выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
|
выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. |
|
(Отвѣтъ Д. И. Иловайскому).
Первая публикация: Древняя и новая Россия, 1875 г., № 12, стр. 396-405.
/397/ — начало страницы первой публикации (с точностью ± полстроки).
Оцифровано по изданию:
Труды В.Г. Васильевского, Том I, СПб., 1908 г.
[378] — конец страницы.
/396/ — примерно здесь был конец страницы в издании 1875 г. (в издании 1908 г. — на полях).
OCR User Userovich. Сканы предоставил Bewerr.
Въ майской книжкѣ «Древней и Новой Россiи» Д. И. Иловайскiй напечаталъ рецензiю, въ которой самымъ рѣшительнымъ и безпощаднымъ образомъ нападаетъ на нашу статью о Варягахъ въ Византiи, порицая самый методъ изслѣдованiя и отвергая его главные выводы. Несмотря на это, мы долго сомнѣвались, слѣдуетъ намъ отвечать на возраженiе Д. И. Иловайскаго или нѣтъ. Наше личное самолюбiе нисколько не было задѣто, потому что г. Иловайскiй принялъ нѣкоторыя мѣры къ тому, чтобы позолотить пилюлю, - разумѣемъ нѣсколько лестныхъ комплиментовъ нашимъ другимъ ученымъ трудамъ; да и вообще манера и языкъ нашего почтеннаго рецензента настолько благородны, что нелѣпо было бы оскорбляться хотя бы и рѣзкимъ по существу ученымъ разногласiемъ. Напротивъ мы боялись и боимся, сумѣемъ ли мы сами сказать все, чтò считаемъ необходимымъ сказать, съ такимъ же успѣхомъ относительно небезъизвѣстной читающему мipy ученой щекотливости почтеннаго Д. И. Иловайскаго... Для самаго дѣла мы также не предполагали большой пользы отъ возбужденiя полемики на страницахъ журнала, назначеннаго не столько для ученаго, сколько для образованнаго круга читателей. Съ нашей стороны было бы слишкомъ смѣло предполагать, что въ кругу этихъ читателей наше изслѣдованiе могло обратить на себя особенное вниманiе. Мы его даже и не искали, [378] напечатавъ свой трудъ въ изданiи, имѣющемъ до извѣстной степени спецiальный характеръ... Не по своей винѣ и не безъ нѣкоторыхъ сомнѣнiй мы обращаемся и теперь къ читателямъ, на судъ которыхъ перенесъ нашъ споръ Д. И. Иловайскiй и которые, быть можетъ, вовсе не считали нужнымъ для произнесенiя приговора познакомиться съ самыми актами и документами, на которыхъ этотъ споръ основанъ.
Мы могли бы удовольствоваться сознанiемъ, что такъ или иначе, а трудъ нашъ все-таки не былъ безполезенъ. /396/ Пусть бы мы и не успѣли доказать своего главнаго положенiя, что Варяги и Русь у византiйцевъ - одно и то же, что Варягами въ Византiи были Pyccкie: все-таки въ нашемъ изслѣдованiи оставалось многое такое, что, вѣроятно будетъ признано прочнымъ пpiобpѣтенiемъ науки. Намъ первымъ пришлось указать на нѣсколько новыхъ фактовъ и данныхъ, относящихся къ варяжскому вопросу, которыя отчасти совсѣмъ не были извѣстны русскимъ ученымъ, отчасти были пренебрегаемы: таковы отрывки Пселла, относящiеся къ русской исторiи, таковы грамоты, упоминающiя о Варягахъ и Колбягахъ, таковы указанiя на 6000-ный военный корпусъ, отправленный Владимiромъ въ Византiю послѣ крещенiя, таковъ отрывокъ изъ Атталiоты, о которомъ рѣчь будетъ ниже, - и еще кое-что, приводимое и самимъ Д. И. Иловайскимъ въ его рецеизiи.
Если мы теперь рѣшаемся нарушить свое благоразумное молчанiе, то это мы дѣлаемъ отчасти вслѣдствiе прямого желанiя и вызова, высказаннаго намъ Д. И. Иловайскимъ въ устной бесѣдѣ; онъ все-таки считаетъ печатный споръ единственнымъ и необходимымъ средствомъ для уясненiя ученыхъ вопросовъ. Сверхъ того мы надѣемся кстати сообщить два-три новыхъ указанiя, хотя и не особенно крупныхъ, но не лишенныхъ значенiя для варяго-русскаго вопроса.
Мы стоимъ на своемъ, что византiйскiе писатели XI вѣка не отличаютъ Варяговъ и Руси и, что, следовательно, почти до конца этого вѣка, до появленiя въ Византiи Англо-Саксовъ и Датчанъ, византiйскiй варяжскiй корпусъ состоялъ главнымъ образомъ изъ русскихъ.[379]
Самая твердая наша опора - разсказъ Атталiоты, византiйскаго историка XI вѣка, который пишетъ о томъ, что онъ самъ видѣлъ, и который самъ занималъ довольно важное мѣсто въ византiйской армiи, - разсказъ, въ которомъ упоминаются и Pyccкie и Варяги - но совсѣмъ не какъ что-либо отличное одно отъ другого.
Отрывокъ, нами приведенный изъ Атталiоты, оставался, можно сказать, совсѣмъ неизвѣстнымъ русскимъ изслѣдователямъ, занимавшимся Варягами; между тѣмъ изъ него - мы въ этомъ и теперь убѣждены - несомнѣнно слѣдуетъ тождество Варяговъ и Руси, хотя Д. И. Иловайскiй и относятся нѣсколько иронически къ такому нашему убѣжденiю. Пусть судятъ читатели, кто правъ и кто неправъ.
Атталiота повѣствуетъ о послѣднихъ дняхъ царствованiя Михаила VII Дуки и о двухъ возстанiяхъ, поднявшихся противъ него одновременно въ Европѣ и Азiи. Отрядъ европейскихъ инсургентовъ стоялъ вблизи Константинополя въ городѣ Аθирѣ (при заливѣ, теперь называемомъ Кучукъ-Чекмадiе). Противъ этого отряда отправлена была императоромъ изъ столицы экспедицiя, состоявшая изъ Варяговъ и еще другихъ военныхъ людей, находившихся подъ командою Алексѣя Комнина (въ послѣдствiи императора) и Франка Урселя. - Слѣдуетъ самый разсказъ Атталiоты, который мы сначала передаемъ перифразомъ для избѣжанiя всякихъ длинныхъ комментарiевъ, а потомъ въ буквальномъ переводѣ. Само собою разумѣется, что въ перифразѣ мы будемъ ставить слова «Русь» и «Варяги» только тамъ, гдѣ они употребляются въ подлинникѣ; а отрядъ Комнина и Урселя мы будемъ называть греческимъ отрядомъ для краткости и ясности. Инсургенты же въ подлинникѣ называются то приверженцами Врieннiя, то Македонами.
