Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Н. И. Винокуров.
Феномен человеческих жертвоприношений в античное и средневековое время (по материалам ритуальных захоронений Крымского Приазовья)

Человек с древнейших времен полагал, что все его существование, долголетие, здоровье и жизненная сила, богатство угодий и домовладений, удача на войне, охоте и рыбной ловле, плодородие полей и виноградников находились в прямой зависимости от задабривания природных сил, от хорошего кормления божеств, ублажения их различными дарами и жертвами.

Жертвы были бескровные — из первинок урожая, плодов, печений, масла, меда, кисломолочных продуктов, благовоний, напитков, — и кровавые, предполагавшие убийства людей или животных. Выбор жертвы и ритуала определялся обычаем, моментом и поводом совершения жертвоприношения, оговаривался устными или записанными в законах культовыми правилами, и в обычной религиозной практике ограничивался посвященными ему атрибутами. В любом случае жертвы предназначались для временного услаждения божества, героя или предка, которые насыщались ее духом (Тайлор. 1989. С. 474).

Кровавые жертвоприношения людей и животных, видимо, более поздние, чем бескровные, известны, судя по археологическим материалам, еще с крито-микенской эпохи. Практика человеческих жертвоприношений, сопровождаемая сбором крови в особые вотивные сосуды для совершения возлияний хтоническим богам, а также ритуальный каннибализм существовали и в более поздние эпохи и зафиксированы письменными источниками.

Как показывают археологические материалы с территории Крымского Приазовья, местному населению были совершенно не чужды подобные религиозные воззрения и обряды. Человеческие жертвоприношения и ритуальный каннибализм существовали и здесь, причем вплоть до средневекового периода.

Не случайным в этой связи представляется захоронение ритуально отчлененной головы ребенка, совершенное на окраинной прибрежной части поселения Бакланья скала, расположенного напротив двух крупных виноделен (Масленников, Бужилова. 1999. С. 174 и сл.). Череп находился на краю ямы (ботроса?) и был перекрыт золистыми напластованиями с большим количеством костей крупного рогатого скота (быков?). Важно отметить, что голова отрублена топором или мечом и принадлежала мальчику 10-12 лет. Объяснение обряда можно найти в многочисленных сюжетах мифов, связанных с почитанием божеств хтонического круга и прежде всего Диониса. Недаром во многих из них описываются сцены с отчленением головы (дифирамбом!), терзанием тела и даже ритуальным каннибализмом (Воеводский. 1874).

В 2000 г. на городище Артезиан было открыто совершенно иное, но не менее загадочное ритуальное захоронение, — совместная кремация людей и животных. Заполнение ямы представляло собой единый пласт пылеватого серо-желтого грунта с огромным количеством углей и кальцинированных костей людей и животных с заметным преобладанием последних (48 человеческих костей и их фрагментов, более двух тысяч мелкофрагментированных костей животных). На многих костях обнаружены признаки длительного воздействия высокой температуры. Кости перегорели до сине-черного цвета, сожжены до стадии серого и белого каления и рассыпались при прикосновении.

В верхней части заполнения ямы (у северного борта) выделялись скопление ребер и мелких обломков обгоревших человеческих костей, позвоночник быка или коровы(?), лежащий по диагонали от северного к южному ее борту. На уцелевших костях признаки механического расчленения не зафиксированы. По заключению экспертов, сожжению подверглись останки не менее семи человек — мужчины 61-71 лет; трех женщин в возрасте 25-40 лет; трех детей в возрасте 0,5-1 г., 5-6 лет; 10 лет, и 18 животных — семи особей крупного рогатого скота (шести взрослых и одной молодой), трех лошадей (двух взрослых и одной молодой), трех молодых особей овцы или козы, молодой козы, взрослой овцы, оленя, молодого дельфина, молодой свиньи. Возможно, выявленные сочетания чисел не случайны и имели некий сакральный подтекст. Ведь у многих народов числа «три» и «семь» считались священными.

В любом случае такая совместная кремация людей (детей и взрослых), животных (домашних и диких), совершенная почти в центре городища, под подпорной стеной самой большой террасы, неподалеку от проездных ворот, не может быть признана обычным захоронением. Фактически, это массовая мрачная гекатомба, вызванная каким-то необычным событием.

По стратиграфическим условиям и датировке находок кремация относится ко II в. н. э., но не исключена и более поздняя дата.

