Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделам: Европа за пределами Европы Италия Византия

Соколов Н.П.
«Договор о перевозке» как источник для решения вопроса о преднамеренности изменения направления четвертого крестового похода

Ученые записки Горьковского государственного университета.
Выпуск 88. Часть I (серия историческая). Горький, 1968.
(5/6) – граница страниц.

Договор, заключенный весной 1201 года между крестоносцами и Венецией, о перевозке крестоносного войска на Восток «для восстановления обладания св. землей», широко использовался и используется до сих пор в качестве одного из доказательств преднамеренности изменения направления четвертого крестового похода, созревшей в умах венецианских политиков уже в это время. Мы не имеем в виду приводить здесь мнения на этот счет всех многочисленных историков, писавших по истории четвертого крестового похода ранее: в свое время П. Митрофанов и Е. Герланд в известной статье «Четвертый крестовый поход и его проблемы» дали основательные обзоры обширной исторической литературы, так или иначе касавшейся и поставленного здесь вопроса,¹⁾ в наше время обзор этот повторил и отчасти дополнил М.А. Заборов.²⁾ Укажем лишь на некоторые работы сравнительно недавнего времени, в которых договор рассматривается как продукт лукавого венецианского политического мышления. Шарль Диль, например, в своей работе о четвертом крестовом походе усматривает венецианское лукавство в том, что по договору крестоносцы обязаны были внести венецианцам условленную по договору сумму полностью независимо от числа явившихся для следования на (5/6) Восток крестоносцев.³⁾ В своей «Истории крестовых походов» С. Рэнсимэн, став на давно отвергнутую точку зрения, что венецианцы вошли в тайное соглашение с египетским султаном Малек Адилем о направлении похода мимо Египта, естественно, должен был рассматривать и «договор о перевозке» как одно из средств для достижения этой цели.⁴⁾ Из советских историков на сходной позиции стоял покойный М.В. Левченко. В своей «Истории Византии» он писал: «Несомненно то, что венецианский дож твердо рассчитывал с самого начала держать собравшихся в Венеции крестоносцев в своих руках и направить их против Византии».⁵⁾ Достичь этой цели можно было только путем преднамеренного составления такого договора, который так или иначе поставил бы крестоносцев в зависимость от Венеции. Особенно энергично и в самых широких размерах для доказательства венецианского коварства и злостной преднамеренности выступает М.А. Заборов.⁶⁾ Он называет «договор о перевозке» ловушкой, западней, подвохом.⁷⁾ «Коварный усмысел венецианского правительства, — пишет М.А. Заборов, — состоял в том, чтобы воспользоваться им же подготовленными затруднениями крестоносцев и побудить рыцарское воинство устремиться к иной цели, отвечающей интересам Венеции».⁸⁾ М.А. Заборов сделал для доказательства этого тезиса едва ли не более, чем кто-либо другой из историков крестовых походов.

Хотя за признанием интересующего нас договора в качестве одного из доказательств преднамеренного совлечения крестоносцев со «стези господней» стоят имена ряда крупных историков, мы позволим себе, однако, выразить сомнение в правильности такого решения вопроса.

Содержание «договора о перевозке» в своей основе хорошо известно, равно как и обстоятельства, при которых он был составлен. (6/7)

В феврале 1201 г. в Венецию прибыли шесть делегатов от некоторых крупных сеньеров восточной и северо-восточной Франции, «принявших крест» вместе с большим числом рыцарей других стран и королем венгерским. Среди посланцев был и знаменитый бытописатель похода, маршал графа Шампанского, Жоффруа Виллардуэн. Целью посольства было заключение с республикой св. Марка договора на перевозку средствами республики крестоносного ополчения на Восток. Этим целям могли бы служить также флоты Генуи и Пизы, но они находились в это время в состоянии войны друг с другом, и попытки примирить их, предпринятые в частности вождем ополчения Бонифацием, оставались совершенно безрезультатными.⁹⁾

