Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделам Прибалтика Русь – от Калки до Угры

Старостина И.П.
Некоторые особенности развития права восточнославянских земель в Великом княжестве Литовском

Россия, Польша и Причерноморье в XV–XVIII вв. М., 1979.
{118} – конец страницы.
OCR OlIva.

В состав Великого княжества Литовского входили земли бывшего Древнерусского государства. Форма их связи с центральной литовской землей по разным причинам не была одинаковой. Наиболее тесно к ней примкнули территории, не занявшие самостоятельного места в литовско-русской федерации (Черная Русь с Новгородком и Гродно, земля Берестейская и др.). Полоцкая, Витебская, Киевская, Смоленская земли, а также Чернигово-Северская земля и Подолия сохранили обособленное положение¹⁾.

Политические права и гарантии феодальной автономии Полоцкой, Витебской, Киевской, Смоленской земель, а также Волыни были зафиксированы в областных привилеях, называемых в литературе также уставными земскими грамотами²⁾. Дворянско-буржуазная историография не смогла верно решить вопрос о связи культуры славянских земель с литовской культурой. В изучении актуальной проблемы белорусско-литовского синтеза особое место должно занять изучение областных привилеев, нормы которых регулировали отношения Литвы с украинскими, белорусскими и русскими землями.

Работ, специально посвященных областным привилеям, очень мало³⁾. Отсутствуют и их научные издания, отвечающие современным археографическим требованиям⁴⁾. Таким образом, необходимы и научная публикация этих памятников, и их специальное изучение. Здесь мы ограничимся рассмотрением норм о татьбе областных привилеев в сопоставлении с другими правовыми памятниками, так как проблема собственности — главная в истории феодализма. Мы не ставим целью дать исчерпывающий анализ. Неразработанность вопроса в целом не позволяет сделать уверенных обобщений, и потому представленные здесь наблюдения не претендуют на полноту, а выводы имеют предварительный характер. {118}

Рассматриваемые привилеи дошли до нас в виде копий в книгах Литовской метрики; их подлинники не сохранились. Все они представляют собой подтверждения более ранних грамот⁵⁾. Поэтому, используя эти источники, нужно учитывать разновременность сложения отдельных частей и возможные переработки при подтверждениях. В этом отношении особенно важна работа И.Б. Якубовского, попытавшегося вычленить более ранние грамоты и проследить их последующее развитие⁶⁾. Однако неизбежная гипотетичность подобных реконструкций не позволяет использовать их безоговорочно. Насколько осторожно нужно подходить к восстановленным источникам, свидетельствует следующий пример. И.Б. Якубовский, реконструируя привилей Жемайтии, приуроченный им к 1440 г., отнес к нему первые 13 статей из привилея 1492 г.⁷⁾ Реконструкция была проведена на основе латинского текста. В 1933 г. К. Яблонскис опубликовал найденную им позднюю польскую копию привилея Жемайтии времен Казимира IV. К. Яблонскис установил, что привилей был выдан в 1441 г., а оригинал его был написан на русском (старобелорусском) языке. Оказалось также, что его содержание не имеет почти ничего общего с реконструкцией, а многие статьи, отнесенные И.Б. Якубовским к привилею 1492 г., содержатся уже в тексте 1441 г.⁸⁾

К сожалению, ценная работа И.Б. Якубовского не была продолжена. Конкретная детальная оценка его реконструкций требует специального исследования, выходящего за рамки поставленного в статье вопроса. Мы будем обращаться к ним постольку, поскольку это будет необходимо для нашей задачи. Так, совершенно оставим в стороне гипотетические «ряды» XIV в. и привилеи Витовта и Сигизмунда Кейстутовича, взяв в качестве нижнего предела начало правления Казимира IV. Сохранившиеся подтверждения, как правило, позволяют выделить достаточно определенно части, имевшиеся уже в документах Казимира.

Рассмотрим сначала нормы о татьбе Витебского и Полоцкого привилеев, поскольку эти памятники имеют много общего. Витебский привилей сохранился в виде подтвердительной грамоты Александра 1503 г., а Полоцкий — как подтверждение Сигизмунда Старого 1511 г.⁹⁾ Во вступительной части Витебского привилея говорится, что он является подтверждением грамоты, выданной {119} Казимиром: «Дали им наш лист потому ж, как отец наш король его милость им дал был». В тексте подтверждения нет прямых следов того, что он перерабатывался или дополнялся. В нем нет также и влияния общеземского привилея 1447 г. Поэтому можно согласиться с И.Б. Якубовским в том, что Витебский привилей сложился «в правление Казимира, но до 1447 г.»¹⁰⁾

