|
|
|
Император Максимилиан I в доспешной мастерской.
На столе хорошо видны инструменты. На втором плане кузнечный горн и наковальня. На стене висят готовые доспехи различных типов. Любопытно, что доспех ренцойг и рентарч предназначаются для левши, о чем свидетельствует крюк на кирасе с левой стороны.
Гравюра Г. Букмаера. 1514 г.
Когда мощное движение восточных народов на запад и юг Европы в IX веке закончилось, весь континент оказался под властью варваров. Античная культура отступила, съежилась; то, что от нее осталось, вызывало у иноземных завоевателей с их смутными воспоминаниями о былом величии Римской империи уважение лишь к внешней стороне. Но, когда завоеватели прочно осели в бывших римских провинциях, то благодаря собственным силам народа, при поддержке сохранившихся автохтонных элементов, чуть ли не из самых грубых начал стала проклевываться новая культура, которая, несмотря на бесконечные препятствия, медленно, но неуклонно вырастала в могучее дерево. Путь от варварства к цивилизации был здесь точно таким же, как и повсюду, где народы мучительно пробивались к культурному развитию. И здесь тоже стремление к безопасности жизни и имущества естественным образом преобладало над тягой к комфорту и более благоустроенной жизни, так что самыми настоятельными были требования совершенствования оружия.
Если мы хотим проследить путь, которым пошли искусство и техника оружейного дела с момента его возрождения в начале средневековья, нам нельзя упускать из виду, что в народах-пришельцах еще во многом были живы культурные традиции Востока, что они осели в местностях, где, с одной стороны, еще не совсем отмерла античная культура, а с другой — в остатках старого автохтонного населения коренилась своя, пусть еще не развитая, но уже цельная и устоявшаяся традиция. Только постоянно помня об этих важных обстоятельствах, мы сможем ясно понять те изменения, которые претерпела техника оружейного дела и тот миротворческий элемент в ней, что был ориентирован на красоту.
Оружейник — это прежде всего работа железом, от его умения обрабатывать твердый металл и придавать ему форму зависит качество оружия. Еще в древности человек Востока, прежде всего индиец, значительно превосходил в этом западные нации, и это превосходство сохранилось до сих пор: ведь и сегодня при самых гигантских расходах в Европе не могут сделать клинок, равный по качеству индийскому, персидскому или японскому.
О заготовке железа на Востоке в древнейшие времена известно крайне мало. В Европе выработка железа долгое время была исключительно примитивной. Допотопное измельчение в ступе и просеивание были унаследованы от древности средневековьем, и только в 1519 году в Иоахимстале, в Рудных горах, была основана первая толчея с сырой обработкой руды. В раннем средневековье изготовление клинка представляло для оружейника величайшую трудность, поэтому хорошие мечи окружали восторженным преклонением и нередко приписывали им чудесные свойства. Старинный [437] хауберт, броня и более поздний лентнер делались всего лишь из кусочков железа и кованой проволоки, щит — из нескольких кусков жести, последовательно соединяемых заклепками; даже шлем состоял из нескольких прокованных кусков, но изготовление клинка, особенно большой длины, да при высоких требованиях к его эффективности, — это была одна из сложнейших задач, чем и объясняется, что первые оружейники стремились окутать свои методы завесой глубочайшей секретности. Сарацинские мастерские Сицилии и мавританские в Испании отправляли в IX веке свои непревзойденные клинки в Европу в огромных количествах. Позже, в XI веке, начался значительный ввоз оружия из Дамаска через Византию в Венецию, а также из Индии через Геную.
Исключительного мастерства, необыкновенной осторожности и терпения требовала ковка клинка для меча, сваривание его основы с боковыми частями — лезвиями из «крепкой»196) стали. Эта сложная технология, для которой обязательно нужен падающий молот, пришла с Востока.
Кельто-иберы и другие горные народы изготавливали свои клинки, закапывая железные заготовки в сырую землю и оставляя их там, пока ржавчина не съедала самые слабые, худшие части. Из сохранившихся, самых крепких, кусков они ковали свои клинки, считавшиеся превосходными. Способ не кажется неправдоподобным, коль скоро мы знаем, что ржавчина поражает сталь гораздо в меньшей степени, чем железо; чем оно менее чистое, тем скорее оно разложится, так что сохранятся лучшие части. Сходный способ наблюдался у японцев.
В Японии мастер мечей принадлежал к самым почитаемым ремесленникам; положение обязывало его и его близких ко многому, прежде всего к чистоте нравов и занятиям благотворительностью. Завершение процесса изготовления меча происходило в богато убранной мастерской, причем мастер исполнял работу в полном должностном облачении в присутствии своей семьи и заказчика. Еще лет двадцать назад для мужчины из военной касты, самурая, было позорным поступком продать свой меч: он скорее позволил бы убить себя. Клинки выдающихся мастеров стоили по пять, даже по шесть тысяч гульденов. В соответствующем месте мы приведем список самых знаменитых мастеров мечей в Японии с I по XVII век.
Хороший клинок определялся не только качеством железа, но также остротой и правильностью заточки и тонкостью полировки. Техника заточки, несомненно, заимствована с Востока; но уже в VIII веке в ней достигли удивительного мастерства и европейцы. Заточка производилась полностью механическим способом на так называемых шлифовальных мельницах, приводимых в движение с помощью энергии воды. Только этим можно объяснить поразительно равномерную «полую» заточку, грани которой идеально прямые или состоят из одинаковых повторяющихся дуг. Высочайшего совершенства достигают в XIV веке миланцы. На улице Мулино делле арми на канале у Порта Тичинезе мельницы стояли в ряд, и еще в XVII веке отсюда выходили те самые вожделенные для многих клинки с прерывными долами, клинки «Патер ностер» и т. п. [438]
В начале XI века более серьезные задачи встали перед оружейниками при выпуске защитного оружия. Раньше теменную часть шлема всегда делали из одного куска металла, эта техника очень мастерски применялась на Востоке уже многие столетия. Для этого куску железа нужной толщины в форме диска, раскаленному докрасна, придавали чашеобразную форму тяжелым падающим молотом и только после этого обрабатывали начисто молотком и зубилом. Как мы упоминали в разделе «Шлем», кузнецы шлемов в XVI веке достигли такого уровня мастерства, что к концу века, в 1580-е годы, умели выковать из одного куска не только теменную часть, но и гребень высотой до 12 см — для ручной работы результат невероятно высокий. Уже в начале XI века из одного куска делали итальянские круглые щиты-рондаши, но это свидетельствует не столько о мастерстве ремесленника, сколько о размере обрабатываемых кусков железа. С развитием техники обработки металла возникла и соответствующая гильдия — кузнецов шлемов (нем. Helmschmiede), только к концу XV века постепенно растворившаяся в гильдии доспешников (нем. Plattner), занимавшихся изготовлением полных пластинчатых доспехов. Из XII века до нас дошли известия, что производством шлемов была знаменита Павия. Но шлемное производство там гораздо старше, средневековье унаследовало его еще от римских времен. Новые сложности возникли в 1560-х годах у итальянских доспешников в связи с необходимостью изготовления новейших турнирных доспехов для копийного поединка через барьер, на которых отдельные усиления достигали колоссальных размеров.
Не менее авторитетную гильдию с раннего средневековья составили кольчужники (нем. Brunner, старонем. prûner, или Sarwurcher, старонем. sarburner) — изготовители панцирей из колец, переплетенных различными способами. Она возникла с появлением доспехов из кожаных ремней с нанизанными кольцами; когда они устарели, стала выпускать так называемые кольчуги (кольчужную ткань Panzer- или Mußzeug, позже собственно кольчуги — Panzerhemden). Кольца для них делали из кованых, похожих на сплющенную проволоку кусков железа, соединяемых в кольцо холодной клепкой. В позднейших кольчугах XIV и XV веков одно кольцо спаивали, другое заклепывали. Позже кольца только заклепывали. Тянутую проволоку даже в XVI веке ни в кольчугах, ни в воротниках никогда не применяли. В 1570-х годах кольчуги окончательно вышли из употребления, и с ними исчезла некогда высокочтимое ремесло.
С Востока в конце XVI века дошел в Европу вид обработки железа, дающий струящуюся текстуру поверхности металла; это так называемое изготовление дамасской стали (нем. Damaszierang). Название происходит от города Дамаск, где этот вид выделки железа197) главным образом [439] для клинков, существовал еще в древности. Но зародился этот способ в древнейших в мире очагах железоделательного ремесла, на южных склонах Гималаев. Мы располагаем сегодня старинными индийскими клинками мечей и кинжалов, изготовленными тем же способом. Узорчатые клинки упоминаются уже в европейских источниках VI века, но эти клинки, конечно, вышли из восточных мастерских.
Своеобразная текстура подлинной булатной стали — не внешнее украшение, она распространяется не только на поверхность изделия, но и на весь массив. Эта текстура образуется в результате внутренней кристаллизации, которую претерпевают частицы наполовину расплавленной стали при ее медленном затвердевании. Поэтому мы не можем относить ее к украшениям на металле и тем более, как это часто делается, смешивать с действительно чисто внешней отделкой, такой, как «имитированный дамаск», «матовое травление» или даже «инкрустация», «ниелло» и т. п.
Способ изготовления булатной стали еще до конца неясен, хотя за последние сорок лет благодаря опытам Клуэ, Кривелли, Бреана и в особенности Аносова мы продвинулись так далеко, что можем получить сталь, почти неотличимую от подлинной индийской. В принципе булатная сталь изготавливается сплавлением нескольких пластин из высокоуглеродистой стали либо сплавлением проволоки различных сортов и крайне медленным охлаждением сплава. Различные формы получаются вследствие разного вращения и движения частиц стали.198) Своеобразную текстуру дает и обработка кислотами, также по-разному действующими на разные частицы железа.
