выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. | |
К разделам: Новгород | Ганза | Прибалтика
[111]
Исторические записки. Вып. 28. М., 1949.
[111] – начало страницы.
Великий Новгород, один из крупнейших русских государственных центров периода феодальной раздробленности, в силу своеобразия своего политического и экономического строя и той выдающейся роли, которую он сыграл в истории нашей родины, всегда привлекал внимание историков. Не говоря уже о том, что изложению истории Новгорода отводилось большое место во всех общих работах по русской истории, вопросы новгородской истории послужили предметом таких специальных исследований, как «Новгород сам в себе» В.В. Пассека, «История Новгорода Великого» И.Д. Беляева, «Северно-русские народоправства» Н.И. Костомарова.
Авторы этих монографий, так же как и общих трудов по русской истории, отмечают большое значение, которое имела в жизни Новгорода торговля с Западом, осуществлявшаяся через посредство Ганзейского союза. Однако в силу широты стоявших перед ними задач они не могли дать полного освещения всех сюжетов, касающихся торговли и сношений Новгорода с Ганзой.
Между тем, исторические источники содержат богатый и интересный материал для изучения новгородско-ганзейских отношений. Простой перечень источников показывает, насколько широк их круг и как они разнообразны по своему происхождению и содержанию. К числу источников относятся: русские летописи, ливонские хроники, скра — устав немецкого двора в Новгороде, договоры Новгорода с Орденом и Ганзой, рецессы ганзейских съездов и съездов ливонских городов, переписка ганзейских городов, орденских чинов, властей немецкого двора в Новгороде и, наконец, грамоты скандинавских королей и великих князей литовских.
Было бы естественным ожидать, что вопросы новгородско-ганзейских отношений ввиду их бесспорного значения для истории Новгорода и обилия источников явятся предметом специальных исследований русских историков. Между тем, эти вопросы оставались вне круга проблем, разработке которых уделялось должное внимание в русской исторической науке. До настоящего времени в нашей литературе имеются лишь две большие специальные работы, посвященные вопросам новгородское ганзейской торговли и новгородско-ганзейских отношений: работа М.Н. Бережкова «О торговле Руси с Ганзой до конца XV в.», вышедшая в 1879 г., и работа А.И. Никитского «История экономического быта Великого Новгорода», опубликованная уже после смерти автора в 1893 г.
М.Н. Бережков в своей работе дает обзор немецко-русской торговли в широких масштабах: он рассматривает историю торговых сношений [112] с немцами не только Новгорода, но и Пскова и Полоцка. Работа М. Н. Бережкова представляет несомненный интерес как единственная в русской исторической литературе попытка дать общий обзор истории русско-ганзейской торговли. Но вместе с тем такая широкая постановка темы при недостаточной разработанности отдельных вопросов русско-ганзейской торговли обусловила несколько поверхностный характер всего исследования: автор его часто ограничивается лишь изложением событий, не делая попытки вскрыть скрывающуюся за ними историческую закономерность.
Иной характер имеет очерк торговли Новгорода с Западом в «Истории экономического быта Великого Новгорода» А.И. Никитского. Прекрасное знание источников, внимание к «мелочам», к кажущимся, на первый взгляд, незначительным фактам, уменье на основе их раскрывать исторические явления — эти черты, присущие А.И. Никитскому как исследователю, позволили ему впервые осветить ряд важных моментов новгородско-ганзейской торговли. Указав на стремление новгородцев к развитию своей заграничной торговли, а также на те меры, к которым они прибегали для ограничения деятельности ганзейских купцов в пределах своих владений, А.И. Никитский тем самым впервые подчеркнул активный характер политики Новгорода по отношению к ганзейскому купечеству.
Зарубежная историография, посвященная истории новгородско-ганзейских отношений, представлена работами немецких и немецко-прибалтийских историков: В. Бука, Р. Гаусмана, А. Винклера, П. Остен-Сакена, Л. Гетца и др.1) Несмотря на большой фактический материал, собранный в этих работах, и на детальную разработку целого ряда сюжетов, относящихся к истории новгородско-ганзейской торговли, мы не найдем в них освещения некоторых весьма важных для характеристики экономической и политической жизни Новгорода вопросов.
К числу таких вопросов относится вопрос о торговой политике Новгорода. Уделяя большое внимание политике Ганзейского союза и отдельных групп городов, входивших в его состав, по отношению к Новгороду, немецкие историки ни слова не говорят о политике самого Новгорода. Новгород рассматривается ими как пассивный объект деятельности Ганзейского союза.2) Такая постановка вопроса не случайна: она является следствием принятого немецкой историографией предвзятого тезиса о якобы культурном превосходстве Ганзы над Русью. Исходя из этого тезиса, немецкие историки в действиях новгородцев по отношению к ганзейцам не усматривают проявления определенной торговой политики, не видят ничего, кроме бессмысленных «насилий» и «беззаконий».3) Не руководствуясь, по мнению немецких историков, в сношениях [113] с ганзейцами в своих владениях никакой определенной программой, новгородцы еще менее способны были противостоять Ганзе за пределами родной земли. Если в XII—XIII вв. новгородцы совершали с торговыми целями плавания в Любек, Данию, на Готланд, то к концу XIV в. они были вытеснены ганзейцами с моря. Такова точка зрения, характерная для немецкой историографии.4)
Если сравнить эту схему с общепринятой в исторической науке схемой развития взаимоотношений Ганзейского союза с западноевропейскими государствами, то получится разительный контраст. В скандинавских государствах, Англии, Фландрии и других европейских странах развитие промышленности и торговли привело к тому, что уже с конца XIV в. в одних странах в более яркой форме, в других — в менее яркой, началась борьба против ганзейцев, целью которой являлось ограничение ганзейских привилегий и покровительство национальному купечеству. Никаких признаков аналогичного процесса в жизни Новгорода немецкая историография не отмечает.5)
История новгородско-ганзейской торговли оказывается, таким образом, вне той общеисторической закономерности, которой было подчинено развитие взаимоотношений европейских государств с Ганзой. К этой порочной точке зрения примыкали по существу и те русские историки, которые во взаимоотношениях ганзейцев с новгородцами подчеркивали лишь одну черту — хищническую эксплоатацию новгородской земли ганзейцами6) — и не замечали другой: все возрастающих усилий новгородцев, направленных к ограничению деятельности ганзейцев.
Как мы уже отмечали, впервые на эти усилия обратил внимание А.И. Никитский. Ему, таким образом, принадлежит заслуга постановки вопроса об активной торговой политике Новгорода. Но в «Истории экономического быта Великого Новгорода» А.И. Никитского этот вопрос полного освещения не получил. В силу некоторой статичности работы (автор дает характеристику новгородско-ганзейских торговых отношений, а не историю их) мы не найдем в нем исследования той борьбы между Новгородом и Ганзой, которая разгорелась с начала XV века. Мы постараемся показать ниже, что причиной этой борьбы являлось стремление Новгорода к ограничению ганзейских привилегий и к ликвидации тягостного для него посредничества ганзейцев в сношениях с Западом.
Несмотря на то, что политика, проводимая Новгородом по отношению к Ганзе, не принесла ему желательных результатов, нам кажется, что история новгородско-ганзейских отношений XV в. заслуживает специального исследования. Во-первых, данное исследование показывает, что в жизни Новгорода имели место процессы, аналогичные тем, которые уже отмечены исторической наукой для стран Западной [114] Европы: как в западноевропейских государствах, так и в Новгороде, в результате успехов экономического развития на рубеже XIV—XV вв. началась борьба с засильем ганзейцев в области внешней торговли. Во-вторых, настоящее исследование приводит к выводу, что для успешной борьбы против Ганзы, борьбы, имевшей целью установление непосредственных сношений с Западной Европой, необходимо было образование русского национального государства.
Основы немецко-русских торговых отношений были заложены в XII—XIII вв., в период, когда экономические связи Новгорода со странами Западной Европы были мало развиты, поездки новгородцев на иноземные рынки случались весьма редко и экономика Новгорода в целом не достигла еще такого развития, какое имело место в последние столетия новгородской самостоятельности. В этот ранний период новгородской истории торговые сношения Новгорода с Западом осуществлялись через посредство немецкого купечества, имевшего свой центр на острове Готланде, а позже, в XIV—XV вв., через посредство Ганзы — союза севернонемецких городов. Используя свое положение единственного посредника в торговле между Новгородом и Западом, немецкое купечество сумело занять в Новгороде привилегированное положение.
