Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Л. Гречанова
Раннесредневековое погребение из Танаиса

Известия Ростовского областного музея краеведения, вып. 5. 1988 г.
[63] — конец страницы.
OCR Антон с крыма.

В археологической литературе широко известна группа вещей, характерных для эпохи великого переселения народов, вместе с тем единичны и слабо изучены памятники этого времени на территории Подонья-Приазовья. Среди хорошо датированных комплексов IV—V вв. н. э. наиболее значительным представляется погребение, обнаруженное западнее Танаиса, у ст. Синявской [1, с. 234-240]. Материал публикуемого нами погребения интересен как новое звено в этой цепи находок.

Сравнительно недавно в границах некрополя Танаиса насчитывалось около двух десятков могил, относимых к последнему периоду жизни города [2, с. 17, 45-46; 3, с. 112]. В этой связи трудно переоценить результаты спасательных работ, начатых Танаисской новостроечной экспедицией осенью 1981 г. на участке западного некрополя к югу от раскопа X. Здесь, в бывшем глиняном карьере, обнаружено более 130 погребений, значительная часть которых относится к рассматриваемому периоду, наиболее поздней в его рамках является крайне любопытная серия катакомбных погребений; среди них следует выделить одно, обозначенное номером 295 (рис. 1, А).

Погребение было обнаружено в 1,25 м к югу от северо-восточного угла раскопа по пятну гумированного суглинка, заполнявшему углубление над рухнувшим сводом камеры, и двум крупным камням, врезанным в материк. В момент раскопок, в 1981 г., проследить конструктивные особенности погребального сооружения не удалось, поскольку основная часть ямы была разрушена строительной траншеей, и лишь спустя три года вновь выявленные катакомбы, объединенные, помимо единообразия обряда, однотипностью устройства, позволили реконструировать его облик.

Входная яма катакомбы имела в плане форму неправильной трапеции, вытянутой по оси север — юг и развернутой основанием к северу. Стенки ее полого или через аморфные уступы спускались ко дну, уровень которого был значительно ниже у горизонтально-овального устья камеры. Дромос отсутствовал. Дно шахты через пологий, довольно высокий (до 0,35 м) уступ соединялось с примыкавшей к ней с севера камерой, ориентированной с востока-северо-востока на запад-юго-запад и смещенной относительно [58]

Рис. 1. А — план погребения 1 — (295):
1 — кувшинчик, 2 — копоушка, и ногтечистка, 3 — зеркало, 4-6 — бляшки и пронизи, 7 - бусина, 8 — серьга, 9 — мел, 10 — органический тлен; Б — инвентарь погребения: 1 — серолощеный кувшинчик, 2 — биллоновые копоушка и ногтечистка, 3 — биллоновое зеркало, 4-6 — золотые бляшки и пронизи, 7 — стеклянная бусина, 8 — золотая серьга. [59]

оси входной ямы к востоку. Западная часть камеры овальной или подпрямоугольной в плане, была намного шире. Вход в камеру закрывался двумя крупными камнями и тщательно забутован мелкими; судя по закладу, высота от свода превышала 0,70 м.

На дне камеры, на глубине 1,08 м от современной поверхности лежал скелет женщины 25 — 30 лет,¹⁾ погребенной вытянуто на спине головой на запад с незначительным отклонением к югу. Лицевая часть склоненного к левому плечу черепа развернута на север. Правая рука чуть согнута в локте и отведена в сторону, левая прижата к туловищу. Ноги лежали вытянуто, параллельно. Средний отдел позвоночника, поврежденный норой, не сохранился.

Справа от плеча, перекрывая эпифиз, ручкой вверх, горлом к скелету лежал фрагментированный лепной кувшинчик с плоским дном, шаровидным туловом и высоким, плавно расширяющимся к уплощенному краю горлом (рис. 1, Б, 1). Уплощенная овальная в сечении ручка прикреплена к краю горла и тулову над местом максимального расширения. Поверхность сосуда покрыта серо-коричневым лощением. Плечико украшено косой сеточкой из лощеных полос, ограниченной аналогичными полосами в верхней и нижней части орнамента. Кувшинчик сформован из плотной глины с примесью мелкого песка. Размеры (в см): диаметр дна — 5,0, диаметр тулова — 10,5, диаметр горла — 6,5, высота — 13,0, ширина ручки — 1,5.

Кувшины близкой формы найдены в танаисских погребениях IV—V вв. н. э. и в комплексах III—IV вв. н. э. на Боспоре [3, с. 73, табл. XVIII, 2, 4, с. 227, рис. 39, 1,3; 5, с. 97, 137, табл. 17, 10].

Под кистью и нижней частью предплечья левой руки лежал набор туалетных принадлежностей из биллона, состоящий из «ногтечистки» и «копоушки» на круглопроволочном кольце со взаимоперевитыми в три оборота концами. В верхней и средней части они украшены вытянутыми четырехгранниками, на которые после отливки был нанесен врезной орнамент: две горизонтальные полосы на каждой грани оформляли сверху и снизу неправильный ромб, выделенный с четырех сторон треугольными насечками (рис. 1, Б, 2). Размеры (в см): диаметр кольца — до 2,4, длина копоушки — 10, 7, ногтечистки — 11, 2.

