выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
К разделу Прибалтика
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделу Прибалтика | |
(328/329)
Рижский медицинский институт.
Сборник научных работ. III. Рига, 1954.
(328/329) – граница страниц.
Постраничная нумерация сносок заменена сквозной.
В период развитого феодализма, с XII по начало XVII века, население территории современной Латвии неоднократно становилось жертвой страшных эпидемий. Голод и эпидемии в короткие сроки уносили десятки тысяч жизней, опустошали поселения и города. В хрониках и других исторических документах сохранилось немало свидетельств об эпидемиях. Так, например, первое описание «больших зараз» в Лифляндии мы встречаем в хронике Генриха Латыша.
В этой хронике описывается появление и распространение в 1211 году «большой заразы» от Турайдской местности по всей Лифляндии, «где трупы язычников (т. е. коренного населения — латышей. — Ф.Г.) лежали непогребенными».1) В 1315—1317 гг. в Германии, Польше, Литве, Ливонии и на Руси — свирепствовал страшный голод вследствие «неурожая от холода и обильной влаги». Голод, по единодушным сообщениям хронистов, был настолько велик, что некоторые съедали своих детей, даже воры были сняты с виселиц и съедены. Из свирепствовавших в эпоху развитого феодализма «больших зараз» самой страшной была «черная смерть» — чума, появившаяся в Европе в 1348 году. Из Пруссии она распространилась на северо-восток в Курляндию и Лифляндию. Время первого появления чумы в этих провинциях (329/330) точно не установлено. Сообщение Германа Вартберга, что в Курляндии и Лифляндии в 1351 году была большая эпидемия чумы, многие авторы относят к Пруссии. Весьма вероятно, что хронисты вообще, описывая эпидемии чумы в средние века, часто называли чумой не только истинную «бубонную чуму», но и другие эпидемические заболевания, сопровождавшиеся большой смертностью, чему способствовало канонизированное учение Галена: «если какая-нибудь болезнь в какой-либо местности заражает многих людей, то она эпидемическая; если она многих из заболевших приводит к смерти, то это — чума».
В этом смысле следует критически оценивать часто упоминаемые и описываемые в хрониках «повальные эпидемии», сопровождавшиеся большой смертностью в Курляндии и Лифляндии, как эпидемии чумы. Однако в 1418 г. в Лифляндии, повидимому, свирепствовала настоящая чума, так как симптомами этой повальной болезни были отплевывание крови, колики в лопатках и опухоли желез шеи.2) Свирепствовавшие в 1504—1505 гг. и в 1549 г. эпидемии чумы сопровождались большой смертностью. В одном Тербатском епископстве в течение трех месяцев умерло свыше 14 тысяч человек.
С конца XV века и до середины XVI века (1486—1551 гг.) в странах средневековой Европы свирепствовала загадочная эпидемическая болезнь, которую описывали Амелунг, Хэзер, Эйленберг, а также Кербер, под названием «английский пот» (englischer Schweiss). Распространяясь по типу эпидемии, «английский пот» в I486, 1507, 1518, 1529 и 1551 гг. поражал население средневековой Англии, Франции, Нидерландов, Дании, Германии, вызывая, по сведениям упомянутых авторов, гибель до девяноста процентов заболевших в течение 2-3 часов. В Лифляндии и Курляндии во время эпидемии «английского пота» в 1530—1532 гг. вымерло до двух третей населения (эти сведения, очевидно, относятся к населению городов). Сущность этой исчезнувшей впоследствии болезни неизвестна, но по описанной симптоматике она напоминала инфлюэнцу. «Английский пот» поражал преимущественно взрослых, сильных людей, реже стариков и детей, проявлялся в сильной лихорадке, сопровождавшейся обильным потом, галлюцинациями и даже рвотой. Единственным рациональным лечением считались покой, тепло и обильное питье. В Германии описаны даже случаи, когда больного «зашивали в одеяло», прикрепленное к постели. (330/331)
Руссов3) сообщает о распространении среди рыцарей и наемных солдат в Лифляндии дизентерии после походов на русские земли в 1433 и в 1501 гг. Около XV века появляется и оспа, свившая себе к этому времени прочное гнездо в Италии, Франции, Германии и Англии. В конце XVI и в начале XVII века оспа нередко распространялась в виде грозных эпидемий уже почти во всех известных европейских государствах. Эпидемия оспы в 1614 г. охватила всю Европу; однако в Ливонии она появилась, очевидно, раньше, так как известно о существовании «домов оспы» в Таллине еще в 1543 году.
