Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Назад К оглавлению Дальше

Глава вторая.
Военная политика Египта в эпоху Среднего Царства

Большие завоевательные войны, которые в течение долгих лет вели фараоны Древнего царства, сильно истощили Египет. Царская власть, опиравшаяся на правящий класс рабовладельческой аристократии, принуждена была раздать большие земельные владения отдельным, наиболее крупным аристократам, что привело к образованию мощной группы землевладельческой знати, осевшей прочно в номах и чувствовавшей себя там хозяевами положения. На усиление этих крупных магнатов, в особенности номархов, указывает их новый титул , а также титулы начальников жрецов и начальников воинов нома, которые они себе отныне присваивают. Экономическая мощь этих аристократов настолько велика, что они уже находят возможным даже основывать новые города.¹⁾ Религиозные тексты отражают это усиление поместной знати. Если в эпоху 4-й династии могильные надписи называли загробную жизнь «пребывание в гробнице», или «путешествие по прекрасным путям божественной подземной страны», призывая покойного «на запад, к Озирису, где странствуют его спутники имаху», то в эпоху 6-й династии аристократы, судя по их могильным надписям, уже претендуют на загробное блаженство, бывшее до того уделом одних лишь богов и обоготворенных царей. В своих надписях они гордо говорят о том, что они «пересекают небо в ладье» или «поднимаются к богу Ра, владыке неба» при помощи двух протянутых рук богини Аменти,²⁾ что живо напоминает религиозную фразеологию текстов царских пирамид предшествующего времени. Аристократы уже не считают нужным для себя строить свои усыпальницы близ столицы под сенью царской пирамиды. Как бы подчеркивая свою независимость и свою собственную мощь, они воздвигают себе гробницы в своих областях, где они жили, правили и владели громадными имуществами. Этот процесс усиления аристократии неминуемо привел единое некогда египетское государство к [58] распаду на составные части, на номы, которые продолжали сохранять свое значение со времен глубокой древности.

Так начинаются смуты в стране, которые продолжаются в течение довольно долгого времени. Однако отсутствие единой центральной власти, распад государства и анархия, царящая в стране, должны были губительно отзываться на экономическом состоянии Египта той эпохи. Прекратилась торговля, в особенности внешняя, что лишило Египет систематического подвоза ряда необходимых товаров: золота из Нубии, меди с Синайского полуострова, дерева из Финикии. Поэтому необходимость восстановления нормальной экономической жизни властно требовала восстановления государственного единства страны. В начавшейся борьбе за объединение Египта быстро выдвинулись два наиболее мощных центра: Гераклеополь и Фивы. Эти города занимали очень выгодное географическое положение и, очевидно, в связи с этим, играли крупную экономическую, в частности торговую, роль. Гераклеополь лежал на стыке между Дельтой и долиной, а также на том пути, который вел из долины в большой Фаюмский оазис. Поэтому само географическое положение Гераклеополя должно было способствовать превращению этого города в крупный торговый центр, соединявший Дельту, Фаюмский оазис и долину Нила. Очевидно, ближайшей экономической базой Гераклеополя был Фаюмский оазис, известный плодородием своей почвы, который издавна входил в состав гераклеопольского нома. Все это обусловило постепенное возвышение Гераклеополя по мере того, как падал авторитет последней Мемфисской династии. Основателем новой, Гераклеопольской, девятой по счету, династии фараонов явился Хети I Меренра, который, возможно, объединил под своей властью весь Египет, так как его имя было обнаружено на скалах у первого порога.³⁾ Конечно, это объединение было далеко не мирным, и Хети I пришлось силой оружия, возможно, залив кровью всю страну, объединить весь Египет под своей властью, восстановив, таким образом, единое египетское государство. Именно поэтому с образом этого первого гераклеопольского царя в памяти народа ассоциировалось воспоминание о жестоком тиране, сохранившееся в следующих словах Манефона: «Девятая династия, состоящая из 19 гераклеопольских царей, которые правили 409 лет. Первым был Ахтой, самый худший из всех своих предшественников. Он причинил много зла всем жителям Египта, был охвачен безумием и убит крокодилом».⁴⁾ Объединение всего Египта дало возможность Хети I возобновить завоевательную политику, которую вели до него великие фараоны времени Древнего царства. Так, в Поучении Гераклеопольского царя говорится о войнах с бедуинами на восточных границах Дельты.⁵⁾

Однако преемникам Хети I не удалось удержать в своих руках власть над всей страной. Это объясняется, очевидно, главным образом, тем, что на юге образовался другой центр, претендовавший так же, как и Гераклеополь, на господство над всем Египтом. Это были Фивы, очень выгодно расположенные в Верхнем Египте, там, где излучина Нила ближе всего подходит к Красному морю. Так как отсюда [59] открывались торговые пути вверх по Нилу в Нубию, и на восток по руслу высохшего потока Вади-Хаммамата к Красному морю, то Фивы, расположенные на скрещении этих двух важнейших торговых путей Верхнего Египта, вскоре получили крупное торговое и стратегическое значение. Наряду с этим экономическая мощь Фив основывалась на эксплоатации довольно большой и плодородной равнины, расположенной около Фив на восточном берегу Нила. Все это дало возможность Фивам возвыситься одновременно с усилением Гераклеополя. В эту эпоху во главе Фив становится аристократический род энергичных князей, который, судя по частому среди них имени Ментухотеп, были выходцами из Гермонтиса, где поклонялись богу Монту. Довольно скоро им удалось объединить под своей властью ряд областей. Эль-Каб, Дендера, Элефантина, Коптос, Тинис и Ахмим вошли в состав Фиванского княжества. Так Фивы постепенно стали объединять под своей властью Верхний Египет, становясь тем самым наиболее опасным соперником гераклеопольских царей. Вполне естественно поэтому, что между Фивами и Гераклеополем рано или поздно должна была разгореться ожесточенная война за господство над всем Египтом.

В этой междоусобной войне большую поддержку Гераклеополю оказали князья Сиута, довольно большой области, расположенной в средней части Египта и игравшей роль буфера между двумя соперничавшими центрами: Фивами и Гераклеополем. Надписи, сохранившиеся в гробницах сиутских номархов, довольно подробно описывают их политическую деятельность и обстоятельно говорят о том участии, которое они принимали в междоусобной войне на стороне Гераклеополя.⁶⁾ Наиболее ранняя из этих надписей, найденная в гробнице сиутского номарха, носившего имя Хети,⁷⁾ дает нам яркое представление о мощи сиутских номархов. Крупные средства, находившиеся в распоряжении Хети, дают ему возможность соорудить большой канал:

«Я сделал подарок этому городу, причем в этом не участвовали ни семьи из северной страны, ни люди из Среднего Египта.⁸⁾ Соорудив памятник в ... я заменил канал в десять локтей. Я разрыл для него пахотную землю...[Я поддержал] жизнь города. Я дал человеку зерно, дал возможность получать воду в полдень... [Я обеспечил водой] высоколежащие округа, я дал воду этому городу Среднего Египта, который расположен на возвышенности и который не видел воды ... Я превратил возвышенность в болото. Я заставил воды Нила течь мимо прежних [межевых знаков], я превратил пахотные земли в ... воду. Каждый человек был [обеспечен водой и каждый горожанин имел] нильской воды по желанию своего сердца. Я дал воду его соседям, и он был рад этому».⁹⁾

Это расширение сети искусственного орошения в первую очередь способствовало обогащению самого номарха, который, очевидно, был крупнейшим землевладельцем в своем номе. Его экономические ресурсы были настолько велики, что в годы голодовок он брал на себя снабжение хлебом всего населения области. В своей надписи тот же самый Хети говорит: [60]

«Я был богат зерном. Когда страна была в нужде, я поддерживал город мерами зерна ха и хефет. Я позволял брать зерно горожанину, его жене, вдове и ее сыну. Я снял все недоимки, которые считали за ними мои отцы. Я [наполнил] пастбища скотом. [Каждый] человек имел много приплода, коровы телились дважды, загоны были полны телят...».¹⁰⁾

Эти богатства, накопленные Хети, дали ему возможность содержать сухопутное войско и речной флот, столь необходимые в эту эпоху смут и междоусобий. Хети в своей надписи говорит:

«Я был силен своим луком и могуч своим мечом, внушая великий ужас своим соседям. Я составил отряд воинов, ... в качестве командира Среднего Египта. Я обладал хорошими кораблями... [будучи] любимцем царя, когда он плыл вверх по реке».¹¹⁾

Вполне естественно, что, благодаря своим крупным экономическим ресурсам и большим военным силам, сиутские номархи, боявшиеся усиления Фив, стали одной из важнейших опор слабых гераклеопольских царей. В своей надписи Хети хвалился своей близостью к гераклеопольскому царю:

«Я был любимцем царя, доверенным его князей, его вельмож Среднего Египта. Он поставил меня правителем, когда я был ребенком ростом в один локоть. Он ускорил мое положение юноши. Он приказал меня научить плавать вместе с царскими детьми. Я обладал правильной [речью], свободной от [возражений] своему господину, который воспитал меня, когда я еще был ребенком. Сиут был доволен моим управлением, а Гераклеополь восхвалял бога за меня. Средний Египет и Северная страна (Дельта) говорили: «Это воспитание царя».¹²⁾

Соперничество между Гераклеополем и Фивами привело к открытой войне. Если гераклеопольских царей поддерживали некоторые области Среднего Египта во главе с Сиутом, то вокруг Фив сконцентрировались области южного Египта, которые образовали довольно сильный союз, как мы видим из текста надписи сиутского номарха Тефьеба, описывающей эту войну:

