Система OrphusСайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена,
выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Назад

Рубцов Б.Т. Гуситские войны


Дальше

Разгром второго и третьего крестовых походов. Ян Жижка.
Разрыв между таборитами и чашниками

(1421—1424 годы)

Победы гуситов весною 1421 года поставили под их власть большую часть территории страны. К этому времени в центре Чехии под контролем Праги находились города Бероун, Лоуни, Слани, Хомутов, Литомержице, Чески Брод, Кутная Гора, Часлав, Хрудим, Яромерж и другие. В занятые города пражские городские власти ставили своих правителей, собирали в них налоги, отправляли суд. После включения в состав Пражского союза Кутной Горы там выпускалась и новая монета от имени пражан.

С другой стороны, ряд южночешских городов входил в Таборское братство. Здесь мы находим такие города, как Писек, Прахатице, Гораждевице, Сушице, Клатови и Домажлице. Наконец, в Градецком крае сложилось Оребитское братство, которому принадлежали Градец Кралёвый и ряд других городов. На северо-западе укрепился Жатцкий союз с центром в Жатце. Все эти новые политические объединения являлись по существу республиками, не признававшими власти императора. [181]

Разгром пикартов и других крайних сект, являвшийся с точки зрения общих перспектив движения в целом серьёзным шагом назад, имел своим ближайшим следствием временное сближение таборитов и чашников. Поэтому на собравшемся в Чаславе по инициативе пражского магистрата сейме оказались возможными многие согласованные решения по ряду важных вопросов. На сейм прибыли представители Сигизмунда, пражский архиепископ Конрад, а также многие католические паны, которые желали признанием сейма спасти остатки своих владений. Сейм, заседания которого продолжались в течение всего июня 1421 года, принял прежде всего решение о том, что четыре пражские статьи распространяются на всю территорию Чехии. Другим важным постановлением сейма было низложение Сигизмунда. Он был объявлен недостойным королевского сана и, как враг священного писания и злейший недруг всей страны, лишённым всяких прав на престол, а его активные сторонники были поставлены вне закона. До избрания нового короля сейм создал временное правительство в составе двадцати «земских владаржей», из которых пять было выбрано от панов, пять от шляхты, четыре от Праги, два от Табора и четыре от всех остальных городов. В число владаржей попали такие паны, как Ченек из Вартенберка, Гинек Крушина из Лихтенбурка, Ольдржих из Рожмберка и другие. От таборитов были избраны Жижка и Збынек из Буховец. В помощь владаржам сейм назначил двух советников из духовенства, которые должны были участвовать в обсуждении наиболее сложных и ответственных вопросов. Советниками стали идеолог чашников магистр Ян Пржибрам и вождь пражского плебса Ян Желивский. Сейм постановил также разработать проект нового церковного устройства и продолжить начатые с Польшей и Литвой переговоры о кандидатурах на освободившийся чешский престол.

Чаславский сейм явился выражением силы гуситского движения. Успехи гуситов были возможны лишь благодаря самоотверженной борьбе народа, они были куплены ценою жертв сотен и тысяч безвестных героев из крестьян и плебеев. Значение Чаславского сейма было велико. Впервые в истории средневековой Европы восставший народ отверг наследственное право короля на престол и создал, хотя бы временно, республиканское правление в масштабах целой страны. Показателен и тот факт, что [182] временное правительство состояло наполовину из представителей городов. Распространением пражских статей, лишением Сигизмунда престола и созданием временного правительства сейм в Чаславе закреплял итоги национально-освободительной борьбы, упрочивал положение бюргерства и шляхты, поднимал международное положение Чехии. Одновременно он давал бюргерству других стран образцы антифеодальной борьбы и организации политической жизни.

В то же время Чаславский сейм обнаружил и слабость победителей, и ограниченность их программы и действий, обусловленных классовыми интересами бюргерства и шляхты, стоявших во главе всего движения. В самом деле, народные массы, являвшиеся главной силой движения, после расправы с крайними течениями были отодвинуты на второй план, а их классовые требования даже не прозвучали во время сеймовых заседаний. На сейме, как и в прежние годы, не было ни одного крестьянина, а ведь крестьяне составляли огромное большинство населения и ядро победоносных гуситских армий. Именно поэтому бюргерство и земанство, которые не могли предложить народу программу, соответствующую его классовым интересам, уже в ходе сейма оказались неспособными полностью реализовать те возможности, которые были открыты для них революционной активностью народа. Они стали склоняться к более или менее замаскированным соглашениям с крупными феодалами. Результатом такого поведения и лежавшей в его основе политической ограниченности бюргерско-земанского блока явилось включение в состав временного правительства таких злейших врагов народа и гуситского освободительного движения, как Рожмберк или Вартенберк. Само собой разумеется, что в дальнейшем такой состав временного правительства явился тормозом для всей его деятельности. Выражением политического преобладания бюргерства и земанства и их стремления к соглашению с панами явилось решение сейма о приглашении на вакантный трон Чехии великого князя Литовского. Уже через несколько дней после закрытия сейма из Литвы прибыло посольство, уведомлявшее, что великий князь Витовт согласен вести переговоры по этому вопросу.

Стремление панов-чашников, богатых пражских бюргеров и части таборитов к соглашению с великим князем [183] Литовским не выражало подлинных желаний народа. Ян Желивский продолжал в Праге горячо выступать против избрания любого короля и призывать массы к прямому захвату власти. 30 июня народ низверг коншелов, поставленных путём насилия семь месяцев назад, и по предложению Желивского принял важное решение о слиянии Нового и Старого городов в единое административное целое. При всех дальнейших переворотах единство пражского городского управления, установленное в этот день, более не нарушалось. Во время этих событий из тюрем были освобождены многие заключённые. Среди них находился, между прочим, будущий вождь таборитов Прокоп, которого обвиняли в приверженности к пикартству. Новые коншелы были избраны из числа сторонников Желивского. Некоторых из них враги также называли пикартами. Современники-летописцы феодально-католического лагеря свидетельствуют, что все зажиточные пражане относились к новым властям с подозрением и ненавистью. Сам Желивский оказался вскоре одним из четырёх справцев, которым предстояло решать вопросы переустройства всей церковной организации. Так как остальные три справца тяготели к правому крылу чашников (это были магистры Якубек из Стршибра, Прокоп из Пльзня и Ян Пржибрам), Желивскому, который склонялся к таборитской организации духовенства, не удалось отстоять свои радикальные планы. Были приняты половинчатые решения в духе четырёх пражских статей. Вскоре на Желивского были возложены новые, ещё более важные обязанности.