Ганзейцы обладали в Новгороде большими привилегиями в области гражданского права. Немецкое подворье в Новгороде — двор св. Петра — представляло собою как бы государство в государстве. Его обитатели пользовались полной свободой в вопросах внутренней жизни: немецкие купцы судились и управлялись своими властями, по своим законам. Юрисдикции Новгорода они подлежали только в случаях столкновений с новгородцами.7)
Не менее значительны были привилегии ганзейцев в сфере непосредственной торговой деятельности. По общему мнению историков, одной из важнейших привилегий ганзейцев в Новгороде и источником больших прибылей, извлекавшихся ими из торговли с новгородцами, являлось почти полное освобождение ганзейских купцов от уплаты пошлин. Ганзейцы при проезде через новгородские владения уплачивали лишь одну проездную пошлину — в Гостинополье, размер которой определялся «стариной».8) Из пошлин торговых они должны были платить только «весчее» — пошлину за провес покупаемых и продаваемых товаров; величина ее была установлена договором 1259—1263 гг. по две куны от капи.9) В более раннее время в период большего значения княжеской власти в Новгороде, существовал, повидимому, особый сбор с немецкого купечества в пользу князя.10) Однако с течением времени этот сбор потерял [115] реальное значение и был заменен обязанностью ганзейцев подносить великому князю подарки (обычно это были сукна, вина) при посещении нм Новгорода.11)
Наряду с освобождением от пошлин источником прибылей ганзейцев являлись те привилегии, которыми они пользовались при заключении торговых сделок с новгородцами. Торговля между ганзейскими и новгородскими купцами производилась по определенным правилам, которые никогда не были зафиксированы в нормах юридических памятников, но освященные «стариной» имели их силу и значение. Эти правила позволяли ганзейским купцам в какой-то степени предохранять себя от покупки недоброкачественных товаров, в большом количестве обращавшихся на средневековых рынках, и в то же время сбывать такие товары почти беспрепятственно новгородцам.
Так, при покупке у новгородцев мехов и воска — главных предметов ганзейского экспорта из Новгорода — ганзейцы имели право меха осматривать, а воск «колупать» (bekloppen), то есть откалывать куски воска для проверки его качества. К покупаемому меху ганзейцы могли требовать наддачи (upgift), которая являлась своего рода компенсацией за возможную недоброкачественность товара. Размеры наддачи, так же как и отколотых кусков воска, которые, кстати сказать, в счет веса покупаемого воска не засчитывалиеь, не были установлены юридическим путем, а определялись лишь весьма растяжимой «стариной». Пользуясь этим, немцы откалывали большие куски воска, а к мехам требовали чрезмерных наддач, на что неоднократно жаловались новгородцы.12)
Новгородцы при покупке ганзейских товаров подобных прав не имели. Сукна, пользовавшиеся в Новгороде большим спросом, ганзейцы продавали поставами — лакенами (laken). Лакен сукна должен был иметь в длину 44 локтя. Но покупатель мог проверить его длину только дома, ибо при покупке осматривать и промерять сукно не разрешалось. Лакены продавались в свернутом виде, в обертке, которая служила образчиком содержимого. На обертке имелась пломба, удостоверявшая доброкачественность товара. Однако, несмотря на наличие пломбы, новгородцы, снимая у себя дома обертку, часто обнаруживали, что лакены не имеют положенных 44 локтей в длину, иногда же они оказывались сшитыми из нескольких кусков сукна.13)
Что касается других важнейших видов ганзейского импорта в Новгород — соли, меда, вина, то соль продавалась мешками, мед и вико — бочками. Мешки соли, так же как и бочки меда и вина, должны были содержать определенный вес — 20 ливонских фунтов, но ни взвешиванью, ни измеренью они не подлежали.14) Легко можно представить, как злоупотребляли этим обстоятельством ганзейские купцы и как они наживались за счет недомера и недовеса товаров, продававшихся ими новгородцам.
Однако неправильно было бы думать, что даже в первый период новгородско-ганзейской торговли новгородцы не предпринимали никаких [116] мер для ограничения хищнической деятельности немецкого купечества. Одним из наиболее ранних ограничительных мероприятий, существование которого зафиксировано источниками XIII в., является запрещение немецким купцам пользоваться услугами собственного обслуживающего персонала при проезде через новгородские владения. На Неве или в нижней части Волхова происходила перегрузка немецких товаров на русские суда, и начиная с этого момента и вплоть до того, как за немецкими купцами закрывались ворота двора св. Петра, они обязаны были пользоваться услугами новгородских лодочников, возчиков и носильщиков.15) Это правило, чрезвычайно стеснявшее немцев, доставляло неплохой заработок определенной части новгородского населения, занимавшейся извозом, так как лоцманы, лодочники, носильщики, используя артельный характер своей деятельности, принуждали немецких купцов к высокой оплате своего труда.
Повидимому, в XIV в. Новгород ввел новое ограничение деятельности немецкого купечества: торговля немецких купцов была ограничена пределами самого Новгорода. В более раннее время немецкие купцы имели право торговать не только в Новгороде, но и в других пунктах новгородской земли; факты, свидетельствующие о существовании этой торговли в XII—XIII вв., отмечены в источниках.16) Для XIV—XV вв. никаких сведений о торговле между новгородцами и ганзейцами в каких-либо пунктах новгородской земли помимо самого Новгорода источники не дают.17)
В самом Новгороде немецкие купцы также не располагали полной свободой торговли. Им категорически была запрещена торговля с купцами из других русских и нерусских земель. Немцы могли заключать торговые сделки с иноземными купцами только при посредстве новгородских купцов.18) В случаях нарушения этого правила они подвергались суровым репрессиям со стороны новгородских властей, вплоть до наложения оков.19)
Таковы те ограничения деятельности ганзейского купечества, которые существовали в Новгороде к началу рассматриваемого нами периода.
Мы не знаем обстоятельств, при которых были введены эти ограничения. Источники не дают никаких материалов для суждения о том, вызвало ли введение их энергичное противодействие ганзейцев, или же ганзейцы сравнительно скоро с ними примирились. Скорее можно предположить последнее, ибо, несмотря на все неудобства этих ограничений для ганзейцев, они не затрагивали тех основ немецко-новгородских торговых отношений, которые позволяли ганзейскому купечеству извлекать большие прибыли из торговли с Новгородом; торговые привилегии ганзейцев и монополия их на посредническую торговлю между Новгородом и Западной Европой оставались неприкосновенными. [117]
Подъем экономики Новгорода, развитие новгородской торговли не могли не отразиться на характере новгородско-ганзейских отношений. С начала XV в. наступает новый период в истории новгородско-ганзейской торговли. Этот период характеризуется резким возрастанием активности торговой политики Новгорода, энергичным наступлением новгородцев на права и привилегии ганзейского купечества. На этой почве между Новгородом и ганзейскими городами происходили частые конфликты, сопровождавшиеся взаимными репрессиями: арестами купцов, конфискациями товаров, запретами торговли.
Новый этап в развитии новгородско-ганзейских отношений явственно обозначился уже в первые годы XV в., когда новгородское правительство предъявило ганзейцам целый ряд требований, имевших целью изменение действовавшего в Новгороде порядка торговли между новгородцами и ганзейцами. Первое официальное выступление новгородских представителей по этому вопросу произошло в 1402 г. В феврале этого года в Дерите происходил съезд ливонских городов, на котором присутствовали послы Новгорода и Пскова.20) Послы предъявили целый ряд жалоб на нарушения немецкими купцами установленного размера и веса продаваемых ими товаров: по словам послов, сукна, продававшиеся немцами, коротки, мешки с солью — слишком малы, бочки с медом и сладким вином также меньше положенного размера, а мед и вино недоброкачественные — разбавлены водою. Наряду с жалобами на вес и качество ганзейских товаров новгородские послы принесли жалобы на поведение немецких купцов при покупке ими товаров у новгородцев. Послы жаловались, что немцы, покупая воск, слишком сильно «колупают» его, а при покупке мехов требуют к ним больших наддач.21)
Вместе с претензиями и жалобами новгородские послы внесли предложения в целях устранения существовавших злоупотреблений. Они предложили торговлю солью и медом производить по весу, для чего установить в Новгороде специальные весы.22)
На все предложения и пожелания новгородских послов съезд ливонских городов ответил отказом. Съезд ограничился тем, что ознакомил новгородских послов со своим письмом ганзейскому съезду, в котором он просил ганзейские города принять меры к тому, чтобы мешки для соли и бочки для меда и вина изготавливались согласно установленным образцам, а вина не разбавлялись.23)
Таким образом, попытка Новгорода добиться удовлетворения своих требований посредством переговоров с ливонскими городами окончилась неудачей. Следующий, более решительный шаг в этом направлении Новгород сделал в 1407 г.
В 1406 г. в Прибалтике начались военные действия. Литва и Ливонский [118] орден выступили против Пскова. Псков энергично сопротивлялся, и война затянулась. Военные действия, развернувшиеся почти на границах Новгорода, сопровождались обострением отношений между Новгородом и ганзейским купечеством. Уже в апреле 1406 г., после получения известия об аресте русских купцов в Дерпте, немецким купцам был запрещен выезд из Новгорода.24) В конце 1406 г., после ограбления новгородцев в Нарве, новгородское вече повторило это запрещение.25)
Запрещение немецким купцам выезда из Новгорода само по себе было довольно частым явлением в практике новгородско-ганзейской торговли. Новгород смотрел на него, как на средство давления на немцев и прибегал к нему всякий раз, когда с его «детьми» что-нибудь случалось в Ливонии. Однако на этот раз немецкие купцы были задержаны на особенно длительный срок, и запрещение им выезда сопровождалось резким ухудшением отношений между новгородцами и ганзейским купечеством. Это объясняется тем, что репрессивные меры по отношению к немецким купцам из-за ограбления новгородских купцов в Ливонии совпали с новым выступлением новгородцев против привилегий ганзейского купечества. Пользуясь, возможно, тем, что война между Ливонией и Псковом затянулась, Новгород сделал попытку добиться того, на что ему не удалось получить согласия ливонских городов в 1402 г., — изменения условий торговли солью и медом.