Сложнее обстоит дело с Полоцким привилеем, являющимся подтверждением грамот Александра и Казимира и «доброволенств» прежних князей. И.Б. Якубовский обратил внимание на то, что Полоцкий привилей по языку и содержанию распадается на две части. Древнейшая из них во многом совпадает с Витебским привилеем. На основании анализа содержания и сопоставления с сохранившимися источниками И.Б. Якубовский выделил статьи, отнесенные им к правлению Александра и Сигизмунда Старого. Шесть статей, соответствующих привилею 1447 г., он отнес к подтверждению Казимира после 1447 г. Не рассматривая более ранних реконструкций, можно принять, что совпадающие части Витебского и Полоцкого привилеев сложились раньше 1447 г.¹¹⁾ Именно в этой части Полоцкого привилея находятся постановления о татьбе.

Сравнивая Витебский и Полоцкий привилеи, можно заметить следы переработки в Полоцком привилее. Вместо краткой формулы Витебского привилея «А о обаде исправа дати»¹²⁾ и ряда других положений, трактующих вопросы о наказании только по суду, в Полоцком привилее содержится развернутая статья, соответствующая ст. 3 общеземского привилея 1447 г.¹³⁾ Число примеров можно увеличить.

Рассмотрим статьи о татьбе.

{120}

Витебский привилей предусматривает возвращение украденного истцу в том случае, если оно будет найдено. Недостающее предписывается оплатить имуществом вора, а если его не хватит, то жена и дети преступника выдаются потерпевшему. В последнем случае виновность жены и детей специально не оговаривается. Несостоятельный вор выдается потерпевшему. Вор, возместивший убытки истцу, поступает в распоряжение государственной власти, но наказание не определено. Выдача вора вполне соответствует обычаям того времени¹⁴⁾.

Полоцкий привилей более краток. В нем говорится, что если украденное найдено, то оно возвращается владельцу, а если чего-либо не будет хватать, то вор выдается истцу. Исследователи давно обратили внимание на различие этих постановлений, в частности на отсутствие в Полоцком привилее упоминания о жене и детях¹⁵⁾. И.Б. Якубовский полагал, вероятно, что Полоцкий привилей сохранил более древнюю формулировку, поскольку в реконструируемый им текст Полоцко-Витебского привилея 1392—1399 гг. он включил постановление о татьбе в форме, дошедшей в Полоцком привилее¹⁶⁾. Однако краткость не всегда может свидетельствовать о большей древности, к тому же в данном случае мы и не пытаемся восстанавливать древние формулы и этапы более ранних переработок. Различия между привилеями можно объяснить и по-другому. В Полоцкий привилей было включено положение, соответствующее ст. 4 общеземского привилея 1447 г. об индивидуальной ответственности за преступления. В нем говорилось и о неответственности семьи за преступления ее главы («а жоны и детей не займати и именья не рушати»)¹⁷⁾. Не решая здесь вопроса о том, какая формулировка древнее, отметим, что в Полоцкой грамоте статья о татьбе не противоречит положению общеземского привилея в отличие от Витебской, сложившейся до 1447 г.

Нужно заметить, что в привилеи включались, вероятно, только наиболее общие и важные, с точки зрения составителей, нормы. Но они вовсе не покрывали всей совокупности действующих правил. В рассмотренных постановлениях о татьбе выделяются два общих момента: 1) четко выраженное положение о возвращении украденного истцу; 2) выдача несостоятельного вора потерпевшему. Первый будет подробнее рассмотрен ниже, второй {121} ставит во главу угла интересы истца, о публичном наказании в данном случае ничего не говорится. Различия же между статьями, вероятно, объясняются разновременностью окончательного оформления.

Рассмотрим теперь статью о татьбе Смоленского привилея. Он дошел до нас в виде пожалования Александра 1505 г., подтвердившего привилей-маестат Казимира и ряд судебных решений Казимира и «листы» Казимира и Александра, направленные наместникам по поводу различных притеснений смольнян. Все они четко выделяются в тексте привилея¹⁸⁾. Постановления о татьбе содержатся в привилее-маестате, выданном Казимиром, когда он был еще великим князем. Принято считать, что это произошло в 1442 г., когда после упорного сопротивления Смоленск сдался и принял наместников Казимира¹⁹⁾. Статья о татьбе очень краткая: «Також и в татиное беремя нам не вступатися, ни наместнику Смоленскому: нижьли опять отдати тому, в кого што украдено».

Она предписывает вернуть украденное истцу, подчеркивая, что князь и его наместник не должны на него посягать²⁰⁾.