«В первый раз — говорит Тефьеб, — когда мои воины сражались с южными (?) номами, которые соединились на юг от Элефантины и на север до (Гау-Кан ?)... (они отбросили их), вплоть до южной границы.^*) Когда я прибыл к городу, я опрокинул (врага)... (я изгнал их)... вплоть до крепости оконечности юга. Он дал мне земли, но не восстановил его города... Я достиг восточной стороны, идя вверх по течению; (тогда) пришел другой, подобно шакалу... с другим войском его союза. Я вышел ему навстречу с одним... Не было страха... Он шел быстро в бой, подобно (свету); Ликопольский ном... подобно быку, который наступает... вовеки. Я не переставал сражаться до самого конца (пользуясь южным ветром) так же, как и северным ветром, восточным ветром, так же, как и западным. Он упал в воду, его [61] корабли пошли ко дну, его войско было подобно [стаду] быков... когда на него нападают дикие звери... страна находилась в страхе перед моими воинами: не было нагорной страны, свободной от страха...».¹³⁾

Судя по этой надписи, Тефьебу пришлось выдержать длительную и упорную войну с союзом южных номов во главе с Фивами. Тефьеб описывает ряд кровопролитных боев, которые, очевидно, привели к конечной победе северян. Весьма возможно, что гераклеопольские и сиутские войска, главным образом опиравшиеся на экономические ресурсы Дельты, имели перевес на воде, так что успешный для них речной бой на кораблях решил судьбу войны. Господство на реке дало северянам господство над всей страной, так как Нил является единственной торговой и стратегической магистралью Египта и так как господство на реке обеспечивало северянам экономический и военный контроль над всей страной. Но это господство северян не могло быть прочным. Из надписи Тефьеба видно, что южане образовали мощный и сплоченный союз и упорно отстаивали свои позиции. Возможно, что их поддерживали египетские и ливийские племена, жившие в нагорных областях. Во всяком случае, Тефьеб принужден был установить систему жестокого террора во всей стране, в частности в нагорных областях, очевидно, с целью подавления восстаний среди покоренных мятежников. Только при помощи этого террора Тефьебу удалось установить в стране тот порядок, о котором он с такой гордостью говорит в своей надписи:

«Я был щедр по отношению к каждому... у меня были прекрасные намерения, я был полезен своему городу, лицо мое было открыто жалобам... взор мой открыт для вдовы... Я был Нилом... для своего народа... Когда наступала ночь, спящий на дороге воздавал мне хвалу, так как он был подобно человеку, находящемуся в своем доме. Страх перед моими воинами был его защитой».¹⁴⁾

Для того чтобы окончательно укрепить власть гераклеопольских царей над Египтом, Тефьеб, как видно из его очень плохо сохранившейся надписи, построил в среднем Египте ряд крепостей.¹⁵⁾

Об этих войнах мы узнаем и из других источников. Один из чиновников фиванского номарха Иниотефа, уже называвшего себя царем Верхнего и Нижнего Египта, сыном Ра, некто Джари, могильную надпись которого Петри нашел в Курна около Фив, в таких словах говорит о своем участии в этой войне:

«Послал меня Гор Уаханх, царь Верхнего и Нижнего Египта, сын Ра. Они... послом после того, как я сражался с домом Хети в области Тинис. Пришло известие. Правитель дал мне корабль для защиты южной страны на всем ее протяжении к югу от Элефантины, к северу от Афродитополя».¹⁶⁾

Эта интересная надпись указывает на тогдашние границы фиванского царства, в состав которого уже начал входить ряд соседних областей. Очевидно, Фивы в эту эпоху одерживают верх над сиуто-гераклеопольским союзом и держат под своей властью весь Верхний Египет от первых порогов до границ гераклеопольского нома. Но эти [62] военные успехи фиванских номархов были временными. Война протекала с переменным успехом, что объясняется приблизительно равными силами обеих враждующих сторон. Довольно значительного напряжения достигла эта борьба при сыне Тефьеба, Хети II. В очень плохо, почти фрагментарно сохранившейся надписи этого сиутского номарха говорится о крупном восстании, которое, очевидно, произошло на юге и было направлено против гераклеопольского правительства. Можно думать, что это восстание южных номов было подавлено сиутским номархом, который в это время был главной опорой гераклеопольских царей. Хети II сосредоточивает в своих руках крупную фактическую власть и носит пышные титулы «военачальник всей страны» и «великий правитель среднего Египта». Опираясь на крупный речной флот, Хети II разбил восставших южан и конвоировал царя во время его путешествия на юг.¹⁷⁾ С гордостью говорит Хети II в своей надписи о том, какой страх воцарился в стране перед ним, перед гераклеопольским царем и перед войсками победивших северян. Торжествуя над побежденными врагами, Хети описывает ликование народа, радостно приветствовавшего победителей. Эта победа севера обеспечила на некоторое время мир и спокойствие всей стране. Автор надписи, высеченной на стенах гробницы Хети II, считает этот мир одной из важнейших заслуг сиутского номарха, восхваляя его в следующих словах:

«Как прекрасно то, что происходит при тебе — город удовлетворен тобой... Каждый (чиновник) был на своем месте, не было ни одного сражающегося, ни одного стреляющего из лука. Ребенка не убивали возле его матери, ни человека около его жены. Не было злодея в... не было ни одного человека, который бы совершал преступление по отношению к своему дому...».¹⁸⁾

Но это чисто показное мирное благополучие, эта официальная идиллия внутреннего порядка и спокойной жизни покупались дорогой ценой непрерывных вооружений и строгой военной бдительности. Военные настроения, столь тесно связанные с упорными междоусобными войнами, находят свое отражение на стенах гробниц и в могильном инвентаре сиутских номархов. Так, на стенах гробницы Хети II, современника царя Мерикара, изображены воины, а в гробнице другого сиутского номарха Месехти была найдена модель двух отрядов деревянных солдатиков. Каждый отряд состоит из 40 воинов, построенных в десять шеренг, содержащих по четыре воина. Наряду с египтянами мы видим здесь и малорослых нубийцев. Египтяне вооружены длинными копьями с медными наконечниками и деревянными щитами, обитыми мехом. Нубийцы вооружены простыми луками и четырьмя стрелами с кремневыми наконечниками. Таким образом, мы видим здесь уже диференциацию по видам оружия. Египетские войска, образующие первый отряд, представляют собой нечто вроде тяжело вооруженной пехоты, применявшейся для атак и ближнего боя. Второй отряд, состоящий из нубийцев, был, очевидно, стрелковой частью, предназначавшейся для дальнего боя.¹⁹⁾

Но несмотря на ряд временных, иногда довольно значительных успехов, ни гераклеопольские цари, ни поддерживавшие их [63] сиутские номархи не были в состоянии задержать процесс роста, возвышения и усиления фиванского нома. В эпоху десятой династии и в начале одиннадцатой крупное значение в южном Египте имел город Гермонтис, расположенный недалеко от Фив. Впоследствии на почве мирного или насильственного объединения этих двух городов возникает сильная фиванская область. Фиванские правители с этого времени часто носят имя Ментухотепов, очевидно, в честь воинственного бога Менту, покровителя города Гермонтиса. В надписи стэлы Хунена, палеографически [по типу гиероглифического знака — мес] очень близкой к стэле Хени, которая относится ко времени Иниотефа Великого, упоминается «храм бога Менту»; следовательно святилище Гермонтиса продолжало сохранять свое значение при первых фиванских царях.²⁰⁾ Но центром южноегипетского государства постепенно становятся Фивы. Фиванский номарх Интеф, считавшийся впоследствии основателем рода фиванских царей, носит уже пышные титулы князя, номарха Фив, хранителя врат юга, великого столпа, сохраняющего жизнь двух любимых стран его, начальника жрецов, почтенного перед великим богом, владыкой неба.²¹⁾ Эти титулы ясно указывают на то, что номарх Интеф был уже в значительной степени независимым от гераклеопольских царей и, возможно, даже претендовал на некоторую самостоятельность. Один из его преемников Уаханх-Интеф Великий уже считал себя царем. Тексты интереснейшей стэлы Хени ясно говорят о том, что Интеф Великий окружил себя пышным, чисто царским двором. Типичны в этом отношении слова казначея царя Нижнего Египта, Хени:

«Казначей, единственный семер, пребывающий в сердце своего господина, великий (?) в тайных местах его увеселений, почтенный, первый под царем Хени, говорит: «Я провел продолжительное время в течение ряда лет, следуя за моим господином Гором Уаханхом, царем Верхнего и Нижнего Египта, сыном Ра, Иниотефом Великим».²²⁾

Трудно определить точные границы этого древнейшего фиванского государства. Судя по надписи чиновника Чечи, они простирались на север лишь до Тинисского нома.²³⁾ Однако в надписи могильной стэлы от 50-го года Интефа Великого уже говорится о значительном расширении границ южного государства. Царь говорит о том, что он установил северную границу своего государства в афродитопольском номе, захватил там все крепости и превратил этот ном в «Северные врата» своего государства.²⁴⁾ Само собой разумеется, что Интефу при этом пришлось завоевать весь Тинисский ном. Соответственно с этим фиванская царица Нофрукаит наследовала от своей матери обширное царство, простиравшееся от Элефантины до Афродитополя, в состав которого входил наряду с целым рядом областей ном Дендеры, ибо один из номархов Дендеры по имени Хнумредиу называл себя «уполномоченным царицы Нофрукаит».²⁵⁾ Владения первых фиванских царей охватили также восточные области, лежащие между Нилом и Красным морем, как указывает чиновник Чечи, ставящий себе в заслугу, что он удержал в своих руках власть над правителями [54] восточных пустынных областей, обеспечив Фивам регулярное принесение ими дани.²⁶⁾ Наконец, Фивам принадлежал в ту пору и Великий западный оазис, который подчинялся правителю Абидоса, как указывает Луврская стэла С-26, содержащая титулатуру Интефа.²⁷⁾ Так постепенно росло и ширилось первое Фиванское царство, получая в процессе длительной и упорной борьбы решительный перевес над Гераклеополем.