На Востоке из видов булатной199) стали различают: шам; табан; каратабан (черный табан); хорасан; карахорасан (черный хорасан); гинди; кумгинди и нейрис. Мы в основном различаем струящийся дамаск, ленточный (струнчатый), спиральный (волосяной), розовый (сетчатый), и, наконец, редко встречающийся мозаичный (коленчатый) с различными правильно чередующимися узорами. Имитированный дамаск получают травлением поверхности металла, и, если лучше приглядеться, его легко узнать.
В пластинчатых доспехах XV века особое значение придавали закалке нагрудника, и наибольших успехов в этом достигли, бесспорно, миланцы. К 1480-м годам способ закалки был, по-видимому, забыт, поскольку Максимилиан I приложил много усилий, чтобы открыть его заново; и ему это якобы удалось.
Инструменты, которые доспешники использовали в своей работе, нам известны по нескольким инвентарным спискам XVI века. Как обрабатывали доспех, прежде чем отшлифовать на шлифовальной мельнице и протереть, [440] сделав его блестящим, — нам показывает детский доспех Карла V от 1511 года, который мы привели на рис. 165. Он не завершен и обработан только молотком, так что каждый след молотка и зубила на нем отчетливо виден.
Прежде чем перейти к видам украшения, бегло упомянем разные виды окрашивания железа. Если обойти молчанием окраску с использованием красок, то начать надо с синеватого воронения (нем. Blauanlaufen). Оно производилось в огнеупорных раскаленных древесных углях, и оружейники, особенно итальянские, достигли в нем такого мастерства, что могли не только получать равномерную окраску на самых крупных изделиях, но и выдержать любой оттенок. Ценился фиолетовый и особенно красный (сангина). Способ придания железу нарядного серого тона, которым отличаются самые известные инкрустированные миланские доспехи и современное им арабское защитное оружие, пока заново не открыт. Известно черное воронение (нем. Schwarzanlaufen), которое получается, если обжигать изделия в горячей золе; часто используемое в настоящее время коричневое воронение (нем. Brunieren) — вошло в употребление в Милане еще в 1530-е годы.
Средства украшения оружия столь многочисленны и разнообразны, что описание их всех намного превысило бы объем нашей книги. Поэтому нам придется ограничиться упоминанием только общеприменимых либо тех, на которые существуют ошибочные взгляды.
Когда старинные способы украшения, пришедшие в раннем средневековье в Европу с Востока через Византию, — такие, как эмаль, накладки из чеканной золотой фольги и т. д., — вышли из употребления, то понемногу возникли, в первую очередь в Италии, всевозможные эффективные методы, применявшиеся поначалу грубо и неискусно, но со временем достигшие удивительного расцвета. Нет области прикладного искусства, превышающей по количеству и многообразию требований к мастеру изготовления художественного оружия. Поэтому оценка художественной отделки требует обширных познаний в области средств и способов украшения.
В середине XV века в Италии для доспехов, щитов и т. д. стали использовать гравирование, которое с 1580-х годов нередко сочетали с золочением. Это золочение было химическим, посредством золотой амальгамы, в которую при нагреве до кипения добавляли ртуть. Позолота на всем защитном оружии, клинках и т. д. сделана именно этим способом — огневого золочения. Поскольку техника работы была примитивной, способ был небезопасен для мастера — из-за действия паров ртути. Прочной и красивой позолотой отличаются миланские доспехи работы Фиджино, сделанные в 1560-х годах.
К концу XV века доспехи, щиты и т. д. стали украшать окантовками, полосами и эмблемами, сделанными травлением. Хоть применявшийся в то время способ в целом и известен, но подробностей мы не знаем, и современные подделки пока что очень легко отличить. Различают высокое травление и глубокое травление, в зависимости от того, является ли изображение выпуклым, а фон соответственно углубленным, или наоборот. В первом случае изображение представляет собой очень плоский рельеф, во втором — приближается к технике гравюры по меди. По цвету мы [441] различаем травление с чернением и травление с золочением. При травлении с чернением в углубления втирается чернь и едкое минеральное масло, после чего изделие прокаливают, чтобы масло испарилось и чернь соединилась с основой. При травлении с золочением, нередко сочетаемым с чернением, способ тот же, что и при гравировании с золочением.
В принципе способ травления состоял в том, что на поверхность железа или стали наносилась в нагретом состоянии паста, основными ингредиентами которой были воск, битум и древесная смола (однако каждый мастер имел для нее свой рецепт); потом палочкой из дерева, кости или стали либо иглой дикобраза выполнялся рисунок, переведенный с кальки в слабых линиях, причем слой воска процарапывался до металла. После этого вокруг рисунка делали утолщенную рамку из воска и в получившуюся ванночку наливали травитель. Травитель представлял собой смесь уксусной и азотной кислот и спирта. Рецепт этой смеси каждый мастер тоже хранил в секрете. Впрочем, от нее зависела в основном едкость, а момент удаления травителя, чтобы кислота не разъедала сталь слишком глубоко или рисунок не получился нечетким, определялся по опыту. К повторному протравливанию прибегали весьма редко — только если не была достигнута нужная резкость изображения.
Для отделки немецких доспехов в начале XVI века начали применять очень своеобразные способы. Прежде всего упомянем рисунок на синем вороненом металле. Способ крайне прост. Вороненая поверхность покрывается воском и, как при гравировании на меди, деревянной палочкой на ней процарапывается рисунок — так, чтоб был виден металл. После этого достаточно окунуть обработанное изделие в крепкий уксус, чтобы с очищенных мест сошло воронение. Теперь только надо терпентинным маслом удалить грунт, и остается светлый рисунок на синем фоне. Рисунок на синем вороненом железе нередко и выскабливали. Эту технику мы встречаем еще среди работ XVII столетия.
Другой способ, украшение золотым расплавом (нем. Goldschmelz), в противоположность своему названию представляет собой не более чем вид плакировки золотой фольгой. Украшаемое изделие изготавливают из металла высокой чистоты и нагревают до температуры, когда он начинает менять цвет. Тогда накладывают на поверхность листок фольги и проглаживают полировочным инструментом из стали, благодаря чему фольга прочно сцепляется с основой. На некоторых прекрасных аугсбургских доспехах 1510-х годов мы обнаруживаем украшения, сделанные этим способом.
Один из древнейших способов в отделке металлов — чернение, или ниелло (нем. Niello). Бринкман отмечает, что уже Плиний говорит о подобных египетских работах; этот способ описывает и пресвитер Теофил в своих «Diversarum artium schedula», — столь же полно и даже подробнее, чем Челлини в своих трактатах. Под чернением (ниеллированием) понимают рисунок, выгравированный на золоте, серебре или другом металле и заполненный темной массой похожего на серу сплава металлов — чернью, «нигеллумом» древних. Эта техника и поныне используется в крупных центрах прикладного искусства, а также, хотя, возможно, с более низким качеством, — в Туле под Москвой. Чернь состоит из смеси самых чистых [442] серебра, меди и свинца и пропорции 1:2:3. Этот темно-серый сплав в рисунке на светлом фоне выглядит очень впечатляюще и благородно. Техника ниелло, несомненно, пришла с Востока (где она существует и сейчас, например в Персии) в Италию, откуда в самом раннем средневековье благодаря монахам попала в Германию. Ее можно найти на рукояти и ножнах мечей, вообще на ручном оружии, реже — на защитном. Только на Востоке мы встречаем украшенные чернением шлемы и панцири. В средние века в Европе этой техникой пользовались преимущественно одни итальянцы; в XVI веке ее применение сильно сократилось.
Теперь обратимся к другой декоративной технике, заслуживающей глубокого уважения как за ее не менее древний возраст, так и за огромный художественный эффект, — к инкрустации, или таушировке. Инкрустирование (нем. Tausia или Tauschierarbeit, ит. и лат. tausia, tarsia, англ. empaistic work) состоит в укладывании золота или серебра в железо или сталь. Некоторые авторы называют ее Damaszierung; это название, аналогичное которому уже многие века применяется во Франции (фр. damasquinage), — неверно и может привести только к путанице. В Италии она появилась в XVI веке как «lavoro all'Azzimina» или «alla Gemina» — оба понятия имеют арабское происхождение. Техника была известна на Западе еще в античные времена и широко использовалась для колец, пряжек, застежек и т. д. Не была она неведома и германцам, и при Меровингах, у которых, правда, не было оригинального искусства, ее применяли часто и с очень большим мастерством. Позже в Европе она была забыта и существовала только у индийцев, персов и арабов; у последних ей вновь научились испанцы и итальянцы. С начала XVI века технику инкрустации с чрезвычайным успехом разрабатывали в Толедо, Флоренции и Милане, откуда инкрустированное оружие распространялось по всей Европе, всюду вызывая восхищение. Способ состоит в том, что на железной пластине резцом гравируется любой орнамент и в сделанные углубления молоточком с плоским бойком забивают маленькие кусочки золота или серебра. Поднутрения канавки, необходимого, как думают многие, для лучшего закрепления инкрустации, в этом случае не делают, потому что пластина с готовым рисунком впоследствии прокаливается и инкрустация прочно соединяется с основой. Различают два вида инкрустации: плоская, находящаяся на одном уровне с поверхностью пластины, и рельефная, при которой инкрустационный материал выступает над поверхностью изображения, создавая плоский рельеф. Последняя, встречающаяся в основном в Испании, гораздо сложней, потому что выступающие части требуют дополнительной обработки, в то время как плоскую инкрустацию достаточно отшлифовать и отполировать, прежде чем подвергать железо серой или синей окраске. Следует отметить, что применение способа инкрустирования всегда ограничивается относительно тонкими линиями и участками небольшой площади, а золочение более обширных поверхностей производится золотой фольгой, которая потом разглаживается полировочным стальным инструментом.
