|
|
|
Средние века, вып. 58, 1995 г.
[95] — конец страницы.
OCR Halgar Fenrirsson, сканирование и вычитка Юлли.
Внимание каждого, кто сегодня переступает порог Баварской Государственной библиотеки, приковано прежде всего к ее импозантной главной лестнице, поднимающейся к общему читательскому залу. Под впечатлением от нее посетитель скорее всего вообще не заметит скромной таблички с надписью Monumenta Germaniae Historica на ведущей в левый боковой флигель двери. Учреждение, которое находится здесь только с 1968 года, тем не менее старше самого библиотечного здания, возведенного между 1832 и 1842 гг. по велению баварского короля Людовика I в стиле итальянского ренессанса.
"Общество для изучения ранней немецкой истории" было основано в 1819 г. во Франкфурте-на-Майне, около середины XIX в. его организационный центр переместился в Берлин, в 1938 г. "Общество" преобразовали в "Имперский институт по изучению ранней немецкой истории", но после второй мировой войны оно вновь возникло, теперь уже в Мюнхене, в качестве "объединения ученых", как сказано в его последнем уставе от 1963 года. "Monumenta Germaniae Historica" - изначально название только серии публикаций, но оно между тем уже давно перешло и на всю эту организацию в целом. И сегодня не только каждую выпускаемую MGH книгу, но и входную дверь во внутренние помещения института украшает эмблема, придуманная еще при самом основании общества: венок из ветвей немецкого "национального дерева" - дуба, - окружающий девиз Sanctus amor patriae dat animum. Это показывает, до какой степени исследовательское учреждение стало идентифицироваться с плодами его работы. Не случайно и в представлениях научной общественности отдельные индивидуальности сотрудников исчезают за результатами их общего труда, что, кстати, вполне соответствует намерениям основателей «Общества».
Генрих Фридрих Карл барон фон Штейн (1757-1831), знаменитый прусский реформатор, основал "Общество для изучения ранней немецкой истории" для организации сбора и публикации на основе сохранившихся рукописей всех исторических источников, возникших на территории Связной Римской империи германской нации между 500 и 1500 гг.1) Полное издание Monumenta Germaniae Historica, как полагали тогда, могло завершиться примерно через два десятилетия. Это так сказать частное сообщество, первыми членами которого были вовсе не ученые, а посланцы [95] некоторых малых германских государств на собраниях Германского союза во Франкфурте, имело намерения в первую очередь политические. Популяризация общегерманской истории была призвана ускорить рождение чувства национальной идентичности у раздробленных в политическом отношении немцев. По окончании наполеоновских войн, заметно усиливших общегерманский патриотизм, Венский конгресс привел всего лишь к реставрации и закреплению былой раздробленности. Как раз в год основания MGH (1819) после известных Карлсбадских постановлений правительства ряда немецких государств во главе с Австрией ужесточили борьбу против национальной и либеральной "агитации". Для тех же, чьи надежды на немедленное немецкое объединение пошли прахом, оставалась единственная отдушина - мысленно углубляться в эпоху, когда разные группы немцев по-видимости не разделяли еще непреодолимые политические и конфессиональные границы, т.е. в эпоху, предшествовавшую Реформации. В литературе, изобразительном искусстве, архитектуре и даже моде - во всем стиле поры романтизма всячески использовались средневековые мотивы, а любители искусств и старины со страстью коллекционировали средневековые предметы. "Спасение" остатков средневековой истории проводилось не только из антикварного интереса, но ради потребностей сегодняшнего дня, и именно в этом контексте нужно понимать инициативу барона фон Штейна, в свое время потерпевшего неудачу в своей собственно политической деятельности, такой как разработка проекта обще германской конституции.
Штейн проявил недюжинную прозорливость, когда 1821 г. передал научное руководство MGH ганноверскому придворному библиотекарю Георгу Генриху Пертцу (1795-1876).2) которому и предстояло более полувека вершить судьбу этого предприятия. В молодые годы англофил Пертц, похоже, обладал весьма импозантной внешностью и весьма располагал к себе, что трудно представить при взгляде на известные его портреты, где видишь старика с угрюмым и недоверчивым выражением лица. Пертцу прочили стать немецким Мабильоном или Муратори. И хоть позже стали говорить, что он "не гениален, а лишь основателен", но все же ему удалось в основном оправдать возлагавшиеся на него надежды. Вместе со своим другом из Франкфурта Йоханном Фридрихом Бёмером (1795-1863) он взял на себя все, что касалось организации и координирования деятельности общества. Своим институциализированием MGH обязаны безусловно его таланту.
Прежде всего необходимо было заняться сбором и научной обработкой рукописного наследия, для чего с самого начала возник особый информационный орган в виде журнала "Архив Общества для изучения ранней немецкой истории" (Archiv der Gesellschaft für ältere deutsche [96] Geschichtskunde).3) Немало места в нем занимали отчеты о поездках нанятых Пертцем "ученых помощников". Они не только содержали предметные сведения о рукописях и библиотеках, но нередко (особенно во второй половине XIX в.) представляли собой интересные в культурно-историческом отношении очерки.4) Ближе к концу столетия Вильгельм Ваттенбах (1819—1897) ностальгически вспоминал о тех героических временах, когда железные дороги еще не вели в каждую горную долину, и путешествие в Адмонт в Штирии требовало заметных усилий, которые, впрочем, сполна были вознаграждены сердечным гостеприимством, оказанным в этом монастыре протестанскому ученому.5) Тексты источников предполагалось публиковать в пяти сериях: Scriptores, Leges, Diplomata, Epistolae, Antiquitates. Того же деления в принципе придерживаются и сегодня, хотя со временем структура издания стала очень дробной и едва обозримой из-за введения многочисленных подрубрик и новых серий.6) В 1826 г. появился первый том Scriptores в Ганновере в издательстве Хаан, возглавлявшемся другом юности Пертца. Этот издательский дом и по сю пору берет на себя издание части публикаций MGH. Выбранный Пертцем импозантный формат ин-фолио вызвал со стороны Бёмера резкую критику, так как казался ему не удобным в использовании, а потому отпугивающим. В результате этих разногласий Бёмер выделил в самостоятельное издание свои регесты грамот германских государей (Regesta imperii), первоначально мыслившиеся составной частью MGH. Незадолго до окончания своего "правления" Пертц все же начал перепечатывать некоторые из уже опубликованных в "большой серии" текстов в карманном формате "для учебных целей" (in usum scholarum). Чтобы обеспечить еще более широкую известность средневековым текстам, около середины века была начата серия переводов на немецкий - "Историографы ранних германских времен" (Geschichtsschreiber der deutschen Vorzeit), которая первоначально выпускалась в сотрудничестве с MGH, затем отделилась и теперь продолжается далее в несколько измененном виде. Предприятие уже послевоенной поры - это двуязычное (латинско-немецкое) издание, посвященное памяти барона фон Штейна (Freiherr-vom-Stein-Gedächtnisausgabe). Оно полностью независимо от MGH, но свои латинские тексты берет как правило оттуда.
