промышленники и их предводители применяли против туземцев жестокие репрессии. Так, передовщик А. Толстых был известен своим добрым отношением к алеутам и во время своих экспедиций на острова стремился наладить с ними дружеские отношения. А уже упоминавшийся Глотов вполне мирно обходился с алеутами во время своего первого посещения Уналашки. Во-вторых, местные жители сами, порой без видимых причин, первыми нападали на русских, особенно если были уверены в их слабости. Так, во время крушения судна «Св. Капитон» в 1757 г. у одного из островов Алеутской гряды туземцы атаковали попавший в беду экипаж под командой казака И. Студенцова; воинственные эскимосы конягмиуты, населявшие крупный остров Кадьяк у южного берега Аляски в 1763 г. неоднократно нападали на промышленников С.Г. Глотова²⁷⁾ и т. д.

Новый этап в российской колонизации Северной Америки наступил в августе 1784 г., когда купец Г.И. Шелихов прибыл на Кадьяк с двумя кораблями и основал в Трехсвятительской бухте первое постоянное русское поселение, заложив тем самым базу для прочной колонизации края. Едва поселившись на острове, промышленники Шелихова потребовали для поддержания мира заложников-аманатов от воинственных кадьякцев, но получили отказ. Вскоре Шелихов узнал от алеута-раба, бежавшего к нему от кадьякцев, что те в большом количестве собрались в укрепленном селении на скалистом островке в 40 верстах от Трехсвятительской бухты. Не желая упускать инициативу, Шелихов сам отправился к ним во главе вооруженного отряда с пятью небольшими пушками. После артиллерийского обстрела отряд промышленников сломил сопротивление защитников островка. Множество кадьякцев было перебито или утонуло в море при попытке спастись. Шелихов, писал в свое оправдание, что старался вести пушечный огонь в основном по скалам и туземным хижинам, а не по людям. И все-таки ему пришлось признаться: «... сколько я ни избегал пролития крови, нельзя однакож думать, чтобы не было при сем несколько из них убито»²⁸⁾. По свидетельству подлекаря М. Бритюкова, этих «несколько» было более 500 человек, причем попавших в плен мужчин Шелихов приказал отвести в тундру и переколоть копьями²⁹⁾. Другие свидетели приводят меньшие цифры: так, по воспоминаниям старика-эскимоса, бывшего ребенком во время этих событий, тогда от рук русских пало 300 кадьякцев, а по данным штурмана Г.Г. Измайлова — 150–200 человек. Но в любом случае, количество убитых туземцев было весьма значительным. Многие кадьякские женщины и дети после сражения попали в плен, были отправлены в строившееся русское поселение, где содержались три недели в [100] качестве заложников. Шелихов возвращал этих пленных их родственникам, посещавшим селение, оставляя по одному ребенку от семьи в качестве заложника³⁰⁾.

И после этого побоища сопротивление кадьякцев не прекратилось. Вскоре они предприняли несколько нападений на артель русских, разведывавших на пяти байдарах восточную часть Кадьяка. По сведениям Бритюкова, при возвращении в лагерь этот отряд захватил в плен двух кадьякцев, которых Шелихов лично пытал, добиваясь от них признания в участии в нападениях на русских. Ничего не добившись, он застрелил одного пленника, а другого приказал заколоть и бросить в тундре. Кроме того, по его приказу штурман Измайлов застрелил двух кадьякцев за несвоевременный донос о заговоре сородичей. Позднее мореход официально подтвердил этот случай, оправдываясь тем, что был вынужден слепо следовать всем приказам своего начальника³¹⁾.

Эти факты опровергают сусальный образ «Колумба Росского», весьма популярный в отечественной историографии³²⁾. Правильнее было бы именовать Шелихова не Колумбом, а Кортесом! Не случайно современник событий академик Э. Лаксман писал из Сибири графу А.А. Безбородко: «Где частные выгоды перевес имеют, там богачам нетрудно свои намерения исполнять по Северо-Восточному океану почти все коммерческие дела, которые сходственнее грабежам называть можно в руках помянутого Шелихова. Котораго промышленники состоят из ядра развратнейших иркутских буйственников и мошенников, и хозяин их довольно имеет в себе той жестокости, которую мы о Гишпанцах читаем в древней американской истории, когда он мог над бедными Алеутами пробовать свою саблю, пистолету и винтовку»³³⁾.

Стремясь твердо обосноваться на Кадьяке, Шелихов использовал целую систему подчинения своей власти местных туземцев. Эта система предусматривала, с одной стороны, террор и репрессии, с другой — традиционное для Сибири аманатство. Наряду с этим Шелихов убеждал кадьякцев прекратить междоусобные войны, демонстрировал им преимущества европейской техники и знаний, учил строительству небольших домов, занимался разбивкой огородов, проповедовал основы христианской религии и проч. Но помимо этого подкупал вождей и старейшин, чтобы тем самым обеспечить лояльность их родичей. В ряде селений Шелихов своей властью назначил преданных русским старшин — «хаскаков». Поощрял он и доносительство. По данным Г.И. Давыдова, в то время многие содержавшиеся у кадьякцев невольники перебежали к русским в надежде облегчить свою участь: «Тогда сих людей употребляли на исполнение убийств подозрительных островитян; они же отправляли вместе с Русскими все работы»³⁴⁾. Так было положено основание для формирования особой социальной группы — так называемых каюров — фактически рабов компании Шелихова.

В мае 1785 г. Шелихов отправил 52 промышленников на четырех байдарах в сопровождении 110 кадьякцев и 11 лояльных лисьевских алеутов на юго-западную оконечность полуострова Кенай. В августе партия благополучно возвратилась, привезя с собой до 20 аманатов, захваченных у индейцев танаина (кенайцев) и эскимосов чугачей. В конце декабря Шелихов вновь послал на полуостров Кенай двух русских промышленников с толмачем для торговли, поручив их безопасность старейшине с близлежащего острова Шуяк — тоену, у которого были взяты аманаты. Однако последний изменил русским и убил промышленников. В отместку Шелихов направил на острова Шуяк и Афогнак карательную экспедицию, как писал Бритюков, «для истребления всех жителей и сыску помянутого тойона, с коими посланы были российские торговать; то по сему приказанию в бытность нашу получено известие, что одно селение совсем искоренено, а из прочих спаслись бегством...»³⁵⁾.

