выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. | |
К разделу Юго-Восточная Азия
Исторический журнал. 1941. № 4.
[69] – конец страницы.
Постраничная нумерация сносок заменена сквозной.
XVI век в Японии — век крупнейших исторических событий, имевших огромное значение для ее дальнейших судеб.
Уже в IX—X столетиях в Яншин вполне оформится феодальный строй. Многочисленные феодалы лишь номинально признавали верховную государственную власть («старшего среди равных») и вели между собой нескончаемые войны. В XVI столетии этой так называемой эпохе «сенгоку дзидай» («воюющих феодалов») был положен конец, и страна была об'единена сильнейшими из феодалов, сумевшими путем ряда войн подчинить себе остальных и установить в стране единую государственную власть.
Этому новому этапу в истории Японии предшествовало появление городов, начало торговли с европейцами (первые европейцы — португальцы — «открыли» Японию в 1542 году), познакомившими японцев с огнестрельным оружием, усиление торговли с Китаем, зарождение товарно-денежных отношений и т. п.
К концу того же, XVI столетия относится и первая в истории Японии внешняя завоевательная война — первая попытка захватить Корею с целью сделать ее плацдармом для завоевания Китая. Попытка эта окончилась тяжелым поражением Японии.
Для того чтобы получить представление об обстановке и условиях этой войны, необходимо вкратце охарактеризовать положение в Японии, Китае и Корее к этому периоду.
Отличительная особенность государственного строя Японии того времени заключалась в том, что ее монархи — микадо, или тенно — никогда, за крайне редкими исключениями, не пользовались фактической верховной властью. В течение всей феодальной эпохи истории Японии страной управляли не монархи, а одна из приближенных к микадо фамилий, члены которой становились наследственными фактическими правителями страны. С 1186 года власть, оставаясь наследственной, перешла к сйогунам, или шогунам,1) т. е. главнокомандующим армией, державшим и страну и японских императоров в неограниченном своем подчинении.
Интересно отметить, что эти фактические правители никогда не делали попыток свергнуть императорскую династию и овладеть короной, хотя это было вполне достижимо. За пост же сйогуна шла беспрерывная борьба между феодалами еще с тех времен, когда власть фактического правителя распространялась на очень небольшую территорию, прилегающую к столице, а в более или менее отдаленных феодах почти вовсе не признавалась.
Фактическими организаторами централизованного японского государства были три крупнейших сйогуна, последовательно возглавлявшие японское правительство в XVI веке: Ода Нобунага2) (1538—1582), Тойотоми Хидэйоси (1536—1598) и Токугава Иэясу (1542—1616). Это были действительно незаурядные личности.
Нобунага, сын мелкого феодала района Нагоя, вступил на военно-политическую арену очень рано, 13 лет от роду. Он прежде всего захватил поместья своих родственников. Еще юношей различными способами он овладел всей провинцией Овари. Выгодная женитьба, еще больше увеличила его владения. В 1562 году к нему обратился с просьбой о помощи в борьбе против сйогуна сам император. Но Нобунага предпочел вести борьбу с соседями и вскоре покорил еще одну провинцию. В 1568 году, получив вторичную [69] просьбу о помощи от микадо, Нобунага явился со своей дружиной в столицу Киото и помог свергнуть сйогуна.
Хидэйоси, правитель Японии. XVI век.
К этому времени Нобунага был уже широко известен. В 1573 году новый сйогун, получивший свой пост благодаря Нобунага, испугавшись его авторитета и популярности, выступил против него, но был разбит и свергнут. Это был последний, 15-й сйогун династии Асикага, владычествовавшей над Японией почти два с половиной века (1334—1573 годы).
Сйогуном стал Нобунага. Но он не удовлетворился этим. Молодой талантливый полководец, которому были уже подчинены многие вассалы-феодалы, стремился подчинить своей власти и остальных феодалов. Оставив своим заместителем в столице своего соратника Хидэйоси,3) он начал войну с рядом сильнейших феодалов и к 1581 году подчинил себе почти треть всей Японии. Но в следующем, 1582 году он погиб от руки своего же вассала.