В первых томах MGH можно еще заметить некоторую неуверенность в оформлении текстов и их типографском решении, но по мере накопления опыта издательского дела росли и требования к публикациям. Быстрое [97] совершенствование методов филологической критики, применявшихся к средневековым источникам, позволило ко второй половине XIX века достичь стандарта, который в основном остается действующим и сегодня. Впрочем, уже слышались голоса, выражавшие опасения, что виртуозно используемая филологическая техника отодвигает на второй план изучение содержательной стороны текстов, а именно это последнее занятие вообще-то говоря и есть собственно дело историка. Такие предостережения об односторонней специализации приходили с самых разных сторон, например, и от Генриха фон Тройчке (1834—1896), и от Якоба Буркхардта (1818—1897) или Густава Дройзена (1808—1894), который даже говорил о "фабричном труде на MGH".7) Все это представляло собой своеобразную реакцию на огромное уважение, которым пользовались тогда MGH. Ведь к концу XIX века едва ли была в Германии кафедра средневековой истории, глава которой не сотрудничал бы так или иначе в прошлом или настоящем с этим издательским предприятием.8)
Впрочем сейчас мы уже далеко углубились в те времена, когда MGH из кружка, к которому с подозрением относились власти, вырос в общенациональное предприятие, поддерживавшееся всеми германскими государствами. Его организационный центр теперь находился в Пруссии. Это произошло в конечном счете по решению Пертца, который в 1842 г. принял приглашение дирекции Королевской библиотеки в Берлине.9) После смерти Бёмера Пертц все больше и больше рассматривал MGH как свою личную собственность, которой он со все возраставшим к старости упрямством желал распоряжаться единолично. Особенно участились конфликты Пертца с его подчиненными, когда он решил "готовить" своего хоть и старательного, но не слишком талантливого сына Карла Пертца (1828—1881) к занятию в будущем поста руководителя Общества. Тут прежде всего Филипп Яффе (1819—1870), слывший одним из самых одаренных и трудолюбивых "монументистов", счел себя обойденным, а свою работу слишком низко оцененной. Яффе чувствовал себя не особенно уютно в MGH и будучи евреем не мог иметь видов на университесткую карьеру, Тем не менее он вышел в знак протеста против Пертца из MGH и начал конкурирующее предприятие - Bibliotheca rerum Germanicarum, в рамках которого он в кратчайшие сроки издал пять солидных томов. Пертц продолжал преследовать Яффе с почти патологической ненавистью и всеми мыслимыми [98] способами старался отравить ему жизнь. В конце концов совершенно измотанный Яффе покончил жизнь самоубийством. Дело Яффе слишком ясно показало, какими опасностями было чревато продолжение правления Пертца. После многих заходов с огромным трудом удалось в конце концов подвигнуть упрямо сопротивлявшегося Пертца к "добровольной" отставке...
Тем самым был освобожден путь для реформирования MGH, проведенного между 1872 и 1875 гг.10) Первая центральная дирекция, т.е. объединение политиков, которое и основало MGH, к тому времени, так сказать, сама собой вымерла. Произошедшее между тем объединение Германии в малогерманском варианте, т.е. при гегемонии Пруссии, совершенно изменило политическую обстановку. Собрание профессоров со всей империи и старых сотрудников MGH, разрабатывавшее в Берлине устав MGH, пошло навстречу южногерманским государствам, желавшим играть достойную роль в работе института, и учредило центральную дирекцию так, чтобы в нее входили наряду с кооптировавшимися членами по два посланца от Берлинской, Мюнхенской и Венской Академий. Этот круг лиц избирал президента, которому с 1887 г. император предоставлял статус имперского чиновника. Местонахождением MGH определялся Берлин. Каждый из пяти старых отделов MGH теперь подчинялся одному из членов центральной дирекции, который и формально считался руководителем данного отдела. Раньше финансирование MGH зависело исключительно от доброй воли нескольких германских правительств, теперь же оно ставилось на надежную и регулярную основу и контролировалось счетной комиссией союзного собрания.
Первым руководителем реорганизованных MGH в 1875—1886 гг. был Георг Вайц (1813—1886). Он относился к числу самых первых сотрудников Пертца, но затем отложил свои издательские планы, увлекшись после революции 1848 г. политической деятельностью в либеральном духе. Постигшие Вайца на политическом поприще разочарования заставили его тем сильнее вновь посвятить себя науке. Он стал первым председателем новой центральной дирекции MGH. О его руководстве институтом все отзывались с единодушной похвалой. Журнал MGH, переименованный теперь в "Новый архив Общества для изучения ранней немецкой истории", наряду с по прежнему широко представленными отчетами о научных командировках стал печатать все больше статей и рецензий.11) Каждый из пяти старых отделов проявил со временем отчетливую тенденцию к тому, чтобы вести самостоятельную жизнь. С другой стороны, некоторым упрямым представителям ученого мира удавалось добиться чести основывать собственные серии, отражающие их личные научные интересы. Так Теодор Моммзен заложил в составе Scriptores отдельную серию, которая получила название Auctores antiquissimi. [99]
Постоянной проблемой, не решенной и новой центральной дирекцией, оставался статус рядовых сотрудников MGH, которым, собственно, и приходилось нести на своих плечах основное бремя работы.12) По большей части они принимались в штат всего лишь на четверть года, и хотя эти трудовые соглашения могли постоянно продлеваться (порой в течение десятилетий) ощущения уверенности в собственном положении такие условия, естественно, создать не могли. Тем не менее сотрудники были обязаны все свои силы поставить на службу MGH. По многим высказываниям, их стартовой зарплаты едва хватало на то, чтобы в таком городе как Берлин как-то сводить концы с концами одному человеку. Если же кому-нибудь из сотрудников удавалось найти какой-нибудь приработок — например, место преподавателя в университете, то на ту же сумму сокращалась их зарплата в MGH. К тому же размеры заработка устанавливались довольно произвольно, а оттого в архиве можно обнаружить немало жалоб сотрудников, чувствовавших себя обделенными по сравнению с более молодыми коллегами, которым якобы уже при приеме на работу удалось добиться более выгодных условий. В целом сотрудники MGH были устроены хуже тех из своих сверстников, которые избрали себе поприща преподавателей или архивистов на государственной службе и могли быть уверены в регулярности своих доходов и в их повышении вместе с выслугой лет. Центральная дирекция, состоявшая почти исключительно из хорошо устроенных штатных профессоров, чувствовала себя, похоже, несколько неловко из-за бесконечных жалоб со стороны сотрудников. Она пыталась добиться по крайней мере того, чтобы годы, проведенные в MGH, засчитывались в стаж при поступлении ее бывшего сотрудника на государственную службу. При этом предполагалось, что большинство "монументистов" не будут слишком долго задерживаться в MGH. "Временный" статус сотрудников отражался и в часто повторявшейся формуле: задача MGH состоит, дескать, среди прочего и в том, чтобы готовить новые научные кадры для других учреждений. Центральная дирекция считала также, что не следует создавать сотруднику возможность "сделать карьеру" в самих MGH, т.е. вводить четкие правила в отношении оплаты и поощрений, дабы "научная работа не становилась бюрократическим занятием". И все же в интересах преемственности в работе оказалось необходимым нанимать специалистов ни длительные сроки, и после многих неудачных попыток в 1913 г. в бюджете MGH появились наконец две постоянных и достаточно хорошо оплачиваемых ставки для старших сотрудников.