В целом покорение Кадьяка и близлежащих территорий в 1784—1786 гг. под руководством Шелихова вряд ли можно было назвать гуманным. Не должны вводить в заблуждение и официальные документы «шелиховской» компании, в том числе часто цитирующееся «Наставление» Г.И. Шелихова [101] от 4мая 1786 г., в котором он указывал своему помощнику К.А. Самойлову на необходимость заботиться о зависимых туземцах: «Здешних обитателей, аманат, служащих при компании в работах каюр и работниц содержать в хорошем призрении, сытых...»³⁶⁾. Забота Шелихова о местном населении была продиктована прежде всего утилитарными соображениями: именно туземцы — основной контингент рабочей силы колоний — были главными добытчиками пушнины для его компании.

Уже в довоенной советской историографии и работах некоторых зарубежных авторов получила распространение точка зрения, согласно которой коренное население формирующихся российских колоний подвергалось жестокой эксплуатации и фактически находились на положении рабов³⁷⁾. Противоположная оценка русской колонизации Аляски дается в большинстве трудов отечественных историков, этнографов и географов, по мнению которых, в методах эксплуатации туземцев преобладала система вольного найма и неэквивалентного обмена. Соответственно, российская колонизация Нового Света характеризовалась как капиталистическая³⁸⁾.

Обе точки зрения представляются ошибочными. С одной стороны, большая часть туземного населения колоний (алеуты, эскимосы конягмиуты и чугачи, индейцы танаина) формально не были рабами. Правда, элементы рабовладения существовали в Русской Америке — достаточно вспомнить каюров, составлявших от 1/8 до 1/12 взрослого туземного населения. Трудились каюры обычно совершенно бесплатно или за мизерное вознаграждение, получая лишь скудную одежду, пищу и немного табака. Фактически на положении каюров находились также женщины, старики и подростки, вынужденные выполнять для промышленников различные подсобные работы (добывать капканами лис, охотиться на птиц, шить парки, собирать ягоды и т. п.)³⁹⁾.

С другой стороны, не отрицая наличия в Русской Америке отдельных элементов капиталистических отношений (торговая деятельность купеческих компаний, вольный наем промышленников и проч.), необходимо учитывать, что эти отношения слабо затрагивали зависимое туземное население. Хотя большинство формально свободных («вольных») туземцев-мужчин также нанималось, как и русские промышленники, на морские пушные промыслы, этот наем лишь внешне напоминал капиталистический: туземцам перед отправлением на промысел выдавался (а зачастую принудительно навязывался) в качестве аванса минимум товаров, продуктов и одежды, цены и ассортимент которых целиком зависели от произвола промышленников и приказчиков. Купеческие компании фактически были монополистами, что позволяло им максимально завышать цены на собственные товары. Кроме того, угрозами и насилием промышленники запрещали зависимым туземцам продавать добытую ими ценную пушнину своим торговым конкурентам. Как отмечал побывавший на Кадьяке в 1790 г. Г.А. Сарычев, островитяне ничего не предлагали участникам экспедиции И.И. Биллингса, «как видно из боязни русских промышленников, которые, кроме себя, другим продавать запрещают»⁴⁰⁾. Это свидетельствует о явно некапиталистическом характере российской колонизации.

Получив в долг от русских те или иные товары, туземцы должны были отправляться для добычи калана обычно в составе байдарочной флотилии («партии»), чтобы затем расплатиться за аванс пушниной. Должники обязаны были беспрекословно следовать «в партию» на следующий промысловый сезон. Уклонение от работ каралось жестоко, вплоть до обращения в каюров, так что реально участие в промысловой деятельности превращалось в своего рода повинность типа барщины. На это жаловались алеуты участникам экспедиции Биллингса-Сарычева в начале 1790-х годов. Позднее в отчете Святейшему синоду от 5 октября 1797 г. член кадьякской духовной миссии монах Макарий сообщал, что туземцы не успевают заготовлять для себя достаточно продовольствия и шкур для одежды в летний сезон, так как поголовно отвлечены на промыслы «шелиховской» компании. А поскольку промышленники отнимают у туземцев почти все добытые ими меха, многие страдают [102] от голода и холода, при этом «нерадивых» жестоко избивают тяжелыми палками⁴¹⁾.

Некоторые отечественные исследователи⁴²⁾, ссылаясь на свидетельство английского путешественника Дж. Ванкувера, побывавшего в 1794 г. в Русской Америке, пишут о гармонии в отношениях между индейцами танаина и промышленниками⁴³⁾. Но британский мореплаватель весьма бегло ознакомился с жизнью русских колоний, что ставит под сомнение ценность его выводов, тем более что уже через четыре года произошло крупное восстание танаина против пришельцев, завершившееся уничтожением двух русских поселений⁴⁴⁾.

Хотя с приходом русских внутри- и межплеменные столкновения среди зависимых туземцев практически исчезли, так как это мешало налаживанию торговли и регулярного промысла, численность аборигенов постоянно сокращалась. Это было вызвано комплексом причин: гибелью на опасных промыслах, голода, завезенных русскими болезней и т. п.⁺⁾ По мнению правителя «шелиховской» компании в Америке А.А. Баранова, уже к 1795 г. в колониях начал ощущаться дефицит туземной рабочей силы. Поэтому он отклонил проект Шелихова о присылке на Курильские острова большой группы кадьякцев. Правитель писал своему патрону: «О каюрах или вольножелающих в Курилы [и] на Лисьи [о-ва] и туда и сюда разсудите, не будет ли важного подрыва компании, людей у нас недостает в нужные зделья около 300 человек... посмотрите по экстракту и из переписи, много ли всех с Аляксой и Кинаями, да из тех много утопших, убиенных, дряхлых, малолетних и гнилых в известной здесь болезни (сифилиса. — А.Г.) и год от году в партии байдарок уменьшается... а жилы (селения. — А.Г.) в летнее время почти пустые остаются, притом от бывшей же экспедиции начальника Биллингса по всем островам оставлены приказы с прописанием имянных повелений (царских властей. — А.Г.) от природных мест иноверцов не отлучать»⁴⁵⁾.