Изъ Константинополя были отправлены два отряда: одинъ русскiй пѣшiй - на корабляхъ, другой греческiй - конный - сухимъ путемъ. Оба должны были подойти къ Аθиру въ одно время, но съ разныхъ сторонъ: греческiй отрядъ долженъ былъ напасть на городокъ или крѣпостцу Аθиръ съ востока и выгнать оттуда инсургентовъ навстрѣчу другому отряду, который придетъ съ запада, со стороны моря. Если бы этотъ планъ былъ точно исполненъ, то полный успѣхъ экспедицiи не подлежалъ бы [380] сомнѣнiю; добыча не могла бы ускользнуть. Но планъ этотъ не былъ точно исполненъ. Правда, что оба отряда, и сухопутный и морской, т.-е., конный и пѣшiй, пришли къ Аθиру въ одно и то же время. Но греческiй отрядъ замѣтилъ вдали какихъ-то Македонянъ и вмѣсто того, чтобы идти на приступъ къ Аθиру, бросился за ними и сталъ ихъ преслѣдовать. Греки въ этомъ случаѣ поступили очень нерасчетливо: догнать Македонянъ имъ не удалось, да и съ Варягами они не соединились для одновременнаго нападенiя на крѣпость, которое было ранѣе условлено, т.-е., этимъ увлеченiемъ былъ разстроенъ весь планъ. Когда съ своей стороны Варяги бросились на приступъ и проникли въ городъ съ запада, то 1) они принуждены были сражаться одни, а 2) для бунтовщиковъ оставался открытымъ путь отступленiя съ восточной стороны, со стороны суши. Этимъ, дѣйствительно, и воспользовались разбитые инсургенты: они сѣли на лошадей и устремились въ бѣгство, не встрѣтивь никакой преграды себѣ и оставивъ позади себя пѣхотный отрядъ Варяговъ. Алексѣй Комнинъ и Урсель, увлекшiеся преслѣдованiемъ другихъ Македонянъ, воротились на условленное мѣсто подъ Аθиромъ уже поздно; но все-таки, командуя коннымъ отрядомъ, они бросились въ погоню за разбитыми и напуганными бѣглецами, бывшими защитниками Аθира. Однако, это преслѣдованiе было непродолжительно: все дѣло ограничилось захватомъ въ плѣнъ нѣсколькихъ инсургентовъ. Гораздо болѣе потерь понесли они въ самомъ Аθире, во время штурма, отъ русскаго отряда: нѣсколько человѣкъ лежали здѣсь убитыми, другiе тоже попались въ плѣнъ.[1] /397/
Вотъ буквальный переводъ отрывка, доказывающей, что никакихъ измѣненiй по смыслу мы не сдѣлали въ своемъ перифразѣ: [381]
«Pyccкie корабли, получившiе приказанiе напасть съ моря, подали знакъ воинамъ на сушѣ, чтобы они ранѣе утромъ въ одно время съ ними подступили къ Аθиру, заперли тамъ внутри противника со всѣми его сообщниками и, вступивъ съ нимъ въ бой, оборотили его (къ морю), и такимъ образомъ загнали бы всѣхъ какъ бы въ сѣти подъ руку ихъ (т.-е., не кораблей, конечно, а Русскихъ, имѣющихъ прибыть на корабляхъ), отъ которой враги найдутъ плѣнъ или убiйство. Это былъ планъ ясный стратегическiй и обѣщавшiй полную добычу. Но въ своемъ исполненiи, не будучи вполнѣ соблюденъ, онъ погубилъ плоды побѣды. Въ одномъ и томъ же мѣстѣ собрались сухопутное и морское войска; но воины сухопутнаго отряда, отправившись впередъ къ городку, уклонились съ своего пути, замѣтивъ какихъ-то Македонянъ, расположившихся въ отдаленiи на поляхъ, и желая захватить ихъ: ихъ они не поймали и промахнулись въ своей попыткѣ, да и съ Варягами не успѣли соединиться, когда тѣ подступили къ Аθиру. Между тѣмъ Варяги все-таки, разломавъ ворота, проникли внутрь городка, и еще раннимъ утромъ бились полнымъ боемъ съ приверженцами Bpieннiя. Но послѣднiе, будучи конниками, сѣли на лошадей и устремились въ бѣгство; такъ какъ на сухомъ пути (т.-е., со стороны суши) не было видно военныхъ людей, которые бы могли встрѣтить ихъ, то они избѣгли гибели. Позже явился Урсель вмѣстѣ съ Алексѣемъ и погнались сзади, но, когда они хотѣли продолжать преслѣдованiе и уничтожить большое число противниковъ, потрясенныхъ страхомъ и бѣгущихъ безъ оглядки, то не нашли послушанiя у собственныхъ воиновъ, такъ какъ они боялись исхода (этой погони). Нѣсколько Македонянъ все-таки пало въ замкѣ отъ Русскихъ, а другiе были взяты въ плѣнъ ими же, а равнымъ образомъ и конниками».
Признаемся, что мы по крайней мѣрѣ двадцать разъ читали и перечитывали этотъ отрывокъ, стараясь понимать его такъ, чтобы не выходило тождества Руси, которая должна была напасть на Аθиръ съ морской стороны, Варяговъ, которые дѣйствительно напали и проникли въ городъ, и снова Руси, которая захватила въ плѣнъ и убила нѣсколько человѣкъ въ городѣ, - и всякiй разъ находили это невозможнымъ Мало того - мы [382] предложили этотъ отрывокъ на обсужденiе въ одномъ частномъ ученомъ собранiи, гдѣ достаточно было лицъ, хорошо знающихъ греческiй языкъ и, конечно, не лишенныхъ здраваго смысла. Они тоже не нашли возможнымъ никакого другого объясненiя, кромѣ того, на которомъ мы должны были остановиться. А Д. И. Иловайскiй авторитетно и сухо замѣчаетъ: «тождество Руси и Варяговъ изъ даннаго примѣра такъ же не слѣдуетъ, какъ изъ всѣхъ предыдущихъ: Варяги и Русь участвовали въ этомъ походѣ и сражались рядомъ, нисколько не мѣшая каждой части оставаться при своей нацiональности». - Для насъ, конечно, было бы интересно выслушать не столь односложный приговоръ, а несколько болѣе мотивированный; если Д. И. Иловайскiй думаетъ убѣдить насъ простымъ отрицанiемъ того, чтò мы считаемъ очевидностью, то онъ ошибается.
Затѣмъ слѣдуютъ грамоты, недавно изданныя и впервые нами указанныя. Въ одной изъ этихъ грамотъ говорится объ освобожденiи извѣстнаго монастыря отъ сборовъ въ пользу «Варяговъ Руси или Саракинъ или Франковъ»; во второй и третьей - объ освобожденiи богоугоднаго заведенiя, основаннаго вышеупомянутымъ Атталiотой, отъ постоя военныхъ людей: «еще же Руси Варяговъ или Кулпинговъ или Франковъ или Болгаровъ или Сарацынъ». Въ четвертой грамотѣ союзы исчезаютъ, но Русь все-таки стоитъ рядомъ съ Варягами: «Руси Варяговъ Кулпинговъ Инглиновъ Франковъ». - На томъ основанiи, что Русь въ грамотахъ вездѣ стоитъ рядомъ съ Варягами и въ трехъ грамотахъ нѣть между ними частицы или, я заключаю, что оба эти названiя слитно и вмѣстѣ означаютъ одно, что ихъ надобно переводить словами: «Руси-Варяговъ или Варяговъ-Руси». На это Д. И Иловайскiй мнѣ возражаетъ: «Но откуда слѣдуетъ, что частица или непремѣнно должна начинаться со второго слова, а не съ третьяго. Голословная ссылка на Василики слишкомъ недостаточна».