К началу XX в. рабочие возможности MGH несопоставимо возросли благодаря приобретению обширной библиотеки специалиста в области средневековой латыни Людвига Траубе (ум. 1907). На ее содержание и пополнение имперское правительство выделило дополнительные средства. [100] Создание специальной библиотеки,13) требовавшей для себя помещений, денег и персонала, в немалое степени повлияло на последующую судьбу института, о чем еще будет сказано ниже.
В центральной дирекции были значительные центробежные силы, действие которых проявлялось особенно ярко при выборах очередного президента. С 1875 по 1935 гг. во главе центральной дирекции сменились семь человек. Из них трое "правили" лишь в качестве исполняющих обязанности, так как их полное назначение так и не удалось провести. Один же из нормально избранных и утвержденных президентов (1905—1914), Рейнхольд Козер, вообще был не медиевистом, а специалистом по истории Пруссии XVIII в. Впрочем, ни продуктивность MGH, от этого особенно не страдала, ни количество публикаций не уменьшалось. Скорее наоборот, никогда прежде, можно сказать, не издавали так много, как тогда!14) Но извне положение внутри MGH казалось совершенно анархическим и особенно раздражало такого властного человека, каким был Пауль Фридолин Keep (1860—1944).15) Он заявил о себе еще во время руководства MGH не слишком динамичным Эрнстом Дюмлером (1888—1902) в анонимной газетной статье, где предсказывал скорую стагнацию института и требовал, чтобы во главе знаменитого предприятия встала "сильная личность", в качестве каковой он подразумевал, очевидно, самого себя. После того как он стал директором Прусского исторического института в Риме и генеральным директором прусских архивов, его мечта возглавить MGH наконец исполнилась. Впрочем, это случилось в очень тяжелое время — в 1919 г. Кееру предстояло 17 лет оставаться в должности президента MGH, в течение которых ему выпало заниматься преимущественно спасением института от угрожавшего самому его существованию кризиса, начавшегося с Первой мировой войной. Меры по крайней экономии государственного бюджета и стремительная инфляция сократили материальные базис MGH до минимума. Почти невозможно стало пополнять библиотеку. Кеер смог, правда, отчасти сгладить это тем, что сумел добыть для института служебные помещения в Прусской Государственной библиотеке (1924 г.). В рамках программы сокращения государственного бюджета 1924 г. было упразднено последнее еще остававшееся место постоянного сотрудника. Теперь перешли к тому, что сотрудников стали называть "стипендиатами", чем ясно давалось понять: все работы оплачиваются "стипендиями", т.е. суммами, заведомо меньшими нормальных окладов, в течение ограниченного срока (по крайней мере теоретически) и без предусмотренного законодательством социального обеспечения. Если [101] принять во внимание эти обстоятельства, получается, что MGH в те годы издавала удивительно много. И в этом, конечно же, по большей части заслуга весьма уважаемого в международном научном сообществе и имевшего обширные связи Кеера. Не случайно один современник назвал его "гением попрошайничества".16)
Некоторым облегчением для работы MGH была со времен Кеера и до 1945 г. тесная организационная связь с Прусским (позже Немецким) историческим институтом в Риме. Там еще сохранялись постоянные ставки для сотрудников, и их можно было предоставлять на несколько лет некоторым из "монументистов", которые таким образом хоть какое-то время могли почувствовать себя обеспеченными в денежном отношении. К тому же в распоряжении MGH оказалась великолепно укомплектованная библиотека Римского института, что впрочем после разделения обоих институтов в 1945 г. привело к имущественным спорам.17) И в заключение о временах руководства MGH Кеером стоит сказать, что вопреки собственным своим предубеждениям в отношении женщин-ученых, он первым взял на работу в MGH двух сотрудниц, причем одной из них, Лотте Хютенбройкер (1902—1945), доверил руководство делами MGH и редакцию "Нового архива".18)
После прихода к власти национал-социалистов в марте 1933 г. легко можно было предвидеть, что и MGH не миновать общей судьбы - предстояло, как тогда говорили, "подтягивание" как в мировоззренческом, так и организационном плане.19) В 1934 г. якобы из-за отсутствия средств, а на самом деле по прямому указанию имперского министерства науки, заботившегося о распространении "нового порядка", не состоялось обычного ежегодного заседания дирекции MGH. Затем, чтобы облегчить переход к национал-социалистическому принципу "вождизма", центральная дирекция была вообще распущена. Ее место заняло лишенное каких-либо полномочий собрание "почетных членов". Руководителя реорганизованного таким образом "Имперского института по изучению ранней немецкой истории" должен был впредь назначать министр науки. Главе MGH "на правах личной унии" подчинялся Немецкий исторический институт в Риме и ему же поручался надзор за обществами любителей истории и древностей. В соответствии с правилами нацистского жаргона научных сотрудников теперь часто стали именовать "соратниками". В том, что касается оплаты их как "стипендиатов" ничего не изменилось, да и вообще "Имперскому институту" и в Третьем рейхе приходилось постоянно бороться с нехваткой денег. Новое название MGH было образовано по аналогии с национал-социалистическим "Имперским институтом истории новой [102] Германии". Инициатор создания этого учреждения, проворный и склонный к интригам Вальтер Франк (1905—1945), добился, чтобы уже почти назначенный руководителем бывших MGH Карл Аугуст Экхардт (1901—1979) был отодвинут в сторону, а вместо него он пропихнул на этот пост (правда для начала лишь в качестве исполняющего обязанности) своего друга архивиста Вильгельма Энгеля (1905—1964). Наверное под впечатлением от действий восхищавшего его Франка, знавшего толк в организации громких кампаний в прессе, Энгель постарался за короткое время своего пребывания в должности (1936—1937) привлечь внимание общественности к своему институту и отстоять право медиевистики на существование даже при изменившихся политических обстоятельствах. Научным кругам была адресована его программная статья "Германское средневековье. Задачи и пути его изучения", которую он представил в первом томе журнала, ставшего с 1937 г. называться "Немецкий архив по истории средневековья". С похожей по содержанию (насколько можно судить по газетным отчетам) речью выступил он в 1936 г. на съезде немецких обществ по изучению истории и древностей.20) Наверное на еще более