Хидэйоси — не менее яркая фигура описываемой эпохи. Сын крестьянина, Хидейоси еще ребенком был отдан отцом в буддийский монастырь, а затем в ученики к различным ремесленникам. Буйный мальчишка нигде не мог ужиться, и его неизменно возвращали к отцу. В конце концов, отец, потеряв терпение, прогнал его из дому.
Беспризорный юнец отправился бродяжничать и вскоре очутился в отряде отокодаке.4) Научившись здесь владеть оружием, Хидэйоси, однако, и тут не ужился. Покинув отряд он поступил слугой к одному из чиновников феодала Имагава, врага Нобунага. Получив как-то от господина деньги на покупку доспехов, он купил их, но для себя и, сбежав от хозяина, поступил под чужим именем на службу к Нобунага. При этом Хидэйоси возобновил связи с отокодаке, а позже даже организовал из них под своим командованием отряд для Нобунага. Хидэйоси оказался блестящим военачальником и быстро выдвинулся.
После смерти Нобунага Хидэйоси был назначен опекуном нового сйогуна — малолетнего внука Нобунага. Сделавшись повелителем страны, Хидэйоси успешно продолжал начатое Нобунага покорение феодалов и об'единение страны. К 1585 году он уже владел более чем половиной Японии. В том же году он был «назначен» регентом малолетнего императора («кампаку») и стал, таким образом, фактическим императором Японии. В 1590 году Хидэйоси имел уже в полном своем подчинении 47 главных провинций (всего их числилось 66) и 300-тысячную армию.
Об'единив под своей властью Японию, Хидэйоси не считал свою миссию законченной. У него были более широкие замыслы. Еще до об'единения Японии он лелеял мысль о покорении Китая, Кореи, Формозы и Филиппин и переносе столицы будущей огромной империи, включая и Японию, в китайский портовый город Нинбо.5)
Некоторые историки склонны приписывать цель похода Хидэйоси в Корею и Китай стремлению его дать «работу» своим самураям, поскольку с ликвидацией внутренних войн эта грозная сила оставалась не у дел и могла именно по этой причине стать орудием феодалов в их борьбе против единой власти. Но если это и входило в намерения Хидэйоси, то во всяком случае лишь как задача второстепенная. Еще в 1577 году, когда Нобунага поощрял Хидэйоси овладеть всем островом Кюсю, Хидэйоси выразил готовность взяться за выполнение этой явно непосильной тогда для него задачи, но за покорение острова он просил предоставить ему доход с него за один год. Доход этот он намеревался использовать на подготовку судов и снаряжения для похода в Корею.
«Если хотят дать мне награду, — говорил он, — то пусть дадут мне Корею. Там я наберу силы для борьбы с Китаем и с помощью этих сил покорю его, чтобы все три государства (Китай, Корея и Япония) составили одно целое. Это — мое давнишнее желание».6)
Подготовку к борьбе с Китаем и Кореей Хидэйоси начал еше в 1583 году, т. е. вслед за назначением его фактическим сйогуном, когда об'единена была еще только треть Японии и для его самураев было [70] еще достаточно серьезной «работы» внутри страны.
Известно, что, намечая планы будущих завоеваний, Хидэйоси основательно ознакомился с историей Китая, знал о тяжелом внутреннем положении этой страны и о свойственном китайцам миролюбии. Китайское побережье безнаказанно громили даже мелкие шайки японских пиратов, а в распоряжении воинственного сйогуна была сильная, закаленная в боях армия, располагавшая огнестрельным оружием и пушками. Естественную же преграду — море — Хидэйоси надеялся преодолеть, переправив войско на материк кратчайшим путем через остров Цусиму и Корею. Он был уверен, что слабая маленькая Корея не только не осмелится оказать сопротивление, но и сама будет вынуждена помогать японцам в покорении Китая.
Несмотря на свои огромные размеры Китайская империя в XVI веке была внутренне очень слаба. Внешне она процветала. Китайцам раньше других народов удалось свергнуть монгольское иго и даже на некоторое время овладеть самой Монголией; немного времени спустя Китай расширил свои границы, подчинив себе Корею, Бирму и Аннам.