Во второй половине XV века в употребление входит декоративная техника, совершенно новая для оружейного дела, — чеканка по железу (нем. Treibarbeit, фр. repoussé). Правда, чеканка по золоту существовала у [443] разных народов, даже на Крайнем Севере, еще в бронзовом веке (миниатюры, посуда), а в эпоху расцвета Византии она была главной отраслью прикладного искусства, позже чеканные работы по серебру встречаются на шлемах, щитах и т. д. у варварских народов, находящихся под влиянием античной культуры; но характерная для железа твердость до сих пор препятствовала его пластической обработке таким способом. Только с появлением пластинчатого доспеха искусство оружейников доросло до чеканки по железу, причем в этой технике они сумели создать самые изысканные произведения.
Чеканкой (выколоткой) в узком смысле называют сегодня создание рельефного рисунка на металлической пластине (жести) с помощью различных молотков и чеканов. Это трудная техника, когда дело касается именно железа, потому что заготовку приходится обрабатывать в более или менее нагретом состоянии. Работа всегда начинается с обратной стороны выколоткой общей пластической формы, тонкая обработка производится впоследствии то с лицевой, то с обратной стороны, откуда и французское слово «repoussé» — «противотолкание». Самые знаменитые чеканные работы дали Милан, Флоренция и Аугсбург.
Другая техника, имеющая много сходства с чеканкой, — резьба по железу. Если та состоит в художественной обработке жести, то здесь заготовка — это массивный кусок металла, которому придают форму теми же инструментами, а также с помощью грабштихеля и резца. Для других металлов эта техника тоже называется резьбой. Италия и здесь в XVI веке обогнала все остальные страны. Но в XVII веке уже появляются французские и немецкие мастера, превосходящие итальянцев в красоте изделий. В соответствии с природой обрабатываемого предмета чеканка встречается в основном на защитном оружии, которое делают из листового металла, в то время как резьба по железу и металлам используется в рукоятях мечей, шпаг и кинжалов, ружейных замках, стволах, стременах, конских мундштуках и т. д. Как чеканка, так и резьба по железу чаще появляются прежде всего в Милане, Флоренции, Венеции, а еще позже в Аугсбурге и Мюнхене — в сочетании с инкрустацией и золочением. Этому соединению мы обязаны великолепными доспехами, щитами и шлемами, которые нас восхищают и сегодня в богатейших коллекциях оружия.
В Испании на доспехах, щитах и т. д. начала XVII века мы находим чеканку в сочетании с позолотой, причем мотивы орнаментов небогаты, так что целое производит скорее впечатление инкрустации; такая техника ясно свидетельствует о начале упадка прикладного искусства.
Эмаль как украшение на металле появляется еще в раннем средневековье и много применяется и в ювелирном деле, и в оружейном, Ее развитие мы можем проследить на всех стадиях, от эмали «клуазонне» до совершенных живописных эмалевых полотен. В самом раннем средневековье перегородчатая эмаль, преимущественно для мечей и щитов, выемчатая эмаль для седел и конской сбруи, а также прозрачная рельефная эмаль, впоследствии часто используемая для отделки эфесов мечей и шпаг, а также обкладки ножен, производились в основном во Франции (Лимож) и Италии (Флоренция). Художественная эмаль в XVII веке шла в основном на украшение прикладов для богато отделанных ружей, пороховницы и т. п. [444]
Император Максимилиан I, посещающий орудийную мастерскую.
Мастер с напильником обрабатывает мушку готового орудия. На земле разбросаны гаковницы и ядра, на переднем плане небольшая мортира. Справа виден орудийный ствол, на котором еще отсутствуют цапфы, но имеется скоба, с помощью которой он крепится в вертлюге.
Гравюра Г. Букмаера. 1514 г. [445]
Слоновая кость, резная или гравированная, в более давние времена применялась главным образом для отделки седел, эфесов мечей и кинжалов, в более новых — также для прикладов, пороховниц. Резьбой занимались резчики по кости, многие из которых имели вкус и к украшению оружия. Особое ремесло представляло собой гравирование по слоновой кости, ибо эта техника требовала повышенного мастерства: резать поперек волокон кости — это нелегкое дело. Поэтому таким способом выполняли только мелкие работы по слоновой кости. После завершения гравировки в нее втирали черную или какую-то другую краску, подскабливали и полировали, чтобы цветным оставался только рисунок. Инкрустацию по слоновой кости делали редко, и образцы ее не относятся к шедеврам.
Намного легче поддается обработке дерево, ведь в оружии очень часто встречаются деревянные детали. Это отличный материал и для резьбы. Но еще более сильное впечатление производит инкрустация по дереву, интарсия (нем. Tarsia или Intarsia), в которой главным образом итальянцы, а впоследствии также немцы создали непревзойденные шедевры. Удивительно, каких разнообразных эффектов достигает эта техника в зависимости от выбора и состава материала и насколько богатая гамма цветов может быть при этом получена. В основу, которой здесь всегда является дерево, укладывают кусочки других сортов дерева, но чаще — слоновой кости, оленьего рога, позднее также перламутра, черепахового панциря и даже металла, чтобы они лежали на одном уровне с фоном. Слоновую кость и рог нередко искусно гравируют. Во многих случаях различные инкрустационные материалы сочетаются. Самое пристальное внимание мастер должен уделить укладыванию частиц в основу, настолько точному, чтобы не оставалось малейшего видимого зазора. Попытки исправить некачественную работу, заполнив зазоры мастикой, видны с первого взгляда, если предмет повернуть к свету: у мастики не бывает блеска материала, она всегда матовая.
Существуют похожие работы, приблизительно 1560-х годов, встречающиеся в основном на прикладах ружей и рукоятках пистолетов, которые выглядят как интарсия на черном мореном дереве, но с таким удивительно тонким рисунком, что изготовление их в этой технике кажется невозможным. Собственно основу у этих интарсии образует действительно не дерево, а битумная масса, в которую запрессованы кусочки слоновой кости. Самые тщательные исследования показали: эти кусочки вдавливают в черную битумную массу, когда ее в горячем состоянии укладывают на дерево. После охлаждения поверхность выскабливают, слегка полируют и наконец на слоновой кости делают гравировку. Выполненные в этой технике приклады есть во многих коллекциях, но на них до сих пор нигде не обращали внимания. Автор их встречал только на немецких изделиях.
От самого раннего средневековья до нашего времени дошли лишь немногие образцы оружия, которые можно счесть произведениями искусства. Но и эти немногие предметы в сочетании с многочисленными упоминаниями в хрониках и рукописях позволяют нам понять, что и в тот период, когда культурные силы еще только собирались заново, в кругах благородных [446] людей умели ценить красивое оружие и многие мастера были заняты искусной и богатой отделкой серьезного инструмента войны.
В ходе изложения мы эскизно описали различные образцы богато украшенного оружия с начала до конца средних веков, мы неоднократно имели возможность процитировать характерные места рукописей, где упоминается драгоценное оружие; но когда мы начинаем изучать мастеров, прославившихся изготовлением художественного оружия, то до конца XIII века попадаются только отдельные имена, многие из которых сомнительны уже потому, что упоминаются в стихах, и ничего не дают, поскольку мы не можем связать их с известными фактами. В средние века мастер умирал в своем произведении; лишь изредка о нем напоминает марка, и то ее значение за многие века забылось, а имя — почти никогда, да если и есть, то художественно-исторического значения в основном не имеет.
Только Возрождение в Италии в XIV веке изменило прежнее отношение мастера к своему творению; мастер стал требовать к себе большего внимания и поэтому сам сделался более осязаемым. На произведении все больше знаков, чьей руке оно принадлежит; все чаще художники пишут здесь свое имя — не для чего другого, как для собственной славы и чести.
Северные страны еще находились под властью средневековых взглядов, когда в Италии мастера искусств уже гордо хвалились своими произведениями. В городах Северной Италии гремели имена оружейников, значение которых мы теперь можем оценить только по достоверным сообщениям о их мастерстве да по кое-каким работам, которым посчастливилось сохраниться до наших дней.
Флоренция, город ювелиров, первой, судя по документам, прославилась как место производства парадного оружия. В начале XV века за ней последовали Милан и Брешия, где оружейный промысел процветал еще в XIII веке, а позже — Болонья и Рим.
Рассматривая развитие оружейного дела в Италии в целом, мы не можем начать с другого города, кроме Брешии — старейшего, еще с античных времен, очага этого ремесла. Естественными условиями для возникновения и развития брешианского оружейного промысла были близость богатых железом гор Монте-Преальба и Монте-Конке, простирающихся до Гардоне и Кайно, а также полноводные потоки Мелле и Гарца. Если до XVI века предприятия занимались только производством клинков и наконечников копий, то с того времени, и с большим успехом, — изготовлением огнестрельного оружия. В первом обессмертил свое имя Пьетро Кайно, в последнем не меньшей славы добились Коминаццо, отец и сын, Ладзарино и Джованни Франчино. Еще в XIII веке за исключительную продуктивность Брешия получила прозвище «вооруженная» (ит. armata).