широкий отклик было рассчитано интервью Энгеля, распространенное через информационное агенство и напечатанное в главных берлинских газетах целиком, а во многих газетах провинциальных - в отрывках. К нему же относился большой фоторепортаж, показывавший тогдашних сотрудников MGH на их рабочих местах - вероятно весьма экзотическая публика для читателей тогдашних иллюстрированных журналов. Во всех своих заявлениях Энгель, как водится выражал преданность национал-социалистическому мировоззрению, заявляя в частности, что немецкая историческая наука должна ориентироваться на народ и расу. Вместе с тем Энгель подчеркивал обязанность историка использовать в работе чистые в научном отношении методы и строгую верность источникам. Он всячески подчеркивал значение средневековья для развития немецкого народа, и не останавливался перед положительной оценкой даже религиозных аспектов средневековой истории. Наверное, это диктовалось опасением, что средневековые штудии могут быть сильно потеснены весьма вошедшими в моду первобытностью (древние германцы!) и Новым временем (Пруссия!). Воинствующие же национал-социалисты отождествляли "средневековье" прежде всего с засильем церкви. То, что в заявлениях Энгеля зазвучали отдельные нотки, не вполне отвечавшие генеральной линии, заметили прежде всего некоторые католические газеты. Они с восторгом отнеслись к его косвенной критике нацеленного против церкви национал-социалистического лозунга о "преодолении средненековья". Но и Вальтер Франк, видевший себя уже вождем немецкой исторической науки, почуял в поведении Энгеля отступничество. Он вынес своему протеже весьма строгий выговор и повелел через национал-[103]социалистические органы печати прояснить окончательно: разумеется, средневековье должно быть "преодолено в плане как политическом, так и мировоззренческом".21) Через год с небольшим Энгеля сменил его учитель, марбургский специалист в области дипломатики, Эдмунд Штенгель (1879— 1968), а ему в свою очередь "наследовал" сначала на посту руководителя кафедры в Марбурге, а с 1942 г. и в качестве главы "Имперского института" Теодор Майер (1883—1972).
Вероятно, на все существование "Имперского института" наложило отпечаток заметное уже при Энгеле лавирование между активно декларируемой вовне преданностью национал-социализму, с одной стороны, и приверженностью изначальным методам работы и целям исследований - с другой. Это заметно хотя бы по исследовательским проектам MGH, которые показывают удивительную преемственность между временем Веймарской республики и послевоенной эпохой. Скажем, законы древних германцев и некоторые другие источники, возникшие в пограничных областях немецкой культуры, были включены в программу еще до 1933 г. Но этим проектам, которые легко могли быть использованы в пропагандистских целях, Энгель не уделил особенно много внимания, стараясь "оправдать" занятия средневековой историей. Куда больше он упирал на три новых предприятия: грамоты Генриха IV, "короля, отправившегося в Каноссу", грамоты Фридриха I Барбароссы, и в качестве дополнения к ним — дипломы его противника — Генриха Льва. Последнее из названных изданий увидело свет в двух частях в 1941 и 1949 гг.,22) два других завершены только в самое последнее время.23) В публикациях, подготовленных сотрудниками "Имперского института" в соответствии с его исследовательскими планами во времена Третьего Рейха, едва ли можно углядеть какие-либо уступки господствующей идеологии. Это же относится и к новой серии "Труды" (Schriften), открытой книгой Карла Эрдмана, относившегося с явной антипатией к национал-социализму (о нем еще будет сказано ниже), а также в значительной степени и к "Немецкому архиву"24) и к издававшемуся вместе с ним "Архиву по изучению грамот" (Archiv für Urkundenforschung). Издателям удавалось «несколько ослабить запах "крови и почвы"», как выразился однажды Энгель, требуя переработать одну рукопись (которую в конечном счете все-таки отклонили), и вообще уклоняться от печатания "излияний радикально-буянствующих учителей народных школ".25) Единственное исключение представляет статья Конрада Шюнемана "Ведение войны немцами на Востоке в средние века" во [104] втором томе "Немецкого архива" (1938). Эта прочитанная в Киле при вступлении в должность лекция направлена против одной из догм немецкой национальной историографии. Вопреки мнению о том, что немецким государям следовало бы вместо походов в Италию развивать экспансию в восточном направлении, в лекции показывается, почему все подобные попытки были обречены на поражение. Тем не менее по самому языку этой лекции и по ее исходным посылкам можно безошибочно определить, в какое время она была написана. Наряду с модным тогда анахронистическим описанием средневековых отношений при помощи понятий "вождь", "соратники", "соотечественники", "общегерманское военное руководство", "Восточный фронт" и т.п., а также восхвалением восточной колонизации как великого достижения немецкого народа, особенно вызывают неприятие заключительные рассуждения автора, когда он обосновывает, что отсутствие немецкого господства в приграничных восточных областях на протяжении раннего средневековья можно оценивать скорее как благо. Немцы, по словам Шюнемана, оказались бы там в то время при любых обстоятельствах в меньшинстве, а это пошло бы в конечном счете на пользу славянам. Немцев "стали бы использовать и планомерно заботиться об их содержании и размножении". Рукопись была принята к печати по всей видимости благодаря личному знакомству автора с Энгелем,26) а вот, скажем, статьи сотрудника "Имперского института" Ханса-Вальтера Клевица ничем не выдают того, что их автор был убежденным национал-социалистом.27)
Политические взгляды сотрудников, похоже, не играли значительной роли во внутренней жизни института. Эрнст Перельс, будучи полуевреем, лишился кафедры в Берлинском университете. Тем не менее на основе устной договоренности "Имперский институт" предоставлял Перельсу и дальше возможность работать вплоть до 1944 г., когда из-за замешанности его сына в деле о покушении на Гитлера 20 июля он оказался в концлагере Бухенвальд, где и погиб в последние недели войны. Имена Перельса и успевшего эмигрировать в последнюю минуту Вильгельма Левисона (1876—1947) не могли появляться в изданиях, которые были ими подготовлены.28) Карлу Эрдману не дали кафедры из-за его ясно выраженного неприятия национал-социализма, но он нашел себе пристанище в качестве сотрудника "Имперского института". Его публикации о Генрихе I (919—936) - культовой фигуре для Гиммлера, считавшего себя реинкарнацией [106] этого короля, вступали в противоречие с официальной идеологией. Так, он разоблачил в качестве могилы какого-то святого захоронение, открытое во время проводившихся СС в Кведлинбурге раскопок и с огромной помпой провозглашенное национальной святыней - гробницей Генриха I. В 1943 г. Эрдмана призвали в армию и а марте 1945 г. он умер от эпидемии в Загребе.29)