Однако государственный организм империй все больше раз'едали внутренние противоречия. Все более и более сказывалось быстро прогрессировавшее разорение крестьянства. Уже к началу XV века в Китае появились огромные латифундии, вытеснявшие мелких землевладельцев. Все более учащались неурожаи и голодовки. Сильно разрослось ростовщичество. Крестьяне под тяжестью долгов, недоимок по уплате налогов, неурожаев и голодовок бросали свои земли и уходили из деревни. Даже распоряжение о казни беглецов не могло приостановить этот процесс.
В довершение всех бед в середине XV века началось создание так называемых дворцовых имений, которые отдавалась родственникам императора, придворным и высшим чиновникам и для которых сгонялись с земли крестьяне. К середине XVI столетия таких имений насчитывалось много сотен по всей империи, причем размеры каждого из них доходили до 1 миллиона му.7)
В разных частях страны начались крестьянские волнения, местами переходившие в восстания. На больших дорогах хозяйничали многочисленные разбойничьи шайки бежавших с земли крестьян. Посевная площадь резко уменьшилась: с воцарения Минов (1368 год) по 1532 год она уменьшилась с 8,3 до 4,3 миллиона цюаней,8) т. е. почти вдвое, да и эти 4 миллиона давали меньший урожай чем раньше.
Казна была пуста, и для ее пополнения правительство вынуждено было ввести систему откупов от наказаний: от любого наказания приговоренный мог откупиться деньгами или зерном. Взяточничество чиновников приняло грандиозные размеры. Положение внутри страны становилось катастрофическим. К тому же на границах шли непрерывные войны с соседними государствами.
Этот тяжелый период в истории Китая, длившийся около 200 лет (XV—XVII века), именуется историками Китая «периодом гниения».
Немногим отличалось положение дел и в Корее.
Японские крестьяне
Покоренная в XIII веке монголами, Корея вскоре после свержения власти монголов в Китае подпала под китайское владычество. В знак полного подчинения Кореи китайский император потребовал, чтобы в Корее были введены китайский календарь и китайское летосчисление. С этого времени началось слепое подражание Китаю во всех областях жизни Кореи, вскоре приведшее к полному ее окитаению. Однако политическая зависимость Кореи от Китая оказалась чисто формальной и выражалась лишь в периодических платежах [71] дани. Во внутренних делах и в своей внешней политике Корея сохраняла полную самостоятельность.
Ворота Великой стены в Шаньхайгуане, ведущие из Китая в Маньчжурию.
Но внутренняя жизнь Кореи почти непрерывно потрясалась дворцовыми интригами, заговорами, борьбой придворных партий, сменой фаворитов короля, хозяйничавших в стране от его имени, и т. п. Эта внутренняя борьба продолжалась в течение двух столетий, вплоть до 1592 года, т. е. до самого начала японо-корейокой воины.
Культурные и политические взаимоотношения Кореи с Японией начались задолго до XVI столетия. Мифологические сказания японцев повествуют о легендарном походе японской императрицы Дзингу в Корею в 201 году нашей эры, со времени которого якобы все три тогдашних корейских княжества начали платить Японии дань. Сказания эти не находят никакого подтверждения. История Кореи ни о чем подобном даже не упоминает, а по китайским источникам в этот период еще не существовало и само японское государство. Япония, называвшаяся тогда государством У, представляла собой более 30 отдельных самостоятельных племенных княжеств, ничем не об'единенных, занятых тяжелой борьбой с туземцами.
После завоевания Китая и Кореи монголами Кубилай-хан дважды (в 1273 и 1281 годах) пытался овладеть и Японией, организуя морские экспедиции, в которых Корея, располагавшая сильным по тому времени флотом, была вынуждена принимать участие. В тот же период начались набега японских пиратов на корейское побережье. Чтобы положить конец этим враждебным отношениям, корейцы начали посылать к японским сйогунам посольства с подарками. Японцы считали эти подарки данью. К середине XV века, когда внутренняя борьба создала в Японии полный распад и неразбериху и корейцам трудно было решать, к кому персонально направлять посольства, а, с другой стороны, набеги японских пиратов на Корею несмотря на посольства и подарки не только не прекращались, но даже участились, — посылка корейских посольств и дани в Японию прекратилась.
В 1583 году Хидэйоси отправил в Корею своего посла Тацибана с требованием возобновить посылку дани. Требование было отклонено. Хидэйоси был удивлен смелостью корейцев и, считая, что Тацибан злостно не выполнил данное ему поручение, казнил его.