От имени вождей крестоносного ополчения посольство в апреле 1201 года заключило с венецианским правительством договор о предоставлении в распоряжение крестоносцев достаточных перевозочных средств для армии в 4,5 тыс. рыцарей в полном вооружении, 5 тыс. лошадей, 9 тыс. щитоносцев и 20 тыс. пехотинцев с необходимым на 9 месяцев количеством фуража и продовольствия.¹⁰⁾ Все это венецианцы должны были подготовить до дню Петра и Павла следующего 1202 года. Венецианцы для того, чтобы избежать конкуренции со стороны крестоносцев при закупке фуража и продуктов, указали в договоре те районы северной Италии, в которых они не могли производить закупок для себя иначе, как от имени Венеции.¹¹⁾ Плата в 85 тыс. марок серебра должна была быть внесена в рассрочку, но не позднее апреля 1202 года и при том независимо от того, какое количество войск будет представлено к перевозке.¹²⁾ Апрель 1202 года был указан в качестве срока, к которому должны были собраться крестоносцы в Венеции. Одновременно венецианцы обязались со своей стороны снарядить флот в 50 кораблей и отправиться с ним на Восток. За участие в походе (7/8) Венеция выговорила себе половину тех завоеваний и той добычи, которую они могли общими силами захватить во время похода.¹³⁾ Договором предусматривался также и порядок разрешения конфликтов, которые могли возникнуть, в процессе его выполнения, — для этой цели намечалась комиссия в количестве 12 членов, по шесть человек от каждой стороны. На всякий случай венецианцы возложили на крестоносцев обязанность добиться санкции договора со стороны папы.¹⁴⁾

Для того, чтобы правильно оценить положение этого договора, необходимы три условия: 1) не надо переоценивать возможности человеческого предвидения и думать, что люди, заключавшие договор, могли себе представить хотя бы приблизительно то, что затем последовало и что нам более или менее хорошо известно; 2) не надо забывать, что договор для венецианцев был прежде всего коммерческой сделкой, что он должен был обеспечить хозяйственные интересы тех судовладельцев и купцов, которые должны были взять на себя выполнение материальной стороны контракта; 3) нужно правильно оценить международную обстановку того времени и прежде всего экономические связи и отношения, определявшие политику Венецианской республики. Нам кажется, что при оценке «договора о перевозке» эти условия не всегда соблюдались. Это будет видно из дальнейшего рассмотрения тех статей, на которых строили свой выводы сторонники предположения о скрытых в договоре кознях и лукавстве венецианцев.

Для доказательства скрытого в договоре злого умысла — направить крестоносное войско вместо Египта или Сирии на Византию — использовались многие его пункты; указывалось на то, что в нем будто бы не были названы цели похода; делались ссылки на чрезвычайно дорогую цену, которую потребовали венецианцы со своих контрагентов; бралось под подозрение отсутствие в договоре точного указания на то направление, куда должна была следовать венециано-крестоносная армада; делался упор — и это чаще всего — на «лукавое» условие, по которому крестоносцы должны были уплатить всю сумму по договору независимо от числа людей, явившихся для отправки за море, подчеркивалась важность торговых связей Венеции с Египтом и необходимость для (8/0) венецианцев сокрушить своего соперника — Византию; использовалась в качестве аргумента подозрительная готовность венецианцев принять участие в походе.

Мы ставим своею целью исследовать, в какой степени все эти соображения могут служить для доказательства намерения венецианцев уже тогда, весной 1201 г., изменить направление крестового похода.

На нарочитой неясности целей похода особенно настаивает М.А. Заборов. В договоре будто бы весьма расплывчато формулирована непосредственная цель похода в нем будто бы стороны избегают называть будущих противников «неверными», но называют их просто «врагами», «договор как будто избегал упоминать этих «врагов» под их собственным именем».¹⁵⁾

Надо сказать, что все это неверно. В договоре не только с предельной ясностью указывается цель похода, но во вводной его части дан краткий очерк предшествующих походов.¹⁶⁾ Венецианский дож вспоминает о заслугах своих предшественников на этом поприще: «Мы, Энрико Дацдоло, божией милостью дож венецианский, долматинский и хорватский, выслушав ваших (крестоносцев) послов, познакомившись с представленными вашей стороной письмами и, приняв их с должным вниманием и поспешностью, возрадовались в глубине души нашей, памятуя о наших предшественниках, которые в свое время столь великолепно помогали королевству Иерусалимскому, за что, по благости божией, восприняли честь и славу».¹⁷⁾ В договоре действительно нет. «неверных», но зато есть «язычники» «противники креста»,¹⁸⁾ — термины, под которыми можно разуметь только мусульман и никого другого. Чего в договоре действительно нет, так это слова враги, под которыми венецианцы будто бы лукаво скрыли византийцев. Похоже на то, что М.А. Заборов писал о договоре, не потрудившись заглянуть в него.