Окончательную победу над северянами одержал один из фиванских царей 11-й династии, носивший имя Ментухотепа-Небхотепа. Его горовское имя «объединитель двух стран» явно указывает на то, что, очевидно, ему первому удалось объединить весь Египет под своей властью. Изображения этого царя, сумевшего силой оружия покорить весь Египет, сохранились на обломках рельефа, происходящего из храма в Гебелеине (южнее Гермонтиса), перестроенного значительно позднее в птолемеевскую эпоху. На первом обломке мы видим, как царь поражает врага, обозначенного в помещенной тут же надписи «вождь ливийцев» (техену). На втором обломке изображен тот же фараон, поражающий четырех врагов. Надпись называет фараона «Сын Хатхор, Владычицы Дендеры Ментухотеп», а поверженных врагов царя: «сети [нубиец], сечетиу [азиат] и техену [ливиец]». Под четвертым врагом нет надписи. Однако художник придал ему явные черты природного египтянина. Общая надпись, помещенная под всей этой победной сценой, имеющей большое историческое значение, гласит: «Поражение вождей двух стран, пленение юга и севера, нагорных иноземных стран и двух берегов Нила, племен девяти луков и двух стран Египта».²⁸⁾ Таким образом, изображения и надписи ясно указывают на то, что этот Ментухотеп считал себя покорителем и объединителем двух основных частей Египта, Дельты и долины и, кроме того, претендовал на господство в прилегавших к Египту областях Азии, Нубии и Ливии. Особенное внимание фиванских царей 11-й династии начала привлекать в ту эпоху Нубия. Уже Интеф Великий приказал высечь свои имена на скалах около Элефантины, очевидно, для того чтобы увековечить один из своих набегов или одну из своих экспедиций на юг.²⁹⁾ Ментухотеп продолжал политику дальнейшего проникновения на юг. На одном рельефе, сохранившемся на скалах острова Коноссо в районе порогов, изображен царь, под ноги которого местные боги повергают все варварские племена, изображенные в виде 15 луков.³⁰⁾ Целый ряд других надписей, в которых упоминается фараон Ментухотеп-Небхепетра (который может быть тождественен с предшествующим Ментухотепом-Небхотепом), подтверждает факт объединения Египта под властью фиванского царя. Так, на одной из них говорится о том, что царь поручает правителю Гелиополя военное командование, что указывает на господство фиванского царя в Дельте.³¹⁾ Позднейшая египетская традиция, в частности в эпоху Рамессидов, считала Ментухотепа-Небхепетра подлинным объединителем всего Египта и основателем Фиванского царства. Так, его имя упоминается наряду с именами других крупнейших царей Египта в родословных таблицах Абидоса и Саккары, а в Карнакской [65] зале предков и в Рамессее он фигурирует между основателями Древнего и Нового царства, фараонами Миной и Яхмосом.³²⁾ Он, очевидно, возобновил традиционную завоевательную политику Египта, стремясь к восстановлению египетского господства в Нубии. На скалах в Шат-Эрригаль, ниже Сильсилэ, сохранились скульптурные изображения царя, который в сопровождении своей матери и чиновника принимает изъявление верности от «сына Ра, Интефа», изображенного в меньшем масштабе, чем царь. Очевидно, этот Интеф, голова которого украшена царским уреем, был одним из нубийских князей, может быть, представителем боковой линии 11-й династии, укрепившейся в Нубии.³³⁾ Объединение Египта и усиление центрального правительства дало возможность снова организовывать экспедиции как военного, так и торгового характера. В надписи от 41-го года фараона Ментухотепа-Небхепетра, сохранившейся около Ассуана, упоминаются «корабли в Вават», очевидно, входившие в состав экспедиции, отправленной в южные области Нубии.³⁴⁾ Об этих военных походах на юг говорит и надпись Джехмау, обнаруженная в Нубии. Здесь говорится о военных действиях в стране Те бен (?), в стране Вават и в других нубийских областях.³⁵⁾ Консолидация объединенного Египта, восстановление египетского господства в некоторых частях Нубии и возможность эксплоатации естественных богатств Нубии позволило египетским фараонам 11-й династии снова обратить свои взоры на северо-восточные границы Египта, собрать здесь необходимые силы для перехода от обороны к наступлению и снова закрепиться на прежних позициях в районе Синайского полуострова. Так, в уже упомянутой надписи Джехмау говорится о том, что царь намеревается воевать с племенами аму [азиаты] страны Джати.³⁶⁾ Рельефные изображения, сохранившиеся на стенах нижней части южной колоннады храма в Дейр-эль-Бахри, ясно говорят о том, что в эту эпоху происходили если не настоящие большие войны, то во всяком случае подлинные боевые стычки между египтянами и племенами Синайского полуострова, которые в египетских надписях обычно называются хериуша, аму и ментиу-сатет, а в данном случае ретен реру. Мы видим здесь типичных азиатов с остроконечными бородками и с перьями на головах. Азиатские женщины несут детей в корзинах, привязанных к телу. Стрелы египетских воинов пронзают тела азиатов. Мы видим египтян, заносящих оружие над поверженными врагами, и ряды египетских воинов, вооруженных маленькими боевыми топорами и большими щитами. В одной гиероглифической надписи встречается и название племени аму, которое в точности соответствует аналогичному начертанию, встречающемуся в надписи Уны. Эти войны, очевидно, увенчались победой египетского царя, так как на одном фрагменте изображены иноземные вожди, низко склоняющиеся перед египетскими фараонами. Можно думать, что во время этих войн на Синайском полуострове египтяне пользовались отрядами союзных или наемных нубийцев. На это указывает одна надпись, в которой упоминается «начальник нубийских наемников».³⁷⁾ [66]

Усиление экономической и военной мощи Египта сказалось далее в попытках египетских фараонов 11-й династии захватить в свои руки всю область, лежащую между Нилом и Красным морем. Важнейшими объектами в этом районе была дорога, шедшая по руслу высохшего потока Вади-Хаммамат от Коптоса до Косейра, расположенные здесь богатые каменоломни и удобные гавани, находившиеся на берегах: Красного моря, откуда открывался морской путь в далекую восточно-африканскую страну Пунт. Надписи, сохранившиеся на скалах Хаммамата, указывают на то, что в эпоху 11-й династии египтяне широко эксплоатировали здешние каменоломни. Так, при фараоне Небтауира-Ментухотепе сюда была отправлена большая экспедиция, о которой царь в официальной надписи сообщал в следующих словах:

«Мое Величество послало наследного царевича, правителя города и везира, начальника работ, любимца царя Аменемхета с отрядом в 10 000 человек из южных номов, Среднего [шемау — может быть, южного] Египта и «хент» Оксиринхского нома для того, чтобы привезти мне прекрасную глыбу чистого драгоценного камня, который находится в горах, и прекрасные предметы из которого делает Мин...».³⁸⁾ Как сообщает сам Аменемхет в другой надписи, в состав этой крупной экспедиции входили:

«Люди, избранные во всей стране — горнорабочие, ремесленники, работники каменоломен, мастера, художники, резчики по камню, ювелиры, казначеи фараона из каждого управления Белого дома и из каждой канцелярии царского дома».

Несмотря на все трудности, связанные с переходом через пустынную область, Аменемхету, судя по его собственным словам, удалось выполнить поручение, возложенное на него царем.

«Я превратил — говорит он — нагорную область в реку, верхние долины в водный путь. Я привез ему саркофаг, вечный памятник, воспоминание навеки. Никогда со времен бога не совершали такого пути в эту горную страну. Мои воины вернулись без потерь. Ни один человек не погиб, ни один отряд не пропал, ни один осел не издох, ни один работник не пострадал».³⁹⁾

Особенно существенно, что эти экспедиции конвоировались военными отрядами, которые таким образом приучались к длительным и тяжелым переходам через пустынные и трудно проходимые районы. Наряду с отрядами сухопутных войск, в сопровождении и охране этих экспедиций принимали участие также и экипажи речных флотилий, очевидно в тех случаях, когда экспедиции двигались по главной речной магистрали, т. е. по Нилу. Так, в одной из хаммаматских надписей мы читаем, что, когда, очевидно, из каменоломен была отправлена крышка для царского саркофага, то этот драгоценный груз конвоировал отряд из 3000 моряков из номов северной страны [Дельты].⁴⁰⁾ Конечно, чтобы закрепить господство египтян в этих восточных областях, в частности в районе Хаммамата и дороги, ведущей из Коптоса к Красному морю, и облегчить движение караванов и военных отрядов по этой дороге, необходимо было вырыть здесь колодцы, снабдить этот район водой, сделать его доступным [67] и культурным, и, наконец, заселить египтянами. Надпись начальника войск в нагорных областях Са-анха говорит о тех мерах, которые принимались фараонами 11-й династии для достижения этих целей.