Помимо управленческих, издательских, редакторских обязанностей президенту и сотрудникам приходилось вести весьма обширную переписку, уже в силу того, что "Имперский институт" старался столь долго, сколь это было возможно, получать зарубежную литературу. Из поступавших запросов, которые на свой лад свидетельствуют, что MGH все еще пользовались авторитетом, стоит привести два примера. 10 апреля 1941 г. пришло письмо из Центрального бюро "Восточная Европа".30) "Здешнее советское посольство запрашивает по поручению музея города Владимир неподалеку от Москвы, не известны ли и Германии грамоты о связях императора Фридриха I Барбароссы с Владимирским или Суздальским княжествами... В случае, если желание советской стороны может быть удовлетворено, просим связать передачу просимого материала с предъявлениям соответствующих немецких встречных просьб". На этот запрос датированный 7 апреля - то есть ровно за два с половиной месяца до начала осуществления плана "Барбаросса" - президент Штенгель ответил в отрицательном смысле.31) Через три с половиной года, 10 ноября 1944 г. [106] остававшейся в Берлине сотруднице MGH пришлось заниматься заказом, поступившим из одного американского лагеря для военнопленных. Интернированный там немецкий историк желал получить все издания источников с VIII по X вв., поскольку в этом американском лагере предполагается устроить семинар по истории для немецких офицеров".32)
Оба руководителя "Имперского института" различным образом принимали участие в провозглашенном режимом "военном использовании ученых-гуманитариев". Как явствует из архивных материалов, Э. Штенгель начал широкое микрофильмирование рукописей и архивных собраний в рамках деятельности немецкой "комиссии по сохранению архивов" в оккупированных западноевропейских странах. Этим готовилось предстоящее «возвращение на родину» документов, возникших на немецкой земле.33) Т. Манер печатал в "Фёлькишер беобахтер" и в других подобных газетах очень "правильные статьи" о политических обязательствах исторической науки.34) Впрочем, вскоре ему предстояло направить свои усилия на эвакуацию института из столицы Рейха, все чаще страдавшей от воздушных налетов. Летом 1943 г. он отправился в отпуск в Австрию, получив на то разрешение вышестоящего начальства, а сотрудникам института предоставил укладывать библиотеку, насчитывавшую примерно 45000 томов. Из-за хронической нехватки упаковочного материала это само по себе было сопряжено с большими трудностями. В январе 1944 г. институт переехал в имение Померсфельден во Франконии - владение графа Шёнборн. Померсфельден выбрали потому, что там можно было снова развернуть библиотеку и продолжать деятельность института. Что же до большой части рукописных рабочих материалов, то они были развезены по нескольким местам. Часть их сгорела в конце войны в соляных копях на восточных склонах Гарца, другая после многих приключений по-видимому в основном собралась в MGH-фонде Академии Наук ГДР. Две остававшиеся в Берлине сотрудницы продолжали в полуразрушенных частыми попаданиями бомб служебных помещениях и в бомбоубежищах Государственной библиотеки редактирование "Немецкого архива'' и подготовку к печати серии "Труды" вплоть до весны 1945 г. Последняя тетрадка журнала (т. 7, ч. 1), выпущенная "Имперским институтом", была отпечатана в конце 1944 г., почти одновременно с 9 томом "Трудов". Недовольные подписчики еще имели возможность прислать рекламации по поводу бракованных экземпляров, но с последним письмом из Берлина в Померсфельден от 11 апреля 1945 г. связь берлинской группы MGH с внешним миром [107] прервалась.35) В сентябре 1945 г. в рамках проводившихся американцами мер по денацификации был арестован и заключен больше чем на полгода в лагерь Т. Майер. Американцы не чинили препятствий работе MGH в Померсфельдене, которой временно руководил Отто Майер. Как бы то ни было, библиотека MGH оставалась одной из немногих специальных библиотек в Германии, которой можно было пользоваться, а раз так. то вновь в MGH зачастили посетители извне, обеспечить для которых приют и питание в переполненном беженцами местечке не всегда было легко.36) Тогда же были предприняты первые шаги к возрождению старых MGH, которые и привели к конституированию в 1946 г. центральной дирекции, избравшей сначала своего "временного председателя". Т. Майер изо всех сил пытался отвести от себя всякие политические изобличения и вновь выдвинул претензии на должность президента института, с тех пор вновь именовавшегося Monumenta Germaniae Historica. Когда же все оказалось безрезультатным, обиженный Т. Майер уехал в Констанц, где основал "Констанцский рабочий кружок по средневековой истории", который хотя в не вполне отвечал честолюбивым намерениям своего создателя, но все же в конце концов вырос в весьма солидное учреждение, и до сегодняшнего дня проводящее регулярные встречи и публикующие их материалы в уважаемой учеными серии "Доклады и исследования.37)
В 1949 г. MGH переехали в Мюнхен, и тем самым осуществилось намерение, которое в истории института уже много раз обсуждалось. Мюнхен был выбран как из-за расположенных там важных исследовательских учреждений, так и потому, что Бавария оказала административную поддержку MGH, финансировавшимся "Обществом культуры немецких земель". До 1968 г. MGH располагались в бывшем здании НСДАП на нынешней Майзерштрассе. Хоть новое временное местоположение MGH внешне было выдержано в помпезном фашистском стиле (здание строилось архитектором Гитлера Троостом), внутри царил дух обновления, романтика нового начала.38) В Восточном Берлине и Вене при Академиях Наук появились маленькие "филиалы" MGH. В 1963 г. MGH получили от федеральной земли Бавария статус "публичноправовой корпорации", что приравнивает институт в юридическом отношении к баварским университетам и Мюнхенской Академии Наук. После восстановления [108] и упрочения MGH при президентах Фридрихе Бэтгене (1947—1958) и Герберте Грундмане (1958—1969) последовала фаза расширения при Хорсте Фурмане, который возглавляет MGH с 1972 г. и является президентом, дольше всех с момента реорганизации 1875 г. остающимся в этой должности.