В 1571 г. в разгар Ливонской войны в Лифляндии вследствие постигшего страну неурожая и опустошения края непрерывной войной наступил голод, подобный голоду 1315 г. Описаны случаи извлечения из могил и съедания трупов. В 1577, 1578 и в 1580 гг. как в городе Риге, так и на территории всей Лифляндии свирепствовала истинная чума.
С 1601 по 1603 г. страшная голодовка и чума унесли в Лифляндии свыше 30 тысяч человек. В 1623 г. голод и чума снова свирепствовали в Лифляндии. С августа по декабрь жертвами эпидемии сделались десятки тысяч человек. Смертность была настолько велика, что, по свидетельству очевидцев, «нехватало живых, чтобы убирать мертвых».
Если в хрониках встречаются сообщения об эпидемиях, относящихся к XIII—XV вв., то о состоянии врачебно-медицинского дела в этот период материалов почти нет. Нет также достоверных сведений о постановке врачебно-медицинского дела в Курляндии во времена господства Ливонского ордена. О состоянии медицины в Курляндии и Земгалии до установления власти герцогов совершенно неизвестно. В то же время уже в XIII и XIV вв. имеются упоминания о банщиках, цырюльниках и врачах в Лифляндии.
Возможно, что и в Курляндии в ливонский период существовал врачебный персонал, но это нашими материалами не подтверждается вследствие гибели герцогского архива в Митаве. Возможно, что врачебный персонал концентрировался в наиболее крупных городах, а систематически опустошавшаяся непрерывными (331/332) войнами Курляндия не могла представлять интереса для вольной врачебной практики. Кроме того, расположение Курляндии вблизи Риги, приобретавшей все большее политическое и экономическое значение в жизни Латвии, отодвигало курляндские города на задний план.
По литературным данным (Амелунг,4) Рутенберг5)), первыми врачевателями в Ливонии, с момента вторжения немецких псов-рыцарей, по примеру Германии, были духовные лица и монахи. Католическое духовенство занималось преимущественно внутренней медициной. Ливонская церковь запрещала своим служителям производить лечение во всех тех случаях, когда приходилось резать и жечь. В 1424 г. состоявшийся в Риге провинциальный концил принял официальное решение о запрещении духовным лицам низшей ступени заниматься врачеванием, мотивируя это тем, что «врачебные советы часто противоречат обязанностям христианина, препятствуя соблюдению больными постов, запрещают ночные бдения, чем нарушается христианское мышление». Ограничив сферу своего врачебного вмешательства внутренней медициной, католическое высшее духовенство и монахи применяли с лечебной целью обычные растения: петрушку, шалфей, валериану, мяту и т.д., которые выращивали у себя в садах. Широко применялись и «лечебные» средства церкви — молитвы и священная вода. Зачастую монахи облачали различные суеверия и предрассудки в формы молитвы. Одна такая молитва, которая употреблялась против ран и ожогов, звучит так: «Элиас и Генох, оба пророка, живут еще и поныне. Они не были ни пойманы, ни связаны… Поэтому должно повреждение от ожога теперь и навсегда стать излеченным. Помоги мне в этом бог и его святые пять ран». Затем предлагалось зачитать пять раз молитву «Отче наш» и «Аве Мария» (Брензон, 1905). Так католическая церковь сеяла суеверия, невежество, темноту. Наряду с духовными лицами и монахами врачеванием занимались знахари — народные «лечцы». Из них многие, и в первую очередь неугодные католической церкви, объявлялись колдунами, ведьмами и сжигались на кострах. Сожжение колдунов и ведьм широко практиковалось в Латвии. В Ливонии преследование ведьм началось с начала XVI века и достигло своего апогея в первой половине XVII века. В Риге позорные казни продолжались до XVIII столетия. (332/333)
Ю. Новоселов в книге «В старой Риге» (1906) приводит выписку из протоколов ландфогта (судьи) за 1576 г. «Катарина Швогстер, латышка по происхождению, вызвала подозрение в колдовстве тем, что удачно лечила людей, — она объяснила судьям, что с колдовством не знакома, а помогала людям при вывихах, лечила детям горло смазыванием маслом, словами выгоняла червей из людей. Судьи постановили «сжечь колдунью на костре».
Между тем многие народные врачеватели применяли средства вполне разумные, их способы лечения и советы порою основывались на наблюдательности, накопленном жизненном опыте. К таким отличающимся целесообразностью способам следует отнести обычай подкладывать под порог дома, в котором проживает беременная, колоду. Низкий порог при крутой и довольно высокой лестнице мог служить причиной падения, а подложенное под порог бревно заставляло женщину фиксировать внимание при выходе из дома и предотвращало случайное падение.