«Я был начальником войск всей страны в этих горных областях — говорит Са-анх. — Я был обеспечен бурдюками для воды, [корзинами] с хлебом, вином и всякой свежей зеленью, полученной с юга. Я сделал эти долины зелеными и на высотах пруды с водой. Всюду я поселил детей, на юг до Ча-ау, а на север — до Менат-Хуфу. Я продвинулся вплоть до моря, охотился на животных и на [их] детенышей. Я отправился в эту горную страну с 60 старыми людьми и с 70 молодыми... Я в точности все это сделал для Небтауира-Ментухотепа, живущего вечно».⁴¹⁾

Но конечной целью экономической и военной экспансии Египта на юг было проникновение в те богатые области северо-восточной Африки, которые могли бы в дальнейшем стать сырьевыми базами египетского государства. Довольно крупное место в данном отношении занимала страна Пунт, очевидно, находившаяся на африканском побережье Красного моря, в районе Сомали или прилегающих стран. Экспедиции в Пунт снаряжались уже в эпоху 11-й династии. Об одной такой экспедиции мы узнаем из надписи вельможи Хену, высеченной на скалах Вади-Хаммамата.⁴²⁾ В этой надписи говорится о том, что Хену был отправлен в Пунт для доставки оттуда свежей [буквально — зеленой] мирры. Хену отправился из Коптоса по направлению к Красному морю. Здесь на берегу моря был построен, снаряжен и отправлен в Пунт корабль, специально предназначенный для этой цели. Путь по ущелью Вади-Хаммамат был сопряжен с большими трудностями. Хену пишет, что он шел во главе большого отряда из 3000 чел., в состав которого, очевидно, входили специальные отряды воинов, собранные со всего Египта. По дороге приходилось преодолевать сопротивление местного населения, враждебно относившегося к египтянам. Так, Хену пишет: «Войско сперва очищало дорогу, уничтожая тех, кто враждебно относился к царю».⁴³⁾ Воду, хлеб и сандалии приходилось везти с собой. Таким образом, несмотря на очень ограниченный паек — 2 кружки воды и 20 хлебцев в день на человека, за войском должен был следовать очень громоздкий обоз. Для того чтобы обеспечить людей водой, по дороге был вырыт ряд колодцев.

Таковы были те трудности, которые необходимо было преодолевать при организации торговых и военных экспедиций в далекие южные страны. Вполне естественно, что преодоление этих трудностей должно было требовать довольно значительной организации в деле формирования и снабжения уже более или менее крупных воинских частей, прокладки и охраны дорог в пустынных районах и обеспечения войск всем необходимым во время больших переходов.

Но это расширение завоевательной политики египетского государства требовало большого напряжения всех живых и материальных ресурсов страны, что было возможно лишь на известной ступени централизации всего государственного аппарата. Однако этому [68] противилась поместная аристократия, уже с конца Древнего царства укрепившаяся в номах, владевшая там громадными поместьями и занимавшая в областном управлении высшие административные посты. В смутный период между Древним и Средним царством эта поместная знать еще более усилилась, так что правители номов постепенно превратились в маленьких царьков, чувствовавших себя совершенно независимыми от центрального правительства. На этой почве, очевидно, и возник тот конфликт между номовой аристократией и центральной властью, который около 2000 г. до х. э. окончился падением 11-й династии и установлением власти Аменемхета I, основателя 12-й династии. Отсутствие сохранившихся документов не позволяет нам проследить перипетии этой междоусобной войны. Мы знаем лишь ее исход. Один из сподвижников Аменемхета I, правитель XVI нома Верхного Египта, Хнумхотеп I рассказывает в своей надписи о том, что он сопутствовал царю в то время, как он шел по Нилу во главе флота из 20 кораблей, построенных из кедра. Результат этой кампании описывается в этой надписи в следующих словах:

«Он изгнал его из двух стран [Египта]. Нубийцы... азиаты пали. Он овладел нижней страной, нагорными областями, двумя странами... с народом».⁴⁴⁾

Захватив власть над всем Египтом, Аменемхет I обрушился на древнюю номовую аристократию, враждебную ему и упорно отстаивавшую свои привилегии. Ведя эту борьбу с аристократией, Аменемхет заменял старых номархов новыми, целиком подчиненными его власти. Больше того, он заново установил границы между номами, стремясь к тому, чтобы несколько уравновесить власть отдельных номархов. Об этой устроительной деятельности Аменемхета сохранились интересные сведения в одной несколько более поздней бенихассанской надписи. Автор ее, Хнумхотеп II, говорит:

«Когда он пришел, чтобы наказать за святотатственное преступление, сияя, как сам бог Атум, он восстановил то, что он нашел разрушенным, и то, что один окружной ном отнял у другого, сделав так, чтобы каждый округ знал свои границы. Для этой цели он восстановил их пограничные камни, как небо, так как он знал их воды на основании надписей и проверил их на основании источников, так как он очень любил справедливость».⁴⁵⁾

Вполне естественно, что деятельность Аменемхета I должна была вызвать острое недовольство и даже резкий протест со стороны той номовой аристократии, интересы которой он столь ощутительно задевал. Весьма возможно, что это недовольство было одной из причин заговора, описанного в поучении, которое царь написал сыну, назначив его своим соправителем, очевидно, для того, чтобы укрепить его права на царский престол.⁴⁶⁾

Укрепив власть центрального правительства и реорганизовав управление страной, Аменемхет смог сосредоточить в своих руках силы, необходимые для возобновления и расширения той завоевательной политики, которая была начата еще фараонами Древнего [69] царства. Основным традиционным направлением военно-агрессивной политики Египта было северо-восточное направление. Сюда, на северо-восток стремились египетские фараоны с целью захватить в свои руки богатые медные рудники Синайского полуострова и пробиться к важным торговым путям, которые скрещивались в южной Палестине. Продолжая политику своих предшественников, Аменемхет также направил свое внимание на северо-восточные границы. Очевидно, с этой целью он перенес свою столицу на север, где немного юго-западнее древнего Мемфиса построил новый город, назвав его Иттауи, что означает «владение двумя странами». Судя по гиероглифу квадратной крепости, снабженной зубчатыми стенами, всегда сопровождающему гиероглифическое начертание названия этого города, новая столица представляла собою сильную крепость, своего рода военный центр страны. Весьма возможно, что она находилась неподалеку от пирамиды Аменемхета I, раскопанной около Лишта.⁴⁷⁾ Однако о самих военных походах этого фараона в источниках сохранились лишь очень скудные сведения. Так, в надписи полководца Нессумонту, относящейся к 24-му году царствования Аменемхета I и его сына Сенусерта I, в таких кратких словах описывается военный поход в Палестину:

«Я разгромил иунтиу, ментиу и хериуша [племена азиатов]. Я разрушил жилища кочевников... (их никогда не) было. Я мчался [за ними] по полям. Я подошел к тем, которые скрылись за своими укреплениями. Не было там равного мне...».^47a

Судя по этой надписи, египетские войска одержали большую победу над кочевыми племенами Синайского полуострова и вторглись в плодородные и населенные области южной Палестины.

Одновременно с этим Аменемхету пришлось также воевать и на северо-западных границах Египта с ливийскими племенами, жившими к западу от Дельты и постоянно грозившими вторгнуться в плодородные области Египта. На это указывают сохранившиеся в Бени-хассане⁴⁸⁾ изображения ливийских пленников, мужчин и женщин с маленькими детьми, которых номарх Хнумхотеп привел с собой в качестве добычи из ливийского похода, а также сохранившиеся здесь сцены битвы. Очевидно, это был крупный военный поход, так как воспоминание о нем прочно сохранилось в памяти народа и нашло свое отражение в очень распространенном в то время «Рассказе Синухета».⁴⁹⁾ В этой замечательной повести, в которой порой очень точно зафиксированы вполне реальные исторические факты, рассказывается:

«Войско услал его величество против земли Темеху, причем старший сын его был во главе его — бог благой Сенусерт; он был послан сокрушить страны иноземные, чтобы истребить находящихся среди Техену; он приходил и приводил бесконечное множество пленных Техену и всякого рода скот...».⁵⁰⁾

Последние слова этого текста ясно указывают на цель этих военных походов, которая заключалась в грабеже ливийских областей и в захвате рабов и скота, столь необходимого Египту в эту эпоху крупного роста его сельского хозяйства. [70]

Не меньшее внимание должен был уделять фараон и военным действиям на юге. Надпись в Короско говорит о завоевании нубийской области Вават,⁵¹⁾ что открывало египтянам дорогу на юг в золотоносные области восточной Африки. В своем «Поучении» Аменемхет с особенной гордостью говорит о своих победоносных войнах в Нубии и покорении нубийских племен в следующих словах:

«Я [схватил] народ Вават:
Я пленил племя маджаев...».⁵²⁾

Таким образом, можно думать, что Аменемхет I вел довольно большие войны с целым рядом соседних племен. Эти войны, возможно, сопровождались крупными победами египетских войск и довольно значительными завоеваниями. На это указывает тот факт, что в известном «Поучении Неферреху» сохранились воспоминания о победах основателя 12-й династии. Очевидно, в памяти египетского народа образ этого фараона ассоциировался с образом крупного воителя. Так, автор этого «Поучения» говорит:

«С юга придет царь по имени Амени правогласный, сын женщины из Нубии, который родится в Верхнем Египте. Он возьмет белую корону и будет носить красную корону... Азиаты падут под его ударами, и ливийцы погибнут в его огне. Он уничтожит врагов своим натиском, а мятежников своей мощью... Построят «Стену князя», дабы не дать азиатам (снова) вторгнуться в Египет. Пусть они просят по своей обычной манере воду для того, чтобы утолить жажду своих стад».⁵³⁾

Завоевательную политику Аменемхета продолжал его соправитель, а потом преемник Сенусерт I. Судя по сохранившимся источникам, он сосредоточил свое внимание на дальнейшем завоевании Нубии, которая, очевидно, должна была стать одной из важнейших сырьевых баз Египта. О большом военном походе в Нубию, относящемся к 43-му году царствования Сенусерта I, мы читаем в автобиографической надписи Амени, сохранившейся в гробнице № 2 в Бени-хассане. Надпись гласит:

«Я следовал за моим господином, когда он плыл вверх по течению, чтобы уничтожить своих врагов в четырех иноземных странах. Я поплыл на юг в качестве сына князя-хранителя царской печати — великого начальника воинов нома Газэли, как человек, [который] замещает своего старого отца, так как его хвалили в царском дворце и любили при дворе. Я прошел через Нубию и поплыл вверх по течению. Я расширил границы страны. Я принес дары моему господину. Моя хвала достигла неба. Его величество благополучно возвратилось, уничтожив врагов в презренной стране Куш. Я вернулся, следуя за ним с усердием на лице. Не было потерь в моих войсках».⁵⁴⁾

Судя по этой надписи, египетское правительство при Сенусерте I уже могло опираться на военную поддержку номовой аристократии, отдельные представители которой гордятся своим положением при дворе и стараются показать свое усердие на царской службе. Это, очевидно, дало возможность Сенусерту I двинуть большие военные [71] силы на дальнейшее завоевание Нубии. Как ясно видно из надписи Амени, этот поход в Нубию окончился для египтян успешно и повел к расширению южных границ Египта.