В 1407 г. репрессии против немецких купцов в Новгороде были усилены. По распоряжению новгородских властей, на торгу было объявлено, чтобы никто из новгородцев не торговал с немцами. Когда представители немецкого двора явились к тысяцкому за разъяснениями, то он сказал им, что запрещение торговли с немцами вызвано короткостью сукон и (недостаточным) весом соли; тут же тысяцкий добавил, что новгородцы хотят соль у себя взвешивать, как взвешивают ее в Дерпте и в Ревеле, а бочки с медом иметь полными до краев.26) Вслед за этим Новгород сделал попытку провести в жизнь свои требования. Из письма ольдерманов двора Ревелю от 1 июля 1407 г. мы узнаем, что новгородцы приняли постановление о покупке соли у немцев только по весу, а меда — полными бочками; нарушители этого постановления карались штрафом в 50 гривен серебра. Постановление было записано в грамоте, составленной на вече и скрепленной печатями. Власти немецкого двора прибегли к контрмерам: в том же письме ольдерманы указывают, что в ответ на решения новгородцев они запретили находящимся в немецком дворе купцам торговлю с новгородцами под угрозой штрафа в 50 марок серебра и лишения прав двора.27) Для характеристики того, насколько сильным было раздражение в Новгороде из-за постоянных злоупотреблений немецких купцов при торговле солью и медом и как в действительности велики были эти [119] злоупотребления, интересно письмо немецкого двора Ревелю от 10 августа 1407 г. В этом письме власти двора сообщают о своих переговорах с тысяцким и новгородскими купцами о торговле солью и медом. Тысяцкий и новгородские купцы заявили дворовым властям, что они хотят, чтобы соль продавалась в Новгороде по весу, а мед — полными бочками, указав при этом, что они (новгородские власти. — Н. К.) распоряжаются в своем городе, а не немцы. Далее представители Новгорода сказали, что немецкие купцы их обворовывают, ибо они берут в Ревеле 15 мешков соли за ласт, а в Новгороде дают 12; равным образом они получают в Ревеле 13 бочек меда за ласт, а новгородцам продают 12. Свое письмо ольдерманы двора заканчивают просьбой позаботиться о благополучии находящихся в Новгороде немецких купцов, указывая, что если новгородцам удастся урезать «права» немецкого купечества в этом вопросе, то то же самое они сделают затем и в других.28) Показателен страх ганзейского купечества перед возможным ограничением их привилегий в Новгороде.
В возникшей по поводу состояния дел в Новгороде переписке ливонские города дают немецкому двору указания не соглашаться ни на какие нововведения и следить за тем, чтобы торговля велась согласно старому обычаю и крестоцелованию.29) Чтобы заставить новгородцев пойти на уступки и отказаться от своих постановлений, города запрещают подвоз в Новгород соли и меда, т.е. тех товаров, из-за которых возник конфликт.30)
Конфликт затянулся надолго. Только в 1409 г. договором, заключенным между Новгородом и ливонскими городами, была прекращена вражда и восстановлены нормальные условия для продолжения торговли. Как был разрешен вопрос о порядке торговли солью и медом, источники не говорят. Но поскольку новгородцы позже опять поднимают вопрос о торговле солью, постольку мы можем предполагать, что на этот раз они уступили. Ганзейское купечество оказалось сильнее: прекратив подвоз соли и меда, оно добилось сохранения старины. Но самая ожесточенность борьбы, решительная попытка Новгорода (впервые) провести в жизнь свои требования, показывают, какой шаткой стала эта старина.
Следующий этап борьбы новгородцев против привилегий ганзейцев падает на ближайшие после Грюнвальдской битвы годы. Грюнвальдская битва, сопровождавшаяся значительным ослаблением не только немецкого Ордена, но и немецкого элемента вообще на востоке Европы, не могла не оказать влияния на торговую политику Новгорода. После Грюнвальда новгородское правительство и новгородское купечество усиливают свое наступление на позиции ганзейцев в Новгороде.
Значительный шаг в этом направлении был сделан в 1410 г., когда [120] новгородское купечество, с ведома, конечно, новгородских властей, сделало попытку ввести таксированные цены на товары, продававшиеся немцами. Повидимому, эти цены были очень невыгодны для ганзейского купечества, ибо власти немецкого двора с возмущением писали об этом нововведении Риге: «Мы жалуемся вам теперь на то, что виднейшие новгородские купцы, — писали ольдерманы, — обманно и бесчестно приняли, утвердили и установили новые, нехорошие и неправильные цены для купца и его товаров, подобных которым никогда не было».31) Немецкое купечество не согласилось продавать товары по этим ценам, отчего на дворе образовалось большое скопление товаров. В том же письме ольдерманы сообщали, «что церковь заполнена товарами сверху дониза». Двумя неделями позже власти немецкого двора извещали Ригу, что новгородцы все же продолжают держаться принятых постановлений, рассчитывая, что с приездом летних гостей, когда количество товаров, скопившихся на немецком дворе, еще больше увеличится, немецкое купечество пойдет на уступки и Новгород сможет осуществить свою волю.32)
Власти немецкого двора, со своей стороны, приняли меры к тому, чтобы не допустить изменения существующих правил торговли и заставить Новгород отказаться от принятых постановлений. Сознавая, что увеличение количества товаров, находящихся на дворе, ухудшит положение, власти двора в марте 1410 г. просят ливонские города удержать летних гостей от поездок в Новгород; в письме указывается, что церковь полна товара, и новгородцы хвалятся, что они взяли купца в мешок, связали его мочалой и думают вскоре связать еще ремнями.33) В начале апреля 1410 г. ольдерманы повторяют свою просьбу о том, чтобы летний гость не следовал за зимним, так как 200 терлингов полотна еще лежат непроданными. Однако к концу апреля спор между немецким двором и Новгородом каким-то образом был улажен, и Рига 22 апреля пишет Ревелю, что дальнейшее запрещение поездок в Новгород она считает нецелесообразным, так как торговля купца в Новгороде теперь идет хорошо.34)
В 1410—1414 гг. немецким купцам пришлось выдержать борьбу не только с новгородскими купцами, пытавшимися установить свои цены на немецкие товары, но и с новгородскими лодочниками, возчиками и носильщиками, добивавшимися улучшения условий своего труда.
В 1410 г. купцы немецкого двора жаловались Ревелю, что лодочники на Неве выносят постановления (повидимому, в отношении оплаты своего труда. — Н.К.), какие они хотят.35) В 1412г. они сообщают Ревелю о новых постановлениях русских в отношении платы за использование ладей на Неве: с каждой ладьи, которая нанята и отправляется вверх по Неве, немцы должны были уплачивать 1/2 марки в пользу ладей, оставшихся пустыми.36) Таким образом немцы должны были в какой-то мере компенсировать и тех лодочников, которые выехали навстречу им на Неву, но остались без работы. [121]
Наряду с лодочниками на Неве активно действовали в целях улучшения условий своей работы и новгородские носильщики. 15 июля 1412 г. в письме к Ревелю немецкий двор жалуется, что носильщики сами не знают, во сколько оценить свой труд, и с каждым днем они требуют с немецких купцов все больше и больше.37)
Однако, несмотря на все жалобы немцев, вызванные требованиями лодочников и носильщиков, торговля с Новгородом не прерывалась: очевидно, немецким купцам выгоднее было уплачивать лодочникам, возчикам и носильщикам требуемые ими суммы, чем итти на перерыв в торговле.
Новое серьезное столкновение между Новгородом и ганзейским купечеством, приведшее к общеганзейскому запрету торговли с Новгородом, произошло в 1416 г. Оно было связано с дальнейшей активизацией торговой политики Новгорода, с усилением наступления его на привилегии немецкого купечества.