Как выглядит сейчас деятельность MGH?39) Главный орган MGH - центральная дирекция, которая не может превышать 12 членов (реминисценция на число апостолов?). Немецкие и австрийская Академии Наук посылают в нее по одному своему представителю. Центральная дирекция собирается в Мюнхене один раз в год на многодневное заседание. Она избирает президента, который получает статус государственного чиновника от баварского земельного правительства. В настоящее время отказались от назначения руководителей отделов, обычно каждое из появляющихся в MGH изданий просто курируется одним из членов центральной дирекции. Сотрудники оплачиваются как наемные государственные служащие. В настоящее время в Мюнхене существует 12 мест для научных сотрудников и 8 для служебного персонала. Национальный фонд Швейцарии финансирует дополнительно одно место научного сотрудника. Кроме того Берлинская Академия Наук учредила три места, Лейпцигская и Майнцская — по одному для сотрудников MGH. При этом MGH достигли таких размеров, что сотрудники согласно трудовому праву должны избирать из своей среды "советника по штатам" - своего рода посредника между работодателями и коллективом.
Каждому научному сотруднику поручается подготовка какого-либо издания. Он должен также участвовать в написании рецензий для "Немецкого архива". Наряду с постоянными сотрудниками есть немало "свободных", т.е. ученых, получающих от MGH задание по публикации источника, и работающих над ним параллельно со своей основной деятельностью. Их труды для MGH оплачиваются в виде гонораров. Нередко в MGH поступают уже готовые тексты с предложением их опубликовать. Переработка и доводка таких поступивших извне работ занимает совсем не малую часть времени постоянных сотрудников. Особые задачи должен решать управляющий делами - он отвечает за связь с издательствами и типографиями. Двое сотрудников ведут редакцию "Немецкого архива".40) Технический прогресс позволяет сейчас уже в институте выполнять большую часть работы при подготовке текстов к печати и даже самим изготавливать книги.
Промежуток времени между началом подготовки издания и появлением готовой книги может быть весьма различным. Наряду с очевидными факторами, такими как объем источника, количество сохранившихся [109] рукописей, трудность текста, тут сказываются в немалой, а порой и решающей степени и личностные моменты, такие, например, как стиль работы, энергичность или другие качества работника. Опыт показывает, что быстрее всего готовятся те публикации, издатель которых непосредственно связывает эту свою работу с собственными академическими целями, например, с приобретением звания доктора. Иногда проходят десятилетия между первым упоминанием о предполагаемом издании в годовом отчете президента и завершением этой публикации. Часто проект надолго "засыпает", но как раз последнее время показало особенно ясно, что даже в таких случаях дело еще не потеряно. Так, например, грамоты Фридриха Барбароссы, о которых упоминалось в связи с планами "Имперского института", продолжали потихоньку готовиться в Венской Академии Наук и в конце концов появились в пяти томах в 1975—1990 гг. Другой пример - издание писем Петра Дамиани, которое взял на себя в начале 50-х годов сотрудник MGH Курт Райндел. Он продолжал эту работу и став профессором в Регенсбурге, и наконец три тома вышли в свет, правда лишь в 1983—1989 гг. (четвертый том с дополнениями и указателями еще в печати). Теоретически источники, над которыми ведется работа, подбираются, как и прежде, в хронологических рамках 500—1500 гг. Практически же, несмотря даже на постоянно повторяемые призывы уделять больше внимания позднему средневековью (т.е. XIV—XV вв.) основное внимание сосредоточено на раннем средневековье. В меняющихся приоритетах MGH отражаются, что совершенно естественно, и собственные научные интересы разных президентов. Так, например, X. Грундман уделял особое внимание источникам по истории еретиков, а X. Фурман вернул к жизни серию Concilia.41) Идее этого же президента обязана своим возникновением серия "Исследования и тексты" (Studien und Texte), в которую принимаются исследования, слитком обширные, чтобы уместиться в рамках статьи для "Немецкого архива", но вместе с тем слишком короткие, чтобы публиковаться в "большой" серии "Труды". В "Исследованиях и текстах" с 1991 г. стремительно вышло уже восемь томов, потому в первую очередь, что вся подготовка текста к печати производится на компьютерах MGH.
Посетитель скорее всего не знает всей этой кухни, да наверное и не особенно ею интересуется. Привлекательность MGH для все растущего числа гостей из Германии и других стран - прежде всего в библиотеке и возможностях для работы, которые институт в состоянии предоставить. Библиотека, обслуживаемая библиотекарем-исследователем и двумя дипломированными библиотекаршами, состоит между тем уже из 90000 томов и растет весьма быстро, пополняясь ежегодно почти на 2000 названий.42) Она превратилась в специализированную библиотеку по всем областям [110] медиевистики, ценность которой повышается еще и территориальной близостью ее к Баварской государственной библиотеке, прежде всего к ее рукописному отделу. Кроме того, по возможности приобретаются все вспомогательные средства, созданные на основе новых информационных технологий, как например микрофиши с рабочими материалами Парижского Института по исследованиям и истории в области текстов, конкорданц на компакт-дисках к София Christianoram и такой же конкорданц к Patrologia Latina Миня и т.п. Помимо этого существует целая серия подобных справочников, созданных в самом институте, прежде всего компьютерные конкорданцы и инципитории, не говоря уже о собрании микрофильмов (более сотни) средневековых рукописей. MGH, чем дальше, тем больше превращается из ученого сообщества, вознесенного в недостижимые духовные эмпиреи, чьи члены работали в своем узком кругу и предъявляли общественности только конечные результаты в виде подготовленных изданий, в институт, чье значение состоит помимо прочего и в том, чтобы предоставлять в распоряжение других исследователей всевозможные пособия, услуги да и просто самые обыкновенные рабочие места.