Обратимся теперь к Киевскому привилею. Он сохранился в виде подтверждения Сигизмунда в 1507 г. «листов» Казимира и Александра. Поскольку статьи о татьбе привилея имеют сходство с Судебником Казимира, можно полагать, что они входили в «лист» Казимира, выданный киевлянам²¹⁾. Исследователи предполагают, что Киев получил привилей после ликвидации удельного княжения²²⁾, когда, подавив с помощью оружия сопротивление киевлян, там стали править княжеские наместники. В привилее, выданном в 1494 г. киевским мещанам, тоже упоминается «лист» Казимира. Там содержатся и постановления о татьбе, похожие на Судебник Казимира²³⁾. Вот нормы о татьбе Киевского привилея, привилея киевским мещанам в сопоставлении с Судебником Казимира (см. с. 123).

Киевский привилей предусматривает два случая при татьбе: большую татьбу, когда вор не в состоянии уплатить потерпевшему стоимость украденного, и татьбу, которую вор может оплатить. В первом случае украденное предписывается вернуть истцу, а вора повесить. Здесь же указано, что если вор отнес украденное к жене и она знала о преступлении и пользовалась с детьми его {122}

плодами, жена и дети также признаются ответственными за преступление. Цена украденного, влекущая за собой смертную казнь, возраст ответственности детей не указаны. Во втором случае вор платит истцу стоимость украденного, а украденное («лицо») поступает в пользу двора. Те же самые принципы, но сформулированные несколько иначе, отражены и в привилее киевских мещан. В нем предусмотрена неответственность жены и детей, если вор не приносил в дом краденного и жена и дети им не пользовались. Далее указывалось, что вор, если может, платит своим имуществом. При несостоятельности вора «лицо» не берется во двор, а возвращается истцу.

В этих постановлениях выделяются три основных положения: 1) ограничение коллективной ответственности и индивидуализация наказания; 2) поступление украденного во двор, если вор может уплатить истцу стоимость украденного; 3) украденное возвращается истцу только при несостоятельности вора.

Все эти положения соответствуют постановлениям Судебника Казимира. Отметим также, что в киевские привилеи были внесены общие положения об ограничении коллективной ответственности²⁴⁾. Сравнение статей о татьбе киевских привилеев и Судебника показывает не только нормативное, но иногда и текстологическое сходство. Особенно похожи ст. 2 и 5 Судебника Казимира и привилей киевским мещанам. Несомненно, положения киевских привилеев о татьбе были сформулированы под влиянием Судебника Казимира²⁵⁾.

Рассмотрим подробнее положение о поличном. По поводу постановлений о татьбе Витебского и Киевского привилеев И. Марков отметил, что они модифицировали принцип литовского права о поступлении поличного судебной власти²⁶⁾. Этот вывод можно уточнить. Впервые положение о получении поличного двором встречается в Судебнике Казимира 1468 г., первой дошедшей до нас письменной фиксации законов в Великом княжестве Литовском²⁷⁾. Первый издатель Судебника И.Н. Данилович не понял смысла этого постановления²⁸⁾. Впервые его объяснил М.Ф. Владимирский-Буданов²⁹⁾.

Были ли постановления Судебника о поступлении поличного во двор нововведением? Поскольку он является первым сохранившимся законодательным памятником {124} Литвы, нет возможности проследить эволюцию его норм сопоставлением с более ранними литовскими же источниками аналогичного характера. Анализ соответствующих статей Судебника, кажется, позволяет считать, что разбираемый принцип имел место в литовском праве и до издания Судебника. Действительно, в его первой статье прямо не говорится, что поличное остается во дворе, кому идет «истинна» (стоимость украденного), тоже не указано. Видимо, этот порядок был достаточно знаком современникам. Вторая статья, поясняющая, как возмещается истец при несостоятельности вора, более конкретна. В ней предписано в таком случае не забирать «лицо» во двор, но вернуть истцу; возвращалась истцу и половина просоки (платы за розыск вора). Статья заканчивается словами «а просока по-старому». Вероятно, положения о возвращении истцу украденного и половины просоки вносили изменения в прежние правила.

Согласно ст. 3, кроме оплаты «истинны», вор должен был заплатить уголовный штраф — «вину», которая шла хозяину, в подданстве которого он находился. Судебник определил, какие преступления наказываются смертной казнью. Много внимания в законах Казимира уделено ограничению ответственности членов семьи за преступления ее главы. Не останавливаясь здесь на других его решениях, отметим, что это находило соответствие во внутренних социально-экономических процессах и в общеевропейской правовой тенденции³⁰⁾.