Уже в 1415 г. отношения между немецким двором и новгородцами начали портиться из-за продажи немцами коротких сукон: сукна оказывались на 8-9 локтей короче положенного размера.38) В начале 1416 г. Новгородское вече вынесло решение о запрещении всякой торговли с немцами, исключая торговлю съестными продуктами и напитками. Кроме этого, вече приняло ряд других решений, которые с немецкой точки зрения противоречили крестоцелованию и правам купца.39) О том, в чем именно заключались эти решения, мы можем догадаться путем анализа инструкции, данной Ревелю своим послам на съезде ливонских городов, который состоялся в 1416 г. В этой инструкции Ревель предлагает на рассмотрение ливонских городов ряд пунктов, которые, по его мнению, следовало обсудить во время переговоров с новгородцами. Для освещения интересующего нас вопроса интересны три пункта: 1) о запрещении немцам мелкой торговли, которую раньше они могли вести в Новгороде; 2) о запрещении им разгрузки товаров собственными силами; 3) о постановлениях новгородских лодочников против немецких купцов.40) Сопоставление этих пунктов с фактом принятия Новгородским, вече в 1416 г. каких-то решений, направленных против ганзейцев, позволяет, как нам кажется, раскрыть содержание этих решений: в 1416 г. Новгородское вече приняло постановление о запрещении немцам розничной торговли и подчеркнуло обязательность использования ими при перевозке товаров услуг новгородцев, Эти постановления, свидетельствующие об усилении борьбы новгородцев против ганзейцев, привели к углублению конфликта между Новгородом и немецким купечеством, начавшегося в 1415 г. из-за продажи немецкими купцами коротких сукон.
Узнав о положении дел в Новгороде, о «новых» правилах торговли, установленных Новгородом для ганзейских купцов, ливонские города в качестве контрмеры в том же 1416 г. наложили запрет на торговлю с новгородцами. Запрет был очень строгим: немецким купцам запрещалось не только ездить в Новгород, но и вести торговлю с новгородцами [122] в Пскове.41) В 1417 г. к почину ливонских городов присоединились и другие ганзейские города: в июне 1417 г. ганзейский съезд, заседавший в Ростоке и Любеке, вынес решение об объявлении общеганзейского запрета торговли с Новгородом.42) Ганзейский союз прибегнул к крайней мере — экономической блокаде, для того чтобы заставить Новгород отказаться от направленных против ганзейского купечества постановлений.
Но блокада, объявленная Ганзейским союзом, в этот раз, как и позже, не достигла полностью своей цели. Несмотря на всю строгость запрета, европейские товары продолжали поступать в Новгород. Щелями, через которые они просачивались, являлись Нарва и Выборг.
Нарва занимала особое место в системе немецко-русской торговли. Нарва не являлась членом Ганзейского союза, и ганзейские съезды по настоянию ливонских городов, опасавшихся конкуренции Нарвы в торговле с Новгородом, упорно отказывали ей в приеме в члены союза.43) В силу этого обстоятельства Нарва не считала себя обязанной соблюдать постановления ганзейских городов, но в то же время, будучи членом ливонской конфедерации, она не решалась открыто их нарушать. Во время торговых запретов торговля Нарвы с Новгородом велась следующим образом: жители Нарвы вывозили товары на Неву и продавали их приезжавшим туда новгородцам. Вывоз товаров на Неву власти Нарвы объясняли разными причинами. Так, когда летом 1417 г. рат Ревеля обратился к рату Нарвы с просьбой соблюдать запрет торговли и прекратить продажу русским соли на Неве, рат Нарвы ответил, что соль на Неву вывозится для нужд ловцов осетров. В этом же письме рат Нарвы указал, что Нарва будет соблюдать постановления городов в отношении торговли с Новгородом в том случае, если ее купцам будут предоставлены в немецком дворе в Новгороде равные с купцами других городов права.44)
Аналогичное положение в торговле с Новгородом занимал Выборг. Во время ганзейских запретов купцы Выборга закупали в ливонских городах, главным образом в Ревеле, товары и затем продавали их новгородцам на Неве. Для прекращения этой торговли рат Ревеля в 1418 г. принимает постановление о том, чтобы шведские купцы, закупавшие товары в Ревеле, давали бы клятву, что эти товары не предназначаются для продажи русским.45)
Несмотря на все меры, принимавшиеся ганзейскими городами, запрещенная торговля на Неве продолжалась. Она продолжалась не только вследствие тех выгод, которые торговля с новгородцами приносила купцам Нарвы и Выборга, но и потому, что эту торговлю активно поддерживали сами новгородцы, справедливо усматривавшие в ней средство притупления самого острого оружия Ганзы — экономической блокады.
Вражда между Новгородом и ганзейским купечеством, начавшаяся в 1416 г., длилась в течение почти двух лет. Однако длительный перерыв торговых связей был невыгоден как для Новгорода, так и для ливонских городов, и у сторон возникает стремление к урегулированию конфликта. Генрих Бемен, представитель рата Дерпта, в начале 1417 г. находившийся в Новгороде, сообщил при своем возвращении, что один знатный новгородский купец посоветовал ему, чтобы города послали в [123] Новгород посла с запросом: желает ли Новгород возобновить торговлю с немецким купечеством?46) Летам 1417 г. новгородские послы вели переговоры с представителями ливонских городов в Риге и в Дерпте.47) Повидимому, в результате этих переговоров была подготовлена почва для приезда послов ливонских городов в Новгород с целью урегулирования всех спорных дел.
Послы ливонских городов прибыли в Новгород осенью 1417 г. 14 ноября 1417 г. два ревельских ратмана сообщили из Новгорода в Ревель, что с Великим Новгородом заключено соглашение о восстановлении старого крестоцелювания.48) Заключение мира в 1417 г. кратко отмечено и Новгородской летописью: «А в то время взяша Новгородци миръ с Ньмци».49)
Как явствует из текста письма ревельских ратманов, мир 1417 г. лишь подтверждал условия прежних новгородско-ганзейеких договоров, не внося в них никаких изменений. Новгородцы, повидимому, отказались от своих «противоречащих старому крестоцелованию», по немецкой терминологии, требований.
Чем была вызвана внезапная уступчивость Новгорода: экономической блокадой, к которой прибегла Ганза, или тяжелым положением, в котором находился в это время Новгород из-за свирепствовавшего с необычайной силой мора,50) или тем, что в правящих кругах Новгорода сожаление о теряющихся, вследствие перерыва в торговле с немцами, прибылях взяло верх над соображениями дальновидной политики — решить трудно. Как бы то ни было, усилия новгородцев, направленные к ограничению ганзейских привилегий, и на этот раз оказались безуспешными.
В 20–30-х годах XV в. характер торговой политики Новгорода меняется. Вопросы, из-за которых шла ожесточенная борьба в течение первых двух десятилетий XV в., — о порядке торговли солью, медом, сукнами, об условиях оплаты труда лодочников и носильщиков, о розничной торговле немцев, —отодвигаются теперь на задний план.
Основной целью торговой политики Новгорода, на достижении которой он сосредоточивает все свои усилия, становится получение гарантии «чистого пути» за море для новгородцев, или, говоря иными словами, принятие ганзейцами на себя ответственности за ограбления, случавшиеся с новгородцами во время их поездок по морю.
Выдвижение этого требования диктовалось, как нам кажется, развитием заграничной торговли новгородцев, а следовательно, и увеличением поездок новгородцев по морю, так как для проезда на иноземные рынки новгородские купцы пользовались наиболее проторенными в то время морскими путями.
Вопроса о степени развития заграничной торговли новгородцев, и в связи с этим торгового мореплавания их, касались в той или иной мере все историки, писайшие о новгородско-ганзейской торговле. Как мы уже указывали, обычное решение этого вопроса, особенно характерное для немецкой историографии, таково: в XII—XIII вв. новгородские купцы совершали поездки в Любек, Данию, на Готланд; на Готланде существовала даже колония новгородских купцов — «становище» на Готском [124] берегу. В XIV в. вследствие противодействия Ганзы поездки русских за море становятся все более редкими, а к концу XIV в. прекращается даже посещение новгородскими купцами Готланда.51)
Источники действительно не содержат никаких указаний на поездка новгородских купцов в Любек и Данию позже XII в. и на Готланд позже XIV в.,52) но зато они дают достаточно обильный материал, который, вопреки распространенной точке зрения, неоспоримо свидетельствует о развитии в XIV—XV вв. заморских поездок новгородцев, о частом посещении ими таких стран, как Ливония, Пруссия, Швеция.
Приведем некоторые факты, подтверждающие это положение.
В 1395 г. разбойники захватили судно, на котором находились товары новгородцев и немцев; фогт Або обещал Ревелю принять меры к установлению местонахождения этих разбойников.53) В 1396 г. Яков Абрамсон, житель Ревеля, освободил из рук разбойников новгородцев, которые вместе со своими товарами попали в руки пиратов.54) В 1419 г. между Ревелем и Уве было захвачено русское судно с товарами.55) В 1424 г. русские, захваченные на море в 8 милях от Ревеля, были высажены на берег и ограблены.56) В 1434—1435 гг. произошли новые ограбления новгородцев между Ревелем и Невой.57) В 1441 г. Новгород жаловался Ревелю, что у новгородца Петра «взялЪ лодью на морЪ с товаромъ и головы посЪкли».58) Во всех этих случаях речь идет, повидимому, об ограблениях новгородцев в пределах Финского залива и, следовательно, о поездках их либо в ливонские города, либо в шведские, расположенные по северному берегу Финского залива, — Выборг и Або.