Мотив нарочитой дороговизны, как средства поставить крестоносцев в зависимость от Венеции и в дальнейшем (9/10) изменить направление похода, разрабатывался довольно часто Известно замечание по этому вопросу К. Маркса, сделанное им в «Хронологических выписках»: «Иннокентий III видел план (венецианцев) насквозь (именно он понимал, что так как сумма велика, то Дандоло хотел надуть неплатежеспособных западных крестоносцев и использовать их в интересах Венеции для завоеваний)».¹⁹⁾ В данном вопросе М.А. Заборов занимает прямо противоположную позицию: «Сумма 85 тыс. марок, которую венецианский дож потребовал от крестоносцев, была довольно значительной, хотя и не настолько, чтобы только на этом основании можно было предположить, что Дандоло заранее рассчитывал на неизбежную несостоятельность крестоносцев».²⁰⁾ Сопоставление этих двух столь различных мнений свидетельствует о том, что историческая наука и по сегодняшний день не располагает данными для решения этого вопроса. Для того чтобы получить научную базу для такого решения, надо произвести очень большую работу по исчислению стоимости фрахтов, амортизации перевозочных средств, которая тогда была очень высока,²¹⁾ стоимости содержания в течение 9 месяцев или года армии в 33,5 тыс. человек и 5 тыс. лошадей, — а это пока не сделано. Можно не сомневаться в том, что такие исчисления венецианцами были произведены, — переговоры шли два месяца, но запросили они сумму, несомненно превышавшую стоимость затрат. Иначе это и быть не могло: венецианские арматоры и купцы смотрели на дело с коммерческой точки зрения и предусматривали самое меньшее — обычный тогда процент торговой прибыли 20%. Это позволяет определить действительную стоимость затрат в венецианском исчислении примерно в 70-тыс. марок. Можно с большой вероятностью полагать, что венецианцы предложили своим партнерам рассмотреть их исчисления, а «крестоносные болваны», плохо осведомленные в морских делах, вероятно, неплохо знали, сколько стоило содержание намечавшейся для похода армии. Если венецианцы и использовали свое монопольное в данном случае положение, то это вполне в духе купца, который «умно ведет» свое дело. С большой степенью вероятности можно (10/11) думать, что при определении стоимости перевозки крестоносной армии роль играли не политические, а торговые интересы.

Уже давно и довольно часто указывали как на доказательство злонамеренности венецианцев на то обстоятельство, что в договоре не определялось точно направление похода. Так делал еще Герцберг,²²⁾ в наши дни важное значение придает этому М.А. Заборов. Он видит в этом доказательство, того, что венецианцы уже весной 1201 года решили направить поход против Византии. Правда, он считает возможным отнести к этому времени лишь зарождение этой мысли, но уверен в том, что «решение использовать крестоносное воинство к выгоде Венеции было принято именно в это время».²³⁾

Мы не можем согласиться с рассуждениями подобного рода. Дело обстоит проще: место направления экспедиции не указано потому, что оно и не могло быть указано. Весной 1201 года еще не был решен вопрос о том, направится ли. экспедиция в Египет или в Сирию. У Робера де Клари Бонифаций Монферратский обсуждает с баронами этот вопрос, тот же автор сообщает, что во время позднейших споров, поднимавшихся в крестоносном войске о дальнейшем направлении похода, рядом с Каиром, Константинополем и Александрией фигурировала также и Сирия.²⁴⁾ Крестоносцы, Не Пожелавшие направиться под Константинополь и не вернувшиеся обратно, направились в Сирию.²⁵⁾ Виллардуэн прямо указывает, что ряд французских баронов стоял за сирийское направление похода.²⁶⁾ Сам Иннокентий III, сторонник египетского направления похода, в одном из своих писем объявлял крестоносцам о том, что он не связывает их определенным направлениям похода: «Мы позволяем вам вместе с ними (венецианцами) направиться морем или в землю сарацин, или в иерусалимскую провинцию».²⁷⁾ Этот вопрос оставался нерешенным и для участников пятого крестового похода, когда одна часть их направилась в Сирию, а другая — в Египет. В свете этих фактов легко понять положение заключавших договор сторон: послы баронов (11/12) должны были просить венецианцев оставить этот вопрос открытым до того момента, когда крестоносное воинство соберется в Венеции. У венецианцев не было никаких оснований возражать против этого, так как их «служба» определялась не пространством, а временем, что не исключало их уверенности в том, что поход направится именно в Египет, а не в Сирию. Их злокозненность и «скрытые планы» здесь были, надо думать, не при чем.

