Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделам: Греческий мир | Гомер | Научная жизнь

Цыбенко О.П.
VI международная конференция по «Одиссее»

Вестник древней истории. 1991, № 3.
(246/247) – граница страниц.

2-5 сентября 1990 г. в г. Вафи на острове Итака состоялась VI Международная конференция по «Одиссее», организованная Центром исследований «Одиссеи» и Муниципальным советом Итаки. В работе конференции приняло участие около 30 специалистов, был заслушан 21 доклад.

Центральной мыслью доклада М. Джиганте «Прооймий „Одиссеи"» было положение о новаторстве автора «Одиссеи», воспевающего человека как такового. В прооймии «Одиссеи» нет ни упоминания об Итаке, ни подробного перечня приключений ее героя. Это своеобразная прелюдия, состоящая из отдельных избранных событий поэмы. Из прооймия явствует, что новаторский пафос поэмы состоит в придании особого смысла традиционным эпическим понятиям, каковыми являются прежде всего ’ανήρ и сопровождающий его эпитет πολύτροπος («многообразный, изворотливый»). Άνήρ, с упоминания о котором начинается прооймий, — протагонист и центр всей поэмы. Тема «Одиссеи» — ’ανὴρ πολύτροπος и его ἄλγεα — горести и страдания, которые (246/247) предстоит претерпеть и преодолеть ему, полагаясь на ум и терпение (ср. πολύτλας, πολυμήχανος в конце поэмы). Первые десять стихов «Одиссеи» представляют собой своеобразное резюме всей поэмы, очерчивающее профиль качественно нового, глубоко человечного эпического героя.

В докладе Я. Анастасиу «Повествовательный характер речей в „Одиссее”» предложена смысловая классификация речей поэмы. Речи в «Одиссее» выполняют различную роль — от характеристики поведения и душевного состояния героев до управления повествовательными элементами и их упорядочивания и даже до замены самого повествования как такового. Последнее представляет собой существенный интерес с точки зрения эволюции поэзии от эпической к драматической. Наличие речей и диалогов в поэме — это своего рода присутствие поэта где-то за своим произведением на своеобразной дистанции на уровне «субъективного пространства». В качестве связующего элемента речи в поэме выполняют следующие функции: 1) характеристика душевного состояния и поведения действующих лиц и создание характеров поэмы (т.е. речь — основной элемент драматического действия); 2) элемент повествования в собственном смысле слова и реализация повествования в его различных возможностях и перспективах. В основу другой смысловой классификации речей в докладе положена категория времени.

Оригинальную интерпретацию повествования о странствиях Одиссея в контексте эпической поэмы предложил А. Привитера в докладе «Порядок и форма странствий Одиссея». Странствия Одиссея докладчик классифицирует по двум признакам: враждебные или дружественные отношения с существами, встречающимися во время странствий. При нумерации странствий Одиссея в хронологической последовательности обнаруживается любопытная закономерность: встречи с враждебными существами (киконы, Полифем, лестригоны, посещение Аида, Скилла и Харибда) неизбежно имеют нечетный номер, а встречи с дружественными существами (лотофаги, Эол, Кирка, сирены, приглашающие спутников Одиссея остаться у них, гостеприимный остров Тринакрия) — четный. Различие между двумя указанными группами бросается в глаза: «нечетные» странствия неизбежно оканчиваются гибелью кого-либо из спутников Одиссея, в то время как единственная опасность в «четных» странствиях — отказ от возвращения на родину. Вторая интересная закономерность субординации странствий Одиссея — симметрия, существующая между его странствиями с одним единственным кораблем и флотилией, причем осью симметрии является здесь окончание пятого (срединного по порядку) странствия — уничтожение кораблей Одиссея лестригонами. Кроме того, трудности первых пяти странствий Одиссей преодолевает сам, а в последующих пяти странствиях ему неизбежно помогает некая высшая сила. Если первые девять странствий являются трудными испытаниями, а девять — «незавершенное», «неопределенное» число, то десятое странствие вполне «определенно» — гибнут все спутники Одиссея. Первые девять странствий образуют опять таки своеобразную внутреннюю симметрию: второе и восьмое (т.е. лотофаги и сирены) — это опасность забыть родину, четвертое и шестое (т.е. Эол и Кирка) — длительная остановка в гостях (соответственно месяц и год), ниспослание попутного ветра, повторное возвращение после отплытия.