Но новгородцы в интересующее нас время плавали и дальше в шведские владения. Так, в конце XIV в. из-за товара, отнятого у новгородцев в Стокгольме, возникла распря между Новгородом и немецким купечеством. В 1418 г. морские разбойники захватили около Швеции корабль, на котором было много новгородских товаров.59)
Помимо Швеции новгородцы плавали и в Пруссию, о чем свидетельствует очень интересный документ — письмо ливонских городов Данцигу от 15 декабря 1398 г. Ливонские города пишут Данцигу: «Мы слышали, что русские ради своей торговли начали, ездить по морю, чего раньше никогда не было... мы настоятельно просим, чтобы вы с уважаемым господином великим магистром говорили и просили его милость, чтобы [125] было постановлено так, чтобы русских и их товар в ваших (прусских. — Н. К.) гаванях никто не брал на суда и не вывозил».60)
В приведенном отрывке сразу бросается в глаза одно местоуказание ливонских городов на то, что «русские ради своей торговли начали ездить по морю, чего раньше никогда не было». Очевидно, в конце XIV в. произошло настолько резкое увеличение поездок русских по морю, что это дало возможность ливонским городам считать эти поездки чем-то противоречащим обычной практике.
Требование о предоставлении новгородцам «чистого пути» за море впервые было выдвинуто в проекте договора с Орденом, который новгородские послы представили орденскому капитулу, заседавшему в Вендене в августе 1420 г.61) Это требование Орден отклонил самым решительным образом.62) Несмотря на неудачу этой первой попытки, Новгород на протяжении ряда лет, вплоть до начала 40-х годов, когда надвигавшаяся война с Орденом отодвинула на задний план все остальные вопросы внешней политики, с удивительной настойчивостью вновь и вновь предъявлял Ганзейскому союзу требование о принятии ганзейскими городами на себя ответственности за ограбления новгородцев, случавшиеся с ними во время их поездок по морю.
Это требование Новгорода вызывало ожесточенное противодействие Ганзы и приводило к длительным распрям между Новгородом и ганзейскими городами. Первая крупная распря по этому вопросу возникла в 1420 г. Поводом к ней послужило ограбление новгородцев, происшедшее в 1420 г. на Неве.
В 1420 г. новгородские купцы были захвачены разбойниками на Неве и доставлены в Висмар. В числе грабителей находились как лица швецской национальности, так и бывшие граждане Любека.63) Новгород потребовал, чтобы новгородские купцы были освобождены, товар, отнятый у них, найден и доставлен в Новгород. До возвращения захваченных новгородцев и их товаров немецким купцам был запрещен выезд из Новгорода.64) Меры, принятые Новгородом, подействовали. Вопрос о захваченных пиратами новгородских купцах обсуждался на ганзейском съезде в Любеке в июне 1421 г. По решению съезда, были предприняты шаги к освобождению новгородских купцов из рук разбойников,65) и в августе 1422 г. ганзейские представители передали в Нарве освобожденных новгородских купцов уполномоченным Новгорода.66)
Для окончательного урегулирования конфликта в январе 1423 г. в Новгород прибыли послы ливонских городов. В феврале 1423 г. от имена Ганзейского союза они заключили договор с Новгородом, который [126] разрешал целый ряд спорных дел и объявлял законченной «нелюбовь» между Новгородом и немцами. Дело об ограблении новгородских купцов Мирона, Терентия и Трифона на Неве в 1420 г. договор разрешал следующим образом: ганзейские города должны были возвратить ту часть товара Мирона и его товарищей, которая попала в Висмар, а именно 14 корабельных фунтов и 8 ливонских фунтов воска; товар, оставшийся у разбойников, города должны были искать и, что найдут, — возвратить новгородцам; за товар, который ганзейским городам найти не удастся, Новгород не должен был «взыскивать» с немецких купцов.67) Таким образом, основной вопрос спора — вопрос об ответственности Ганзы за ограбления новгородцев на море, решался путем компромисса: ганзейские города брали на себя обязательство искать ограбленный у новгородцев товар, новгородцы же обещали не подвергать репрессиям немецких купцов из-за товара, который найти не удастся.
Компромиссность решения делала неизбежным возникновение на этой почве новых недоразумений, так как в связи с развитием заграничной торговли и поездок новгородцев по морю Новгород не склонен был довольствоваться половинчатым обязательством ганзейцев о возвращении того товара, который удастся найти. Он желал, чтобы ганзейцы дали ручательство в безопасности плаваний новгородцев по морю и возвращении всех отнятых у них товаров.
Поводом к тому, чтобы Новгород вновь выставил эти требования, явилось ограбление новгородских купцов, происшедшее летом 1424 г. у берегов Ливонии. В 8 милях от Ревеля на судно, на котором находились новгородцы, было совершено нападение: новгородцев высадили на берег, а товар их увезли в глубь страны.68) После того, как ливонские города отказались дать удовлетворение, заявив, что они неповинны в случившемся «ни словом, ни делом» и не знают, где находятся грабители и кто они,69) Новгород прибегнул к обычному средству воздействия на ганзейцев: в начале 1425 г. новгородские власти арестовали всех немецких купцов, находившихся в Новгороде в количестве 150 человек.70) Условия ареста были очень суровыми: немецким купцам строжайшим образом запрещался выход с территории двора. Только после того, как послы ливонских городов, приезжавшие в Новгород в апреле 1425 г., обещали, что вскоре прибудут «большие послы», облеченные полномочиями для решения всех дел, новгородцы разрешили немцам покупать продукты питания и ходить из одного немецкого двора в другой.71) Послам Дерпта и Ревеля, бывшим в Новгороде в июне, новгородские власти заявили, что они освободят немецких купцов после возвращения своих братьев и их товаров, но не раньше.72)
На арест немецких купцов в Новгороде Ганза ответила обычной контрмерой — запрещением торговли с Новгородом.73) Для большей эффективности запрета ганзейские города решили обратиться к государям соседних с Новгородом государств с просьбой прекратить торговлю с новгородцами. Дерптские послы, бывшие в октябре 1425 г. на собрании орденского капитула в Вендене, просили магистра и сановников Ордена, [127] чтобы они «во имя Любви и верности христианству» прекратили торговлю с русскими до тех пор, пока не изменятся отношения между немецким купечеством и русскими. Магистр ответил, что он исполнит просьбу городов в случае, если к запрету присоединятся король Дании и ливонские прелаты. Когда дерптские послы обратились с такою же просьбой к архиепископу рижскому, он обещал выполнить их просьбу. Так же поступил и епископ дерптский.74) Если ливонские города хлопотали о присоединении к запрету магистра и ливонских прелатов, то Любек собирался при первой возможности ходатайствовать перед королем Дании о том, чтобы из его государства к русским не вывозились товары. Об этом же он намеревался просить и великого магистра.75)
Экономическая блокада Новгорода, задуманная на этот раз гораздо более широко, чем обычно, полностью не удалась. Суда, груженные солью и сельдью, из Данцига направлялись в Выборг или прямо к Неве, где товары покупались русскими. Швеция выполняла роль посредника в торговле между Пруссией и русскими землями.76) Несмотря на все попытки Ганзы добиться пресечения этой торговли, прусские города не желали ее прекращать; на упреки Ревеля в том, что товары, вывозимые из Пруссии в Швецию, предназначаются для русских, Данциг не без ехидства отвечал: «Случается, любезные друзья, что некоторые люди из Швеции соль и сельдь отсюда вывозят в Швецию, говоря нам и давая заверения в том, что они не предназначаются для потребностей русских, и поэтому этого (вывоза. — Н. К.) мы не можем запретить. Подвозятся ли эти товары русским, или нет, это нам неизвестно...»77)
Западноевропейские товары поступали в Новгород через Швецию, повидимому, в довольно большом количестве; во всяком случае ливонские послы, бывшие в Новгороде в конце лета 1425 г., одной из причин неудачи переговоров и неуступчивости Новгорода считали обилие в Новгороде товаров, привезенных из Швеции.78)
Сравнительно малая эффективность блокады, несмотря на попытку привлечения к участию в ней соседних с Новгородом государств, ярко свидетельствует о том, что устои новгородско-ганзейской торговли начали колебаться. Невзирая на все препоны, которые Ганза ставила свободному развитию экономических связей Новгорода с Западом, это развитие не останавливалось. Оно и не могло остановиться, ибо экономическая политика Ганзы, направленная на устранение от торговли с Новгородом других государств, противоречила насущным потребностям не только Новгорода, но и европейских государств, заинтересованных в развитии торговли с русскими землями.
Между тем, пока руководители Ганзейского союза изыскивали средства для оказания давления на Новгород, немецкие купцы в Новгороде продолжали находиться под арестом. Перелом в положении ганзейских купцов, задержанных в Новгороде, произошел лишь осенью 1425 г. В октябре ганзейские купцы были освобождены и получили разрешение на свободную торговлю и выезд со своими товарами из Новгорода.79)
Новгородское правительство и на этот раз, так же как и раньше, не оказалось последовательным до конца и после периода энергичного [128] наступления пошло на уступки. Изменение позиции Новгорода могло находиться также в связи с тем стихийным бедствием, которое поразило в эти годы Новгород: о страшном море, свирепствовавшем в это время в Новгородской земле, сообщают и новгородские летописцы и письма немецкого двора.80)
После освобождения немецких купцов между Новгородом и ливонскими городами начались переговоры о полной ликвидации конфликта и восстановлении прочного мира. Достигнуть этого, однако, удалось нескоро.