Принцип, согласно которому поличное поступало судебной власти, не составляет особенности только литовского права. Его наличие в средневековом чешском праве отметил Р. Раушер³¹⁾, а вслед за ним Марков³²⁾, привлекший и источники Великого княжества Литовского. Ю. Бардах также уделил внимание этой проблеме в исследовании таких явлений, как «сок», «сочение» и «просока» в Великом княжестве Литовском³³⁾. Чешские свидетельства являются хронологически более ранними, чем литовские. Но есть и более поздние указания на бытование подобного принципа. Так, «Каролина» — уголовносудебное уложение Карла V в XVI в. осуждает и отменяет обычай «иных мест» конфисковывать украденное и награбленное имущество в пользу местной власти, а не возвращать его тому, у кого оно было украдено или награблено³⁴⁾. {125}

Полоцкий, Витебский и Смоленский привилеи резко отличаются требованием безоговорочного возвращения поличного истцу от Судебника Казимира. Видимо, это положение было внесено в них в связи с тем, что в литовской земле действовали совсем другие нормы. В таком случае постановления о татьбе Витебского, Полоцкого и Смоленского привилеев можно расценить как сохранение в этих землях собственных норм уголовного права, отличных от литовских. Отметим, что Полоцкий и Витебский привилеи зафиксировали большие атрибуты автономии, чем грамоты других славянских земель Великого княжества Литовского. Например, право на участие в выборе воевод, право жителей на суд над ними только в пределах их земли, право не посылать их жителей на гарнизонную службу («заставу») в другие города и не ставить «без их воли» к ним «застав»³⁵⁾.

Нормы о татьбе Киевского привилея составлены явно под влиянием Судебника Казимира. Таким образом, в 70-е годы XV в. можно констатировать распространение правовых установлений, утвержденных в литовской земле, на славянские области.

В дальнейшем принцип поступления украденного в пользу суда, сохраняясь в литовском праве, претерпел изменения. В первом Литовском статуте 1529 г. при обнаружении у кого-либо украденных вещей поличное оставалось во дворе, если обвиняемый не мог оправдаться, «нижли бы тот виноватый тое лицо во врадника наглого ценою выкупил». В Слуцком списке установлено, что дорогостоящее поличное («албо шаты, або сребро, або кони добрые»), доставленное «до двора нашого або князского и панского», возвращалось владельцу даром, если вор не был в состоянии заплатить за него³⁶⁾. В просьбе бояр и шляхты Жемайтии, направленной королю в 1542 г., среди других поднимался вопрос о градации при выкупе от урядников поличного разной стоимости³⁷⁾. В середине XVI в. Михалон Литвин, обличая современные порядки в области литовского суда, назвал и получение судьей в уголовных делах дохода (litze), а также выплату первому судье суммы, равной стоимости украденной вещи, если она переносится другому судье³⁸⁾. В 1551 г. в ответ на просьбу литовской шляхты было установлено, что поличное стоимостью 100 коп грошей выкупается полтиной грошей, стоимостью менее {126} 10 коп грошей — 12 грошами, при несостоятельности вора поличное возвращается даром³⁹⁾. Во II Литовском статуте 1566 г., в статье о своде установлена в пользу уряда выкупная плата за поличное «ку зводу» 12 грошей. Кроме того, было предписано при несостоятельности вора возвращать «лицо» владельцу даром. Статья о дорогих вещах по существу повторила положения вышеупомянутой статьи Слуцкого списка⁴⁰⁾. Согласно III Литовскому статуту 1588 г. при своде уряд не мог брать больше 12 грошей «за выкупованье лица». Далее предписывалось возвращение поличного даром при несостоятельности вора. В другой статье установлено, что дорогие украденные вещи уряд возвращает владельцу, взяв свой доход 50 грошей. «Лицо» стоимостью меньше копы грошей выкупалось шестью грошами⁴¹⁾.

В формулировании норм о татьбе Витебского, Полоцкого, Смоленского, Киевского привилеев наблюдается сходство. О близости в этом отношении Полоцкого и Витебского привилеев уже говорилось (см. выше). Приведем формулы, общие у них с другими привилеями: «а доищуться татьбу лицом: ино Витблянину вся татьба лицом вернути» (Витебск); «а доищут ли ся татьбы, ино господару отдати» (Полоцк); «отдати тому, в кого што вкрадено» (Смоленск); «а доищуться тое татбы… а што украл, то государю вернути, у кого вкрадено», «отдати истцу, в кого вкрадено» (Киев) (ср. Судебник Казимира — «воротити истьцу, у кого украдено»). О влиянии Судебника Казимира на киевские привилеи говорилось выше⁴²⁾. Наши наблюдения над формулами привилеев не претендуют на обобщения. Мы хотели лишь обратить внимание на определенные стереотипы, употреблявшиеся в юридическом языке Великого княжества Литовского в XV в. Однако в Волынском привилее, как это будет показано, употреблены и другие формулы и обращено внимание на другие казусы.

