Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Назад К содержанию Дальше

III. Вещественный материал об экономических связях Восточной Латвии

2. Археологический материал об экономических связях X—XIII вв.

Монеты, слитки, весы

Из нумизматического материала рассматриваемого периода прежде всего следует выделить арабские диргемы. По последним данным, в Латвии обнаружено более 10 кладов арабских монет (табл. 1, рис. 1),¹⁾ в двух из них наряду с арабскими диргемами имеется большой процент западноевропейских денариев (клад в Лудзас Эверсмуйже — 26,04%, «клад Резвова» — 54,99%). Клады с одними лишь арабскими диргемами были найдены в Либагу Сарайи, Даугмалес Навессале и Дундагас Канькуми. Диргемы вместе с серебряными спиралевидными браслетами были найдены в кладах в Гробиняс Кушки и Светциема Унгены. Вместе с западноевропейскими денариями и другими древностями арабские диргемы найдены и в кладах в Лиелвардес Ипшас, Тукума Яунмокас и Грамздас Яунземьи. Сохранившаяся часть кладов, найденных в Гробиняс Ильги и в Риге, слишком незначительна для обоснования серьезных выводов.

Многие другие клады, обнаруженные неспециалистами, сохранились, по-видимому, в неполном виде. Особенно большие сомнения вызывает клад, найденный в Восточной Латвии и попавший в 20-х гг. XX в. в руки тартуского купца Резвова, хотя именно он привлек особое внимание специалистов.²⁾

Помимо кладов арабские диргемы в Латвии встречаются на городищах и в могильниках. Всего в Латвии найдено около 1800 диргемов, однако из них в распоряжении автора были сведения только о 586 нумизматически определенных монетах (табл. 1).

Необходимо отметить, что некоторые клады арабских диргемов, поступившие в музеи Латвии в 30-х гг. нашего столетия (из Даугмалес Навессала, Дундагас Канькуми и Либагу Сарайи), а также отдельные монеты не были своевременно определены из-за отсутствия специалистов.

Первые клады арабских (куфических) монет появляются в Восточной Европе в начале IX в., самые поздние относятся к началу XI в.³⁾ Самая древняя из найденных в Латвии монет (из клада в Либагу Сарайи)⁴⁾ относится к 698—699 гг. Наиболее поздняя монета этого же клада относится к 863—864 гг., на основании чего можно считать, что клад был закопан во второй половине IX в. Так как в нашем распоряжении пока нет клада с монетами более раннего времени,⁵⁾ надо полагать, что до середины IX в. арабские диргемы в Латвию вообще не поступали. Встречающиеся отдельные арабские диргемы  VII—VIII вв. составляют хронологически более раннюю часть кладов второй половины IX в. и первой половины X в.

Анализ клада из Либагу Сарайи показывает, что [22] монеты 40–50-х гг. IX в. составляют 37% всех найденных монет. Другие признаки этого клада также характерны для восточноевропейских кладов арабских диргемов более раннего периода⁶⁾ (отдельные очень ранние монеты династии Омейядов⁷⁾). Ко второй половине IX в. относятся также три монеты Аббасидов, найденные в Гробиняс Ильги; возможно, что они также входили в состав клада. Сказанное позволяет предполагать, что в значительном количестве на территорию Латвии арабские монеты поступают начиная со второй половины IX в. Топография других находок арабских диргемов этого времени (Вентспилс, Талсы, могильник Сабилес Криевукапи, Даугмальское городище, Лиелстраупе и др.) показывает (рис. 1), что они встречаются в это время только в западной части территории Латвии или в приморских районах. Это заставляет предполагать, что древнейшие диргемы поступали со стороны Балтийского моря.

Рис. 1. Распространение арабских диргемов и византийских монет на территории Латвии:
1 — отдельные арабские диргемы; 2 — клады арабских диргемов; 3 — византийские монеты.
Места находок арабских диргемов см. в табл. 1.

Места находок византийских монет:
1 — Айзкраукле Огрского р-на; 2 — Даугмальское городище, Рижский р-н; 3 — Цесис; 4 — Нитаурес Тевинены Цесисского р-на; 5 — берег реки Рауны, Цесисский р-н; 6 — Скриверу Лиелрутули Огрского р-на; 7 — Скривери Огрского р-на; 8 — Талсинское городище; 9 — Энгуре Талсинского р-на; 10 — Кранес Расас Огрского р-на; 11 — Яунсвирлаукас Видуги и Банданы Бауского р-на.

В первой половине X в. количество арабских диргемов, попадающих в Восточную Европу, резко увеличивается.⁸⁾ К этому периоду относятся клады Даугмалес Навессала (табл. 1 : 1) и Дундагас Канькуми, в то время как оба гробиньских клада (в Гробиня и в Гробиняс Кушки) были зарыты около середины X в. Самые поздние монеты двух первых кладов относятся к 10-м гг. X в., а монеты гробиньских кладов — к 40–50-м гг. того же века. Кроме того, на территории Латвии диргемы этого времени были найдены и в других местах.

Находки этих монет свидетельствуют о значительных изменениях в их топографии (рис. 1). Арабские диргемы в это время поступают, по-видимому, также по Даугаве, которая позднее становится важным путем поступления привозных предметов.⁹⁾ Клады X в. сильно отличаются от кладов предыдущего периода также по династиям [23]

Таблица 1: Находки арабских диргемов на территории Латвии (см. рис. 1)

соответствующего времени чеканки. Р. Фасмер указывает, что в кладах IX в. доминируют диргемы Аббасидов, а в кладах X в. — Саманидов.¹⁰⁾ Эту взаимосвязь подтверждает также латвийский материал. Если клад в Либагу Сарайи содержит 90,9% монет Аббасидов, то в кладах в Даугмалес Навессала (90,2%), Гробиняс Кушки (86,7%) и в Дундагас Канькуми (86,1%) преобладает чеканка династии Саманидов. С середины X в. монеты Аббасидов встречаются только в редких случаях и в количестве нескольких экземпляров.¹¹⁾ Как и клады, найденные в России,¹²⁾ латвийские клады первой половины X в. свидетельствуют о резком увеличении оборота монет, что выражается в компактности кладов.

Если самую раннюю монету клада из Либагу Сарайи от наиболее поздней отделяет промежуток времени в 166 лет, то для клада в Даугмалес Навессала этот промежуток составляет 115 лет, для клада в Гробиняс Кушки — 110 лет, а для клада в Дундагас Канькуми — всего 53 года. Таким образом, клады арабских диргемов в Латвии по основным признакам имеют большое сходство с остальными кладами Восточной Европы этого времени.¹³⁾

В 80-х гг. X в. поступление арабских диргемов уменьшается. Диргемы этого времени входят в состав клада из Лудзас Эверсмуйжи и «клада Резвова», где наряду с диргемами встречаются также западноевропейские монеты.

Места находок арабских диргемов конца X — начала XI в. уже не охватывают западную часть Латвии. Это соответствует общей закономерности — оборот арабских диргемов в последний период уменьшается, так же как и ареал их распространения, главным образом за счет более отдаленных районов (исходя из центра их распространения — Среднего Востока и Средней Азии).

Наряду с монетами династии Саманидов появляется чеканка других династий — Бувейхидов, Зияридов, Окайлидов и т.п. Часть из них, например окайлидские диргемы, попали в Восточную Европу через территорию Волжской Болгарии.¹⁴⁾

Все арабские диргемы, найденные в Латвии, подразделяются следующим образом: 72% саманидских, 12% аббасидских, по 1,7% бувейхидских и мерванидских, 1,3% зияридских, по 0,9% саффаридских и окайлидских, 0,7% бувейхидских, несколько монет эндерабских эмиров и туркестанских илеков. По месту чеканки латвийские находки представлены главным образом монетами из Шаша, затем следуют Самарканд, Бухара, Багдад, Эндераб, Балх, Сувара, Басра, Куфа и др.

На территории Латвии встречаются целые, а также резаные или рубленые диргемы. Некоторые монеты обрезаны по краю и стали, таким образом, меньше.

В латвийских кладах преобладают рубленые монеты. Так, например, рубленых монет в кладе из Либагу Сарайи (вторая половина IX в.) — 60%, из Даугмалес Навессала (первая половина X в.) — 76%, в «кладе Резвова» — 69%, из Лудзас Эверсмуйжи (конец X в.) — 71%. Только в кладе из Дундагас Канькуми (первая половина X в.) рубленые монеты составляют меньшинство (12%). Рубленые монеты были также в обоих гробиньских кладах, причем в кладе из Гробиняс Кушки они составляли 50%.¹⁵⁾ Это заставляет думать, что этот клад попал в музей уже потревоженным. Анализ новейших материалов кладов, обнаруженных на территории восточных славян, показывает,¹⁶⁾ что рубленые монеты появляются там в 60-х годах IX в. В. Л. Янин объясняет это явление тем, что вес аббасидских монет не соответствовал русской системе весовых денег. Особенно много рубленых монет в восточноевропейских кладах появляется во второй половине X в. Эти монеты связывают с упомянутой в русских письменных источниках денежной единицей — резаном.¹⁷⁾

Наконец, среди латвийского материала имеются диргемы-подвески с отверстиями или с ушками.

Такие диргемы чаще всего встречаются в инвентарях женских погребений (18-е погребение Кримулдского могильника, 8-е погребение Лиелстраупского могильника, 5-е погребение у железнодорожной водокачки в Скривери, 18-е погребение могильника в Турайдас Путели, 4-е погребение Циемалдского могильника, 13-е погребение Аллажского могильника и др.). Диргемы встречаются также в мужских погребениях (9-е погребение Межотненского могильника, 1-е погребение могильника в Приекулю Кампи и 2-е погребение могильника в Саласпилс Лауксколас). Это — погребения либо богатых торговцев, либо выдающихся воинов-вождей, В отличие от женских погребений, диргемы здесь не являются предметом украшения.

Количество диргемов, найденных на территории Латвии, по сравнению с их находками в соседних странах ничтожно. В середине 50-х годов нашего столетия в Восточной Европе зарегистрировано более 400 кладов арабских диргемов.¹⁸⁾ В Эстонии в кладах найдено более 5000 арабских диргемов,¹⁹⁾ на острове Готланд приблизительное число найденных арабских диргемов достигает 40000,²⁰⁾ в то время как в Литве количество арабских монет незначительно.²¹⁾ Это явление, по-видимому, объясняется направлением торговых путей. В IX в. монеты шли главным образом по водному пути Волга — Волхов и в Латвию попадали со стороны моря. В X в. положение меняется, — Даугава становится ответвлением этого пути. Все же основная масса монет проходила, очевидно, вне пределов территории древней Латвии.

Поступление арабских диргемов в Латвию, очевидно, прекратилось в начале XI в. В это время место диргемов полностью заняли серебряные слитки и западноевропейские динарии. Если во второй половине XI в. и в последующие столетия изредка и встречаются отдельные арабские диргемы (Лиелвардес Ипшас, Тукума Яунмокас, Дундагас Лаукмуйжа — XIV в.), то их следует рассматривать как остатки монет, имевших хождение в более ранний период. Исключением является «клад Резвова», в котором наряду с большим количеством арабских диргемов были также западноевропейские монеты второй половины XI в. Поэтому очень вероятно [26]

Рис. 2. Распространение западноевропейских монет и денежных слитков на территории Латвии:
1 — отдельные западноевропейские монеты; 2 — клады западноевропейских монет; 3 — клады западноевропейских монет и серебряных слитков; 4 — отдельные серебряные денежные слитки; 5 — клады серебряных слитков.

Места находок западноевропейских монет:
1 — бывш. Ледургский пасторат, Рижский р-н; 2 — Лиелвардес Ипшас Огрского р-на; 3 — Ливану Страумес Прейльского р-на; 4 — Эверсмуйжа Лудзенского р-на; 5 — Яунмокас Тукумского р-на; 6 — Макашаны Резекненского р-на; 7 — Лаункалнес Бранты Цесисского р-на; 8 — Цесис; 9 — Даугмальское городище, Рижский р-н; 10 — Яунсвирлаукас Стальгене Бауского р-на; 11 — Саласпилс Рижского р-на; 12 — Грамздес Яунземьи Лиепайского р-на; 13 — Айзкраукле Огрского р-на; 14 — Аллажи Рижского р-на; 15 — Алсунгас Кантыки Кулдигского р-на; 16 — Цесис; 17 — Асотское городище, Екабпилсский р-н; 18 — Даугмальское городище, Рижский р-н; 19 — Дигнайское городище, Екабпилсский р-н; 20 — Ерсикское городище, Прейльский р-н; 21 — городище Гренчу Кишукалнс, Тукумский р-н; 22 — Лиелвардес Лиелпечи Огрского р-на; 23 — Межотненское городище, Бауский р-н; 24 — Плявиню Радзес Екабпилсского р-на; 25 — городище Олинькалнс, Екабпилсский р-н; 26 — Приекулю Кампьи Цесисского р-на; 27 — Раунас Странте Цесисского р-на; 28 — Сигулда Рижского р-на; 29 — Скриверская водокачка, Огрский р-н; 30 — Трикатас Лубумуйжа Валкского р-на; 31 — Турайдас Путели Рижского р-на; 32 — Талсинское городище; 33 — Ледургас Залямуйжа Рижского р-на; 34 — Выпес Клаукава Екабпилсского р-на; 35 — Сигулдас Апини Рижского р-на; 36 — Тауренес Лаздыни Цесисского р-на; 37 — Селпилс Леясдопелес Екабпилсского р-на; 38 — Сесава Бауского р-на; 39 — Кримулда Рижского р-на; 40 — Лиепкалнес Кестери Мадонского р-на; 41 — Либагу Кили Талсинского р-на.

Места находок серебряных денежных слитков:
1 — Асотское городище, Екабпилский р-н; 2 — Ауце Добельского р-на; 3 — Аури Добельского р-на; 4 — Ливу Вейшаны Цесисского р-на; 5 — Дундага Талсинского р-на; 6 — Илес Спарнукалнс Добельского р-на; 7 — Дзервес Гайли Лиепайского р-на; 8 — Ерсикское городище, Екабпилский р-н; 9 — Лаункалнес Странте Цесисского р-на; 10 — Ледурга Рижского р-на; 11 — Ледургас Залтес Рижского р-на; 12 — Литенес Подниеки Гулбенского р-на; 13 — Межотненское городище, Бауский р-н; 14 — Калснавас Гравены Екабпилсского р-на; 15 — Резнас Восканы Резекненского р-на; 16 — Розулас Иванты Цесисского р-на; 17 — Саласпилс Мартиньсала Рижского р-на; 18 — Саласпилс Рижского р-на; 19 — Салгалес Рийниеки Бауского р-на; 20 — Салгалес Пуджас Бауского р-на; 21 — Скрундас Ропьи Салдусского р-на; 22 — Талсинское городище; 23 — Терветское городище, Добельский р-н; 24 — Звиргзденес Цалиши Лудзенского р-на; 25 — Анцес Крастыни Талсинского р-на; 26, 28 — Цесис; 27 — Салаца Валмиерского р-на; 29 — Кауната Резекненского р-на; 30 — Тауркалне Бауского р-на; 31 — Сунтажи Огрского р-на; 32—34 — Рига; 35 — Скуене Рижского р-на; 36 — Розулас Руцкасмуйжа Цесисского р-на; 37 — Смилтене Валкского р-на; 38 — Сунтажи Огрского р-на; 39 — Валтайкю Залькалны Лиепайского р-на; 40 — Добеле.

предположение Р. Р. Фасмера, что «клад Резвова» состоит из двух отдельных кладов, накопленных в различное время, из которых один содержал арабские диргемы, а другой — западноевропейские монеты.²²⁾

Всего на территории Латвии найдено 1650 западноевропейских монет X—XII вв.²³⁾ (рис. 2). Большую часть их составляют монеты из 12 кладов. Более 100 монет найдено во время археологических раскопок на городищах и могильниках. Несмотря на то что в Латвии встречаются западноевропейские монеты X в., трудно сказать, имели ли они здесь хождение в то время, так как обычно они обнаруживаются в кладах, зарытых в первой половине XI в. (Лудзас Эверсмуйжа) или даже во второй половине того же столетия (в бывш. Ледургском пасторате,²⁴⁾ Лиелвардес Ипшас²⁵⁾). Самый ранний из зарегистрированных на территории Латвии кладов, [27] в состав которого входили западноевропейские монеты²⁶⁾ (25,83% общего количества монет), найден в Лудзас Эверсмуйже (зарыт в 20–30-х гг. XI в.), однако в нем еще преобладают арабские диргемы. В соседних странах, например на территории восточных славян, в кладах этого времени также преобладают арабские диргемы,²⁷⁾ хотя, судя по некоторым находкам, западноевропейские динарии поступали на территорию восточных славян уже с середины X в.²⁸⁾

Западноевропейские монеты X в. встречаются на территории Латвии также на городищах и в могильниках (Даугмальское и Ерсикское городища и Айзкраукльский могильник), однако и это не дает возможности решить вопрос о времени их первого появления здесь. В странах, где было найдено большое количество кладов, смена арабских диргемов западноевропейскими динариями проступает яснее. На острове Готланд клады 990—1020 гг. содержат еще 40% арабских диргемов, в то время как клады 1020—1050 гг. — всего лишь 5%.²⁹⁾ В Дании этот процесс протекал еще стремительнее. Если к 980—1000 гг. арабские диргемы составляли еще половину монет в кладах, то к 1000—1020 гг. — всего лишь 1%.³⁰⁾

По новейшим данным, в Латвии этот процесс совпадал по времени с аналогичными изменениями в составе кладов на территории России. Это объясняется тем, что самые древние монеты (клад в Лудзас Эверсмуйже) поступали не с запада, а с севера или с северо-востока через северо-западные области восточнославянских территорий (клад в Лудзас Эверсмуйже по своему составу родственен кладам, найденным в окрестностях Пскова).³¹⁾ Монеты же клада, найденного в Тукума Яунмокас,³²⁾ зарытого в середине XI в., несомненно поступили с запада.

Монеты из кладов, зарытых в первой половине XI в., представляют следующих германских монархов: Оттона I  (936—973), место чеканки — Шпейер, Кельн, Магдебург; Оттона II (973—983), место чеканки — Кельн и Вормс; Оттона III (983—1002), место чеканки — Майнц, Кельн, Вюрцбург, Вормс; Генриха II (1002—1024), место чеканки — Кельн, Вормс, Девентер и др. Англосаксонский король Этельред II (978—1016) представлен монетами, чеканенными в Лондоне, Линкольне и других городах (табл. II: 1а). Встречаются также монеты Гарольда I (1035—1039) и Канута Великого (1016— 1035).

Большинство (примерно 80%) монет относится ко второй половине XI в. К этому времени принадлежат также самые крупные латвийские клады западноевропейских монет, как, например, клад из бывшего Ледургского пастората с 340 монетами (табл. II : 4), клад из Лиелвардес Ипшас с 243 монетами, клад из 151 монеты, найденный в Ливану Страумес,³³⁾ клад из 123 монет в Макашаны,³⁴⁾ клад из 89 монет в Лаункалнес Бранты,³⁵⁾ клад из 60 монет в Випес Клаукаве,³⁶⁾ клад из 17 монет в Цесисе.³⁷⁾ Эти клады отличаются от кладов предыдущего периода снижением количества англосаксонских монет, вместо которых появляются монеты епископа Бернальда (1027—1054), Бруно III (1038—1057) и Экберта II (1068—1090), чеканенные в городах Фризии — Утрехте, Болсварде, Доккюме и Лейвардене. Кроме того, наряду с монетами императоров Конрада II (1024—1039) и Генриха III (1039— 1056), чеканенными в Майнце, Шпейере, Вормсе и других городах, появляются монеты различных епископов, графов и герцогов, выпущенные в Кельне, Майнце и др. В кладах этого периода встречаются отдельные монеты чешских, венгерских³⁸⁾ и датских правителей. Ко времени после 1050 г., очевидно, следует отнести часть западноевропейских монет, добытых во время археологических раскопок на городищах Даугмальском³⁹⁾ (табл. II : 2), Олинькалнсе⁴⁰⁾ (табл. II : 5) и в могильниках: Трикатском,⁴¹⁾ Айзкраукльском,⁴²⁾ Плявиню Радзес и др.

К концу XI — началу XII в. относится часть западноевропейских монет «клада Резвова»⁴³⁾ — самого позднего клада монет этого типа (зарыт примерно в 20-х гг. XII в.).

Следует отметить, что в кладах, зарытых в конце XI в. на территории Латвии, редко встречаются англосаксонские монеты. Это явление наблюдается и в России,⁴⁴⁾ в то время как на острове Готланд и в Дании этот период богат англосаксонскими монетами. Так, например, в кладах 1080—1100 гг. на острове Готланд 30% составляют англосаксонские монеты.⁴⁵⁾

Анализ западноевропейских монет, найденных в Латвии, показывает, что в течение одного столетия сюда поступают монеты более чем 50 различных западноевропейских королей, графов и епископов примерно из 60 различных городов. По количеству найденных в Латвии монет на первом месте из немецких городов стоит Кельн, за ним следуют Вормс, Майнц, Шпейер, Магдебург и др. Из фризских городов следует упомянуть Утрехт, Девентер, Эмден, Лейварден и др.; из английских городов отметим Лондон, Линкольн. Таким образом, местом чеканки западноевропейских монет были в основном города по среднему течению Рейна, англосаксонские города на Британских островах и фризские города.

Исходя из топографии находок западноевропейских монет в Прибалтике и в сопредельных с нею областях,⁴⁶⁾ можно сделать вывод, что больше всего [28] кладов приходится на Эстонию и северо-западную часть России, ограниченную Финским заливом — Волховом — Ловатью — Чудским озером. Это обстоятельство позволяет предположить, что три клада с монетами, найденные в Восточной Латвии (Лудзас Эверсмуйжа, Макашаны и «клад Резвова»),⁴⁷⁾ попали сюда вдоль границ Эстонии по Нарве, Чудскому озеру и через бассейн реки Великой. В эти клады входят 35% западноевропейских монет, найденных в Латвии. Монеты остальных кладов шли морским путем. В XI в. известным посредником можно считать остров Готланд, так как готландские клады этого периода по своему составу близки латвийским.

Во второй же половине XI в., как уже было упомянуто, из латвийских кладов постепенно исчезают англосаксонские монеты и резко увеличивается количество фризских монет. На острове Готланд состав кладов этого времени также иной, — появились,  по-видимому, новые торговые пути. В это время, очевидно, большое значение приобретает торговый путь из Фризии в Россию по побережью Балтийского моря. Особенно много фризских монет найдено в северо-западной части восточнославянской территории. Поэтому было высказано предположение,⁴⁸⁾ что между двумя упомянутыми пунктами существовала непосредственная связь, так как за исключением Восточной Прибалтики фризские монеты больше нигде не встречаются.

Прежде ученые преувеличивали роль викингов в торговых отношениях X—XI вв. Новейшие исследования показывают большую роль западных славян в распространении западноевропейских монет по Восточной Европе; неоднократно констатированы и непосредственные связи восточных и западных славян.

Среди других путей помимо упомянутого в Восточной Латвии можно отметить Даугаву, на берегах которой найдены клады с западноевропейскими монетами (Лиелвардес Ипшас, Випес Клаукава, Даугмальское городище и Ливану Страумес), а также 83 отдельные монеты из 10 мест находки, которые вместе с упомянутыми составляют 32% всех латвийских находок.

Следующее место по количеству находок монет в Латвии (27%) занимает бассейн Гауи (клады бывш. Ледургского пастората, Лаункалнес Бранты и Цесис, а также целый ряд находок западноевропейских монет в погребениях).

Монеты X—XII вв. поступали в Восточную Европу самое позднее до 40-х гг. XII в.,⁴⁹⁾ когда в связи с переменами в экономической жизни Европы место монет заняли весовые деньги в виде слитков.