Медицина в Курляндии и Лифляндии прошла путь исторического развития от народных «лечцов», заклинателей, практикующихся священников и монахов, банщиков и цырюльников вплоть до действительных врачей, магистров, докторов медицины — физиков. Розин Лентилий, работавший одно время врачом в Добеле у пастора Михаила Мусмана, в своем «Curlandiae quaedam Меmorabilia» (1692) следующим образом описывает нравы, быт и медицинскую жизнь Курляндии в период развитого феодализма, «…тогда было, — пишет Лентилий, — всего только два доктора медицины во всей Курляндии: Хардер в Митаве и Шепекреллий в Кулдиге. Крестьяне помогают себе в случае болезней баней, водкой и местными травами. Широко пользуются также помощью чародеев и знахарей, которые играют здесь большую роль». Баня имелась на каждом крестьянском дворе. Лентилий довольно подробно описывает крестьянскую баню: «В банях они парятся часто, почти каждый седьмой день. Здесь они не садятся в воду, но залезают на полок и ложатся на спину голые и сильно потея… Крестьяне, уже сильно разгоряченные, бросаются из бани по горло в текущую воду, ибо бани большей частью строились на берегу ручья или реки, или же зимой валяются по снегу и повторяют это до трех раз подряд без всякого для себя вреда. Я видел, что таким образом сгоняют с себя лихорадку.»
Основная масса населения Курляндии и Лифляндии в период развитого феодализма пользовалась, следовательно, услугами народных лекарей, врачевателей, знахарей и знахарок (zinats, (333/334) zinātnieks, zintenieks, pūtējš). Болят зубы, вскочила бородавка, появилась лихорадка, случились судороги или вскочил волдырь на теле — посылали за известным в округе знахарем или знахаркой. Последние лечили от любой болезни заговариванием и заклинаниями. Чтобы воспользоваться чудотворным действием такого лечения, пишет Ф.Я. Трейланд, знахарь или знахарка обыкновенно наливает в посуду немного воды, водки или другой жидкости и затем удаляется в темный угол избы, клети или другого помещения. Здесь он или она начинает нашептывать над жидкостью различные относящиеся к недугу заклинания. При нашептывании знахарь обычно держит в левой руке посуду с жидкостью, а в правой — особую, специально для этой цели предназначенную косточку или нож, которыми он делает на жидкости крестное знамение. Одна знахарка так объяснила происхождение этой косточки: «Я взяла ее, — сказал она, — от собаки, которая честно околела». Знахари и знахарки, удерживавшие в памяти наиболее старинные заклинания, считались в народе самыми сильными «спасителями». Умирая, они часто передавали свою «мудрость» какому-либо избраннику из наиболее близких людей, к которому таким образом переходила вся сила колдовства.6)
При лечении болезней латышские знахари пользовались не только словесными заклинаниями, но часто прибегали к таинственным и символическим действиям. Так, перед нашептыванием заклинания над ребенком, который беспокойно спит, в его колыбель клали песок с кладбища. Ю. Новоселов в «Очерках по этнографии и современной культуре латышей» (1911) указывает, что от желтухи знахари заставляли принимать «тридевять вшей в хлебе, не говоря об этом больному». В одном из источников, относящемся к XVI веку, рекомендуется следующее средство от лихорадки: «взять кровь черной кошки, смешать ее с пивом, прокипятить и принимать ежедневно по одной ложке. Самое позднее через год будешь избавлен от болезни». Нередко предлагалось пациенту для получения исцеления залезть в шкуру (кожу) подохшего животного. Знахари и знахарки-чародейки большей частью применяли самые несуразные бессмысленные действия, выдавая их за лечебные методы.
Установлению столь диких и нелепых нравов в значительной степени способствовала католическая церковь, уже с XIII—XIV веков оказывавшая самую широкую поддержку распространившемуся (334/335) суеверию, будто некоторые люди могут взглядом или словом причинить зло или добро, породить болезнь или исцелить недуг.
Лентилий в своих «Воспоминаниях о Курляндии» восхвалял крепкую натуру курляндцев, большинство которых умирало в глубокой старости. Помимо описанных выше «больших зараз», из наиболее распространенных заболеваний Лентилием отмечены скорбут (цынга) и различные перемежающиеся лихорадки. По свидетельству Лентилия, ему в Курляндии для достижения лечебного действия приходилось давать двойные дозы общепринятых в его время лекарственных средств. Так, например, чтобы вызвать рвоту у больного, он давал против обычных четырех граммов винного камня — восемь. Кроме того, судя по описаниям Лентилия, можно сказать, что терапия в то время носила чисто симптоматический характер. Например, Лентилий при постоянных сильных головных болях применял капли, в которых главными составными частями были экстракт столетника и каломель.