Волынский привилей сохранился в подтверждении Александра 1501 г. На основании сопоставления его с подтверждением Сигизмунда 1509 г. и Киевским привилеем И.Б. Якубовский выделил часть, относящуюся ко времени Казимира⁴³⁾. Здесь находятся постановления о «злодействе». Относительно даты привилея Казимира мнения исследователей расходятся. Вероятно, более прав Якубовский, полагавший, что он был издан некоторое {127} время спустя после 1452 г. Действительно, его большая часть является результатом жалоб на злоупотребления великокняжеских урядников⁴⁴⁾.

В Волынском привилее имеется целый комплекс статей о суде. Не разбирая их подробно, отметим, что большое внимание в нем уделено разграничению вотчинной и государственной юстиции. Привилей в ответ на жалобы волынских феодалов подтвердил их право на суд и судебные штрафы («вины») своих людей. Это соответствовало положению общеземского привилея 1447 г. Владельцы брали также «годовщины» «з слуг и з людей своих». Однако из вотчинной юрисдикции были исключены наиболее важные уголовные дела. Отметим, что татьбы с поличным среди них не было. Исключение сделано для ярмарок. Здесь наместники старосты судили частновладельческих подданных вместе с судьей, которого разрешалось брать обвиняемому из числа «земян»⁴⁵⁾. Рассмотрим теперь статьи о «злодействе».

«А злодея приличного где коли имуть на чыем именьи, там его мають судити и там жо мает каран быти подлуг давного обычая».

«А поличное тому, на чием именьи злодея изымають».

«А приличного злодея не пускати; а хто бы его пустил, або на окуп дал, и на него бы довод справный был, тот мает вину заплатити по давному, как перед тем было».

«А которого злодея имуть на ярморку, або в городе и в месте нашом з лицом: заслужит ли шыбеницы, ино его на шыбеницу, а естли не заслужит шыбеницы, ино шкода платити, а вина тому, чый чоловек».

Согласно первому положению суд и наказание вора должны производиться там, где он был пойман. В этом случае действовала подсудность по месту задержания преступника. Характерно, что статья ссылается при этом на давний обычай.

В законодательных памятниках Великого княжества Литовского долгое время не было полных и точных правил определения подсудности. Впервые этот вопрос более или менее подробно отражен во II Литовском статуте⁴⁶⁾. Для более раннего периода на основании изучения сохранившихся правовых источников и судебной практики установлено, что в Великом княжестве Литовском основным началом подсудности был принцип {128} территориальности⁴⁷⁾. Однако этот принцип нарушался. Существовала особая подсудность городов с магдебургским правом, радных панов, привилегированных представителей высшего слоя феодалов и т.п. Зависимое население, жившее в имениях феодалов, судили их владельцы. Развитие и укрепление иммунитета в Великом княжестве Литовском способствовали утверждению подсудности по подданству. Общим правилом при этом было обращение за судом к той власти, в подчинении которой находился ответчик. В соответствии с таким принципом были сформулированы положения общеземского привилея 1447 г. о вотчинном суде, а также Судебника Казимира⁴⁸⁾.

Сохранились сведения, хотя и не зафиксированные в виде специальных постановлений, что в Литве начала XVI в. действовала норма, запрещавшая задерживать у себя пойманного чужого подданного, «бы хотя бы добре и в зраде, и в злодействе поимяны были»⁴⁹⁾. Нарушитель должен был заплатить «навязку» (вознаграждение потерпевшему за неправомерный поступок против личности или имущества). Это правило распространялось и на татьбу с поличным. Так, в 1518 г. был присужден к уплате навязки князь Федор Михайлович Чорторыйский, по указанию которого был пойман, а затем оставлен служить с семьей человек князя Федора Ивановича Ярославича. В судебном решении пояснялось: «…а к[г]дыжь бы он сам, або люди его того человека поймали з лицом, або щим кольве, мел его вести ку его милости князю Фведору, кому тот человек служить водлуг обычая и права земского: иж нихто не маеть чиего кольве человека поймавши в себе держати, леч тогож часу маеть его вести к тому пану, чий человек»⁵⁰⁾. Число подобных примеров можно увеличить⁵¹⁾.