Десятилетие с 1426 по 1436 г. было временем чрезвычайно неустойчивых отношений между Новгородом и немецким купечеством. Торговля происходила в неспокойной обстановке, нарушалась то временными задержаниями ганзейских купцов в Новгороде, то запрещениями немецкой стороной поездок в Новгород. Неоднократные посольства и переговоры к установлению прочного мира не приводили. Причиной этому являлось твердое желание новгородцев получить отнятый у их «братьев» товар и гарантию в безопасности поездок по морю.
Первое требование новгородцев ганзейские города соглашались выполнить в духе условий договора 1423 г. Они заявляли, что если бы они знали, где находятся разбойники, и если бы разбойники находились в пределах действия власти городов, то они судили бы их согласно крестоцелованию; точно так же, если бы ограбленный товар попал в руки ганзейских городов, то он был бы возвращен новгородцам. Что касается второго требования о предоставлении гарантии «чистого пути» за море, то оно было отклонено самым решительным образом. В январе 1426 г. ратманы Дерпта ответили новгородскому послу, что если новгородцы хотят посещать Неву и ездить по морю, то они должны сами о себе беспокоиться, «так как море имеет много углов и много островов и исстари не было чистым, и города совсем не хотят отвечать за море, если они (новгородцы. — Н. К.) не могут сами для себя сделать море чистым и свободным».81)
Ганзейский съезд в Любеке в июне 1426 г., занимавшийся обсуждением новгородских дел, поручил ливонским городам заключить двухлетнее перемирие с русскими только при условии, что русские будут вести торговлю на Неве и на воде (т. е. на море. — Н.К.) на свой собственный риск (uppe ere egene eventure) и не будут предъявлять немецким купцам претензий за вред, причиняемый морскими разбойниками.82)
Непримиримость Ганзы в этом вопросе объяснялась не только тем, что иногда действительно не в ее силах было найти разбойников и ограбленный товар, но и стремлением — и этот мотив был главным — не допустить развития заграничной торговли новгородцев, ибо это развитие неизбежно должно было привести к установлению непосредственных [129] экономических связей Новгорода с Западом и таким образом к подрыву монополии Ганзы на посредническую торговлю между востоком и западом Европы, монополии, являвшейся основой благосостояния и процветания Ганзейского союза. Стремление Ганзы к полному отрыву Новгорода от Западной Европы, к искусственной задержке его экономического развития, получило свое яркое выражение в упорном нежелании ганзейских городов дать новгородцам гарантию «чистого пути» за море.
Мир между Новгородом и Ганзой был восстановлен только в 1436 г. Заключению его предшествовали длительные переговоры между посольством ливонских городов и новгородскими властями, происходившие в Новгороде с конца мая до середины июля 1436 г. Яркое представление о ходе переговоров, а также о тех целях, которыми руководствовалось правительство Новгорода в проводимой им по отношению к Ганзе политике, дает отчет ливонских послов — Тидемана Фоса и Иоганна Бевермана из Дерпта, Готшалка Штольтевота и Альберта Румора из Ревеля.83)
Отчет ливонских послов показывает, что вопрос, из-за которого в течение предшествующих 15 лет шел ожесточенный спор между Новгородом и Ганзой, — о предоставлении новгородцам «чистого пути» за море, — во время переговоров не поднимался. Быть может, новгородское правительство, убедившись в непримиримой позиции Ганзы, решило временно снять его. Но зато с тем большей энергией оно вновь предприняло попытку добиться ограничения торговых привилегий ганзейцев в самом Новгороде.
В одном из писем ливонские послы писали из Новгорода, что им приходится вести с Новгородом «трудные переговоры», ибо новгородцы «думают немецкому купцу его старые привилегии и права, урезать» («укоротить» — по точному выражению письма).84) Новгородцы, действительно, выдвинули целый ряд требований, выполнение которых должно было «урезать права» немецких купцов, лишить их немалой толики их доходов.
Прежде всего, новгородцы предъявили немцам свои старые обвинения в том, что сукна коротки, бочки с медом и сельдью меньше, чем полагается, серебро испорчено примесями, вес мешков соли меньше положенного. В отношении торговли воском новгородцы заявили, что они желают, чтобы воск, покупаемый у них ганзейцами, не колупался. В отношении мехов — жаловались, что немцы при покупке их требуют чрезмерных наддач;85) новгородцы выразили желание, чтобы величина наддачи была определена и внесена в крестоцеловальную грамоту.86)
На обвинения и требования новгородцев ливонские послы дали весьма уклончивые, а порою и циничные ответы. Вот некоторые из них. В отношении величины бочек для меда послы ответили, что эти бочки изготавливаются в Любеке, в ратуше которого имеются специальные железные обручи для проверки их величины; пусть новгородцы дадут бечку, размер которой вызывает у них сомнение, и они перешлют ее в Любек для измерения.87) В отношении колупанья воска послы заявили, [130] что они хотят соблюдать этот обычай так, как соблюдали его предки: в конце концов, после долгих переговоров по этому вопросу, они предложили, чтобы Новгород завел особую печать, приложение которой удостоверяло бы доброкачественность воска.88) В отношении сукон послы ответили, что сукна изготавливаются так же, как 100, 50 и 20 лет назад, и что ни из каких стран, в которые они вывозятся, не поступают, за исключением России, жалобы на их короткость.89) Особенно издевательским был ответ ливонских послов на обвинения новгородцев в недостаточном весе продававшихся немцами мешков соли: «Соль из воды получается и водой становится; и если ее перевозить или переносить (в тексте — «шевелить». — Н. К.), то она утекает..., поэтому она не может сохранять своего веса».90)
Смелое требование, которое должно было изменить весь существовавший порядок торговли, выдвинули представители Новгорода во время очередной встречи с немецкими послами 23 июня. Когда в этот день немецкие послы пришли на двор епископа — место обычных совещаний с новгородскими представителями, то они застали там двух посадников, двух тысяцких и одного старосту. «Они негодовали (reppeden) по поводу всех правил торговли, — читаем мы в отчете ливонских послов, — и их желанием было, чтобы правила торговли были записаны в крестоцеловальной грамоте и в особенности правила о наддаче. Мы (ливонские послы. — Н. К.) сказали, что они имели много крестоцеловальных грамот, которые они могут прочесть, и они ни в одной из них не найдут, чтобы правила торговли были записаны; поэтому мы пожелали, чтобы они не просили ни о чем новом, ибо что содержит старое, то мы не можем улучшить и от того мы не хотим отступать».91)
Требование новгородцев означало, что существующие правила торгавли (articulen der kopenschop), которые до сих пор определялись весьма растяжимой «стариной», теперь были бы установлены юридическим путем в договорной грамоте. Это лишило бы ганзейцев значительной части тех прибылей, которые они извлекали из новгородской торговли (вспомним хотя бы, какие выгоды приносило ганзейцам отсутствие твердо установленного размера наддач к меху и «колупанья» воска). Вполне понятна поэтому приверженность к «старине» со стороны ливонских послов.
Итак, все требования новгородцев об изменении существовавшего порядка торговли с ганзейцами в Новгороде были отклонены. Договор, заключенный 16 июля 1436 г.,92) повторял условия прежних договоров. «Старина», столь излюбленная ганзейцами, осталась нерушимой.
Договор 1436 г. ненадолго восстановил мирные отношения между Новгородом и ганзейским купечеством. В 40-х годах в связи с войной между Ливонским орденом и Новгородом торговля Новгорода с немецким купечеством была полностью прервана, двор св. Петра, покинутый своими обитателями, закрыт. Торговля Новгорода с ганзейцами возобновилась лишь после заключения новгородско-ганзейского [131] договора 1450 г.93) Мы не будем останавливаться на характеристике этого договора, так как ни сам договор, ни предшествовавшие ему переговоры между Новгородом и ганзейскими представителями не дают никакого материала для освещения интересующего нас вопроса о торговой политике Новгорода по отношению к Ганзе.
Договор 1450 р. был последним заключенным с Ганзейским союзом правительством самостоятельного Новгорода. После мира, продиктованного, Василием Темным представителям Новгорода в Яжелбицах в 1456 г., Новгород подпадает под московское влияние, и в новгородско-ганзейских отношениях все сильнее начинает чувствоваться рука Москвы. Вот почему рассмотрение политики Новгорода по отношению к Ганзе мы считаем возможным закончить 50-ми годами XV в.
* * *
Подведем некоторые итоги.
В первой половине XV в. в Новгороде, так же как и в европейских государствах, начинается борьба против ганзейцев, обусловленная успехами экономического развития, ростом торговли и усилением национального купечества.
Борьба Новгорода против Ганзы шла по двум направлениям: новгородцы стремились добиться ограничения привилегий ганзейцев в области торговли путем изменения порядка торговли между новгородцами и ганзейцами в Новгороде и получить от Ганзы гарантию «чистого пути» для проезда новгородских купцов на заморские рынки.