В этот период окончательно сложилась система эксплуатации туземцев. Поскольку европейских товаров для расплаты с «вольными» туземными охотниками за добытую ими пушнину у Баранова постоянно не хватало, он компенсировал этот недостаток продуктами труда каюров, стариков и жен «вольных алеутов» — дублеными тюленьими шкурами (лафтаками) для обтяжки байдарок и туземной одеждой — парками и камлейками. Таким образом, меха доставались «шелиховской» компании фактически даром; ведь труд каюров, подневольных женщин и стариков ей не стоил почти ничего. Закабаленные «вольные» туземцы вынуждены были идти на такой по сути дела грабительский обмен, поскольку другого выбора у них просто не было. Отвлеченные на промыслы почти на весь период летнего охотничьего сезона, они часто не успевали заготовить для себя на зимовку даже рыбы, не говоря уже о шкурах животных и птиц, необходимых для изготовления теплой одежды и байдарок, без чего охотник просто не мог обойтись.

Ситуация не изменилась и после окончательного слияния в июле 1799 г. конгломерата «шелиховских» компаний и объединения ряда иркутских купцов в единую организацию — монопольную Российско-Американскую компанию (РАК). Вплоть до продажи Аляски в 1867 г. ей были подчинены российские колонии в Новом Свете. Некоторые авторы полагают (хотя и с оговорками), что именно с момента формирования РАК на рубеже XVIII—XIX вв. российская колонизация приобретает действительно гуманные черты⁴⁶⁾. Местное начальство, по их мнению, начинает стремиться к гармонизации отношений с туземцами. Так А.А. Истомин пишет: «Для русского колониализма в Америке в его «зрелый» период (с начала XIX в.) после того, как сопротивление аборигенов на островах было полностью подавлено, было вообще характерно стремление избегать конфликтов с «алеутами» и, не меняя характера эксплуатации, всячески смягчать отношения русских с аборигенами на микросоциальном уровне, придавая им вид партнерства, товарищества»⁴⁷⁾. [103]

Вряд ли с этим можно согласиться. Во-первых, первые попытки центральной и сибирской администрации смягчить отношения русских с туземцами-островитянами на тихоокеанском Севере относятся не к началу XIX в., а еще ко второй половине XVIII века. Во-вторых, лишь с 1820-х годов действительно несколько улучшается положение зависимых туземцев в российских колониях. Это было связано не с подавлением сопротивления аборигенов, а с новым этапом в эволюции социально-экономических отношений в Русской Америке. В-третьих, практически все очевидцы, побывавшие в Русской Америке в начале XIX в., рисуют картину, которая едва ли может подтвердить тезис Истомина о серьезном стремлении местного руководства РАК «всячески смягчать отношения русских с аборигенами..., придавая им вид партнерства, товарищества». Так, посетивший в 1805—1807 гг. колонии натуралист Г.Г. фон Лангсдорф писал: «Я был поражен на острове Уналашке малым его народонаселением. Одна из причин уменьшения народонаселения на Алеутских островах состоит в усиленных промыслах и в погибели многих алеутов в бытность их далеко от родины, в особенности у северозападных берегов Америки. Не менее пагубно действуют на алеутов лежащий на них гнет и отсутствие всякаго попечения о них». И далее: «Алеуты дальних островов подчинены промышленникам или, другими словами невеждам и злодеям, которые всеми средствами обижают, притесняют и смело можно сказать высасывают добродушных и кротких туземцев. Мне положительно известно, что некоторые промышленники распоряжались даже жизнью туземцев своевольно и безнаказанно и до смерти замучивали этих беззащитных и несчастливцев. Несправедливость и неограниченное могущество приказчиков и их помощников относительно алеутов, довели их до того, что они лишились всего своего имущества и едва остается у каждого из них по одной собственной одежде. Возмутительно видеть этих голодных, полунагих людей, работающих как арестанты, когда знаешь, что в компанейских магазинах есть провизия и одежда»⁴⁸⁾. Немало конкретных фактов чудовищного произвола промышленников и приказчиков РАК в отношении кадьякцев в этот период сообщал, например, иеромонах Гедеон⁴⁹⁾.

Тем не менее Истомин продолжает отстаивать свой тезис о заботе колониального начальства о зависимых туземцах в 1800—1810-х годах. В качестве доказательства он ссылается на инструкцию главного правителя российских колоний А.А. Баранова И.А. Кускову от 14 октября 1808 г., в которой тот обращает внимание своего помощника на необходимость попечения о вверенных ему людях, в том числе и о туземцах⁵⁰⁾. Для администрации РАК подобные «заклинания» превратились в своего рода бюрократический ритуал, явно контрастируя с реальным положением дел. Можно привести свидетельство иеромонаха Гедеона, писавшего в 1805 г. о кадьякцах: «Сострадательный человек едва может удержаться от слез, увидев в таковом положении сих несчастных, кои более похожи на мертвецов, нежели на живых людей. По отъезде мужей в партию (для добычи калана. — А.Г.) жены с малолетними детьми, дряхлыми стариками и старухами, как за неимением байдарок, так и за наложенными от компании на лето оброками относительно чистки рыбы, копания сараны (съедобных клубней камчатской лилии. — А.Г.) и собирания ягод не могут и не имеют времени запасти для себя нужного на зиму корма; и потому часто случается, что многие умирают от голода. Все сие не есть ли отяготительнее и разорительнее ясака, который с 1794 года не собирается? И есть ли знак ласкового и дружеского обращения? Слова «ласковое и дружеское обращение» всегда обращают первое место на губах и бумагах компании, а не на самом деле»⁵¹⁾.