В середине июля был тяжело ранен выдающийся полководец таборитов Ян Жижка. При осаде замка Раби в его единственный глаз попала стрела. Жижка выжил, но полностью потерял зрение. Между тем военная обстановка требовала немедленных активных действий. Желая под благовидным предлогом удалить из Праги вождя плебейских масс, бюргеры поручили Желивскому командовать пражскими военными силами. Они надеялись в глубине души, что он не справится с этим поручением. Однако их расчёты не оправдались. В июле пражские войска под командой Желивского заняли Билину и осадили Мост. Между тем в Праге начались преследования пикартов, и пражские власти вступили в переговоры с панами относительно избрания нового короля. К тому же на выручку Мосту подошли отряды германских феодалов, и осаду [184] пришлось снять. Желивский вернулся в Прагу. Он стал доказывать народу, что сговор с панами об избрании короля противоречит интересам народа. Под давлением пражского плебса бюргеры отказались участвовать в переговорах с панами, но затем всё же послали своих представителей в Кутную Гору. Тем не менее представители Праги воздержались от участия в решении о приглашении Витовта, которое было принято в Кутной Горе.


Прага. Мост через Влтаву (построен в XIV веке)

Во время всех этих событий над чешским народом опять нависла грозная опасность. В конце августа новые отряды крестоносцев перешли западные границы Чехии. Здесь были представлены силы пяти германских курфюрстов, ландграфа Мейссенского и многих других князей. В армии крестоносцев было немало феодалов из самых отдалённых углов Европы. В походе принимали участие английские и даже арагонские рыцари; благословляемые папой и возбуждаемые надеждой на богатую добычу. Вся эта пёстрая и неорганизованная масса грабителей двинулась от Хеба к Хомутову, а затем осадила Жатец, куда прибыл Ян Желивский. Город упорно оборонялся, [185] и натиск крестоносцев вскоре ослабел. Воины занимались грабежом и свирепо истязали захваченных в плен крестьян из окрестных сёл. Князья ссорились между собой и роптали на Сигизмунда, который должен был по первоначальным планам наступать в это время с юго-востока вместе с австрийским герцогом. Император по обыкновению замешкался. Узнав, что на выручку Жатцу идёт Жижка, крестоносцы в панике бежали. Гуситы преследовали их и нанесли иноземным захватчикам значительный урон.

Замечательный народный полководец Ян Жижка, будучи слепым, продолжал оставаться на своём боевом посту. Опираясь на выкованные им кадры умелых военачальников и на великолепную подготовку своих воинов, он держал в страхе врагов. Выступление крестоносцев застало его на юге, когда Рожмберк и другие южночешские паны, рассчитывая, что теперь уже настал конец ненавистным таборитам, открыто объявили себя сторонниками Сигизмунда. Жижка во главе таборитов взял хорошо укреплённый замок Подейгус, принадлежавший Рожмберку, а затем его же город Собеслав. После этого Жижка двинулся к Пльзню, так как патрициат города в союзе с панским ландфридом выступил на стороне врагов, а незадолго до этого табориты потеряли город Рокицаны. Придя на выручку к своим, Жижка едва не попал в западню, но сумел пробиться к Жатцу, где одного его появления оказалось достаточно, чтобы обратить крестоносцев в беспорядочное бегство.

В это время Сигизмунд решился, наконец, выступить в поход. Он долго и безуспешно пытался привлечь на свою сторону польского короля Владислава, предлагая даже уступить ему Силезию, но не добился согласия. Сигизмунд заключил союз с австрийским герцогом Альбрехтом, обещав ему все те части Чехии, которые тот успеет занять. Войска Сигизмунда, главную силу которых составляли германские и венгерские феодалы, возглавлялись итальянским наёмным полководцем Пипо Спана ди Озора. Перед лицом этой новой угрозы многие из примыкавших к гуситам панов перебежали на сторону Сигизмунда. Среди предателей оказались, как и следовало ожидать, Рожмберк и Вартенберк.

19 октября 1421 года над Прагой снова разнёсся тревожный звон колоколов церкви Марии Снежной, где был священником Желивский. Желивский горячо убеждал [186] народ не верить ни панам-изменникам, ни пражским богатеям, которые готовы на сговор с врагом. Он призывал пражан вручить власть единому военачальнику — городскому гетману. Народные массы последовали за своим испытанным руководителем. На пост гетмана, который давал право карать смертью изменников и предателей, а также право назначать и смещать коншелов, был избран бедный шляхтич Ян Гвезда по прозвищу Бздинка. Гвезда во всём согласовывал свои действия с желаниями пражского плебса. В тот же день было смещено пять коншелов, которые были заменены избранниками народа. На следующий день казнили ненавистного пражской бедноте пана Садло, обвинённого в измене народу.

В такой сложной и напряжённой борьбе в Праге утвердилась власть городского плебса, руководимого Желивским и Гвездой, в помощь которому были избраны четыре подгетмана. Гвезда вскоре двинулся во главе войск навстречу крестоносцам и после ряда мелких стычек вернулся в Прагу, где к тому времени народ сместил двух из четырёх справцев и поставил на их место новых.

Между тем предупреждения Желивского оказались правильными. Паны стали переходить к Сигизмунду, который, надеясь на лёгкую победу, уже готовился к вступлению в Прагу. Но теперь против него выступили основные силы таборитов во главе с Жижкой. Слепой полководец был грозным противником и вскоре доказал это врагам. Опорным пунктом таборитов против двигавшихся к жизненным центрам Чехии полчищ Сигизмунда могла быть Кутная Гора. К ней одновременно с противоположных сторон устремились крестоносцы и гуситы. Жижка сумел опередить врага и первым занял город. Но с востока уже подходили отряды императора. На своём пути они опустошали деревни и города Чехии, грабили население и зверски расправлялись с ним, не щадя ни женщин, ни детей. Видя, что кутногорские бюргеры очень ненадёжны, Жижка отвёл свои войска из города и стал укреплённым лагерем в окрестностях Кутной Горы. Отряды Жижки расположились на возвышенности, защищенной с трёх сторон природными препятствиями и доступной для нападения только с севера. Императорские отряды двинулись на штурм, но не смогли сломить сопротивления гуситов. Однако в декабре 1421 года из-за измены кутногорских бюргеров город был сдан врагу. В городе разгорелась [187] кровавая резня. Сторонники папы и императора врывались в дома своих противников и избивали всех без сожаления. В ночь после нападения крестоносцев Жижка воспользовался темнотой, опрокинул осаждающих, прорвался сквозь их кольцо и двинулся по направлению к Колину. Сигизмунд решил, что это бегство. По пути таборитский вождь усилил свои войска, присоединив к ним немало крестьянских отрядов, и в начале января 1422 года двинулся назад к Кутной Горе. Крестоносцы после отхода Жижки разошлись на грабёж по соседним сёлам. Сигизмунд побоялся дать сражение и приказал немедленно начать отступление. Кутногорские патриции и бюргеры страшились заслуженного возмездия и решили отступать с императорскими войсками. По приказу Сигизмунда город был подожжён.