В договорах XV в. Великого княжества Литовского с Новгородом, Псковом и Полоцка с Ригой вопрос о подсудности решается неодинаково. В договорах с Новгородом и Псковом отмечена подсудность по месту совершения преступления. Полочан же судили только в Полоцке, а немцев — в Риге⁵²⁾.

Не рассматривая всей совокупности вопросов о подсудности I Литовского статута, укажем, что в его решениях о суде над частновладельческими подданными в случае воровства наличествуют и подсудность по подданству, и подсудность по месту задержания⁵³⁾. Против подсудности {129} по подданству при преступлениях выступал Михалон Литвин, считая более эффективной подсудность по месту совершения или задержания преступников⁵⁴⁾.

Подсудность по месту задержания вора при «приличном злодействе» Волынского привилея противоречила «земскому обычаю и праву» и судебной практике Великого княжества Литовского начала XVI в. Интересно, что формула Волынского привилея напоминает употребленную в грамоте великого князя Василия Дмитриевича и великого князя Михаила Александровича ок. 1396 г.: «А татя, и душегупца и розбойника, и грабежника, где имутъ, тутъ судят»⁵⁵⁾. Тот же принцип, но сформулированный в других выражениях, отмечен в грамоте Великого Новгорода тверскому и великому князю Борису Александровичу с предложением заключить договор 1446—1447 гг., а также в Записи о душегубстве середины XV в.⁵⁶⁾ Общий принцип подсудности Волынского привилея по месту задержания вора распространялся и на частновладельческий суд. С другой стороны, вотчинный суд ограничен изъятием наиболее опасных преступлений; кроме того, в местах, где необходимо поддержание общественного спокойствия (ярмарки) допускается смешанный суд, но судебные штрафы получает хозяин преступника. Все это вполне соответствует широкому распространению иммунитета и неразвитости судебно-административных государственных органов. Явление это, общее для Великого княжества Литовского, было характерно для Волыни, где вотчинное землевладение получило большое распространение в связи с особенностями ее социально-экономического развития. Поэтому, вероятно, вопросы разграничения вотчинной и государственной юстиции столь подробно отражены в привилее.

Вторая статья Волынского привилея развивает положения первой. Она предписывает передачу «поличного» тому, в чьем имении схвачен вор. М.Н. Ясинский считает, что поличное означает украденную вещь⁵⁷⁾. М.Н. Брицын понимает под поличным судебную пошлину⁵⁸⁾. Он ссылается при этом на рязанские и молдавские грамоты. Однако, хотя традиционно поличное рязанских грамот объясняется как судебная пошлина, содержание этого понятия не выяснено⁵⁹⁾. Поличное Волынского привилея, вероятно, — украденная вещь. Трудно сказать, какое происхождение имела эта норма. {130}

Третья статья запрещает отпускать пойманного с поличным вора и брать с него выкуп. Нарушитель платит «вину». Ее соотносили со ст. 12 Судебника Казимира⁶⁰⁾. Укажем различия между ними. Статья Судебника направлена против нарушителей судебных приговоров, отпустивших за выкуп или взявших в неволю воров, выданных им по суду для наказания. Мера наказания не определена, ее предстоит установить панам раде, что говорит о ее недавнем происхождении. В привилее суд не упомянут вообще, а штраф нарушителю — давняя традиция. Постановление Волынского привилея напоминает русские постановления о «самосуде», известные с конца XIV в.⁶¹⁾ Оно отразило старую правовую норму.

В четвертой статье говорится, что пойманный с поличным «на ярморку, або в городе и в месте» вор должен заплатить «шкоду», заслуживающего виселицу следует повесить, а штраф идет владельцу вора. Статья в общем виде определяет порядок взысканий и наказаний воров.

Резюмируя, отметим, что различия норм о татьбе областных привилеев были обусловлены как более ранними особенностями этих земель, так и их положением в Великом княжестве Литовском и временем фиксации этих норм. Они были также связаны с эволюцией литовского права и государственности. Важно было бы уяснить, какое влияние оказывали на формирование привилеев политические отношения славянских земель с Литвой, стремившейся удержать их в своем подчинении, в особенности в связи с укреплением Русского централизованного государства. Общее значение подтверждения прав земель и распространения привилегий литовских феодалов на феодальную верхушку славянских земель отмечено⁶²⁾. Изучение привилеев может способствовать их конкретизации.

¹⁾ Любавский М.К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства. М., 1892, с. 61 и др.

²⁾ Не касаемся привилеев Жемайтии для неславянской земли, Луцких, относящихся к периоду подчинения Польше, Бельского и Дорогичинского, связанных с введением польского права.