И тем не менее, некоторые отечественные авторы указывают на такие положительные аспекты колонизации, как приобщение коренных жителей к скотоводству, огородничеству и образованию⁵²⁾, но при этом забывают упомянуть, что эти успехи в значительной мере базировались на принудительном труде. Так, фон Лангсдорф свидетельствовал: «Попечением Баранова скотоводство сделало большие успехи, но оно приносит пользу одним [104] русским, а не алеутам. Некоторые промышленники начали заниматься обработкою земли, и я с сожалением видел, как впрягались в неуклюжий плуг алеуты (эскимосы конягмиуты. — А.Г.), а не рогатый скот»⁵³⁾. К занятию огородничеством на Кадьяке регулярно привлекались и школьники из училища, учрежденного камергером Н.П. Резановым в 1805 г. на базе ранее существовавшей здесь школы, основанной еще Шелиховым. В училище занимались в основном дети промышленников (это обычно были «креолы», то есть метисы), реже туземцев (среди них были даже аманаты, взятые у воинственных индейцев тлинкитов). Школьников обучали русскому языку, грамоте, географии, арифметике и другим дисциплинам для того, чтобы в дальнейшем сделать из них приказчиков, бухгалтеров, штурманов и даже командиров судов. Однако, после отъезда 1807 г. из колоний куратора училища иеромонаха Гедеона, оно пришло в упадок, о чем свидетельствовал известный мореплаватель Ф.П. Литке, посетивший колонии в 1818 году⁵⁴⁾. Школьное обучение туземцев — положительный момент в истории российской колонизации. Однако использование учеников на огородах и для работ на РАК воспринималось, например тлинкитами, как рабский труд⁵⁵⁾, тем более, что учащиеся по окончании школы обязаны были отработать на РАК не менее десятка лет.

В жизни зависимых туземцев были и другие положительные факты: исчезли кровопролитные межплеменные и межобщинные войны, постепенно внедрялись более совершенные металлические орудия труда и утварь, были ликвидированы наиболее жестокие обычаи и проч. Однако даже официальная статистика РАК свидетельствовала о постоянном падении численности туземцев — вплоть до 1820-х годов⁵⁶⁾. Еще в 1805 г. старики-кадьякцы сообщали Ю.Ф. Лисянскому, что после прихода русских (то есть всего за 20 лет) численность островитян уменьшилась вдвое. Численность алеутов с начала контактов с русскими и до 1820-х годов сократилась, по подсчетам разных авторов, в 4-8 раз⁵⁷⁾. По сути дела можно говорить о демографической катастрофе для ряда коренных народов Аляски.

Вплоть до конца 1810-х годов едва ли можно говорить о какой-то особой «гуманности» российской колонизации. Об этом свидетельствует и официальный документ, отразивший основные проблемы взаимоотношений РАК и коренного населения — «Записка о состоянии Алеут в селениях Российско-Американской компании», составленная в 1818 г. по материалам своей инспекционной проверки правительственным ревизором капитаном 2-го ранга В.М. Головниным. Опросив коренных жителей, служащих компании и миссионера монаха Германа, он нашел, что обвинения РАК в злоупотреблениях в отношении местного населения совершенно справедливы. Он писал: «1) Компанейские правители заставляют жителей работать во всякое время и в ненастные погоды, от чего многие из них делаются больными и не редко лишаются здоровья навсегда или преждевременно умирают. 2) Посылают их на промыслы в отдаленныя места и часто на несколько лет, где подвергаются они опасности от свирепости американских диких народов и часто бывают от них убиваемы; между тем семейства их, за отсутствием молодых здоровых людей, лишаются способов снискивать себе пропитание, ибо они летом должны и на компанию работать, и себе пищу на зиму запасать. 3) Жители, остающиеся на Кадьяке, по большей части старики или хворые и женский пол; но и те в беспрестанных работах для компанейских выгод; они запасают и вялят рыбы не только для промышленников, но и для свиней компанейских на всю зиму, а также собирают осенью ягоды; за тем сами часто принуждены бывают питаться древесною корою, ракушками или когда какое животное мертвое на берег морем выкинет. 4) Компания заставляет жителей ловить зверьков яврашек (сусликов-еврашек. — А.Г.) и бить сивучей и других морских животных; из шкур первых и из внутренних частей последних, их жены и дочери шьют платья и обувь по приказанию компанейских прикащиков, которыми им же, жителям, компания платит за бобров (каланов. — А. Г.). Привозимые свои товары ставит для них в чрезвычайную цену; хотя теперь [105] платят им вдвое против цен, означенных г. Лисянским..., но жители считают сие постановление для себя обидным. 5) Наконец жаловались они, что они часто претерпевают от приказчиков безвинно жестокие побои и обиды; и что от крайних недостатков, от трудных работ, от опасных промыслов, от побоев и от беспрестанных продолжительных отлучек молодых людей от жен своих, народ их год от году приметно уменьшается и они думают, что если с ними также поступать будут как теперь, то они скоро вовсе переведутся и как чем менее их становится, тем работы тягостнее для них должны быть, то они принуждены будут бежать в горы и питаться там одними кореньями».

Головнин писал: «Известно также, что между прочими притеснениями, чинимыми алеутам от компанейских служителей, обвиняют сих последних в том, что они насильственным образом берут от жителей жен и дочерей и живут с ними в разврате...» (это подтверждал и глава Кадьякской духовной миссии монах Герман). В «Записке» Головнина показаны противоречия между бюрократическими инструкциями колониального начальства и требованиями РАК. «По всем жалобам сим требовал я от здешняго правителя, мещанина Патарогина (правителя Кадьякской конторы РАК. — А.Г.), объяснения, и он мне объявил, что оныя справедливы, кроме жестокости в побоях жителям, кои он отвергал, но в оправдание частных правителей (байдарщиков РАК. — А.Г.) представил приказания главнаго начальника своего (А.А. Баранова. — А.Г.), в которых хоть и предписывается жителей не изнурять работами, не притеснять и обходиться с ними ласково; но между тем даются им строгия приказания заготовить такое то количество парок, таких то и таких вещей; столько то рыбы для промышленных, непременно содержать такое то количество скота, свиней, для коих потребно много корма и проч. Для заготовления же всего предписаннаго жители непременно должны заниматься изнурительными работами; если же не исполнять предписания, то главный правитель подвергнул бы жестокому наказанию частного (приказчика. — А.Г.), а особливо столь малозначащее лицо как мещанин, и в такой отдаленности от государственных властей, которыя могли бы защитить его. Что же принадлежит до платы жителям за их работы и промыслы, то цены назначены главным компании правлением и по сему назначению выдаются»⁵⁸⁾.

Лишь в конце 1810-х годов положение начинает меняться в лучшую сторону. Обычно это связывают с тем, что администрацию РАК возглавили достаточно гуманные морские офицеры. Но дело не только в этом. Сокращение местного населения, значительное истощение популяции калана привело к уменьшению промысловой активности РАК и уменьшению байдарочных флотилий, а, тем самым, и гибели туземцев во время трудной и опасной морской охоты. К тому же руководству РАК важно было отвести от себя обвинения в жестоком обращении с коренным населением⁵⁹⁾. Приближалось окончание 20-летнего срока монопольных привилегий РАК (1819 г.). Одной из важнейших забот директоров компании, стремившейся к продлению их на новый срок, явилось создание благоприятного образа последней в глазах верховной власти.