В 1587 году Хидэйоси поручил ведение переговоров с Кореей цусимскому феодалу Со. Но и тот ничего не добился от корейского правительства.
В 1590 году Хидэйоси снова послал Со в Корею с требованием из'явить ему покорность. На этот раз корейский король ответил присылкой к Хидэйоеи своего канцлера с подарками, которые при желании можно было считать данью. Хидэйоси милостиво принял посла, а при возвращении его в Корею послал с ним посольство с письмом к корейскому королю, в котором [72] сообщил, что предполагает предпринять поход в Китай через Корею, и высказал свое желание, чтобы корейский король и его войска служили его проводниками, «если этот поход состоится». Корейский король принял послов вежливо, но намерение Хидэйоси предпринять поход в Китай счел простым хвастовством и никакого ответа по этому поводу не дал.
В 1591 году Хидэйоси в третий раз отправил Со в Корею. Тот просидел в Фузане десять дней, но вновь не получил ответа на свои требования.
После этого Хидэйоси в том же году приступил к подготовке похода.9)
Летом 1591 года Хидэйоси созвал в Осака совещание вождей своей армии и изложил им свой план похода на Корею и Китай, заявив, что поход он намерен возглавить лично. При этом он выразил уверенность, что корейская армия будет служить для него авангардом. Но если корейцы, паче чаяния, почему-либо не станут на его сторону, он уничтожит их армию и двинется через Маньчжурию на Пекин, чтобы покорить весь Китай и передать его во владение им, вождям своей армии. Обрисовав слабость и развал Китая, он спросил их, готовы ли они к выступлению.
Смущенные вожди не решились противоречить и только молча переглядывались.
Хидэйоси признал это молчание знаком согласия и распорядился готовить армию и провиант для похода.
Ко времени вторжения японцев вследствие продолжительного мира и придворных дрязг корейские военные силы пришли в упадок; дисциплина в ее армии пала, крепости обветшали и разрушались, войско было плохо вооружено. Японская же армия была закалена в боях, отлично вооружена огнестрельным оружием и пушками. Все это давало Хидэйоси все основания рассчитывать на то, что Корея, не справлявшаяся даже с отдельными шайками японских пиратов, не осмелится отвергнуть его требование пропустить через ее территорию к границе Китая сильную японскую армию.
Весной 1592 года в японском порту Нагойя была сконцентрирована крупная японская армия. О численном ее составе точных сведений нет. Данные японских историков в этом отношении расходятся. Называют цифру в 201 тысячу человек (Tensho-ki), в 205570 (Taiko-ki), в 208650 (Seibastu-ki) и даже в 305 тысяч человек (Toiotomi Taiko). Историк Мардок приводит как наиболее вероятную цифру в 200 тысяч человек и даже указывает численность каждого из отрядов в отдельности. Однако и эта цифра явно преувеличена. Японский флот того времени, уступавший корейскому, был слишком слаб для переброски морем, хотя бы и на короткие расстояния, такой огромной армии с лошадьми, пушками, боевыми припасами и провиантом. Поэтому можно предположить, что более близко к истине мнение некоторых европейских историков, определяющих численность японской экспедиционной армии, направленной в Корею, примерно в 150 тысяч человек.
В мае 1592 года экспедиционные войска, разделенные на три армии, переправились на ближайший к Нагойя остров Ики. Здесь между начальниками армий начались раздоры. Командующий одной из армий Юкинага Кониси, лучше других знавший местность, тайком от остальных ночью отправился на остров Цусиму и оттуда к корейскому порту Фузан, где и высадился 11 июня.
Этот день, 11 июня 1592 года, и можно считать датой фактического начала военных действий.
Кониси занял Фузан и две соседние бухты, почти не встретив сопротивления, и двинулся на север.
Через три дня после Кониси в Фузане высадилась вторая группа войск под командой Като Киёмаса. Узнав здесь, что Кониси ушел на север, он пошел другой дорогой — на северо-запад, овладел укреплением Пинцзю и оттуда повернул на север.
Еще через несколько дней в Фузан прибыл возглавлявший экспедиционные силы брат Хидэйоси — Укида Хидэйе с главными силами (сам Хидэйоси отказался от намерения лично участвовать в походе) и направился вслед за Кониси.