Сегодня забыты некогда столь замечательные очаги оружейного производства, как Беллуно и Серавалле в провинции Фриули, где Венецианская республика вплоть до XVI века заказывала все свое оружие. Еще Максимилиан I вооружил большую часть своих всадников и ландскнехтов фриульским оружием, а до него здесь же приобретали оружие своим отрядам наемников император Фридрих III и эрцгерцог Зигмунд Тирольский. Об [447] этих местах напоминает и еще один вид оружия — фриульское копье, спетум. Из Беллуно происходят и необъяснимо легкие клинки, которые были так популярны в XVI веке и которые еще и сегодня высоко ценятся знатоками. Это изобретение Витторе Камелио, получившего на них в 1509 году от венецианского сената привилегию на пять лет. Еще в 1740-х годах в Беллуно делали пистолеты легкие, как будто они были из мягкого дерева.200) Знаменитые клинки из Фриули носили названия Исус-Мария (Jesus-Maria) и Ангон (Angone). Из многих отличных мастеров больше всех прославили свои имена для будущих поколений братья Андреа и Джандонато Феррара из Фонцазо близ Беллуно.
Флоренция, как и Венеция, славилась не масштабом оружейного производства, как, например, Брешия; она была знаменита своим парадным оружием. Предполагают, что к разработкам эскизов украшений приложили руку величайшие скульпторы Кватроченто: Донателло (это, впрочем, доказано), Бенедетто да Маджано и др. Однако причислять к оружейникам Бенвенуто Челлини — заблуждение. Ни в своей «Жизни», ни в своих «Трактатах» он ни разу не упоминает, что делал оружие; только однажды мимоходом у него говорится о ножнах для кинжала. Правда, его ученики впоследствии могли заняться производством оружия.
Искусство оружейников Флоренции полностью находится под влиянием великих орнаменталистов Италии, прежде всего Рафаэля. Свои фантастические арабески и гротески флорентийские мастера заимствовали из бесчисленных гравюр, издаваемых в первую очередь римскими торговцами художественными изделиями — такими, как Лафрери, Росси (Рубейс) и др. Благодаря этим листам итальянский орнаментальный стиль проник в Германию и Нидерланды, где сразу же в массовом количестве появились подобные гравюры, но с преобразованием полученных образцов по национальному вкусу; так что с тех пор мы можем говорить о нидерландском и немецком орнаментальных стилях.
Во Флоренции в XVI веке жили очень значительные мастера. Гаспаро Мола, Пифанио Пирипе, прозванный Тачито, француз Гильельмо Леметр, Алуиджи Лани и т. д. — все они были не только отличными чеканщиками, но и инкрустаторами. Петрини говорит в своем манускрипте об оружейниках также про некоего Репу, якобы непревзойденного в этом деле.201)
Можно с полным правом сказать, что с XIII века первое место в производстве любого оружия, начиная с изделий широкого потребления и до высочайших образцов декоративного искусства, занимает Милан. Слава его изделий распространилась далеко за пределы Европы, его доспехи и другое оружие покупали как на западноафриканском побережье, так и в Египте и даже Аравии и Персии. Властители Англии и Франции, как, например, Генрих IV Английский, стремились заманить к себе миланских [448] оружейников, чтобы создать столь же высокоразвитое отечественное производство. Карл VI Французский основал их колонию в Лионе, Людовик XI — в Париже, Карл VII — в Бордо. Император Максимилиан I тоже пригласил двух замечательных мастеров, Мерате, в Арбуа во Фландрию.
Мы уже знаем именитых миланских мастеров XIII века; но свое мировое значение город приобрел только тогда, когда его стены стали покидать первые полные пластинчатые доспехи — для коней и рыцарей. С этого момента начался подъем оружейного ремесла, не имеющий себе равных; миланский доспех во всем мире стал синонимом «наилучшего» по форме и качеству.
Наибольший вклад в этот беспримерный успех внес Петроло да Миссалья из семьи Нигроли. После его смерти в начале XV века его дело перешло к его сыну Томазо, поднявшему его на еще большую высоту. Когда Томазо в 1468 году умер, он оставил своему сыну Антонио одну из самых великолепных мастерских мира, мануфактуру с гигантским объемом производства. Город Милан показал венецианскому посланнику Джордже Контарини, в 1492 году по пути в Германию проезжавшему через этот город, мастерскую Миссалья как одну из достопримечательностей, и Контарини был вне себя от восхищения ее размерами и производительностью.202) Сырье миланские мастерские получали из близлежащих рудников Валассины, Вальзассины, рудника близ Преманы и т. д.
Не меньшими, чем в производстве простых товаров, были достижения в изготовлении парадного оружия — ведь Милан превзошел в этом не только искусную Флоренцию, но и соперничающие испанские мастерские. В сфере прикладного искусства миланцы создавали в основном рукояти мечей и шпаг с изящной чеканкой, инкрустированные наконечники копий, но помимо этого — великолепно выделанные и инкрустированные доспехи, матово-серый тон и богатые золотые украшения которых не имели себе равных в мире.
При взгляде на перечень миланских ремесленников, работавших в XVI веке по художественному оружию, удивишься их численности: непонятно, откуда они брались, если учесть, как много миланских мастеров работало в других итальянских городах, даже во Франции и в Англии, и что почти не было двора, где бы не числился миланский «золотильщик оружия».
Из огромного количества мастеров назовем только самых выдающихся, таких, как Пьетро Кантони, братья Нигроли, Бартоломео Кампи, Лючио Пиччинино, Джованни Баттиста Серабальо, работы которых находятся отчасти в Мадриде, отчасти в Вене; кроме того, Джованни Пьетро Фиджино, Антонио Ромеро, Бартоломео Пьятти, Мартино, прозванный иль Гинелло. Другие упомянуты среди оружейников в конце книги.
Рисунок на оружии миланцы делали как по листам с гравированными орнаментами, так и по наброскам Карадоссо, Агостино Бусти, а также Джованни Баггисты Мантуано (Гизи, прозванного также Бертано), которого [449] можно причислить и к самым искусным чеканщикам, поскольку известен роскошный щит, сделанный им собственными руками.
Как уже отмечалось, Милан имел многочисленные и прекрасные мастерские по производству клинков. Удивительно, что эти клинки делались по образцу испанских с «желобками для яда». Исключительными мастерами миланцы считались по заточке клинков. Самыми знаменитыми мастерами клинков были Антонио Пиччинино и его сын Федериго.
Необыкновенный в то время спрос, а также большой талант итальянцев в ручной работе вызвали к жизни появление, помимо названных, множества мастерских в маленьких городках; некоторые из этих мастерских со временем сделались значительными. Так произошло в Лукке — старинном городе железоделательного промысла, в Неаполе, в Пистойе, где производили в основном ружейные стволы. В этом ремесле выдвинулись Маффиа и Бастиано да Пистойя, работы которых и сегодня можно встретить в различных местах. Из достойных внимания оружейников из других городов можно еще выделить Джеронимо Спачини в Болонье, Каремоло в Мантуе, Серафино Брешано в Брешии.
Уже с начала XVI века многочисленные оружейники стали собираться в Риме, где при папах Юлии II и Льве X это искусство также достигло заметного расцвета. Его подтверждают многие прекрасные образцы оружия, в частности, освященные мечи, которые папы имели обыкновение жаловать королям и князьям.
Мастера художественного оружия Италии вращались в кругах великих художников Возрождения, гуманистов и поэтов, и находились под их прямым влиянием; иначе обстояло дело с оружейниками Испании, произведения которых также отличаются уровнем техники и украшений. Прекрасное художественное оружие Испании не связано с именами мифологических героев, как итальянское; художественная жизнь Испании, более уравновешенная сама по себе, накладывала отпечаток однообразия и на прикладное искусство, в котором можно уловить только реминисценции мавританского стиля и сильное влияние итальянцев, особенно миланцев.
Испанская оружейная промышленность концентрировалась со средних веков, как почти везде, вокруг центров добычи самого главного для нее материала, железа, и здесь мы видим три основных области: одна — вдоль Тахо, от гор Толедо до склонов Сьерры де Сан-Мемеде; вторая — на побережье Бискайского залива, от Гипускоа до Леонской низменности. Наконец, область Мурсии, простирающаяся к северу до Альбасете, к югу — до Альмерии. Главным центром промышленности первой области был Толедо, второй — Бильбао, Мондрагон и Саагун, третьей — Альбасете и Альмерия. Отдаленным от мест добычи был только один крупный центр — Севилья.