Утвердив в 1821 г. привилегии РАК на новый 20-летний срок, правительство решило положить предел дальнейшим ее злоупотреблениям. В ее уставе («Правилах») были четко определены обязанности «оседлых инородцев». Теперь на промыслы разрешалось отряжать только 50% мужчин-туземцев в возрасте от 18 до 50 лет сроком не более трех лет. При этом колониальное начальство обязано было следить, чтобы в каждом семействе оставалось хотя бы по одному взрослому работнику «для пропитания жен, детей и слабых». Отправляемых на промыслы туземцев компания должна была снабжать всем необходимым за свой счет и производить оплату за добытую пушнину по строго установленной таксе. Туземок разрешалось привлекать к работам только с их согласия и за плату. «Правила» разрешали туземцам, не находившимся на «компанейской службе», добывать для себя пропитание в окрестностях своих селений, однако отлучаться даже в соседние районы «без особого на то дозволения колониального начальства» запрещалось⁶⁰⁾. Другими словами, зависимое туземное [106] население было юридически закрепощено. И такая ситуация сохранялась фактически до продажи Аляски США в 1867 году.

На практике привлекалось на работу более половины «вольных алеутов» Главный правитель РАК, Ф.П. Врангель доносил в 1835 г. директорам компании в Петербург, что он и его предшественники вынуждены были идти на нарушение постановления правительства, поскольку освобождение даже половины туземного населения от трудов на компанию могло существенно подорвать благополучие РАК. «Переменить сие, — писал он, — значило бы остановить промышленность (добычу мехов. — А.Г.) и нанести Компании величайший вред». В летний трудовой сезон, по признанию самого Врангеля, в туземных селениях оставалось едва ли 1/5 часть всего населения⁶¹⁾.

И все-таки некоторые исследователи усматривают в российской колонизации Аляски несомненные преимущества. Так Алексеева пишет: «Как бы ни была низка плата аборигенам за их труд (на 1 января 1830 г. жалованье Главного правителя составляло 30000 руб., морского офицера — от 4500 до 7000 руб., работника алеута — от 50 до 150 руб. ассигнациями), но важен сам принцип, на который обращал внимание еще К.Т. Хлебников: «Алеуты и их жены никуда не употребляются безвозмездно»... Несмотря на тяжелый принудительный труд и подчиненное положение коренное население колоний не было рабами»⁶²⁾.

Это высказывание представляется весьма спорным. Рабство имело место в Русской Америке (до начала 1820-х годов) в виде института каюрства. Оплата труда подневольных туземцев носила зачастую чисто символический характер. В подтверждение приведем свидетельство С.И. Яновского, который доносил в Главное правление РАК 18 февраля 1819 г. во время своей инспекционной поездки по Алеутским островам: «При сем положении можно сказать что в Уналашке платеж производится вольным Алеутам совершенно за всякую вещь от них получаемую. — И никто не может укорить Компанию что вещи берутся от Алеут насильно или даром. Компания же от платежей сих совершенно ничего не теряет, например за каждаго топорка (птица из семейства тупиковых из шкурок которых шились парки. — А.Г.) платит по три копейки; для одной Парки потребно 40 топорков что составит 120 копеек; за шитье парки — 50 коп.: следовательно парка обойдется 170 коп. Есть ли положить, что тут отправляется Компанейская байдарка по содержанию и заведению коей можно положить не более 80 коп. с парки; следовательно совсем обойдется птичья парка в 2 руб. 50 коп.: Алеутам же и Русским продается по 50 руб.»⁶³⁾.

И в дальнейшем ситуация с оплатой труда коренного населения менялась мало, несмотря на неоднократное повышение закупочных цен на меха и продукты. Так, расходы на содержание Ново-Александровского редута (жалованье служащим, торговые и транспортные издержки) составили в 1832 г. 12500 руб., а приобретено от туземцев было мехов на 118850 руб., то есть почти в 10 раз больше по колониальным, заниженным ценам. Особенно выгодна для приказчиков РАК была покупка речных бобров: эскимосы и индейцы получали за шкурку бобра товаров в среднем на 2 руб., а на международном рынке она стоила около 40 рублей⁶⁴⁾. Тем не менее, некоторые отечественные авторы до сих пор убеждены, что грабительский характер носила только британская колонизация соседней Канады, а российская колонизация Аляски была совсем иной⁶⁵⁾.

Это не означает, однако, что в российских колониях не происходило никаких перемен. Так, улучшилось положение каюров — наиболее бесправной и эксплуатируемой части туземного населения, а в 1822 г. каюрство было вообще ликвидировано⁶⁶⁾. Больше внимания РАК стала уделять вопросам воспитания сирот, поддержке стариков и инвалидов, медицинскому обслуживанию. С 1820 г. в колониях появился профессиональный врач и с тех пор квалифицированную медицинскую помощь стали получать не только русские, но и туземцы. Особые усилия потребовались от медиков во время эпидемии оспы, охватившей Аляску в 1835—1839 годы. Тысячам туземцев (включая [107] независимых тлинкитов) были сделаны противооспенные прививки. Правда, как не без основания полагает Д.Е. Дюмонд, из-за дефекта вакцины врачи и фельдшеры РАК не столько предотвратили заболевание, сколько способствовали его распространению. Но здесь не может быть и речи о сознательной бактериологической войне (вроде раздачи в 1763 г. генералом Дж. Амхерстом индейцам одеял, зараженных оспой)⁶⁷⁾.

Стремясь прекратить систематические голодовки в зимне-весенний период, РАК начала создавать продуктовые страховые фонды. Для улучшения продовольственного положения администрация Русской Америки пыталась приучить коренное население к скотоводству и земледелию. В этом направлении удалось достичь некоторых успехов: немало алеутов, кадьякцев и индейцев танаина стали обрабатывать небольшие огороды, выращивая главным образом картофель, разводить кур и т.д. Правда, эти успехи были достигнуты в значительной мере под нажимом колониального начальства. В начале 1860-х годов главный правитель Русской Америки капитан 1-го ранга И.В. Фуругельм с сожалением писал, что «разведение огородных овощей туземцами поныне не оправдывает попечений о том колониальнаго начальства». Сходная картина наблюдалась и в скотоводстве. Фуругельм вынужден был признать: «Алеуты все еще считают за величайшее наказание держать у себя корову, которую они всегда готовы променять на связку рыбы». А потому «введение всякого рода улучшений, в том числе скотоводства, только возможно при употреблении понудительных мер»⁶⁸⁾.