На территории Латвии зарегистрировано более 20 византийских монет VI—XII вв.⁵⁰⁾ из 12 различных мест. Две византийские монеты VI в. являются очень редкими находками.⁵¹⁾ Только со второй половины X в. византийские монеты поступают в Восточную Прибалтику в больших количествах. Здесь можно отметить монеты Константина VII (913—959) и Романа II (959—963), найденные в Айзкраукле,⁵²⁾ и монету Иоанна Цимисхия (969—976), найденную в Нитаурес Тевинены.⁵³⁾

Археологические раскопки в Латвии дали больше всего византийских монет конца X — первой половины XI в. Восемь монет Василия II и Константина VIII (976—1025), относящиеся к этому периоду,⁵⁴⁾ найдены в следующих местах: в Айзкраукле,⁵⁵⁾ на Даугмальском городище (1 экз.),⁵⁶⁾ в 1-м погребении могильника в Цесисе (2 экз., табл. II :16), в Скриверу Лиелрутули (1 экз.),⁵⁷⁾ в Скривери (1 экз.)⁵⁸⁾ и на Талсинском городище (1 экз.).⁵⁹⁾ По одной монете Михаила IV (1034—1041) и Федора (1044—1056)⁶⁰⁾ найдено в Яунсвирлауке.⁶¹⁾ Хронологически самая поздняя византийская монета Мануила I Комнина⁶²⁾ (1143—1180) найдена на берегу реки Рауны, неподалеку от Рауны.⁶³⁾

Византийские монеты вряд ли имели значение денежной единицы. До сих пор в Латвии не найдено ни одного клада,⁶⁴⁾ в состав которого они бы входили. Эти монеты встречаются только на городищах и в погребениях в виде подвесок. В Восточной Прибалтике в целом клады с византийскими монетами также редки.

Для изучения византийских монет, полученных в результате археологических раскопок в Латвии, большое значение имеет клад Велла,⁶⁵⁾ найденный неподалеку от границы Латвийской ССР (район Пярну, ЭССР), в котором помимо западноевропейских динариев и арабских диргемов было 130-140 византийских милиарисиев. Почти все монеты этого клада относятся ко времени Василия II и Константина VIII, как и большинство византийских монет латвийского археологического материала. [29] Судя по содержимому клада, он был зарыт в конце X — начале XI в. Это обстоятельство, а также тот факт, что византийские монеты X—XI вв. нередко находят в Латвии вместе с англосаксонскими пенни, заставляют предполагать, что упомянутые монеты поступили в Латвию не позднее первой половины XI в.

Судя по топографии, византийские монеты проникли в Латвию водным путем по Даугаве. Пока не ясно, как они попали к границам древней Латвии. Возможно, что в эти места они завезены по Днепру. Не следует забывать, что южнее устья Днепра на Крымском полуострове находился известный торговый центр Херсонес⁶⁶⁾ — важный опорный пункт Византии в X—XI вв. Ввиду того что византийские монеты в Прибалтике чаще всего встречаются вместе с западноевропейскими монетами,⁶⁷⁾ возможно, что часть их поступила с запада.

Большая часть серебра на территории республики найдена в виде денежных слитков. Латвийский археологический материал охватывает более 200 кованых и литых слитков (см. рис. 2). Большинство кованых слитков⁶⁸⁾ имеет форму свернутой ленты. В пяти кладах кованые серебряные слитки были обнаружены вместе с западноевропейскими монетами (Саласпилс, Лиелвардес Ипшас (табл. I : 2), Ледурга (табл. III : 2), Ливану Страумес, Випес Клаукава), по которым их можно датировать серединой или второй половиной XI в. Только два земгальских клада (в Салгалес Пуджас и Рийниеки — табл. III : 1), судя по предметам украшения, могут относиться к хронологически более раннему периоду — началу XI в.⁶⁹⁾ Находки кованых слитков XII в. на территории Латвии отсутствуют.⁷⁰⁾

Кованые слитки встречаются на обширной территории Северной и Восточной Европы. На острове Готланд они входят в состав почти каждого серебряного клада.⁷¹⁾ Довольно часто встречаются они также в Литве и Белоруссии,⁷²⁾ в то время как в Эстонии и Финляндии они попадаются очень редко.

В связи с тем что кованые слитки находят не с арабскими, а с западноевропейскими монетами, Р. Шноре предполагает, что они скорее всего поступали с запада,⁷³⁾ хотя он не исключает возможность того, что серебряные кованые слитки изготовлялись и на месте.

Судя по древнерусскому материалу, на рубеже XI—XII вв. на Руси начинается массовое обращение серебряных слитков.⁸¹⁾

На территории Латвии из более поздних слитков (XIII—XIV вв.) особенно примечательны слитки с печатями. Они также имеют продолговатую форму, сегментное сечение, их поверхность часто украшает печать (большей частью одна) или несколько розеток с 6-8 лепестками. Встречаются также слитки без печати, но с несколькими глубокими поперечными насечками на поверхности.

На основании письменных источников XIII—XV вв. можно заключить, что большая часть серебра поступала на Русь с запада,¹⁰⁰⁾ нередко через Прибалтику,¹⁰¹⁾ из тех же примерно областей, откуда в XI—XII вв. поступали западноевропейские монеты. Однако в России найдено очень мало слитков, привезенных с запада. Поэтому предполагают,¹⁰²⁾ что их сразу же переливали применительно к местной весовой денежной системе.

Учитывая большой ареал распространения серебряных слитков к югу от Латвии, можно предположить, что часть слитков попала на территорию Латвии через Литву. Не следует забывать, что письменные источники и другие данные¹⁰³⁾ говорят о серебре придунайских земель — нынешней Чехословакии и Трансильванских Альп, в химический состав которого помимо меди входил еще и теллур. Анализ серебряных изделий II—IV вв., найденных в Латвии, показывает, что в состав серебра входит 84% серебра, 9,7% меди и 6,3% теллура.¹⁰⁴⁾ Хронологически более ранние слитки встречаются в южной части территории Латвии (Салгалес Рийниеки, Салгалес Пуджас и Ауце).

Арабские диргемы, западноевропейские и византийские монеты, так же как кованые и литые слитки, изготовлялись из серебра. Привозные серебряные монеты и слитки могли удовлетворять местный спрос на это замечательное сырье, столь необходимое для изготовления предметов украшения. Имеющиеся в настоящее время в нашем распоряжении монеты и слитки составляют всего несколько килограммов серебра, но не следует забывать, что в фонды музеев поступила лишь ничтожная часть больших запасов серебра X—XIII вв. Об этом наглядно свидетельствуют письменные источники XIII в.¹⁰⁵⁾

Для взвешивания серебра и бронзы употреблялись бронзовые весы и гирьки. В Латвии весы найдены на городищах, в посадах и могильниках. В латвийском археологическом материале числится 93 экземпляра весов (большей частью фрагментарных) из 44 мест и 169 гирек из 44 мест (рис. 3). Такое количество для Латвии можно считать значительным. Обширная территория, которую населяли восточные славяне, небогата находками этого вида.¹⁰⁶⁾ В Эстонии и Литве количество найденных весов также ничтожно. В то же время в Скандинавии, особенно в Швеции, количество весов исчисляется сотнями.¹⁰⁷⁾ Весы и гирьки встречаются также и в других восточно- и североевропейских землях.

Найденные на всей этой обширной территории весы сходны по форме. Они миниатюрны и напоминают так называемые аптечные весы, размеры же отдельных деталей, форма и орнамент имеют различные варианты. Так, например, в латвийском археологическом материале замечается некоторая разница между весами, найденными на территориях, населенных разными народностями. Чашечки весов, найденных на территории латгалов и селов, привязывались к коромыслам веревочками (Селпилс Леясдопелес, Лудзас Одукалнс,¹⁰⁸⁾ Мадонский могильник, Звиргзденес Кивты и др.), в то время как на остальной территории Латвии их прикрепляли обычно цепочками (Айзкраукле,¹⁰⁹⁾ Межотненский могильник, Раньку Капениеки¹¹⁰⁾ и др.). Для каждой этнической группы характерен своеобразный орнамент украшения весов. Это свидетельствует о том, что они изготовлялись на месте.

На отдельных памятниках в Латвии найдено довольно большое количество весов и гирек. Например, на Даугмальском городище было найдено 13 весов и их фрагментов и 30 гирек, на Терветском городище — 3 и 22, на Талсинском городище — 3 и 6, в Айзкраукле — 5 и 7 и т.д.

Время появления весов и гирек датируют два погребения с арабскими диргемами. Во  2-м погребении могильника в Саласпилс Лауксколас в богатом инвентаре, среди которого много импортных предметов, были найдены железная гирька и 2 арабских [31]

Рис. 3. Распространение денежных весов и гирек на территории Латвии:
1 — гирьки; 2 — весы.

Места находок весов: 1 — Абелю Приедниеки Екабпилсского р-на; 2 — Айзкраукле Огрского р-на; 3 — Алсунгас Калныни Кулдигского р-на; 4 — Алсунгас Кантыки  Кулдигского р-на; 5 — Цераукстес Подыни Бауского р-на; 6 — Даугмальское городище, Рижский р-н; 7 — Дурбе Лиепайского р-на; 8 — Грамздес Дарзниеки Лиепайского р-на; 9 — Яунпиебалга Цесисского р-на; 10 — Яунсвирлаукас Циемалде Бауского р-на; 11 — Ерсика Прейльского р-на; 12 — Каздангас Рони Айзпутского р-на; 13 — Казданга Айзпутского р-на; 14 — Кримулдас Приедес Рижского р-на; 15 — Либагу Кили Талсинского р-на; 16 — Лиеливанде Кулдигского р-на; 17 — Лубанас Вевераи Мадонского р-на; 18 — Лудзас Одукалнс; 19 — Мадона; 20 — Маткуле Тукумского р-на; 21 — Медзес Страутыни Лиепайского р-на; 22 — Межотне Бауского р-на; 23 — Межотненское городище, Бауский р-н; 24 — Ранькю Капениеки Кулдигского р-на; 25 — Пилтенес Пасилциемс Кулдигского р-на; 26 — Пурмсату Дзервес Лиепайского р-на; 27 — Саласпилс Мартыньсала, Рижский р-н; 28 — Сигулда Рижского р-на;  29 — Талсинское городище; 30 — Терветское городище, Добельский р-н; 31 — Трикатас Лубумуйжа Валкского р-на; 32 — Ужавас Силмалциемс Кулдигского р-на; 33 — озеро Вилкумуйжас, Талсы; 34 — замок Валмиера; 35 — Вецсаулес Чапаны Бауского р-на; 36 — Виесиенас Межарес Мадонского р-на; 37 — Злекас Кулдигского р-на; 38 — Звиргзденес Кивты Лудзенского р-на; 39 — городище Олинькалнс, Екабпилсский р-н; 40 — Строки Лиепайского р-на; 41 — Лубеяс Кикуты Мадонского р-на; 42 — Селпилс Леясдопелес Екабпилсского р-на; 43 — Дурбес Дири Лиепайского р-на; 44 — Краславас Саулескалнс Краславского  р-на.

Места находок гирек:
1 — Айзкрауклес Леясбитены Огрского р-на; 2 — Алсунгас Калныни Кулдигского р-на; 3 — Айзпуте; 4 — Цесис; 5 — Даугмальское городище, Рижский р-н;  6 — Икшкильская церковь, Огрский р-н; 7 — Яунпиебалга Цесисского р-на; 8 — Ерсика Прейльского р-на; 9 — Казданга Айзпутского р-на; 10 — Казданга Айзпутского р-на; 11 — Каздангас Апариняс Айзпутского р-на; 12 — Кримулда Рижского р-на; 13 — Ленчу Стрики Цесисского р-на; 14 — Лиелвирцавас Мазроки Бауского р-на; 15 — Лиепкалнес Кестери Мадонского р-на; 16 — Либагу Кили Талсинского р-на; 17 — Гос. лес в Лиеливанде Кулдигского р-на;  18 — Лиеливанде Кулдигского р-на; 19 — Маткуле Тукумского р-на; 20 — Калнмальское городище, Лиепайский р-н; 21 — Межотне Бауского р-на;  22 — Межотненское городище, Бауский р-н; 23 — Пилтенес Пасилциемс Кулдигского р-на; 24 — Приекулес Дарзниеки Лиепайского р-на; 25 — Ранкю Капениеки Кулдигского р-на; 26 — Раунас Странте Цесисского р-на; 27 — Саласпилс Лауксколас Рижского р-на; 28 — Саласпилс Мартыньсала, Рижский р-н; 29 — Савиена Екабпилсского р-на; 30 — Айзкраукле Огрского р-на; 31 — Скриверу Лиелрутули Огрского р-на; 32 — Скриверу Палата Огрского р-на;  33 — Талсинское городище; 34 — озеро Вилкумуйжас, Талсы; 35 — Терветское городище, Добельский р-н; 36 — Вецсаулес Чапаны Бауского р-на;  37 — Виесиенас Межарес Мадонского р-на; 38 — Валмиера; 39 — Вентспилс; 40 — Звиргзденес Кивты Лудзенского р-на; 41 — Селпилс Леясдопелес Екабпилсского р-на; 42 — Мадона; 43 — Дурбес Дири Лиепайского р-на; 44 — Плявиню Радзес Екабпилсского р-на. [32]

Рис. 4. Распространение нумизматического материала IX—XIII вв. на территории Латвии. [33]

диргема. Один из них — 1/4 диргема (город и год чеканки срезаны) Измаила ибн Ахмеда (892/93—907/08) из династии Саманидов. Так как монеты этого периода встречаются на территории Латвии также в кладах, зарытых в середине или во второй половине столетия (Гробиня, Медзес Кушки), то погребение можно отнести ко второй половине X в. Эту дату подтверждают также молоткообразный топор¹¹⁷⁾ (табл. V : 4), серебряная подковообразная фибула¹¹⁸⁾ (табл. XXIII : 4) и кожаный пояс с бронзовыми накладками.¹¹⁹⁾

Второй половиной X в. можно датировать также 9-е погребение Межотненского могильника, где вместе с диргемом этого столетия найдено 8 бронзовых гирек и полный комплект весов. К X в. можно отнести также трупосожжение с гирьками 10-го кургана в Селпилс Леясдопелес.

Большинство весов и гирек, найденных на территории Латвии, очевидно, относится к XI—XII вв. Находки весов и гирек в верхних культурных слоях Терветского и Талсинского городищ, заставляют думать, что они бытовали и в XIII в. Это явление наблюдается также в славянском¹²⁰⁾ и эстонском¹²¹⁾ археологическом материале.

Появление весов и гирек во второй половине X в. в древней Латвии и на территории славян¹²²⁾ совпадает с усиленным притоком рубленых арабских диргемов (клады в Гробине и в Лудзас Эверсмуйже). В связи с большим поступлением западноевропейских монет и серебряных слитков в XI в. хождение серебра без весов стало невозможным. В таких обстоятельствах возросла роль торговцев.

Топография всего приведенного нумизматического материала (рис. 4) позволяет примерно наметить важнейшие торговые центры X—XIII вв. Эти предположения могут быть дополнены и конкретизированы после систематизации всего латвийского импорта X—XIII вв.

Орудия труда, оружие, украшения

Анализ предметов украшения эпохи раннего феодализма показывает, что для их изготовления применялись главным образом сплавы, в составе которых доминировала медь. Обычно это сырье условно обозначают как бронзу. В Латвии до сих пор проведено мало анализов бронзовых-латунных древностей.¹²³⁾

Ввиду того что количественный и качественный состав каждого предмета можно определить только в результате соответствующего анализа, мы не располагаем точными данными относительно примеси олова и цинка к меди в огромном археологическом материале Латвии. Поэтому мы придерживаемся общепринятого термина и все предметы украшения из металла характерного красноватого или желтоватого цвета называем бронзой, несмотря на то что чаще всего встречается четырехкомпонентный сплав из меди — олова — свинца — цинка.

За последние годы с помощью спектрального анализа удалось определить качественный состав большого количества бронзовых изделий. Результаты этой работы показывают, что латвийская бронза эпохи раннего феодализма сходна с бронзой из Литвы и Восточной Пруссии. Такой же состав в основном имеют изделия из бронзы в русском археологическом материале.¹²⁴⁾

Некоторые качественные и полуколичественные спектральные анализы латвийской бронзы, найденной в Асоте, Тервете, Нукши, на Кентескалнсе, Олинькалнсе и в других местах, также показывают, что помимо меди, цинка, олова и свинца в состав сплава входят в незначительном количестве (десятые и сотые доли процента) в качестве случайных примесей никель, мышьяк, сурьма, висмут и железо. Иногда можно установить наличие кобальта, золота и германия. Почти всегда обнаруживается серебро, алюминий, марганец, магний, кремний, кальций, в отдельных случаях — индий. Такой именно состав сплава бронзы, судя по данным И. Дайги,¹²⁵⁾ не характерен для археологического материала других территорий.

Так как анализ бронзовых изделий свидетельствует о наличии в составе сплава сурьмы, мышьяка, висмута и особенно индия, можно предположить, что руда для латвийских изделий поступала из одного источника. Интересно отметить, что два изделия радимичей, обнаруженных на Олинькалнсе, — височное кольцо (табл. XXXII : 4) и перстень (табл. XXXII : 1), — имеют тот же состав, что и остальные изделия того же памятника, безусловно латгальского происхождения. Это говорит о том, что области к востоку от территории Латвии могли получать бронзу из того же источника.

Бронза поступала в Латвию в виде слитков. Такие слитки обнаруживались во многих местах республики. В Лубанас Эргали найден клад бронзовых слитков¹²⁶⁾ (табл. IV : 2). В фондах музеев¹²⁷⁾ хранятся 52 бронзовых слитка из этого места. Слитки имеют сегментное сечение, вес их колеблется от 164 до 256 г. Сходные с ними слитки поступили из окрестностей Вентспилса,¹²⁸⁾ из Дунтес Стиебри, из развалин замка Саласпилс (1 экз.), с Даугмальского городища (1 экз.). Такие же слитки бронзы [34] обнаружены во многих местах в Литве,¹²⁹⁾ а также в странах к западу и северу от Прибалтики.¹³⁰⁾

До сих пор остается невыясненной хронология этих и других бронзовых слитков. Судя по топографии клада из Лубанас Эргали, можно предполагать, что они связаны скорее с поселениями эпохи неолита и бронзы у рек Аборы и Найниексте, чем с населенными местами периода раннего феодализма.

Вопрос о том, откуда в Латвию поступала бронза, все еще не разрешен. Археологический материал предыдущего периода заставляет искать источник в южном направлении, в бассейне Дуная. Повсеместно признано, что нынешняя Венгрия в древности была значительным поставщиком меди.¹³¹⁾ Наряду с Венгрией упоминаются также месторождения меди в Волжской Болгарии.¹³²⁾ Однако следует учесть, что бронзовые слитки могли поступать и из Западной Европы, ибо количественный состав сплава слитков из Лубанас Эргали и Дунтес Стиебри очень сходен с составом финских слитков. Такие слитки встречаются также на острове Готланд и предположительно поступили из Западной Европы.¹³³⁾ Для того чтобы окончательно выяснить происхождение бронзы, найденной в Латвии, необходимы дополнительные исследования.

Розовый шифер. Изделия из розового шифера настолько широко распространены и многочисленны в русских городах и деревнях XI—XIII вв., что с полным основанием рассматриваются в качестве характерной особенности материальной культуры древнерусских земель.¹³⁴⁾ Шиферные пряслица распространялись русскими торговцами и за пределами своей страны. Из Киевской Руси они проникли в Волжскую Болгарию, Польшу,¹³⁵⁾ Швецию,¹³⁶⁾ Пруссию¹³⁷⁾ и на другие территории.

Изделия из розового шифера встречаются также и в Прибалтике.¹³⁸⁾ В Латвии они обнаружены в инвентарях погребений и на городищах.¹³⁹⁾

По существующим в настоящее время данным, в Латвии добыты всего 101 шиферное пряслице и бусина более чем из 30 мест¹⁴⁰⁾ (см. рис. 6). Среди этих изделий встречаются экземпляры различных размеров, формы и расцветки.

Находки наиболее ранних изделий из розового шифера в Латвии относятся к концу X или к началу XI в.

Одним из самых древних является, по-видимому, пряслице из розового шифера, найденное в 18-м погребении могильника в Саласпилс Лауксколас. Оно было обнаружено вместе со скандинавской скорлупообразной фибулой X в.¹⁴²⁾ Самые поздние пряслица — конца XIII в. — были добыты в кургане Циблаского могильника и в замках Кокнесе и Локстене (XIV в.).

Материалы, найденные на территории Латвии, позволяют сделать предположение, что пряслица бочонковидной и вообще округлой формы относятся к более раннему периоду, чем биконические.

Сравнительно недавно было высказано интересное предположение о том, что при датировке шиферных пряслиц следует исходить из их внутреннего диаметра.¹⁴³⁾ У более ранних пряслиц (XI в.) внутренний диаметр несколько больше  (10-12 мм), чем у поздних (5-7 мм). Эти наблюдения отчасти подтверждаются также латвийскими материалами, в особенности в отношении более ранних пряслиц, внутренний диаметр которых действительно колеблется от 9 до 14 мм (Саласпилс Лауксколас, некоторые экземпляры с Лудзас Одукалнса, из Вишкю Маскавасциемса, с городищ Даугмальского и Олинькалнса). Некоторые недатированные пряслица с большим внутренним диаметром из Айзкраукле, Турайды и с Даугмальского городища, по-видимому, также относятся к X—XI вв., так как известно, что они входили в комплекс предметов, относящихся к этому периоду. В Латвии в культурном слое XI в. встречаются также пряслица с маленьким внутренним диаметром (Асотское городище, Кокнесе). Хронология пряслиц из розового шифера, добытых на территории Латвии, соответствует их хронологии в землях восточных славян, что неоднократно подтверждалось археологическими материалами.¹⁴⁴⁾

В связи с неблагоприятными политическими обстоятельствами поступление шиферных пряслиц [35] в Латвию прекращается, по-видимому, во второй половине XIII в. Однако отдельные экземпляры, попавшие сюда раньше, могли находиться в употреблении еще в XIV в.

Рис. 5. Розовые шиферные пряслица:
1 — 3-е погр. в Скайстас Стирнас Краславского р-на (CVVM 63137 PV 24556); 2 — Скрудалиенас Витанишки Даугавпилсского р-на (CVVM 63048 PV 23744); 3 — замок Кокнесе, Огрский р-н, раскоп VII, слой 11 (VI Кокнесе 3628); 4 — замок Кокнесе, Огрский р-н, раскоп VII, 9-й слой (VI Кокнесе 3564); 5 — Даугмальское городище, Рижский р-н (CVVM 63901 G 4394); 6 — Даугмальское городище. Рижский р-н (CVVM 63901 Е 4116); 7 — 10-е погр. в Вишкю Маскавасциемсе Даугавпилсского р-на (CVVM 62954 PV 21470); 8 — 18-е погр. в Саласпилс Лауксколас Рижского р-на (CVVM 62940 PV 21333).

Чтобы судить об участии представителей различных слоев населения в культурных и торговых связях, необходимо выяснить социальное положение владельцев шиферных пряслиц и бус, найденных в Латвии. Как указывает Б. А. Рыбаков, шиферные пряслица получили в землях восточных славян такое широкое распространение, что встречаются повсюду, начиная с крупных городов и кончая деревнями самых отдаленных княжеств; их находят как в кладах вместе с драгоценностями, так и в избах простых посадских людей.¹⁴⁵⁾ По инвентарю погребений, в которых были обнаружены пряслица из розового шифера, можно судить, что многие пряслица найдены в богатых погребениях.¹⁴⁶⁾

Большая часть (70 из 101) пряслиц и бус из розового шифера была найдена на городищах, которые с XI до середины XIII в. являлись опорными пунктами и местом жительства феодальных владетелей округов. Наибольшее количество шиферных пряслиц (22 экз.) найдено на Даугмальском городище, бывшем в X—XII вв. крупным торговым центром. [36]

Таблица 2. Находки розового шифера (см. рис. 6)¹⁴⁷⁾

Рис. 6. Распространение шиферных пряслиц на территории Латвии (места находок см. в табл. 2).

Характерно, что большое количество пряслиц было найдено именно по Даугаве или неподалеку от нее. Эти находки несомненно связаны с использованием водного пути по Даугаве в торговых связях обитателей территории Латвии с восточными славянами.

Шиферные пряслица, найденные в окрестностях Турайды и Рауны, также, по-видимому, попали сюда водным путем по Даугаве, так как по ней и далее по Гауе можно было достичь этого района. Далее через Рауну шла сухопутная дорога вдоль Гауи на Псков. Маловероятно, чтобы шиферные пряслица могли попасть в бассейн Гауи из Пскова, так как он лежал в стороне от торгового водного пути по Днепру.