Табориты преследовали королёвские войска, и вскоре отступление последних превратилось в беспорядочное бегство. Крестоносцы оставляли награбленную добычу, бросали всё, включая оружие. Сам Сигизмунд побоялся задержаться даже на одну ночь в Немецком Броде и безостановочно бежал до самой Ийглавы. Пипо Спана ди Озора пытался задержать таборитов при переправе через Сазаву, но потерпел поражение и стал поспешно перебрасывать остатки своих отрядов через замёрзшую реку. Лёд не выдержал тяжести множества закованных в железо рыцарей, и они стали тонуть. При таких условиях о спасении уцелевшей части обоза не могло быть и речи. Гуситам досталась огромная добыча — несколько сот возов добра, награбленного крестоносцами, в том числе одних только книг, вывезенных патрициями из Кутной Горы, было взято три воза, что представляло собой по тем временам огромную ценность.

После этого таборитские войска отступили к Немецкому Броду. 10 января 1422 года город был взят приступом, гарнизон уничтожен, остатки населения выведены, уцелевшие укрепления разрушены, а строения подожжены. На следующий день, когда табориты праздновали победу над врагом, престарелый Жижка удостоился высшей чести. От имени всего народа он был опоясан мечом. Через несколько дней победоносные войска таборитов торжественно возвратились в Прагу. Так провалился благодаря героическому сопротивлению народа, поднявшего оружие на справедливую борьбу против феодальной [188] эксплуатации и католической иерархии, второй поход европейской феодальной реакции.

В тяжёлую осень и зиму 1421/22 года, когда над Чехией нависла грозная опасность, народные массы, как всегда, встали грудью на защиту родины и своей самоотверженной борьбой отстояли завоёванную свободу. Поэтому богатые пражские бюргеры вынуждены были терпеть ненавистное им правление плебейских коншелов и мириться с революционными проповедями их руководителя Желивского. После побед у Кутной Горы и Немецкого Брода пражские богачи, которые считали, что внешняя опасность уже миновала, решили, что настало время ликвидировать завоевания плебса и укрепить своё положение за счёт народа.

Богатые бюргеры обратились к посредничеству таборитской верхушки. Специальная третейская комиссия, где преобладали паны-чашники, приняла решение произвести выборы новых коншелов и установить несменяемость их в течение года. Третейская комиссия объявила, что всякое выступление против новых коншелов будет подавлено вооружённой силой. Новоизбранные коншелы были врагами плебса и задумали расправу с неутомимым и неподкупным вождём пражского плебса Яном Желивским. Ян Гвезда был немедленно отстранён от командования войсками Пражского союза, а на все посты в городском управлении коншелы стали проводить своих сторонников.

Общее наступление сил реакции на права народных низов закончилось злодейским убийством Яна Желивского. 9 марта 1422 года он был обманом вызван в ратушу. Там Желивского стали спрашивать о его мнении относительно происходивших в то время военных действий пражского войска. В соседнем помещении уже находились наготове палачи, и, когда в ратушу прибыли вызванные туда же девять ближайших соратников Желивского, по приказу новых коншелов все они были схвачены. Непосредственно вслед за этим арестованных по одному вывели во двор ратуши и обезглавили.

Скрыть это кровавое преступление не удалось. Кто-то из народа заметил кровь, вытекавшую из-под ворот ратуши. Быстро распространились слухи о расправе с руководителями пражской бедноты. В городе ударили в набат. Народные массы ворвались в ратушу и, обнаружив [189] голову и тело своего любимого вождя, преисполнились ненависти к его подлым убийцам. Все схваченные коншелы были перебиты, их дома разрушены. Заодно досталось и богачам — истинным вдохновителям расправы с Желивским. На следующий день были выбраны новые коншелы, на этот раз снова из сторонников народа. Одним из них был случайно уцелевший Шрол, бывший коншел, один из соратников Желивского. Вызванный в день убийства в ратушу, он не успел туда явиться и благодаря этому остался жив.

Смерть Желивского была большой потерей для народа. Ян Желивский пользовался заслуженной любовью пражского плебса. Но его жестоко ненавидели богатеи-бюргеры, которые видели в нём не только пламенного трибуна, но и умелого политического руководителя, прямо призывавшего народные массы к организованной борьбе за участие в государственном управлении, за облегчение тяжёлой участи трудящихся. Бессменный член пражского совета, Желивский неуклонно отстаивал во всех случаях дело и интересы народа. Поэтому, как только пражские богачи с помощью таборитов отразили очередной грозный натиск всеевропейской феодально-католической реакции, верхушка пражского бюргерства организовала предательский заговор и злодейское убийство пламенного вождя самых радикальных слоев Праги. Народ отомстил презренным палачам и их вдохновителям, но руководителя, подобного Желивскому, народные массы Праги не смогли уже выдвинуть до конца гуситских войн. Убийство Яна Желивского показало, что верхи пражского бюргерства уже вступили на путь предательства, который привёл их впоследствии к Липанам1) и капитуляции перед феодально-католической реакцией.

В эти тревожные месяцы Ян Жижка и перешедший к тому времени в ряды таборитов Богуслав Швамберк продолжали вести военные действия в южных районах Чехии, стремясь нанести решающее поражение пану из Рожмберка. В конце февраля собранный по инициативе Жижки съезд таборитских проповедников в Писеке принял решение вступить в переговоры с неприятелем, чтобы добиться смягчения тяжёлых последствий войны для мирного [190] населения. Войска Сигизмунда подвергали чешские города и сёла полному опустошению. В 1421 году немецкие курфюрсты дали при вторжении в Чехию приказ убивать всех, за исключением детей. Крестоносцы действовали с варварской жестокостью. Они убивали и калечили мужчин, насиловали женщин, уничтожали скот, вытаптывали посевы, сжигали запасы продовольствия. Народные массы, поднявшись на справедливую войну против феодального гнёта, предлагали своим врагам прекратить это варварство


Замок Карлштейн [191]

и вести войну более гуманными средствами. Ответа они не получили.