В течение десятилетий Новгород вел упорную не прекращавшуюся борьбу с Ганзой, и хотя ему не удалось добиться изменения существовавшего порядка торговли с ганзейцами и обеспечить для своих купцов «чистый путь» на западные рынки, тем не менее эта борьба имела большое значение, так как благодаря энергичному сопротивлению хищнической политике Ганзы Новгороду удавалось в какой-то мере отстаивать и защищать свою торговлю и своих купцов и ослаблять экономическую блокаду.
Завершение начатой Новгородом борьбы с Ганзой, борьбы, в конечном счете имевшей своей целью установление непосредственных сношений с Западной Европой, оказалось под силу лишь русскому народу, объединенному в рамках единого государства, ибо для свободного развития связей между Русью и европейскими странами необходима была не только ликвидация тягостного посредничества ганзейцев, но и овладение берегами Балтийского моря путем сокрушения владычества Ордена в прибалтийских землях.
Иван III, создатель русского национального государства, постройкой Ивангорода и закрытием немецкого двора в Новгороде возвестил о начале нового периода в истории внешней политики Руси — периода борьбы за выход к Балтийскому морю, за установление непосредственных экономических и культурных связей с Западной Европой.
1) W. Buck. Der deutsche Kaufmann in Nowgorod, Berlin, 1891. Его же. Der deutsche Handel in Nowgorod bis zur Mitte des.XIV Jahrhunderts, St. Petersburg, 1895. R. Hausmann. Zur Geschichte des Hofes von St. Peter in Nowgorod (Baltische schrift, Riga, 1904, Bd. 58, Heft 10-11). A. Winkler. Der deutsche Hansa in Russland. Berlin, 1866. P. Osten-Sacken. Der Hansehandel mit Pleskau bis zur Mitte XV Jahrhunderts (Beiträge zur russische Geschichte, Berlin, 1907). Его жe. Der Kampf der livländischen Städte um die Vorherrschaft im Hansenkontor zu Nowgorod bis 1442 (Beiträge zur Kunde Est-Liv- und Kurlands, Reval, 1912, Bd. VII. Heft 3). L. Goetz. Deutsch-russische Handelsvertrдge des Mittelalters. Hamburg, 1916. Его же. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters, Lübeck, 1922.
2) От этих взглядов несколько отходит в своих работах Л. Гетц, возможно под влиянием исследований А.И. Никитского, которыми он пользовался.
3) Эта точка зрения особенно ярко выражена в работе Е. Daenell. Die Blütezeit der deutsche Hanse, Berlin, B. I, 1905, S. 104-105.
4) Ibid., S. 98. Hausmann. Op. cit., S. 207.
5) Богатый материал о взаимоотношениях Ганзейского союза с европейскими государствами в период с 1371 и до 1474 г. содержится в упомянутой выше работе Денеля. Автор показывает, как в этот период в европейских государствах нарастала борьба против ганзейцев. Только новгородско-ганзейские отношения в трактовке Денеля составляли исключение: о требованиях, предъявлявшихся новгородцами ганзейцам в связи с ограблениями новгородских купцов пиратами и недоброкачественностью немецких товаров, Денель пишет, как о чем-то случайном, отнюдь не являющемся выражением определенной линии политики Новгорода по отношению к Ганзейскому союзу.
6) Н. И. Костомаров. Северно-русские народоправства, том II, СПб., 1863г., стр. 201-202; М. Н. Бережков. О торговле Руси с Ганзой до конца XV в., СПб, 1879.
7) Мы не останавливаемся на рассмотрении вопросов, связанных с внутренней жизнью немецкого двора и с гражданским положением немецкого купечества в Новгороде, поскольку эти вопросы не имеют непосредственного отношения к теме на стоящей статьи.
8) Проект договора Новгорода с немецкими городами 1269 г. Hansisches Urkunr'ei buch (в дальнейшем сокращенно: HUB), В. I, Halle, 1876, № 665.
9) Liv-Est- und Kurländisches Urkundenbuch (в дальнейшем сокращенно: LUB), В. VI; Riga, 1873, № 3033.
10) Новгородская скра XIV в. разрешает уплачивать священнику немецкого двора 4 марки серебра «из своего княжеского сбора» (van ereme koninges scöte). Повидимому, в это время княжеский сбор употреблялся уже на нужды купечества. См. И. Е. Андреевский. О договоре Новгорода с немецкими городами и Готландом, заключенном в 1270 г. СПб., 1856, стр. 88.
11) Отчет представителей ливонских городов о посольстве в Новгород 1436 г. LUB, IX, Riga, Moskau, 1889, 80.
12) Рецесс съезда ливонских городов в Дерпте 19 февраля 1402 г. LUB, IV, Reval, 1859, 1602, § 2-3.
13) Письмо немецкого двора Ревелю. LUB, IX, 546.
14) Подробно о порядке торговли воском, мехами, сукнами, медом, солью см. у А.И. Никитского. История экономического быта Великого Новгорода. М., 1893, стр. 170-177, 267-273.
15) Проект договора Новгорода с немецкими городами 1269 г. HUB, I, 665.
16) Под 1188 г. летопись упоминчег об избиении немцев и готов в Хоружке и Новоторжке (Новгородская летопись по Синод. списку, стр. 162); договор Новгорода с немецкими городами 1259—1263 гг. и проект договора 1269 г. говорят о торговле немцев в Карелии (LUB, VI, 3033, HUB, I, 665).
17) Исключение составляет торговля, которая велась между ганзейцами и новгородцами на Неве. Но эта торговля была полулегальной, ибо она обычно имела место в периоды запретов торговли, нарушения нормальных торговых отношений.
18) «А с Новьгородци Немецькому купцю торговати, а промежи има ходити нашему Полочанину: занеже насъ новьгородци не пустять у Немечькии дворъ торговати безъ своего Новьгородца» (Договор Полоцка с ливонским магистром и Ригою 1405 г. LUB, VI, 2963).
19) Письмо немецкого двора Ревелю. LUB, VII, Riga, Moskau, 1881, 80.
20) В этом случае, как часто и позже, новгородцы ведут переговоры не с ганзейскими съездами — высшим органом власти Ганзейского союза — и не с ратом Любека, который являлся высшей инстанцией в перерывах между ганзейскими съездами, а с ливонскими городами. Это объясняется той ролью, которую играли ливонские города в ганзейско-русской торговле. В силу целого ряда причин, в первую очередь благодаря развитию экономических связей между Новгородом и Ливонией и перенесению центра внимания Любека и вендских городов на северо-запад Европы в связи с борьбой против Дании, в руки ливонских городов в XV в. переходит руководство торговлей Ганзы с Новгородом.
21) Рецесс съезда. LUB, IV, 1602, § 1-6.
22) Там же, § 5.
23) Там же, § 41, 44.
24) Письма немецкого двора Ревелю. HUB, V, Leipzig, 1899, 716.
25) Письма немецкого двора Ревелю. Там же, 751, 752.
26) «...Sedder der tut hebbet se ropen laten doreh dat market, dat ere brodere nicht kopslagen ene solen met den Dutschen. Des ginge wy vor den hertegen unde vrageben ene, wat schult dat he uns geve, dat sine brodere nicht met uns kopschlagen ene scholden. Des lede he uns punte voer: int erste de korte van den laken unde de wichte van deme solte, dat se willen dat solt hir so gewegen hebben also ta Darpte edder to Rewele, unde wilt hir hebben enen punder unde se willen dat honich vul hebben bette to deme spunde» (Письмо немецкого двора Ревелю, HUB, V, 788).
27) «...unde se (новгородцы. — Н.К.) hebben enen breff gemaket in deme dinge unde besegelt under sik also, dat nen Russe sal kopen van den Dutschen anders den solt by der wicht, dat honich by vullen tonnen by 50 stukke sulvers, und des sy wy hir ens geworden, dat nemant den kop sal angan by 50 mark unde by des hoves rechte...» HUB. V, 794.
28) «Des wetet, dat wy et vaken vorvolget hebben vor den hertogen unde vor den fcopluden. Des hebben se uns nu en antworde gegheven-, dat se willen dait salt hir wegen unde willen dat honich. vul hebben, unde dat wy — vul gheven unde ok vul nemen, wente se seggen, se raden in erer stat unde wy nicht, unde se seggen, dat wy aidus lange ere deve gewesen hebben, unge seggen, dat wy nemen to Rewel 15 sekke soltes vor de last und geven hir 12. Desgelikes seggen se van deme honige, dat wy nemen met uns 13 tunnen unde geven hir 12 vor de last... Hirumme, le.yen vrundes, weset hirane vorseen, dat de kopman vorwaret blive, wente wy besorget uns des, weret dat se den kopman nu van dessen punten des rechtes drunghen, dat se desgelikes hir negest by eneme anderen doen scheiden, des de kopman hir negest mochte in groten schaden komen». HUB, V, 807.
29) Письма ливонских городов и немецкого двора. HUB, V, 802.