Так как на Даугмальском городище было найдено большое количество импортных изделий, можно предположить, что Даугмале служило некогда перевалочным пунктом для торговцев на их дальнейшем пути по бассейну реки Гауи.

Шиферные пряслица, найденные в окрестностях Лудзы, возможно, проникли сухопутной дорогой, которая пересекала водный путь по Даугаве в районе Даугавпилс — Краслава.

Рассматривая карту распространения шиферных пряслиц на территории Латвии, следует признать, что водный путь по Даугаве имел решающее значение. Поэтому пряслица встречаются главным образом в археологическом материале латгалов и ливов, живших по берегам Даугавы (рис. 6). До сих пор известно лишь одно пряслице, найденное в Курземе (Талсинское городище); ни одного нет в бассейне Лиелупе, хотя и там проведены обширные раскопки на Межотненском и Терветском городищах. Редко встречаются они в Эстонии,¹⁴⁹⁾ чаще — в Литве.¹⁵⁰⁾ [41]

Рис. 7. Распространение шиферных пряслиц в Восточной Европе (по Б. А. Рыбакову с дополнением автора):
1 — отдельные находки; 2 — массовые находки.

Карта распространения пряслиц в Восточной Европе показывает (рис. 7), что в Прибалтике находки их сосредоточены главным образом в восточной части Латвии и Литвы. Отдельные шиферные пряслица встречаются и в Западной Литве, где они составляют одну группу с пряслицами, найденными на территории древних пруссов.¹⁵¹⁾

Находки шиферных пряслиц в Восточной Латвии сосредоточены в основном на территориях, входивших в XI—XIII вв. в сферу влияния русских княжеств.

Оружие. Исследуемый период представлен топорами двух типов: узколезвийными и широколезвийными. Анализ формы и структуры показывает, что большинство из них представляет собой типичные местные изделия. Найденные на территории ливов и латгалов в большом количестве, они подразделяются на рабочие и боевые. Последние более интересны, так как среди них встречаются формы, отличные от местных. [42]

Рис. 8. Распространение двойных топоров и чеканов в Северной и Восточной Европе (по П. Паулсену):
1 — двойные топоры; 2 — чеканы.

Большой интерес представляют чеканы, отличительной чертой которых является цилиндрический или четырехугольный молоткообразныи выступ над обухом.

Топорами этого типа богаты курганы русских дружинников, где встречаются несколько вариантов чеканов.¹⁵⁴⁾ Так, например, в Гнездовских курганах обнаружено несколько экземпляров чеканов X в.,¹⁵⁵⁾ очень сходных с найденными на территории Латвии. Ареал распространения чеканов охватывает главным образом среднее и нижнее течение Волги. Эту область считают родиной топоров данного типа.¹⁵⁶⁾ Отсюда они распространились на довольно большую часть территории Руси; встречаются они также в Польше, Венгрии и Скандинавии (рис. 8).

Судя по форме топоров, найденных в Латвии, они были завезены из России.¹⁵⁷⁾ [43]

Среди чеканов встречаются экземпляры с очень широким лезвием, которые носят название двойных топоров.¹⁵⁸⁾ Для них характерны широкие щеки, делающие лезвие топора в два раза шире обычного. К числу этих топоров относится экземпляр, найденный в Сигулдском могильнике и украшенный с обеих сторон полосками цветного металла (табл. V : 3). Сигулдский топор можно датировать XI— XII вв. Двойной топор, найденный в 3-м кургане могильника в Звиргзденес Иснауде, отличается особенно широкими щеками. Очень своеобразен двойной топор, найденный в Ликснас Яунушаны (табл. V : 2): вместо молоткообразного выступа он имеет удлиненную в обе стороны спинку обуха. Эта особенность характерна для многих широколезвийных топоров в Прибалтике и поэтому можно предполагать, что упомянутый топор изготовлен на месте.

В целом двойные топоры, как и чеканы, не типичны для Прибалтики. Они встречаются у восточных славян,¹⁵⁹⁾ в Венгрии (3 экз.), Польше (3 экз.), бывшей Восточной Пруссии (2 экз.) и в Швеции (4 экз.).¹⁶⁰⁾ Это — типичные боевые топоры, которые в восточно славянском материале датируются X в.¹⁶¹⁾

Найденные на территории Латвии чеканы и двойные топоры датируются X—XI вв., что подтверждается также находками в хорошо датированных погребениях Саласпилс Лауксколас и Нукшинского могильника.

На территории Восточной Латвии встречаются также и другие топоры, формы которых свидетельствуют о проявлении чужого влияния. Так, широколезвийный топор, найденный в Вецпиебалге, имеет на лезвии круглый выступ. Украшенные таким образом топоры встречаются на острове Готланд во второй половине X — начале XI в.¹⁶²⁾ Вецпиебалгский топор имеет обух с удлиненной в обе стороны спинкой, встречающейся в Прибалтике, и это заставляет думать, что топор изготовлен на месте по готландским образцам.

В восточной части территории латгалов — в Прейли,¹⁶³⁾ Шкилбены¹⁶⁴⁾ и на Лудзас Одукалнсе — найдены 4 узколезвийных топора с коротким обухом и с языкообразными выступами по бокам проуха. Эта форма, редко встречающаяся в Латвии,¹⁶⁵⁾ характерна для Восточной Литвы VIII—X вв.¹⁶⁶⁾

Археологический материал позволяет установить влияние формы топоров прибалтийского происхождения на форму топоров с других территорий. Здесь следует остановиться на характерных для Прибалтики широколезвийных топорах с удлиненной в обе стороны спинкой.

На территории Восточной Латвии найдено несколько не характерных для нее широколезвийных топоров с лезвием, расширенным в обе стороны:¹⁶⁷⁾ например, в Кокнесес Пастамуйже,¹⁶⁸⁾ Лаункалнес Яунпиенены (табл. V : 6), Ерцану Кейжу Кумпас¹⁶⁹⁾ и Таурупес Адеркаши.¹⁷⁰⁾ Эти топоры довольно часто встречаются на территории, которую населяли курши, так что, по-видимому, их ввозили оттуда.

Таким образом, находки топоров X—XIII вв. на территории Восточной Латвии представлены в основном экземплярами местного происхождения. Среди импортированных здесь преобладают топоры восточного происхождения.

Наряду с топорами копья были наиболее распространенным оружием латгалов и ливов в эпоху раннего феодализма. Почти в каждом мужском погребении среди инвентаря встречаются железные наконечники копий, как втульчатые, так и черенковые, причем первые значительно чаще. На территории ливов бытовали почти исключительно втульчатые наконечники. Многие из них украшены инкрустацией из серебра, хотя такой способ украшения вообще не характерен для ливских древностей. Несмотря на это, можно утверждать, что некоторые инкрустированные топоры из окрестностей Турайды были изготовлены на месте.¹⁷¹⁾

Рассмотрим несколько характерных экземпляров этой группы.

Рис. 9. Наконечник копья с втулкой, инкрустированной серебром, из Турайды Рижского р-на (по М. Эберту). [44]

Рис. 10. Наконечник копья с втулкой, инкрустированной серебром, из Кримулды Рижского р-на (по М. Эберту).
Рис. 11. Наконечник копья с втулкой, инкрустированной серебром, из Кримулды Рижского р-на (по М. Эберту).

На территории Латвии найдено всего 22 железных втульчатых наконечника копий, украшенных серебряной и золотой инкрустацией.¹⁷⁵⁾ Они поступили из Турайды (6 экз.), из Саласпилсского (5 экз. — рис. 12, 13), Кримулдского  (5 экз. — рис. 14) могильников, по одному из Сигулды, Лиепкалнес Кестери, Каздангас Рони, Пасилциемса и 2 из неизвестного места на территории Латвийской ССР.

За пределами Латвии втульчатые наконечники копий с инкрустацией, по сведениям Б. Нермана, были найдены в Эстонии (10 экз.), Швеции (по крайней мере 30 экз., из которых 14 — на острове Готланд), несколько экземпляров поступили из Финляндии, России, Англии и Северной Германии.¹⁷⁶⁾

В результате анализа наконечников копий из фондов латвийских музеев А. Антейн установил, что все наконечники с серебряной инкрустацией (за исключением одного из Саласпилс Лауксколас¹⁷⁷⁾) изготовлены из дамасцированной стали. Всего на территории Латвийской ССР до 1964 г. было обнаружено 180 наконечников копий, перо которых изготовлено из дамасцированной стали (рис. 15).¹⁷⁸⁾ [45]

       
Рис. 12. Наконечник копья с инкрустированной втулкой и дамасцированным пером из Саласпилс Яунземьи Рижского р-на (CVVM 64843 DM I 905).
Рис. 13. Наконечник копья с инкрустированной втулкой и дамасцированным пером из Саласпилс Яунземьи Рижского р-на (CVVM 64843 DM I 907).

      
Рис. 14. Наконечник копья с инкрустированной втулкой и дамасцированным пером из Кримулды Рижского р-на (CVVM 64831 DM I 1004).

Таким образом, для разрешения вопроса об инкрустированных втульчатых наконечниках прежде всего необходимо заняться проблемой наконечников из дамасцированной стали на территории Латвийской ССР. Металлографический анализ наконечников из дамасцированной стали¹⁹³⁾ показывает, что у 22 из 68 наконечников легирующие элементы отсутствовали, 21 наконечник имел ничтожную примесь никеля, 20 наконечников (из Айзкраукле, Лимбажи, Тервете, Турайды, из озера Вилкумуйжа в Талсы, Тукума, Икшкиле, Лимбажи, Казданги, Катвари, Гренчи, Дзервес и Саласпилс Мартыньсалы) имели 0,1% примеси никеля, а 4 наконечника (из Лиепкалне, Маткуле, Горбуновой горы и Валгалес Веги) содержали 0,2% никеля.

Анализ шлака и железных изделий, найденных на территории Латвии, показывает, что местное железо почти не имеет примесей никеля, хрома, а отдельные изделия содержат всего лишь 0,01% этих элементов. На основании этих данных А. Антейн делает вывод, что дамасцированные наконечники копий с примесью 0,1-0,2% никеля являются привозными, остальные же дамасцированные наконечники могут быть местными изделиями. Он указывает на окрестности Талсы, Ранкю Капениеки и Балтинаву как на предположительные места изготовления дамасцированных наконечников.

Интересно отметить, что наконечники, сходные с балтинавским экземпляром, были найдены близ Балтинавы — в Маркалне и Даниловке.

На территории Восточной Латвии встречаются дамасцированные наконечники копий, завезенные с территории куршей, например, наконечник копья из Рауна¹⁹⁴⁾ (IV группа по Антейну) сходен с найденными в Ранку Капениеки и в Алсунге.

Наконечник копья из Калснавас Дактыни¹⁹⁵⁾ (IV группа по Антейну) имеет много общего с наконечниками из Лиелварде и озера Вилкумуйжас. Из Курземе были, очевидно, привезены и наконечники копий из Макашену Грейвули,¹⁹⁶⁾ Вишкю Шпоги¹⁹⁷⁾ и Дзелзавас Стругукалнса¹⁹⁸⁾ (IX группа по Антейну),¹⁹⁹⁾ — сходные с ними экземпляры были в большом количестве найдены на территории Курземе. Характерно, что все перечисленные наконечники копий, найденные на территории латгалов и, очевидно, завезенные из Курземе, принадлежат именно к группам, охватывающим наибольшее количество экземпляров дамасцированных наконечников. Несколько дамасцированных наконечников копий, найденных в Эстонии (IV (II) и V (III)²⁰⁰⁾ группы по Антейну), также являются импортом из Курземе.

Вопрос о месте изготовления втульчатых наконечников копий с инкрустацией намного сложнее.

Орнамент многих втульчатых наконечников, несомненно, очень сходен с украшениями некоторых рунических камней на острове Готланд.²⁰¹⁾ Некоторые наконечники копий, найденные в Латвии, имеют много общего с наконечниками с острова Готланд [47] и из Восточной Швеции.²⁰²⁾ Хорошо датируемые шведские рунические камни с орнаментом, близким к узору инкрустации втульчатых наконечников копий, относятся к первой половине XI в.²⁰³⁾ Судя по форме наконечников (типы Е и G по Петерсену), рассматриваемые нами экземпляры также можно отнести к концу X — началу XI в.

Рис. 15. Распространение дамасцированных и инкрустированных наконечников копий на территории прибалтийских республик (по А. Антейну):
1 — дамасцированные; 2 — дамасцированные с инкрустацией.

Современный технологический анализ наконечников копий также не может окончательно решить вопрос об их происхождении, так как мы не располагаем данными анализа наконечников, найденных за пределами Прибалтики. Одним из критериев при выяснении этого вопроса является определение легирующих элементов. Почти все инкрустированные втульчатые наконечники копий, взятые для анализа, имеют в сплаве никель. Иными словами, все они являются привозными. Однако встречаются также инкрустированные втульчатые наконечники копий с едва заметными следами никеля (Кримулда, рис. 14) или же без примеси никеля (Саласпилс Яунземьи, рис. 13). Если считать сопутствующие элементы абсолютно достоверным критерием при определении импортных предметов, а отсутствие их — доказательством местного производства, то можно принять, что находки из Саласпилс Яунземьи [48] и из Кримулды были изготовлены на месте. Это подтверждается и довольно простым орнаментом наконечников. Кроме того, упомянутые копья представляют именно ту группу узора дамасцирования, которая чаще всего встречается в Прибалтике. Предполагаемым центром производства этих наконечников копий можно считать район Турайды — Кримулды на территории ливов, где встречаются также и другие изделия с инкрустацией.

Мечи на территории Восточной Латвии не были столь распространенным видом оружия, как топоры и копья. Это объясняется тем, что последние являлись неотъемлемой принадлежностью каждого воина, в то время как мечи были собственностью лишь представителей социальной верхушки — феодалов и их дружинников.²⁰⁴⁾

Найденные на территории Восточной Латвии мечи IX—XI вв. принадлежат к так называемому каролингскому типу. Мечи этого типа встречаются на обширной территории всей Европы, однако это не означает, что существовал какой-то единый центр их производства. По форме и орнаменту крестовины и навершия можно определить отдельные местные варианты.

Характерные признаки куршских мечей описал Э. Штурмс.²⁰⁵⁾ Тем не менее, при определении места изготовления каждого меча приходится сталкиваться с большими трудностями.

Самые ранние двулезвийные мечи, найденные на территории Латвии, представляют чужеземные формы. Меч, добытый Ф. Крузе во время раскопок 1838 г. в Айзкраукле, имеет округлое навершие, разделенное на 3 звена и инкрустированное серебряными нитями, и круглую крестовину.²⁰⁶⁾ Этот меч датируется IX в. Родственные экземпляры до сих пор известны лишь в Скандинавии — в Норвегии и в Швеции. По мнению Б. Нермана, из Скандинавии вывезены мечи, найденные в Дурбес Сауслаукас, Циемалде и Вирцаве, которые также относятся к IX в.²⁰⁷⁾ Известное сходство с этими мечами IX в. имеет экземпляр, найденный на Лудзас Одукалнсе.²⁰⁸⁾ Необычную для древней Латвии форму имеет найденный в Айнажи двулезвийный меч, навершие которого изогнуто полукругом.²⁰⁹⁾ Сходные с ним мечи найдены в Норвегии, где соответствующий экземпляр датируется второй половиной X в.²¹⁰⁾

А. Антейн в последние годы констатировал среди латвийских древностей VI—XIV вв. 53 меча, клинки которых изготовлены из дамасцированнои стали или же имеют различные надписи.²¹¹⁾ Из них 11 мечей относятся к рассматриваемым нами территории и периоду²¹²⁾ и подразделяются на несколько групп.

На территории Латвии найдено 4 меча IX—XI вв. с надписью из дамасцированнои стали (Саласпилс,²¹³⁾ Межотне,²¹⁴⁾ Айзкраукле,²¹⁵⁾ Чапаны²¹⁶⁾), изготовленные в Северной Франции и в Прирейнской области.²¹⁷⁾ К этой же группе следует, по-видимому, причислить еще 2 меча (Саласпилс,²¹⁸⁾ Латвия²¹⁹⁾), хотя надписи на них фрагментарны и весьма неясны, а отдельные их элементы совпадают с надписями на мечах Ульфберхта. Надпись «Ulfberht» из дамасцированной стали имеет клинок меча X— XI вв., обнаруженный в Айзкраукле;²²⁰⁾ клинок меча IX—X вв. из Айзкрауклес Леясбитены²²¹⁾ украшен орнаментом из дамасцированной стали, элементы которого состоят из вертикальных штрихов и треугольников.

Другая группа мечей в количестве 11 экземпляров имеет на клинке надписи из железа. Известные до сих пор мечи этой группы датируются XI— XIII вв. Они встречаются в Латвии только в Курземе, куда они поступили из Западной Европы.

Еще одну группу составляют мечи XI в. с надписями из цветных металлов. К типу «Т» (по И. Петерсену²²²⁾) следует отнести двулезвийный меч с серебряной плакировкой на крестовине и навершии, найденные в Риге на правом берегу Даугавы против дома № 88 по ул. Маскавас.²²³⁾ Орнамент этого меча очень своеобразен: поверхность покрыта продольными желобками, поверх которых вдавлены кружки, волнистые линии, полумесяцы и циркульный орнамент. По форме и технологии этому мечу близок меч, найденный в Ранкю Капениеки,²²⁴⁾ однако сходный орнамент до сих неизвестен. Обнаруженный в 1-м погребении Сайкавского могильника клинок меча украшен крестами и перекладинами и с квадратом в центре.²²⁵⁾

На территории Латвии найдены также мечи другой группы — с гравированными надписями, которые датируются в основном XII—XIV вв. Девятнадцать мечей этой группы найдены в Курземе, и пока только один экземпляр известен в Восточной Латвии (Смилтенес Лаздукалнс).²²⁶⁾ По-видимому, мечи этой группы попали на территорию латгалов из Курземе, что подтверждают и другие находки куршского происхождения. Так, в Лаздукалнском могильнике был обнаружен лентовидный куршский браслет (табл. XXV : 1), а в Сайкавском могильнике — шейная гривна куршского типа (табл. XXVIII : 4). [49]

Исследования куршского оружия показали, что в XI в. в Курземе возникает местное производство мечей, о чем явно свидетельствует орнамент наверший и крестовин.²²⁷⁾ Сомнение вызывают лишь клинки, которые в некоторых случаях могли быть привозными.

На территории турайдских ливов во второй половине XI в. также возникает местное производство двулезвийных мечей. Судя по их нижнему изогнутому перекрестию, на развитие мечей данного типа сильное влияние оказала восточная сабля.²²⁸⁾

Установлено, что меч-сабля с изогнутым навершием и перекрестием получил развитие в Киевской Руси²²⁹⁾ в X—XI вв. и появление его в Прибалтике объясняется тесными связями со средним Приднепровьем. В Латвии обнаружено 9 мечей этого типа, главным образом в бассейне Гауи — в Кримулде и Турайде.²³⁰⁾

На территории латгалов находки двулезвийных мечей редки, так как здесь в употреблении были главным образом мечи однолезвийные. Найдены лишь фрагменты двулезвийных мечей. Один железный двулезвийный меч с тройным навершием и слегка изогнутым нижним перекрестием найден в могильнике на территории Резекне по ул. Гравью, № 6. По классификации И. Петерсена,²³¹⁾ он принадлежит к типу «Т». На территории Латвии, главным образом в Курземе, найдено более 20 таких мечей. Меч, найденный в Резекне, имеет большое сходство с мечом из Иванде.²³²⁾ Родиной резекненского меча, по всей вероятности, является Курземе. Мечи группы «Т», найденные в Прибалтике, можно датировать первой половиной XI в.²³³⁾  Фрагмент меча из Асотского городища представляет собой многочленное навершие куршского меча.²³⁴⁾ На территории ливов также встречаются куршские мечи. Так, например, в Кримулде найден железный двусторонний меч с куршским орнаментом на верхнем и нижнем перекрестиях (XII в.).²³⁵⁾ Изготовленные куршами мечи и их фрагменты встречаются не только на всей территории Латвии, но также и за ее пределами. Их находят в Эстонии,²³⁶⁾ особенно на острове Сааремаа,²³⁷⁾ а также на острове Готланд²³⁸⁾ и даже в Приднепровье.²³⁹⁾ Эти находки свидетельствуют о том, что куршские мечи ценились не только на их родине, но были известны и соседним народам.

С конца X в. в археологическом материале Латвии появляются наконечники ножен мечей своеобразной формы. Они представляют собой ажурные или закрытые со всех сторон V-образные колпачки, длина которых редко превышает 10 см. С XI в. такие наконечники зачастую встречаются в погребениях куршей, ливов и земгалов вместе с железными двулезвийными мечами.

Один из самых древних наконечников такой формы в Латвии найден в Саласпилсе.²⁴⁰⁾ Наконечники этого типа встречаются главным образом в Скандинавии в X—XI вв. В Латвии саласпилсский экземпляр, датируемый второй половиной X в., пока остается единственным и, по-видимому, является привозным.

К началу XI в. относятся ажурные наконечники ножен мечей с изображением птицы в центре, найденные на Терветском²⁴¹⁾ и Асотском²⁴²⁾ городищах. В Восточной Европе известно 50 экземпляров оковок такого типа.²⁴³⁾ Более половины из них найдено в Скандинавии. Во время раскопок в Бирке (Швеция) была найдена литейная формочка наконечника этого типа.²⁴⁴⁾ Такие наконечники изготовлялись в Швеции в течение недолгого времени и относятся ко второй половине X в.²⁴⁵⁾

Если для этих двух типов наконечников ножен мечей за пределами Латвии можно найти родственные экземпляры и вместе с тем получить представление о возможном месте их изготовления, то отлитый из серебра наконечник ножен меча,²⁴⁶⁾ найденный в 22-м погребении (трупосожжение) могильника в Турайдас Путели (рис. 16 : 1), вызвал в свое время большие споры. Он имеет длину 22 см, снизу к нему припаян отлитый отдельно ажурный колпачок, покрытый плетеным орнаментом. Наконечник украшен рельефным орнаментом. Верхний край наконечника также отделан оковкой с литым орнаментом и стилизованной головкой дракона. Наконечник из Турайдас Путели отличается необычной длиной и своеобразным орнаментом. Раскопки 1939 г. в киевской Десятинной церкви дали первый родственный ему экземпляр серебряного наконечника ножен (рис. 16 : 2).²⁴⁷⁾ Г. Ф. Корзухина отмечает, что между обоими наконечниками много общего.²⁴⁸⁾ Несмотря на известное сходство наконечников ножен, некоторые особенности оказались достаточными для заключения, что каждый наконечник был изготовлен там, где он был найден.²⁴⁹⁾ Такого же мнения придерживается П. Паулсен, отмечающий, что данный тип наконечника ножен мечей первоначально возник в Приднепровье, но в результате культурных связей стал известен также [50] турайдским ливам, которые могли изготовить путельский наконечник в одной из своих мастерских.²⁵⁰⁾

Рис. 16. Серебряные наконечники ножен мечей:
1 — из Турайдас Путели Рижского р-на (CVVM 58166 DM I 471-а);
2 — из киевской Десятинной церкви (по М. К. Каргеру).
Рис. 17. Серебряный наконечник ножен меча из Кримулдас Лиепенес Рижского р-на (CVVM 162629 А 11771 : 69).