В конце апреля в Чехию прибыл долго ожидавшийся чашниками ответ от Витовта. Литовский князь сообщал, что он готов принять чешскую корону, и посылал временно в качестве наместника Сигизмунда Корибутовича, своего племянника. Вступив на чешскую территорию, Сигизмунд Корибутович собрал сейм в Чаславе, дал клятву соблюдать четыре пражские статьи и был признан королевским наместником. 17 мая он въехал в Прагу под охраной сопровождавших его отрядов. Верхушка столичного бюргерства снова произвела переворот. Шрол и его сторонники были лишены власти, а на их место поставлены лица, угодные пражским верхам.

Видя, что Сигизмунд Корибутович был признан сеймом и беспрепятственно занял столицу, Жижка от имени таборитов также согласился признать его правителем государства. Он не хотел допускать раскола среди гуситов в момент, когда Чехии угрожала новая военная опасность. Жижка полагал, что призвание литовского князя должно укрепить международное положение Чехии и способствовать росту её связей с братскими славянскими странами. Об этом свидетельствует письмо Жижки, адресованное в середине июня жителям Праги.

В летние месяцы 1422 года продолжались военные действия таборитских армий на Юге. Здесь против главного врага таборитов — пана Ольдржиха Рожмберка и поддерживавших его панов действовали Жижка, Хвал из Маховиц, Швамберк и некоторые другие. Табориты взяли город Бехин, много замков и причинили своим врагам большой материальный ущерб. Военные успехи крестьянских войск Табора объяснялись в первую очередь тем, что они пользовались полной поддержкой и горячей любовью народных масс. Крестьяне рожмберкских владений, изнывавшие под нестерпимым гнётом, показывали им пути, сообщали о передвижениях неприятельских отрядов и делились с народными воинами последним куском хлеба. Борьба крестьян, всегда особенно активно проходившая на Юге, с приходом таборитов поднялась на новую ступень. Во многих местах стали возникать народные отряды под командой крестьян, ремесленников или бедных шляхтичей. Эти отряды вели военные действия против ненавистных панов и являлись неисчерпаемым источником [192] пополнения гуситских армий. Да и среди самих воинов Жижки с самого начала было немало местных уроженцев — в недавнем прошлом крепостных и бедных ремесленников, которые только под знамёнами таборитов сбросили ярмо вековой феодальной эксплуатации. Ярким примером отношения народа к своим освободителям может быть случай, когда крепость Волглавы была сожжена таборитами с помощью местных жителей. Именно в органической и неразрывной связи с народом заключалась главная причина постоянных успехов славных войск Табора.

Пока на юге Чехии табориты вели военные действия против Рожмберка, войска пражан осадили замок Карлштейн — последний оплот императора Сигизмунда вблизи Праги. Замок был хорошо укреплён. Гарнизон его держался упорно, так как начальник рассчитывал на скорое появление императорской армии. Действительно, летом 1422 года немецкие князья, боясь распространения «богемского еретического яда» среди угнетённых масс Германии, опять стали готовиться к вторжению в Чехию. На имперском сейме в Нюрнберге, начавшем свои заседания в конце июля, император пообещал, что отдаст каждому немецкому князю во владение ту часть Чехии, какую тот сумеет захватить. Этот чудовищный план грозил в случае его осуществления нарушить исторически сложившуюся общность чешских земель и отдать чешский народ в ярмо иноземцам. Надеясь на крупную поживу, немецкие феодалы, встревоженные к тому же известием об осаде Карлштейна, предложили с неожиданной готовностью собрать необходимые для нового вторжения средства путём введения в империи особого налога. Этому, однако, воспротивились немецкие города, не желавшие принимать на себя тяжесть расходов по предприятию, всеми выгодами которого воспользовались бы только феодалы. Тогда сейм обязал каждого князя и каждый город выставить определённое количество воинов. Главнокомандующим был назначен холоп императора Сигизмунда — маркграф Фридрих Бранденбургский.

Однако, когда настало время перейти от слов к делам, выяснилось, что многие князья боялись похода, результат которого представлялся им по здравому размышлению весьма сомнительным. Под знамёна императорского командующего прибыли лишь мейссенские, лужицкие и силезские князья. Тем не менее поход состоялся. Крестоносцы [193] снова ворвались в Чехию. Продвижение их по пограничным районам страны сопровождалось, как обычно, убийствами, пожарами и грабежами. Опасность увеличилась, так как и баварские герцоги перешли границу.

Не имея возможности немедленно сосредоточить войска в районах, которым угрожала опасность, и не получив ещё сведений о том, куда направляются главные силы врага, Жижка обратился к жителям одного из западно-чешских городов, входивших в состав таборского союза, — Домажлице. В своём послании вождь таборитов призывал население города оказать интервентам упорное сопротивление. «Пусть каждый, — писал Жижка, — возьмёт в руки дубину или камень!» Он призывал проповедников усилить агитацию против «антихриста»-императора и его союзников — «губителей земли чешской». В этом документе отразилась глубокая вера народного полководца в неиссякаемые силы народа, в его способность отразить любой натиск и обратить в бегство любого врага. Жижка напомнил об опыте первых боёв с врагами, когда повстанцы, отважно сражаясь, «малый против большого, немногие против множества, невооружённые против вооружённых», сумели добиться славных побед.

Крестоносцы, центром расположения которых стал Тахов, постоянно встречали упорное сопротивление и, не надеясь на свои силы, начали переговоры с Сигизмундом Корибутовичем. Но переговоры были безрезультатны, а пражане по прежнему осаждали Карлштейн. В ноябре обнаружилась полная неспособность крестоносного воинства отличиться в чём-нибудь, кроме грабежей. Когда крестоносцы узнали, что осаждённый гарнизон Карлштейна заключил с гуситами перемирие на год, их воинский дух окончательно упал. Вскоре крестоносные банды, напуганные известием о приближении Жижки, отступили на исходные рубежи. Третий крестовый поход европейской феодальной реакции окончился позорным провалом. Таким образом, в течение трёх лет объединённые силы европейской феодальной реакции трижды потерпели поражение. Справедливая, освободительная борьба чешского народа увенчалась полным успехом. Это было возможно потому, что на защиту родины поднялся весь народ. Вопреки изменам панов, наперекор колебаниям и непоследовательности рыцарей и богатой верхушки бюргерства чешские крестьяне и городская беднота, главная сила [194] движения, не только проявили в этой самоотверженной и упорной борьбе мужество, пламенный патриотизм и выдающиеся воинские качества, но и сумели под руководством талантливых полководцев использовать материальные ресурсы страны и многолетний опыт крестьянских восстаний против феодалов для построения народной армии и введения, новой тактики.