Корейская армия почти не оказывала сопротивления, и операции японцев первоначально были необыкновенно успешны. [73] Уже на 18-й день Кониси занял без боя столицу Кореи — Сеул. Корейские войска ушли отсюда до прихода японцев, а король эвакуировался в Ляодун. Несколько позже сюда подошли также Като и Укида. Японцы не имели никакого представления о силах корейцев и их местонахождении. Они были уверены, что основные корейские силы уже разбиты, а остатки их ушли на север, поэтому японское командование решило направить свои войска дальше на север, «добивать остатки» корейской армии.
Но у переправы через реку Нин-Цзин, в 15 километрах от Сеула, их ждала сильная корейская армия, занимавшая выгодные позиции на возвышенностях. Это оказалось неожиданностью для японцев. Они не рискнули завязать бой с корейцами, а те, не переходя в контрнаступление, терпеливо ждали нападения японцев. 10 дней обе стороны оставались на своих позициях в полном бездействии. Наконец, японцы прибегли к военной хитрости. Они сделали вид, что начали отступление. Корейцы оставили свои позиции и переправились через реку для преследования отступающих. Завязался бой. Заранее подготовленная японцами засада отрезала корейцев от их прежних выгодных позиций и опрокинула их строй. Потерпев поражение, корейцы отступили к древней столице Кореи — Пеньяну.
Японцы переправились через реку и тремя отрядами двинулись дальше по разным направлениям, преодолевая сопротивление противника, пытавшегося разбить их отряды по отдельности.
Первым к Пеяьяну подошел Кониси. Здесь путь его отряду снова преградили корейские войска, занимавшие противоположный берег реки. Ночью корейцы напали на войска Кониси, но разбить их не смогли и вернулись на свои позиции, за реку. Кониси заметил место, где корейцы переправлялись через реку вброд, переправился через нее, разбил корейцев и овладел Пеньяном.
Этот разбитый им отряд Кониси счел последним остатком корейских войск; он вернулся в Сеул и доложил находившемуся там главнокомандующему Укида, что [74] «путь в Китай свободен», предлагая поскорее двинуться туда, пока на помощь корейцам не подоспели китайские войска.
В распоряжении японцев к этому времени находились уже все укрепленные пункты между Фузаном и Сеулом. В них были японские гарнизоны; сообщение между отдельными пунктами поддерживалось с помощью ракет. В Фузане размещен был резерв в 60 тысяч человек.
Однако двинуться дальше японцы, не могли. Они узнали, что корейская армия располагает еще крупными нетронутыми силами на юге, которые могли ударить по японцам с тыла; самое же главное — необходимо было пополнить войска и провиант, которые со дня на день должен был подвезти японский флот. Японцы перешли на оборонительное положение. Тем временем японский флот в количестве до тысячи судов, шедший в Корею кружным путем, был выслежен корейским флотом, более сильным и «бронированным» (прикрытиями сверху и с боков), перед которым мелкие пушки японских судов оказались бессильными. Близ острова Квельпорта японский флот был атакован корейским и разгромлен, а остатки его принуждены были бежать в Японию.
Осенью 1592 года в Северную Корею пришел первый двинутый на помощь Корее небольшой китайский отряд. Не считая японцев серьезным противником, китайские войска шли без разведки, сторожевого охранения и вообще каких-либо предосторожностей. Эту беспечность японцы удачно использовали. Ночью, когда китайцы отдыхали, на них неожиданно напал небольшой отряд, высланный Кониси. Китайцы его отразили и успокоились, уверенные, что японцы разбиты. А утром на утомленных ночным боем китайцев ударили главные силы Кониси. Китайцы были оттеснены к болоту, принуждены принять здесь бой и потерпели поражение.