Дополнительный материал по этому вопросу дали раскопки 1960 г. в Кримулдас Лиепенес под руководством Э. Тыниссона и Я. Граудониса.²⁵¹⁾ Там в 4-м кургане был найден серебряный наконечник ножен меча длиной 20,6 см (рис. 17), который по своим размерам занимает среднее место между турайдским и киевским наконечниками. По технике изготовления и орнаменту рассматриваемый наконечник также является как бы промежуточным между двумя предыдущими. Так же как турайдский и киевский экземпляры, кримулдский наконечник литой. Стилизованная фигурка птицы на верхнем ободке сходна с соответствующей фигуркой киевского наконечника, однако обрамляющий орнамент (спиральки, расположенные в ряд) почти такой же, как на верхнем ободке турайдского наконечника. Остальное оформление у обоих наконечников разное. Если у турайдского фигурки птиц, расположенные друг против друга, отлиты отдельно и затем припаяны, то на кримулдском экземпляре фигурка стилизованной птицы выгравирована. Общим моментом у всех трех наконечников является отдельно отлитый колпачок. Если между колпачками турайдского и киевского наконечников можно наблюдать известную разницу в ажурном орнаменте, то орнамент колпачков кримулдского и киевского наконечников почти не отличается. Все же у кримулдского экземпляра нет пальметки, выгравированной по нижнему краю, которая имеется у двух остальных. Судя по инвентарю кургана в Кримулдас Лиепенес, погребение можно датировать второй половиной XI — началом XII в., в то время как турайдский и киевский наконечники относятся к началу XI в. Единственная особенность, которая выделяет кримулдский наконечник и не имеет аналогии, — это гравированное изображение стилизованной птицы. Принимая во внимание сказанное, следует присоединиться к мнению исследователей, которые считают родиной каждого наконечника место его находки. В пользу местного происхождения турайдского и кримулдского экземпляров наконечников говорит еще и широкое распространение в Прибалтике оковок ножен мечей с восточной пальметкой.²⁵²⁾

Мотивы орнамента на наконечниках ножен, несомненно, указывают на тесные двусторонние культурные связи Турайды и Приднепровья.

Гораздо богаче в латвийском археологическом материале представлены короткие V-образные наконечники ножен мечей, у которых в овальном вырезе с одной стороны в виде украшающего элемента имеется крестик или пальметка. На оковках наконечников ножен с крестиком под последним обычно [51] есть характерный элемент — две спиральки, соединенные двумя поперечниками. Это — излюбленный мотив орнамента, встречающийся также на скандинавских наконечниках копий. Два таких наконечника найдены на территории, населенной даугавскими ливами — в Айзкраукле и Икшкилес Кабелес, 2 — на территории земгалов — Баускас Чапаны и Терветском городище (табл. VI : 4). Первые три, по П. Паулсену, следует отнести к концу XI — началу XII в., найденный же на склоне Терветского городища в 1958 г., судя по стратиграфии слоев, относится к концу XII в. Три наконечника этого типа найдены в Эстонии²⁵³⁾ (2 — на острове Сааремаа, 1 — на северном побережье Эстонии). По П. Паулсену, этот тип встречается в Финляндии (2 экз.), Швеции (2 экз.), в Исландии (4 экз.), в Шлезвиг-Гольштейне (1 экз.) и на острове Готланд (8 экз.).²⁵⁴⁾ П. Паулсен высказывает мнение, что эти наконечники изготовлялись на острове Готланд. Короткие V-образные наконечники ножен меча с пальметкой посередине выреза также являются чуждым элементом в археологическом материале Латвии. Всего в Латвии известны 3 наконечника этого типа: 1 — из Пасилциемса в Курземе и 2 — из Турайды. Они датируются второй половиной XI в.²⁵⁵⁾  Этот тип наконечников также более богато представлен в Скандинавии (Швеция, остров Готланд), что заставляет искать их родину именно здесь (рис. 18).²⁵⁶⁾

Рис. 18. Распространение узких наконечников ножен меча (по П. Паулсену):
1 — с крестиком; 2 — с пальметкой; 3 — без пальметки и крестика.

Рис. 19. Бронзовый наконечник ножен меча из Кримулдас Лиепенес Рижского р-на (CVVM 162629).

Рис. 20. Распространение куршских наконечников ножен меча (по П. Паулсену с дополнениями автора):
1 — куршско-восточнопрусский тип; 2 — скандинаво-прибалтийский тип.

Методом сравнения форм и картографии находок П. Паулсен пришел к правильному выводу, что большая часть наконечников ножен, найденных в Прибалтике, изготовлена на месте. Он выделяет несколько групп наконечников ножен мечей куршей и пруссов. Выяснено, что некоторые из этих наконечников, изготовленные куршами или пруссами, встречаются на территории ливов и латгалов. Этот факт представляется весьма важным в исследовании взаимосвязей местных народностей. Одну из наиболее обширных групп наконечников ножен образуют наконечники, найденные на территории куршей — восточных пруссов,²⁵⁹⁾ для которой типичен орнамент пальметки и креста. Из 58 известных П. Паулсену находок в Восточной Европе 24 были обнаружены в Курземе, 21 — в бывшей Восточной Пруссии и лишь отдельные экземпляры — в Норвегии (1 экз.), Финляндии (1 экз.), Эстонии (5 экз.), [53] Литве (1 экз.), России (3 экз.), Польше (2 экз.).²⁶⁰⁾ Это указывает на то, что центр производства наконечников ножен находился, по-видимому, в Курземе — Восточной Пруссии (рис. 20).

Интересно рассмотреть некоторые наконечники XI—XII вв., найденные в Восточной Латвии, например, в Лиелварде у переправы (табл. VI : 1), на Ерсикском городище²⁶¹⁾ (табл. VI : 5), на городище Мукукалнс в Кокнесе (табл. VI : 2), в Айзкраукле (табл. VI : 3), в форбурге замка Кокнесе (см. рис. 44 : 4). Родственные им экземпляры были найдены в Ранкю Капениеки, Пасилциемсе, Пузе и в других местах Курземе. Вероятно, упомянутые находки из Восточной Латвии также попали сюда из Курземе.

На территории Восточной Латвии встречается еще одна категория оружия — бронзовые и железные булавы. Навершия бронзовых булав обычно литые и украшены рельефным фигурным орнаментом. В Латвии до сих пор известны находки 3 целых и 2 фрагментарных наверший бронзовых булав из Риги и с Асотского городища.

Очевидно, не может быть сомнения, что этот вид оружия изготовлялся в Киеве и в других городах Южной России. Булавы такого типа, найденные на территории Восточной Пруссии, также считаются импортом с Руси.²⁶⁸⁾

Заканчивая обзор импортного оружия, найденного на территории Восточной Латвии, следует отметить, что его ввоз становится понятным, если представить себе конкретно историческую ситуацию изучаемых территорий в IX—XIII вв. Такие письменные источники, как скандинавские саги и рунические камни, повествуют, что скандинавы в это время совершали частые набеги на побережье Курземе, проникали в Земгале, их корабли заходили в Даугаву. В свою очередь, курши и ливы совершали походы через Балтийское море. Письменные источники XII в. упоминают о нескольких военных походах русских против латгалов и земгалов, а в начале XIII в. русское войско вместе с латгалами и ливами борется против немцев. Эти обстоятельства побуждали совершенствовать оружие и делать его более боеспособным. Неудивительно поэтому, что некоторые типы оружия противника перенимались для улучшения собственного вооружения. Большинство известного нам привозного оружия поступало в результате торговых сношений. Хронологически наиболее раннее иноземное оружие рассматриваемого периода появляется в IX—X вв. в основном с запада. С конца X — начала XI в. усиливаются связи с востоком. Прилив иноземного оружия, наблюдавшийся еще в начале XI в., к концу столетия уменьшается. Это объясняется, очевидно, возникновением производства местного оружия (мечей), что прежде всего относится к землям куршей и ливов. Начиная с XI в. мечи куршей и особенно наконечники ножен встречаются также на территории Восточной Латвии.

Анализ инвентаря погребений, в которых было обнаружено иноземное оружие, позволяет высказать предположение, что владельцами привозного оружия являлись наиболее зажиточные члены общества. Возможно, что некоторые феодалы или бояре получали иноземное оружие в дар и носили его как символ военной и политической власти или как отличительный знак. Рассматриваемый инвентарь показывает, что погребения с импортным оружием принадлежат знатным ливам и лагталам. На территории Восточной Латвии не обнаружено ни одного погребения чужеземного воина этого времени, поэтому совершенно необоснованными являются утверждения некоторых буржуазных археологов-норманистов, будто находки скандинавского оружия намечают область, подчиненную викингам.²⁶⁹⁾ Советские археологи на основании новых материалов опровергли эти построения норманистов.²⁷⁰⁾

Топография находок импортного оружия, в том числе оружия, попавшего на территорию Восточной Латвии из Курземе, показывает, что эти изделия найдены непосредственно в крупных политических центрах того времени — городищах или поблизости от них.

Раковины каури (Cypraea moneta). Раковины каури относятся к той категории археологических находок, форма и место добывания которых строго определены. Благодаря этому находки их имеют огромное значение для изучения торговых связей и древних путей сообщения.

Как украшение, а также в качестве денежной единицы эти раковины были известны на обширной территории Азии, Африки и Европы еще за несколько тысячелетий до нашей эры.²⁷¹⁾ Наиболее широкое распространение раковины каури получили в Азии и Африке. Здесь они использовались не только как украшение, но и в качестве разменной монеты. На территории Латвии раковины каури встречаются в археологических памятниках VII/VIII—XVIII вв. н. э.²⁷²⁾ [54]

Рис. 21. Ожерелье и нагрудные украшения VIII в. из 24-го погр. в Звиргзденес Кивты Лудзенского р-на (ИИЛ). [55]

Рис. 22. Ожерелье из раковин каури и стеклянных бус XII в. из 4-го погр. в Яунпиебалге Цесисского р-на (СМ 1645).

Чтобы проследить изменения интенсивности импорта раковин каури и обычаев их ношения, мы подразделили латвийские находки по периодам: с VII по X в., с XI по XIII в. и с XIII по XVIII в.

Топография 14 мест находок раковин каури VII—X вв. (см. рис. 25) указывает на то, что в этот период они группируются в восточной части территории Латвии, главным образом в районе Латгальской возвышенности. В общем следует признать, что находки раковин каури этого периода в Латвии очень редки и весьма незначительны (общее количество не превышает нескольких сотен).

В последующий период раковины каури исчисляются несколькими десятками в каждом погребении, в то время как в VIII—X вв. их количество в большинстве случаев не достигает десяти.

Ожерелья VIII в. состоят из раковин каури вперемежку с бусами (Na — Са — Mg — Si) или же с бронзовыми колокольчиками и пронизками (рис. 21).

Раковины каури X—XI вв. обнаружены почти во всех местах находки предыдущего периода. Начиная с XI в. раковины каури встречаются также и в других районах Латвии. Их находят не только в могильниках, но и на городищах — в культурных слоях, относящихся к XI—XIII вв.

Наибольший наплыв раковин каури на территории Латвии, особенно в местностях, населенных латгалами, наблюдается в XII—XIII вв. В это время раковины каури редко встречаются в восточной части Латгале (Латгальская возвышенность), чаще они обнаруживаются в западных районах территории, населявшейся латгалами (Видземская возвышенность). В отдельных неполностью исследованных могильниках количество найденных раковин каури исчисляется сотнями.

Рис. 23. Ожерелье из раковин каури и стеклянных бус XII—XIII вв. из 8-го погр. в Даугавас Оглениеки Екабпилсского р-на (ИИЛ).

Рис. 24. Ожерелье из раковин каури, стеклянных бус и бронзовых бубенчиков из 1-го погр. в Таурупес Вецмуйжниеки Рижского р-на (CVVM 59317 А 2522).

В XII—XIII вв. сильно возросло количество раковин каури, входящих в инвентарь погребений. Известны погребения, где количество их превосходит 100 штук (рис. 22). В отдельных случаях раковины прикреплялись шерстяными нитками к бронзовому [56]

Рис. 25. Распространение раковин каури на территории Латвии в VIII—XVII вв.:
1 — Берзаунес Пакалниеши Мадонского р-на; 2 — Дзелзавас Стругукалнс Мадонского р-на; 3 — Эрглю Индраны Мадонского р-на; 4 — Галгаускас Тицены Гулбенского р-на; 5 — Калснавас Дактыни Мадонского р-на; 6 — Лиезерес Палеяс Мадонского р-на; 7 — Лизере Мадонского р-на; 8 — Лубанас Личагалс Мадонского р-на; 9 — Лубея Мадонского р-на; 10 — Метриена Мадонского р-на; 11 — Вецгулбене Гулбенского р-на; 12 — Тирза Гулбенского р-на; 13 — г. Цесис; 14, 15 — Яунпиебалга Цесисского р-на; 16 — Айнава Цесисского p-на; 17 — Раунас Леясруньги Цесисского р-на; 18 — Лаункалне Цесисского р-на; 19 — Ленчу Стрики Цесисского р-на; 20 — Лиелстраупе Цесисского р-на; 21 — Приекулю Кампьи Цесисского р-на; 22 — городище Сарумкалнс, Цесисский р-н; 23 — Яунпиебалгас Пукюсилс Цесисского р-на; 24 — Раунас Капусилс Цесисского р-на; 25 — Тауренес Лаздыни и Некене Цесисского р-на; 26 — Аллажу Сакнитес и Атваситес Рижского р-на; 27 — Плявниеккалнс Рижского р-на; 28 — Меньгеле Огрского р-на; 29 — Нитаурес Аннасмуйжа Цесисского р-на; 30 — Плявиню Раздес Екабпилсского р-на; 31 — Плявиню Калнапельни Екабпилсского р-на; 32 — Виеталвас Гривас Екабпилсского р-на; 33 — Саласпилс Резнес Огрского р-на; 34 — Скривери Огрского р-на; 35 — Таурупес Вецмуйжниеки Огрского р-на; 36 — Заубес Берзмуйжа Цесисского р-на; 37 — Светциема Приецумс Лимбажского р-на; 38 — Турайда Рижского р-на; 39 — Турайдас Путели Рижского р-на; 40 — Мадлиенас Верене Огрского р-на; 41 — Алсвики Гулбенского р-на; 42 — Алсвикю Пудики Гулбенского р-на; 43 — Аннас Бундзены Гулбенского р-на; 44 — Беяс Бункас Гулбенского р-на; 45 — Циргалю Яунбембери Валкского р-на; 46 — Карвас Лейшкапи Гулбенского р-на; 47 — Маркалне Гулбенского р-на; 48 — Триката Валкского р-на; 49 — Зелтыни Гулбенского р-на; 50 — Иванде Кулдигского р-на; 51 — озеро Вилкумуйжас, Талсы; 52 — Берзмуйжас Дидули Добельского р-на; 53 — Ислицес Яун-земьи Бауского р-на; 54 — Маткулес Тояты Тукумского р-на; 55 — Элкшню Упелниеки Екабпилсского р-на; 56 — Селпилс Леясдопелес Екабпилсского  р-на; 57 — Балтинавас Пунцелева Балвского р-на; 58 — Перконю Салмини Балвского р-на; 59 — Берзгале Резекненского р-на; 60 — Тилжас Рускулова Балвского р-на; 61 — Лудзас Одукалнс; 62 — Истрас Шилки Лудзенского р-на; 63 — Мердзенес Дзервес Лудзенского р-на; 64 — Мердзенес Ченчева Лудзенского р-на; 65 — Наутрену Смилтайне Резекненского р-на; 66 — Нирзас Буллиши Лудзенского р-на; 67 — Пилдас Брадайжи Лудзенского р-на; 68 — Пилдас Юзефинова Лудзенского р-на; 69 — Иснауда Лудзенского р-на; 70 — Калупе Даугавпилсского р-на; 71 — Капиню Огуречкас Прейльского р-на; 72 — Капиню Кристапены Прейльского р-на; 73 — Рыбаки Екабпилсского р-на; 74 — Ерсика Прейльского р-на; 75 — Випес Скудраи Екабпилсского р-на; 76 — Вишкю Шпогуциемс Даугавпилсского р-на; 77 — Вишкю Маскавасциемс Даугавпилсского р-на; 78 — Вишкю Путануциемс Даугавпилсского р-на; 79 — Андрупенес Куликова Краславского р-на; 80 — Каунатас Рикополе Резекненского р-на; 81 — Каунатас Шлякатуциемс Резекненского р-на; 82 — Макашену Грейвули Резекненского р-на; 83 — Резнас Герердова Резекненского р-на; 84 — Сакстагала Айзэзери Резекненского р-на ; 85 — Балтинавас Чилипина Балвского р-на; 86 — Шкилбену Логини Балвского р-на; 87 — Скайстас Стирнас Краславского р-на; 88 — Вишкю Вецступелишки Даугавпилсского р-на; 89 — Айзкалне Прейльского р-на; 90 — Нукши Лудзенского р-на; 91 — Пилдас Силавасциемс Лудзенского р-на; 92 — Резекне; 93 — Макашану Макаровка Резекненского р-на; 94 — Малтас Гиневичи Резекненского р-на; 95 — Варакляну Шкелюкапи Мадонского р-на; 96 — Плани Валкского р-на; 97 — Сикшни Валкского р-на; 98 — Вецатес Риннюкалнс Валмиерского р-на; 99 — Веселава Цесисского р-на; 100 — Икшкильская церковь, Огрский р-н; 101 — Карздаба Мадонского р-на; 102 — Алуксне; 103 — Аугстрозес Туталас Валмиерского р-на; 104 — Билскас Скуини Валкского р-на; 105 — Бломе Валкского р-на; 106 — Цесвайне Мадонского р-на; 107 — Даугмальское городище, Рижский р-н; 108 — Друсты Цесисского р-на; 109 — Кейпенес Салиняс Огрского р-на; 110 — Мадона; 111 — Малупес Копмани Гулбенского р-на; 112 — Цесвайнес Калнапаукши Мадонского р-на; 113 — Мазсалацас Вецдангени Валмиерского р-на; 114 — Сайкава Мадонского р-на; 115 — Ерсикское городище, Прейльский р-н; 116 — Асотское городище, Екабпилсский р-н; 117 — Межотненское городище, Бауский р-н; 118 — Талсинское городище; 119 — Терветское городище, Добельский р-н; 120 — замок Турайда, Рижский р-н; 121 — Селпилс Екабпилсского р-на; 122 — Сесава Бауского р-на; 123 — Абелю Приедниеки Екабпилсского р-на; 124 — Айзупе Тукумского р-на; 125 — Цераукстес Подыни Бауского р-на; 126 — Скрудалиенас Витанишки Даугавпилсского р-на; 127 — Дигнаяс Страутмали Екабпилсского р-на; 128 — Кандава Тукумского р-на; 129 — Мисас Клявас Бауского р-на; 130 — Сабиле Талсинского р-на; 131 — Ванес Берзкалны Тукумского р-на; 132 — Вирбу Зуннас Талсинского р-на; 133 — Калвенес Сермули Лиепайского р-на; 134 — Сецес Саласанчи Екабпилсского р-на; 135 — Кивты Лудзенского р-на; 136 — Шкилбену Даниловка Балвского р-на; 137 — Даугавас Оглениеки Екабпилсского р-на; 138 — Балтинавас Дуксте Балвского р-на; 139 — Берзпилс Бонифацева Балвского р-на; 140 — Трепес Екабпилсского р-на; 141 — Стирниенес Капиниеки Мадонского р-на; 142 — Салдус; 143 — Рига; 144 — замок Кокнесе, Огрский р-н; 145 — Айзкрауклес Леясбитены Огрского р-на; 146 — Абелю Боки Екабпилсского р-на; 147 — Айзкалнес Лудвигова Прейльского р-на; 148 — Скриверу Лиелрутули Огрского р-на; 149 — Скривери Огрского р-на; 150 — Виетавас Битес Екабпилсского р-на; 151 — замок Локстене, Екабпилсский р-н; 152 — Каугуру Бейтес Валмиерского р-на; 153 — Синолес Вигуби Гулбенского р-на; 154 — Межотнес Кугрены Бауского р-на; 155 — Каугуру Драньки Валмиерского р-на. [57]

нагрудному украшению из цепочек, состоявших из колечек круглого сечения. Однако большей частью они нанизывались на льняную нитку вперемежку с желтоватыми стеклянными (Рb — Si, K — Рb — Si) бусами и другими подвесками (рис. 23).

В погребениях ливов, куршей и земгалов XI— XIII вв. раковины каури встречаются очень редко, и количество их по сравнению с латгальским материалом ничтожно.²⁷³⁾

Количество раковин каури, ввезенных в Латвию на протяжении более чем тысячелетия, безусловно превышает несколько десятков тысяч. Судя по материалам, имеющимся в нашем распоряжении, в Латвии до настоящего времени в 155 местах найдено более 7000 раковин каури (рис. 25).

В женских погребениях латгалов XII—XIII вв. раковины каури являются почти неотъемлемой составной частью ожерелий. Трудно найти погребение этого периода, где бы они отсутствовали. В то же время подсчеты показывают, что с IX по XII в. только треть женских погребений имела ожерелья из раковин каури.

Надо полагать, что широко распространенные в Восточной Латвии раковины каури в представлении их обладателей символизировали голову змеи — обожествлявшегося существа. Этим в известной степени можно объяснить широкое использование каури в качестве украшения.²⁷⁵⁾

О том, что раковины каури имели хождение наряду с монетами, сообщают арабские географы X—XI вв. и европейские путешественники XVI— XVII вв.²⁷⁶⁾ Еще в XX в. раковины каури являлись признанной денежной единицей повсеместно в Юго-восточной Азии и Западной Африке.²⁷⁷⁾ Надо полагать, что в древности они иногда имели такое же значение и в Европе.²⁷⁸⁾ Однако, как показывают исследования, значение раковин каури как денежной единицы довольно далеко от значения денег в современном понимании.²⁷⁹⁾

Исполняли ли раковины каури функции денег на территории Латвии, сказать трудно. Однако находки раковин на городищах (Даугмальское, Межотненское, Талсинское, Терветское) и одновременно почти полное отсутствие их в инвентарях окрестных могильников заставляют предполагать, что раковины каури все же имели какое-то значение в торговых отношениях.

Важно выяснить вопрос, какими путями раковины каури проникали в Латвию, в каких точках между местом их добывания и территорией Латвии концентрация их наиболее велика.

Находки раковин каури в Евразии довольно многочисленны. Ниже рассматриваются некоторые районы их обнаружения, на основании которых можно примерно указать торговые пути, по которым они переправлялись (рис. 26).

Рис. 26. Возможные пути проникновения раковин  каури в Восточную Европу. 
1 — места находок; 2 — районы добычи.

Находки раковин каури и письменные источники о торговле ими в Индии и Персии в X—XIII вв.²⁸⁰⁾ [58] свидетельствуют о том, что путь их в Европу пролегал через Индию или Персию. Большую роль играл Персидский залив, являвшийся удобным водным путем. Дальше при посредничестве арабских купцов раковины могли следовать через Персию в Среднюю Азию или на Кавказ. В Средней Азии они были известны уже в I тысячел. до н. э.²⁸¹⁾ Раковины каури обнаружены в могильнике VII—VIII вв. в Центральном Тянь-Шане,²⁸²⁾ а в Средней Азии — в памятниках X—XII вв.²⁸³⁾ (показательно, что здесь же был найден янтарь, поступивший, возможно, с побережья Балтийского моря).

Из Средней Азии раковины каури могли попасть на Волгу. Второй путь мог пролегать через Кавказ. В Грузии раковины каури обнаружены в могильнике XII в.²⁸⁴⁾ На Северном Кавказе,²⁸⁵⁾ в Азербайджане²⁸⁶⁾ и в Дагестане²⁸⁷⁾ они встречаются уже в VII— IV вв. до н. э. С Кавказа они могли попасть в Латвию по Волге или по Днепру. Однако в славянских областях Приднепровья находки раковин каури довольно редки (в погребениях IX—X вв. в Киеве).²⁸⁸⁾ Этот путь, очевидно, не имел большого значения. С другой стороны, в археологических памятниках финно-угорских племен Поволжья²⁸⁹⁾ отмечается значительная концентрация раковин каури. Здесь украшения из них, по-видимому, очень древние и встречаются местами даже в XX в.²⁹⁰⁾

Количество находок раковин велико и в северозападной части Новгородской земли,²⁹¹⁾ причем они характерны для области, населенной водью, и не встречаются в славянских древностях. Находки раковин каури редки и в Финляндии.²⁹²⁾ Отдельные раковины поступают с территории, населявшейся вятичами,²⁹³⁾ из могильников Западной Белоруссии IX—X²⁹⁴⁾ и  XIII—XIV вв.²⁹⁵⁾ и из Гродненского могильника XIII в.²⁹⁶⁾ В Литве раковины каури также обнаружены лишь в нескольких местах.²⁹⁷⁾

Так как в верховьях Зап. Двины и Днепра раковины каури встречаются очень редко, а большинство их обнаружено в северо-западной части России и Эстонии,²⁹⁸⁾ можно сделать вывод, что они поступали по Волге и ее притокам через территорию, населенную водью и эстонцами, попадая в Латвию с северо-востока. Это предположение подтверждается топографией находок раковин каури в Латвии. Возможно, что большая часть раковин каури поступала через Новгородскую землю и Псков по системе реки Великой и сухопутным путем в направлении Лудзы.