Подобные наборы известны в раннесредневековых древностях Предкавказья. Близкий танаисскому, но несколько упрощенный вариант подвесок происходит из погребения 483 могильника Дюрсо близ Новороссийска, датируемого А. В. Дмитриевым второй [60] половиной V в. н. э. [6, с. 92, рис. 9, 12]. Аналогичная орнаментация отмечена на подвесной ложечке-цедилке из западного кугульского склепа № 3 под Кисловодском [7, с. 239, рис. 5, 11], материал которого отнесен к VI—VII вв. н. э.

Уже в попытке дать наименование элементам подобных наборов прослеживается неоднозначность определения их функции различными исследователями, называющими их копоушкой и ногтечисткой или лопаточкой с крючком на кольце [8, с. 47]. Правильно было бы считать эти наборы не только и не столько атрибутами быта, но амулетами, появление которых обусловлено языческой символикой. Возможно, одна идея, воплощенная в разной форме, объединяет этот вид подвесок с лунарными подвесками, получившими распространение среди племен Черняховской культуры, населения Малой Азии и Боспора как символ культа лунного божества [9, с. 115-116, рис. 6; 10, с. 81]; очевидно и ее развитие в более позднее время. Так, широко известны подвески-амулеты славян, связанные, по мнению В. В. Седова, с заклинательной магией, где были и ложка — «символ сытости, благосостояния и довольства», — и лунарные или серповидные подвески [11, с. 266-267].

Под рабочей частью подвески в погребении было найдено лежавшее тыльной стороной вниз биллоновое зеркало, относимое к типу зеркал с петлей в центре обратной стороны диска [12, с. 68]. В местах, не поврежденных окислением, открывалась его блестящая поверхность. Зеркало орнаментировано тремя рельефными концентрическими кругами, между которыми вписаны по внешнему полю 34 вертикальных линии, по центральному — 10 зигзагов и одна вертикальная линия, внутренний круг не орнаментирован. Под петелькой видны углубления, оставленные прямоугольным предметом, с помощью которого было сделано отверстие петли (рис. 1, Б, 3). Диаметр зеркала — 6,2 см.

В верхней части грудной клетки была обнаружена группа нашивных бляшек и пронизок, изготовленных из золотой фольги. 13 штампованных бляшек подовальной формы имели трубочку-петельку, выкроенную с основой, затем завернутую и припаянную к тыльной стороне бляшки. На поверхность нанесен орнамент, состоящий из широкого полукруглого валика с концами, загнутыми внутрь, оформленного с двух сторон рядом лежащих по абрису выпуклых точек и таким же, но перпендикулярным рядом в центре подвески (1, Б, 4).

Ближайшая, почти прямая аналогия подвескам происходит из танаисского погребения 251, датируемого второй половиной II — первой половиной III в. н. э. [3, с. 100, табл. XXX, 1, дальняя — из Херсонесского склепа № 1013, функционировавшего в I — III вв. н. э. [13, с. 87, табл. 111, 18]. [61]

Орнаментальный мотив, использованный при изготовлении подвесок, является одним из распространенных вариантов стилизованного изображения бараньей головы. Этот факт вновь заставляет видеть в них не столько украшение, сколько апотропей, напоминая о том, как велико было символическое значение этого животного и его рогов для позднего ираноязычного мира [14, с. 89-91].

Следующая серия нашивок представлена тринадцатью двухслойными бляшками. Нижняя, прямоугольная пластина соединялась с верхней, имевшей форму усеченной пирамиды, так, что бляшка была полой, два отверстия для нашивания располагались у противоположных углов основания (рис. 1, Б, 5). Нашивные бляшки геометрических форм распространены в первые века н. э. на территории Прикубанья, Северного Причерноморья, Западной Европы и Северной Африки [15, с. 223]. Бляшка, подобная публикуемой, найдена в катакомбе у хутора Октябрьский в Северной Осетии [15, с. 220, рис. 4, 2].

Помимо нашивных бляшек, в погребении были обнаружены 47 рубчатых пронизей-трубочек (рис. 1, Б, 6), характерных для некрополей первых веков н. э. Ольвии, Боспора, Неаполя скифского [13, с. 54], Танаиса [2, табл. XXXVI, 3].

Бляшки и пронизи лежали в определенном порядке, были вытянуты между ключицами по линии длиной около 17,5 см и составляли круговую обшивку горловины платья.

Аналогичный набор нашивок опубликован Тадеушем Сулимирским [16, р. 189, plate. 69]. Он не указывает, из какого комплекса происходят эти вещи («по М. И. Ростовцеву»), но у нас есть основания полагать, что речь идет о погребении молодой женщины в саркофаге из Кудьят-Затер, Карфаген [17, с. 150, рис. 23]. Элементы обшивки в этом погребении образуют линию чередующихся сомкнутых бляшек и двойных пронизей (рис. 2, 3). К сожалению, значительная часть обшивки в танаисском комплексе повреждена норой, но сохранившиеся in situ детали позволили установить, что структура ее орнамента в отличие от зарубежного аналога была сложнее (рис. 2, 2).