Позитивные перемены в российской колониальной практике не замедлили сказаться на демографических показателях: с начала 1840-х годов численность алеутов и кадьякцев начала постепенно расти (с небольшими периодическими спадами). Благодаря усилиям главным образом православных миссионеров, особенно И.Е. Вениаминова, разработавшего письменность алеутского языка, значительно улучшилось образование коренного населения. По мнению ведущего аляскинского лингвиста М. Краусса, просветительская деятельность Вениаминова и других миссионеров в этот период способствовала сохранению языков коренного населения благодаря распространению грамотности и письменной традиции⁶⁹⁾.

К концу существования Русской Америки опека колониального начальства над зависимыми туземцами, по наблюдению ревизора П.Н. Головина, порой превышала разумный уровень. Он свидетельствовал: «Если компания нанимает алеута на год, или на два, с отъездом на это время на другие острова, то дает ему помещение, кормит его и платит от 250 до 350 руб. ассиг. жалованья в год. Само собою разумеется, что сироты воспитываются, а больные и старые, не имеющие семейств, призреваются на счет компании, и, кажется, колонии наши единственная страна в мире, где нет ни одного нищего. Благодаря устройству школ и заботливости управляющих, большая часть алеутов знают читать и писать, а в некоторых местах, как например, на о-вах Павле и Георгии, нет ни одного неграмотного. Вообще мы не нашли и тени того рабства или угнетения, о которых так много говорили нам в России. Скорее можно упрекнуть компанию в излишней заботливости, которая слишком приучила алеутов ходить на помочах и сделала их еще более беспечными»⁷⁰⁾.

Забота о здоровье, образовании и быте коренного населения Русской Америки имела еще одну сторону, которой исследователи обычно не замечают. Поддержка социальной сферы колоний стала одной из важнейших причин экономических трудностей РАК, преследовавших компанию начиная с 1840-х годов вплоть до продажи Аляски. В первую очередь это касалось обязанности снабжения населения колоний продовольствием (сюда же следует отнести выплату пенсий, помощь колониальным гражданам, содержание медицинского персонала и проч.). Социальные траты привели, наряду с другими факторами, к финансовому кризису компании в 1860-х годах. В свою очередь тяжелое экономическое положение РАК послужило весомым аргументом для сторонников продажи колоний США. [108]

Подводя итоги, следует сказать, что вообще разговоры о какой-то «гуманности» колонизации представляются не научными. Повсеместно и всегда это был процесс извлечения прибыли путем той или иной формы эксплуатации (а порой и сверхэксплуатации) местного населения и природных ресурсов. Колонизацию Аляски, начиная с первых контактов промышленников с алеутами в 1745 г. и до конца 1810-х годов невозможно характеризовать как гуманную. Обычно конкретные проявления гуманизма в отношении туземцев в конечном итоге преследовали конъюнктурные экономические или политические цели властей метрополии, РАК или колониальной администрации.

¹⁾ ОКУНЬ С.Б. Российско-Американская компания. М.-Л. 1939, с. 182.

²⁾ АЛЕКСЕЕВА Е.В. Русская Америка. Американская Россия? Екатеринбург. 1998, с. 162-165, 167 и др., срав.: с. 177-179.

³⁾ КАГАНОВИЧ Е.С. К традиции «либерального империализма» в России: Е.В. Тарле и вопросы внешней политики. — Исторические записки. М. 2001, № 4(122); Е.В. ТАРЛЕ. 1944 год: не перегибать палку патриотизма. — Вопросы истории, 2002, № 6.

⁴⁾ ЕФИМОВ А.В. США. Пути развития капитализма. М. 1969, с. 4-73; его же. Из истории великих русских географических открытий. М. 1971, с. 165.

⁵⁾ АГРАНАТ Г.А. Судьбы Русской Америки. — США: экономика, политика, идеология, 1997, № 11, с. 55; его же. Русская Америка: К 200-летию Российско-Американской компании. — Известия АН. Серия географическая, 1999, № 2, с. 63; его же. Русская Америка — долгие проводы (по книгам 1990-х годов). — Там же, 2002, № 4, с. 109.

⁶⁾ ВЕНЮКОВ М.И. Россия и Восток. СПб. 1877, с. 114-115.

⁷⁾ См., например, АЛЕКСЕЕВ А. И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки. М. 1982, с. 33-34.

⁸⁾ Архив Русского Географического общества (АРГО), разр. 60, оп. 1, д. 2, л. 12.

⁹⁾ Эти сведения расходятся с данными В.Н. Берха, писавшего: «Неизвестно, по буйству или необходимости вступил Беляев с островитянами в бой; в допросах, кои впоследствии отобраны от его сотоварищей, показано, что они застрелили около 15 человек островитян» (БЕРХ В.Н. Хронологическая история открытия Алеутских островов, или Подвиги российского купечества. С присовокуплением исторического известия о меховой торговле. СПб. 1823, с. 9).

¹⁰⁾ АРГО, разр. 60, оп. 1, д. 2, л. 12-12об.; в рапорте морехода M.B. Неводчикова от 12 сентября 1747 г. в Нижнекамчатскую приказную избу об этих эпизодах сказано весьма бегло, как о «непорядках» (Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана во второй половине XVIII в. (РЭ). Сборник документов. М. 1989, с. 34, 345.

¹¹⁾ АРГО, разр. 60, оп. 1, д. 2, л. 14; см. также: Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. РАК, оп. 888, д. 6, л. 20 об.; МАКАРОВА Р.В. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII века. М. 1968, с. 46.

¹²⁾ ЛЯПУНОВА Р.Г. Алеуты: очерки этнической истории. Л. 1987, с. 66-72; История Русской Америки (ИРА) (1732-1867). Т. I. Основание Русской Америки (1732—1799). М. 1997, с. 85-95.