О военных походах Сенусерта I в Нубию говорит далее надпись Сиренповета, номарха Элефантины, высеченная в Элефантине. Сиренповет сообщает в этой надписи, как царь послал его «разгромить страну Куш». Тут же достаточно ясно раскрывается и экономический смысл этого похода. Сиренповет называет себя тем, кому докладывали о товарах, привозимых из стран маджаев, о дани князей иноземных стран.⁵⁵⁾ Наконец, в Вади-Хальфа в Нубии найдена большая надпись, в которой говорится о завоевании Нубии Сенусертом I. Вверху изображен сам Сенусерт I, стоящий перед богом Монту «владыкой Фив». Царь говорит богу: «Я поверг к твоим ногам, благой бог, все страны, которые находятся в Нубии». Тут же изображено, как бог подводит к царю и представляет ему вереницу связанных пленников, символизирующих захваченные египтянами нубийские города. Под головой и плечами каждого пленника помещен овал, который содержит название данного города. Можно думать, что эти 10 нубийских селений находились несколько южнее Куммэ. Фрагмент плохо сохранившейся надписи также говорит о победах царя, упоминая о «разгроме Нубии». Очевидно, эта надпись была высечена на камне одним из полководцев царя по имени Ментухотеп для увековечения побед, одержанных египетскими войсками в Нубии, завершившихся завоеванием обширной области.⁵⁶⁾ Эти победы и завоевания египетских фараонов двенадцатой династии вызвали к жизни появление своеобразной великодержавной теории. Египетские завоеватели, упоенные своими военными успехами, начинают смотреть на побежденных нубийцев, как на «низшую расу», называя в своих надписях Нубию «презренной страной Куш». Так постепенно оформляется великодержавная и военно-агрессивная политика египетского государства. Верховным носителем этой политики является фараон, и поэтому в честь фараона начинают складываться торжественные гимны, в которых выражается мысль о непобедимости египетского оружия и вождя египетских войск, обоготворенного царя. Один из таких гимнов сохранился в тексте «рассказа Синухета»:

«Он — бог, не имеющий равного... он обуздывал иноземные области, когда его отец был в своем дворце, и он докладывал, что исполнено [все] то, что ему было поручено. Он — могучий, действующий мечом своим; он храбрый, которому несвойственно быть замеченным наступающим на бедуинов и бросающимся на злодеев. Он тот, кто сокрушает рог и ослабляет руки, не давая врагам своим выстроиться для боя. Он радуется, разбивая лбы; нельзя устоять в его присутствии. Он — быстрый, уничтожающий бегущих: нет предела [бегства] для обращающего к нему тыл; он упорен в час преследования, он возвращается, не обращая тыла. Он — твердый сердцем, при виде множеств он не дает унынию доступа в свое сердце. Он пылок при виде жителей востока: он радуется, наступая на бедуинов. Он берет свой щит, он попирает, он не повторяет удара, умерщвляя. Никто не может ни [72] отвратить его оружия, ни натянуть его лука. Бегут бедуины от руки его, как от духов Великой. Он сражается, не зная конца, он не щадит и ничто не остается... Радуется наша земля, когда он царствует: он расширяет ее границы. Он овладевает южными странами, не подумает ли он и о северных? Ведь он создан для обуздания азиатов, для попрания бродящих по песку».⁵⁸⁾

Так постепенно в литературу проникают воинственные настроения, характерные для этой эпохи завоеваний, и так создается в искусстве образ победоносного фараона, героически побеждающего всех своих врагов.

При следующих фараонах, Аменемхете II и Сенусерте II, египтяне делают попытки проникнуть еще далее на юг, в ту далекую страну, которая лежала на восточных берегах Африки и называлась египтянами «Страна богов» или «Страна Пунт». Как мы уже указывали, еще в эпоху 11-й династии египтянами был освоен путь, ведший из Коптоса к берегу Красного моря, откуда обычно шли в Пунт на кораблях. Теперь же начали пользоваться другой дорогой, шедшей несколько севернее Вади-Хаммамата. Идя этой дорогой, египетские караваны прибывали к гавани, расположенной на берегу Красного моря около Вади-Гасуса, несколько севернее Косейра. Здесь была найдена интересная надпись эпохи Аменемхета II, в которой «наследственный князь, казначей царя Нижнего Египта, начальник дворца Хент-хет-ур» воздает хвалу богам Гору и Мину за то, что он «благополучно вернулся из Пунта, [причем] воины его были с ним целы и невредимы и корабли его пристали к Сау».⁵⁹⁾ Эта надпись не только дает нам египетское название гавани — Сау, расположенной на берегу Красного моря, но и указывает тот путь, по которому египетские войска отправлялись в Пунт. В другой, не менее интересной надписи, также найденной в Вади-Гасусе, казначей бога Хнумхотеп сообщает, что в 1-м году царствования фараона Сенусерта II был сооружен памятник в «стране бога», очевидно, в Пунте.⁶⁰⁾ Все эти факты с несомненностью указывают на все более глубокое проникновение египтян в области восточной Африки. Вполне естественно, что египтяне должны были укреплять свои новые южные границы и строить на них крепости. В одной надписи, высеченной на скалах близ Ассуана, говорится, что в 3-й год царствования Сенусерта II чиновник Хапу был отправлен на юг для того, чтобы «проинспектировать крепости в стране Вават [Нубия]».⁶¹⁾

Завоевательная политика Египта достигла расцвета в эпоху Среднего царства при фараоне Сенусерте III, который завершил то, что было начато его предшественниками. Как и раньше, особенное внимание было уделено завоеванию Нубии, естественные богатства и людские ресурсы которой были столь необходимы для развития египетской экономики. Чтобы облегчить египетским войскам возможность проникновения в Нубию и обеспечить транспорт по Нилу, Сенусерт III приказал пробить в гранитных скалах в районе первых порогов большой канал. В надписи, высеченной на скале на острове Сехель, об этом важном событии сообщается в следующих словах: [73]

«Он сделал это в качестве своего памятника для богини Анукет, владычицы Нубии (), построив для нее канал под названием «Прекрасны пути Ха-кау-Ра», дабы он жил вечно».⁶²⁾

На 8-м году царствования Сенусерта III в связи с военной экспедицией в Нубию были произведены большие работы по расчистке этого канала. Об этом сообщает вторая надпись на острове Сехель. Тут же указаны и размеры этого канала. Эта интересная надпись гласит:

«Восьмой год царствования его величества царя Верхнего и Нижнего Египта Ха-кау-Ра [Сенусерта III], живущего вечно. Его величество приказал заново соорудить канал под названием «прекрасны пути Ха-кау-Ра, [живущего] вечно», в то время как его величество проследовал вверх по реке, чтобы сокрушить презренную страну Куш. Длина этого канала — 150 локтей. Ширина — двадцать. Глубина — пятнадцать».⁶³⁾

Этот канал имел очень большое стратегическое и торговое значение, ибо он давал возможность египетским военным и торговым экспедициям проникать по реке в нубийские области, расположенные между первым и вторым порогами. Этим каналом пользовались вплоть до эпохи Нового царства. Мы знаем, что он был восстановлен фараонами 18-й династии, Тутмосами I и II.

Результатом военного похода в Нубию, предпринятого Сенусертом III в 8-й год его царствования, было установление южной государственной границы Египта в 37 милях к югу от Вади-Хальфы по линии Семнэ-Куммэ. Этот факт был зафиксирован в надписях на двух стэлах, поставленных около Семнэ на двух берегах реки. Текст стэлы, обнаруженной Лепсиусом на западном берегу, гласит:

«Южная граница, установленная в 8-м году, при его величестве, царе Верхнего и Нижнего Египта Ха-кау-Ра (Сенусерте III), которому дана жизнь во веки веков. Для того, чтобы воспрепятствовать каждому нубийцу пересечь ее, будь то по воде, или по суше, или на корабле (или) с какими-либо стадами нубийцев, за исключением нубийца, который придет для торговых целей в Икен или с поручением. Следует хорошо поступить с ним, но не следует позволять кораблю нубийцев проходить мимо Хех, идя вниз по реке, вовеки».⁶⁴⁾

Чтобы защитить эту границу от набегов нубийских племен, Сенусерт III построил около вторых порогов, там, где русло Нила сужается, на каждом берегу по крепости, которые должны были господствовать как над течением реки, так и над дорогами, шедшими вдоль Нила. Развалины этих крепостей до сих пор сохранились в Семиэ и в Куммэ.