О распространении в XVI веке скорбута в Лифляндии свидетельствует также путешественник Иоган Хазентетер, находившийся в 1550 году в Лифляндии. Довольно подробно описывая эту болезнь, он приписывает ее распространение среди «благородного населения» дикому обжорству и чрезмерному употреблению пива.
В Курляндии в период развитого феодализма было всего пять аптек. Первая аптека в Курляндии основана в Митаве в 1578 г. придворным аптекарем герцога Готарда — Лимбекаром — в Митавском замке. Вторая аптека была открыта в Митаве в 1600 г. Давидом, и через непродолжительное время третью аптеку в Митаве открыл Конбергер. В 1622 г. были основаны аптеки: в Кулдиге — Фишером и Бауске — Хильдебрантом. При аптеках имелись сады, где выращивались лекарственные растения.7)
В ряде городов аптекари помимо приготовления и продажи лекарственных средств занимались и лечением больных, например, в Митаве аптекарь Конбергер, в Бауске — Хильдебрант, которого так и называли в народе «бауский доктор».
В Лифляндии первая аптека была основана в г. Риге во времена Ливонского ордена городским ратом (советом) в 1404 г. На содержание этой «лавки аптекаря» ратом выделялись даже (335/336) некоторые суммы. По данным Меттига, уже в 1291 г. в Риге существовали две «лавки аптекарей», торговавших главным образом пряностями,8) но также и лекарственными травами.9) В 1537 г. упоминается имя Иогана Зандера — владельца аптеки у ворот таможни, который купил себе дом на Торговой улице и арендовал у городского рата один из садов, в котором культивировал лекарственные травы. В 1563 г. этот «опытный старый человек и хороший математик» был привлечен лейб-медиком маркграфа Вильгельма, архиепископа в Риге, на консультацию к больному «Его Преосвященству». По данным Бухгольца (1903), в 1651 г. в Риге имелись две аптеки, из коих одна называлась «большой» и имела трех провизоров и столько же учеников. В противоположность Курляндскому герцогству деятельность аптекарей Риги решением городского рата (совета) была регламентирована уже с 1625 года. Но так как собственной фармакопеи тогдашняя Рига не имела, то рижским аптекарям было предложено в своей деятельности руководствоваться «аугсбургскими правилами». Аптекари были обязаны на рецептах обозначать цену, год и дату приготовления лекарства и иметь аптекарские и гражданские разновесы. Аптекам категорически запрещалось покупать лекарственные средства у странников и странствующих химиков. Лекарства рижские аптекари обязывались приготовлять собственноручно или содержать опытных провизоров.
В период развитого феодализма в деревнях и мелких городах как Лифляндии, так и Курляндии аптек не было. Они стали возникать гораздо позже, примерно во второй половине XVIII века.
В противоположность России в медицине Курляндского герцогства и Лифляндии по западноевропейскому образцу существовал резкий антагонизм между хирургией и внутренней медициной. Кроме того, резко отличалась медицина, призванная (336/337) обслуживать завоевателей-немцев, от медицины, обслуживавшей коренное население. Так как хирургией не занимались ни ученые врачи, ни католическое духовенство, образовался низший медицинский персонал, посвятивший свою деятельность исключительно лечению ран и внешних повреждений. Низшим звеном во врачебных профессиях эпохи развитого феодализма, как уже упоминалось, были банщики. Обычай мыться в бане и наличие многочисленных банщиков в Риге и Лифляндии отмечается уже в течение первых двух десятков лет после основания города Риги.
Банщики имели право в своих банях стричь посетителям волосы, ставить банки, пускать кровь, удалять бородавки и лечить старые хронические опухоли.
Банщики были мало популярны и не пользовались признанием господствующих классов. Гораздо большим уважением пользовались цырюльники, или лекари ран и хирурги, которые занимались обработкой свежих ран, лечением ушибов и различных телесных повреждений, а также зубоврачеванием. Первые зубные врачи, по историческим справкам Чистовича, появились в Прибалтийском крае уже в начале XVII века, где тогда широко рекламировались лица, предлагавшие свое искусство и лекарства для утоления зубной боли. Главными зубоврачевателями были банщики и цырюльники, странствующие врачи и т.д.10)
Более опытные и ловкие цырюльники предпринимали даже большие операции, так как немногочисленные доктора медицины — физики воздерживались от оперативных вмешательств, считая это ниже своего достоинства. Среди цырюльников (лекарей ран) высшее положение занимали ученые лекари ран, так называемые ученые хирурги или хирурги-физики (магистры хирургии), которые имели университетское образование. Эти-то ученые цырюльники и были в Риге и других городах Лифляндии истинными врачами своего времени, так как несмотря на запрет часто предпринимали лечение и внутренних недугов.