Начиная с XII в., судя по топографии находок, важное значение приобретает торговый путь Псков — Алуксне — Рауна и далее вдоль Гауи. Примечательно, что особенно много находок раковин каури XII—XIV вв. группируется в окрестностях Алуксне. Большую роль продолжает играть сухопутный путь Цесвайне — Мадона — Плявиняс, тогда как дорога в направлении Лудзы потеряла свое прежнее значение в импорте раковин каури.

Вдоль Даугавы раковин каури найдено мало. Это доказывает, что в их импорте Даугава не играла такой роли, как в импорте других изделий IX—XIII вв.

Янтарь. Если янтарные изделия ранних периодов в Латвии обращали на себя внимание исследователей, то янтарь эпохи раннего феодализма как-то выпал из поля зрения археологов,²⁹⁹⁾ хотя он зачастую мимоходом упоминается как один из эквивалентов при меновой торговле.

По имеющимся в нашем распоряжении данным, на территории Латвии известно более 1000 янтарных изделий рассматриваемого периода примерно из 62 мест. Изделия из янтаря позднего железа отличаются от изделий предыдущего периода более поверхностной обработкой. Янтарные подвески за немногими исключениями (бусы, топорики, крестики и прочие) не имеют строгой формы, поверхность их шероховатая, и зачастую лишь высверленное отверстие свидетельствует об обработке.

Янтарные изделия раннего феодализма можно подразделить на несколько групп.

Если в погребениях рассматриваемого периода обнаружен только обработанный янтарь, то в поселениях этого времени представлен янтарь как обработанный, так и необработанный, причем последний обычно преобладает. Так, например, на Даугмальском городище из 153 находок янтаря 86 не были обработаны. В Риге в культурных слоях XII—XIII вв. также в большом количестве обнаружены куски необработанного янтаря. Это свидетельствует о том, что в X—XIII вв. янтарь ввозили в необработанном виде и на месте изготовляли поделки из него. Такое предположение подтверждают находки полуфабрикатов не только на территории Латвии (Даугмальское и Талсинское городища), но и в районах, весьма отдаленных от Балтийского моря.

Как свидетельствуют находки изделий и сырья в погребениях и поселениях, использование янтаря в Латвии в X—XIII вв. для предметов украшения было очень ограниченным. Распределение находок янтаря на отдельных объектах по столетиям представлено в таблице 3.

Таблица 3.
Находки янтаря на латвийских городищах (из датированных слоев)

Количество находок янтарных изделий на территории Латвии стремительно возрастает в XI—XII вв. и продолжает расти до XIII в. включительно. Это же явление можно проследить на обширном новгородском археологическом материале, содержащем около 500 янтарных изделий.³⁰⁵⁾ При этом характерно, что начиная со слоев X в. находки янтаря обнаруживаются довольно равномерно до слоев начала XIII в. В слоях XIII в. в Новгороде янтарь отсутствует и снова появляется в XIV в. Отсутствие янтаря в слоях XIII в. логично объясняется политическими условиями.³⁰⁶⁾ В период вторжения немецких крестоносцев на берега «Янтарного» моря торговля янтарем, естественно, заглохла.

Главным районом добычи янтаря принято считать южное и восточное побережье Балтийского моря.³⁰⁷⁾ В Латвии природный янтарь встречается на Курземском побережье, а также у некоторых озер в Курземе и на западе Видземе.³⁰⁸⁾ Несмотря на то что без данных химического анализа трудно установить связь изделий из янтаря, найденных на Восточноевропейской равнине, с Балтийским морем, мы все же попытаемся наметить ареал распространения янтаря. Если янтарь, найденный в Центральной Европе, происходил, вероятно, из богатых залежей в Сембии (Калининградская область) или в Ютландии, то часть янтаря, распространявшегося в северном и восточном направлении, шла с Курземского побережья.

Родиной янтаря, найденного в Новгороде,³⁰⁹⁾ а также в курганах у Ладожского озера,³¹⁰⁾ безоговорочно считается восточное побережье Балтийского моря. Восьмигранная янтарная бусина была найдена также в Белоозере.³¹¹⁾ Установлено, что как в Новгороде, так и в Старой Ладоге³¹²⁾ некоторые изделия из янтаря были изготовлены на месте из привозного сырья.

Очевидно, часть янтаря, найденного в северозападной части восточнославянских земель, шла через территорию Латвии, о чем могут свидетельствовать находки янтаря в Пскове.³¹³⁾ В культурном слое IX—X вв. в Псковском Кремле была найдена шестигранная янтарная бусина.³¹⁴⁾ Янтарные изделия, найденные в Пскове,³¹⁵⁾ свидетельствуют о том, что связь с Прибалтикой не прекращалась и в X—XI вв. Здесь уместно привести также некоторые лингвистические данные, которые в значительной мере могут подтвердить выводы, сделанные на основании археологических материалов. Исследования Я. Эндзелина показывают, что слово «dzintars» (янтарь) известно в латышском языке задолго до XII в.,³¹⁶⁾ другими словами, в период раннего феодализма. Б. А. Ларин, основываясь на обширном материале сравнительного языкознания, доказал, что в северорусских диалектах слово «ентарь» заимствовано [60] из языков балтийских народностей, скорее всего латышских, не позднее IX—X вв.³¹⁷⁾

Таким образом, можно сделать вывод, что в результате торговых сношений северной ветви восточных славян с местными торговцами, по-видимому, в основном по Гауе и далее по Псково-Новгородскому пути, славянское население не только получало балтийский янтарь, но вместе с ним переняло также и его местное название. Изделия из янтаря обнаружены вдоль дороги по Даугаве, в Полоцке³¹⁸⁾ и Смоленске,³¹⁹⁾ а также в Белоруссии — Минске³²⁰⁾ и Волковыске.

Гораздо труднее доказать то, что янтарь, найденный в Белоруссии и на Украине — в Киеве,³²¹⁾ на Райковецком³²²⁾ и Колодяжинском³²³⁾ городищах, а также в Саркеле³²⁴⁾ и др., поступил из Прибалтики, или то, что эти янтарные украшения были изготовлены из сырья, добытого на месте.

Янтарь в обработанном и необработанном виде найден также и в Рязани.³²⁵⁾ Здесь обнаружена даже мастерская, изготовлявшая в XII в. янтарные бусы. Возможно, что янтарь поступал сюда по водному пути Зап. Двина — притоки Волги, по которому через Рязань шли в Волжскую Болгарию.³²⁶⁾

Основываясь на приведенных фактах о распространении янтаря в северных и центральных районах территории, населенной восточнославянскими племенами, а также учитывая языковые данные, можно смело утверждать, что и в раннем средневековье прибалтийский янтарь (в том числе и курземский) входил в число товаров и изделий, служивших местным торговцам эквивалентом в торговых сношениях с иноземными торговцами.

В период раннего феодализма янтарь играл известную роль также и в местной торговле. Взглянув на карту находок янтаря этого периода (рис. 27), мы видим, что на территории куршей их 16,³²⁸⁾ на территории видземских ливов — 19, земгалов — 10, латгалов — 15 и селов — 2. Если янтарь, найденный на территории куршей и отчасти ливов, можно рассматривать как местное сырье и местное изделие, то к земгалам, латгалам и селам он несомненно поступал в результате межплеменной торговли. Значение Курземе как поставщика янтаря для всей Латвии подтверждается также топонимикой и фольклором. Из 13 географических наименований, связанных со словом «dzintars», 10 относятся к Курземе, 2 — к Земгале и 1 — к Видземе.³²⁹⁾ Несмотря на то что слово «dzintars», в соответствии с исследованиями Ф. Якобсона,³³⁰⁾ не часто встречается в народных песнях (19 песен, 56 вариантов), картач их распространения наглядно показывает, что составители песен о янтаре, как и древние владельцы янтарных изделий, жили в западной части Латвии. Только две песни без вариантов были сложены на востоке Видземе (Тирза и Лубана), причем в одной из них вместо латышского обозначения янтаря употребляют куршское слово. Совпадение мест, в которых слагались песни о янтаре, с топографией археологических находок янтаря X—XIII вв. наблюдается не только в Курземе, но также в Земгале и Видземе. Почти во всех 22 районах Латвии, где янтарь упоминается в народных песнях, констатирован янтарь X—XIII вв.

Находки янтаря на территории ливов, латгалов, земгалов и селов не только свидетельствуют о межплеменной торговле, но дают также представление и о более важных торговых путях. Топография находок янтаря, песен о янтаре и названий мест, связанных с янтарем, позволяет высказать предположение, что янтарь поступал на рассматриваемую территорию по трем направлениям (см. рис. 27): из окрестностей Лиепаи по территории Южной Курземе в направлении Ауце — Тервете — Межотне или же через Центральную Курземе (Айзпуте, Кулдига, Сабиле) к Рижскому заливу. Вполне вероятно, что часть найденного в Латвии янтаря шла через литовские земли из населенной пруссами территории — Сембии — наиболее богатого из всех известных до сих пор мест добычи янтаря в районе Балтийского моря.

О размерах торговли янтарем до XIII в. свидетельствует и тот факт, что после покорения Восточной Пруссии Тевтонский орден сразу же установил, [61]

Рис. 27. Распространение янтаря на территории Латвии X—XIV вв.:
1 — Айзвику Тилтыни Лиепайского р-на; 2 — Бункасмуйжа Лиепайского р-на; 3 — Дурбе Лиепайского р-на; 4 — Равас Абрами Лиепайского р-на; 5 — Ташу Ячи Лиепайского р-на; 6 — Вергалю Араи Лиепайского р-на; 7 — Попе Талсинского р-на; 8 — Злеку Приедниеки Талсинского р-на; 9 — Скрундас Гобзини Салдусского р-на; 10 — Алсунгас Калныни Кулдигского р-на; 11 — Талсинское городище; 12 — Пузе Талсинского р-на; 13 — Басу Целмини Кулдигского р-на; 14 — Сабилес Криевукапи Талсинского р-на; 15 — Добеле; 16 — Терветское городище, Добельский р-н; 17 — Вецауцес Лосберги Салдусского р-на; 18 — Чункани Бауского р-на; 19 — Баускас Дреньгери Бауского р-на; 20 — Вецсаулес Чапаны Бауского р-на; 21 — Межотне Бауского р-на; 22 — Яунсвирлаукас Циемалде Бауского р-на; 23 — Сесавас Пуяс Бауского р-на; 24 — Дундагас Лаукмуйжа Талсинского р-на; 25 — Медзе Лиепайского р-на; 26 — Калнмальское городище, Лиепайский р-н; 27 — Маткулес Тояты Талсинского р-на; 28 — Рига; 29, 30 — Аллажи Рижского р-на; 31 — Долее Вампас Рижского р-на; 32 — Икшкилес Кабелес Рижского р-на; 33 — замок Кокнесе, Огрский р-н; 34 — Саласпилс Лауксколас Рижского р-на; 35 — Саласпилс Яунземьи Рижского р-на; 36 — Даугмальское городище, Рижский р-н; 37—39 — Кримулда Рижского р-на; 40 — Скривери Огрского р-на; 41 — Скриверу Лиелрутули Огрского р-на; 42 — Заубес Берзмуйжа Цесисского р-на; 43 — Эргли Мадонского р-на; 44 — замок Локстене, Екабпилсский р-н; 45 — Малпилс Идини Рижского р-на; 46 — Сигулда Рижского р-на; 47 — Карлю Айнава Цесисского р-на; 48 — Турайдас Путели Рижского р-на; 49 — Вайдавас Каулены Валмиерского р-на; 50 — Мазстраупе Цесисского р-на; 51 — Вайнижи Валмиерского р-на; 52 — городище Сарумкалнс, Цесисский р-на; 53, 54 — Рауна Цесисского р-на; 55 — Селпилс Леясдопелес Екабпилсского р-на; 56 — Плявиню Калнапельни Екабпилсского р-на; 57 — Асотское городище, Екабпилсский р-н; 55 — Абели Екабпилсского р-на; 59 — Ерсикское городище, Прейльский р-н; 60 — Капиню Кристапены Прейльского р-на; 61 — Шкяунес Латишонки Краславского р-на; 62 — Нирзас Буллиши Лудзенского р-на. [62]

что 33% добытого янтаря следует отдавать епископу; в XIII в. орден полностью монополизировал всю добычу и торговлю янтарем, считая ее важным источником дохода.³³¹⁾

Из Латвии янтарь мог идти далее по Даугаве и Гауе как водным, так и сухопутным путем. Последний имел важное значение как путь, по которому янтарь доставлялся в северную часть восточнославянской территории (Псков, Новгород, Ладога). Находки янтаря на водоразделе между Даугавой и Гауей (Аллажи, Малпилс, Эргли, Заубе) свидетельствуют о значении сухопутных дорог в доставке янтаря в районы, находившиеся в стороне от водных и сухопутных магистралей оживленной транзитной торговли.

Предметы культа. Самую большую группу предметов культа составляют бронзовые крестики, найденные как на городищах и селищах XI—XIII вв., так и в могильниках этого времени.

По своей форме крестики делятся на несколько групп. Самую значительную и количественно довольно крупную составляют крестики, покрытые эмалью. На территории Латвии найдено 72 крестика с эмалью из 30 местонахождений. По форме их можно разделить на 4 подгруппы.

Больше всего найдено так называемых трехлопастноконечных крестиков, украшенных выемчатой эмалью (табл. VIII : 1, 2).

Большая часть крестиков в Латвии датируется XII в. За пределами Латвии подобные крестики встречаются на обширной территории восточнославянских земель.³³²⁾ Они найдены в окрестностях Смоленска и Киева, в костромских, владимирских и ладожских курганах и относятся главным образом к XII в., хотя встречаются и в археологических памятниках XI в.³³³⁾ Значительно реже крестики встречаются в Эстонии (3 экз.)³³⁴⁾ и Литве (1 экз.).³³⁵⁾

Б. А. Рыбаковым составлена карта распространения предметов украшения, покрытых выемчатой эмалью (в том числе и крестиков), причем в качестве места их производства принят Киев.³³⁶⁾

Часть найденных в Латвии трехлопастноконечных крестиков поступила из Приднепровья по водному пути (Днепр — Зап. Двина). Возможно, что эти крестики, найденные в Бирке, на острове Готланд³³⁷⁾ и в Лапландии,³³⁸⁾ также проходили через территорию Латвии. Большое количество (26) мест находок крестиков этого типа в исследованных археологических памятниках Латвии, по сравнению с незначительным количеством их (по Б. А. Рыбакову — 20) в восточнославянских землях, позволяет предполагать, что часть крестиков с эмалью была изготовлена на месте по образцам приднепровских мастерских. Трехлопастноконечные крестики из Латвии (особенно земгальские и латгальские) выделяются своими крупными размерами.

Второй тип крестиков с эмалью представляют круглоконечные крестики (табл. VIII : 3).

На территории Латвии изредка встречаются крестики с прямыми концами (см. рис. 23, табл. Х : 3).

Наконец, можно отметить крестик с Даугмальского городища с овальными концами, с девятью круглыми и продолговатыми углублениями, наполненными зеленоватой эмалью с обеих сторон (табл. VIII : 4). Размеры его следующие: длина — 26 мм, ширина — 18 мм. Аналогичные крестики нам пока неизвестны.

Приведенный материал о крестиках с эмалью позволяет предполагать, что один из центров их изготовления следует искать в Латвии (возможно, на территории земгалов), которая поддерживала сношения с приднепровскими центрами изготовления крестиков с эмалью.

В восточнославянском археологическом материале к крестикам с эмалью обычно причисляют также овальноконечные крестики. В отличие от упомянутого даугмальского экземпляра, они крупнее размером и на овальных концах имеют изображение стилизованных пальметок (табл. VIII : 5).

Рис. 28. Полуфабрикат бронзового крестика с Талсинского городища (CVVM 65171 А II 159).

Овальноконечные крестики служили образцом для упрощенных местных изделий³⁴⁷⁾ и, очевидно, явились прототипом некоторых форм ажурных крестиков. Прежде всего следует упомянуть ажурные крестики со стилизованным изображением каких-то растений (табл. VIII : 11), датируемые концом XII — началом XIII в.

Для ажурных крестиков другого вида характерны четырехугольные округлые концы с вырезанным крестом в центре (табл. VIII : 12, 13).

Ажурные крестики с неровными краями и с четырьмя овальными отверстиями образуют новую группу (табл. VIII : 14). На некоторых крестиках эти отверстия окружены орнаментом. Другая сторона крестика обычно гладкая.

Крестики с утолщенными профилированными концами благодаря своей численности — 121 экземпляр (различные варианты) из 35 мест — составляют наиболее значительную группу крестиков, найденных в Латвии.

Ареал распространения крестиков с утолщенными профилированными концами весьма обширен. Прежде всего следует отметить, что литейные формочки для их отливки неоднократно находили в Киеве,³⁵⁷⁾ известны они также на Райковецком городище.³⁵⁸⁾ К тому же в славянских областях (больше всего в Киеве и его окрестностях),³⁵⁹⁾ а также в костромских курганах³⁶⁰⁾ известно много крестиков, сходных с найденными в Латвии. Такие крестики встречаются также в Швеции на территории, населенной лапландцами.³⁶¹⁾ Некоторые из крестиков, найденных в Латвии, безусловно, были отлиты в литейных формочках, обнаруженных в восточнославянских областях. Тем не менее, крестики, дающие точный отпечаток литейной формочки, встречаются очень редко. В большинстве случаев как по размерам, так и по форме найденные в Латвии крестики, особенно гладкие, отличаются от восточнославянских. Это дает основание предполагать, что гладкие крестики с утолщенными концами также были изготовлены на месте. В противоположность рассмотренным ранее, крестики этого типа были найдены в районах, удаленных от крупных путей сообщения. Следует отметить, что многие крестики, найденные в Эстонии,³⁶²⁾ весьма сходны с латвийскими. Это наводит на мысль, что эстонские крестики завезены из Латвии.

Бронзовые крестики с расширенными концами, украшенными тремя маленькими выступами (табл. IX : 1-4), имеют несколько вариантов. По своим размерам они крупнее крестиков с утолщенными концами — длина отдельных достигает 51 мм, ширина — 41 мм. Такие крестики были найдены в нижнем течении Даугавы и вдоль дороги Рига — Псков.

Крестики с перекладчатыми концами образуют отдельную группу, которую можно подразделить на несколько типов.

Самым распространенным в Латвии типом крестиков с перекладчатыми концами являются [65] крестики с циркулярным орнаментом (табл. IX : 8; XXX : 8).

Возможно, что этот тип крестиков возник на месте в Латвия и в результате культурных сношений проник в соседние области (в пользу этого предположения говорят также близкие размеры этих крестиков).

Помимо упомянутых бронзовых крестиков, составляющих значительные группы, имеется ряд типов крестиков, представленных в Латвии в меньшем количестве экземпляров.

На территории Восточной Латвии обнаружено также несколько энколпионов.

На основании обширного археологического материала Б. А. Рыбаков пришел к выводу, что главным центром распространения энколпионов было среднее Приднепровье, т.е. область Киева.⁴⁰³⁾ К такому же выводу пришла и Г. Ф. Корзухина.⁴⁰⁴⁾

На основании аналогий можно предполагать, что энколпионы, найденные в Латвии, также поступили из этого района по Днепру — Зап. Двине или непосредственно через восточную часть Польши.

В историографии высказано мнение, что крестики являются религиозными символами и появление их относится к IX в. — к тому времени, когда местное население познакомилось с христианством.⁴⁰⁵⁾ Распространение его связывается с деятельностью скандинавских торговцев. Обзор различных групп крестиков, как мы уже видели, показывает, что влияние Запада было весьма слабым (причем проявилось только в конце XI и в XII в.). Если к тому же учесть, что в Швеции, например, христианская религия (католичество) укрепилась только в конце XI в., так как распространение христианства в IX— X вв. потерпело неудачу,⁴⁰⁶⁾ то можно считать, что деятельность отдельных западных проповедников христианства на территории Латвии до XI в. не имела осязаемых успехов.

Что же касается восточнославянской территории, то население южной ее части уже в конце X в. приняло православие из Византии. В первой половине XI в. христианство достигло Новгорода.⁴⁰⁷⁾ В восточной части территории Латвии в конце XI в. также ощущается влияние православия. Новая идеология прежде всего пустила корни, очевидно, среди социальной верхушки, ибо самые древние находки крестиков констатированы на Ерсикском, Асотском [66]

Таблица 4.
Находки крестиков на территории Латвии

(см. рис. 29)

и Даугмальском городищах, а также в богатых погребениях того времени.

Тот факт, что крестики на городищах появляются раньше (в XI в.), чем в могильниках, и главным образом в богатых погребениях (в XII в.), возможно, объясняется тем, что господствующий класс феодалов первым принял христианство с целью укрепить свое политическое положение. Среди простого народа еще долго сохранялись старые языческие верования. При этом следует учесть, что наличие крестика в погребении не обязательно указывает на христианское вероисповедание умершего. Чаще всего крестики в погребениях находят нанизанными в одном ожерелье с бусами, раковинами каури и различными амулетами.

Рис. 29. Распространение крестиков на территории Латвии в XI—XIII вв.
(места находок см. в табл. 4).

Так, например, три крестика в 7-м погребении в Карлю Айнавас были найдены вместе с круглым языческим амулетом — символом солнца. Амулеты, отличавшиеся богатством форм, имели в различных верованиях магическое значение. Амулеты крестообразной формы бытовали на севере восточнославянской территории в XI в., когда язычество еще играло здесь большую роль.⁴⁰⁸⁾ Уже один этот факт позволяет утверждать, что многие крестики не имели ничего общего с исповеданием христианской веры. Интересно отметить, что в Латвии при археологических раскопках крестики находят почти исключительно в женских погребениях и редко — в мужских. Это доказывает, что крестики часто выполняли ту же роль, что и стеклянные бусы, раковины каури, бубенчики и т.п. подвески. О том, что часть крестиков носила характер обыкновенного украшения, свидетельствует также их изготовление на месте в Латвии (табл. Х : 6), где была заимствована только форма, которую применительно к художественному восприятию населения изменяли в соответствии с местными традициями.

На территории Латвии были очень популярны имитации крестиков. Ранее уже высказывалось мнение, что часть крестиков изготовлялась на месте,⁴⁰⁹⁾ но никто не подозревал, в каких крупных масштабах это делалось. Массовые измерения позволяют констатировать, что размеры латвийских крестиков только в редких случаях совпадают с размерами крестиков, найденных на территории восточных славян, — латвийские крестики, как правило, крупнее [70] восточнославянских. Это, очевидно, объясняется тем, что они отливались по восковым моделям древнерусских образцов в формочках, благодаря чему изделия были несколько большего размера, чем оригинал.

Топография находок крестиков (рис. 29, табл. 4) указывает на первоначальные районы распространения православия в Латвии и основные направления, по которым оно сюда проникло. Крестики XI в. встречаются только у Даугавы, к XII в. отмечается наиболее широкое их распространение (вдоль Гауи, па территории как лпвов, так и латгалов). В первой половине XIII в. находки восточнославянских крестиков становятся реже, что, очевидно, объясняется распространением католичества немецкими крестоносцами. В это время даже письменные источники подтверждают распространение православия у латгалов и ливов. Они сообщают, что в начале XIII в. псковитяне все еще продолжали распространять христианство в Талаве.⁴¹⁰⁾ В свою очередь, идумейцы колебались, принять ли им вместе с жителями Талавы православие или же католическую веру от немцев. В то же время новгородцы и псковитяне крестили эстонцев.⁴¹¹⁾ Между русскими и немцами возник спор о крещении турайдских ливов,⁴¹²⁾ а в 1214 г. сыновья Таливалда перешли из православия в католичество.⁴¹³⁾

Находки крестиков в замке Локстене и Саласпилс Мартыньсала свидетельствуют о том, что местные жители носили православные религиозные символы еще в XIV в.