Что сказать на это? У меня было объяснено, откуда это слѣдуетъ, и въ доказательство была приведена не одна голословная ссылка. У меня было написано, между прочимъ: «если бы слово Русь составляло особенный, отдѣльный членъ въ раздѣленiи, или особую статью въ перечисленiи, то юридическая точность [383] жалованной грамоты и логическая правильность рѣчи требовали бы раздѣлительной частицы уже послѣ перваго члена предъ вторымъ, предъ словомъ Русь. Такъ оно и бываетъ въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ этому быть слѣдуетъ. Излишне было бы приводить примѣры для этого, потому что намъ пришлось бы выписывать страницы изъ «Василикъ» для доказательства того, чтò естественно и необходимо само по себѣ. Желающiе имѣть такiя доказательства пусть прочитаютъ внимательно, положимъ, самую грамоту Христодулу» (изъ которой взятъ одинъ отрывокъ съ Русью-Варягами), «и они найдутъ примѣры на указываемое нами правило». Почему же Д. И. Иловайскiй не потрудился заглянуть хоть въ грамоту Христодулу, послѣ того, какъ мною было указано очень доступное изданiе, /398/ въ которомъ она напечатана. Тамъ онъ нашелъ бы вотъ что: «этотъ островъ не будетъ подчиненъ лицамъ царскимъ или митрополичьимъ, или епископскимъ или церковнымъ» (Zachariae, Jus Graeco-romanum III, 373). Или же: «монастырь освобождается отъ всякихъ поборовъ въ пользу судей или сборщиковъ податей, или другихъ начальниковъ» (ibid. p. 374). Выписокъ изъ византiйскаго пятитомнаго свода законовъ (Basilica) я и теперь не считаю нужнымъ приводить въ большомъ количествѣ, хотя бы и не въ греческомъ подлинникѣ. Развертываю нѣсколько страницъ на удачу. Т. I, стр. 128. «Богадѣльни или страннопрiимницы, или больницы, или другiе богоугодные дома, имѣющiе собственное управленiе» и т. д. А далѣе снова: «страннопрiимница, или богадѣльня, или больница». Т. I, стр. 138: «Если православный продаетъ свое имѣнiе, на которомъ выстроена церковь, Iудею, или Самаритянину, или Еллину, или Монтанисту, или Арiанину». Томъ IV, стр. 160: «Сыну, или дочери, или внуку, или внукѣ, или слѣдующимъ по нисходящей линiи» и т. д. и т. д. Кажется, я имѣлъ нѣкоторое право сказать, что тамъ, гдѣ этому быть слѣдуетъ, частица или начинается въ грамотахъ и юридическихъ книгахъ уже со второго члена. Голословно же только отрицанiе Д. И. Иловайскаго.
Сверхъ того, я обратилъ вниманiе на то, что двѣ изъ этихъ грамотъ даны тому самому Атталiоте, о которомъ была рѣчь выше, и, нужно думать, даже написаны имъ самимъ, такъ какъ [384] онѣ содержать подробное перечисленiе селъ и земель, принадлежавшихъ Атталiотѣ, тогда приближенному сановнику императоровъ. - Какъ это служитъ въ пользу нашего чтенiя «Варяговъ-Руси», понятно само собою.
Я обратилъ также вниманiе и на перемѣну порядка отдѣльныхъ реченiй (Русь-Варяги, Варяги-Русь) и по этому поводу замѣтилъ, что здѣсь это ровно ничего не значитъ, а что «напротивъ, такое небольшое измѣненiе въ разстановкѣ безъ окончательнаго разлученiя обоихъ реченiй доказываешь только то, что соединенiе ихъ не случайно». Д. И. Иловайскiй упрекаетъ меня за слова «ровно ничего не значитъ», опустивъ наше дальнѣйшее поясненiе, и потомъ прибавляетъ нѣсколько торжественно: «Напротивъ, это (измѣненiе порядка) прямо означаетъ, что у Грековъ не было опредѣленнаго термина «Варяго-Россы»; иначе онъ вездѣ употреблялся бы одинаково». Мы очень благодарны за такое замѣчанiе, потому что и сами такъ думали и нигдѣ не утверждали, чтобы «Варяги-Русь» былъ терминъ. Замѣчанiе Д. И. Иловайскаго не обличаетъ дальновидности; вмѣсто опроверженiя онъ говорить въ нашу пользу. Терминъ способенъ дѣлаться чѣмъ-то окаменѣлымъ; разъ войдя въ употребленiе, онъ сохраняется неизмѣнно, несмотря на перемѣну отношенiй, имъ выражаемыхъ. Такимъ образомъ, если бы кто захотѣлъ возражать противъ нашей теорiи о тождестве Варяговъ и Русскихъ въ XI столѣтiи, то онъ могъ бы сказать: «положимъ, въ грамотахъ XI вѣка Варягами называются Pyccкie; но это старый терминъ, оставшiйся отъ стариннаго времени - отъ IX или X вѣка, когда подъ Русью еще разумѣлись Скандинавы, а не славянская Русь»...
Въ дальнѣйшемъ своемъ разсужденiи по поводу грамотъ и нашего ихъ толкованiя Д. И. Иловайскiй кое-что перепуталъ; но такъ какъ это сдѣлано, конечно, безъ всякаго злого умысла и не особенно важно, то мы проходимъ это молчанiемъ.
Надь нашими второстепенными доказательствами Д. И. Иловайскiй останавливается несоразмѣрно долго и опровергаетъ ихъ уже не голословно, а противопоставляя свои собственныя соображенiя. Но мы никакъ не можемъ сказать, чтобы эти опроверженiя и собственныя толкованiя нашего оппонента имѣли хотя тѣнь основательности. [385]
Мы отмѣчаемъ упоминанiе о Русскихъ у Скилицы (писатель самаго конца XI вѣка), въ исторiи похода Романа Дiогена противъ Турокъ-Сельджукидовъ, останавливаемся на этомъ извѣстiи и спрашиваемъ: откуда взялъ это свѣдѣнiе о Русскихъ и вообще о походѣ Романа Дiогена этотъ писатель? Всякiй, кто дастъ себѣ маленький трудъ сличить разсказъ Скилицы съ сочиненiемъ его старѣйшаго современника Атталiоты, спутника Романа IV въ его турецкихъ походахъ, тотъ убѣдится, что Скилица не имѣетъ ни одного своего факта, и увидитъ, что онъ буквально всю исторiю походовъ Романа Дiогена выписалъ изъ книги Атталiоты. Значитъ, и свѣдѣнiе объ участiи русскихъ въ походѣ онъ, Скилица, долженъ былъ заимствовать у Атталiоты. Но у Атталiоты совсѣмъ не упоминается о Русскихъ. Помянуты Франки, которые есть потомъ и у Скилицы, помянуты Печенѣги, которые есть потомъ у Скилицы - хотя подъ другимъ именемъ Узовъ; а Русскихъ нѣтъ. Русскихъ нѣтъ, но за то есть Варяги, которыхъ, обратно, не находится у Скилицы. Мы заключаемъ отсюда, что Скилица взялъ своихъ Русскихъ также у Атталiоты, какъ и все другое, но нашелъ или увидѣлъ ихъ въ лицѣ Варяговъ, т.-е., замѣнилъ словомъ «Русскiе» слово «Варяги». Такое заключенiе мы подтверждаемъ нѣкоторыми наблюденiями надъ порядкомъ размѣщенiя, въ какомъ разныя составныя части армiи византiйской являются у того и другого писателя; а дѣйствительное присутствiе Русскихъ въ походахъ Романа подкрѣпляемъ свидѣтельствомъ арабскаго писателя Ибнъ-Атира.
Что же возражаетъ на это Д. И. Иловайскiй? Намъ кажется, что онъ совершенно не понялъ силы и смысла нашего доказательства, хотя оно совершенно ясно и просто. Если бы понялъ, то не сталъ бы указывать на слова Скилицы: «и другихъ попавшихъ случайно иноплеменниковъ», которыми Скилица кончаетъ свое исчисленiе народовъ въ армiи Дiогена; въ числѣ этихъ другихъ иноплеменниковъ ничто-де не мѣшаетъ разумѣть именно русскихъ. /399/ Но рѣчь наша шла совсѣмъ не о томъ: мы спрашивали, повторяемъ, - откуда Скилица взялъ свое опредѣленное извѣстiе о присутствiи воиновъ, которыхъ онъ называетъ собственнымъ именемъ «Варяги»... Когда сравниваютъ критически одного писателя съ другимъ, то обращаютъ вниманiе не на случайныя [386] неопрѣделенныя фразы, маскирующiя иногда заимствованiе или плагiатъ, а сравниваютъ фактическiя данныя, ихъ порядокъ и тождество или различiе, сравниваютъ собственныя имена, имена дѣйствующихъ лицъ, географическiя названiя и т. д., вообще, всѣ такiя слова и названiя, которыхъ нельзя придумывать по произволу, а надобно либо самому знать, либо узнать отъ другихъ. Съ этой точки зрѣнiя слова «и другихъ попавшихъ иноплеменниковъ» вовсе не идутъ въ сравненiе ни съ Русскими Атталiоты, ни съ Варягами Скилицы. Сравнивайте собственныя имена первоначальнаго, оригинальнаго писателя съ собственными же именами его компилятора, а не съ какими-либо ничего не значащими фразами. Сравнивайте далѣе языкъ вообще, сходство или тождество словъ и выраженiй.