Однако Нубия еще не была окончательно замирена. На 12-м году своего царствования Сенусерт III был принужден совершить второй поход на юг для того, чтобы «разгромить Куш», как гласит фрагмент надписи на скале в Ассуане.⁶⁵⁾ Более подробные сведения мы имеем о третьем походе Сенусерта III в Нубию, который описан на Берлинской [74] стэле № 1157. В этой надписи говорится о том, что «в 16-м году в третьем месяце второго времени года его величество установил южную границу у Хех. Я установил свою границу дальше (к югу от той, которую установили) мои отцы. Я увеличил то, что мною было получено по наследству... Я взял в плен их женщин, увел их подданных, подступил к их колодцам, захватил их скот. Я собрал их зерно и поджог его».⁶⁶⁾ На втором экземпляре этой надписи, найденной на острове Уронарти около Семнэ, имеется очень интересная приписка, гласящая: «Стэла сооружена в 16-м году, в третьем месяце второго времени года, когда была построена крепость «Отражение троглодитов».⁶⁷⁾ Сенусерт III построил на южных границах Египта третью крепость, на этот раз на острове Уронарти, дав крепости это торжественное название. В память той же большой победы, одержанной египетскими войсками во время этого похода, был построен храм в крепости в Семнэ, предназначенный для празднования торжества, носившего аналогичное название «Отражение троглодитов». Как видно из источников, этому торжеству придавали настолько большое значение, что его праздновали вплоть до эпохи 18-й династии. Помимо этого, Сенусерт III перестроил и расширил крепость в Вади-Хальфа, построенную ранее при Сенусерте I, и возвел новые крепостные укрепления несколько южнее в Матуге.⁶⁸⁾ Наконец, на 19-м году своего царствования Сенусерту III пришлось совершить четвертый военный поход в Нубию. Об этом сообщает нам надпись Сасатета, хранящаяся в Женевском музее, в следующих словах:

«Когда царь Верхнего и Нижнего Египта Ха-кау-Ра [Сенусерт III], да живет он вечно, выступил, чтобы сокрушить презренный Куш в 19-м году».⁶⁹⁾ Таким образом, в течение. 19 лет Сенусерт III совершал военные походы и карательные экспедиции в Нубию и строил на южных границах крепости, чтобы окончательно завоевать и полностью замирить нубийские области. Поэтому вполне естественно, что Сенусерт III стал считаться завоевателем Нубии и что о нем долго в памяти египетского народа сохранялось воспоминание, как о покорителе нубийских областей. Так, фараоны 18-й династии, вновь завоевывая Нубию, считали, что они восстанавливают лишь то господство Египта в Нубии, которое было установлено царями 12-й династии, в частности Сенусертом III. Тутмос III почитает Сенусерта III в качестве бога-хранителя в египетских храмах Нубии. Фараоны 18-й династии восстанавливают крепости и храмы, построенные им в Нубии, а также его пограничные и победные стэлы. Вполне возможно в связи с этим предположить, что в основе легендарного образа Сезостриса, сохранившегося у античных авторов, лежат вполне исторические фигуры двух одноименных фараонов 12-й династии — Сенусерта I, как первого завоевателя Нубии, и Сенусерта III, как окончательного ее покорителя. И действительно, рассказывая об этом легендарном Сезострисе, все античные авторы подчеркивают его завоевательную деятельность на юге.

По Диодору и Лукану, Сезострис покорил Эфиопию и принудил ее платить Египту дань золотом, черным деревом и слоновой костью. [75] По Эратосфену (у Страбона), Сезострис был первым египетским царем, который покорил Эфиопию и страну троглодитов, береговую полосу Аравийского залива. По Страбону, Сезострис со своим войском достиг страны Циммет и поставил памятник у Дейре около Баб-эль-Мандебского пролива. Плиний говорит, что Сезострис достиг предгорий Моссилита. Артемидор указывает на то, что Сезострис построил храм Изиде на восточном побережье Аравийского залива. Наконец, Геродот и Диодор говорят о том, что Сезострис совершил морской поход в Индийский океан и покорил его острова и берега.⁷⁰⁾ Так историческая традиция и позднейшая легенда окутали туманом сказаний историческую фигуру покорителя Нубии Сенусерта III, преувеличив его воинские подвиги и превратив его в мифического героя-завоевателя далеких южных стран. Больше того, поздняя легенда изобразила Сезостриса завоевателем Азии. Геродот, повторяя эту легенду, подробно рассказывает о том, как Сезострис завоевал Азию и даже проник в Европу.⁷¹⁾ Однако в основе и этой легенды также лежат некоторые исторические факты. Так, мы знаем, что, продолжая традиционную завоевательную политику египетских фараонов, Сенусерт пытался проникнуть в Палестину. В надписи Себекху в следующих словах описывается этот азиатский поход:

«Его величество проследовал на север для того, чтобы сокрушить ментиу-сатет [азиатов]. Его величество прибыл в область, называвшуюся Секмем⁺⁾ ... и тогда пал Секмем вместе с презренным Ретену».⁷²⁾ К сожалению, более подробных сведений об этих азиатских походах Сенусерта III мы не имеем.

Этот период был временем наибольшего расцвета завоевательной политики египетских фараонов в эпоху Среднего царства. После длительных войн Сенусерта III наступил период мирного развития. При Аменемхете III походы совершаются редко. Только изредка в надписях встречаются указания на «разгром нубийцев и открытие страны азиатов».⁷³⁾ Большие богатства, собранные в Египте в результате многолетних грабительских войн, завоевания соседних областей, сбора дани дали возможность Аменемхету III начать широкую мелиоративную деятельность, в частности в северном Египте, где обширный оазис Фаюм был превращен в культурную область. Продолжая строительную деятельность своих предшественников, Аменемхет III возвел целый ряд крупных построек.

Развитие военной политики Египта в эпоху Среднего царства в значительной степени объясняется ростом производительных сил Египта и связанной с этим необходимостью расширения внешней торговли. Развитие ремесла требовало доставки целого ряда видов сырья, которых не было в Египте. Так, египтяне нуждались в меди, которую они привозили с Синайского полуострова, в золоте, слоновой кости и черном дереве, которые они привозили из Нубии и из Пунта, а также в кедрах, которые они вывозили из Сирии. Поэтому естественно, что египетские фараоны стремились захватить при помощи оружия эти [76] важные для них сырьевые базы, а также закрепить за собой торговые пути, ведшие в те области Африки и Азии, с которыми египтяне принуждены были поддерживать торговые связи. Завоевания фараонов 11-й и 12-й династии дали возможность Египту расширить торговлю со всеми этими странами. Покорение нубийских областей дало возможность египетским фараонам увеличить доставку золота из богатых нубийских областей, главным образом, из района Вади-Алаки. О доставке золота из Нубии мы нередко читаем в египетских надписях времени Среднего царства. Так, например, Аменемхет — правитель области Газэли — сообщает в своей автобиографической надписи:

«Я пошел на юг, чтобы привезти золотую руду для его величества, царя Верхнего и Нижнего Египта, Хеперкара, живущего во веки веков; я поплыл на юг вместе с наследным царевичем, сыном царя от плоти его, Амени, да будет он жив, здрав и невредим. Я поплыл на юг, с 400 людей, избранными воинами, которые пришли счастливо, не потерпев ущерба. Я принес золотые слитки, соответственно полученному приказу; и меня похвалили за это при дворе. Превознес меня перед богом царский сын. Затем я поплыл на юг, дабы доставить руду к городу Коптосу, с наследным царевичем, градоначальником, везиром Сенусертом, да будет он жив, здрав и невредим. Я поплыл на юг с 600 людей из всех (самых) доблестных нома Газэли. Я вернулся благополучно; я сделал все, сказанное мне».⁷³⁺

Эта надпись ясно указывает, что завоевание Нубии в ту эпоху было теснейшим образом связано с эксплоатацией нубийских золотых рудников. Египетские фараоны посылают в Нубию своих военачальников с отрядами войск для покорения нубийских племен и для доставки золота в Египет. С другой стороны, и торговля носила тогда неприкрытый хищнический и грабительский характер. Торговые экспедиции сопровождались военными отрядами, а торговый обмен, нося довольно часто принудительный характер, принимал форму откровенного грабежа. Поэтому Аменемхет ставит себе в заслугу особенно тщательный выбор воинов для своего отряда и благополучное возвращение в Египет, без какого-либо ущерба.

Еще более ясные указания на эту жестокую экономическую эксплоатацию Нубии мы находим в другой надписи, сохранившейся на могильном камне Са-Хатхор, ныне хранящемся в Британском музее [№ 569]:

«Я посетил — сообщает помощник казначея Са-Хатхор — страну рудников, будучи молодым, и я принудил вождей [Нубии] мыть золото. Я доставил малахит, я достиг Нубии [страны] нубийцев. Я шел, распространяя ужас перед Владыкой двух стран. Я прибыл в Ха, я обошел вокруг его островов, я доставил оттуда его продукты». ⁷⁴⁾

Очевидно, эта эксплоатация золотоносных рудников Нубии и происходивший при этом торговый обмен производились далеко не мирным, добровольным образом, а посредством явного принуждения со стороны египтян, которые в данном случае опирались на свою военную силу, на свой флот и на свои крепости. Недаром египетские [77] надписи столь часто указывают на страх, который чувствовали по отношению к египтянам культурно отсталые племена Нубии.