³⁾ Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты Литовско-Русского государства. Киев, 1889; Якубовский И. К. Земские привилеи Великого княжества Литовского — ЖМНП, 1903, № 6. Важной для этой темы является ценная работа А.Л. Хорошкевич: Хорошкевич {131} А.Л. Очерки социально-экономической истории северной Белоруссии в XV в.: Докт. дис. М., 1974, а также подготовленная ею публикация: Полоцкие грамоты XIII — начала XVI в. М., 1977. Вып. 1.

⁴⁾ Публикации отдельных привилеев разбросаны в устаревших изданиях. Кроме того, М.Ф. Владимирский-Буданов поместил в Хрестоматии Витебский, Киевский и Волынский привилеи, снабдив их комментариями. Владимирский-Буданов М.Ф. Христоматия по истории русского права. Киев; СПб., 1901, вып. II, изд. IV, с. 44-49, 53-61, 62-67 (1-е изд. в 1873 г.). В упомянутой работе М.Н. Ясинского дается сводный текст грамот, разбитых на отдельные статьи, расположенные в систематическом порядке. В приложении к «Очерку истории Литовско-Русского государства» М.К. Любавского (М., 1915; 1-е изд. в 1910 г.) привилеи напечатаны по позднейшим подтверждениям (кроме Смоленского 1505 г.). В статье тексты цитируются по: Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты, 109, 176, 177-179, 186.

⁵⁾ Якубовский И.Б. Земские привилеи…, с. 254.

⁶⁾ Якубовский И.Б. Земские привилеи…

⁷⁾ Там же, с. 256-261, 294-296.

⁸⁾ Praeitis. Kaunas, 1933, t. II, р. 423-427.

⁹⁾ АЗР. СПб., 1846, т. I, № 204; РИБ. СПб., 1910, т. 27, стб. 846-849; АЗР. СПб., 1848, т. II, № 70.

¹⁰⁾ Якубовский И. В. Земские привилеи…, с. 264, 271-272.

¹¹⁾ Там же, с. 263-265, 272-273, 301-303.

¹²⁾ Там же, с. 265-266.

¹³⁾ Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты…, с. 123, 124; Любавский М.К. Очерк…, с. 326.

¹⁴⁾ Ср., например: Судебник 1497 г. ПРП. М.: Госюриздат, 1955, вып. 3, с. 347.

¹⁵⁾ Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты…, с. 178.

¹⁶⁾ Якубовский И.Б. Земские привилеи…, с. 297.

¹⁷⁾ Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты…, с. 173.

¹⁸⁾ АЗР, т. I, № 213.

¹⁹⁾ Якубовский И.Б. Земские привилеи…, с. 279; там же указана литература.

²⁰⁾ Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты…, с. 178. В грамоте, выданной Смоленску в 1514 г. после присоединения к Москве, вместо «татино беремя» употреблен термин «поличное»: СГГД. М., 1813, № 148.

²¹⁾ АЗР, т. II, № 30.

²²⁾ Якубовский И.Б. Земские привилеи…, с. 283; там же указана литература.

²³⁾ РИБ, т. 27, стб. 547; АЗР, т. I, с. 145; Цитаты и нумерация статей судебника даются по изданию: Kazimiero Teisynas (1468 m.). Vilnius, 1967, p. 26-32.

²⁴⁾ Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты…, с. 173-174; РИБ, т. 27, стб. 547.

²⁵⁾ Киевский привилей не столь буквально повторяет Судебник, как привилей киевским мещанам. Он более четко формулирует основные положения, в частности о передаче поличного во двор. Ср. также ст. 4, 6 Судебника.

²⁶⁾ Markov J. К dejinám cĕského zemskeho práva XIII a XIV staročia.— In: Juridica slovaca. Bratislava, 1948, I, s. 37-38. Cp.: Bardach J. {132} Sok, soczenie, prosoka. — Czasopismo prawno-historyczne 1973, t. 25, z. 1, s. 73-74.

²⁷⁾ Этот небольшой по объему памятник первоначально предназначался для собственно Литовской земли.

²⁸⁾ Daniłewicz I. N. Statut Kazimierza Jagiellończyka. Wilna, 1826, s. 46.

²⁹⁾ Владимирский-Буданов M.Ф. Христоматия…, c. 34.

³⁰⁾ Старостина И.П. Судебник Казимира 1468 г. о личной и семейной ответственности при уголовных преступлениях. — В кн.: Восточная Европа в древности и средневековье. М.: Наука, 1978, с. 252-260.

³¹⁾ Rauscher R. О krádeži a loupeži v cĕském prâvu zemském. Bratislava, 1929, s. 55.

³²⁾ Markov J. К dejinám…, s. 37-38.

³³⁾ Bardach J. Sok…, s. 73-74.