Держась этихъ правилъ, мы никакъ не могли сдѣлать съ отрывкомъ изъ Ибнъ-Атира то, чтò совѣтуетъ намъ Д. И. Иловайскiй. Ибнъ-Атиръ, писатель совершенно независимый отъ двухъ названныхъ Византiйцевъ, пишетъ, что армiя Романа IV состояла изъ Византiйцевъ, Франковъ, Руссовъ, Печенѣговъ, Арабовъ и Грузинъ. Д. И. Иловайскiй по этому поводу замѣчаетъ: «Если принять систему автора, то, сравнивая Атира со Скилицею, придется Арабовъ отождествить съ Македонянами (стоящими у Скилицы на соотвѣтственномъ мѣстѣ), а Грузинъ съ Болгарами».
Нѣтъ, это не наша система, мы отвергаемъ ее съ негодованiемъ; мы предоставляемъ ее кому-нибудь другому. Съ какой стати мы стали бы ожидать и требовать, чтобы Атиръ, въ отношенiи къ Скилицѣ совершенно самостоятельный писатель, размѣщалъ слова и названiя въ такомъ же порядкѣ, какъ Скилица?... А если бы уже рѣшились сравнивать оба отрывка - византiйскiй и арабскiй, - то, конечно, сдѣлали бы это совершенно иначе. Мы бы сказали, что Византiйцы Атира = Македонянамъ, Болгарамъ и Каппадокiйцамъ Скилицы, Печенѣги Атира = Печенѣгамъ Атталiоты и Узамъ Скилицы, Арабы и Грузины Атира = другимъ иноплеменникамъ Скилицы, Оставались бы у Атира Руссы, а у Скилицы Варяги...
Свое разсужденiе по поводу нашего сравненiя Атталiоты и Скилицы Д. И. Иловайскiй заключаете слѣдующими въ высшей [387] степени странными словами: «А будто Скилица свои извѣстiя почерпалъ только изъ Атталiоты, то это не совсѣмъ вѣрно: первый много заимствовалъ у второго, но имѣлъ, конечно, и другiе источники». - Вотъ единственное замѣчанiе, которое мы считаемъ прямо оскорбительнымъ и обиднымъ. Какъ! Мы заявляемъ притязанiе на критику источниковъ, постоянно ссылаемся на взаимное отношенiе между ними и даже въ одномъ мѣстѣ похвалились этимъ, какъ особенностью нашего изслѣдованiя противъ другихъ подобныхъ трудовъ, и вдругъ - мы «ничего» не знаемъ, говоримъ неправду въ самомъ элементарномъ, самомъ первоначальномъ вопросѣ критики, вопросѣ объ источникахъ Скилицы! Мы будто бы сказали такую нелѣпость, что Скилица заимствовалъ свои извѣстiя только у Атталiоты, тогда какъ хроника Скилицы относится большею половиною своего содержанiя къ такому времени, о которомъ Атталiота совсѣмъ ничего не писалъ. Съ какой, однако, стати и на какомъ основанiи Д. И. Иловайскiй обвиняетъ насъ, хотя и косвенно, въ непростительномъ легкомыслiи или даже шарлатанствѣ? Совершенно не кстати и безъ всякаго разумнаго основанiя. Мы никогда и не помышляли написать, что Скилица всѣ свои извѣстiя почерпалъ у Атталiоты, а утверждали, утверждаемъ и будемъ утверждать, что въ исторiи походовъ Романа IV Дiогена Атталiота служилъ единственнымъ источникомъ для Скилицы. Это не новость и не наше открытiе, а истина, бросающаяся въ глаза и замѣченная другими, кто имѣлъ въ рукахъ того и другого писателя. Пусть попытается опровергнуть ее Д. И. Иловайскiй: онъ сдѣлаетъ тогда открытiе въ наукѣ и въ византiйской исторiографiи... Мы не имѣемъ обыкновенiя писать что-нибудь наобумъ.
Кроме Атталiоты другой самостоятельный и оригинальный писатель XI вѣка есть недавно изданный Михаилъ Пселлъ, съ русскими отрывками котораго мы познакомили въ своей статьѣ изслѣдователей варяжскаго вопроса. Мы утверждаемъ, что всякiй разъ, какъ онъ говоритъ о «сѣкироносцахъ» - обычное обозначенiе Варяговъ, - то подъ ними онъ разумѣетъ Тавроскиθовъ, т.-е., Русскихъ. Въ доказательство мы привели одно мѣсто изъ Пселла, гдѣ описывается церемонiалъ, которымъ окруженъ былъ Исаакъ Комнинъ, провозгласившiй себя императоромъ въ [388] 1057 году. Здѣсь Русскiе (Тавроскиθы) являются въ такомъ видѣ, въ какомъ мы привыкли представлять ceбѣ Варяговъ по описанiямъ позднѣйшихъ византiйцевъ: они окружаютъ тронъ императора, составляютъ нѣкотораго рода лейбъ-гвардiю и вооружены топорами; однимъ словомъ, это - Варяги, и самые основательные византинисты, которымъ сочиненiе Пселла было извѣстно по рукописямъ, относили указываемое нами описанiе къ Варягамъ (Дю-Канжъ), только упуская изъ виду и не упоминая, что эти Варяги Пселла, по его собственнымъ словамъ, суть Русскiе. - Нашъ уважаемый противникъ также не отвергаетъ, по-видимому, того Факта, что у Исаака Комнина должность Варяговъ исполняли Pyccкie. Но чтобы ослабить силу нашего доказательства, онъ прибѣгаетъ къ слѣдующему возраженiю, подсказанному и опровергнутому въ самой нашей статьѣ: церемонiалъ, которымъ окружалъ себя Исаакъ Комнинъ, быть можетъ, имѣль не обычный, правильный характеръ, а соотвѣтствовалъ революцiонному положенiю узурпатора; /400/ Тавроскиθы (Русскie) занимали мѣсто Варяговъ потому только, что были сообщниками Исаака съ самаго начала его возстанiя. Въ опроверженiе такого толкованiя мы указали на другой примѣрь придворнаго церемонiала уже въ 1042 году и въ самомъ Константинополѣ, въ столицѣ, описанный тѣмъ же самымъ Пселломъ. Напрасно Д. И. Иловайскiй не послѣдовалъ нашему приглашению поближе сравнить сцену 1057 года съ придворнымъ чиномъ императрицы Өеодоры (1042 г.). Өеодору также окружали «люди племени тѣхъ, которые потрясаютъ сѣкирою на правомъ плечѣ», т.-е., несомнѣнно Варяги. А какой нацiональности были эти сѣкироносцы, окружавшiе Өеодору? - Чтобы узнать это, нужно обратиться къ предыдущимъ страницамъ Пселла и къ седьмой главѣ нашего изслѣдованiя. Өеодора была обязана возведенiемъ на престолъ «союзникамъ и наемникамъ, содержимымъ императорами во дворцахъ». Пселлъ, которому принадлежатъ подчеркнутыя выраженiя, прямо объясняет, что подъ этими союзниками и наемниками онъ разумѣеть Тавроскиθовъ, т.-е., Русскихъ; а вооружены эти союзники топорами или сѣкирами (р. 92). Итакъ, эти союзные сѣкироносцы низвергли Михаила V Калафата, возвели на престолъ Өеодору. – Зачѣмъ же далеко ходить, чтобы [389] узнать, кто разумѣется подъ сѣкироноснымъ родомъ, окружающимъ тронъ Өеодоры вскорѣ послѣ ея восшествiя на престолъ?... Очевидно, что какъ въ «военное время», такъ и въ «мирное время» сѣкироносцами, или Варягами, были Русскiе. То, что люди сѣкироноснаго рода, упоминаемые подъ 1042-мъ годомъ, были Pyccкie - это мы узнаемъ и полагаемъ не по аналогiи съ церемонiаломъ Исаака Комнина, а совершенно независимо отъ того, хотя, конечно, трудно предполагать, чтобы Русскiе, являющiеся съ сѣкирами въ 1057 году, только въ этомъ году прiучились владѣть такимъ оружiемъ, а не ранѣе.