Связь латгалов, ливов и земгалов с православием в XII—XIII вв. подтверждается и другими религиозными символами. Такова, например, позолоченная фигурка ангела с нимбом, крыльями, скипетром и державой (табл. IX : 14). Возможно, что она поступила по пути Днепр — Зап. Двина (Даугава).⁴¹⁴⁾ Сходное изображение ангела было найдено также в Саласпилс Эзеркаулены.⁴¹⁵⁾

По водному пути Днепр — Даугава в городища Даугмальское (табл. XIII : 1, 2) и дальше в Межотненское (табл. XIII : 3) поступили покрытые эмалью киевские писанки, фрагменты которых найдены на этих городищах. По всей вероятности, по пути Новгород — Псков — Рига в Латвию проникли крупные бронзовые подвески с изображением св. Георгия верхом на коне, поражающего дракона копьем. Отметим, что культ св. Георгия был особенно развит в северо-западной части России в XII⁴¹⁶⁾ и XIII⁴¹⁷⁾ вв.

Рис. 30. Медальон с изображением св. Георгия из Рауны Цесисского р-на (CVVM 64638 DM I 1283).

Важнейшую роль в распространении христианства в форме православия среди ливов и латгалов играл все же путь по Даугаве. На берегах Даугавы находились самые достоверные до сих пор центры православия XI—XIII вв. — Ерсика и Кокнесе. Известно, например, что в Ерсике немцы разграбили православные церкви — увезли колокола, иконы и проч.,⁴²⁷⁾ а в Кокнесе жил русский священник Степан, доверенное лицо полоцкого князя.⁴²⁸⁾ Приведенные примеры показывают, что на территории латгалов в бассейне Даугавы православие пустило более глубокие корни, чем в бассейне Гауи, где еще в начале XIII в. русские продолжали развивать миссионерскую деятельность. Кроме того, христианство в форме православия, как показывают находки крестиков, достигло по Даугаве также земель, населенных земгалами и куршами.

Стеклянные бусы.⁴²⁹⁾ Найденные на территории Латвии стеклянные бусы изучены сравнительно мало. В соседних областях исследованием стеклянных бус также стали заниматься сравнительно недавно.

Общепринята точка зрения, согласно которой найденные в Латвии бусы не являются местным изделием.⁴³⁰⁾ Однако вопрос об их происхождении оставался невыясненным. Предполагалось, что они [71] поступали с Востока. Однако формальное сходство, как мы увидим в дальнейшем, не могло служить достаточным обоснованием для серьезных выводов.

Рис. 31. Распространение стеклянных бус на территории Латвии в X—XIII вв.

Широкие возможности в области изучения стеклянных бус открылись лишь в последние годы, когда в исследовании стали применять химическо-технологический и спектральный анализ.⁴³¹⁾

В настоящее время имеется около 6000 стеклянных бус различной формы, найденных в средней и восточной части территории Латвии (на древних территориях латгалов, ливов, селов и земгалов) и поступивших из 130 мест (рис. 31). По своей форме они подразделяются на несколько групп, согласно классификации А. В. Арциховского.⁴³²⁾ Анализу подверглись всего 142 стеклянные бусы, найденные на территории Латвии.

Из числа рассматриваемых стеклянных бус следует выделить кольцеобразные, или зонные, которые составляют примерно 50% общего количества находок бус IX—XIII вв. в Латвии. Бусы — одинарные, двойные, тройные и даже из четырех звеньев — имеют различную расцветку: желтую, синюю, зеленую, красную, фиолетовую, а также неопределенную.

На территории Латвийской ССР найдено всего 579 синих зонных стеклянных бус из 39 мест.

Упомянутая группа стеклянных бус, в основе которых, по-видимому, стекло Na—Са—Si, поступила из Даугмальского городища, Долес Вампениеши, Икшкилес Фреймани и др. Эти бусы датируются X—XI вв. и встречаются главным образом вдоль Даугавы.

За пределами Латвии синие зонные стеклянные бусы встречаются в смоленских, тверских, киевских, приладожских и др. курганах.⁴³⁵⁾ Они датируются X—XI вв. и, как правило, привозились в эти районы скорее всего из Византии.

Встречаются также зонные ярко-синие стеклянные бусы, образующие второй тип. Их диаметр превышает 10 мм, но диаметр отверстия гораздо меньше. Технологический анализ показывает, что основная масса их изготовлялась путем навивки, после чего зачастую бусина подправлялась. В результате на поверхности бусины не заметно никаких следов обработки. Эти бусы изготовлены из стекла Pb—Si или K—Pb—Si.

Ярко-синие зонные стеклянные бусы поступили с городища Кишукалнс и с Асотского, Дигнайского, Даугмальского, Талсинского, Терветского, Межотненского и Кокнесского городищ, а также из 27 могильников в различных местах Латвии. Они датируются XII—XIII вв. В России такие бусы датируются в основном так же, а самые ранние образцы относятся ко второй половине XI в. и встречаются почти в каждом могильнике.

Количество зеленых кольцеобразных бус значительно меньше (286 из 25 мест). Обычно зеленые стеклянные бусы встречаются вместе с желтыми, реже — с синими, причем на десять желтых приходится всего несколько зеленых. Зеленые бусы также изготовлялись путем навивки. Все найденные в Латвии зеленые кольцеобразные бусы, подвергавшиеся до сих пор анализу, изготовлены из свинцового стекла (табл. XI: 13, 17), в которое для окраски введена окись меди. Зеленые стеклянные бусы встречаются главным образом в археологических памятниках XII—XIII вв., хотя известны некоторые бусины, относящиеся к X—XI вв. Зеленые стеклянные бусы были найдены в курганах бывших Петербургской, Смоленской, Черниговской и Калужской губерний.⁴³⁶⁾

Значительную часть всех стеклянных бус составляют бусы желтые (1400 экземпляров из 47 мест). Их размеры приблизительно такие же, как синих и зеленых кольцеобразных бус: высота — 2,5-4; диаметр — 5-7; диаметр отверстия — 1,5-3 мм (табл. XI : 18, 21). Они изготовлены путем навивки и прессования. На многих бусах заметны следы их изготовления: неравномерное утолщение стенок, следы оборотов полосы, концы оборванных нитей. Желтые бусы состоят из стекла K—Pb—Si или Pb—Si. Для получения окраски специальный краситель в них не добавлялся, так как желтый цвет они приобретали от присутствия большого количества окиси свинца в стекле. Археологические памятники Латвии XII—XIV вв. очень богаты желтыми кольцеобразными бусами (см. рис. 31).

За пределами Латвии желтые кольцеобразные бусы часто встречаются в археологическом материале кривичей, вятичей⁴³⁷⁾ и радимичей.⁴³⁸⁾

Зеленые, фиолетовые и красные бусы в латвийском материале встречаются редко. Они найдены на Асотском⁴³⁹⁾ и Даугмальском городищах, а также на городище Олинькалнс. Красные бусы, найденные на городище Олинькалнс (табл. XII : 5, 8), изготовлены из свинцового Pb—Si стекла путем навивки. Красный цвет является результатом введения в состав стекла окиси меди, в стекле заметна примесь окисей серебра и титана. Аналогичные бусы встречаются в Смоленской земле.

Среди зонных стеклянных бус встречаются в могильниках XIII—XIV вв. также темные бесцветные бусы (табл. ХI : 8, 44). На изготовление этих бус было употреблено стекло K—Са—Mg—Si. Техника их изготовления с трудом поддается определению, но вероятнее всего — это навивка. Эти бусы имеют большое сходство со средневековыми немецкими изделиями.⁴⁴⁰⁾

Около 30 цилиндрических стеклянных бус из 15 мест были найдены вдоль Даугавы (Асотское, Дигнайское, Даугмальское городища — табл. XI : 19; городище Олинькалнс — табл. XII : 10, могильники в Скриверу Лиелрутули, Саласпилс Лауксколас, Випес Скудраи), в бассейнах Лиелупе (Межотненское и Терветское городища), Гауи (могильник в Карлю Айнаве) и в окрестностях Лудзы (Нукшинский могильник и могильник Наутрену Смилтайне — табл. XI : 9).

Цилиндрические стеклянные бусы подразделяются по химическому составу и технологии. Желтоватая, полупрозрачная бусина из стекла K—Са—Si (табл. XII : 10) изготовлена путем навивки по усложненной технологической системе. Печеночно-красная бусина (табл. XI : 46) из Шкяунес Волкорезы изготовлена из трубочки стекла Na—Mg—Са—Si. Красный цвет ей придала окись меди.

Для археологического материала восточных славян цилиндрические бусы не типичны.⁴⁴³⁾ Они встречаются в Новгороде, в слоях X—XII вв.,⁴⁴⁴⁾ в бывшей Петербургской губернии и в других местах в сравнительно небольшом количестве.

В Латвии насчитывается более 200 битрапецоидных стеклянных бус из 23 мест находки. Преимущественно они синие, реже — зеленые и желтые; цвет многих битрапецоидных бус вообще определить трудно.

Размеры этих бус следующие: высота — 4-15 мм, диаметр — 8-20 мм, диаметр отверстия — 3-6 мм. Так как колебания в размерах этих бус довольно велики, то многие исследователи подразделяют битрапецоидныебусы на две подгруппы: 1) бусы диаметром, примерно равным высоте и 2) бусы с диаметром в два раза больше высоты.⁴⁴⁵⁾ Эта систематизация вполне приемлема, так как данные группы различаются как по составу, так и по хронологии.

Результаты анализа битрапецоидных бус, высота которых относится к диаметру как 1 : 2, показывают, что они изготовлены или путем навивки из стекла Na—Са—Mg, окрашенного окисью кобальта (табл. XI : 5), или из отрезка стеклянной трубочки Na—K—Mg—Si, дополнительно обкатанной (табл. XI : 12).

В археологическом материале Латвии битрапецоидные бусы датируются X—XII вв., причем большинство их относится к XI в. Две бусины, найденные на Олинькалнсе (табл. XII : 15, 17), изготовлены путем навивки из стекла Na—Si.

Битрапецоидные синие и зеленые стеклянные бусы восточных славян датируются X—XI вв.⁴⁴⁶⁾ и обнаружены в бывших Петербургской, Владимирской, Костромской, Смоленской, Ярославской губерниях, а также в Новгороде,⁴⁴⁷⁾ Эстонии⁴⁴⁸⁾ и др.

Битрапецоидные стеклянные бусы (1 : 1) хронологически более поздние и относятся к XI—XIII вв. В их составе преобладает стекло K—Pb—Si, реже — Na—Са (табл. XI : 11). Интересно отметить, что битрапецоидные бусы первой подгруппы чаще встречаются вдоль дорог в бассейне Даугавы и в районе Лудзы на территории как ливов, так и латгалов. Бусы же второй группы встречаются почти исключительно на территории ливов и земгалов (см. рис. 31).

Бусы второй подгруппы найдены в бывших Петербургской, Тверской, Смоленской, Рязанской, Витебской, Пермской и Московской губерниях в археологических памятниках XII—XIII вв.⁴⁴⁹⁾

Около 20% стеклянных бус рассматриваемого периода составляют бусы с металлической прокладкой. В зависимости от металла прокладки, речь идет о стеклянных бусах с золотой или серебряной фольгой.⁴⁵⁰⁾ В литературе они известны под названием золоченых и серебреных стеклянных бус. Нам известно около 900 золоченых и серебреных стеклянных бус из 40 мест.

Судя по результатам анализов золоченых бус, в Латвии бусы с золотой фольгой встречаются весьма редко (табл. XI : 24, 25, 29).

Бóльшая часть золоченых и серебреных стеклянных бус была изготовлена из стекла K—Pb—Si (из 8 асотских бусин, подвергавшихся анализу, 6 относятся к этой группе,⁴⁵²⁾ из 2 терветских — 1, бусина из Стирниенес Капениеки также изготовлена из стекла K—Pb—Si). Гипотеза, связывающая центр изготовления золоченых и серебреных бус из стекла K—Pb—Si с окрестностями Смоленска,⁴⁵³⁾ плохо подтверждается другими данными.⁴⁵⁴⁾

В Латвии бусы этого типа получили широкое распространение во второй половине XI и первой половине XII в. Большая часть золоченых и серебреных стеклянных бус была найдена на территории ливов в археологических памятниках по Даугаве и Гауе (см. рис. 31). Встречаются они также на водоразделе между этими двумя реками (Аллажи). Реже такие бусы встречаются на территории латгалов, однако в археологических памятниках вдоль Даугавы и в бассейне Гауи (Приекулю Кампи, Триката, Раунас Капусилс, Галгаускас Тицены), а также в районе со смешанным населением ливов и латгалов (Мазстраупе). Больше всего находок бус такого типа дало Даугмальское городище (45 экз).

Бисер в 20 из 27 мест находок был найден вместе с зонными стеклянными бусами поздней формы (XII—XIII вв.). Иногда он встречается вместе с золочеными и серебреными стеклянными бусами. В 22-м и 24-м погребениях могильника в Наутрену Смилтайне бисер был обнаружен вместе с предметами VIII в. Интересно, что [74] находки этого времени поступают также со Старо-Ладожского городища.⁴⁵⁵⁾ Они встречаются и в других археологических памятниках X в. у Ладожского озера, а также в Новгороде, в слоях X—XII вв.⁴⁵⁶⁾

Поскольку в латвийских археологических памятниках этого периода бисер встречается очень редко, следует предполагать, что более ранний бисер (Наутрену Смилтайне, 215-е погребение Нукшинского могильника, 1-е погребение могильников в Цесисе и в Трикатас Лубумуйже попал в Латвию с северо-востока. В более поздний период бисер встречается по всей рассматриваемой территории (см. рис. 31). Желтый бисер бытовал в Латвии вплоть до XVI в.

Технологическому исследованию подверглись 2 асотские и 1 олинькалнская бисерины из слоев XI и XII вв. Они изготовлены из стекла Pb—Si, которое благодаря наличию окиси олова непрозрачно.⁴⁵⁷⁾ К сожалению, мы не располагаем технологическим анализом бисера более раннего времени.

Лимоновидные бусы (лимонки) на территории Латвии встречаются очень редко. В Латвии найдены желтые, сероватые, золоченые и полосатые лимонки. В восточнославянском археологическом материале лимонки всех типов точно датируются X — началом XI в.⁴⁵⁸⁾ Самые древние лимонки с золотой фольгой встречаются в Латвии уже в погребениях II—IV вв. (Салениеки, Мазкатужи и др. — табл. XI : 26). Результаты анализа этих бус показывают, что они изготовлены из стекла Na—Са—Mg—Si или Na—Si. Лимонки раннего феодализма поступают с городищ Даугмальского, Асотского, Терветского и Олинькалнса (табл. XII : 16) и из могильников в Саласпилс Лауксколас, Кримулдас Приедес (табл. XI : 1), Раунас Капусилсе и Сабилес Криевукапи. Все эти находки относятся к X —XI вв.

Лимоновидные золоченые бусы II—IV вв., как и бусы X—XI вв., изготовлены путем прессования двухслойных трубочек в форме (табл. XI : 1, 26; приложение II, анализы № 269 : 16-18).

Бусы, родственные лимоновидным по форме и технологии изготовления, были найдены в Салтовских и Владимирских курганах.

Ребристые, или рубчатые, стеклянные бусы, образующие в поперечном сечении розетку, можно разделить по их продольному сечению на цилиндрические и эллипсообразные.

Цилиндрические ребристые стеклянные бусы в Латвии встречаются довольно редко. В нашем распоряжении имеются сведения примерно о 50 экземплярах из 17 мест, расположенных вдоль Даугавы (табл. XI : 31, 32) и Гауи. Ребристые бусы были найдены на водоразделе между обеими реками, а также в восточной части территории латгалов. Отдельные экземпляры обнаружены на территории земгалов и куршей (см. рис. 31).

Эллипсообразные ребристые бусы встречаются среди латвийских древностей еще реже, причем они встречаются чаще на территории ливов (табл. XI : 39), чем на территории латгалов (табл. XII : 19, 20, 34, 38), земгалов (табл. XI : 33, 42) и куршей (табл. XI : 37, 41).

В археологическом материале восточных славян ребристые стеклянные бусы датируются X—XI вв.⁴⁵⁹⁾ Большинство находок в Латвии также относится к этому периоду, но следует отметить, что имеются и более поздние — XII—XIII вв.

Результаты спектрального анализа показывают, что ребристые бусы имеют различный состав. Более ранние — X—XI вв. (табл. XI : 31, 32, 40) — состоят из стекла Na—Mg—Са—Si и Na—Si, более поздние — XII — начало XIII в. (табл. XI : 33, 41, 42;⁴⁶⁰⁾ XII : 19, 20) — из стекла Pb—Si, K—Pb—Si или же K—Si (табл. XI : 35). Этот вид бус, судя по форме, очень часто встречается в литовском археологическом материале IX—XI вв.,⁴⁶¹⁾ но состав их нам, к сожалению, не известен.

В славянском археологическом материале ребристые бусы представлены богато⁴⁶²⁾ и по своему составу сходны с бусами из Латвии.

В латвийском археологическом материале имеется более 200 экземпляров инкрустированных бус. Они весьма разнообразны — отдельные экземпляры сильно отличаются друг от друга.⁴⁶³⁾ Поэтому для обзора всех групп инкрустированных бус в Латвии необходимо специальное исследование. Принимая во внимание, что из 200 стеклянных бус рассматриваемого периода анализу подверглось всего несколько экземпляров, приводить подробный обзор этих бус преждевременно.

В обзор не вошли также несколько других групп цветных стеклянных бус — призматических, спиралевидных и др., которые на территории Латвии встречаются редко.

Результаты последних анализов инкрустированных бус показывают, что хронологически более ранние — III—XI вв. (табл. XI : 50, 51, 57) — изготовлены из стекла группы Na—Са, а более поздние — XI—XIII вв. — главным образом из Pb или K—Pb (табл. XI : 34, 52).

Ниже приводятся результаты спектрального анализа некоторых инкрустированных стеклянных бус. [75]

Темно-коричневая непрозрачная, почти черная, бусина (Na—Са—Mg—Si стекла) изготовлена, видимо, путем навивки. Окраска получена с помощью окиси марганца. Узор в виде волнистой линии нанесен жидким стеклом, проникшим в тело бусины на 0,1—0,5 мм (приложение II, анализ № 268 : 2).

Совершенно одинаково изготовлены две глазчатые бусины (из стекла Na—K—Mg—Са—Si), относящиеся к типу глазчатых рельефных. Бусы украшены глазками (черно-бело-синими), которые расположены в петельках, имеющих вид трехчленной восьмерки (рис. 32 : 3). Глазки иногда почти не выступают над поверхностью бусины — видимо, бусина подверглась дополнительной обработке (табл. XI : 57; приложение II, анализ № 267 : 14), а зачастую сильно выдаются (табл. XI : 56; анализ № 268 : 22). Эта бусина исполнена менее тщательно, после всех орнаментальных операций форма ее не исправлена. Петельки нанесены белым и голубым непрозрачным стеклом.

Рис. 32. Технологическая схема изготовления стеклянных бус:
1 — битрапецоидная; 2 — инкрустированная; 3 — глазчатая.

Что касается бус из различных видов стекла Na—Са—Si, то их, без сомнения, следует считать импортными. Место их изготовления трудно конкретизировать, так как производство этого стекла было известно на Востоке на обширной территории. Большая часть бус из стекла Na—Са—Si поступила в Латвию с Ближнего Востока. Однако не исключена возможность, что отдельные стеклянные бусы VIII—IX вв. могли попасть также с Запада.⁴⁶⁵⁾

Топография находок стеклянных бус различных периодов (см. рис. 31) позволяет констатировать, что хронологически более ранние экземпляры (IX—XI вв.) связаны с крупнейшими торговыми магистралями и сосредоточены у важнейших торговых центров. Бусы этого периода очень редко встречаются в стороне от торговых путей. Бусы же XII—XIII вв. обнаружены не только у крупнейших торговых магистралей, но сравнительно равномерно по всей территории ливов и латгалов.

Продолжавшие бытовать в X—XII вв. глиняные бусы (табл. XII : 1-4), сходные по форме со стеклянными, являются местными изделиями.

Другие изделия из стекла в латвийском археологическом материале рассматриваемого периода встречаются значительно реже. До сих пор известны находки их всего лишь в 5 местах: в Риге, на Асотском городище, в Турайде и в замке Кокнесе (стеклянные браслеты), а также на Даугмальском городище, в Сигулде, Риге и в замке Кокнесе (стеклянные перстни).⁴⁶⁷⁾

Результаты анализов стеклянных браслетов показывают, что они так же, как бусы, изготовлены из стекла группы Pb —Si и K—Pb—Si. Такой же состав стекла дают химические⁴⁷¹⁾ и спектральные⁴⁷²⁾ анализы браслетов восточнославянского археологического материала.

По сравнению с восточнославянским археологическим материалом, число стеклянных браслетов, найденных в Латвии, до сих пор ничтожно. В остальной Прибалтике они встречаются также весьма редко. Нам известно лишь об одном фрагменте стеклянного браслета с городища Отепя.⁴⁷³⁾ Топография находок показывает, что стеклянные браслеты обнаружены лишь в более поздних слоях (XII—XIII вв.) укреплений городского типа. Этому полностью соответствует предположение Б. А. Рыбакова, что стеклянные браслеты служили предметом украшения горожан.

Находки стеклянных перстней в Латвии — редкое явление. Они были найдены во время раскопок И. Бэра в Сигулде,⁴⁷⁴⁾ В. Гинтера на Даугмальском городище,⁴⁷⁵⁾ в ходе раскопок 1960 г., М. Вилсоне в Риге и А. Стубава в Кокнесе.

Фрагмент перстня, найденный в Риге, имеет круглое поперечное сечение и изготовлен из черного стекла K–Mg–Са–Si (табл. XIII : 4). Прозрачный голубой стеклянный перстень, найденный в 1962 г. в форбурге замка Кокнесе (табл. XII : 32), имеет сегментообразное поперечное сечение, гладкую блестящую поверхность, диаметр — 2,2 см и датируется XI—XII вв.

Стеклянные перстни редко встречаются также в восточнославянском археологическом материале. Несравненно больше (в процентном отношении) таких перстней на Западе.⁴⁷⁶⁾ Поэтому можно предположить, что стеклянные перстни поступали в Латвию с территории западных славян или германцев, вместе с тем не исключается возможность их привоза с Руси.

Во время раскопок А. Стубава в 1962 г. в форбурге замка Кокнесе был найден необычный предмет из желтого стекла в виде звездочки, у которой одна сторона гладкая, а другая украшена наклеенными глазками (табл. XII : 33). Звездочка датируется XIII—XIV вв.

Назад К содержанию Дальше

¹⁾ Кроме мест находок арабских диргемов, указанных в таблице 1 и на рис. 1, в литературе упоминаются следующие находки, сведения о которых либо отсутствуют, либо сомнительны: в Капседе Лиепайского района до 1843 г. был найден клад, содержащий 73 монеты, в том числе арабские диргемы (Frank, 1908, стр. 388); отсутствуют также подробные сведения об одном кладе, найденном в «Лифляндской губернии», в котором было 38 монет, в том числе династий Аббасидов и Тахиридов, причем самый ранний диргем относился к 872 г. (Янин, 1956б, табл. II; Кропоткин, 1962, табл. 2); нумизматически не определен клад, найденный в бывшем имении Икшкиле, состоявший из 96 арабских диргемов и 5 византийских (?) бронзовых монет (Šnore R., 1937, стр. 34). В литературе известны случаи, когда вместе с арабскими диргемами были обнаружены византийские, а иногда даже античные монеты (Потин, 1961б, стр. 23). Относительно клада из Икшкиле более подробные сведения отсутствуют, неизвестно даже его теперешнее местонахождение, — сохранился только один фотоснимок монет этого клада.

²⁾ Vasmer, 1936, стр. 155-223.

³⁾ Фасмер, 1931, стр. 12. — В последнее время было высказано предположение, что самые ранние клады куфических монет появляются в Восточной Европе уже в 70–80-х гг. VIII в. (Янин, 1956б, стр. 84).

⁴⁾ CVVM 101126 : 1.

⁵⁾ Сомнения может вызвать лишь клад, найденный в 1937 г. в Светциема Унгены, в состав которого входили 1 диргем Омейядов 710—711 гг. и диргем Аббасидов 792—793 гг., а также 2 серебряных браслета (CVVM 101128 : 3-4). Однако эти браслеты, судя по сходным экземплярам с острова Готланд, где они неоднократно обнаруживались в кладах с арабскими диргемами, следует датировать 850—950 гг. (Stenberger, 1958, стр. 127-128).