Основное ядро чешских войск, остановивших натиск озверелых завоевателей, составляли народные армии таборитов. Именно табориты выдвинули и практически осуществили новые принципы организации вооружённых сил и ведения боя, направленные против основ рыцарского военного искусства. Войска пражан заимствовали у Табора вооружение и тактику. Однако в их составе находились не только ополчения городских жителей, но и обычные в то время наёмные отряды, удельный вес которых в пражских армиях увеличивался по мере отхода бюргерства от восставших. Что касается рыцарской конницы, то и в войсках пражан, не говоря уже о таборитах, она составляла лишь незначительную часть, не имевшую в большинстве случаев решающего влияния на исход сражений.

Одной из главнейших предпосылок побед таборитов было то, что их вооружённые силы, комплектовавшиеся, в отличие от наемных феодальных армий, из добровольцев, являлись массовой народной армией. В рядах таборитов сражались вчерашние крестьяне и ремесленники — весь тот сельский и городской люд, который отважно поднялся на борьбу за свободу, воодушевлённый и спаянный чувством классовой солидарности и ненависти к эксплуататорам. Таборитские воины вдохновлялись пусть даже и несбыточными при существовавших тогда условиях, но великими освободительными идеями о создании общества, в котором не будет феодальной эксплуатации и сословного неравенства. Если эти мысли и принимали в сознании таборитов и их идеологов религиозно-мистическую форму, что было неизбежной данью эпохе, когда церкви принадлежала неоспоримая монополия почти во всех сферах идеологии, всё же они не теряли от этого своей действенности. Сильные своим патриотизмом, своей сплочённостью и дисциплиной, своим боевым опытом и выдержкой, армии Табора представляли разительный контраст с вооружёнными силами их врагов, где легкомысленное [195] бахвальство личной храбростью и силой сочеталось с жаждой грабежа и отсутствием всякой воинской дисциплины.

У таборитов не было щегольства рыцарской ловкостью и выправкой, приобретаемыми на турнирах. Но таборитские воины, проникнутые энтузиазмом и высокой сознательностью, безусловно повиновались своим начальникам, безропотно переносили лишения и трудности суровых военных будней. Они сражались не ради добычи, не в поисках славы, не для того, чтобы показать свою отвагу, а за независимость родины, за уничтожение феодальной эксплуатации, за убеждения, которые были для них самыми святыми и заветными. Это создавало сотни незаметных, не всегда уловимых, но неразрывных связей воинов с народными массами, из которых они вышли, плотью от плоти которых они были. Живая связь с народом проявлялась и в том, что среди таборитских военачальников наряду с обедневшими шляхтичами, такими, как Микулаш из Гуси, Ян Жижка, Гвезда или Рогач, были также и представители низшего духовенства, например Прокоп, и некоторые крестьяне и ремесленники. Так, Велек Кудельник, бывший долгое время гетманом «сирот»,2) по своему происхождению — пражский ремесленник. Ремесленниками были и Пешек Заградник и Черт — военачальники «сирот», гетман Табора Мареш Кржшняк. Многие командиры таборитских отрядов были выходцами из крестьян.

Близость к народу всегда обеспечивала таборитским армиям прочный тыл. Воины Табора пользовались горячей любовью и постоянной поддержкой всех тружеников как в Чехии, так и за её пределами. Во время тяжёлых испытаний таборитским военачальникам стоило только бросить боевой клич — и под их прославленные знамёна отовсюду стекались отряды новых бойцов. В случае крайней опасности в армии таборитов вливались и женщины, которые героически сражались рядом со своими мужьями и братьями. Эта ни на миг не прекращавшаяся, органическая и неразрывная связь с народом, вооружённым авангардом которого они были, делала таборитов грозной и непобедимой силой. Весь боевой опыт таборитов показал, что недостаток рыцарского вооружения и отсутствие [196] профессиональной рыцарской выучки могут быть успешно возмещены новым оружием и новой тактикой, органически вытекавшей из характера народных армий.


Огнестрельное оружие таборитов

Разумеется, несмотря на весь энтузиазм восставших крестьян, на их героизм и стойкость, их действия не могли бы увенчаться успехом, если бы общий уровень развития чешской экономики не был в этот период достаточно высоким. В стране добывали немало железной руды, меди, серебра. Ремесло чешских городов было в состоянии обслужить потребности армий и населения, а сельское хозяйство могло, несмотря на все ужасы военного разорения, снабдить бойцов всем необходимым продовольствием.

Сила таборитов состояла также и в том, что их военные руководители — Микулаш из Гуси, Брженек из Швигова, Ян Жижка, Прокоп, Ян Гвезда и другие сумели обобщить и использовать многовековой опыт борьбы эксплуатируемого народа против угнетателей-феодалов. Недостаточность вооружения и подготовки народных воинов заставляла их искать новые средства борьбы, новые [197] тактические приёмы. Так как основную массу повстанцев составляли крестьяне, не имевшие ни тяжёлых доспехов, ни боевых коней, ни соответствующей рыцарской выучки, вожди таборитов с самого начала были поставлены перед необходимостью возместить эти недостатки использованием всех доступных средств и самой местности в таких масштабах, в каких это никогда не представлялось возможным их врагам. Грозным оружием оказались для феодалов таборитские возы, эпизодически применявшиеся и прежде как средство защиты. Стихийное использование возов в качестве препятствия на пути атакующей рыцарской конницы сложилось у таборитов в стройную систему не только возовой обороны, но и всей организации вооружённых сил.

Несколько изменив конструкцию обыкновенного деревянного крестьянского воза, воины и военачальники таборитов создали из него грозное оружие, силу которого скоро почувствовали феодалы. Возы ставились плотно один к другому, скреплялись заранее приготовленными цепями и досками. Над ними устраивался невысокий досчатый навес, защищавший воинов. Для того чтобы превратить обычный обоз в неприступную крепость, требовалось очень мало времени. За кольцом телег могли скрываться больные и раненые, а в случае необходимости — женщины и дети. Пехота сражалась с телег или из-за телег. Почти никогда рыцарям не удавалось прорвать это мощное кольцо. Конница таборитов обычно билась впереди возового укрепления. Если неприятель её теснил, она всегда могла укрыться за возами.