В докладе М. Альден «Умный киклоп?» рассматривался параллелизм, прослеживающийся между поведением Одиссея в пещере Полифема и при его возвращении в собственный дом. Роль возвратившегося в свой дворец Одиссея аналогична роли возвратившегося в пещеру Полифема. Сопоставление двух этих эпизодов показывает, что приключение с Полифемом стало для Одиссея положительным опытом: герой научился избегать не только собственных совершенных ранее ошибок, но и ошибок Полифема. Параллелизм двух эпизодов прослеживается не только на сюжетном, но и на языковом уровне.

Доклад Дж. Пинсента «Была ли Навсикая исполиншей и имел ли Киклоп дочь?» был посвящен исследованию фольклорно-сказочных мотивов в «Одиссее». В основу эпизодов с Навсикаей и Полифемом положены два мотива народной сказки: 1) герой добывает невесту вопреки желанию ее отца, но в согласии с желанием самой невесты или также ее матери; 2) сметливый юноша побеждает великана опять-таки с помощью жены или дочери великана. Эпизод с Полифемом следовало бы рассматривать как относящийся ко второй теме, однако в «Одиссее» герой сам побеждает великана без чьей-либо помощи. Тем не менее в поэме прослеживаются реминисценции варианта, в котором Полифем является царем киклопов и имеет дочь, которая помогла бежать Одиссею. Реминисценции того же варианта присутствуют и в эпизоде с лестригонами, однако здесь дочь занимает нейтральную позицию, а родители явно враждебны герою. История Навсикаи должна бы относиться ко второй теме, однако здесь отец не враждебен и даже не противится браку своей дочери, сам являясь покровителем героя. Однако и здесь прослеживаются реминисценции другого варианта: в родословной Навсикаи присутствует дочь царя великанов, а Одиссей получает указание (247/248) хранить в тайне встречу с дочерью и приходит просителем сначала к ее матери, причем делает это с помощью Афины, скрывающей его от отца Навсикаи.

В докладе О. Андерсена «Исчезновение аэда» была предложена интерпретация загадочного упоминания «Одиссеи» (III.263-272) о певце, оставленном Агамемноном в Микенах для присмотра за Клитемнестрой. Это сообщение, возможно, является изобретением автора «Одиссеи». Появление рассказа о печальной доле певца Агамемнона объясняется известным противопоставлением судеб дома Одиссея и дома Агамемнона, а певец Агамемнона, таким образом, в известном смысле противопоставлен самому автору «Одиссеи».

В основе доклада В. Кульмана «Концепция человека в „Одиссее"» лежал тезис о коренном отличии концепций человека в «Илиаде» и в «Одиссее», что в свою очередь отображает коренное отличие между поэмами в их отношении к эпической традиции. Если «Илиада» представляет собой классический образец традиционного героического эпоса, то «Одиссея» проявляет здесь определенную автономию. Эта теория находится в резком противоречии с теорией устного творчества, согласно которой обе гомеровские поэмы созданы в рамках древней эпической традиции и представляют собой своеобразную «родовую энциклопедию», содержащую безымянный «моральный кодекс». В отличие от «Илиады» в «Одиссее» значительно сильнее выражена личная ответственность смертного за свои поступки. Для «Одиссеи» характерен тезис об изменчивости мира, получивший выражение, например, в осмотрительном и недоверчивом поведении Одиссея и Пенелопы. По сравнению с «Илиадой» в «Одиссее» глубже психологизм в отношениях между мужчиной и женщиной. Если в «Илиаде» человеческая судьба предопределена провидением, то в «Одиссее» человек в значительной степени является творцом собственной судьбы, а жизнь человеческая представлена значительно более разнообразной.