Египетские фараоны этой эпохи особенно гордятся тем, что им удается получать из Нубии драгоценное нубийское золото. Так, в надписи Ихер-нофрета, относящейся ко времени Сенусерта III, мы читаем:

«Приказал мое величество, чтобы тебе дали отправиться в Абидос в тинисском номе, чтобы воздвигнуть памятник отцу [моему] Озирису Хентиаментиу, чтобы соорудить святилище тайны из золота белого, которое он [т. е. бог] дал возможность моему величеству привезти из Нубии благодаря силе и победе».⁷⁵⁾

Наконец, роскошные драгоценности, найденные в погребениях времени Среднего царства, ясно указывают на то, какого высокого уровня достигло ювелирное искусство, что, конечно, было возможно лишь благодаря тому, что в эту эпоху стало доставляться из Нубии в Египет большое количество золота.⁷⁶⁾

Крупное значение для развития древнеегипетской экономики имела далее эксплоатация естественных богатств тех областей, которые были расположены к востоку от Египта, отделяя долину Нила от Красного моря. Здесь египтяне добывали необходимую им медь, а также различные сорта камня. Одним из важнейших путей, ведших в эти восточные области, было русло высохшего потока, Вади-Хаммамат, древний торговый путь, по которому шли из Коптоса к берегу Красного моря. Сохранившиеся здесь многочисленные надписи указывают на довольно интенсивную эксплоатацию этого района в эпоху Среднего царства. Так, в официальной надписи от 2-го года царствования Небтауира-Ментухотепа говорится:

«Мое величество послал наследного царевича, правителя и везира, начальника работ и любимца царя Аменемхета с отрядом в 10 000 человек из южных номов, Среднего Египта и передней части Оксиринхского нома, для того чтобы привезти мне прекрасную глыбу чистого драгоценного камня, который находится в горах и из которого делает прекрасные предметы бог Мин».⁷⁷⁾

На значение этой экспедиции указывает большое количество людей, отправленных под начальством Аменемхета, которому, очевидно, царь поручил доставить большую партию камня, необходимого для построек в Египте. Необходимость эксплоатации естественных богатств этих восточных областей повлекла за собой колонизацию египтянами всего этого района. Об организованных попытках превратить эту пустынную область в цветущий заселенный край мы читаем в одной интересной надписи, сохранившейся в Вади-Хаммамате. В этой надписи некто Са-анх, называющий себя «начальником войск всей области в этой горной стране» с гордостью говорит о том, что он «сделал долины зелеными и вырыл на высотах пруды для воды». Это дало возможность Са-анху заселить весь этот район. Са-анх сообщает далее в своей надписи о том, что он охотился здесь на диких зверей и во время своих поездок достигал моря.⁷⁸⁾ Так, египтяне в эпоху Среднего царства стремились захватить в свои руки побережье Красного моря, завоевывая и колонизуя [78] восточные области. Вполне естественно, что стремление к захвату важных восточных торговых путей должно было приводить египетское правительство к расширению военной экспансии также и в этом направлении.

А от берегов Красного моря открывались новые торговые пути, среди которых одним из наиболее важных был путь в далекую южную, страну, которую египтяне называли страной Пунт или «страной богов» [Та нетер] и которая, очевидно, находилась в восточной Африке. В приведенной мною выше надписи казначея Хену описывается одна торговая экспедиция, отправленная в эпоху 11-й династии в эту страну с целью доставки в Египет столь ценившихся тогда «свежих благовоний от вождей Красной земли». Можно думать, что эти торговые экспедиции в Пунт не были особенно редким явлением в эту эпоху. По крайней мере, они нашли отражение даже в художественной литературе, в частности в одной сказке, облеченной в художественную ритмическую форму,⁷⁹⁾ в которой рассказывается о приключениях моряка, заброшенного бурей на таинственный «остров духа», где его встречает «правитель страны Пунт» и щедро одаряет местными продуктами: благовонными смолами, слоновой костью и прочими ценными товарами. В этой сказке ясно чувствуется стремление египтян проникнуть в эти далекие, сказочные, богатые южные страны. Конечно, не одно любопытство и не одна страсть к приключениям толкали египтян на эти далекие путешествия. Ими руководило желание завладеть этими богатыми источниками ценного сырья и завязать прочные торговые связи с туземными, культурно отсталыми племенами. И здесь мы также видим, как тесно сплеталась военная политика Египта с расширением египетской торговли: необходимость проникнуть в южные страны влекла за собой ряд войн с племенами, населявшими области, лежащие к востоку и к югу от Египта.

С неменьшей энергией продвигались египтяне в эту эпоху и в северовосточном направлении. Уже в эпоху Древнего царства египтяне проникли на Синайский полуостров и довольно интенсивно эксплоатировали находившиеся там медные рудники.⁸⁰⁾ В эпоху Среднего, царства египтяне довольно прочно укрепляются в районе этих медных рудников, на что указывает множество надписей, сохранившихся на скалах в непосредственной близости от древних разработок меди, в Вади-Магхара и в Серабит-эль-Хадим. В этих точно датированных надписях указывается имя и титул чиновника, руководившего данной экспедицией, говорится об открытии новых рудников, сообщается количество рабочих. Особенно много надписей такого рода сохранилось от времени царствования Аменемхета.⁸¹⁾ Очевидно, в эту эпоху египтяне особенно интенсивно эксплоатировали медные рудники Синая, чтобы «горы дали то, что они хранят в своих недрах», как образно говорится в одной из этих надписей. Рост производительных сил Египта и развитие военной политики требовали все большей доставки меди, нужной для изготовления орудий и оружия.

В эпоху Среднего царства египетская торговля в некоторой мере проникает уже в Палестину и в Сирию. Египетские торговцы и [79] колонисты селятся в этих странах, содействуя тем самым расширению египетской внешней торговли и колонизации. Очень красноречивы указания, которые мы находим в реалистическом художественном произведении той эпохи, в «Рассказе Синухета». Синухет, бежавший от царского гнева в Сирию, слышит там египетскую речь, встречает египтян и египетских послов. Он говорит: «Узнал меня начальник племени, один из бывших в Египте. Он дал мне воды, сварил для меня молоко. Я пошел с ним к его племени. Со мной обошлись хорошо. Страна передавала меня стране. Я удалился из Библа и пошел в Кедем. Там я пробыл полтора года: Аммиенша, князь Верхнего Ретену принял меня и сказал мне: «Тебе у меня будет хорошо, — ты услышишь египетскую речь». Это он сказал мне, ибо знал, кто я, и слышал о моих способностях — ему засвидетельствовали об этом египтяне, находившиеся там у него». Дальше в другом месте: «Посол, отправлявшийся на север или на юг — ко двору, останавливался у меня — я давал приют всем».⁸²⁾

На проникновение египетской торговли в Сирию указывают также и результаты археологических раскопок. Так, в Бейсане, где были обнаружены развалины египетских храмов времени Нового царства, были найдены во время раскопок египетские предметы эпохи Среднего царства. Среди них следует отметить стеатитовое кольцо времени Среднего царства с печатью, на которой находится изображение цветка и надпись: «Пусть царь воздаст хвалу богу Ра».⁸³⁾ Но египетская торговля проникла и в значительно более северные области Сирии. Об этом ясно свидетельствует статуя египетского посла Сенусерт-анха, времени 12-й династии, найденная при раскопках древнего торгового города в Рас-Шамра, на берегу Средиземного моря, там, где пролегал важный торговый путь, шедший из долины Евфрата в северную Сирию и далее в район островов Эгейского моря.⁸⁴⁾ Вполне естественно, что египетская торговля стремилась проникнуть в важные торговые центры, где скрещивались торговые пути, шедшие из Малой Азии, Месопотамии, Аравии, Египта и от Эгейского моря. На укрепление торговых связей между Египтом и Сирией указывает, наконец, также и проникновение в Египет азиатских торговцев. На стенах одной бенихассанской гробницы сохранилось интереснейшее изображение азиатского торгового посольства, состоящего из 37 человек из азиатского племени аму во главе с вождем по имени Ибша. Это посольство прибыло к Хнумхотепу, номарху области Газэли, и привезло с собой мазь, употреблявшуюся при болезнях глаз.⁸⁵⁾

В эту эпоху египетская торговля начинает проникать также и на север, в обширный район Эгейского моря. В египетских надписях Среднего царства встречается слово «ханебу», которым египтяне со вреден Древнего царства пользовались для обозначения племен, живших на островах, расположенных в восточной части Средиземного моря. Так, в уже цитированной мною надписи казначея Хену, относящейся ко времени 11-й династии, говорится, что Хену «повергает ниц ханебу».⁸⁶⁾ В другой надписи 12-й династии один чиновник Сенусерта I сообщает, что он принадлежал к канцелярии, ведавшей сношениями с племенами Ханебу.⁸⁷⁾ Наконец, на существование довольно прочных торговых связей между Египтом и Эгейским миром указывают находки эгейских вещей в Египте и египетских на островах Средиземного моря. В развалинах города, построенного Сенусертом II близ его пирамиды у входа в оазис Фаюм [Кахун близ Иллахуна], был найден целый ряд черепков сосудов типа Камарес, происходящих с острова Крит.⁸⁸⁾ Прекрасная орнаментированная розетками ваза типа Камарес была найдена Гарстангом в Абидосе в нетронутой гробнице № 416 наряду с цилиндрическими печатями Сенусерта III и Аменемхета III, вазами и драгоценностями времени 12-й династии.⁸⁹⁾ С другой стороны, в развалинах Кносского дворца была найдена нижняя часть египетской статуи, которая, судя по стилю и по сохранившейся надписи, должна быть отнесена к 12-й или 13-й династии.⁹⁰⁾

Все эти факты указывают, что Египет в эпоху Среднего царства был связан прочными торговыми нитями с целым рядом соседних стран. Развитие этой торговли, связанное с необходимостью захвата рабов, иноземных источников сырья, крупных торговых рынков и закрепления на важнейших торговых путях, объясняет ту довольно значительную военную политику, которую вели египетские фараоны 11-й и 12-й династий. [81]

Назад К оглавлению Дальше

¹⁾ А. Moret. Accession de la plèbe. Recueil Champollion, p. 339, cp. K. Sethe. Urkunden des Alten Reiches. I, 78, 5, Leipzig, 1903. Ibidem, I, 76-79.

²⁾ А. Moret. Ibidem, pp. 335, 339.

³⁾ Sаусе. The Academy. 1892, t. 2, p. 332. G. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique. Les origines. Paris, 1895, p. 448.

⁴⁾ Mанефон. Изд. Унгера, стр. 107-108. Cory's ancient fragments. London, 1876, p. 116.

⁵⁾ Golénischeff. Le papyrus № 1 de St. Pétérsburg. AZ. 1876, p. 109.