30) Письма ливонских городов и немецкого двора. Там же, V, 799, 800, 802, 809, 811, 822, 827.
31) «Des klage wi iu nu klegelken, wo de uppersten van kapluden to Nogarden valselken und untruwelken hebben gestifted, stemped und gemaket nige, quade, falsche settinge up den kopman und up sin gud, des gelike nie er gesed is». LUB, VI, 2984.
32) LUB, IV, 1827.
33) «...de Novgardere sik vorromen, dat se den kopman in deme sakke hebben, und hebben den mit ereme baste to gebunden, und menen ene hiir negest mit ereme remen to bindende». LUB, IV, 1829.
34) LUB, IV, 1834.
35) «Vort so schuet deme... verdretes in der Nuwe van den lodigen luden, wente se daer ein gesette makenunde wu se willen». LUB, IV, 1822 (текст испорчен. — H. К.).
36) HUB, V, 1057.
37) «...unde de dregers nicht en weten, woe se uns beschatten willen, dat gud optodregen, wente se vorhogen et ons van dage to dage». HUB, V, 1063.
38) Письмо Риги Дерпту. HUB, VI, Leipzig, 1905, 52.
39) «...wo dat en Groten Nowgarden vorboden heft ud deme dinghe dor den market, dat man mit dem Dudschen copmanne to Nowgarden nicht coapslagen sail, sunder alleyne eten unde drincken, unde vele andere punte, dar se menen den copman van to drenghende jeghen de crucekussinge unde des copmans rechticheit». Письмо ливонских городов ганзейской конторе в Брюгге. «Hanserecesse, erste Abteilung» (в дальнейшем сокращенно: HR, I), VI, Leipzig, 1899, 230.
40) LUB, IV, 1929; см. также LUB, VI, Regest 2304.
41) Письмо ливонских городов ганзейской конторе в Брюгге. HR, I, VI, 230.
42) Рецесс съезда. HR, I, VI, 397, § 66.
43) Письмо Нарвы Ревелю. HR, I, VI, 459; рецесс ганзейского съезда. LUB, VII, VII, 489.
44) HR, I, VI, 459.
45) Письма Ревеля Дерпту и наместнику Разаборга. HUB, VI, 150, 156.
46) Письмо Дерпта Ревелю. LUB, V, Riga, 1867, 2117.
47) Письма Риги Дерпту и Ревелю. HR, I, VI, 462, 463.
48) HUB, VI, 134.
49) Новгородская летопись по Синодальному списку, стр. 404.
50) Ревельские ратманы в упоминавшемся уже нами письме от 14 ноября 1417 г. пишут, что в Новгороде ежедневно умирают от мора до тысячи человек.
51) Этой точки зрения придерживались Гаусманн, Денель, Бережков (см. названные выше работы) и другие авторы. По-новому, хотя и в очень осторожной форме, вопрос о развитии заморских поездок новгородских купцов поставил А.И. Никитский, считавший, что, несмотря на противодействие ганзейцев, эти поездки не только не прекращались, но в известной степени даже развивались (см. «Историю экономического быта Великого Новгорода», стр. 141).
52) Сведения о поездках новгородских купцов в Данию и Любек в XII в. содер жатся в новгородских летописях (см. Новгородскую летопись по Синодальному списку, стр. 125, 127, 134) и в известной привилегии Фридриха I иноземным купцам в Любеке (см. HUB, I, 33). О торговле новгородцев на Готланде свидетельствуют новгородско-ганзейские договоры XIII—XIV вв.; в последний раз Готланд, как цель торговых поездок новгородцев, назван в договоре Новгорода с немецкими го родами 1392 г.
53) Письмо фогта Або Ревелю. HUB, V, 199.
54) Грамота новгородцев Ревелю. LUB, IV, 1407.
55) Lübekisches Urkundenbuch, VI, Lübeck, 1881, 110; HUB, VI, 234, 235.
56) Письмо Дерпта Ревелю. LUB, VII, 256; отчет ливонского посла о переговорах в Новгороде. LUB, VII, 317.
57) Письмо немецкого двора в Новгороде Ревелю. LUB, VIII, Riga, Moskau, 1884, 850; письмо наместника Выборга Ревелю. LUB, VIII, 957.
58) Грамота Новгорода Ревелю. LUB, IX, 793.
59) LUB, VI, 3094; V, 2254.
60) «Wy vornemen wol, dat de Russen beginnen mit erer kopenschop ter zee to varen, dat noch ny eer gewesen is... wy mit vlite bidden, dat gy mit deme erwerdigen hern nomeistere spreken unde werven by sin[er] [gn]aden, dat id also geschiket weide,. dat de Russen unde ere gud in noch ute juven havenen nemant en lade noch vure...» HR, I, IV, Leipzig, 1877, 508.
61) LUB, V, 2493. Тот факт, что Новгород предъявил Ордену требование о предоставлении новгородцам «чистого пути» за море, не должен вызывать удивления: через владения Ордена проходили частично те морские пути, которыми пользовались новгородцы; кроме того. Орден в качестве главы ливонской конференции всегда мог оказать давление на ливонские города, которые в. XV в. определяли политику Ганзы по отношению к Новгороду.
62) Письмо ливонского магистра великому магистру. LUB, V, 2500.
63) Письма Любека ливонским городам и Новгороду, HR, I, VII, Leipzig, 1893, 136, 137.
64) Переписка ганзейских городов с Новгородом. LUB, V, 2373; HR, I, VII, 307; HR, I, VII, 304.
65) Рецесс съезда. HR, I, VII, 326, § 8.
66) Письмо Дерпта Любеку. LUB, V, 1982.
67) Договор 1423 г. HR, I, VII, 569.
68) Отчет посла Дерпта о переговорах в Новгороде. LUB, VII, 317.
69) Письмо Ревеля Новгороду. Там же, 261.
70) Отчет ливонских послов о переговорах в Новгороде в 1436 г. LUB, IX, 80, § 5.
71) Письмо немецкого двора Ревелю. LUB, IV, 1624. О датировке см. LUB, VII, 271.
72) Письмо Ревеля Любеку. LUB, VII, 297.
73) Переписка ганзейских городов. Там же, 283, 290, 303, 305, 350.
74) Письмо Дерпта Ревелю. Там же, 356.
75) Письмо Любека ливонским городам. LUB, VII, 358.
76) Письмо Висби Любеку. Там же, 312.
77) LUB, VII, 306.
78) Письмо послов ливонских городов и рата Дерпта Данцигу. LUB, VII, 341.
79) Письмо немецкого двора Дерпту. Там же, 363.
80) LUB, VII, 363; ПСРЛ, IV, Л. 1925, стр. 431-432.
81) «Wente de see hevet vele wynkele unde vele oghen unde is altoes nicht allike reyne, unde de stede wille mit alle nicht vor de see staen, wente se kunnen sik zulven de see nicht reynegen hoch vrien». LUB, VII, 419.
82) «Unde konen de zendeboden van den Russen hebben, dat eft de Russen de Nu unde ere copenscop to water ward vorsoken willen uppe ere egene eventure unde eft ze de serovers efte anders yemende to wafer ward beschedige[n] worde, dat ze das den eopman sunder ansprake unde anverdinge laten unde dat de Russen ok vorbuten willen dem copmanne unrecht unde schaden, alse ze deme copmanne sunder syne schuld gedaen hebben, dat ze denne overgeven unde tolaten, dat de eopman de Russen unde de Russen de stede, alse wondlik yss geweset, zeker unde velich vorsoken unde malkandere copslagen twe yaar langh, na desseme dage sunder middel na enander volgende». Рецесс ганзейского съезда в Любеке. LUB, VII, 489.
83) LUB, IX, 80.
84) «Willet weten, dat wy rayt Naugarden to velen tiiden to swarer degedinge gewest zyn; se zyn so hart in allen articulen der kopenschop, dar se dem Dutzschen kopmanne zyne olden privilegia unde rechtiheit menen ynne to vorkortende...» LUB, IX, 66.
85) LUB, IX, 80, § 9.
86) «Noch sofrejppeden se als van der upgiffte, dat de jo nicht wesen zolde, sunder me zolde eynen enkeden tal maken an der upgiffte, wo vele me upgeven zolde, unde setten dat mede in den crueebreff». LUB, IX, 80, § 28.
87) LUB, IX, 80, § 13.
88) LUB, IX, 80, § 17.
89) Там же, § 12.
90) Там же, § 16.
91) «Also reppeden se van alien articulen der kopenschop unde oer begarte was, dat me de kopenschop solde mede in den crucebreff setten unde sunderlinges de uipgiffte. Wy seden, se hedden vele erucebreve, dat se de lesen, se en vunden nicht enen, dar de kopensoop stunde ynne besereven; darumme were wy begerende, dat se nicht niges en sochtenn, dat me dat olde heilde, me pe kundes nicht wel vorbeteren, dar en wolde wy ok nicht van treden». «LUB», IX, 80), § 39.
92) LUB, IX, 76.
93) LUB, XI, Riga, Moskau, 1905, 16.
Написать нам: halgar@xlegio.ru