³⁴⁾ Каролина. Алма-Ата: Наука КазССР, 1967, ст. CCXVIII.

³⁵⁾ Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты…, с. 118, 120; права не ставить заставы в Витебском привилее нет.

³⁶⁾ Статут Великого княжества Литовского 1529 г. Минск: Изд-во АН БССР, 1960, разд. XIII, ст. 17, 28.

³⁷⁾ АЗР, т. II, № 221, ст. 15.

³⁸⁾ Mykolas Lietuvis. Apie totorių, lietuvių ir maskvėmj paproćius. Vilnius, 1966, текст, p. 20.

³⁹⁾ РИБ. Юрьев, 1914, т. XXX, стб. 192-193.

⁴⁰⁾ Временник Московского о-ва истории и древностей российских. М., 1855, кн. XXIII, разд. XIV, ст. 2, 22 (здесь назван также «земянский» двор).

⁴¹⁾ Лаппо И.И. Литовский статут 1588 г. Каунас, 1938, т. II, разд. XIV, ст. 3, 24.

⁴²⁾ Отметим еще аналогии. В Витебском привилее употреблена формула, похожая на формулу Смоленского договора с Ригой и Готским берегом, действие которого распространялось и на Витебск («и где его всхочет, там его денет»; «камо его хочеть, там дежеть»), ПРП. М., 1953, вып. II, с. 68. Композиционно-нормативное и терминологическое сходство наблюдается в норме о выдаче истцу несостоятельного вора Судебника 1497 г. и Витебского привилея («А не будет у того татя статка, чем исцево заплатить, ино его бив кнутиемь, да исцу его выдать в его гибели головою на продажю…» ПРП, вып. III, ст. 10, с. 347; «А не будет у татя, чим платити татбы, ино его истцу выдати…»). Известна привилею и «гибель» в значении убытка.

⁴³⁾ АЮЗР. СПб., 1863, т. I, № 36.

⁴⁴⁾ Якубовский И.Б. Земские привилеи…, с. 287-288.

⁴⁵⁾ Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты…, с. 182, 186-187.

⁴⁶⁾ Ясинский М.Н. Главный Литовский трибунал. Киев, 1901, с. 78.

⁴⁷⁾ Любавский М.К. Областное деление…, с. 627-628; Ясинский М.Н. Главный Литовский трибунал, с. 80 и др.

⁴⁸⁾ Любавский М.К. Очерк…, с. 328.

⁴⁹⁾ Малиновский И.А. Сборник материалов, относящихся к истории панов-рады Великого княжества Литовского. Томск, 1901, с. 400.

⁵⁰⁾ РИБ. СПб., 1903, т. XX, стб. 1248-1249.

⁵¹⁾ См., например: РИБ, т. XX, стб. 38-39, 102-103, 1512 и др.

⁵²⁾ Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949, № 70, 335; Полоцкие грамоты, № 34, 35, 37 и др. {133}

⁵³⁾ Статут…, разд. XIII, ст. 4 — о воровстве с поличным, ст. 5 — об обнаружении у кого-либо украденных вещей, ст. 21 — о раненном во время воровства «злодее»; разд. VI, ст. 4 — о «злодействе» между частновладельческими подданными.

⁵⁴⁾ Mykolas Lietuvis… текст, р. 20.

⁵⁵⁾ ДДГ XIV—XVI вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950, № 15.

⁵⁶⁾ Грамоты Великого Новгорода и Пскова, № 20; ПРП, вып. III, с. 167-169. Подробнее см.: Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV—XV вв. М.: Изд-во АН СССР, 1951, ч. II, с. 354-355.

⁵⁷⁾ Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты…, с. 179.

⁵⁸⁾ Брицын М.А. Из истории восточнославянской лексики. Киев: Наукова думка, 1965, с. 148.

⁵⁹⁾ Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1895, т. II, с. 1128; Веселовский С.Б. К вопросу о происхождении вотчинного режима. М.: Российская ассоциация научно-исследовательских ин-тов общественных наук, 1926, с. 58; ПРП, вып. III, с. 123; ср.: Ланге Н.И. Древние русские смесные или вобчие суды. М., 1882, с. 71.

⁶⁰⁾ Ясинский М.Н. Уставные земские грамоты…, с. 175-176.

⁶¹⁾ ПРП, вып. III, с. 163, 172.

⁶²⁾ Пашуто В.Т. Страны Прибалтийского региона.— В кн.: Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В. Пути развития феодализма. М.: Наука, 1972, с. 295-296; Ловмяньский X. Русско-литовские отношения в XIV—XV вв. — В кн.: Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. М.: Наука, 1972, с. 275.