Далѣе Д. И. Иловайскiй пишетъ: «Да проститъ насъ авторъ, если мы замѣтимъ, что настоящее изслѣдованiе его наполнено подобнаго рода сблiженiями и выводами... Между прочимъ можно ли серьезно предлагать такую дилемму? «Способъ доказательства, котораго мы держались въ этой главѣ, слѣдующiй:
Симмахиконъ (союзный корпусъ) = Тавроскиθы, т.-е., Руссы. Симмахиконъ = Варяги (въ Грузiи и Италiи). Слѣдовательно Руссы = Варяги».
Смѣемъ увѣрить Д. И. Иловайскаго, что ни серьезно, ни въ шутку мы своего доказательства въ такомъ странномъ видѣ не предлагали, равно какъ и не называли его дилеммою. - Мы резюмировали такимъ образомъ содержанiе одной извѣстной главы <ХI>, и безъ указанiй на содержанiе этой главы выписка, сделанная Д. И. Иловайскимъ, есть нелѣпость, за которую мы не принимаемъ отвѣтственности. А содержанiе подразумѣваемой главы было слѣдующее: Когда Пселлъ говоритъ о союзникахъ, о союзномъ корпусѣ, онъ разумѣетъ Русскихъ. «Союзники и наемники, я разумѣю Тавроскиθовъ» - вотъ его слова (Симмахиконъ = Тавроскиθы). Разсказывая о событiяхъ 1047 года, онъ говоритъ, что союзническiй корпусъ былъ тогда въ глубинѣ Грузiи. А изъ грузинскихъ источниковъ мы видимъ, что дѣйствительно въ тотъ самый годъ, который имѣетъ въ виду Пселлъ, въ Грузiи дѣйствовалъ корпусъ, состоявшiй изъ 3000 Варяговъ (Varangues) (Симмахиконъ = Варяги). Мы думаемъ, что отсюда совершенно серьезно можно предполагать, а при существовавнiи другихъ основанiй - даже и доказывать, что союзный корпусъ, [390] состоявшiй изъ Тавроскиθовъ, и Варяги грузинской лѣтописи одно и то же.
Къ этому грузинскому извѣстiю Д. И. Иловайскiй чувствуетъ какую-то особую непрiязнь, какъ вообще къ новымъ и незнакомымъ доселѣ фактамъ и свидѣтельствамъ. Онъ упрекаетъ насъ, зачѣмъ мы обходимся съ такими источниками слишкомъ довѣрчиво, какъ будто съ математическими данными, зачѣмъ цифру 3.000 принимаемъ за несомнѣнную. Что сказать на это? Если Д. И. Иловайскiй на какомъ-либо основанiи думаетъ, что Варяговъ въ Грузiи было не 3000, какъ сказано въ лѣтописи, а 2.998 или 2.987, то мы готовы согласиться съ нимъ. Относительно достовѣрности грузинской лѣтописи вообще Д. И. Иловайскiй пусть обратится къ изслѣдованiямъ ея издателя и переводчика акад. Броссе (Введенiе). А въ частности - относительно событiй 1047-го года за достовѣрность грузинскаго источника ручается его согласiе съ византiйскимъ.
Изъ свидѣтельства грузинской хроники о 3.000 Варяговъ мы дѣлаемъ догадку о полномъ составѣ варяжскаго корпуса, принимая въ разсчетъ, что другiе Варяги въ этотъ же 1047-й годъ дѣйствуютъ въ южной Италiи. Что Варяги въ 1047-мъ году дѣйствительно были тамъ въ большомъ числѣ, это мы не «полагаемъ», а знаемъ навѣрное и приводимъ въ доказательство цѣлый рядъ выписокъ изъ южно-итальянскихъ анналистовъ; «полагаемъ» же только то, что и тамъ Варяговъ могло быть не менее 3.000 человѣкъ.
Затѣмъ Д. И. Иловайскiй говоритъ еще объ «интересныхъ прiемахъ», которыми изслѣдователь (т.-е., нижеподписавшiйся авторъ статьи о Варягахъ) старается будто бы устранить прямыя свидѣтельства источниковъ о (скандинавской?) нацiональности Варяговъ XI столѣтiя; слѣдуетъ очень искусно и сильно сгруппированное перечисление нашихъ грѣховъ противъ Врiеннiя, Кедрина-Скилицы и Анны Комниной... Всѣ-то они прямо говорятъ о скандинавизмѣ Варяговъ, и всѣхъ то мы ихъ неизвѣстно почему отвергаемъ. «Насколько критично такое отношенiе къ источникамъ, предоставляю судить читателямъ компетентнымъ» - прибавляетъ къ своему обличенiю Д. И. Иловайскiй. Нѣтъ спору, что съ полемической точки зрѣнiя онъ [391] написалъ эффектную страницу, но съ точки зрѣнiя истины и критики исторической - не сказалъ ничего такого, /401/ чтò носило бы характеръ убѣдительности.
Не говоря о состоятельности отдѣльныхъ возраженiй, мы позволимъ себѣ утверждать, что всѣ упреки, обращенные къ намъ Д. И. Иловайскимъ относительно натяжекъ, произвольныхъ толкованiй, только тогда имѣли бы полную силу, если бы онъ опровергъ наши прямыя доказательства, на которыя опирается нашъ взглядъ, доказательства, взятыя изъ документовъ и современныхъ писателей XI вѣка (Атталiота и Пселлъ). Твердить, что Византiйцы нигдѣ, ни единымъ словомъ не проговорились о русскомъ или тавроскиθскомъ происхожденiи Варяговъ - легко, еще легче, чѣмъ «не понимать» Атталiоты и не читать Пселла. Съ объясненiя приведенныхъ нами изъ этихъ писателей мѣстъ Д. И. Иловайскому собственно и слѣдовало начать свое предпрiятiе, такъ какъ изъ всѣхъ результатовъ нашего изслѣдованiя онъ выбралъ для обсужденiя одно положение о тождествѣ Варяговъ и Руси. Положимъ теперь - просимъ читателя хоть на время раздѣлить наше убѣжденiе, - что опровергнуть прямыхъ нашихъ доказательствъ не удалось почтенному Д. И. Иловайскому, что грамоты, Атталiота и Пселлъ считаютъ Варяговъ и Русь за одно и то же. - Въ какомъ же положенiи очутимся мы относительно нашей задачи въ виду противорѣчiя другихъ источниковъ: Кедрина, Врiеннiя и т. д.? Лучшiе и по качеству и по древности источники - Атталiота и Пселлъ, а также грамоты - говорятъ, что современные имъ Варяги были pyccкie люди. Писатели позднѣйшiе (XII и XIII вв.), излагавшiе исторiю своего времени (Киннамъ, Хонiатъ), говорятъ, что Варяги были Англо-Саксы. Противорѣчiя между тѣми и другими нѣтъ: они говорятъ каждый о своемъ времени, а составъ варяжской дружины, какъ это принимаетъ теперь и Д. И. Иловайскiй, могъ измѣниться; мы даже имѣемъ положительныя доказательства, когда это сдѣлалось (послѣ 1081 года). Но вотъ есть еще третiй разрядъ писателей, жившихъ также въ XII вѣкѣ, но описывавшихъ событiя XI вѣка: это составители компиляцiй, совершенно неоригинальныхъ, а вполне извлеченныхъ изъ другихъ готовыхъ авторовъ: относительно XI вѣка изъ того же самаго Атталiоты и Пселла. И вотъ эти послѣднiе писатели противорѣчатъ своимъ древнѣйшимъ источникамъ: говорятъ, что въ XI вѣкѣ Варягами были - кто? Не Русские, а кто-то другой, по одному Кельты, а по другому жители страны близкой къ океану. - Какъ слѣдуетъ понимать это и въ комъ нужно предположить ошибку? – Развѣ такое необычайное дѣло, что не только средневѣковые писатели, но и новые ученые переносятъ воззрѣнiе и обстановку своего времени напрошедшiя времена; Кельты и жители страны, близкой къ океану, во всякомъ случаѣ, суть тѣ же самые Англо-Саксы, которые извѣстны подъ такими же обозначенiями другимъ писателямъ XII вѣка. Итакъ, всего проще предположить, что Кедринъ и Врiеннiй просто-напросто, хотя совершенно ошибочно, думали, что то, чтò было при нихъ, было и прежде. Почему «Кельты» или «жители страны близкой къ океану» должно обозначать именно Скандинавовъ, этого мы никогда не въ состоянiи будемъ понять.