Следует отметить, что в непосредственной близости с кремацией (в 15-20 м северо-западнее) располагалось святилище первой половины III в. н. э., связанное с почитанием хтонических божеств (Винокуров. 1998. С. 55. Рис. 54, 1, оп. 73). Среди многочисленных каменных и керамических алтарей, курильниц и разнообразной сакральной утвари, найденных при его исследовании, выделялся особый подземный алтарь, изготовленный из прямоугольного камня, по центру которого располагалось сквозное отверстие, предназначенное для стока жертвенной крови и других возлияний в землю. Он располагался ниже переносных керамических и каменных алтариков, на одном уровне с жертвенным приношением молодого петуха, совершенным в лепном сосуде (Винокуров. 1999).

Не менее интересные и сложные для понимания ритуальные комплексы открыты на городище Артезиан, но они относились уже к совершенно иной эпохе — средневековью. Однако выявляются некоторые параллели, предполагающие, что в основе человеческих жертвоприношений в античное и средневековое время находились сходные представления.

В верхнем ярусе культурных напластований, выше античной кремации в яме, открыто несколько уникальных средневековых ритуальных захоронений, появление которых связано с поселением салтово-маяцкой культуры, возникшим на месте античного городища Артезиан в период VIII—X вв.

Близкое соседство разновременных ритуальных комплексов, отделенных друг от друга почти 600-летним промежутком, объясняется, по-видимому, тем, что они находились на самом высоком месте городища, наиболее удобном, по представлениям древних, для устройства святилищ.

В северо-западном комплексе найдено одиночное безинвентарное скорченное захоронение подростка (около 8-10 лет), лежавшего на правом боку с завалом на спину. Кости голеней были отчленены и положены в противоположном естественному направлению, причем кости ступней оказались около черепа.

На самой возвышенной части городища располагался южный погребальный комплекс — скорченное захоронение расчлененного подростка, совершенное в специально сооруженном для этой цели каменном колодце, глубиной до 2,60 м в сопровождении черепа и шкуры крупного быка. Погребенный лежал на черном горелом слое с большим количеством обугленного зерна, на спине вдоль северного борта, головой на запад, ноги сильно согнуты в коленях и развернуты в северном направлении. Перед погребением ноги подростка по бедренным суставам были отчленены от тела, а стопы — по суставам от голеней. Возможно, была отделена и голова. Под лопатками костяка обнаружен профиль горла средневековой красноглиняной амфоры, что позволяет датировать время совершения данного захоронения VIII—IX вв. н. э. Устье колодца перекрывало каменное корыто, рядом найдено несколько жерновов.

Между западным и южным комплексом находился небольшой жертвенник (?) в виде каменного корыта, вместилище которого закрывал лопнувший надвое жернов с круглым отверстием по центру. Корыто было подпрямоугольной формы и напоминало найденное в устье «колодца» со скорченным захоронением. Внутри в слое рыхлого золистого фунта серого цвета были найдены отдельные кости птицы и несколько длинных костей мелкого рогатого скота, профильные части и стенки от трех сероглиняных ойнохой VIII—IX вв. Вокруг обнаружено несколько десятков обломков других средневековых ойнохой различных типов.

Использование жерновов, каменных корыт, костей жертвенных животных является, таким образом, характерным элементом каких-то обрядовых действий, смысл которых далеко еще не ясен. Возможно, это был единый комплекс с выраженной хтонической символикой. Погребения подростков в яме и в «колодце» могли быть связаны с юго-восточным культовым комплексом VIII—IX вв. н. э., раскопанным в 1992—1998 гг. Впрочем, это только предварительная гипотеза, требующая обстоятельной проверки и обоснования.

Юго-восточный комплекс включал в себя грунтовые ямы 120, 108, котлованы 1-4, несколько обширных по площади перекопов. Здесь были найдены не только ритуальное захоронение расчлененных младенцев, но и собак, а также остатки поминальной тризны. Аналогии этому объекту мне найти не удалось. В яме 120 обнаружены останки пяти детей, костяки двух собак, две амфоры, в яме 108 — несколько амфор, в котлованах — большие сбросы керамического боя средневекового времени и плотные скоплениях костей нескольких скелетов взрослых быков или коров. Возможно, кости были остатками пищи после тризн или общественных пиров или являлись частями тел животных, принесенных для кормления богов и предков.

На дне ямы 120 (в юго-восточной части) расчищены лежащие на боку две разбитые круглодонные амфоры со слабо выраженным рифлением на тулове византийского и боспорского производства. При расчистке обломков первой из них обнаружен костяк щенка в возрасте 4-5 месяцев. Судя по его положению, он был втиснут через сравнительно узкое горло амфоры, головой к устью.