Если оба южных центра, Толедо и Альбасете, достигли огромного значения благодаря мастерству мавров, то Бильбао представляет собой древнейший очаг оружейного промысла, начало которого восходит к временам иберов и который щадили даже римляне и галлы. Но производство имело самый примитивный уровень и не менялось с незапамятных времен. В регионе Мурсии в первую очередь осели мавры после их вступления в [450] Испанию. Аль-Маккари сообщает в своей «Истории мусульманского владычества в Испании», что в королевстве Мурсия находились самые знаменитые фабрики кольчуг, художественных доспехов и инкрустированного золотом стального оружия.204) С продвижением арабов вперед промышленность распространялась вдоль Тахо. К сожалению, с того времени до нас дошло не много дат, но мы все же знаем, что Абд ар-Рахман II (822—852) реформировал тамошнее производство оружия и что Аль-Хаким II около 965 года сделал королю дону Санчо Леонскому богатый подарок толедской работы. Лучше известна нам промышленность Толедо только с момента, когда этот край оказывается под властью христиан (1492). С этим связано имя его нового основателя Хулиана дель Рея, мавра и вассала Боабдиля, который, попав в плен, принял христианство. Его крестным отцом якобы был Фердинанд Католик. Знаком Хулиана (возможно, идентичного мавританскому оружейнику Редуану) было некое четвероногое животное, возможно — подражание «Волку» мастерских Пассау, которое испанцы принимали за собачку — «perrillo». Тем не менее самые знаменитые клинковые мастера Испании относятся только ко второй половине XVI и к XVII веку: это Хуан Мартинес из семьи Менчака, работавший в Лиссабоне, потом в Севилье и Мадриде в 1560-х годах; Хуан де ла Орта (ок. 1545), Хуан де Альман (ок. 1550), Мигель Кантеро (ок. 1564), Люпус Агуадо (ок. 1567), Алонсо де Саагун Старший (ок. 1570), Младший, Луис (ок. 1620), Ортуно де Агирре (ок. 1604), оба Франсиско Руиса, отец и сын (1580—1617), Томас де Айяла, изготовитель знаменитых «томасовских клинков» (ок. 1625), наконец, оба Себастьяна Эрнандеса, отец и сын, относящиеся к XVII веку. Вскоре после этого местная промышленность так быстро пошла на спад, что, к примеру, при Карле III в 1760-х годах не нашлось ни одного мастера клинков, которому можно было доверить руководство вновь создаваемой государством клинковой фабрикой. Наконец его поручили 70-летнему Луису Калисто, которому эта промышленность и обязана своим возрождением.
Производство огнестрельного оружия было освоено Испанией только в конце XVI века, первые стволы еще выписывали из Германии.206) В XVII веке и приблизительно до 1780-х годов оно удивительно быстро развивалось. Список лучших ружейных мастеров мы приведем в конце. Причина ее последующего упадка состоит в том, что испанцы не захотели приспособиться к выпуску ружей с нарезными стволами и постепенно утратили влияние на рынке. Мельчиор Альварес в 1780-х годах был первым, кто стал выпускать нарезные и двуствольные ружья.
Если мы еще упомянем отличные кольчуги, которые рассылались по всем градам и весям, изготовление превосходных седел в Галисии и Кордове, наконец, авторитетные мастерские арбалетов в Сарагосе, то мы опишем в общих чертах оружейную промышленность Испании. [451]
Если мы наконец зададимся вопросом — что дала Испания в сфере искусства в оружейном деле, то мы сможем обнаружить множество замечательных произведений, достойных высокой оценки прежде всего с технической точки зрения. Ни у одного из мастеров, которых мы знаем, нет столь же высокой славы, как у итальянцев, творивших в тесной связи с первыми величинами в мире искусства. И все-таки пусть не отдельные мастера, но испанское оружейное дело (по свидетельству самих испанцев) так высоко ценилось при немецких и других дворах, что испанские «золотильщики оружия» конкурировали там с итальянскими.
Французское производство оружия, начиная со средних веков и вплоть до XVII века, до сих пор считалось незначительным — может быть, потому, что ни один автор не мог указать относительно известных мастерских и серьезных мастеров. Однако эта низкая оценка не соответствует результатам новейших исследований. Уже в раннем средневековье относительно высокая культура Южной Франции создает предпосылки для неплохого развития оружейного промысла; предполагают также, что влияние итальянской и испанской культур не обошло стороной и Прованс. В XIII веке все носили маленькие шлемы Монтобана, и поэты с необыкновенными похвалами упоминают в конце XIII века доспехи Монсегюра, в начале XIV — оружие Мортамера.207) В XV и XVI веках также нельзя пожаловаться на отсутствие значительных оружейников, в том числе и таких, кто в состоянии поставлять свои искусные работы двору. Мы упомянем из них только некоторых, таких, как Жеан де Бонн, придворный доспешник короля Рене (ок. 1450), придворный доспешник Томассен Беньо (ок, 1456), знаменитые оружейники из Тура Жак Мервиль (ок. 1510) и Сен-Реми Фаран (ок. 1568), выдающиеся инкрустаторы Роклен Деу (ок. 1561), Жермен Пилон (ок. 1550) и изготовитель исключительно богато украшенных кинжалов Тевенен Мартино.
Однако всех этих, бесспорно, достойных мастеров оружейного искусства Франции было крайне мало для честолюбивых планов французских королей, стремившихся сделать Францию первой культурной державой Европы. В изготовлении как парадного, так и обычного оружия Франция чувствовала себя еще слишком зависимой от Милана — отсюда постоянные, начиная с конца XIV века, попытки французских королей привлечь в страну миланских оружейников, чтобы создать здесь школу. Совершенно так же короли действовали по отношению к более высоким искусствам, создавая школу в Фонтенбло. Значительный подъем с 1410-х годов пережила школа в Лионе при Карле VI, самыми выдающимися мастерами которой были миланцы Мартин де Трас (1410—1435), инкрустатор Франсуа Форча (ок. 1537) и братья Баптист и Цезарь Гамбео (1543—1549).208) Людовик XI в 1466 году вновь попытался завлечь к себе миланских мастеров. Карл VIII основал в 1490 году в Бордо новое поселение оружейников, в [452] основном из миланцев, среди которых большого почета и богатства достиг Амбруаз Карон. Тем временем в 1540-е годы большого расцвета достигло оружейное искусство Германии, и Франциск I тут же бросился вербовать во Францию немецких, а именно тирольских и аугсбургских оружейников. Эти старания королей принесли неплохие результаты: в XVI веке мы видим многочисленных французов, работающих в качестве мастеров прикладного искусства в Испании, Италии и Германии.
В 1640-х годах во Франции происходит мощный подъем в сфере прикладных искусств, а стало быть, в том числе, в производстве парадного оружия, особенно огнестрельного, шпаг и т. д. Французские оружейники стали задавать тон в то время, когда немецкому прикладному искусству угрожал застой, а итальянское и испанское, хоть еще и располагали громкими именами, но уже заметно шли на спад. Лучшими мастерами считаются ружейные мастера Бертран Пироб (ок. 1670), Адриан Ренье, прозванный ле Олландэ (ок. 1724), и Луи Ренар, прозванный Сен-Мало (ок. 1643). Но первым надо бы поставить названного ранее Филиппа Кордье д'Обиньи (1635—1665), работы которого относятся к наилучшим произведениям того времени и который был близок к изобретению кремневого замка.
В Нидерландах вплоть до конца XIV века уровень оружейного дела представляется не более значительным, чем, например, в Северной Германии, однако здесь обучали цеховых мастеров, которых вполне можно счесть умелыми и способными. Как вообще все искусства и ремесла при власти бургундцев испытали колоссальный подъем, так и оружейный промысел в 1400-х годах при поддержке двора достиг небывалого расцвета. Первый толчок дали многочисленные турниры, получившие в это время особую популярность; любовь к роскоши обоих бургундских герцогов — Филиппа и Карла — давала не меньший повод к художественной отделке оружия. Растущее с начала XV века значение нидерландских оружейников характеризуется тем, что имена более значительных мастеров мы встречаем в документах: это Лодекен Юг в Брюсселе (ок. 1407), Жеан Виссерон в Брюсселе (ок. 1423), придворный доспешник Массен де Фромон (ок. 1438). Около 1462 года работает знаменитый оружейник Амбруаз Рюфен, а около 1468-го — придворный оружейник Карла Смелого Ланселот де Жендерталь, сравнимый по продуктивности со своим современником Томазо Миссалья из Милана. В это же время сильно выдвигаются цеха арбалетных мастеров, которые впоследствии будут использовать для лож в основном заморские сорта дерева. Знаменитым из них около 1469 года был Дюк де Мюльдр.
При Филиппе Добром было основано литье орудий в Мехелене. Карл V возобновил его в 1520 году, в чем большая заслуга императорского ружейного мастера Ганса Поппенридера. Последним значительным литейщиком в Мехелене был в 1760-х годах П. Ф. Дитрих.
С кончиной Карла Смелого в 1477 году оружейное ремесло в Брюсселе, Валансьене, Мехелене и т. д. начинает идти на спад. Единственным крупным доспешником в 1480-х годах был Франсис Скро. Снижается и количественная продуктивность. В 1495 году король Максимилиан I [453]
Орудийный парк времен императора Максимилиана I.
Служители проверяют состояние оружия. Орудия поставлены на одностанинные колесные лафеты и относятся, по всей видимости, к полевой артиллерии. Слева видна крупная мортира на характерном станке, на заднем плане многоствольное орудие «Орган Смерти», луки и арбалеты с колчанами.
Гравюра Г. Букмаера. 1514 г. [454]
приглашает миланских оружейников Габриэля и Франческо Мерате в Нидерланды и поселяет их в Арбуа.
В течение XVI века в этих краях царит кипучая деятельность по производству оружия, но считать ее значительной можно только с технической точки зрения. Можно, конечно, сказать много хороших слов о нидерландской оружейной школе второй половины века, но художественные достоинства ее работ очень значительно уступают произведениям времен Филиппа Доброго и Карла Смелого. Почти одновременно с французским ружейным производством в 1640-х годах началось и нидерландское, достигнув уровня французского также и в художественном оформлении благодаря нидерландским орнаменталистам, чей стиль уже с конца XVI века царит в нидерландском прикладном искусстве. Соединенной с Нидерландами географически, но отделенной политически была область Льежа. Значительный центр кузнечного производства, он имеет генетически много сходства с Пассау: находящийся в месте слияния Урта и Мааса Льеж тоже обязан своим значением своим властителям-епископам. Если железоделательная промышленность там активно развивалась с IX века, то производство пушек и холодного, а особенно огнестрельного оружия поднялось на невиданную высоту во время нидерландской освободительной войны XVI века. В то время Льеж снабжал оружием испанские, а также императорские войска. Часто иностранные властители пытались освоить здешний способ производства у себя и привлечь к себе отсюда работников. Огромный объем продукции был в 1809—1814 годах произведен ими для Наполеона.