⁶⁾ Фасмер, 1931, стр. 13.

⁷⁾ Янин, 1956б, стр. 122. Диргемы Омейядов вышли из употребления в начале X в.

⁸⁾ Янина, 1956, стр. 184.

⁹⁾ В X в. Даугава, очевидно, играла роль транзитного пути с Ближнего Востока в Скандинавию, так как на острове Готланд количество кладов также резко увеличивается с 12 (IX в.) до 74 (X в.) (Stenberger, 1958, стр. 362).

¹⁰⁾ Фасмер, 1933, стр. 478.

¹¹⁾ Быков, 1961, стр. 34.

¹²⁾ Янин, 1956б, стр. 121.

¹³⁾ Клады более позднего времени (второй половины X в.) в Восточной Прибалтике отличаются от русских кладов по составу диргемов: 975—990 гг. представлены очень слабо или же совсем отсутствуют. В этом отношении находки в нынешней Ленинградской области сходны с кладами Прибалтики (Vasmer, 1936, стр. 188).

¹⁴⁾ Быков, 1961, стр. 34.

¹⁵⁾ Янин, 1956б, стр. 76.

¹⁶⁾ Янин, 1956б, стр. 110.

¹⁷⁾ Янин, 1956б, стр. 145.

¹⁸⁾ Янин, 1956б, стр. 12.

¹⁹⁾ Tőnisson, 1962, стр. 340-49.

²⁰⁾ Stenberger, 1958, стр. 247.

²¹⁾ Puzinas, 1938, VII карта. Судя по этой карте, арабские диргемы в Литве поступили из 16 мест находок.

²²⁾ Vasmer, 1936, стр. 192.

²³⁾ Монеты, найденные в Латвии в 20–3-х гг., определил и научно обработал Р. Шноре. Этот труд продолжает заведующая отделом нумизматики МИЛ Р. Цеплите.

²⁴⁾ CVVM 101122 : 1-7; 101123 : 1-0.

²⁵⁾ Sb. Rig., 1884, стр. 35, 44.

²⁶⁾ VRVM 11441.

²⁷⁾ Бауер, 1935, стр. 238.

²⁸⁾ Потин, 1961в, стр. 6.

²⁹⁾ Stenberger, 1958, стр. 248-49.

³⁰⁾ Skovmand, 1942, стр. 203.

³¹⁾ Bauer, 1930, стр. 192.

³²⁾ Bauer, 1929б, стр. 64.

³³⁾ CVVM 101120 : 1-9; 101121 : 1-2.

³⁴⁾ Bauer, 1929б, стр. 58-60.

³⁵⁾ Sb. Rig., 1903, стр. 134-137.

³⁶⁾ Šnore R., 1937, стр. 37.

³⁷⁾ Sb. Rig., 1912, стр. 167; Bauer, 1929б, стр. 55.

³⁸⁾ Потин, 1961а, стр. 61.

³⁹⁾ Ģinters, 1936б, стр. 47-48.

⁴⁰⁾ Мугуревич, 1962б, стр. 37.

⁴¹⁾ Sb. Estn., 1894, стр. 182-183.

⁴²⁾ Bähr, 1850, стр. 53.

⁴³⁾ Vasmer, 1936, стр. 192.

⁴⁴⁾ Потин, 1960, стр. 73.

⁴⁵⁾ Stenberger, 1958, стр. 249.

⁴⁶⁾ Bauer, 1929б, 1930; Потин, 1961в, стр. 8-9.

⁴⁷⁾ Bauer, 1929б, стр. 192.

⁴⁸⁾ Bauer, 1935, стр. 239.

⁴⁹⁾ Потин, 1961г, стр. 85.

⁵⁰⁾ Определено 17 византийских монет VI—XII вв. Сомнительны 5 византийских (?) медных монет из клада, найденного на поле бывшего имения Икшкиле (Šnore R., 1937, стр. 34; Кропоткин, 1962, стр. 39).

⁵¹⁾ Кропоткин, 1962, стр. 39.

⁵²⁾ Bähr, 1950, стр. 53.

⁵³⁾ По данным Р. Цеплите.

⁵⁴⁾ Кропоткин, 1962, стр. 39.

⁵⁵⁾ Bähr, 1850, стр. 53.

⁵⁶⁾ CVVM 63901.

⁵⁷⁾ CVVM 101104.

⁵⁸⁾ CVVM 94963.

⁵⁹⁾ CVVM 58355.

⁶⁰⁾ Кропоткин, 1962, стр. 39.

⁶¹⁾ CVVM 104047-104048.

⁶²⁾ Кропоткин, 1962, стр. 39.

⁶³⁾ CVVM 115538.

⁶⁴⁾ Предположение некоторых советских нумизматов (Янин, 1956б, стр. 131; Кропоткин, 1962, стр. 39), что монеты, найденные в Айзкраукле в 1837 г., поступили из клада, основано на недоразумении, ибо имеются неопровержимые доказательства того, что эти монеты поступили из погребений, размытых наводнением (Bähr, 1950, стр. 53; Bauer, 1929б, стр. 57).

⁶⁵⁾ Соколова, 1961, стр. 10-22. 117 византийских монет этого клада хранятся в ГЭ, часть монет, по данным И. В. Соколовой, попала в Стокгольм. Семь византийских монет клада Велла находятся в Риге в МИРМ (VRVM 11466), пять из них — Василия II и Константина VIII и две Иоанна Цимисхия, сходные с указанными у Соколовой, 1961, табл. 1 и 12. Кроме того, в МИРМ хранятся 2 серебряные монеты Василия II и Константина VIII, серебряная монета Мануила I Комнина (VRVM 2710-6698) и несколько неопределенных византийских монет. Места находки всех этих монет неизвестны.

⁶⁶⁾ Якобсон, 1954, стр. 163.

⁶⁷⁾ Кропоткин, 1962, стр. 17.

⁶⁸⁾ На территории Латвии найдены 43 кованых слитка, из них 22 целых экземпляра. По своей форме и типу кованые слитки сильно напоминают бронзовые браслеты; найденному в Кокнесе бронзовому слитку (см. рис. 44 : 1) аналогичен серебряный слиток из Литвы (Kulikauskas, 1961, рис. 290 : 6).

⁶⁹⁾ Šnore R., 1936б, стр. 125.

⁷⁰⁾ Šnore R., 1938б, стр. 190.

⁷¹⁾ Stenberger, 1958, стр. 231.

⁷²⁾ Fedorovas, 1951, стр. 200-225.

⁷³⁾ Šnore R., 1938б, стр. 193.

⁷⁴⁾ Stenberger, 1958, стр. 231.

⁷⁵⁾ Марков, 1910, стр. 271.

⁷⁶⁾ Bauer, 1929а, стр. 82.

⁷⁷⁾ Bauer, 1929а, стр. 85; Šnore R., 1938а, рис. 6.

⁷⁸⁾ Bauer, 1929а, стр. 84, 85.

⁷⁹⁾ Šnore R., 1936б, стр. 180. рис. 1.

⁸⁰⁾ Šnore R., 1938а, стр. 108, рис. 7с.

⁸¹⁾ Потин, 1961в, стр. 107.

⁸²⁾ По данным Р. Цеплите.

⁸³⁾ RK, 1896, табл. 33 : 5-7.

⁸⁴⁾ RK, 1896, табл. 33 : 4; Ильин, 1921, стр. 34.

⁸⁵⁾ VRVM 15350-15351; RK, 1896, табл. 33 : 8, 9.

⁸⁶⁾ RK, 1896, табл. 33 : 14.

⁸⁷⁾ Цеплите, 1961, стр. 202, рис. 1 : 15.

⁸⁸⁾ По описи находок на Ерсикском городище; слиток пропал во время войны.

⁸⁹⁾ Šnore R., 1938а, стр. 100, рис. 3.

⁹⁰⁾ VRVM 15349, 15354-15358; RK, 1896, табл. 33 : 11-13.

⁹¹⁾ Sb. Kurl., 1896, стр. 20.

⁹²⁾ RK, 1896, табл. 33 : 15.

⁹³⁾ Bauer, 1929а, стр. 118.

⁹⁴⁾ Karazija, 1932, табл. XXX-XXV.

⁹⁵⁾ Fedorovas, 1951, стр. 200-225.

⁹⁶⁾ Bauer, 1929а, стр. 91; Fedorovas, 1951; Сотникова, 1961, стр. 66.

⁹⁷⁾ Сотникова, 1961, стр. 45.

⁹⁸⁾ ГЛ, XVI, 4; XIX, 3; UB, 1853, № 169, 536; UB, 1855 № 803.

⁹⁹⁾ Šnore R., 1938а, стр. 109.

¹⁰⁰⁾ Hildebrand, 1872, стр. 1-117; Потин, 1961в, стр. 109-112; Сотникова, 1961, стр. 47.

¹⁰¹⁾ Интересно отметить найденный в рязанском кладе серебряный слиток с надписью «Павелъ Рижанинъ» (Сотникова, 1961, стр. 68). Эта надпись свидетельствует о несомненных связях Рязанской земли с Прибалтикой.

¹⁰²⁾ Потин, 1961г, стр. 113.

¹⁰³⁾ Романов, 1951, стр. 392; Urtāns, 1962б, стр. 74.

¹⁰⁴⁾ Из анализа некоторых слитков XI—XIV вв. следует, что серебро составляет в них 79,62-95,92%. В 15 слитках золото составило 0,14-1,41%, медь — 3,31-19,97% (Urtāns, 1962б, стр. 99).

¹⁰⁵⁾ ГЛ, XVI, 4; XVIII, 5; XIX, 3 и др. — Судя по документам этого времени, Ливонский орден в течение 30 лет XIII в. реквизировал у местных народностей около 9 т серебра (Švābe, 1939, стр. 191-195).

¹⁰⁶⁾ Янин, 1956б, стр. 172. — Очевидно, перечень весов и гирек в восточнославянском материале далеко не полон, так как автор упоминает и описывает лишь 91 гирьку и 42 экземпляра весов и их фрагментов из 9 мест.

¹⁰⁷⁾ Arne, 1914, стр. 188.

¹⁰⁸⁾ Спицын, 1893, табл. VII : 6; Спасский, 1962, рис. 20.

¹⁰⁹⁾ Kruse, 1842, табл. 53 : 1; Bähr, 1850, табл. XX : 15.

¹¹⁰⁾ LKS, 1937, табл. XXXIX.

¹¹¹⁾ Ģinters, 1939, рис. 28.

¹¹²⁾ Инвентарь погребения добыт осенью 1959 г. и хранится в МКМ (ММ 640).

¹¹³⁾ Раскопки ИИЛ в 1957 г. под руководством Э. Шноре.

¹¹⁴⁾ Kalējs, 1940, рис. 14.

¹¹⁵⁾ Раскопки ИИЛ в 1961 г. под руководством Э. Шноре.

¹¹⁶⁾ Монгайт, 1947, стр. 61.

¹¹⁷⁾ Paulsen, 1956а, стр. 36.

¹¹⁸⁾ Сходные по типу фибулы Б. Нерман датирует второй половиной X в. (Nerman, 1929, стр. 146).

¹¹⁹⁾ Šnore, 1937, стр. 371.

¹²⁰⁾ Тимощук, 1954, стр. 250.

¹²¹⁾ На Лыхаверском городище, которое X. А. Моора относит к концу XII — началу XIII в., найден фрагмент железных весов (EAI 3578 : 1774).

¹²²⁾ Янин, 1956б, стр. 175.

¹²³⁾ Kruse, 1842, Beil. F, стр. 7; Sb. Estn., 1871, стр. 38-39; Sb. Riga, 1877, стр. 38-39; Sb. Estn., 1888, стр. 100-101. Автор использовал данные анализов 26 бронзовых предметов, произведенных в XIX в., и трех предметов, — произведенных в 30-х гг. XX в. Анализ 116 бронзовых предметов, найденных за последние годы на территории Латвийской ССР, был произведен в лаборатории технологии Института археологии Академии наук СССР в Ленинграде (см. приложение). Данные анализа 79 бронзовых предметов приводит И. Дайга (Daiga, 1962, стр. 62-65).

¹²⁴⁾ Каштанов, 1954, стр. 108-116.

¹²⁵⁾ Daiga, 1962, стр. 51.

¹²⁶⁾ Sb. Estn., 1871, стр. 38-40.

¹²⁷⁾ МИЛ (CVVM 60626, 61199) и ИИЭ (EAI 1053).

¹²⁸⁾ CVVM 62055 А8906 : 1-6.

¹²⁹⁾ Kulikauskas, 1959, стр. 6. Здесь, как и в Восточной Пруссии, такие слитки датируются бронзовым веком.

¹³⁰⁾ В Финляндии найден клад X в. с 1718 бронзовыми слитками. В состав сплава входит 79,2% меди, 13% цинка, 7% свинца. Интересно отметить отсутствие олова (Salmo, 1953, стр. 10-12). Судя по форме и составу, автор предполагает, что слитки привезены из бассейнов Рейна и Мааса.

¹³¹⁾ Götz, 1922, стр. 334; Чайльд, 1949, стр. 114.

¹³²⁾ Воронин, 1954, стр. 200; Рыбаков, 1951, стр. 329.

¹³³⁾ Salmo, 1953, стр. 10-12.

¹³⁴⁾ Рыбаков, 1948, стр. 468.

¹³⁵⁾ Hensel, 1952, стр. 313, рис. 316. В крупных городах Польши шиферные пряслица обнаруживаются часто, но к западу от Одера они попадаются значительно реже (Hermann, 1961, стр. 145).

¹³⁶⁾ Arbman, 1948, стр. 435, 438.

¹³⁷⁾ Antoniewicz, 1955, стр. 243, рис. 6.

¹³⁸⁾ Антоневич, 1960, стр. 172-180, рис. 1; Antoniewicz, 1961, стр. 10-19.

¹³⁹⁾ Mugurevičs, 1960, стр. 17-31, рис. 1.

¹⁴⁰⁾ Более подробные сведения о найденных на территории Латвии пряслицах и бусах из розового шифера дает таблица 2.

¹⁴¹⁾ Рыбаков, 1946, стр. 21.

¹⁴²⁾ Эта черепаховидная фибула сходна с фибулой из Ужавы, которая датируется X в. (Nerman, 1929, стр. 134, рис. 138).

¹⁴³⁾ Розенфельд, 1957, стр. 97; Равдина, 1963, стр. 99.

¹⁴⁴⁾ Mugurevičs, 1960, стр. 26-27.

¹⁴⁵⁾ Рыбаков, 1946, стр. 26.

¹⁴⁶⁾ Mugurevičs, I960, стр. 27-28.

¹⁴⁷⁾ За немногими исключениями, пряслица перечислены по порядку в зависимости от времени обнаружения. Применены следующие сокращения: бик. — биконический, боч. — бочковидный, д. — дисковидный, о. — с овальным поперечным сечением.

¹⁴⁸⁾ Гончаров, 1950, стр. 144.

¹⁴⁹⁾ Автору известно только одно пряслице с овальным поперечным сечением темно-розового шифера (размеры — высота, диаметр и диаметр отверстия — 10; 21; 9) из Кулламаа Лаукна, хранится в ИИЭ (EAI 3789 : 406).

¹⁵⁰⁾ В Литве насчитывается 16 мест находок, в которых всего обнаружено 37 экземпляров (Navickaite-Kunciene, 1964, стр. 117).

¹⁵¹⁾ Antoniewicz, 1955, стр. 244, рис. 6.

¹⁵²⁾ МИАЛ, 1957, стр. 17, 28, табл. IX, 1.

¹⁵³⁾ IEM 21629. В настоящее время этот материал находится в МИЛ.

¹⁵⁴⁾ Алешковский, 1960, стр. 72.

¹⁵⁵⁾ Сизов, 1902, рис. 25; Авдусин, 1952, рис. 27 : 1.

¹⁵⁶⁾ Paulsen, 1956а, стр. 47.

¹⁵⁷⁾ Кирпичников, 1963, табл. 2. — По классификации А. Н. Кирпичникова, эти топоры относятся к I и II типу и датируются X—XI вв.

¹⁵⁸⁾ Paulsen, 1956а, стр. 35-36.

¹⁵⁹⁾ Алешковский, 1960, стр. 71 (до 1959 г. в России насчитывалось 18 экз.).

¹⁶⁰⁾ Paulsen, 1956а, стр. 36-37.

¹⁶¹⁾ Алешковский, 1960, стр. 72.

¹⁶²⁾ Paulsen, 1956а, стр. 63.

¹⁶³⁾ CVVM 64932.

¹⁶⁴⁾ CVVM 62124.

¹⁶⁵⁾ Atgāzis, 1964, стр. 111.

¹⁶⁶⁾ Таутавичюс, 1959, стр. 140, рис. 9.

¹⁶⁷⁾ Atgāzis, 1964, стр. 117.

¹⁶⁸⁾ CVVM 64829.

¹⁶⁹⁾ CVVM 58857.

¹⁷⁰⁾ CVVM 58714.

¹⁷¹⁾ Paulsen, 1956а, стр. 149-151.

¹⁷²⁾ Ebert, 1914, стр. 121, рис. 5.

¹⁷³⁾ Ebert, 1914, стр. 130, рис. 6.

¹⁷⁴⁾ Ebert, 1914, стр. 132, рис. 7.

¹⁷⁵⁾ Личное сообщение А. Антейна.

¹⁷⁶⁾ Nerman, 1929, стр. 113-116.

¹⁷⁷⁾ CVVM 62092 А 8943 : 1.

¹⁷⁸⁾ Личное сообщение А. Антейна.

¹⁷⁹⁾ Anteins, 1962, стр. 36.

¹⁸⁰⁾ Антейн, 1963, стр. 168.

¹⁸¹⁾ Petersen, 1919, стр. 29, рис. 17, 18.

¹⁸²⁾ CVVM 62091.

¹⁸³⁾ Petersen, 1919, стр. 26, рис. 12, 13.

¹⁸⁴⁾ RK, 1896, табл. 23 : 6.

¹⁸⁵⁾ Nerman, 1929, рис. 101; RK, 1896, табл. 23 : 2.

¹⁸⁶⁾ Nerman, 1929, рис. 102.

¹⁸⁷⁾ Раскопки ИИЛ и ИИЭ в 1960 г. под руководством Я. Граудониса и Э. Тыниссона; CVVM 11771 А 1960 : 87.

¹⁸⁸⁾ Petersen, 1919, стр. 29.

¹⁸⁹⁾ CVVM 61441 А 8284 : 1.

¹⁹⁰⁾ Anteins, 1962, стр. 40.

¹⁹¹⁾ CVVM 64869 DM I 475-c; Anteins, 1962, стр. 40-41, рис. 22а.

¹⁹²⁾ CVVM 64843 DM 907; Nerman, 1929, стр. 108, рис. 100.

¹⁹³⁾ Anteins, 1962, стр. 44-45.

¹⁹⁴⁾ Anteins, 1962, стр. 38.

¹⁹⁵⁾ CVVM 58978 А 1048.

¹⁹⁶⁾ CVVM 62142 А 8963 : 3.

¹⁹⁷⁾ CVVM 60780 А 7599 : 5.

¹⁹⁸⁾ CVVM 60567 А 7383.

¹⁹⁹⁾ Антейн, 1962, стр. 360-361.

²⁰⁰⁾ В скобках указана группа по старому подразделению.

²⁰¹⁾ Ebert, 1914, стр. 134.

²⁰²⁾ Nerman, 1929, стр. 116.

²⁰³⁾ Ebert, 1914, стр. 136.

²⁰⁴⁾ Медведев, 1959, стр. 122; Кирпичников, 1961а, стр. 180.

²⁰⁵⁾ Šturms, 1936, стр. 106-116.

²⁰⁶⁾ Кruse, 1842, табл. V : 2.

²⁰⁷⁾ Nerman, 1929, стр. 64-65.

²⁰⁸⁾ Спицын, 1893, табл. XV : 9.

²⁰⁹⁾ Nerman, 1929, стр. 86.

²¹⁰⁾ Petersen, 1919, стр. 135.

²¹¹⁾ Anteins, 1964. Автор статьи приводит полное описание и изображение всех латвийских мечей из дамасцированнои стали и с надписями.

²¹²⁾ По мнению А. Антейна, это количество может быть и бóльшим, так как сомнительными являются еще 6 экземпляров из Кримулдас Лиепенес, Турайды и Леясдопелес. Эти мечи, сильно поврежденные коррозией, сходны по форме с многими мечами с надписями.

²¹³⁾ CVVM 64843 DM I 906.

²¹⁴⁾ CVVM 64609.

²¹⁵⁾ CVVM 64713 DM I 2956.

²¹⁶⁾ Хранится в МИЛ, КРМ 1328.

²¹⁷⁾ Чернышев, 1963, стр. 212.

²¹⁸⁾ CVVM 64843 DM I 903.

²¹⁹⁾ Хранится в МИЛ, RLB 121.

²²⁰⁾ CVVM 64713 DM I 2898.

²²¹⁾ Раскопки МИЛ в 1963 г. под руководством В. Уртана.

²²²⁾ Petersen, 1919, стр. 150-153.

²²³⁾ Хранится в МИРМ.

²²⁴⁾ Anteins, 1960, стр. 47, рис. 145-149; Anteins, 1964, рис. 4 : 2.

²²⁵⁾ CVVM 63230 А 7344 : 10.

²²⁶⁾ CVVM 61975 А 8824 : 1.

²²⁷⁾ Šturms, 1936, стр. 112.

²²⁸⁾ Paulsen, 1956б, стр. 124; Кирпичников, 1961а, стр. 190.

²²⁹⁾ Корзухина, 1950, стр. 82; Кирпичников, 1961а, стр 192.

²³⁰⁾ Paulsen, 1956б, стр. 123-124.

²³¹⁾ Petersen, 1919, стр. 150-153.

²³²⁾ Šturms, 1936, рис. 4в.

²³³⁾ Nerman, 1929, стр. 81.

²³⁴⁾ Шноре, 1961, табл. X : 18. Судя по стратиграфии, эта находка относится ко второй половине XIII в.

²³⁵⁾ RK, 1896, табл. 24 : 2.

²³⁶⁾ Хранящийся в ИИЭ фрагмент бронзового перекрестия меча, украшенный мотивами косого креста и кружков (EAI 4133 : 1527), найден во время раскопок 1957 г. в Лыхавере под руководством X. А. Моора.

²³⁷⁾ Кустин, 1962, стр. 16.

²³⁸⁾ Nerman, 1929, стр. 175, рис. 190.

²³⁹⁾ Один из этих мечей (КДIМ 19339) найден в бывшей Полтавской губернии. Верхнее перекрестие его украшено орнаментом, типичным для куршских мечей, — косыми крестами и кружочками. Сходные мечи найдены по крайней мере еще в двух местах на территории нынешней Украины (Кирпичников, 1961а, стр. 13-14, рис. 7 : 2).

²⁴⁰⁾ Paulsen, 1953, стр. 53.

²⁴¹⁾ Раскопки ИИЛ в 1957 г. под руководством Э. Бривкалне.

²⁴²⁾ Шноре, 1961, стр. 27, рис. 34.

²⁴³⁾ Paulsen, 1953, стр. 142.

²⁴⁴⁾ Аrnе, 1913, рис. 18. стр. 381.

²⁴⁵⁾ Strömberg, 1950—1951, стр. 238.

²⁴⁶⁾ Hausmann, 1908, стр. 23-25.

²⁴⁷⁾ Каргер, 1940, стр. 12-20.

²⁴⁸⁾ Корзухина, 1950, стр. 72.

²⁴⁹⁾ Корзухина, 1950, стр. 74.

²⁵⁰⁾ Paulsen, 1953, стр. 95.

²⁵¹⁾ Тыниссон, Граудонис, 1961, стр. 48-49, рис. 7-8.

²⁵²⁾ Paulsen, 1953, табл. VIII.

²⁵³⁾ Nerman, 1929, стр. 100.

²⁵⁴⁾ Paulsen, 1953, стр. 142.

²⁵⁵⁾ Nerman, 1929, стр. 101.

²⁵⁶⁾ Paulsen, 1953, стр. 131-132.