Наши «интересные прiемы», посредствомъ которыхъ мы устраняемъ «свидѣтельства источниковъ о нацiональности Варяговъ», основаны на самомъ простомъ и элементарномъ правилѣ критики: свидѣтельства современныя имѣютъ преимущество предъ позднѣйшими, источники первичные предъ производными. Но этого мало. Не слѣдуетъ думать, что въ самомъ дѣлѣ Кедринъ, Bрiеннiй и Анна Комнина (о ней еще рѣчь ниже) уже очень настойчиво твердятъ о кельтицизмѣ или океанизмѣ Варяговъ XI вѣка. У каждаго изъ этихъ авторовъ находится только по одной замѣткѣ, съ давняго времени эксплоатируемой въ извѣстномъ смыслѣ русскими и нерусскими учеными, никогда не дававшими себѣ труда всмотрѣться въ дѣло пристальнѣе. Мы первые рѣшились коснуться этой традицiонной святыни и – къ какимъ мы пришли результатамъ? Мы пришли къ заключенiю, что замѣтка Скилицы-Кедрина о кельтической нацiональности Варяговъ XI вѣка даже не принадлежитъ ни Скилицѣ, ни Кедрину, а есть позднѣйшее толкованiе, вставка, глосса. Мы высказали ожиданiе, что, когда будетъ изданъ подлинный греческiй текстъ Скилицы, то въ немъ, по всей вѣроятности, не окажется этой замѣтки. На такую догадку Д. И. Иловайскiй замѣчаетъ: «Но вѣдь это простое предположенiе; какъ же строить на немъ [393] выводы?» Но 1) совсѣмъ не на этомъ построены наши выводы, а 2) въ добрый часъ молвить, наше предсказанiе уже давно исполнилось, и мы предсказывали только по незнанiю, которое мы раздѣляли со всѣми другими изслѣдователямi варяжскаго вопроса. Едва ли кто теперь читаетъ комментарiи къ византiйцамъ первыхъ ихъ издателей (XVI вѣка), хотя бы это было и не лишнее въ виду малаго прогресса, замѣчаемаго въ позднѣйшихъ изданiяхъ. Изъ замѣчанiй Ксиландра (Holzmann), издавшаго въ первый разъ (въ 1565 году) до сихъ поръ перепечатываемый текстъ Кедрина, мы видимъ теперь, что въ одномъ изъ древнѣйшихъ списковъ Кедрина при словѣ «Варяги» въ томъ именно мѣстѣ, которое насъ интересуетъ, стояла замѣтка переписчика, указывающая на его незнанiе, откуда и кто были Варяги, и на его намѣренiе объяснить это потомъ. Итакъ – словъ «Варяги же кельтическая нацiя, служащая по найму Грекамъ», по крайней мѣрѣ въ главномъ спискѣ Кедрина первоначально не было, и они явились только въ отвѣтъ на высказанное или представившееся недоумѣнiе. Какъ бы ни почтенна и стара была интерполяцiя по отношенiю къ тексту Кедрина, она относится только къ началу XIII вѣка, какъ это видно изъ другихъ замѣтокъ того же переписчика, слѣдовательно, къ такому времени, когда русскiе Варяги давно были забыты, /402/ а существовали только англо-саксонскie и датскiе. Что касается до латинскаго Скилицы, то интерполяцiя попала сюда, очевидно, изъ буквально-тождественнаго текста Кедрина. Вставка сдѣлана до такой степени неловко, что она разрываетъ даже грамматическiй строй предложенiя; сдѣлана она, конечно, самимъ Габiемъ (переводчикомъ XVI столѣтiя).
Д. И. Иловайскiй беретъ подъ свою защиту и Никифора Врiеннiя, который говоритъ, что придворная стража, участвовавшая въ возведенiи на престолъ Михаила VII (1071 г.), состояла изъ людей «родомъ изъ варварской страны близкой къ океану, издревле отличавшихся вѣрностiю греческимъ императорамъ». – Пока не была издана исторiя Пселла, то эта замѣтка Bpieнiя, пожалуй, могла имѣть нѣкоторое значенiе. Но теперь мы знаемъ, что Врiеннiй именно въ повѣствованiи о событiяхъ, предшествовавшихъ возведенiю на престолъ Михаила VII, цѣлыя [394] страницы выписываетъ изъ философа Пселла. Въ самомъ отрывкѣ, гдѣ упомянуты эти царскiе стражи (Варяги), онъ только слегка передѣлываетъ стиль своего подлинника, какъ это показываетъ текстъ того и другого, напечатанный en regard въ концѣ 10-й главы нашего изслѣдованiя. Но слова о происхожденiи царской стражи изъ далекой страны и о старинной ея вѣрности суть уже не простое стилистическое измѣненiе, а прямая вставка, интерполяцiя въ первоначальномъ текстѣ. – Послѣ того какъ мы получили первоначальный текстъ въ руки, мы и знать не хотимъ его позднѣйшихъ передѣлокъ. Пусть Д. И. Иловайскiй толкуетъ о томъ, что Врiеннiй очень хорошо зналъ придворныхъ Варяговъ и могъ указывать на ихъ родину безъ всякаго отношенiя къ Пселлу. Конечно, зналъ, но только Варяговъ своего времени (XII вѣка); конечно, могъ указывать безъ отношенiя къ Пселлу, но здѣсь онъ именно находится въ отношенiи къ Пселлу, вставляетъ указанiе въ текстъ, заимствованный у этого философа и историка. О событiяхъ 1071 года въ императорскомъ дворцѣ и о роли, какая принадлежала Варягамъ, Bpieннiй знаетъ только то, чтò вычиталъ и списалъ у Пселла: откуда же онъ узналъ, что эти Варяги были не тѣ, которые обыкновенно разумѣются у Пселла, а какiе-то пришельцы отъ неизвѣстнаго океана?
Что касается Анны Комниной, то изъ нея уже ничего нельзя выжать относительно скандинавизма византiйскихъ Варяговъ. Она называетъ Варягами сѣкироносцевъ съ острова Өулы (Туле), а этотъ островъ, какъ хорошо извѣстно, означаетъ у нея именно Англiю. Въ ея время Варягами несомнѣнно были Англо-Саксы. Но въ началѣ своего сочиненiя Анна мимоходомъ и случайно обронила замѣчанiе о Варягахъ XI столѣтiя, т.-е., не своего времени; изъ этой случайной замѣтки выходитъ, что, по представленiю Анны, и въ XI вѣкѣ Варягами были Англо-Саксы, чего не можемъ допустить ни мы, ни Д. И. Иловайскiй. Въ объясненiе легкаго анахронизма, допущеннаго умною писательницею, мы можемъ привести теперь еще одно замѣчанiе, помимо тѣхъ, которыя высказаны въ статьѣ. Есть двѣ редакцiи сочиненiя Анны Комниной: одна краткая первоначальная, а другая пространная, общеупотребительная, но по своему происхожденiю позднѣйшая. Въ [395] первоначальной краткой редакцiи (изданной въ 1610 году въ Аугсбургѣ) нѣтъ именно тѣхъ словъ, которыя всего сильнѣе отзываются анахронизмомъ и заставляли бы думать, что не только въ 1081-мъ, но и ранѣе Варягами были Англо-Саксы; нѣтъ словъ: «вѣрность императору для нихъ, т.-е., Варяговъ съ Өулы, есть отеческое преданiе, какъ бы завѣтъ и наслѣдiе». Это обстоятельство не лишено, конечно, значенiя и служитъ подтвержденiемъ нами высказаннаго предположенiя, что литературная стилистическая обработка ея матерiаловъ могла завлечь Анну въ область хотя бы и не важныхъ нарушенiй хронологiи.