Амфоры были раздавлены плотным слоем каменной забутовки, состоящей из среднего и мелкого по размерам бутового камня, перемешанного с серо-желтым гумированным рыхлым грунтом мелкослоистой структуры с включениями угольков, костей крупного рогатого скота и отдельных детских костей (ребра, фаланги пальцев), обломками средневековой и античной керамики.

На каменном завале обнаружено пять детских черепов плохой сохранности, лежащих один за другим вдоль восточного борта ямы. Четыре черепа находились в северо-восточной ее части, пятый — в юго-восточной. Судя по молочным зубам, они принадлежали детям 5-7 лет. Лицевая сторона одного из черепов размозжена и продавлена внутрь (ударом камня?).

В непосредственной близости от пятого черепа, немного северо-западнее, лежал на правом боку в полном анатомическом порядке скелет собаки размером с крупную лайку или небольшую овчарку. Костяк вытянут с запада на восток, ориентирован головой на запад. Передние лапы собаки сложены вместе — одна на другую (возможно, были связаны). Задние ноги упирались в восточный борт ямы. Благодаря хорошей сохранности костей удалось установить, что они принадлежали старому кобелю, хвост которого не был купирован. Шкура с него при захоронении не снималась, так как in situ остались когти.

Под костяком собаки обнаружены фрагменты костей руки и несколько костей (ключица, позвонки, ребра) ребенка. Хаотично разбросанные и разрозненные кости скелета ребенка (другого?) (несколько позвонков, тазовые кости, лопатки, ребра, кости рук) найдены поверх камней и между ними в центре ямы и западной ее половине.

Интерпретация средневековых ритуальных захоронений не проста. Подрезка сухожилий, расчленение умерших, разрушение костяков — явления, не редкие для погребальных памятников салтово-маяцкой культуры (Флеров. 1998. С. 523 и сл.), но в последнем случае наличие черепов, специально выложенных по борту ямы, наводит на некоторые размышления. Эксперты отметили, что черепа были отделены от позвоночного столба довольно профессионально, что предполагает большую практику подобных жертвоприношений. Намеренное размозжение камнем лицевой части одного из черепов тоже не случайно, хотя и не объяснимо.

Разрозненные и разбросанные кости скелета одного или нескольких младенцев при пяти черепах вполне могут предполагать ритуальный каннибализм. Данное захоронение вряд ли возможно признать результатом погребального обряда «выставлений». Как бы то ни было, но близких аналогий описанному выше комплексу, мне найти пока не удалось.

Судя по всему, человеческие жертвоприношения у древних являлись символами искупления и новой жизни. Жертва выступала как бы видимым медиатором между живущими людьми и божеством, находившимися под землей умершими предками, которые призывались повлиять на урожайность и плодородие земли и на благополучие всего сущего, с нею связанного. Однако такие обрядовые действия, которые фиксируются нарративными и археологическими источниками, нельзя признать обычными.

Следует полагать, что человеческие жертвоприношения в цивилизованных древних сообществах могли быть вызваны только какими-то экстраординарными обстоятельствами: войнами, неурожаями, голодовками, эпидемиями, искуплениями за тяжелые преступления и пр. В этих условиях обычные компромиссы, когда вместо людей приносились в жертву согласно закону симпатической магии (подобное рождает подобное и должно заменяться подобным) животные, символические фигурки из дерева, ткани, глины, теста или воска, были невозможны, а заместительные жертвы исключались. Устойчивость и консерватизм религиозных обычаев и привычек, желание сохранить «священные» обряды предшествовавших, более варварских, кровожадных и расточительных времен оказывали воздействие на практику человеческих жертвоприношений, существовавшую на протяжении многих тысячелетий и сохранившуюся у отдельных народов и до наших дней.

Литература

Винокуров. 1998 — Винокуров Н. И. Археологические памятники урочища Артезиан в Крымском Приазовье. М., 1998.

Винокуров. 1999 — Винокуров Н. И. Виноделие Античного Боспора. М., 1999.

Воеводский. 1874 — Воеводский Л.Ф. Каннибализм в древнегреческих мифах. СПб., 1874.

Масленников, Бужилова. 1999 — Масленников А. А., Бужилова А. П., 1999. «Ифигения на Меотиде» (материалы к обсуждению существования ритуальной декапитации в античном Приазовье // Древности Боспора. № 2).

Тайлор. 1989. — Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М., 1989.

Флеров. 1998 — Флёров В. С. Разрушенные скелеты на могильнике Клин-Яр III на Северном Кавказе // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Вып. VI . Симферополь, 1998.

Боспорский феномен, 2002 (4). Погребальные памятники и святилища. Часть 1. Стр. 189-194.

OCR и список литературы Analogopotom, сканирование и вычитка Юлли.