Особую группу лекарей, находившуюся между цырюльниками и учеными хирургами по своему общественному положению, составляли так называемые странствующие врачи. Назывались они окулистами, операторами, «производящими чревосечение». Они обыкновенно имели хорошую практическую подготовку, многие из них обучались в университетах. На ярмарках они появлялись в яркой, бросающейся в глаза одежде, часто в сопровождении довольно значительного обслуживающего персонала. Имущество (337/338) странствующих врачей, аппаратура и инструментарий размещался иногда в одном или нескольких фургонах с двойной или тройной лошадиной упряжкой и цугом. Некоторые из них якобы были весьма искусны в хирургических вмешательствах. Брензон (1905) упоминает об одном из окулистов в Риге — Дионосии Фишере, который умело производил чревосечения и был хорошим «врачом тела (т.е. терапевтом — Ф.Г.) и ран».
На высшей ступени медицинской иерархии периода развитого феодализма стояли доктора медицины, магистры медицины или, как их еще называли, — физики. Занимались они исключительно лечением болезней внутренних органов. Немногочисленные доктора медицины приглашались из Германии в качестве лейб-медиков и обслуживали магистров Ливонского ордена и правящую верхушку.
Если обратиться к истории лечебного дела в Лифляндии, то в Риге ученые врачи, доктора медицины, появились значительно раньше, чем в Курляндии. Во второй половине XIII века в рижской долговой книге упоминался доктор медицины Бруно, как домовладелец, вынужденный заложить свое недвижимое имущество. В первой трети XV века упоминается доктор медицины Иоганн Кертзеброк, как лейб-медик ливонского магистра Зигфрида Шпангейма.
В середине XVI века появляется ряд ученых врачей, пользовавшихся хорошей репутацией далеко за пределами Лифляндии. Многих из них впоследствии приглашали лейб-медиками не только ко двору Курляндского герцога, но и к русским царям в Москву. В остальных городах Лифляндии (Валмиера, Цесис, Валка), а также в деревнях ученых врачей не было до конца XVIII века. Население Лифляндии, как и Курляндского герцогства, пользовалось услугами народной медицины, банщиков, цырюльников и хирургов.
Население растущих городов Курляндии и Лифляндии состояло из трех основных групп: купцов, ремесленников и наемных рабочих. К ремесленникам относились и врачеватели. Профессиональное медицинское обучение в Курляндии появилось в конце XVI века. Оно развилось на основе индивидуального ремесленного обучения, так как ни в Лифляндии, ни в Курляндии медицинских школ в тот период не было. (338/339)
Цеховые организации латвийских городов в руках немецких завоевателей были одним из многочисленных инструментов национальной дискриминации. Они закрывали коренному населению доступ к ремеслам. В Курляндии до конца XVI в. принадлежность к цехам не была обязательной для живущих и работающих в городах ремесленников. Однако к концу XVI в. в Митаве, а в начале XVII в. в Кулдиге все мастера-ремесленники, как и в Риге, должны были состоять в цехах, без чего не могли без помех заниматься ремеслом.
В Курляндии, как и во всей Ливонии, существовали ограничения для банщиков, мельников и городских слуг в допущении их к занятию различными ремеслами, в том числе врачеванием. Занятие лечебным ремеслом также являлось привилегией немецких завоевателей. Только в 1606 г. Митавский ландтаг вынес решение, по которому дети банщиков приравнивались в правах к «честным образом рожденным» и как все благочестивые люди принимались в цеха для обучения. В Кулдиге исключительное положение банщиков и цырюльников как представителей низшего звена врачебного сословия оставалось значительно дольше, чем в Митаве. В уставе цеха цырюльников, утвержденном герцогом Вильгельмом в марте 1616 года, говорится: «Ни один мастер не должен принимать в ремесло сына мельника, ткача, банщика, цырюльника или крепостного». Только в уставе («шраге») шорников, утвержденном герцогом Фридрихом-Казимиром в 1686 г., отсутствует упоминание «банщиков и цырюльников» в числе лиц, детей которых запрещено принимать мастерам для обучения различным ремеслам.
Следовательно, лишь к концу XVII в. банщики и цырюльники как представители медицины в Курляндии стали цениться несколько выше. О недоверии и презрении к профессии банщика, как представителя низшего звена медицины в Курляндии, свидетельствует и распоряжение герцога от 4 июля 1652 года, в котором банщикам разрешалось «пользоваться правом бритья в бане, правом перевязки и лечения лишь в пагастах (волостях). В Митаве (Елгаве) никого из немцев, будь он дворянин или не-дворянин, банщик не имел права принимать на лечение или делать перевязку». Следовательно, банщик не допускался к обслуживанию лечебной помощью господствующего класса и даже вообще немцев.