¹³⁾ ВЕНИАМИНОВ И.Е. Записки об островах Уналашкинского отдела. СПб. 1840, ч. II, с. 187-188; РЭ, с. 267.

¹⁴⁾ БЕРХ В.Н. Ук. соч., с. 74-75.

¹⁵⁾ ВЕНИАМИНОВ И.Е. Ук. соч., с. 189-190.

¹⁶⁾ ДАВЫДОВ Г. И. Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним. СПб. 1812, ч. II, с. 107-108; ВЕНИАМИНОВ И.Е. Ук. соч., с. 194; ОГЛОБЛИН Н.Н. Путевые записки морехода И.М. Соловьева, 1770—1775 гг. Эпизод из истории русских открытий в Восточном океане. — Русская старина, 1892, № 9, с. 760 (ср.: ЛЯПУНОВА Р.Г. Алеуты, с. 85-88; ИРА, т. I, с. 94).

¹⁷⁾ См.: 1766 г. июля 28. Репорт морехода Ивана Соловьева прапорщику Т.И. Шмалеву... — Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке (РО). М. 1948, с. 146-170.

¹⁸⁾ См. выдержки из указа канцелярии Охотского порта: БЕРХ В.Н. Ук. соч., с. 50-51.

¹⁹⁾ АРГО, разр. 60, оп. 1, д. 2, л. 35-35об.

²⁰⁾ См., например, грамоту царя Алексея Михайловича от 15 марта 1655 г. — Русская тихоокеанская эпопея. Хабаровск. 1979, с. 100-101. [109]

²¹⁾ См., например: ПОЛЕВОЙ Б.П. Изветная челобитная С.В. Полякова и ее значение для археологов Приамурья. — Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII—XIX вв. Т. 2. Владивосток. 1995, с. 31-50.

²²⁾ ЗОЛОТАРЕВСКАЯ И.А., БЛОМКВИСТ Е.Э., ЛИПШИЦ Б.А. Русская Америка. — Народы Америки. М. 1959, с. 100; АГРАНАТ Г.А. Об освоении русскими Аляски. — Летопись Севера, 1971, вып. V, с. 190; ЛЯПУНОВА Р.Г. Алеуты, с. 51 и др.

²³⁾ Материалы для истории русских заселений по берегам Восточнаго океана (МИРЗ). Вып. 1. СПб. 1861, с. 8, 86, 14.

²⁴⁾ АВПРИ, ф. РАК, оп. 888. д. 6, л. 222об.; Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Т. XVII. СПб. 1830, с. 604.

²⁵⁾ Цит. по: БЕРХ В.Н. Ук. соч., с. 51.

²⁶⁾ CRASS В.A. Conclusion: Vitus Bering, a Russian Columbus? — Bering and Chirikov: The American Voyages and Their Impact. Anchorage, Alaska. 1992, p. 409; ЛЯПУНОВА Р.Г. Алеуты, с. 51, 64; см. ее же. Записки иеромонаха Гедеона о Первом русском кругосветном путешествии и Русской Америке, 1803—1808 гг. Введение. — Русская Америка: По личным впечатлениям миссионеров, землепроходцев, моряков, исследователей и других очевидцев (РА). М. 1994, с. 35; АГРАНАТ Г.А. Об освоении русскими Аляски, с. 190; АРГО, разр. 60, оп. 1, д. 2, л. 36-37.

²⁷⁾ АВПРИ, ф. РАК, оп. 888, д. 5, л. 4-5об.; РЭ, с. 85-96; БЕРХ В.Н. Ук. соч., с. 53-54, 33-34. См. также: РЭ, с. 60-65, 56, 103-104; ОГЛОБЛИН Н.Н. Ук. соч., Русская старина, № 10, с. 208.

²⁸⁾ ШЕЛИХОВ Г.И. Российского купца Григория Шелихова странствования из Охотска по Восточному океану к Американским берегам. Хабаровск. 1971, с. 41.

²⁹⁾ Копия с донесения, поданного в Якутске от 2-го ноября 1788 года флота капитану 2-го ранга Биллингсу, охотской команды от подлекаря Мирона Бритюкова. — Памятники новой русской истории. Сборник исторических статей и материалов. Т. III. СПб. 1873, с. 373-374.

³⁰⁾ HOLMBERG H.J. Ethnographische Skizzen über die Volker des Russischen Amerika. Helsingfors. Bd. 1. 1855, S. 136-137; БЛЭК Л.С. Покорение русскими Кадьяка. — Русская Америка и Дальний Восток (конец XVIII в. — 1867 г.) (РАДВ). К 200-летию образования Российско-Американской компании. — Материалы международной научной конференции 11-13 октября 1999 г. Владивосток. 2001, с. 113-114.

³¹⁾ Копия с донесения, поданного в Якутске от 2-го ноября 1788 года... Памятники новой русской истории. Т. III, с. 373-374, 375; ШЕЛИХОВ Г.И. Ук. соч., с. 42, 44; БЛЭК Л.С. Ук. соч., с. 114-115; Russian Penetration on the North Pacific Ocean. A Documentary Records. 1700—1799. Portland. Vol. 2. 1988, p. 371; ИРА, т. I, с. 123.

³²⁾ См., например: АЛЕКСЕЕВ А.И. Ук. соч., с. 102-103; ЧИСТЯКОВА Е.В. Русские страницы истории Америки. М. 1993, с. 64-69 и др.

³³⁾ В кн.: ЛАГУС В. Эрик Лаксман, его жизнь, путешествия, исследования и переписка. СПб. 1890, с. 269.

³⁴⁾ См.: РО, 1948, с. 186, 211; ШЕЛИХОВ Г.И. Ук. соч., с. 44-48; ДАВЫДОВ Г.И. Ук. соч., ч. II, с. 114.

³⁵⁾ РО, с. 238-240; Копия с донесения, поданного в Якутске от 2-го ноября 1785 года..., с. 375-376.

³⁶⁾ РО, с. 188-189.

³⁷⁾ ОКУНЬ С.Б. Ук. соч., с. 181-182, 188-189; HUNT W.R. Alaska: A Bicentennial History. N.Y. 1976, p. 24; GIBSON J.R. Russian Expansion in Siberia and America: Critical Contrasts. — Russia's American Colony. Durham. 1987, p. 34-35 и др.