Перевод с немецкого М.А. Бойцова
1) См. из общих работ: Bresslau H. Geschichte der Monumenta Geimaniae Historica // Neues Archiv der Gesellschaft für ältere deutsche Geschichtskunde. (Далее: NA). 1921. Bd. 42. Grundmann H. Monumenta Gennanie Historica 1819—1969. München, 1969.
2) См. из последних публикаций: Oeriel A. Georg Heinrich Pertz // Berlinische Lebensbilder. Bd. 4. Geisteswissenschaften / Hrsg. M. Erbe. В.. 1989. S. 87-108.
3) С 1876 по 1935 гг. журнал назывался Neues Archiv der Gesellschaft für allere deutsche Geschtchiskunde; с 1937 na 1944 гг. — Deutsches Archiv für Geschichte des Mittelalters: с 1951 и по настоящее время — Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters.
4) NA 1877. Bd. 3. S. 629-634 содержит регистр библиотек, охваченных отчетами о научных поездках, публиковавшихся в архиве.
5) Wattenbach W. Über die Quirinalien des Metellus von Tegemsee // Sitzungsbericht der königlichen Preußischen Akademie der Wissenschaften zu Berlin, В., 1897. Bd. 37.
6) MGH издает с неравными промежутками (последний раз в 1992 г.) бесплатно рассылающийся "Общий регистр" своих публикаций.
7) Ср.: Fuhrmann H. Die Sorge um den rechten Text // Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters. (Далее: DA). 1969. Bd. 25. S. 1-16; Idem. Über Ziel und Aussehen von Texteditionen // Mittelalterliche Техtüberlieferungen und ihre kritische Aufarbeitung. Beiträge der MGH zum 31. Deutschen Hislorikenag Mannheim. München. 1976. S. 12-27; Idem, Überlegungen eines Editors // Probleme der Edition mittel- und neu lateinischer Texte: Kolloquium der Deutschen Forschungsgemeinschaft Bonn 26.-28. Februar 1973. Bonn. 1978. S. 1-34; Idem. Jacob Burckhardt und die Zunft der Historiker // Das Andere Wahrnehmen: Beiträge zur europäischen Geschiehte-August Nitschke zum 65. Geburtstag gewidmet Köln etc. 1991. S. 23-28.
8) См.: Weber W. Priester der Klio: Historisch-sozial-wissenschaftliche Studien zur Herkunft und Karriere deutscher Historiker und zur Geschichte der Geschichtswissenschaft 1800-1970. Frankfurt a.Main etc., 1984.
9) К нижеследующему из последних публикаций см.: Oertel А. Ор. cit. S. 104-105.
10) К нижеследующему см.: Breslau H. Ор. cit. S. 478-480; Grundmann H. Ор. cit. S. 4-6.
11) В каждом десятом томе "Нового архива" помещался общий указатель содержания предшествующих томов, так В томе 10 для томов с 1 по 10, в томе 20 для томов с 11 по 10 и т.д.
12) На эту сторону, забывавшуюся 8 старых работах, обращает внимание X. Фурман: Fuhrmann H. Rückblicke - Einblicke - Ausblicke. Zum 28. Juni 1991. München. 1991. (Машинописный текст).
13) Ср.: Martin N. Die Bibliothek der Monumenia Germaniae Historica // Bibliotheksforum Bayern. 1991. Bd. 19. S. 287-294.
14) Вслед за перечнем всех текстов, вошедших в тома MGH (Holder-Egger О., Zeumer К. Indices eorum quae Monumentorum Germaniae Historicorum tomis hucusque edilis continentur. Hannover, B., 1980), к сожалению, так и не последовало более актуального справочника того же типа.
15) К последующему см. некролог Вальтера Хольцмана; Holtzmann W. Paul Fridolin Kehr //DA 1951. Bd. 8. S. 26-28.
16) См. письмо Фридриха Майнеке Вальтеру Гецу от 6 сентября 1916 г: Meinecke F., Ausgewählter Briefwechsel / Hrsg. L. Dehio und P. Classen. Stuttgart, 1962. S. 86.
17) См. Elze R. Das Deutsche Historische Institut 1888-1948 // Das Deutsche Historische Institut in Rom 1888-1988 / Hrsg. R. Elze und A. Esch. Tübingen, 1990. S. 1-31 и особенно S. 16-18.
18) См. некролог Otto Maeftepa: Meyer O. Lotte Huttenbräuker // DA 1951. Bd. 8. S. 257-258.
19) К последующему см.: Heiber H. Waller Frank und sein Reichsinstitit für Geschichte des neuen Deutschlands. Stuttgart. 1966. S. 860-862.924-926: Werner K.F. Das NS-Geschichtsbild und die deutsche Geschichtswissenschaft. Stuttgart etc., 1967. S. 61-64.
20) О публицистической деятельности Энгеля можно сулить и по материалам (письма, рукописи, газетные вырезки) из архива MGH (№ 575). Архивные материалы MuH, хранившиеся ранее в Главном государственном архиве Берлин-Далем и в Академии Наук ГДР, в последнее время переданы в MGH в Мюнхен.
21) См.: Heiber H. Ор. cit. S. 870-871.
22) Die Urkunden Heinrichs des Löwen, Herzogs von Sachsen und Bayern/Hrsg. K. Jordan. Stuttgart. 1941-1949. T. 1-2.
23) Die Urkunden Heinrichs IV. / Hrsg. D. v. Gladis u. A. Gawlik. Hannover, 1941-1978. T. 1-3. Die Urkunden Friedrichs I. / Hrsg. H. Appell u. a. Hannover. 1975-1990. T. 1-5.
24) См. Werner K.F. Op. cit. S. 63-64.
25) Письма В. Энгеля В. Хольцману от 30 ноября 1937 г. и В. Хольцмана редактору X. Ванриху от 8 февраля 1939 (Переписка по поводу издания "Немецкого архива" в архиве МОП № 567).