Свою характеристику нашихъ критическихъ прiемовъ Д. И. Иловайскiй заключаетъ слѣдующимъ замѣчанiемъ: «Не забудемъ, что переходъ отъ преобладанiя скандинавскаго элемента въ дружинѣ Варанговъ къ преобладанiю англо-саксонскаго совершался на глазахъ упомянутыхъ выше историковъ, и они почти не замѣчали его, благодаря родству этихъ элементовъ. Совсѣмъ другое дѣло, если бы англо-саксонская народность смѣнила славянскую; такой переходъ не могъ остаться незамѣченнымъ». – Замѣчанiе весьма благовидное на первый взглядъ, но только на первый взглядъ. Мы намѣренно, именно въ предчувствiи такого возраженiя, постоянно указывали, въ какое время жилъ и писалъ каждый изъ вышеупомянутыхъ историковъ, т.-е., Кедринъ, Врiеннiй, Анна Комнина и пр. Если Д. И. Иловайскiй захотѣлъ бы на эти указанiя обратить вниманiе то онъ легко бы убѣдился, что не было такихъ историковъ, на глазахъ которыхъ совершался бы такой переходъ. Одни жили или писали ранѣе его, другiе гораздо позже. Пселлъ и Атталiота писали свои сочиненiя ранѣе 1081 года. Послѣ нихъ настаетъ смутное время норманнскихъ нашествiй, крестоваго похода, когда литературная дѣятельность ослабѣла и смолкла. Анна родилась только въ 1083 году, а писала свою Алексiаду уже при третьемъ Комнинѣ, при Мануилѣ, т.-е., послѣ 1143 года. Врiеннiй, ея мужъ и ровесникъ, писалъ свое сочиненiе точно такъ же при Мануилѣ, незадолго до своей смерти (см. введенiе его сочиненiя). Кедринъ равнымъ образомъ относится ко второй половинѣ XII вѣка. Скилица кончилъ свою исторiю 1080 годомъ, хотя и былъ живъ еще въ 1092 году. За то мы [396] и находимъ у него, если не прямое указанiе на смѣну одной варяжской народности другою, то по крайней мѣрѣ указанiе на нѣкоторое раскассированiе варяжскаго (русскаго) корпуса. Упомянуть прямо о появленiи Англо-Саксовъ онъ еще не имѣлъ повода въ своей исторiи. /403/
Наша система доказательствъ была, слѣдовательно, гораздо обдуманнѣе и ближе къ требованiямъ критики, чѣмъ полагаетъ нашъ уважаемый антагонистъ. Не можемъ мы принять и того упрека въ смѣлости и поспѣшности выводовъ, который онъ намъ дѣлаетъ по поводу варяжской Богородицы въ Константинополѣ. На основанiи имени и мѣстоположенiя (около храма св. Софiи, въ видѣ, кажется, придѣла) мы заключили, что это была православная церковь. - Д. И. Иловайскiй говорить намъ: Варяги, конечно, были католики, слѣдовательно и церковь ихъ была латинская. Д. И. Иловайскiй такимъ образомъ попалъ въ западню, которая ему была устроена нами совсѣмъ безъ намѣренiя... Мы не знали, что эта церковь варяжской Богородицы упоминается въ актахъ Константинопольскаго патрiархата и является тамъ состоящею въ распоряженiи православнаго синода:[2] указанiе сдѣлано было намъ А. А. Куникомъ тотчасъ послѣ напечатанiя статьи. Положимъ, что документъ патрiархата относится къ позднѣйшему времени (XIV столѣтiю), все-таки подтверждается та догадка наша, что мнимая церковь св. Дѣвы Марiи, выстроенная въ Константинополѣ Гаральдомъ и его скандинавскими Варягами, просто-напросто объясняется существованiемъ православной церкви «Пресвятой Варангiотиссы». Св. Олафъ тутъ ни при чемъ…
Д. И. Иловайскiй пишетъ: «Главный выводъ г. Васильевскаго: будто Руссы, приходившiе въ Византiю въ XI вѣкѣ, сами называли себя Варягами, - находится въ явномъ противорѣчiи со всѣми несомнѣнными данными. Извѣстно, что наша лѣтопись собственно въ одной баснѣ о призванiи Варяговъ смѣшиваетъ ихъ съ Русью; но, повѣствуя о событiяхъ XI, X и даже IX вѣка, [397] различаетъ Русь отъ Варяговъ. Это различiе подтверждается и такимъ оффицiальнымъ (?) документомъ, какъ Русская Правда, которая относится къ Варягамъ, какъ къ иноплеменникамъ».
Насъ крайне удивляютъ эти строки. Во 1-хъ, что Руссы, приходившiе въ Византiю, называли себя Варягами - это вовсе не главный выводъ нашего изслѣдованiя, а мимоходомъ высказанная догадка въ объясненiе того, почему Русскiе, составлявшiе въ Византiи 6000-ый корпусъ, названы были тамъ Варягами. Мы предполагаемъ что это имя принесено было въ Константинополь изъ Кiева, изъ Руси. У князей кiевскихъ была иностранная дружина, состоящая главнымъ образомъ изъ Скандинавовъ, и члены этой дружины назывались Варягами. Затѣмъ сами Pyccкie вступили въ такое же отношенiе къ византiйскому императору, въ какомъ Скандинавы находились къ кiевскимъ князьямъ; какъ они должны были обозначать это отношенiе? Нужно ли имъ было выдумывать новый терминъ? Варягъ - на Руси и въ Византiи значить иноземецъ, Варяги - иностранный легiонъ, иностранный корпусъ или дружина. Отсюда понятно, что на Руси, какъ скоро она стала Русью (а лѣтопись полагаетъ, что переименованiе Словенъ и Полянъ въ Русь совершилось вскорѣ и почти непосредственно за призванiемъ князей), не могло быть русскихъ Варяговъ, потому что никто не можетъ быть иностранцемъ на своей родинѣ. Итакъ, во 2-хъ, спрашивается, гдѣ же мы противорѣчимъ лѣтописи или Русской Правдѣ, и кому возражаетъ Д. И. Иловайскiй? Повидимому, онъ опровергаетъ не столько насъ, сколько самого себя, ибо съ какого времени данныя нашей лѣтописи о IX и X вѣкѣ стали для него несомненными? А если они несомнѣнны, то, значить, ведутъ свое начало отъ такого времени, когда не представлялось никакого повода смѣшивать Русь и Варяговъ, потому что только въ концѣ X вѣка Pyccкie образовали въ Византiи варяжскiй корпусъ. - Съ другой стороны, почему, въ 3-хъ, Д. И. Иловайскiй не спросилъ себя, когда составлена или редактирована наша лѣтопись? По этому послѣднему вопросу мы, конечно, не пойдемъ вслѣдъ за нимъ въ глубь XIV вѣка, но, если остановимся и на XII, то этого для насъ будетъ достаточно. Уже въ XII вѣкѣ въ самой Византiи не было русскихъ Варяговъ, а были англо-саксонскiе [398] Варяги, чтò принимаетъ теперь и Д. И. Иловайскiй. Итакъ, по нашей теорiи, лѣтопись, говоря о русскихъ событiяхъ, именно должна была отличать Русь отъ Варяговъ - особенно въ IX и X вѣкахъ, когда нигдѣ не было другихъ Варяговъ, кромѣ Скандинавовъ, особенно въ XII вѣкѣ, когда Варягами въ Византiи были Англо-Саксы и Датчане. Д. И. Иловайскiй можетъ отъ насъ потребовать, чтобы мы указали ему какое-либо мѣсто изъ лѣтописи, относящееся къ XI вѣку и указывающее на тождество византiйскихъ Варяговъ и Руси. Но гдѣ же намъ взять такое мѣсто, когда наша лѣтопись - по какой-то странной, необъяснимой причинѣ - ни единымъ словомъ не проговорилась даже о шеститысячномъ корпусѣ, отправленномъ въ Византiю Владимiромъ, о чемъ говорятъ византiйскiе, арабскiе и армянскiе источники.