³⁸⁾ См.: АГРАНАТ Г.А., КУПРИЯНОВ А.Б., ПУЗАНОВА В.Ф. Население и ресурсы Американского Севера. М. 1963, с. 130; МАКАРОВА Р.В. Ук. соч., с. 163; ЛЯПУНОВА Р.Г. Алеуты, с. 50-52; АГРАНАТ Г.А. Судьбы Русской Америки, с. 55 и др.

³⁹⁾ См.: ДАВЫДОВ Г.И. Ук. соч., ч. II, с. 116-133 и др.

⁴⁰⁾ САРЫЧЕВ Г.А. Путешествие флота капитана Сарычева по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану... М. 1952, с. 151.

⁴¹⁾ Russian Penetration of the North Pacific..., p. 368-372, 499.

⁴²⁾ ЛЯПУНОВА Р.Г. Алеуты, с. 51, 58-59.

⁴³⁾ См.: ВАНКУВЕР Г. Путешествие в северную часть Тихого океана и вокруг света... Кн. 5. СПб. 1833, с. 208, 231, 236-237, 255-256.

⁴⁴⁾ См.: ИРА, т. I, с. 192.

⁺⁾ Предложение не согласовано в журнале. OCR.

⁴⁵⁾ ТИХМЕНЕВ П.А. Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действий ея до настоящаго времени. Ч. II. СПб. 1863, Прилож., с. 91.

⁴⁶⁾ ЛЯПУНОВА Р. Г. Этнокультурные контакты русских с алеутами и тихоокеанскими эскимосами в XVIII—XIX вв. — Америка после Колумба: Взаимодействие двух миров. М. 1992, с. 78, 81-82; АГРАНАТ Г.А. Судьбы Русской Америки, с. 54-55, 57. [110]

⁴⁷⁾ ИСТОМИН А.А. Начало создания «новых селений» на острове Кадьяк в Русской Америке (1839—1842 гг.). — Этнографическое обозрение (ЭО), 1998, № 5, с. 121.

⁴⁸⁾ МИРЗ, вып. IV. СПб. 1861, с. 185, 187-189.

⁴⁹⁾ См.: РА, с. 83-86, 89-91.

⁵⁰⁾ ИСТОМИН А.А. О «колониальном политаризме», латиноамериканском «феодализме» и некоторых аспектах отношения к аборигенам в Русской Америке. — ЭО, 2000, № 5, с. 104-106.

⁵¹⁾ РА, с. 86.

⁵²⁾ АГРАНАТ Г.А. Об освоении русскими Аляски, с. 181, 191; ИСАКОВ А.Н. Краткие очерки русской торговли на Севере-Востоке Сибири и Аляске (XVII—XIX вв.). Магадан. 1994, с. 11 и др.

⁵³⁾ МИРЗ, т. IV, с. 195; о том же свидетельствовал и иеромонах Гедеон (РА, с. 56).

⁵⁴⁾ Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ), ф. 15, оп. 1, д. 8, л. 159об., 160.

⁵⁵⁾ LAGUNA F. de. Under Mount Saint Elias: The History and Culture of the Yakutat Tlingit. Washington. 1972, pt. 1, p. 259-161.

⁵⁶⁾ См.: ХЛЕБНИКОВ К.Т. Русская Америка в неопубликованных записках К.Т. Хлебникова. Л. 1979, с. 24-25, 109-110, 114-115.

⁵⁷⁾ ЛИСЯНСКИЙ Ю.Ф. Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803—1806 годах. М. 1947, с. 178; ЛЯПУНОВА Р.Г. Очерки этнической истории, с. 87-89; КРУПНИК И.И. Культурные контакты и их демографические последствия в районе Берингова пролива. — Америка после Колумба, с. 41-42 и др.

⁵⁸⁾ См.: МИРЗ, вып. 1, с. 117-118, 119-120, 121.

⁵⁹⁾ РГА ВМФ, ф. 1152, оп. 1, д. 2, л. 30-31об., 40об.-41об.; ДАВЫДОВ Г.И. Ук. соч., ч. II, с. 120-130; ЛИСЯНСКИЙ Ю.Ф. Ук. соч., с. 168, 172, 178, 190-192 и др.

⁶⁰⁾ ПСЗ, т. XXXVII, с. 849-850.

⁶¹⁾ РГА ВМФ, ф. 1375, оп. 1, д. 12, л. 78-80.

⁶²⁾ АЛЕКСЕЕВА Е.В. Ук. соч., с. 43-44.

⁶³⁾ РГА ВМФ, ф. 1375, оп. 1, д. 27, л. 8-8об.

⁶⁴⁾ ХЛЕБНИКОВ К.Т. Ук. соч., с. 58, 79-80.

⁶⁵⁾ АГРАНАТ П.А. Русская Америка..., с. 63-64; см. также: АЛЕКСЕЕВА Е.В. Ук. соч., с. 73, 166-167.

⁶⁶⁾ ХЛЕБНИКОВ К.Т. Ук. соч., с. 116.

⁶⁷⁾ БЕЛОГЛАЗОВА С.Б. История здравоохранения в Русской Америке. — Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII—XIX вв. (Историко-археологические исследования). Владивосток. 1998, с. 173-184; FORTUINE R. Health and Medical Care in Russian America. — Russian America: The Forgotten Frontier. Tacoma. Washington. 1990, p. 123, 127-129; ДЮМОНД Д.Е. Яд в чаше: эпидемия оспы в южной части Аляски в 1835 г. — РАДВ. 2001.

⁶⁸⁾ ФУРУГЕЛЬМ И.В. Отчет по управлению Российско-американскими колониями с 1859 по 1864 год Капитана 1 ранга Фуругельма. СПб. 1864, с. 14-15, 20.

⁶⁹⁾ ФЁДОРОВА С.Г. Русское население Аляски и Калифорнии (конец XVIII в. — 1867 г.). М. 1971, с. 148-150, 248-251; КРАУСС М.Е. Языки коренного населения Аляски: прошлое, настоящее и будущее. — Традиционные культуры Северной Сибири и Северной Америки. М. 1981, с. 156-157.

⁷⁰⁾ ГОЛОВИН П.Н. Из путевых писем П.Н. Головина. — Морской сборник, 1863, т. LXVI(66), № 6, с. 313-314.