Μ.М. Уилкок в докладе «Сражения в „Илиаде"» пытался дать ответ на вопросы: насколько реалистичны описания сражений в «Илиаде» и способно ли выдержанное в возвышенном тоне героического эпоса повествование создавать впечатление подлинного события. Описания сражений представляют собой по большей части последовательную смену деяний отдельных героев и их поединков друг с другом. Таким образом, ἀρίστεια героев служит, с одной стороны, их прославлению, а с другой — определяет весь ход сражения.

Исходным пунктом доклада А. Зерву «Навсикая, незамужняя дева: Повесть о девичьей юности» являлось утверждение, что образ феакийской царевны создан автором «Одиссеи» по аналогии к существовавшим ранее традиционным эпическим моделям, однако имеет ряд существенных нововведений. Неоднократно подчеркнутый с помощью различных поэтических приемов юный возраст Навсикаи, описания среды обитания царевны, ряд сюжетных аналогов, сближающих образ Навсикаи с образом юного Телемаха, — все это позволяет сопоставить гомеровскую Навсикаю с героиней нового «юношеского романа». Противопоставление по целому ряду признаков образов Навсикаи и Одиссея неоднозначно указывает на их особую связь друг с другом.

Доклад К. Йенч «Решение Калипсо» был посвящен психологическому анализу образа Калипсо. Как действующее лицо в собственном смысле слова Одиссей появляется впервые в момент его освобождения из-под власти своей спасительницы и любовницы, и это обстоятельство особо привлекает внимание слушателя (читателя) поэмы к соотносимому с образом Одиссея женскому образу Калипсо, делая его одним из центральных образов поэмы.

Доклад О. Цыбенко «Миф об Одиссее и находки в Сперлонге» представлял собой попытку дать культурно-историческую интерпретацию скульптурного ансамбля из так называемого «грота Тиберия» у Сперлонги в Южном Лации. Считая «мраморную Одиссею» из Сперлонги скульптурно-естественным музеем, созданным на основе привязки этого комплекса к местности, рассматривавшейся эллинистическими и римскими учеными-эрудитами как место действия «Одиссеи» и традиционно следующих за ней «Аргонавтики» Аполлония Родосского и «Энеиды» Вергилия, автор доклада на основе анализа античной литературной традиции пришел к выводу, что создатель скульптурного музея в «гроте Тиберия» рассматривал район нынешней Сперлонги как место действия эпизода, связанного с Киркой, и помещал в непосредственной близости от самого грота место причала Арго.

В докладе В. Николаи «„Демократические" элементы у Гомера» рассматривались некоторые проблемы социально-политической жизни гомеровского общества, для которого была характерна относительно сильно выраженная гомогенность свободных общинников или владельцев ойкосов (материал «Илиады» и «Одиссеи» еще не указывает на далеко зашедшую дифференциацию общества на «царей, знать и народ»). Социально-политический аспект имеет и проводимый в докладе анализ роли певца, который является выразителем взглядов на сущность и действия богов. Политическую направленность имеют и выбранные автором «Илиады» истории, в которых (248/249) община расплачивается за ошибки ее членов, занимающих видное положение. Все конфликты объясняются совершенной в пылу чрезмерного раздражения несправедливостью (ὕβρις).

Центральной темой доклада Г. Петерсмана «Гомеровская „Одиссея” и происхождение вина» было виноделие как важнейшая культурная реалия древнего Средиземноморья. Автор привлек гомеровские поэмы и другие близкие им письменные источники — тексты линейного письма В, а также поэмы Гесиода и кикликов. Основная и наиболее оригинальная часть доклада посвящена рассмотрению вопроса о древнейшем божестве — покровителе виноделия в гомеровском эпосе. Таким божеством мог быть Зевс (Одиссея. XXIV.341 слл.). Упомянутый пять раз у Гомера Дионис — в лучшем случае божество социальных низов, еще не получившее признания в аристократической среде. Остановившись более подробно на вопросе о фракийском происхождении культа Диониса, автор доклада сделал вывод, что в древнейшую эпоху божеством виноделии являлся Аполлон, отдельные реминисценции чего содержатся и в гомеровских поэмах, и послегомеровской мифологической и поэтической традиции и у античных толкователей Гомера.