Англию с начала средних веков можно считать выдающейся страной по производству оружия, если смотреть на дело с технической стороны. Со времен Ричарда I здесь сложились в доспехах и другом оружии своеобразные национальные формы, что всегда считается признаком определенной независимости вкусов. С начала XVI века любовь двора и дворянства к роскоши до определенной степени способствовали и росту художественного мастерства лондонских оружейников, В XVII веке зарождается отличная промышленность огнестрельного оружия, которая отличается безукоризненным качеством металла и достойной восхищения работой. На континент оружейная промышленность Англии вплоть до XVIII века имела лишь временное и преходящее влияние.
Чтобы обзорно описать оружейную промышленность Германии, нам придется вернуться в раннее средневековье, в эпоху Карла Великого, когда большой известностью во всей империи пользовались богато украшенные мечи из Кельна. Насколько мы можем судить по образцам и описаниям оружия, этот старейший центр оружейного дела находился под восточным влиянием. Сарацинские работы с северного побережья Африки, арабские, идущие через Византию, — все они давно нашли дорогу в Германию, где их технике подражали, особенно ювелиры. Менее искусной, чем кельнская, и более ориентированной на массы была оружейная промышленность Пассау. После переноса епископства Лорх, которому угрожали авары, в VIII веке в Пассау сюда из сегодняшних районов Северной Штирии и [455] Австрии переселились за своими духовными пастырями многочисленные рабочие-металлисты и основали в указанном городе промышленность, вскорости достигшую высокой степени развития и в течение всех средних веков пользовавшуюся всемирной известностью. Мастерские, отчасти зависевшие от епископа, изображали на своих изделиях — в основном клинках мечей — начиная с XIII века епископский герб, «Волка», а иногда и епископский посох. Знаменитый издревле знак в позднем средневековье многократно подделывали. Одна хроника сообщает, что якобы герцог Альбрехт в 1349 году даровал мастерским Пассау знак волка; но это апокриф. Достоверны однако данные, что император Карл IV дал ножовщику Георгу Шпрингельклее герб для его цеха, изображавший корону, среди зубцов которой торчали три обнаженных меча. В определенных контактах с Пассау находилось производство мечей Регенсбурга. В «Песни о Роланде» в качестве изготовителя меча Роланда (Дюрандаля) упоминается кузнец Мадельгер из Регенсбурга.209) Жители Пассау умели окружить свои изделия ореолом сверхъестественности. Пассауский клинок мог тебя сделать «прочным», т. е. неуязвимым, и еще «Искусство Пассау» якобы пользовалось бесчисленным множеством таинственных средств. Это благочестивое надувательство длилось до самого Вестфальского мира.
К XII веку восходит начало оружейной промышленности Золингена. По одной традиции, его основал в 1147 году Адольф IV Бергский, по другой гипотезе — только в 1290 году перебравшиеся туда ремесленники-металлисты из Штирии; своим быстрым подъемом он обязан мощному движению крестовых походов. В XVI веке многочисленные мастерские обращались в основном к изготовлению шпаг и рапир, в чем их и сегодня не превзошла даже английская продукция. Клинки золингенских шпаг XVI и XVII веков имели большое сходство с современными им испанскими, впрочем, доказано, что многие мастера мечей из Золингена какое-то время работали в Испании. Главным центром оружейного производства был Зуль в Тюрингии: тамошняя оружейная промышленность возникла еще до 1380 года, и он снабжал своими доспехами и мечами немецкое рыцарство. В 1563 году последний граф фон Хеннеберг основал там крупное производство огнестрельного оружия, с которым очень считаются и по сей день. Немалый вклад в славу Зуля внесла семья ружейных мастеров Клетт.
Необычайной производительностью в изготовлении оружия славились не только эти крупные центры, но и многие другие города Германии. Уже в раннем средневековье обратил на себя внимание Нюрнберг. Один из старейших нюрнбергских цехов, цех ножовщиков, существовал с 1285 года. В XIV веке, когда мастерские Нюрнберга уже считались первыми в Германии, на ремесло здесь стало все больше влиять искусство. Тем не менее оружейная промышленность Нюрнберга только в конце XV века достигла действительно блестящих результатов в художественном оформлении [456] оружия, и мы относим это за счет мастеров, чьи имена навсегда оттиснуты в истории искусства: это доспешники Ганс Груневальт, Вильгельмы Вормские, отец и сын, Конрад Лохнер, Валентин Зибенбюргер, литейщики ружей Зебальд Бехайм, Андреасы Пегницеры, отец и сын, и многие другие. Как в Италии, так и в Германии связи между ремеслом и искусством становились все тесней. Первый толчок к этому также дала Италия, но могучая духовная сила нации за удивительно короткое время преобразовала чуждые элементы на свой лад, и стальной колонной возвышается в промышленности Германии великий немецкий художник Альбрехт Дюрер. Он, крупнейший мастер, оказывал влияние на всю культурную жизнь нации, до мельчайших деталей; ему ничего не стоило перебраться из-за мольберта за стол, чтобы сделать эскиз прибора. Император в 1517 году желает получить рисунок серебряного доспеха, и он рисует этот доспех во всех подробностях. Доспех был выполнен знаменитым Кольманом Хельшмидом и считался бы, если бы сохранился, произведением непревзойденной красоты, судя по дошедшим до нас наброскам. Не только Дюрер, но и современные ему художники, и его последователи с успехом занимались оружейным делом. Так, в альбоме эскизов Ганса Бальдунга Грюна мы видим рисунки образцов доспехов; мы знаем, что эскизами оружия занимались оба Бургкмайра и Альбрехт Альтдорфер. В декоративной области выделяется прежде всего А. Альдегревер из франконской школы, давший свое направление в орнаментальном искусстве; а сколь значительное воздействие на украшение оружия оказали Л. Кранах старший, А. Хирсфогель, Виргиль Солис и ювелиры Ямницеры.
В XVI веке против могучего Нюрнберга выступил стойкий соперник — Аугсбург. Издавна здесь были хорошие, пусть и не ведущие мастерские; но только народное швабское искусство дало толчок для такого их развития, что их слава обогнала нюрнбергскую. Число доспешников в древней Аугусте Винделикорум постоянно росло. В самых первых их рядах мы видим Кольманов Хельмшмидов («шлемников»), деятельность которых можно проследить до 1440-х годов. Старейшему из известных нам отпрысков рода, Георгу, наследовал его сын Лоренц (ум. в 1516), тому — знаменитый внук Коломан (ум. в 1532), а ему, в свою очередь, правнук Дезидериус, успехи которого затмили даже итальянцев. Дальше следует назвать талантливого Вильгельма Зойзенхофера из Инсбрука, Маттеуса Фрауэнбриса, Антона Пфеффенхаузера и бесчисленных других. В литье пушек особо выделяется Грегор Леффлер из Форарльберга; имя Аугсбурга стало нарицательным благодаря его великолепным пушкам.
Если мы зададимся вопросом, какие мастера оставили свой след в художественном оформлении оружия и подняли оружейное дело Германии на высочайший уровень, — то увидим среди них не только художников, но и скульпторов, ювелиров и даже простых граверов-травильщиков. Рядом с художниками Нюрнберга и обоими Бургкмайрами здесь следует упомянуть Ганса Гольбейна Младшего, который даже вдали от родины оказывал заметное влияние на декоративное искусство оружейников Аугсбурга. Поскольку Аугсбург вступил в борьбу позже, состязание пришлось вести в [457] ином виде искусства. Город начал понемногу отказываться от набросков живописцев и нашел для себя орнаменталистов среди бесчисленных ювелиров, эмальеров и граверов, которые, как Йорг Зорг, Маркварт, Кристоф Ленкер, Шантернелль, Аттемштеттер, а также многие другие, были авторами превосходных работ. Промышленность могла также воспользоваться многочисленными орнаментальными гравюрами издательства Вайгеля и прекрасными образцами орнаментов работы Иеронимуса Кока из Нидерландов. Среди прочих мы назовем Теодора де Бри, Мишеля ле Блона, Корнелиса Флориса и Иоганна Вредемана Вриса. Дезидериуса Кольмана можно уличить даже в использовании итальянских оригиналов.
Не меньшее значение для развития оружейного дела имело влияние на него некоторых дворов в Германии. В Баварии герцог Альбрехт IV основал в 1492 году в Мюнхене литейную мастерскую для пушек на Глоккенбахе, значительное участие в работе которой приняло семейство Эрнст. В Ландсхуте была своя доспешная мастерская, самым выдающимся ее мастером был Франц Гросшедль. В Саксонии с 1460 года работала знаменитая семья литейщиков пушек Хильгеров из Дрездена, там же прославились в своем деле доспешники Ганс и Зигмунд Розенбергеры, а в Аннаберге заслуженным почетом пользовалась семья фон Шпейер.210)
В декоративном оформлении работ этих мастеров, живущих далеко от центров искусства Германии, нельзя заметить влияния какой-то определенной школы. Они заимствовали для себя образцы всюду, даже у французов, например, у Жака Дюсерсо.