⁶⁾ F. L. Griffith. The inscriptions of Siut and der Rifeh. London, 1889.

⁷⁾ Griffith, Ibidem, pl. 15. J. H. Вreasted. Ancient Records of Egypt, v. 1, pp. 187-189.

⁸⁾ Ibidem. Слово «шема» в данном случае обозначает «Средний Египет».

⁹⁾ Ibidem.

¹⁰⁾ Ibidem.

¹¹⁾ Ibidem, p. 190.

¹²⁾ Ibidem.

^*) Имеется в виду граница Гераклеопольского царства, находившегося тогда к северу от Абидоса.

¹³⁾ Griffith. Siut, pl. 11-12. Вreasted, op. cit., pp. 182-183.

¹⁴⁾ Griffith, Ibidem. Breasted, op. cit., p. 181.

¹⁵⁾ Griffith, op.cit., pl. III, 1. 35.

¹⁶⁾ Petrie. Qurnah. 1909, pl. III.

¹⁷⁾ Griffith, op. cit., pl. 13. Вreasted, op. cit., pp. 185-186.

¹⁸⁾ Griffith. Siut, ibidem. Breasted, op. cit., p. 187.

¹⁹⁾ Grébaut-Maspero. Musée égyptien, pl. 33-36.

²⁰⁾ B.C. Голенищев. Египетская могильная плита № 4071. (Памятники Московского музея изящных искусств. Вып. 1, стр. 9, Москва.)

²¹⁾ Стела Интефа. Каирский музей, Каталог № 20009. Mariette. Monuments divers. 50-b. Вreasted, op. cit., p. 198.

²²⁾ Стэла Хени. Гос. музей изобраз. искусств. Б. Тураев. Несколько египетских надписей. 1912, стр. 15.

²³⁾ Pier and Breasted. American Journal of Semitic Languages, XXI, 1905, p. 159.

²⁴⁾ Lange-Schaefer. Grabsteine des Mittleren Reiches. 20, 512. Breasted, op. cit., p. 200.

²⁵⁾ Petrie. Dendereh, pl. 15.

²⁶⁾ См. прим. 23.

²⁷⁾ Gayet. Stèles de la 12-e dynastie, pl. XIX.

²⁸⁾ Frazer PSBA. XV, p. 409, pl. XV. Breasted, op. cit., pp. 204-205.

²⁹⁾ Petrie. A season in Egypt. № 310.

³⁰⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, 150-c.

³¹⁾ Petrie. A season in Egypt, pl. VIII, № 213.

³²⁾ G. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique. Les origines. Paris, 1895, pp. 461-462.

³³⁾ Petrie. Season. 16, 489, 213. Вreasted, op. cit., p. 206.

³⁴⁾ Ibidem.

³⁵⁾ Rоеder. Debod bis Bab Kalabsche. 279 sqq.

³⁶⁾ Ibidem.

³⁷⁾ E. Naville. The XI-th dynasty temple of Deir-el-Bahari. V. I, pl. XIV-XV, XXVI, p. 5.

³⁸⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, 149-d. В.С.Голенищев. Хаммамат. XI. Breasted, op. cit., p. 213.

³⁹⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, 149-e. В. С. Голенищев. Хаммамат. XII, XIII. Breasted, op. cit., p. 215.

⁴⁰⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, 149-d. В. С. Голенищев. Хаммамат. XI. Breasted, op. cit., p. 216.

⁴¹⁾ Lepsius. Denkmaeler. II. 149-g. Newberry. Beni-Hasan. II, 18. Breasted, op. cit., p. 217.

⁴²⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, 150-a. В. С. Голенищев. Хаммамат. XV-XVII. Breasted, op. cit., pp. 208-210.

⁴³⁾ Ibidem, pp. 10-11.

⁴⁴⁾ Newberry. Beni-Hasan. V. I, pl. XLIV. Вreasted, op. cit., p. 225.

⁴⁵⁾ Newberry. Beni-Hasan. V. I, p. 59.

⁴⁶⁾ Griffith. AZ, B. 34, SS. 35-49. Erman. Literatur der Aegypter. Leipzig, 1923, SS. 106-109.

⁴⁷⁾ В. И. Авдиев. Раскопки Лиштской пирамиды. (Восток, III).

^47a Луврская стэла С-1. К. Sethe. Aegyptische Lesestuecke. Leipzig, 1928, S. 80.

⁴⁸⁾ Newberry. Beni-Hasan., pl. 45, 47.

⁴⁹⁾ Б. А. Тураев. Рассказ египтянина Синухета. Москва, 1915.

⁵⁰⁾ Там же, стр. 13 (перевод уточнен).

⁵¹⁾ Brugsh. AZ. 1882. 30 — Тhеsaurus. V. 1213. Breasted, op. cit., p. 228.

⁵²⁾ Millingen pap. III. 3. Breasted, ор. cit., p. 232.

⁵³⁾ Папирус Госуд. Эрмитажа № 1116-b — recto. l. 1. 58-68. Ed. 1913, pl. 24-25. Erman. Literatur der Aegypter. SS. 156-157.

⁵⁴⁾ Newberry. Beni-Hasan. V. 1, pl. VIII.

⁵⁵⁾ Gardiner. AZ. B. 45, SS. 133 sqq.

⁵⁶⁾ Ed. Meyer. Geschichte des Altertums. 1913. Band 1, 2. S. 281.

^56a Rоsellini. Monumenti Storici, pl. 25, 4. Вreasted, op. cit., pp. 247-249.

⁵⁷⁾ Б.А. Тураев. Там же, стр. 20-22.

⁵⁸⁾ Егип. текст см. К. Sethe. Aegyptische Lesestuecke. Texte des Mittleren Reiches. Leipzig, 1928, S. 6.

⁵⁹⁾ A. Erman. Stelen aus Wadi Gasus bei Qoser. AZ. 1882, SS. 203-204.

⁶⁰⁾ Ibidem, SS. 204-205.

⁶¹⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, 123-e. Вreasted, op. cit., p. 278.

⁶²⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, 136-b. Breasted, op. cit., p. 291.

⁶³⁾ Morgan. Catalogue des monuments. 86, № 20. Breasted, op. cit., p. 292.

⁶⁴⁾ Берлинский музей № 14753. Lepsius. Denkmáeler. II. 136-136-1. Вreasted, op. cit., pp. 293-294.

⁶⁵⁾ Petrie. Season in Egypt. XIII, 340.

⁶⁶⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, 136-h. Breasted, op. cit., pp. 295-296.

⁶⁷⁾ Breasted, op. cit., pp. 294-295.

⁶⁸⁾ G. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique. Les origines. Paris, 1895, p. 484.

⁶⁹⁾ H. Sсhаеfer. Mysterien des Osiris. 1904, S. 8.

⁷⁰⁾ Диодоp I, 55. Лукан, Фарсала X, 275. Страбон. XVI, 769-770; XVII, 770. Плиний. Nat. hist. VI, 174. Геродот. II. 102. К. Sethe. Sesostris. 1900, SS. 16-18.

⁷¹⁾ Геродот. II, 102-103.

⁺⁾ М. б. библейский Сихем.

⁷²⁾ Garstang. El Arabah. London, 1901, p. IV-V.

⁷³⁾ Вreasted, op. cit., p. 304. 73a. L. D. II, 138-a. Breasted, op. cit., p. 313.

⁷³⁺ В книге в этом месте обозначена сноска к примечанию 73.

⁷⁴⁾ Scharpe. Inscriptions. II, 74. Breasted, op. cit., p. 274.

⁷⁵⁾ H. Schaefer. Mysterien des Osiris. 1904, S. 10.

⁷⁶⁾ F1inders Petrie. Arts et métiers de l'ancienne Egypte. 1912, pp. 102-108, fig. 96-101.

⁷⁷⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, 149-d. В. С. Голенищев. Хаммамат. XI. Вreasted, op. cit., p. 213.

⁷⁸⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, 149-g. Newberry. Beni-Hasan, v. II, 18. Breasted, op. cit., 217.

⁷⁹⁾ W. Golénischeff. Le papyrus 1115 de l'Ermitage Impérial. Paris, 1906. Vikentiev. The Metrical Scheme of the «schipwrecked sailor». ВIFAO Tome 35. Le Caire — 1934. Об эксплоатации Пунта в эпоху 13-й династии можно судить по упоминаниям в надписи Неферхотепа благовоний из Пунта» и «драгоценных камней из страны богов». Pieper. Die grosse Inschrift des Koenigs Neferhotep. 1929, S. 75.

⁸⁰⁾ В. И. Авдиев. Военная политика Египта в эпоху архаики и Древнего царства. (Вестник древн. истории, 1938, № 1, стр. 49-50).

⁸¹⁾ См. Weill. Sinai. passim. Вreasted, op. cit., рр. 314-323.

⁸²⁾ Б. А. Тураев. Рассказ египтянина Синухета, стр. 17-18, 23.

⁸³⁾ Аlаn Rоwe. The Palestine Expedition. Report of the 1928 season. Museum Journal. Philadelphia. March — 1929.

⁸⁴⁾ London Illustrated News. 3 March — 1934.

⁸⁵⁾ Newberry. Beni-Hasan. Lepsius. Denkmaeler. II, pl. 131.

⁸⁶⁾ Ed. Meуеr. Geschichte des Altertums. 1913, Band I, 2. S. 287.

⁸⁷⁾ Ibidem.

⁸⁸⁾ Fimmen. Kretisch-Mykenische Kultur, Leipzig, 1921, S. 156.

⁸⁹⁾ Liverpool Ann. V. 1913, p. 107 sqq., pl. 13-14. Fimmen, op. cit., p. 157, Abb. 155.

⁹⁰⁾ Fimmen, ор. cit., pp. 171-172, Abb. 166.

Назад К оглавлению Дальше