Следующую, высшую группу лекарей представляли цырюльники, или хирурги. Объединялись они в единый цех, имели свой устав. Этим уставом регламентировались взаимоотношения между (339/340) мастерами, подмастерьями и учениками, а также устанавливались привилегии цирюльникам и хирургам в Курляндском герцогстве. Время принятия этой первой «шраги» цеха хирургов точно неизвестно, вероятнее всего оно относится к концу XVI или началу XVII века, когда было принято и утверждено большинство митавских профессиональных уставов, а все ремесленники объединены в цехи.
В этом старейшем уставе хирургов, который хранился в рукописи в Курляндском губернском музее в Митаве, регламентировалась деятельность цырюльников и хирургов, мастеров, подмастерьев и учеников. Упомянутый устав предусматривал порядок приема и сроки обучения мастерами учеников, условия получения звания подмастерья и мастера. Устав предусматривал нормы поведения и рядом параграфов регулировал взаимоотношения между мастерами, подмастерьями и учениками, с одной стороны, и пациентом — с другой. Старейший устав хирургов содержал 27 параграфов. Он был возобновлен, дополнен и утвержден герцогом Фридрихом-Казимиром в 1693 г. и действовал в течение последующих ста лет, вплоть до момента присоединения Курляндского герцогства к России в 1795 г. Первый параграф этого устава гласил: «Тот, кто намеревается поселиться в нашем городе Митаве и хочет стать хирургом и мастером, тот должен, дабы дельные люди населяли город и обслуживали медицинской помощью общество, до этого в течение шести лет добросовестной работой доказать перед подмастерьем свою приверженность к делу. После проверки добросовестными мастерами и если он родился от добросовестных родителей и управлением полиции будет выдано свидетельство о рождении (т.е. признан бюргером. — Ф.Г.), тогда он может быть принят подмастерьем».11)
Подмастерье должен в течение трех лет проработать под руководством мастера, производить работу такую, какую производит сам мастер, после чего ему в присутствии докторов медицины производят экзамены по анатомии, о всевозможных недугах и переломах в человеческом теле, а также о различных пластырях и мазях, лечение которыми он по положению должен проводить. Если он (подмастерье) не может быть одобрен в своем мастерстве, цех имеет право ему приказать, чтобы он «попутешествовал» и лучше научился своему мастерству.
Если же подмастерье свою работу проделал хорошо и доказал свое мастерство, а магистрат утвердил его в правах бюргера, молодой (340/341) мастер должен в продолжение года давать содержание мастеру, его обучавшему.
Устав цеха хирургов строго ограничивал объем лечебного вмешательства цырюльников и хирургов. Цырюльники не имели права лечить внутренние недуги и нарывы, а также пользовать очищающими напитками, порошками и каплями. Они обязывались во всех этих случаях направлять больных к лейб-медикам — мастерам-хирургам или докторам медицины. Вмешательство цырюльников ограничивалось лишь бритьем и лечением наружных ран, опухолей и других наружных недугов. В равной мере цырюльники обязывались о всех случаях осмотренных и перевязанных ран сообщать в магистрат или лейб-медику, «чтобы ни одно насилие или злодеяние не осталось безнаказанным». Медицина времен герцогства в Курляндии и Земгалии была представлена почти исключительно цырюльниками и хирургами, так как ученых врачей, докторов медицины, в стране было очень мало, деятельность их ограничивалась внутренней медициной и главным образом обслуживанием герцогских дворян. О деятельности цырюльников и о том, как подчас печально кончалось их вмешательство в лечебные дела, мы можем судить по жалобе, поступившей в 1646 г. в магистрат города Кулдиги от Габриэля Дрогиса на то, что раны его переломанной ноги после 30-недельного лечения у цырюльника были полны червей, так что их можно было вычерпывать ложкой, а нога так изъедена язвами, что ее можно было бы отрезать даже ножницами.
Однако и цырюльники в Курляндии вплоть до второй половины XVIII века сосредоточивались преимущественно в городах Митаве, Кулдиге, Виндаве и лишь впоследствии появились в Либаве и Бауске.
Параграф 9 упомянутого выше устава цеха хирургов в целях резкого разграничения лечебной деятельности между банщиком и цырюльником, а также установления преимущественного лечения завоевателей-немцев, был изложен в следующем виде: «Ни один банщик не имеет права у немцев, будь он дворянин или не-дворянин, пускать кровь, перевязывать свежие раны. Если же немец, проживающий в селе, за невозможностью воспользоваться помощью цырюльника, пригласит к себе банщика, то тот обязан перевязывать и лечить больных немцев, как не-немцев. Но если банщик нарушит данный порядок, то цырюльник имеет право отнять у него все, что при нем найдут, а также передать его властям для наказания тюрьмой».