Впрочем, орнаменталисты постепенно появляются даже в самых маленьких городках, где только существует прикладное искусство. Особенно многочисленны они, по-видимому, были в Мюнхене, как можно заключить из опубликованных Хефнер-Альтенеком рисунков из Мюнхенского королевского кабинета гравюр. При этом крупнейшим мастером орнаментального искусства представляется Ганс Милих, делавший эскизы доспехов для Франциска I и Генриха II Французских, далее — Кристоф Шварц из Ингольштадта, разработавший доспех для Рудольфа II. Заслуженным уважением, по этой публикации, пользовались также Ганс Боль и Ганс Боксбергер.
С появлением огнестрельного оружия Германия приобрела новую отрасль оружейной промышленности, где и задавала тон в течение многих десятков лет. Ведь в производстве такого изделия, как немецкий, или колесный, замок, даже соперники из Брешии не смогли добиться большего успеха. Своеобразной и достойной удивления была врезная техника немецких ложевщиков, которая принесла им громкую славу во всем мире. Даже после изобретения кремневого замка в Германии еще были именитые мастера, отказавшиеся, правда, от отечественного стиля: Арман Бонгарде в Дюссельдорфе, Ульрих Менц в Брауншвейге, З. Хаушка в Вольфенбюттеле, И. А. Кухенройтер в Регенсбурге и др. Тогда же возникла немецкая литература по ружейному делу, по образцу французской; из нее назовем [458] только издания Петера Шенка в Амстердаме (1692) и Кристофа Вайгеля в Нюрнберге.
В наследственных австрийских землях мы находим оружейный промысел, восходящий еще к древности и началу железного века. Об этом сообщают нам римские писатели: Плиний упоминает высокое качество норийских сталей, а Тацит — оживленное производство оружия в этих краях. Эту промышленность до конца не уничтожили даже потрясения переселения народов. Создана она не римлянами, а иллирийскими кельтами; мы делаем такой вывод, во-первых, потому, что это племя занималось горным делом, а во-вторых, потому, что семьи, бежавшие от аваров, ушли не на юг, а вверх по течению Дуная. Металлургия и связанный с ней оружейный промысел Норика существовали не только в границах сегодняшней Штирии — они занимали территорию от Дуная до Каринтии и от Энса, Анисуса древних, до склонов Венского леса и до Рабы. Часть изготовленного здесь оружия уходила в Италию и провинции Паннонии, часть — вверх по Дунаю, пока влияние на регионы Севера не перешло к мастерским Пассау. По-видимому, в период крестовых походов оружейная промышленность Штирии получила широкое признание и значительно выросла в объеме. Это следует из интенсивного роста самосознания корпораций и из полученных повсюду в XII—XIII веках привилегий. В это же время множатся мастерские в крупнейших городах Венгрии и Богемии, осваивая немалую в этих краях выработку железа и стали.
В период гуситских войн отдельные округа Богемии, слывшие металлургическими еще с раннего средневековья, — Бероун, Кутна-Гора — на время приобрели большое значение. При короле Подебраде также делались попытки уменьшить зависимость страны от ввоза оружия; но они потерпели поражение, натолкнувшись на непобедимую конкуренцию Пассау.
Как ни велика была производительность средневековых кузнечных мастерских, их продукция сильно страдала неупорядоченностью форм, — обстоятельство, побудившее некоторых правителей в XIV веке установить контроль над формами. Правда, результаты этой реформы, выраженной в законодательных предписаниях, стали заметны только в XV веке. В Тироле дать единое регулярное вооружение своей рати попытался Фридрих С Пустой Сумой, взяв для начала в свои руки пушечное литье. Его преемник Сигизмунд рьяно продолжил его усилия. Он-то и считается подлинным создателем знаменитой школы пушечного литья, нашедшей широкое практическое применение при Максимилиане I. При Сигизмунде начали свою деятельность Йорг Эндорфер, Петер Лаймингер, Ганс Прайн, Линхарт Перингер и др. Остальное оружие в зависимости от политических обстоятельств выписывали из Италии или Пассау. После вступления на престол Максимилиана I все оружейное дело наследных австрийских земель и Германии испытало неслыханный подъем. Этот монарх прежде всего создал законченную систему вооружения армии и при ее внедрении особо выделил продукцию наследных земель. Теперь литейное производство Инсбрука стало задавать тон, и здешние мастера по одаренности превзошли аугсбургских и нюрнбергских: это были Ганс Зеелос, Штефан Годль, Ганс Дуринг и прежде всего знаменитый сын Петера Лаймингера — Грегор Леффлер. Нормы устанавливались не только для артиллерии, но и для других видов [459]
Осада города.
На переднем плане резервы, готовые прийти на помощь штурмующим; слева отряд наемной пехоты с павезами и разнообразным холодным древковым оружием; далее колонна ландскнехтов, вооруженных пиками, и отряд тяжелой кавалерии. На втором плане видны ландскнехты, атакующие стену с помощью лестниц, и типичная позиция осадной артиллерии, подкрепленная легкими пушками, поставленными на колесные лафеты.
Гравюра А. Дюрера. 1515 г. [460]
наступательного оружия: копий, мечей, арбалетов, с 1500-х годов — также для ручного огнестрельного оружия в соответствии с новой организацией армии. Копья и мечи поступали из Леобена, отчасти из Беллуно, арбалеты — из Тироля и долины Дуная, аркебузы — из Мюрццушлага и Штирии. Особое внимание обращали на совершенствование боеприпасов для артиллерии. При императоре Максимилиане I организация австрийской армии стала образцом для всех остальных стран, не исключая и Францию. Максимилиан I при проведении реформ опирался на Бартоломеуса Фрейстлебена, исключительно одаренного человека, начавшего свою карьеру простым слесарем и потом развернувшего благодаря полному доверию императора, свои организаторские таланты. Неоднократно упомянутые арсенальные книги Максимилиана I, важный источник знаний об оружейном деле начала XVI века, были созданы под его руководством. Как одного из художников, привлеченных императором к разработке эскизов оружия, назовем мастера шрифтов Николауса Глоккендона.
Тироль был средоточием не только литья, но и доспешного дела Австрии. Когда вошел в употребление полный пластинчатый доспех, в Инсбруке работала семья доспешников Трейц; она продавала отличные доспехи, которые повсюду охотно брали. Тирольское производство доспехов выросло, по-видимому, под влиянием миланской школы. В мастерских Трейцев начинал работу прославленный Ганс Зойзенхофер, придворный доспешник Максимилиана I. Ему наследовал в Инсбруке его сын Йорг Зойзенхофер, братом которого был знаменитый Вильгельм Зойзенхофер из Нюрнберга, которого мы уже упоминали.
При Фердинанде I значение чисто австрийской оружейной промышленности несколько снизилось; во всяком случае, за оружием теперь чаще обращались к мастерским имперских земель, таких, как Аугсбург, Пассау, потом Милан, Брешия и даже в Испанию. С этого времени на немецкое оружейное дело все больше влияют венгерско-восточные формы оружия, что впоследствии докатилось и до итальянских мастерских. Немецкие граверы, украшая шишаки, ножны сабель и т. д. характерным ренессансным орнаментом, нередко пытались подражать и восточному стилю, что время от времени им великолепно удавалось. С конца XVI и весь XVII век большой популярностью пользовались клинки с травлением, в том числе для охотничьих мечей. В последнем столетии своеобразная сельская промышленность травления клинков возникла в Альгеу, Шварцвальде и Брегенцервальде; она производила хоть и грубо выделанные, но чрезвычайно характерные изделия. Фердинанд I в 1558 году основал авторитетное и по сей день производство огнестрельного оружия в Ферлахе, в Каринтии. Он пригласил для этого рабочих из Нидерландов. Железо для изготовления стволов привозили из ближайшей окрестности, отверстия сверлили непосредственно на месте. Здешние ружья прославились исключительно точной сборкой. При императоре Рудольфе основную массу оружия производили итальянские промышленные города, но и в Пассау было много мастерских, работавших на курфюрста Максимилиана Баварского. Приблизительно с 1600-х годов на австрийских наследных землях растет производство огнестрельного оружия. В 165 7 году император Фердинанд III основал очень знаменитую впоследствии фабрику огнестрельного оружия в Винер-[462]Нойштадте, первыми работниками которой тоже стали голландцы. Однако в 1750 году ее закрыли. В Тироле, в Богемии появились замечательные мастера резных ружейных лож и лож с врезанным механизмом, колесных замков и т. д. Позже в этой же отрасли выдвигаются венские мастера, контактировавшие, по-видимому, с оружейниками Аугсбурга, но стремившиеся достигнуть и уровня брешианцев. Всем этим стараниям был положен конец изобретением кремневого замка и переделкой ложи на французский лад. Но поскольку в Западной Германии и австрийские мастера поспешили освоить новые формы ружей, то всего через несколько десятков лет, в 1680-х годах, они уже делали охотничьи ружья, пистолеты и т. д., не уступающие по качеству французским, а по рисунку украшений нередко их даже превосходящие. К самым выдающимся мастерам мы относим З. Хаушку и Нойрайтера в Праге, Л. Бехера в Карлсбаде, Г. Кайзера в Вене, Г. Дюнкля в Шваце и др.