Мы видели, что в договоре венецианцы потребовали выплаты обусловленной суммы полностью независимо от того, какое количество крестоносцев явится в Венецию для следования за море. В этом-то, по мнению очень многих, и крылось лукавство венецианцев и глупость крестоносных послов.²⁸⁾ Особенно настойчиво эту мысль проводит, как мы уже об этом говорили, М.А. Заборов. Именно в этом, - по его мнению, и «заключался тот подвох, здесь-то Венеция и раскинула свои сети для уловления крестоносных болванов».²⁹⁾ В данном случае, повторяем, мы имеем дело почти с общепринятым пониманием этого вопроса, но это потому, что все предшественники Заборова, равно как и он сам, подходили к оценке этой части договора метафизически, а не диалектически, рассуждали с позиций кабинетного ученого, а не «человека дела», купца. Венецианцы видели в договоре обыкновенную коммерческую сделку и рассуждали как коммерсанты. Можно предположить, что послы баронов указывали своим партнерам по договору на невыгодность для них, крестоносцев, этого пункта. На это венецианцы с коммерческой точки зрения вполне резонно могли ответить примерно следующее: мы должны заготовить перевозочные средства на все, записанное в договоре количество участников похода, заготовить именно для этого количества людей необходимое продовольствие по указанным в договоре нормам, заготовить фураж на все количество лошадей, предусмотренное в договоре и также по указанным в нем нормам; все это должно быть заготовлено до того, как все воинство соберется в Венеции, и за все это вы должны полностью заплатить деньги независимо от того, явятся ли в конце концов все крестоносцы или половина их; конечно, можно продать избыточные перевозочные средства, продовольствие и фураж, но (12/13) это потребует дополнительных расходов и непременно будет связано с убытками, так как, например, фураж для лошадей нельзя продать по нормальным ценам в Венеции, где нет даже городского конского транспорта, нельзя выбросить на рынок большого количества продовольствия, не вызвав падения цен и т.д.; никто не может вперед определить размеры этих убытков, но, очевидно, они будут тем больше, чем менее явится предусмотренных в договоре пассажиров; с какой же стати мы, венецианцы, должны нести эти убытки. — убытки несет тот, кто не выполняет договора… Одним словом, это условие не подвох, не западня и не сети, а неустойка, которой сопровождается всякий деловой контракт. С коммерческой точки зрения договор безупречен, и ни один толковый купец не согласился бы подписать другого. Послам баронов, правда, со своей стороны надо было предусмотреть неустойку, которая обязывала бы венецианцев выполнить договорные условия полностью, а они этого не сделали; однако это не имеет никакого значения, так как ни один из наших источников, и дружественных венецианцам и враждебных им, не упрекает их в том, что они не выполнили своих обязательств, — флот был готов к отплытию, но нужно было уплатить обусловленные договором деньги.

В качестве основания к подозрениям относительно неискренности венецианцев во время переговоров с крестоносцами сторонники этого взгляда обычно ссылаются на обострение взаимоотношений между Венецией и Византией в конце XII в.³⁰⁾ Особенно подробно развивает эту мысль М.А. Заборов. Он прямо утверждает, что напряженность отношений между обоими государствами накануне четвертого крестового похода была одной из причин, толкавших Венецию на захват Константинополя.³¹⁾

Позволим себе выразить большое сомнение в справедливости такого заявления. По договору от 1199 г.³²⁾ Венеция добилась подтверждения всех своих привилегий в империи (13/14) базилевсов, а также и обещания уплаты еще остававшейся задолженности по прежним обязательствам, — с венецинанской точки зрения установленные таким образом отношения могли почитаться нормальными.³³⁾ Чувствуя необходимость объяснения причин напряженности отношений между Венецией и Византией, М.А. Заборов пишет: «Алексей III нарушал им же заключенный договор с Венецией: он стал взимать пошлины с венецианских купцов, приостановил выплату за убытки 1171 года».³⁴⁾ Автор пишет эти строки в своей книге «Крестовые походы», где он не чувствует себя обязанным ссылками на источники подкреплять свои положения; да и сделать этого нельзя, поскольку речь может идти о венецианских источниках, так как из них ничего нельзя извлечь в подтверждение рассуждений М.А. Заборова, а они, конечно, являются в та ком деле решающими.³⁵⁾