Но к этому времени корейский король сосредоточил на севере свои войска. Они перешли в наступление, разбили несколько мелких японских отрядов и едва не разгромили основные силы Като. Ему удалось отступить с сравнительно малыми потерями лишь благодаря подоспевшей помощи. А в конце 1592 года к Пеньяну неожиданно для японцев подошли новые китайские войска и нанесли здесь первое серьезное поражение войскам Кониси. Он отступил к Сеулу, преследуемый по пятам китайцами. Сюда же стянуты были и остальные, теснимые китайцами и корейцами японские войска. Ряд занятых японцами пунктов был у них отнят, их сообщение с Фузаном было прервано. Однако в 15 километрах к северу от Сеула китайские войска, налегке преследовавшие японцев — без пушек, без ружей, только с холодным оружием, — были с боем остановлены сгруппировавшимися здесь в ожидании подкреплений японскими армиями.
В марте 1593 года в Фузан прибыли, наконец, сильные японские подкрепления. Японцы попытались возобновить наступление, но на этот раз их операции были менее удачны, чем ранее. Корейцы успели подготовиться: они были научены опытом первой кампании, а к тому же к ним также успела прибыть помощь — крупная китайская армия. Японцы снова достигли Сеула, но здесь были остановлены. Вскоре корейцам удалось сжечь японские склады припасов и продовольствия в Сеуле.
Положение обеих сторон оказалось очень тяжелым. Японские войска были изрядно потрепаны, очутились во вражеском окружении и без боевых припасов и продовольствия. О дальнейшем наступлении не могло быть и речи. Но китайцы и корейцы тоже терпели недостаток в продовольствии (вследствие военных действий посевы в Корее были значительно сокращены) и были не в силах окончательно разгромить японские войска. Вдобавок обе стороны жестоко страдали от развившихся в их армиях эпидемий.
С целью обмануть бдительность японцев и выиграть время, необходимое для подхода новых, более крупных китайских сил, китайское командование вступило с японцами в мирные переговоры. Оно предложило японцам через Кониси заманчивые условия мира, по которым японцы должны были получить три южные провинции Кореи, а Китай признавал за Хидэйоси титул вана (император, князь). Хидэйоси охотно согласился на эти условия. Японцы получали возможность стать твердой ногой на материке и создать здесь базу для дальнейших завоеваний, а признание Хидэйоси ваном истолковывалось им как признание Китаем его сюзеренитета. Когда условия были приняты, японские войска, по требованию китайцев, предварительно очистили те местности, которые, по условиям мира, им не предназначались, т. е. всю занятую ими территорию, и ушли в Фузан, где и расположились на отдых в ожидании триумфального возвращения на родину.
В то время когда японцы с нетерпением ожидали китайских делегатов для подписания мирного договора, китайское правительство сменило договаривавшегося с ними главнокомандующего китайскими войсками, а новый главнокомандующий оказался «неосведомленным» о мирных переговорах...
Не дождавшись китайских послов для оформления мирного договора, Хидэйоси [75] отдал приказ возобновить военные действия. Он сам собирался стать во главе свежего 300-тысячного пополнения (цифра, вероятно, сильно преувеличена), но в последний момент отказался от этого намерения.
В августе 1593 года борьба возобновилась. Однако японцы несмотря на полученные ими подкрепления все же были не в состоянии продвинуться вперед, ибо китайцы тоже подослали свежие силы.
До конца 1594 года — почти полтора года — обе стороны бездействовали: китайцы надеялись взять японцев измором.
В начале 1595 года китайский император принял посла от Хидэйоси, от которого якобы впервые узнал о переговорах японцев с бывшим главнокомандующим китайскими войсками в Корее. Император заявил, что он согласен на возведение Хидэйоси в ваны, и обещал прислать делегатов в Японию для подписания мирного договора. Об уступке японцам трех корейских провинций речи уже не было.
Весь год Хидэйоси терпеливо ждал китайских делегатов, но они все не являлись...
В начале 1596 года к Хидэйоси прибыл, наконец, китайский посол. Он привез подарки, но ни на какие переговоры он уполномочен не был. В июле прибыло новое посольство с новыми подарками и, наконец, с грамотой на титул вана для Хидэйоси.
11 октября 1596 года в присутствии всех феодалов китайские послы на торжественной аудиенции вручили Хидэйоси долгожданную грамоту. Когда она по повелению Хидэйоси была прочитана вслух, он рассвирепел. Оказалось, что китайский император признавал его, по этой грамоте, ваном... Японии. Это означало, что Китай дает ему это звание, как будто Хидэйоси — вассал Китая и нуждается в его санкции.