У гуситов была мощная по тем временам артиллерия. Наряду с большими орудиями — бомбардами — они использовали и лёгкие пушки, так называемые тарасницы. Применялось и только что появившееся тогда ручное огнестрельное оружие, напоминающее более поздние запорожские самопалы-гаковницы. Несмотря на своё несовершенство, артиллерия и огнестрельное оружие таборитов наносили врагам большой урон, сеяли панику в рядах рыцарей и помогали сравнительно немногочисленным вооружённым отрядам крестьян одерживать победу над численно превосходившими силами тяжело вооружённого и неповоротливого противника.

Постоянным оружием восставших крестьян являлись в средние века орудия земледельческого труда — топоры, [198] вилы, косы, серпы, ножи. В армии таборитов они также находили широкое применение наряду с более совершенным, но не всегда имевшимся в достаточном количестве обычным оружием — мечами, кинжалами, копьями, сулицами, боевыми секирами и палицами, алебардами и т. п. Большое применение имели и особые крючья, насаженные на длинное древко и приспособленные для стягивания вражеских всадников с сёдел. Из оборонительного вооружения у таборитов были шлемы, кольчуги, панцыри, щиты. Находившиеся в их рядах рыцари сражались, разумеется, со своим привычным оружием. Наконец, применялись специально приспособленные для сражения цепы, которыми стоявшие на возах воины разбивали вражеские шлемы и доспехи.


Боевые возы таборитов (реконструкция)

В организационном отношении армии таборитов были подчинены четырём главным военачальникам — гетманам. Должность гетманов была выборной. Однажды избранный гетман сохранял своё звание пожизненно и пользовался неограниченной властью в походе и в бою. Каждому из главных гетманов были подчинены начальники отдельных отрядов. Они также назывались гетманами. В соответствии с делением таборитских армий на возовые части, конницу, пехоту и артиллерию число младших гетманов, подчинённых одному главному, не превышало четырёх. [199] Под командованием каждого из них находились более мелкие подразделения. В возовых частях это были десятки возов и отдельные возы. Каждый воз обслуживался примерно десятью-двенадцатью воинами. Одни из них были ездовыми, другие — стрелками, третьи сражались грозными боевыми цепами или стягивали крючьями с сёдел рыцарей, осмеливавшихся слишком близко подъехать к таборитскому возовому укреплению. Конница и пехота делились на отряды, численность которых менялась от назначения и конкретной боевой задачи. Орудийная прислуга в необходимом количестве обычно прикреплялась к возам вместе с пушками.

Особенности социального состава армии, её вооружения и организации были предпосылками для создания новой тактики. Основу этой тактики составляло доведённое до большого совершенства искусство сложных построений, перестроений и манёвров, а также сочетание действия холодным оружием с применением огнестрельного. Сочувствие населения обеспечивало таборитам своевременное получение сведений о всех передвижениях, а иной раз и о военных планах врага. Жижка, заложивший основу новой тактики таборитов, учил своих воинов действовать применительно к условиям местности, замечать и использовать слабые стороны неприятеля, обращаться в притворное бегство и, выждав благоприятную минуту, переходить в наступление. Эта тактика была тактикой народа, обогащенной лучшими достижениями феодального военного искусства. Жижка и воспитанные им талантливые военачальники вели военные действия по предварительно намеченному плану, умели заранее расположить свою артиллерию наиболее выгодным образом, умели навязать врагу сражение в таком месте и в такое время, где и когда считали это удобным для своих целей. Полководцы таборитов, в особенности Жижка и Прокоп, умели согласовывать свои военные действия с общими политическими задачами момента. Во время наступления они, как правило, сосредоточивали свои войска в направлении одного основного удара и, не давая возможности врагу использовать его численный перевес, добивались успеха. Если при этом отдельные укреплённые города или замки оставались ещё в руках противника, табориты не стремились занять их немедленно любой ценой. Они шли дальше для выполнения главной боевой задачи. При отступлении народные [200] армии использовали любую возможность для того, чтобы остановить врага в наиболее удобном для себя и невыгодном для противника месте, и, используя обычную для вражеских армий жажду грабежа, заставлявшую преследователей сплошь и рядом нарушать свой военный порядок, обрушивались на них в сокрушительном контрнаступлении. Так как воины Табора были спаяны железной дисциплиной и воодушевлены идеями освободительной борьбы, их вожди не боялись применять рискованный манёвр отступления и не останавливались перед тем, чтобы выступать в любое время года, совершать длительные ночные переходы, давать частые ночные сражения, завершавшиеся, как правило, решительной победой.

Основы таборитской тактики проявлялись в повседневных боях прежде всего в мастерском применении в качестве боевого средства возов и пушек. Возы двигались на походе либо по нескольку в ряд, если позволяли условия местности, либо растягивались в цепочку. Каждый воз был запряжён обычно двумя парами лошадей цугом. При каждой паре лошадей находился ездовой, ехавший верхом на одной из них. На возу находились один или два воина, необходимые припасы и предметы снаряжения, а также часть оружия. Остальные шесть-восемь воинов двигались в пешем строю, охраняя воз от случайного нападения. В случае необходимости возы быстро изготавливались к бою. Возовая колонна разворачивалась в кольцо. Обращенная к неприятелю сторона каждого воза усиливалась специальным досчатым щитом. На противоположной стороне возов часть их стенок отбрасывалась, образуя входной мостик на платформу. Соединённые в круг возы связывались цепями. С наружной стороны их колёса закрывались особыми приспособлениями, а своевременно выпряженные лошади отводились в центр окружённого возами пространства. В середине круга, а также в специальных промежутках между возами помещались пушкари со своими тарасницами. Сверху с возов противнику угрожали огнестрельным и холодным оружием опытные воины-табориты. Табориты часто устанавливали возовое укрепление на вершинах холмов и вообще в таких местах, где фланги были надёжно защищены оврагами гота водными преградами. Если позволяло время и обстановка, лагерь обносился неглубоким рвом. [201]

Ещё на подступах к возовой крепости таборитов противник нёс немалые потери от меткого огня, стрел и камней. Если рыцарям удавалось прорваться к ограде, их стремительный, но беспорядочный натиск разбивался о неприступное укрепление и героизм его защитников. Здесь их ожидали тяжёлые боевые цепы, становившиеся в руках сильных и бесстрашных воинов грозным оружием, от которого не могли защитить лучшие рыцарские латы. Из-под возов неприятеля поражали выстрелы, удары копий и стрелы. Зазевавшийся рыцарь в любой момент мог быть стянут с седла боевым багром и либо брошен под копыта соседних лошадей, либо поднят на вражеский воз. Результата атаки возового укрепления таборитов обыкновенно не приходилось долго ждать. Потерявшие силу первого натиска и обескураженные неудачей и понесёнными потерями, рыцари отступали. Но тут по сигналу таборитского гетмана между возами открывались заранее приготовленные проходы и на спину отступающего врага обрушивалась конница таборитов. Если опасность была устранена, возы снова выступали в обычном походном порядке, увозя раненых и добычу. В любой момент они готовы были снова превратиться из средства передвижения в надёжную защиту для «воинов божьих».