²⁵⁷⁾ Тыниссон, Граудонис, 1961, стр. 41-45, рис. 4.

²⁵⁸⁾ Paulsen, 1953, рис. 124.

²⁵⁹⁾ Paulsen, 1953, стр. 107-124.

²⁶⁰⁾ Paulsen, 1953, стр. 142.

²⁶¹⁾ Balodis, 1940, табл. III : 7.

²⁶²⁾ RK, 1896, табл. 26 : 17 (найдена во время земляных работ на углу ул. Горького и Палидзибас).

²⁶³⁾ RK, 1896 табл. 26: 18 (случайная находка).

²⁶⁴⁾ Шноре, 1961 стр. 46, табл. X : 17, 19.

²⁶⁵⁾ Гончаров, 1950, стр. 95, табл. XI : 7-8.

²⁶⁶⁾ Каргер, 1958, стр. 379, рис. 82.

²⁶⁷⁾ Кирпичников, 1963, стр. 6.

²⁶⁸⁾ Antoniewicz, 1955, стр. 272, рис. 2. Э. Штурмс предполагает, что эти булавы древнепрусского происхождения (Šturms, 1938, стр. 107-108, рис. 5).

²⁶⁹⁾ Paulsen, 1938, стр. 148.

²⁷⁰⁾ Арциховский, 1946; Колчин, 1953, стр. 130-132; Кирпичников, 1963.

²⁷¹⁾ Reallexikon, 1926, стр. 10.

²⁷²⁾ Мугуревич, 1962а, стр. 37-51. Предположение, что раковины каури поступали на территорию Латвии с побережья Атлантического океана или Средиземного моря, не подтвердилось (Schilder, 1952, стр. 21-22).

²⁷³⁾ Мугуревич, 1962а, стр. 42.

²⁷⁴⁾ Brotze, стр. 128.

²⁷⁵⁾ Мугуревич, 1962а, стр. 45-47.

²⁷⁶⁾ Reallexikon, 1926, стр. 210.

²⁷⁷⁾ Schilder, 1952, стр. 44-45.

²⁷⁸⁾ Спасский, 1962, стр. 60-62.

²⁷⁹⁾ Равдоникас, 1957, стр. 82-83.

²⁸⁰⁾ Schilder, 1952, стр. 41.

²⁸¹⁾ Гамбург, Горбунова, 1957, стр. 80-86.

²⁸²⁾ Бернштам, 1952, стр. 84.

²⁸³⁾ МИА, XIV, 1950, табл. XIII : 3, стр. 155.

²⁸⁴⁾ Ломтатидзе, 1957, стр. 285.

²⁸⁵⁾ Крупнов, 1947, стр. 101, 102.

²⁸⁶⁾ Халилов, 1960, стр. 75.

²⁸⁷⁾ Атаев, 1963, стр. 152, 153.

²⁸⁸⁾ Голубева, 1949, стр. 111. Раковины каури вместе с янтарными бусами найдены в Житомире в комплексе X в. (экспозиция КДIМ); раковины каури найдены в Полтавской губ. (Ханенко, Ханенко, 1907, табл. XXX : 1316) и на Княжей Горе (Беляшевский, 1892, стр. 38). В небольшом количестве их находят также в могильниках Черняховской культуры в междуречье Прута и Днестра (Федоров, 1960, стр. 147).

²⁸⁹⁾ Смирнов, 1952, стр. 132.

²⁹⁰⁾ Крюкова, 1956, стр. 131-139.

²⁹¹⁾ Седов, 1953, стр. 198.

²⁹²⁾ Kivikoski, 1962, стр. 257. В Финляндии имеются только четыре места находок раковин каури VII—XIII вв.

²⁹³⁾ Арциховский, 1930, стр. 100.

²⁹⁴⁾ Гуревич, 1962, стр. 124.

²⁹⁵⁾ Гуревич, 1958, стр. 63. Одна раковина каури, по информации А. Г. Митрофанова, обнаружена в раскопках Полоцка и относится к середине XIII в. В раскопках города Смоленска найдена одна раковина каури, которая датируется XIII в. (экспозиция СОКМ).

²⁹⁶⁾ Воронин, 1954, стр. 179, 180.

²⁹⁷⁾ По материалам КДIМ и ИЭМ.

²⁹⁸⁾ Судя по материалам фондов ИИЭ, на территории Эстонии раковины каури обнаружены более чем в 20 местах.

²⁹⁹⁾ Jākobsons, 1929, стр. 473.

³⁰⁰⁾ Вилсоне, 1960, стр. 34.

³⁰¹⁾ Karnups, 1938, стр. 110, рис. 12 : 1.

³⁰²⁾ Fornvännen, 1909, стр. 40, рис. 1, 2.

³⁰³⁾ Fornvännen, 1909, стр. 41, рис. 4.

³⁰⁴⁾ Paulsen, 1956 a, стр. 203, рис. 100 м.

³⁰⁵⁾ Колчин, 1958, стр. 103, рис. 7.

³⁰⁶⁾ Колчин, 1958, стр. 106.

³⁰⁷⁾ Кларк, 1953, стр. 261.

³⁰⁸⁾ LKV, 1929—1930, стр. 6501-6502.

³⁰⁹⁾ Арциховский, 1956, стр. 28.

³¹⁰⁾ Гуревич, 1950, стр. 182.

³¹¹⁾ Голубева, 1960, стр. 182.

³¹²⁾ Гуревич, 1950, стр. 183.

³¹³⁾ Помимо янтарных изделий, найденных во время раскопок С. А. Таракановой и частично ею опубликованных, можно отметить находки янтаря в ходе раскопок ГЭ в 1955—1961 гг. под руководством Г. П. Гроздилова. Особенно следует отметить крестики с прямыми концами (ГЭ Пс 286 и ), продолговатую янтарную бусину (ГЭ), круглую янтарную бусину (ГЭ), цилиндрическую бусину (ГЭ) и 5 необработанных кусочков янтаря.

³¹⁴⁾ Тараканова, 1947, стр. 142.

³¹⁵⁾ Тараканова, 1949, стр. 106.

³¹⁶⁾ Endzelīns, 1951, стр. 171.

³¹⁷⁾ Ларин, 1959, стр. 165.

³¹⁸⁾ Во время раскопок ИИБ в 1960—1961 гг. под руководством А. Г. Митрофанова были найдены 4 янтарные бусины — граненые и овальные, два крестика с прямыми концами, янтарная палочка и фрагментарный перстень, а также 5 кусочков необработанного янтаря. Эти находки датируются XI—XIV вв.

³¹⁹⁾ Во время раскопок МГУ в 1957 г. под руководством Д. А. Авдусина был обнаружен кусок янтаря в виде пластинки, отшлифованной с двух сторон ().

³²⁰⁾ Во время раскопок ИИБ в 1958—1959 гг. под руководством Э. М. Загорульского янтарь был обнаружен в культурных слоях XI—XII вв. Среди находок имеются 4 крестика XII в. с прямыми концами.

³²¹⁾ Каргер, 1958, стр. 473.

³²²⁾ Гончаров, 1950, стр. 145.

³²³⁾ Раскопки ИАУ в 1948—1953 гг. под руководством В. К. Гончарова.

³²⁴⁾ Артамонов, 1952, стр. 59.

³²⁵⁾ Монгайт, 1955, стр. 131.

³²⁶⁾ Монгайт, 1955, рис. 121, стр. 156. В археологических памятниках Волжских Болгар X—XII вв. янтарь был обнаружен неоднократно, например на городище у села Балимеры (Ефимова, 1962, стр. 39-47).

³²⁷⁾ Mikkola, 1938, стр. 34-37.

³²⁸⁾ Находки не дают полного представления о количестве янтаря в Курземе, так как в эпоху раннего феодализма курши сжигали своих умерших вместе с сопровождающими предметами.

³²⁹⁾ Endzelīns, 1956, стр. 259.

³³⁰⁾ Jākobsons, 1929, стр. 484.

³³¹⁾ Bubnys, 1957, стр. 33.

³³²⁾ Седов, 1957, стр. 112.

³³³⁾ Журжалина, 1961, стр. 132.

³³⁴⁾ По данным ИИЭ, из Экси (3357 : 286), Кодавере (3356) и Мярьямаа (3710 : 26).

³³⁵⁾ Из Нартаучюса близ Ионишкиса (KVIM 837:21).

³³⁶⁾ Рыбаков, 1948, стр. 124. По имеющимся у автора сведениям, из Приднепровья поступили следующие крестики этого типа: Киевская область, КДIМ;  ; ; ; Княжа Гора ГЭ 828/13; 828/7; Липлява ГЭ 741/661; 741/323; 741/319-320; 741/321; 741/322; 741/344; 741/345; 791/318. Из окрестностей Киева, по-видимому, поступили также многочисленные трехлопастноконечные крестики с выемчатой эмалью, опубликованные Б. и В. Ханенко (Ханенко, Ханенко, 1899, табл. XII : 137), Н. Леопардовым и Н. Черневым (Леопардов, Чернев, 1890, табл. VI : 12) и Н. Леопардовым (Леопардов, 1893, табл. 1 : 9). В свое время существовало мнение (Рыбаков, 1948, стр. 394), что литейная формочка крестиков этого типа была найдена на Княжей Горе, однако проверка показала, что в этой формочке (КДIМ 65760 и 30842) отливались крестики совсем другого типа.

³³⁷⁾ Stenberger, 1958, стр. 178.

³³⁸⁾ Serning, 1956, табл. 19 : 3.

³³⁹⁾ Спицын, 1905, № 208; Даркевич, 1960, рис. 1 : 5.

³⁴⁰⁾ Ханенко, Ханенко, 1899, стр. 17, табл. VI : 82; КДIМ; 14 975.

³⁴¹⁾ Раскопки ИИЛ в 1955 и 1957 гг. под руководством Э. Бривкалне. Размеры крестиков: длина — 33, 33, 34 мм, ширина — 22, 22, 22 мм.

³⁴²⁾ Шноре, 1961, рис. 75 : 7. Длина крестика — 32 мм, ширина — 19 мм.

³⁴³⁾ КДIМ в 1451 — размеры: длина 33 мм, ширина — 21 мм; КДIМ в 1451 — размеры: длина 33 мм, ширина — 21 мм; КДIМ— размеры: длина — 33 мм, ширина — 22 мм.

³⁴⁴⁾ Раскопки ЛОИА в 1957 г. под руководством Ф. Д. Гуревич. Размеры: длина — 34 мм, ширина — 22 мм; датируется XII в.

³⁴⁵⁾ Рыбаков, 1951, рис. 215.

³⁴⁶⁾ Журжалина, 1961, стр. 132.

³⁴⁷⁾ Balodis, 1936, стр. 136.

³⁴⁸⁾ Balodis, 1936, стр. 136.

³⁴⁹⁾ Исключение пока составляет крестик этого типа, найденный в Литве в Нарвайшяй (Шяуляйский музей, № 1433). Однако это место находилось в пределах территории земгалов или поблизости от них.

³⁵⁰⁾ Ажурные крестообразные бляшки для нагрудного украшения из цепочек с орнаментом в виде витой ленты обычны для материальной культуры карелов  1100—1300 гг. (Kivikoski, 1951, стр. 35, рис. 1036, 1042; Salo, 1957, стр. 42, рис. 8-9.

³⁵¹⁾ Пейде (EAI, K 48 : 2); Виру-Яагупи (EAI 3745 : 6); в Эстонии (EAI 2513:4).

³⁵²⁾ В Финляндии известен лишь 1 крестик этого типа (Kivikoski, 1951, рис. 1043).

³⁵³⁾ Вилтина (EAI 3884 : 5161).

³⁵⁴⁾ Седова, 1959, стр. 234.

³⁵⁵⁾ Ханенко, Ханенко, 1900, табл. XVII; КДIМ.

³⁵⁶⁾ Гончаров, 1950, табл. XXII : 10.

³⁵⁷⁾ Каргер, 1958, табл. XLIX и др.

³⁵⁸⁾ Гончаров, 1950, табл. XVII : 1.

³⁵⁹⁾ Ханенко, Ханенко, 1900, табл. XVII : 184, 188.

³⁶⁰⁾ Материалы по археологии восточных губерний, табл. VI : 6.

³⁶¹⁾ Serning, 1956, табл. XLIV : 12.

³⁶²⁾ Kustin, 1962, табл. IX : 9.

³⁶³⁾ КДIМ — размеры: длина — 4,15, ширина — 3,25; КДIМ 15446; .

³⁶⁴⁾ Ханенко, Ханенко, 1900, табл. XVII : 198; XXI : 254.

³⁶⁵⁾ Antoniewicz, 1955, стр. 270, рис. 24 : 2.

³⁶⁶⁾ Артамонов, 1952, рис. 13.

³⁶⁷⁾ Спицын, 1896, табл. III : 13, стр. 19; Рыбакоў, 1932, стр. 93.

³⁶⁸⁾ Корзухина, 1954, табл. XXVI : 1.

³⁶⁹⁾ Daugudis, 1961, рис. 10 : 2.

³⁷⁰⁾ Stenberger, 1947, табл. 255 : 2; 256 : 1; 260 : 1; 1958, стр. 178-180.

³⁷¹⁾ Cleve, 1947, 1948, рис. 5, 6; Kivikoski, 1957, рис. 1069, 1070.

³⁷²⁾ Журжалина, 1961, стр. 132.

³⁷³⁾ Cleve, 1947, 1948, стр. 77.

³⁷⁴⁾ Ранну — размеры: длина — 4,5, ширина — 4,0 (EAI 2670 : 12); Пилиствере — размеры: длина — 4,5, ширина — 4,0 (EAI 2670 : 12).

³⁷⁵⁾ EAI 1239 II : 4.

³⁷⁶⁾ CVVM 58749.

³⁷⁷⁾ CVVM 63901 : С 809; 63901 : 3610; 63901 : 6760; 63901 : В 292; 63901 : 2059.

³⁷⁸⁾ Kruse, 1842, табл. 19 : 9; Bähr, 1850, табл. XII : 11.

³⁷⁹⁾ CVVM 62106 А 8957 : 3.

³⁸⁰⁾ Раскопки ИИЛ в 1957 г. под руководством Ф. Загорского.

³⁸¹⁾ CVVM 63589.

³⁸²⁾ ГИМ 35129.

³⁸³⁾ Каргер, 1958, табл. XLVI и LVII. Точности ради следует отметить, что только первая из указанных литейных формочек для отливки крестиков близка типу крестиков, найденных в Латвии.

³⁸⁴⁾ Седова, 1959, рис. 4 : 18.

³⁸⁵⁾ Спицын, 1905, рис. 467.

³⁸⁶⁾ Приднепровье (Киевская область) — КДIМ; ; 15441; .

³⁸⁷⁾ Лыхавере (EAI 3517 : 1766).

³⁸⁸⁾ Serning, 1956, стр. 54-55.

³⁸⁹⁾ Раскопки ИИЛ в 1962—1963 гг. под руководством Э. Мугуревича. Оба локстенскнх крестика датируются XIV в. К тому же времени, по-видимому, относятся экземпляры, найденные в Саласпилс Мартыньсала (Sb. Rig., 1904, стр. 221).

³⁹⁰⁾ ГИМ 78607. Отдаленное сходство с латвийскими имеет крестик, найденный в Эстонии (EAI 2471 : 5).

³⁹¹⁾ КДIМ.

³⁹²⁾ Булычов, 1913, стр. 33; Даркевич, 1960, рис. 1 : 11.

³⁹³⁾ Подобный крестик, только меньшего размера, был найден в Липляве (ГЭ 741/348).

³⁹⁴⁾ Kruse 1842, табл. 17 : 9.

³⁹⁵⁾ JM II 1820.

³⁹⁶⁾ CVVM 64 672 DM I 1308.

³⁹⁷⁾ Раскопки ИИЛ в 1963 г. под руководством А. Стубава.

³⁹⁸⁾ Отдаленное сходство имеют с ним крестики из Отепя (EAI 4036 : III 034) и неизвестного места (EAI 2643 : 204), изготовленные в той же технике, что и импортированные из областей води ажурные подвески.

³⁹⁹⁾ Два одинаковых крестика найдены при археологических раскопках МИРМ в 1962 г. под руководством М. Вилсоне в Риге (см. рис. 38 : 2). Фрагментарный крестик этого типа найден на Асотском городище (Шноре, 1961, табл. V : 10). Все упомянутые крестики датируются XIII в.

⁴⁰⁰⁾ Ханенко, Ханенко, 1900, рис. 205, 206; КДIМ; ; 14077; ; Княжа Гора ГЭ 828/10; Липлява ГЭ 74/66Э и 665.

⁴⁰¹⁾ Antoniewicz, 1957, стр. 368-369; Gajewski, 1959—1960, стр. 345.

⁴⁰²⁾ Энколпион из Резекнес Клокоцки имеет сходство с энколпионом с Княжей Горы (ГЭ 828/12), а также с экземпляром XII—XIII вв., изготовленным русскими ремесленниками и найденным в Херсонесе (Корзухина, 1958, табл. 11 : 26). Энколпион с Шелупинку Кишукалнса также сходен с русскими энколпионами из Херсонеса (Корзухина, 1958, табл. III : 1,4), которые датируются второй половиной XII в.

⁴⁰³⁾ Рыбаков, 1948, стр. 454-456.

⁴⁰⁴⁾ Корзухина, 1958, стр. 133.

⁴⁰⁵⁾ Boy, 1895, стр. 123.

⁴⁰⁶⁾ Андерсон, 1951, стр. 50.

⁴⁰⁷⁾ Лавров, 1951, стр. 94.

⁴⁰⁸⁾ Даркевич, 1960, стр. 58.

⁴⁰⁹⁾ Balodis, 1936, стр. 136.

⁴¹⁰⁾ ГЛ, XI, 7.

⁴¹¹⁾ ГЛ, XIV, 2.

⁴¹²⁾ ГЛ, XVI, 2.

⁴¹³⁾ ГЛ, XVIII, 3.

⁴¹⁴⁾ Balodis, 1936, стр. 136.

⁴¹⁵⁾ CVVM 64434.

⁴¹⁶⁾ Каргер, 1951, рис. 174 и 175.

⁴¹⁷⁾ Янин, 1960, стр. 240. рис. 1 : 3.

⁴¹⁸⁾ Раскопки ИИЛ в 1951—1952 гг. под руководством Э. Шноре.

⁴¹⁹⁾ CVVM 59589 А 3969.

⁴²⁰⁾ Balodis, 1940, табл. VI : 1.

⁴²¹⁾ CVVM 64638 DM I 1283; EAI 1239 : 14.

⁴²²⁾ Раскопки ИИЛ в 1948 г. под руководством Э. Шноре.

⁴²³⁾ Шноре, 1961, рис. 135.

⁴²⁴⁾ Седова, 1959, стр. 237, рис. 3 : 18.

⁴²⁵⁾ Монгайт, 1955, табл. 138 : 12.

⁴²⁶⁾ ГЭ 812/644.

⁴²⁷⁾ ГЛ, XIII, 4.

⁴²⁸⁾ ГЛ, X, 3-4.

⁴²⁹⁾ Раздел о стеклянных бусах написан совместно с Ю. А. Щаповой, которая осуществила анализ технологии изготовления стеклянных бус и их состава, а также привела аналогии с территории за пределами Латвии.

⁴³⁰⁾ Kruse, 1842. Beilage С, стр. 29; Bähr, 1850, стр. 4; Харузин, 1894, стр. 177; Balodis, 1940, стр. 48, 66 и 73; Ģinters, 1936б, стр. 48.

⁴³¹⁾ Безбородов, 1956; Щапова, 1956, 1960, 1962; Львова, 1961; Щапова, Дайга, 1961, стр. 185-189.

⁴³²⁾ Арциховский, 1930, стр. 28-35.

⁴³³⁾ Щапова, Дайга, 1961, стр. 112.

⁴³⁴⁾ Анализ произведен в лаборатории археологической технологии Института археологии АН СССР (Ленинградское отделение) в 1961 г. Аналитик — В. И. Сидоров.

⁴³⁵⁾ Щапова, 1956, стр. 166-167.

⁴³⁶⁾ Щапова, 1956, стр. 169.

⁴³⁷⁾ Арциховский, 1930, стр. 28-29.

⁴³⁸⁾ Рыбакоў, 1932, стр. 95.

⁴³⁹⁾ Щапова, Дайга, 1961, стр. 187.

⁴⁴⁰⁾ Geilman, Jenemann, 1953.

⁴⁴¹⁾ Щапова, Дайга, 1961, стр. 193.

⁴⁴²⁾ Щапова Ю. Л. Стеклянные бусы городища Тервете (раскопки 1955—1958 гг.). Машинопись хранится в архиве сектора археологии и этнографии ИИЛ.

⁴⁴³⁾ Арциховский, 1930, стр. 33.

⁴⁴⁴⁾ Щапова, 1956, стр. 171.

⁴⁴⁵⁾ Щапова, 1956, стр. 214-215; Фехнер, 1959, стр. 171.

⁴⁴⁶⁾ Фехнер, 1959, стр. 170.

⁴⁴⁷⁾ Щапова, 1956, стр. 170.

⁴⁴⁸⁾ EAI, 3884 : 2822.

⁴⁴⁹⁾ Щапова, 1956, стр. 170.

⁴⁵⁰⁾ Результаты спектрального анализа часто показывают, что отдельные золоченые бусы не содержат золотой фольги, а покрыты серебром (Безбородов, 1959, стр. 232). Без спектрального или химического анализа трудно определить, к какой группе принадлежит соответствующая бусина. Поэтому авторы руководствовались внешними приметами и наименования «золоченые» и «серебреные» стеклянные бусы употребляют условно.

⁴⁵¹⁾ Щапова, Дайга, 1961, стр. 193.

⁴⁵²⁾ Щапова, Дайга, 1961, стр 193.

⁴⁵³⁾ Фехнер, 1959, стр. 165.

⁴⁵⁴⁾ Щапова,  1962.

⁴⁵⁵⁾ Гуревич, 1950, стр. 173.

⁴⁵⁶⁾ Щапова, 1956, стр. 173.

⁴⁵⁷⁾ Щапова, Дайга, 1961, стр. 194.

⁴⁵⁸⁾ Щапова, 1956, стр. 174-175; Фехнер, 1959, стр. 171.

⁴⁵⁹⁾ Щапова, 1956, стр. 176.

⁴⁶⁰⁾ Щапова, Дайга, 1961, стр. 194.

⁴⁶¹⁾ Kulikauskiene, Rimantiene, 1958, рис. 391.

⁴⁶²⁾ Щапова, 1956, стр. 175, 176.

⁴⁶³⁾ Чтобы рассмотреть все типы, часть которых представлена в Латвии лишь несколькими экземплярами, потребовалось бы перечислить большое количество групп. Так, например, 26 инкрустированных бус с Асотского городища образуют 12 групп (Щапова, Дайга, 1961, стр. 191, 192).

⁴⁶⁴⁾ Seligman, Beck, 1938, стр. 9-10.

⁴⁶⁵⁾ Arbman, 1937, стр. 252-254. Автор приводит близкие друг другу результаты анализов стекла VIII—IX вв., найденного в некоторых прирейнских провинциях и в Бирке. Это послужило основанием для предположения, что стекло, найденное в Бирке, было изготовлено на Рейне. В свою очередь, некоторые бусы, обнаруженные в Бирке, имеют много общего с латвийскими.

⁴⁶⁶⁾ Янин, 1956б, стр. 179; Stenberger, 1958, стр. 222.

⁴⁶⁷⁾ Вилсоне, 1952, стр. 124, рис. 42.

⁴⁶⁸⁾ Раскопки ГРИМ под руководством М. Вилсоне.

⁴⁶⁹⁾ Щапова, Дайга, 1961, рис. 3 : 1-4.

⁴⁷⁰⁾ Раскопки ИИЛ под руководством А. Стубава.

⁴⁷¹⁾ Безбородов, 1956, стр. 202.

⁴⁷²⁾ Щапова, 1960, стр. 93.

⁴⁷³⁾ EAI 4036 : II 971.

⁴⁷⁴⁾ Bähr, 1850, стр. 9, табл. VI : 20.

⁴⁷⁵⁾ CVVM 63901 : 6788, раскоп I.

⁴⁷⁶⁾ Ольчак, 1959, стр. 85.

Назад К содержанию Дальше