В Риге хирурги-цырюльники подобно другим ремесленникам в (341/342) средние века также объединялись в цех. Устав хирургов города Риги, как и в Курляндии (Митаве), строго регламентировал не только сроки ученичества и стажа подмастерьев, но полностью определял их быт и образ жизни. Регламент цеха устанавливал питание учеников и подмастерьев, их одежду, правила поведения дома и на улице, в церкви и пивной. Устав цеха хирургов в Риге был составлен в 1494 году, исправлен и возобновлен 19 сентября 1626 года и утвержден шведским королем в 1681 году.12)
Цех хирургов (цырюльников) существовал до 1784 года и был закрыт распоряжением наместника русского царя.
Надзор за врачебно-медицинским делом в Курляндском герцогстве в период развитого феодализма был формально возложен на лейб-медиков по образцу многих мелких германских государств. Функции придворных медиков обычно ограничивались наблюдением за деятельностью медицинского персонала, аптек, лечебных учреждений и т.д.
К концу рассматриваемого периода в Курляндском герцогстве был проведен ряд государственных мероприятий в области защиты от непрерывно возвращавшихся эпидемий. В Митаве герцог Фридрих 5 сентября 1606 года учредил так называемую «санитарную полицию», впоследствии введенную и в ряде других городов Курляндии. На двух членов городского магистрата возлагался надзор за рынком и торговлей, за содержанием домовладений, водоснабжением и т.д.
Магистрат Митавы разрешал доставлять скот на рынки только в живом виде. Убой скота мог быть произведен только специальными мясниками после осмотра и клеймения шкуры животного представителем санитарной полиции.
Каждый домовладелец или содержатель предприятия обязывался иметь деревянный настил, сбитый из прямых хороших досок вдоль всей постройки дома или лавки, шириной 1,5-2 локтя.
Каждая улица должна была оборудовать колодец для общественного пользования за счет ее жителей. Пивовары, содержатели (342/343) корчм и кабаков в целях предупреждения распространения венерических болезней обязывались держать «для обслуживания покупателей не менее двух честных супругов». Содержание в кабаках в качестве обслуживающего персонала одиноких женщин по решению магистрата каралось наказанием — ударом кнута или изгнанием из города.
Меры борьбы с эпидемиями чумы сводились к недопущению в черту города «незнакомых и подозрительных». Городские ворота запирались, выставлялась охрана. По всей границе с Литвой в одну из эпидемий чумы были срыты дороги, поставлены заграждения, снесены мосты. Вооруженная охрана препятствовала переходу границы с одной и другой стороны. Дома, где были случаи заболевания чумой, обозначались специальными знаками. Для погребения умерших нанимались специальные люди. Захоронение производилось вне города. Однако очень характерно, что и здесь не устранялось различие между немцами и не-немцами. Немцы, как правило, погребались если не под сводами церквей, то на кладбищах рядом с церквами, а порядок захоронения вне городской черты распространялся только на коренное население. Таким образом, даже в грозные дни распространения мора вплоть до середины XVIII века сохранялся обычай погребения умерших немцев в сводах церквей и на кладбищах при церквах.
В г. Риге врачебная администрация как самостоятельный институт, повидимому, появилась значительно раньше, чем в Курляндии. В 1360 году упоминается городской врач «мастер Генрих». В начале XV века упоминается об уплате рижским городским ратом содержания лекарю ран «мастеру Корду».13)
После распада Ливонского ордена врачебно-медицинское дело в границах нынешней Видземе, повидимому, несколько расширилось. Во всяком случае, городским ратом г. Риги в 1625 г. установлены должности двух постоянных городских физиков, хотя в документах того времени упоминается только об одном физике Захариусе Стопиусе. Городские физики обязаны были организовывать врачебно-медицинскую помощь во время эпидемий, «честно и добросовестно советоваться с другими врачами о наилучшем излечении больных», контролировать деятельность аптек и т.д.
Городским физикам категорически запрещалось без разрешения бургомистра покидать пределы города. Кроме того, в обязанности городского физика входило давать заключения об убийствах, отравлениях и других случаях насильственной смерти, подлежащих (343/344) судебным разбирательствам. В 1767 году городские физики обязывались «чаще проверять больных госпиталя св. Георгия и заставлять хирургов добросовестно выполнять свои обязанности».
В Риге в противоположность Курляндскому герцогству врачебная деятельность была строго регламентирована. Желающие иметь право свободной практики в Риге должны были получить на это разрешение магистрата, предварительно представив городским физикам свидетельство об окончании университета и присвоении ученой степени. Претендующий на получение права врачебной практики в Риге подвергался проверке со стороны городских физиков и только после этого получал от магистрата разрешение на вольную практику. Этот порядок оставался в силе до восьмидесятых годов XVIII века.