Важную сторону военной организации таборитов составляло снабжение армии. Как уже отмечалось выше, крестьяне и ремесленники, входившие в таборитскую общину, делились на две части: одна из них, представлявшая полевую армию, всегда находилась в боевой готовности, а другая занималась производительным трудом. Первоначально обе части периодически менялись своими функциями. Однако постепенно сложилось постоянное разделение таборитов на «работающих в поле» и «работающих дома». Трудом этих последних создавались необходимые для всего братства запасы продовольствия и фуража, одежды и снаряжения, оружия и пороха.

Перед руководством Табора уже с момента его организации стояла задача бесперебойного снабжения войск всем необходимым. Даже после расправы с хилиастическими сектами внутри вооружённых сил сохранялись принципы уравнительного распределения продуктов питания и одежды, порождённые условиями военного времени. Табориты всегда везли на своих возах нужные припасы, которые пополнялись за счёт центральных складов и лавок, [202] организованных в безопасных пунктах по всей стране. Грабить мирное население воспрещалось, причём это правило действовало не только на территории Чехии, но и во время походов в Словакию или Силезию. Военную добычу собирали в одно место и распределяли по мере необходимости между всеми воинами.

Эта чёткая организация снабжения представляла разительный контраст с грабежами разнузданных феодальных армий и являлась одним из проявлений морального и организационного превосходства чешских народных войск над их противником, была одной из предпосылок их побед над численно превосходящими силами крестоносцев.

Военная организация и тактика таборитов выработались не сразу. В истории гуситского военного искусства существовали три этапа. Самый ранний этап охватывает время примерно с первых вооружённых выступлений народных, главным образом крестьянских, отрядов против феодалов осенью 1419 года и до избрания первых народных гетманов весною 1420 года. В это время ещё не было постоянных военных отрядов, облечённых властью начальников, организации снабжения и т. п., силы народа в это время действовали распылённо, во многом стихийно, беспланово, а военные действия гуситов носили оборонительный характер.

Второй период является временем собственно организации гуситских вооружённых сил, когда были созданы более или менее постоянные отряды с постоянными начальниками, облечённые военными полномочиями, улучшилось вооружение, в жестоких боях с врагами выковывалась суровая воинская дисциплина, складывались в основных чертах элементы таборитской военной тактики, создавались первые воинские уставы таборитов. От сопротивления врагу народ перешёл к активной обороне, перехватывая во многих случаях инициативу в свои руки. Этот период заканчивается битвами с врагами в 1422 году.

Третий период в истории военного искусства таборитов, начавшийся в 1422 году, представляет собой время, когда организация вооружённых сил и связанная с нею тактика Табора уже сложились в своих основных чертах. В это время завершилось формирование постоянных полевых армий, главной силой которых были крестьяне и плебс. Полевые армии, вооружённые и снабжённые при [203] участии всего народа и находившиеся под командованием выдающихся полководцев — Жижки, Прокопа и других, не только победоносно отразили нападения внешних врагов, но вскоре перенесли военные действия на вражескую территорию и перехватили у врата военную инициативу. Эти качества армии таборитов наиболее ясно обозначились во время разгрома третьего крестового похода.

Угроза третьего крестового похода привела к временному сплочению всех сил гуситов против общего врага. Однако и в этот ответственный период разногласия между ними не прекращались. Обострение противоречий среди гуситов свидетельствовало о неотвратимом приближении разрыва между основными лагерями движения.

Сигизмунд Корибутович, являвшийся главой и выразителем интересов чашников, завязал во время похода переговоры с предводителем крестоносцев Фридрихом Бранденбургским. В то же время он, выполняя волю верхушки пражских бюргеров, начал расправу с уцелевшими сторонниками Желивского в Праге. Пражский плебс мог рассчитывать в этот трудный момент лишь на помощь Табора. Действительно, вскоре один из таборских военачальников — Богуслав Швамберк и бывший пражский гетман, соратник Желивского Ян Гвезда выступили в поход. С небольшим отрядом таборитов они неожиданно появились у стен Праги и беспрепятственно вошли в Новый город. На требование таборитов созвать общую сходку населения коншелы отвечали отказом. В городе завязались уличные бои, но табориты не могли добиться победы и вскоре оставили город. Вслед за этим Сигизмунд Корибутович подавил волнения плебса и казнил нескольких его руководителей.

Когда угроза третьего крестового похода миновала, разногласия в рядах таборитов обозначились ещё резче. В этом отношении был показателен поход Швамберка и Гвезды, в котором не участвовал Жижка и главные силы таборитов. Расправа с радикальными сектами, которые имели в Таборе немало сторонников, усложнила положение Жижки среди таборитов. Весной 1423 года мы находим Жижку уже в восточной Чехии — в Градецком крае, где он возглавлял силы так называемых оребитов, или Малого Табора. Впрочем, и со Старым Табором Жижка продолжал сохранять дружественные и даже союзнические отношения, хотя организационно отделился от него. [204] С уходом Жижки в Старом Таборе выдвинулись среди проповедников Микулаш из Пельгржимова и Вацлав Коранда; главными полководцами таборитов были Швамберк и Гвезда из Вицимилице.

Политическое объединение городов, мелкой шляхты и восставших крестьян в восточной Чехии, которое возглавлял Жижка, называлось Оребитским братством. Политическая организация оребитов была сходна с организацией Табора. Впрочем, шляхте принадлежала здесь несколько большая роль. Центром Оребитского братства был Градец Кралёвый.

Главным врагом Оребитского братства был могущественный пан Ченек из Вартенберка, который к этому времени снова перешёл в лагерь императора Сигизмунда, хотя и признавал чашу. Жижка, несмотря на это последнее обстоятельство, вскоре вступил в борьбу с паном-изменником. Оребиты заняли немало владений Ченека, а в апреле 1423 года произошло упорное сражение между Жижкой и Вартенберком, к которому прибыли на помощь многие паны из числа сторонников императора. Жижка одержал над ними решительную победу у Горжице, а вслед за этим взял важную крепость Козоеды.