С другой стороны, по его мнению, у венецианцев были большие денежные претензии к Восточной империи в связи с возмещением убытков, причиненных венецианцам императором Мануилом в 1171 году. Их согласился покрыть Андроник Комнин, «последующие императоры подтверждали снова и снова (1187, 1198 гг.) обязательство о покрытии убытков, но дальше этого дело не подвигалось».³⁶⁾ Эту мысль наш автор заканчивает фразой: «В результате долг Византии венецианцам возрос до колоссальной цифры».³⁷⁾ Мы имеем основания утверждать, что это заявление ни в какой мере не соответствует действительности. Андроник согласился выплатить венецианцам 15 кентенариев золота и выплатил один из них. Договор с Исааком Ангелом от 1189 года³⁸⁾ предусматривал выплату 14 остальных кентенариев в рассрочку по 2 кентенария (14/15) ежегодно. Ко времени переговоров с Алексеем III, т. е. к 1197 году византийская задолженность составляла 4 кентенарня, или 14,4 тыс. номисм, т.е. около 50 тыс. рублей золотом.³⁹⁾ Стало быть византийская задолженность не росла, а систематически убывала и ко времени 4-го крестового похода составляла только что указанную незначительную сумму. Такая сумма не могла быть причиной, которая заставила бы венецианцев придти к мысли о завоевании Константинополя.

Наконец, М.А. Заборов указывает еще на благосклонное отношение Алексея III к пизанцам и генуэзцам, но об этом венецианцы знали и в момент подписания договора 1199 или 1198 года и не видели в этом никаких препятствий для его подписания. Почему же через два-три года они могли увидеть в этом причину войны?

Не может не вызвать некоторых сомнений необычайная готовность венецианского правительства принять непосредственное участие в походе «для возвращения св. земли»: венецианская политика в период второго и третьего крестовых походов была очень далека от таких благочестивых намерений.⁴⁰⁾ А тут еще поход проектировалось направить против Египта, с.которым у Венеции существовали нормальные торговые взаимоотношения! Неприемлемость для венецианцев египетского направления похода является общепринятым мнением; однако мы позволим себе выразить на этот счет некоторые сомнения.

В договоре по указанным . выше причинам направление похода определено не было. Он мог быть, теоретически рассуждая. направлен или под Византию, или в Сирию, или в Египет. Мы думаем, что из всех этих направлений самым выгодным для венецианцев было, египетское. Для обоснования выдвинутого положения сравним сначала выгоды и невыгоды византийского и египетского направлений.

В Византии Венеция более столетия пользовалась исключительным положением: она была свободна от всякого налогового обложения на протяжении всего пространства (15/16) империи; ей была предоставлена возможность в любом городе от столицы до захолустья, вроде тогдашней Спарты, основывать свои торговые дворы; ее граждане были полностью изъяты из сферы императорской юрисдикции и судились по собственным законам. Единственно, что венецианцам не нравилось, так это конкуренция пизанцев и генуэзцев, торговые привилегии которых, однако, были значительно скромнее венецианских.

Каково было положение венецианских купцов в Египте? Если мы возьмем самое благоприятное время для венецианцев в этой стране, а это будут годы, последовавшие за 4-м крестовым походом и особенно годы, когда шла подготовка к пятому походу, т.е. время около 1217 г., то и тогда Венеции не удавалось добиться привилегий, подобных тем. какими пользовались ее купцы в Византии. Правда, венецианские купцы, заручившись охранными грамотами султана или высшей администрации Египта, могли вести торговлю на всем протяжении страны, но торговый двор они могли держать только в Александрии.⁴¹⁾ Их торговые операции как по вывозу, таки по ввозу были обложены разнообразными пошлинами, и султан обещал только не брать с венецианских купцов ничего лишнего «для того, чтобы торговля росла и развивалась».⁴²⁾ Александрийский торговый двор должен был находиться под охраной, поставленной самими венецианцами, под защитой которой они могли проживать «свободно и благочестно», но в городе их деятельность была связана с различными ограничениями.⁴³⁾ Наконец, что касается конкуренции иноземных купцов, пизанцев и генуэзцев в частности, то она существовала здесь в той же степени, как и в Византин.