По мнению Брензона (1905), есть основание предполагать, что с середины XIV века некоторые ливонцы получали медицинское образование в университетах Салерно, Падуи, Болоньи и других зарубежных городов.
В период развитого феодализма в Лифляндии возникли и первые больницы. Уже вскоре после возникновения г. Риги были основаны госпиталь св. Георгия, госпиталь «святого духа» и госпиталь св. Лазаря (1220—1225 гг.). В начале XVI века, следует полагать, при монастырях имелись учреждения «Святого Духа» для приема слабых и больных. К этому же времени следует отнести открытие «домов оспы». Однако все эти учреждения носили характер «странноприимных домов», т.е. приютов для неимущих, больных и престарелых.
Врачебно-медицинское дело в период развитого феодализма в пределах территории Латвийской ССР носило ярко выраженный классовый характер и служило интересам господствующих классов. Католическая церковь использовала врачебно-медицинское дело в целях поддержания своего политического влияния над покоренными народами Восточной Прибалтики, являясь источником распространения диких суеверий, проникших и в народную медицину.
В области врачебно-медицинского дела в период развитого феодализма завоевателями проводилась политика дискриминации, нашедшая свое отражение в официальном делении населения на «немцев» и «не-немцев» с организацией преимущественного обслуживания лечебной помощью завоевателей — немцев. В равной мере дискриминационная политика проводилась завоевателями и (344/345) в установлении ограничений в занятии различными ремеслами, в том числе врачебно-медицинским делом.
Переломным моментом в истории латышского народа явилось объединение его территории в составе Российской империи, начавшееся в 1721 г. присоединением г. Риги и Лифляндии и закончившееся в 1795 г. присоединением Курляндского герцогства. Присоединение к России обеспечило небывалый рост производительных сил, культуры, а также врачебно-медицинского дела в Прибалтике. Однако не следует забывать того, что царизм в своей политике опирался на реакционные дворянские элементы, что остзейское дворянство сохранило в Латвии свои сословные привилегии и помещики-крепостники самым жестоким образом эксплуатировали латышский народ. Врачебно-медицинское дело продолжало служить господствующим классам. Доктор был врачом для господ, а мужик со своими болезнями попрежнему обходился знахарями и «чародеями».
Только с помощью великого русского народа, одержавшего в дни Великого Октября всемирно-историческую победу, латышский народ сумел осуществить свою вековую мечту — освободиться от эксплуатации и национального гнета. Заботу о здоровье трудящихся приняли на себя сами трудящиеся в лице советского государства, не жалеющего сил и средств для борьбы с болезнями, широко организующего народное здравоохранение на научной основе.
Канд. мед. наук Ф.Ф. Григораш
1) Henrici de Lettis Chronicon Livoniae, XV, 7.
2) Amelung F. Baltische Culturstudien. Dorpat, 1885, S. 181.
3) В. Ruessouw. Chronica der Prouintz Lyfflandt. Rostock, 1578, Ss. 46 (1), 55 (1).
4) Amelung F. Baltische Culturstudien. Dorpat, 1885, S. 164.
5) Rutenberg O. Geschichte der Ostseeprovinzen Liv-, Est- und Kurl, von der ält. Zeit bis zum Untergange ihrer Selbstständigkeit, I. Leipzig, 1859. S. 57.
6) Ф.Я. Трейланд. Сборник материалов по этнографии. Москва, 1887.
7) Otto G. Die Apotheken und Apotheker Kurlands. Mitau, 1915.
8) Аптекарями назывались не только лица, занимавшиеся изготовлением и продажей лекарств, но и торговцы пряностями. Нужно, следовательно, полагать, что слово «Apotheke» в сущности обозначало складочное место, где что-либо складывают, склад, каморку для запасов. Этим следует объяснить, что в Курляндии и Лифляндии в XVII в. аптекари называли себя «аптекарями медикаментов» в отличие от аптекарей — торговцев пряностями.
9) Mettig. С. Geschichte der Stadt Riga. 1897, S. 14.
10) Я. Чистович. История первых медицинских школ в России. СПб. 1883.
11) Brennsohn J. Die Ärzte Kurlands. Riga, 1929. S. 12.
12) Печати гильдии хирургов в Риге сохранились от 1513 и 1666 гг. (одна большая и другая малая). См. «Печати цехов Риги». Составил К. Меттиг, 1903.
13) Brennsahn J. Die Ärzte Livlands. Riga, 1905, S. 23.
Написать нам: halgar@xlegio.ru