К этому времени относится составление Жижкой важного военного документа гуситских войн — так называемого военного устава. Устав Жижки не был первым гуситским памятником такого рода. Недавно был обнаружен устав таборитов, относящийся ещё к 1420 году. Военный устав Жижки во многом сходен с ним, но в уставе 1420 года ярко проступают черты хилиастических верований и тенденции уравнительного раздела имущества, в то время как устав Жижки ограничивается военными положениями и организацией раздела военной добычи. В уставе Жижки провозглашается прежде всего верность четырём пражским статьям. В основной части документа поставлена на первое место необходимость неукоснительного выполнения распоряжений начальников и строгого соблюдения дисциплины. Воинам воспрещалось сжигать что-либо без приказа начальников. Были разработаны чёткие правила поведения на марше, во время отдыха и в бою. За нарушение воинского долга или дисциплинарных требований воинам независимо от их общественного положения грозила смертная казнь. Всю военную добычу предписывалось свозить в одно место, а затем делить поровну. Нарушители [205] этого принципа также подлежали смерти. Ссоры между воинами, грабёж мирных жителей, пьянство, ругань, азартные игры, разврат объявлялись тяжёлыми преступлениями, и совершившие их подлежали суровым наказаниям. Вожди оребитов и представители входивших в их объединение городов подтверждали своими подписями верность этим правилам. Среди подписей мы находим и имена нескольких крестьян.

Военный устав Жижки свидетельствует о том, что старый полководец таборитов оставался полководцем народа. Совершенно необычными для феодальных армий XV века были суровые дисциплинарные требования, одинаковые притом и для крестьян и для шляхтичей, а также равные для всех «воинов божьих» права на военные трофеи. Военно-демократические принципы Старого Табора проводились, таким образом, и в Новом Таборе. Этим объяснялись постоянные успехи Жижки на полях сражений в последние годы его жизни.

В этот период пражские бюргеры начали открытые военные действия против таборитов. Войска пражан осадили таборитскую крепость Кржиженек. Безуспешные попытки взять Кржиженек продолжались до тех пор, пока на выручку к своим не прибыл отряд Швамберка. Пражане спешно сняли осаду, и в Конопиште между ними и Швамберком было заключено перемирие. Вслед за этим таборитская армия соединилась с войсками Жижки.

К весне 1423 года после длительных дипломатических переговоров с императором Сигизмундом польский король Владислав и литовский князь Витовт решили отказаться от помощи «еретикам». Сигизмунд Корибутович покинул Чехию, а польский король даже пообещал принять участие в войне против Чехии. Оживилась и вся европейская реакция. Датский король прибыл с войсками в Германию, желая присоединиться к крестовому походу. Церковный собор, собравшийся в Италии, возобновил строгие постановления против «гуситской ереси». Однако организовать новый крестовый поход было не легко. В этом прежде всех убедился Владислав Польский. Польские и литовские воины не только не имели желания вступать в ряды крестоносцев, но некоторые из них переходили на сторону чехов. В одном из писем польского короля сохранилось интересное свидетельство о том, что самыми ненадёжными воинами были выходцы из русских земель, находившихся [206] в ту пору под властью Польши и Великого княжества Литовского. В этом отразилась глубокая симпатия славянских народов друг к другу, сознание необходимости совместной борьбы чешского, русского и польского народов против феодально-католической реакции.

К осени 1423 года Жижка освободил города Яромерж, Двур и Часлав. Принадлежавший пану-чашнику Дивишу Бореку город Градец Кралёвый открыл перед ним свои ворота. Это был переход к открытым военным действиям против пражских чашников. Во всех занятых Жижкой городах находились их гарнизоны. Пражские отряды и союзные с ними войска панов-чашников двинулись теперь против Жижки. Ими руководил упомянутый Боржек из Милетина. В сражении у Страгова (4 августа 1423 года) гуситы впервые встретились друг с другом на поле битвы с оружием в руках. Пражане и паны-чашники потеряли много убитыми и пленными. Лишь жалкие остатки их спаслись бегством. Но в конце месяца им удалось в свою очередь разбить ополчение жителей Градца. Они сделали попытку осадить Жижку в Чаславе. Несмотря на большой перевес сил, взять город они всё же не смогли.3)

Раскол чашников и таборитов использовали паны-подобои, объединившиеся со своими католическими собратьями. 16 октября в Праге был собран сейм, на котором панство приняло постановление об организации нового временного правительства вместо правительства уехавшего Сигизмунда Корибутовича. В состав временного правительства вошли шесть католических панов и шесть панов-чашников. Паны сговорились о том, чтобы провести в ближайшее время публичный диспут по вопросам вероисповедания, и в заключение призвали всех бороться против таборитов и Жижки. Военные действия между чашниками и католиками прекращались на год.

Последствия сговора панов на сейме не замедлили сказаться. В конце 1423 года паны подкупили наёмных убийц, которые должны были умертвить Жижку. Но священник Амброж, один из руководителей и основателей [207] Оребитского братства, а также Ян Гвезда узнали о готовившемся покушении и предупредили Жижку. Когда выяснилось, что попытка подослать убийц потерпела неудачу, паны снова двинулись против Жижки с войском. 6 января 1424 года в битве у Скалице (близ Яромержа) старый вождь нанёс им очередное поражение. После этого Жижка занял несколько замков, пройдя огнём и мечом по владениям предателя Вартенберка.

Все усилия панов договориться с императором разбились об упорство твердолобого Сигизмунда. Император наотрез отказался согласиться с решением сейма об организации диспута для обсуждения религиозных разногласий и воспретил Рожмберку, главе его сторонников в Чехии, даже для виду поддерживать решения сейма. Таким образом, измена панов народному делу и фактическая капитуляция их перед императором не привела ещё в этот момент к прочному соглашению Жижки с силами католической реакции. Тем не менее события 1423 — начала 1424 года показали, что паны-чашники решительно перешли к союзу с силами феодально-католической реакции. Если прежние колебания панов-подобоев являлись иногда только временными и конъюнктурными, то теперь стремление перейти к совместным действиям с католическими панами определяло всё их дальнейшее поведение.

Назад Рубцов Б.Т. Гуситские войны Дальше

1) В битве у Липан в 1434 году феодалы разгромили основные силы восставшего народа.

2) После смерти Жижки войска, сражавшиеся непосредственно под его командованием, назвали себя «сиротами» в память о любимом вожде.

3) К осенним месяцам 1423 года многие историки относят рассказ о походе Жижки через Моравию в Венгрию и даже в Австрию. В действительности об этом походе в распоряжении науки не имеется никаких современных свидетельств, и весь рассказ о нём является, вероятно, результатом перенесения на этот период событий более поздних походов таборитов под руководством Прокопа (см. главу VII).


























Написать нам: halgar@xlegio.ru