Под черепом в области шеи лежала округлая стеклянная бусина синего цвета, с закраиной, свитая из жгута, относящаяся к типу 15 по классификации Е. М. Алексеевой [18, с. 64]. Размеры (в мм): 7, 5, 7, 3 (рис. 1, Б, 7).

Справа от черепа обнаружена золотая серьга округлой формы с утолщением в виде четырнадцатигранника на одном конце (рис. 1, Б, 8). Подобные серьги характерны для раннесредневековых памятников Северного Кавказа, Крыма, Западной Европы; несколько экземпляров найдено в районе Танаиса и его округи [62]

Рис. 2.
1 — набор туалетных принадлежностей и зеркало in situ; 2 — варианты реконструкции обшивки горловины из танаисского комплекса, 3 — набор нашивок из карфагенского погребения [63]

[15, с. 230, рис. 7, 10; 19, с. 279, рис. 143, 1-4; 20, с. 67, рис. 3, 5-6; 21, с. 4, рис. 44; 1, с. 237, рис. 2, 1]. Диаметр серьги — 2,0 см.

Справа от бедра, рядом с правой кистью лежал большой фрагментированный кусок мела.

Под скелетом от стоп до черепа зафиксированы остатки подстилки в виде органического тлена коричневого цвета.

Материал танаисского погребения свидетельствует, прежде всего, о контактах группы нижнедонского населения, оставившего на территории западного некрополя катакомбные могилы, с Крымом и Северным Кавказом. При этом наблюдается заманчивое сходство некоторых обрядовых норм и наборов вещей из них и могил Дюрсо.

В то же время предварительный анализ однотипных и, вероятно, синхронных погребению 295 комплексов западного участка, показавший явное отсутствие более поздних вещей, характерных для погребений Дюрсо, и наличие более ранних у нас, не позволяет утверждать, что хотя бы одна из могил этого участка перешагивает рубеж середины V в. н. э.

До полной обработки открытых в последние годы комплексов автор воздерживается от культурно-этнической атрибуции погребения, считает возможным отнести его к погребениям варварской городской знати первой половины V в. н. э.

Литература

1. Каменецкий И. С., Кропоткин В. В. Погребение гуннского времени близ Танаиса // СА. 1962. № 3.

2. Шелов Д. Б. Некрополь Танаиса (раскопки 1955—1958 гг.) // МИА. 1961. № 98.

3. Арсеньева Т. М. Некрополь Танаиса. М.: Наука, 1978.

4. Кастанаян Е. Г. Лепная керамика Мирмекия и Тиритаки // МИА. 1952. № 25.

5. Арсеньева Т. М. Могильник у деревни Ново-Отрадное // Поселения и могильники Керченского полуострова начала н. э. М.: Наука, 1970.

6. Дмитриев А. В. Раннесредневековые фибулы из могильника на р. Дюрсо // Древности эпохи великого переселения народов V—VIII веков. М.: Наука, 1982.

7. Рунич А. П. Раннесредневековые склепы Пятигорья // СА. 1979. № 4.

8. Воронов Ю. Н. Материальная культура Абхазии I тысячелетия н. э. // КСИА. 1979. Вып. 159.

9. I. С. Винокур. Деякі язичницькі символи в орнаментаці пам'яток черняхівської культури. — Археологія, Київ: Наукова думка, 1970. Т. XXIII.

10. Корпусова В. Н. Некрополь Золотое. (К этнокультурной истории населения Боспора). Киев: Наукова думка, 1983.

11. Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М.: Наука, 1982.

12. Хазанов А. М. Генезис сарматских зеркал // СА. 1963. № 4.

13. Пятышева Н. В. Ювелирные изделия Херсонеса. М., 1956.

14. Литвинский Б. А. Кангюйско-сарматский фарн. Душанбе, 1968. [64]

15. Абрамова М. П. Катакомбные погребения IV—V вв. н. э. из Северной Осетии // СА. 1975. № 1.

16. Sulimirski Т. The Sarmatians. London: Themes and Hudson, 1970.

17. Rostovtzeff M. Une trouvaille de l'epoque greco-sarmate de Kertch an Louvre et an Musee de Saint-Germain // Monuments et memoires publié par l'Academie des inscriptions et belles-lettres. Tome 26, Paris, 1923.

18. Алексеева Е. М. Античные бусы Северного Причерноморья // САИ. 1975. Вып. Г1-12.

19. Деопик В. Б. Классификация и хронология аланских украшений // МИА. 1962. № 106.

20. Эрдели И. Новый могильник V в. в Кестхей-Фенекпусте // Древности эпохи великого переселения народов V — VIII веков. М.: Наука, 1982.

21. Чалый В. В. Отчет о спасательных археологических раскопках курганного некрополя Танаиса в 1975 г. Ростов-на-Дону, 1976.

¹⁾ Определение выполнено м. н. с. НИЧ РГУ Е. Ф. Батиевой.