Послов с позором прогнали и издали приказ собрать к весне следующего, 1597 года новое пополнение для японской экспедиционной армии в Корее в 140 тысяч человек с целью возобновления военных действий. Возглавить новый поход должен был лично Хидэйоси. Но и на этот раз Хидэйоси, прибывший уже было в Нагойя, воздержался от личного участия в военных действиях, сославшись на болезнь матери. Главнокомандующим был назначен Хидэаки (приемный сын Хидэйоси), а прежний главнокомандующий — Укида — его помощником.
В 1597 году японцы возобновили военные действия. Вначале они с помощью прибывших пополнений продвинулись несколько на север от Фузана, но попытка снова занять Сеул встретила решительный отпор. Японцы были разбиты и вынуждены отступить на юг. При отступлении жертвой их ожесточения стал, между прочим, город Кион-чжю, древняя столица государства Силла, славившийся своей красотой, богатством своих храмов и произведениями искусства.
В январе 1598 года китайские войска с помощью прибывших новых подкреплений перешли в контрнаступление. На этот раз китайцы перехитрили японцев. Часть китайских войск обложила отряд Като, находившийся в одном из укреплений на пути к Фузану. На помощь ему японцы выслали почти все свои резервы из Фузана. Воспользовавшись этим искусственно вызванным ими оголением, два других китайских отряда ударили по Фузану, этой основной базе японских экспедиционных сил, и овладели им. Положение японской армии в Корее стало критическим.
Получив известие об этом поражении, Хидэйоси в апреле 1598 года отдал распоряжение японским войскам готовиться к возвращению в Японию, признав, что победить Китай он не в состоянии.
Эвакуация японцев под жестокими ударами китайской армии превратилась в бегство. Особенно плохо пришлось войскам Киноси: их с большим трудом спасли от полного истребления подоспевшие на помощь отряды Като и Симадзу. Китайский и корейский флоты громили сильно поредевшие японские части, которые успели кое-как погрузиться на суда. Остатки самурайских отрядов (об их численности японские историки умалчивают) с большими трудностями лишь к осени добрались до Цусимы. Судьба избавила гордого Хидэйоси от печального зрелища возвращения на родину его самураев после поражения: он умер до их приезда.
Единственным «трофеем» японцев и памятником этой тяжелой для Японии войны является «мимицука» («Могила ушей») в Киото, в которой были зарыты уши и носы, отрезанные самураями у 214752 убитых ими корейцев и китайцев.
Так плачевно закончилась первая завоевательная война Японии. [76]
1) В японском языке нет отдельных звуков «с» и «ш», вместо них существует звук, представляющий нечто среднее между этими звуками. Также нет у японцев звука «л», он заменяется звуком «р»; у китайцев, наоборот, нет звука «р», он заменяется звуком «л». Отсюда, например, название архипелага Лю-Кю по-китайски и Рю-Кю по-японски.
2) В японских именах впереди ставится фамилия, а затем имя. Деятелей феодального периода японцы обычно называют не по фамилиям, а по именам.
3) Хидэйоси — имя. Фамилии он как выходец из низшего сословия не имел. Позже, по его возвеличении, он присвоил себе фамилию Тойотоми.
4) Нечто вроде русских казаков XVI века.
5) В нынешней провинции Чжецзян.
6) Murdoch «A History of Japan». Vol. II, p. 305. London. 1910.
7) My равен 1/16 гектара.
8) Цюань, или цюй, равен почти гектару.
9) Об этом походе, который несмотря на шестилетнюю длительность ограничился пределами Кореи и потому именуется японо-корейской (а не японо-китайской) войной, имеешся обширная литература. Со стратегической точки зрения эта война подробно освещена в большом двухтомном труде японского генерального штаба, представляющем значительный интерес для военных историков. Очень подробно поход этот описан в Nihon gaisi (кн. XV—XVII). Много внимания уделяют ему и другие исторические труды о Японии как на японском, так и на европейских языках. Мы в основном излагаем историю этой войны по классическому трехтомному труду об истории Японии проф. Мардока, основателя восточного факультета в Австралии (Jams Murdoch «A History of Japan». Vol. II, pp. 302-359. London. 1910—1926).
Написать нам: halgar@xlegio.ru