26) Переписка Шюнемана с Энгелем и редактором Х.-Э. Лооманон: архив MGH № 573. О зависимости оценки немецкой восточной колонизации от политических условий тогдашнего времени см.: Fuhrmann H. Das Interesse am Mittelalter in heuliger Zeit: Beobachtungen und Vermutungen. Theodor-Schieder-Cedächtnisvorlesung. München, 1987. S. 17-19.
27) См. некролог: Brandt K. Hans-Walter Klewilz // Archiv für Urkundenforschung. 1944. Bd. 18. S. 1-22.
28) См.: Wägte F. Ernst Pereis // DA 1951. Bd. 8. S. 262-263: In memoriam Wilhelm Levison (1876-1947). Reden und Grußbolschaften von Theodor Schieffer, Horst Fuhrmann u. a. Köln. Bonn, 1977; Schreiner K. Führenum. Rasse, Reich; Wissenschaft von der Geschichte nach der nationalsozialistischen Machtergreifung // Wissenschaft im dritten Reich / Hrsg. P. Lundgreen. Frankfurt a. Main. 1985. S. 215.
29) На фоне не слишком славной роли, сыгранной в то время немецкой исторической наукой, к К. Эрдману относятся тем с большим уважением. См.: Baethgen F. Carl Erdmann // DA 1951. BD. 8. S. 251-253; Idem. Carl Erdmann: Ein Gedenkwort // Erdmann С. Forschungen zur politischen Ideenwell des Prühmittelalters. В., 1951. S. VIII-XXIII (здесь же приведен список его работ); Werner K.P. Op. cit. S. 64; Tellenbach G. Aus erinnerter Zeitgeschichte. Freiburg: В., 1981. S. 82-84; Fuhrmann H. Laudatio auf Karl Jordan // Nord und Süd in der deutschen Geschichte des Mittelalter», / Hrsg. W. Paravicini. Sigmaringen. 1990. S. 14-15; Cantor N.F. Inventing the Middle Ages. N.Y., 1991. P. 402-402. Упомянутая статья: Erdmann С. Das Grab Henricus I. // Deutsches Archiv für Geschichte des Mittelalters. 1941. Bd. 4.
30) Центральное бюро "Восточная Европа" образовано по инициативе Риббентропа в начале 1940 г. для координации культурных связей с СССР. В своей работе Центральное бюро пользовалось преимущественной поддержкой имперских министерств иностранных дел, образования, пропаганды, а также главного имперского управления безопасности. В задачи Центрального бюро входило изучение культурно-политического положения в Советском Союзе, состоянии отдельных отраслей нлуки, установление имен ведущих ученых и т.д.
31) Архив МGН № 575. л. 421. Приводим текст запроса полностью: Die hiesige Sowjet-Botschaft hat im Auftrage des Museums der Stadt Wladimir bei Moskau angefragt, ob in Deutschland Urkunden Über die Beziehungen Kaiser Friedrieh 1. Barbarossa, zum Fürstentum Wladimir, bzw. Susdal, bekannt sind. Für den Fall. dass einige oder alle dieser Urkunden veröffentlicht sind, bittet das Museum um Angabe der betreffenden Publikation. Sollte eine Veröffentlichung noch nicht erfolgt sein, so wäre das Museum dankbar für Übermittlung von Photocopien der betreffenden Urkunden.
Wit bitten hiermit um Mitteilung, ob die Urkunden in den dortigen Archiven vorhanden sind, bzw. ob die erbetenen Auskünfte von dort erteilt werden können.
Für den Fall, dass den Wünschen der Sowjetseite von dort aus entsprochen werden kann, regen wir an, die Überlassung des erbetenen Materials mit der Gellendmachung entsprehender Gegenwünsche zu verbinden.
32) Архив MGH № 571. Л. 257.
33) Поздним итогом архивной кампании вермахта стал Inventar von Quellen zur deutchen Geschichte in Pariser Bibliotheken und Archiven / Hrsg. W.H. Siein. Kublenz. 1986 - обработан группой под руководством Г. Шната - с обширными введениями, освещающими исторический фон документов.
34) См.: Schreiner К. Ор. cit. S. 200-201; Fried J. Konstanz und der Konstanzer Arbeitskreis für mittelalterliche Geschichte (1951-1991) // Vierzig Jahre Konstanzer Arbeitskreis für mittelalterliche Geschichte / Hrsg. J. Fried Sigmaringen. 1991. S. 13-14.
35) Все эти происшествия хорошо документированы в интенсивной переписке между Т. Майером и К. Эрдманом в 1943 г.. а также между Т. Манером и У. Брумом в 1944-1945 гг. См. архив MGH №№ 569 и 571. Трое берлинских сотрудников пережили конец войны. Об одной из них - Маргарете Кюн см. некролог Хермана Краузе: DA 1986. Bd. 42. S. 747.
36) См.: Meyer О. Monumema Germaniae Historica. Dienststelle Pommersfelden 1945-1948. s. I. 1948.
37) См.: Baelhegen F. Monumema Germaniae Historica. Bericht für die Jahre 1943-1948 // DA 1951 Bd. 8. S. 1-25: Schulze W. Deutsche Geschiсhtswissenschaft nach 1945. Müunchen, 1989. 5. 145-147, а также изданный под редакцией Й. Фрида юбилейный сборник Констанцского рабочего кружка, цитировавшийся в примеч. 31.
38) X. Фурман цитирует неопубликованные воспоминания Хермана Ханмпеля о том врмеии Fuhrmann H. Gedenkworte // In memoriam Hermann Heimpel. Gedenkfeier am 23, Juni 1989 in der Aula der Georg-August-Universität (=Göttinger Universitätsreden, Bd. 87). 1989. S. 19-20.
39) Каждый том "Немецкого архива" открывается ежегодным отчетом президента, в котором рассказывается о состоянии текущих научных проектов и прочих делах института, представляющих интерес для научной общественности.
40) Как и в "Новом архиве", в каждом десятом томе "Немецкого архива" публикуется общий указатель к предшествующим томам. В приложении к 50 тому (1994 г.) предполагается большой указатель к томам с 1 по 50.
41) На съезде немецких историков в Мангейме в 1976 г. президент н сотрудники изложили сформировавшиеся к тому времени приоритеты института. См. сборник, цитировавшийся в примеч. 6. Mittelalterliche Textuberlieferungen...
42) В качестве "побочного результата" работы по каталогизированию библиотека публикует два раза в год "Список новых поступлений".
Написать нам: halgar@xlegio.ru