Если бы мы относились къ лѣтописи съ такою же свободою, съ какою къ ней давно относится нашъ уважаемый рецензентъ, то намъ не трудно было бы указать прямое объясненiе этому странному явленiю. Объясненiе мы нашли бы въ другой странности, именно въ разсказѣ объ отправленiи въ Византiю изъ Кiева скандинавскихъ Варяговъ въ 980 году или вскорѣ послѣ того: объ этомъ отправленiи, въ свою очередь, молчатъ византiйскiе источники и не только молчатъ, но не даютъ никакого намека... Мы могли бы сказать, что и здѣсь и тамъ имѣется въ виду одинъ и тотъ же фактъ, но только въ русскомъ источникѣ онъ представленъ въ ложномъ освѣщенiи и съ небольшой невѣрностью въ хронологiи, чтò весьма естественно въ источникѣ, разсказывающемъ даже о крещенiи Владимiра по смутнымъ преданiямъ.
Но мы хотѣли быть осторожными. Намъ казалось, что и не утверждая такого положенiя, /404/ которое можно было бы утверждать только послѣ тщательнаго изслѣдованiя соприкасающихся вопросовъ, мы въ состоянiи дать рацiональное и не противорѣчащее источникамъ объясненiе первоначальной исторiи русскаго варяжскаго корпуса въ Византiи. Во всякомъ случаѣ, мы заранѣе дали отвѣтъ на такiе вопросы и недоумѣнiя, съ какими къ намъ обращается въ началѣ своей рецензiи Д. И. Иловайскiй. Онъ находитъ совершенно непонятнымъ, почему Русскiе, упоминаемые на византiйской службѣ уже съ начала X вѣка и [399] называемые у византiйцевъ Русью уже съ этого времени, будто бы переименованы въ Варяговъ съ конца X столѣтiя и почему, получивъ названiе Варяговъ, не перестали называться Русью послѣ того... Отвѣтъ былъ уже крайне простъ. 1) Русскiе и послѣ поступленiя въ Варяги не переставали быть и называться Русскими, т.-е., не были, какъ выражается Д. И. Иловайскiй, переименованы. 2) Послѣ поступленiя шести тысячъ Русскихъ на византiйскую службу въ Россiи оставалось еще много Русскихъ, которые не могли быть называемы Варягами, потому что не служили въ Византiи. 3) Есть существенная разница между небольшимъ количествомъ Русскихъ, служившихъ въ византiйскихъ этерiяхъ и въ византiйскомъ флоте ранѣе 998 года, и цѣлымъ корпусомъ, поступившимъ на службу императорамъ въ этомъ году. Только тогда, когда Русскiе составили отдѣльный спецiальный корпусъ, особеннымъ образомъ вооруженный, потребовалось и утвердилось особое спецiальное для него названiе... «По прошествiи 45 лѣтъ (когда въ византiйскихъ источникахъ въ первый разъ Русскiе названы Варягами) изъ 6000 посланныхъ Владимiромъ едва ли многiе оставались въ живыхъ и продолжали служить въ Византiи». Но почему же Д. И. Иловайскiй думаетъ, что вcѣ они были бездѣтны. Мы знаемъ положительно, что, напримѣръ, Франки, находившiеся въ Византiи на службѣ, обзаводились домами и семействомъ... На это мы указывали въ своемъ изслѣдованiи, а также и на возможность постоянно поддерживающейся эмиграцiи...
Мы не оставили безъ вниманiя и отвѣта ни одного изъ возраженiй и недоумѣнiй Д. И. Иловайскаго. Мы очень хорошо сознаемъ, что въ началѣ нашего изслѣдованiя есть нѣкоторыя соображенiя, подлежащiя спору и требующiя дальнѣйшаго объясненiя, а можетъ быть исправленiя. Грѣхъ самообольщенiя да будетъ далекъ отъ насъ. Но, кажется, за нами остается право сказать, что всѣ возраженiя и упреки Д. И. Иловайскаго не только не обнаружили, конечно, существующихъ слабыхъ сторонъ нашего труда, но или совсѣмъ не касались нашихъ основныхъ положенiй, попадали мимо цѣли, или же не отличались основательностью и проницательностью, не отличались главнымъ образомъ строгостью логики и метода. Какъ ни велико наше уваженiе къ [400] литературному таланту Д. И. Иловайскаго, къ его заслугамъ предъ русскою школой, предъ русскою образованною публикой, къ его почетному положенiю въ средѣ русскихъ писателей и ученыхъ - оно по справедливости и уже давно за нимъ всѣми признано, - съ какимъ бы сочувствiемъ ни относились мы къ его благородной публицистической дѣятельности, мы не можемъ изъ благодарности за его вниманiе къ нашимъ трудамъ раздѣлять его заблужденiй, не можемъ раздѣлять его презрѣнiя къ филологической наукѣ и сочувствовать его историко-критическимъ, а также и полемическимъ прiёмамъ. Мы не ослѣплены и не связаны никакою предвзятою теорiей и никакою школой въ своихъ изслѣдованiяхъ, касающихся русско-византiйской исторiи. Напрасно Д. И. Иловайскiй записалъ насъ въ число какихъ-то крайнихъ защитниковъ норманнизма. Мы вовсе не заявляли о какой-либо рѣшительной побѣдѣ норманнизма, и за свой трудъ мы взялись вовсе не съ цѣлью возражать исключительно Д. И. Иловайскому. Если мы въ концѣ своего изслѣдованiя написали, что скандинавская теорiя происхожденiя русскаго государства до сихъ поръ остается непоколебленною и что тѣ, которые пытались поколебать ее, потерпѣли завѣдомую неудачу, то это, во-первыхъ, относилось не къ одному Д. И. Иловайскому, а во-вторыхъ, - этимъ мы не хотѣли сказать, что скандинавская теорiя непоколебима. Для насъ несомнѣнно только одно, что на ея сторонѣ до сихъ поръ остаются всѣ преимущества метода и научности доказательствъ и что она никакъ не можетъ быть поколеблена такими изслѣдованiями, съ какими мы должны были ближе познакомиться въ продолженiе своихъ занятiй византiйскими Варягами... Д. И. Иловайскiй съ нѣкоторою иронiей говорить о «неожиданной новости» нашего главнаго положенiя о тождествѣ Варяговъ и Руси въ Византiи. Иронiя совершенно была излишня. Мы указали, почему теперь возможно наше новое мнѣнiе: оно возможно было потому, что въ нашихъ рукахъ были новые источники. Вольно же было Д. И. Иловайскому не обращать на нихъ вниманiя и продолжать сражаться устарелымъ и негоднымъ оружiемъ.
1) Уже не для ясности, а для наглядности резюмируемъ этотъ разсказъ такимъ образомъ:
Греки должны были соединиться съ Русскими и напасть вмѣстѣ съ ними на крѣпость.
Но Греки не соединились съ Варягами, и эти послѣднiе одни проникли въ крѣпость.
Здѣсь, при взятiи крѣпости, Русскими было убито нѣсколько инсургентовъ.
2) [Acta Patriarch. Const. I, 423: ’Επεί τό οπισθεν του ίερου βήματος του παμμεγίστου καί θειοτάτου ναου της του θεου λόγου Σοφίας διακείμενον μονύδριον, τό είς ονομα τιμώμενον της πανυπεράγνου δεσποίνης καί θεομήτορος καί έπικεκλημένον της Βαραγγιωτίσσης.....].
Написать нам: halgar@xlegio.ru