Под конец мы обратимся к Востоку — все же он считается колыбелью оружейного искусства. Со снежных склонов Гималаев в середине второго тысячелетия до н. э. в Пенджаб спустились первые кузнецы, в его долинах вырос мощный оружейный промысел, и оттуда переработка железа в оружие распространилась, с одной стороны, в Индокитай, Сиам, Китай, Японию, с другой — в Персию, Аравию и Финикию. Во времена Александра Великого индийская сталь, которой уже тогда торговали как сырьем, чрезвычайно высоко ценилась. За тонкую полировку, какую можно было на нем сделать, древние назвали индийское железо (ferrum candidum). Самые знаменитые клинки поставлял регион Бухары, но сталь для них шла туда из Майсура, Лахора, отчасти также из Куча и с Синих Гор. Индийское оружие в огромных количествах вывозилось в Европу, отчасти через Адолу, современный Аден; не менее значительная часть шла на рынок в Дамаск. Вслед за Индией большой славы в производстве клинков достигла Персия, хотя и здесь использовали в основном индийскую сталь. Большим уважением пользовались мастерские Хорасана, в основном сосредоточенные в городе Мешхеде; не менее ценились клинки из Кермана, Шираза и Исфахана. В средние века очень отличали также панцири из Самарканда и клинки из Герата.
Классической областью изготовления оружия с древности была Армения. Ее слава началась с древнейшей семьи оружейников, семи братьев Еди-Кардаш. Со средних веков выделялись своими изделиями мастерские Эрзерума, Тифлиса и Ахлата, работы которых проникали даже на дамасский рынок.
Самый значительный город в истории оружия — это Дамаск в Сирии. Прекраснейший, славнейший и, по мнению жителей Востока, также и старейший, на рынке которого собирались самые драгоценные сокровища Индии и Персии. Кто хотел приобрести драгоценный меч, отправлялся в Дамаск. Его клинки вошли в пословицу, и хоть не все купленные там клинки там и сделаны — ведь лучшие происходят из Персии и Тифлиса, — но все-таки самыми знаменитыми клинковыми мастерами считаются мастера Дамаска. Первые и богатейшие инкрустации пришли из Индии и Сиама, но поскольку дорогу в мир им открыл колоссальный дамасский базар, повсюду их называют «дамасской работой» (нем. Damaszenerarbeiten). Во [462] время крестовых походов, когда резко возрос спрос на оружие, объем оружейного производства в Дамаске вырос настолько, что оно постепенно вытеснило с рынка персидские и армянские товары, хоть те и превосходили качеством местную продукцию. Не раз при завоевании города победители уводили отсюда ремесленников-металлистов; так поступил Навуходоносор, а в конце XIV века — Тамерлан.
По-своему оружейное искусство развивалось у арабов. Арабы были в основном кочевым народом, но их немногие поселения на Красном море относятся к древнейшим временам. Еще в 3000 году до н. э. они захватили рудники Синая, и разработке их необычайно способствовала склонность арабов к торговле. С Синая, из Узала, современной Саны, оружие из стали с точнейшей обработкой достигло Тира, а из него — Европы.
Арабские оружейники нигде не оседали: они странствовали с кочевыми племенами и имели привычку, прибыв на место, никогда не указывать день своего отъезда, поэтому их заверениям никогда нельзя было верить. Их ненадежность стала нарицательной, Самыми знаменитыми из арабских мечей были «ханифитские», по имени изготовившего их мастера — Альханафа бен-Кайса. С большим почтением упоминаются в письменных источниках и клинки оружейника Зорайджа. Не менее знамениты были арабские кольчуги, нередко носившие собственные имена. Лучшие кольчуги шли из Солука в Йемене. Без сомнения, арабское оружейное искусство испытало в своем развитии персидское влияние.
К прикладным искусствам как таковым у индийцев, персов и арабов относились в основном инкрустация, чернь и резьба. Развитие стиля, как и повсюду на Востоке, происходило под сильным воздействием религиозных догматов, ставивших его в очень тесные рамки. Индийцы избегали изображать фигуры, под которыми они всегда понимали богов, на предметах светского назначения. Арабам мусульманский закон напрямую запрещал воспроизводить человеческую фигуру и животный мир. Несомненно, до Мухаммеда арабы использовали в декоративных целях фигурные мотивы, но оружие тех давних времен до нас не дошло. Поэтому восточный арсенал сюжетов по необходимости ограничивается сферой ботаники. Стилистическое оформление растительного мира у арабов имеет поразительное сходство с древнейшей культурой Северной Европы, старославянских регионов и т. д. Использовать в декоративных целях письмо арабы начали приблизительно в 1000 году н. э.; после них такую попытку предприняли персы, которые, впрочем, не находили, будучи шиитами, ничего предосудительного в фигурных изображениях. Поэтому орнамент с вплетенными животными — если его стиль не указывает на другие регионы, например, Индию, Сиам, Китай и т. д. (что легко различить), — следует считать персидским, даже если в нем встречаются арабские формы. Сарацины и мавры в Сицилии и Испании не всегда строго соблюдали мусульманский закон, и мы получили от них многочисленные орнаментальные полотна с фигурами животных и даже людей. Монументальное доказательство игнорирования этих религиозных норм — Львиный дворец в Альгамбре. Необычайное искусство проявляют все восточные народы в цветовом решении орнаментов; этому научились от них византийцы. Чрезмерное использование драгоценных камней для украшения изделий, которое мы замечаем с [463] VII века на арабском, а потом и на византийском оружии, означает упадок декоративного искусства. Использовалась в основном бирюза, которую покупали в Персии, в Нишапуре под Мешхедом.
Как ни были искусны во всех ручных ремеслах китайцы и как ни давним было их знакомство с железом, в производстве оружия они всегда отставали не только от своих западных соседей, сиамцев и индийцев, но и от своих братьев — японцев. Старейшие железоделательные предприятия Китая находились в Шаньси и Чилили в провинции Хо и в Хайшане на юго-западе; из производимых там сортов стали выделывали мечи, наконечники копий и ножи.
Намного совершеннее выработка железа и стали, а также оружейная промышленность в Японии. Железо получали в различных местах, в первую очередь там, где соединяются три провинции: Мимесака, Бицпи и Бизен. Японские клинки так превосходно сделаны, что дамасские им уступают; правда, за них заламывают неимоверные цены. Заготовка стали хранится в тайне; по Сведенборгу,211) из железа выковывают бруски, зарывают их в землю в определенных болотистых местах и оставляют там до тех пор, пока большую их часть не съест ржавчина; тогда их выкапывают, перековывают и зарывают снова. Так металл обрабатывают 8-10 лет, т. е. пока соли болотной воды не уничтожат все менее ценные части. Оставшееся — чистейшая сталь.
Ремесло мастера мечей относилось в Японии к самым почетным, и даже принцы, как, например, Идзуми (ок. 1350), не считали для себя зазорным ковать клинки. Перечень знаменитых мастеров мечей Японии охватывает 800 лет; старейший из известных нам мастеров — Юкимицу, его клинки уже встречаются только в храмах как священные дары; но самый прославленный — это Масамунэ. На клинках этого мастера нет никаких знаков. Самурай, говорил он, достойный носить его клинок, должен узнать его и без надписи.
[464]
196) Среднеуглеродистой 0,6-0,8 % углерода. Основа клинка состояла из «мягкой» стали, содержащей меньшее количество углерода (прим. ред.).
197) Автор не различает понятия дамасская и булатная сталь, весь текст ниже относится к булатной, или индийской, стали, которая делается литой высокоуглеродистой сталью (от 1,2-1,7 % углерода), обладает естественным узором и необыкновенными свойствами. Дамаск — это скованные особым способом несколько полос стали, узор его получается от скручивания при ковке полос, хотя он тоже обладает высокими качествами, но не может идти ни в какое сравнение с булатом. Данный способ обработки металла на самом деле широко применялся в Дамаске, оттуда и получил название (прим. ред.).
198) Автор совершенно неправильно описывает способ приготовления булата, верно указано лишь на одно условие — медленное охлаждение тигля (прим. ред.).
199) Классификация автора неточна, см. Аносов П. П. Собрание сочинений. М., 1954. Авторский текст мы оставляем без комментария. В скобках указана русская терминология. Отметим только, что оценка булата проходит по четырем параметрам: узору, размеру узора, цвету узора и звону. Самыми лучшими считаются клинки со сложным коленчатым, крупным узором, золотистого отлива, четко выступающие на темном фоне, с чистым долгим звоном (прим. ред.).
200) Urbani de Gheltof. «Jes arts industriels a Venise etc. Venise». 1885 (прим. авт.).
201) Petrini, Antonio. «Arte fabrile ovvero Armeria universale dove si contengono tutta la gualita e natura del ferro ecc», 1642. Рукопись из библ. Magliabecchiana (Cl. XIX, 16). Сообщение из: Е. Plon, «Benvenuto Cellini» (прим. авт.).
202) «Ifinerario di Germania». Рукопись из Библиотеки Тривульциана (прим. авт.).
205) Riano, J. «The industrial Arts in Spain». London, 1879 (прим. авт.).
206) Martinez de Espinar Alonso, «Arte de Ballesteria у Monteria». Madrid, 1644 (прим. авт.).
207) Gay, V. «Glossaire archeologique» (прим. авт.).
208) Rondot, Natalis. «Jes artistes et les maftres des metiers etrangers ayant travaille a Lyon». Gazette de Beaux-Arts, 1883 (прим. авт.).
209) Примечательно, что на староверхнегерманском языке madalgêr, на средневерхнегерманском madelger называется горечавка крестовидная (Gentiana cruciata), играющая немалозначащую роль в мифологии северных народов. Она получила свое название от Мадельгера, отца Хеймира (Grimm, «Mythologie») (прим. авт.).
210) Gurlitt, Corn. «Deutsche Turniere, Rüstungen und Plattner im 16. Jahrhundert». Dresden, 1889 (прим. авт.).
211) Swedenborgius. «De Ferro», 1794. P. 194 (прим. авт.).
Написать нам: halgar@xlegio.ru