Что могло дать Венеции совместное с крестоносцами обладание Константинополем? Позднейший опыт показал, что венецианцы могли прибавить к своим прежним привилегиям сравнительно немного. Они сделались хозяевами в столице, держали в своих руках проливы, но не устранили своих конкурентов с византийских рынков, наоборот — за время существования Латинской империи они, особенно генуэзцы, завоевали, укрепили и расширили свои позиции на рынках Черноморья. Не устранена была конкуренция и греческих купцов, (16/17) так как по договору с Никейской империей ее купцы могли свободно вести торговлю в Константинополе и других местах Латинской империи на условиях, которые едва ли хуже были тех, которыми они пользовались при Ангелах: греческие купцы обязаны были платить только коммеркий, потерпевшие кораблекрушение освобождались от действия «берегового права», обеспечивалось право наследования после умерших на чужбине и т.д.⁴⁴⁾

Какие же перспективы открывало перед Венецией овладение частью Нижнего Египта? Только овладев Египтом, венещианцы могли создать для своей торговли условия, которыми они уже пользовались на византийских рынках. Обладание подступами к Красному морю и его побережьем, древнейшими путями, по которым и во времена фараонов, и при Птолемеях, и в период римского владычества, и в средние века шли на Запад драгоценные товары Востока, сулило венецианцам такие выгоды, о которых они могли только мечтать. Устранение египетского посредничества должно было не только расширить масштабы торговли со странами Индийского океана, но и значительно удешевить восточные товары, увеличить торговую прибыль.

Неприемлемым план нападения на Нижний Египет был бы для венецианцев лишь в том случае, если бы с уверенностью можно было думать, что поход обязательно закончится неудачей. Между тем политическая обстановка на юго-восточных берегах Средиземного моря скорее говорила против такого предположения. Между наследниками Саладина уже несколько лет подряд шли кровавые распри, и утверждение Аль Адиля в Египте и Сирии никто не мог считать прочным. При аналогичных условиях крестоносцы первого крестового похода овладели Иерусалимом, — почему бы теперь не овладеть Александрией и Каиром? Тут было необходимо дерзание, а дерзать, когда это было нужно, Венеция умела.

С военной точки зрения византийское направление было выгоднее лишь в том случае, если бы Византией можно было овладеть без войны, или с малыми военными усилиями. Рассчитывать на это в начале 1201 года венецианцы особых оснований не имели. Предшествующая история Византии доказывала как будто обратное: под стенами Константинополя (17/18) не раз потерпели поражение арабы, безуспешно пытались овладеть восточной столицей болгары, победоносно отражались наскоки турок.

Таким образом, выгоды египетского направления по сравнению с византийским были очевидны, а размеры необходимых военных усилий, до печального опыта первой половины XIII в., могли почитаться одинаковыми как для овладения Византией, так и Каиром.

Если провести такое же сравнение между египетским и сирийским направлениями, то преимущества первого станут еще более очевидными.

В сирийских городах венецианцы уже давно пользовались значительными торговыми льготами, и во всяком случае значительно большими, чем те, которые им были предоставлены в Египте.⁴⁵⁾ С экономической точки зрения интересы Венеции гарантировались обусловленным в договоре сроком службы зафрахтованного флота — с этой точки зрения условия для обоих направлений были одинаковы, но они были одинаковы и с политической и с военной точек зрения, гак как и в том и в другом случае они должны были вступить в конфликт с одним и тем же Эйюбидом, братом Саладина Аль Адилем, который как раз в 1200 г. овладел Сирией. Наконец, овладев Египтом, венецианцы и крестоносцы автоматически овладевали положением в Сирии. Это как раз и было одним из соображений, которое заставило часть крестоносцев поставить вопрос о направлении похода в Египет. Стало быть риск в обоих случаях был одинаков, а результат ты победы глубоко различны.

Подводя итоги, мы считаем возможным утверждать, что венецианцы, остававшиеся в тени во время крестоносных походов середины и второй половины XII в., потому и изъявили такую готовность принять участие в новом крестовом походе, что рассчитывали на его египетское направление.

Косвенное подтверждение всему этому можно найти в фактах последующей истории Венеции. Во время пятого крестового похода представители итальянских торговых реепублик в том числе и венецианцы, были рьяными противниками оставления Дамиетты и очищения египетской территории.⁴⁶⁾ (18/19) Во второй половине XIV в., как известно, венецианцы совместно с королем Кипра, при поддержке госпитальеров Родоса и с благословения папы предприняли поход под Александрию. закончившийся неудачей. Когда в 1498 году стало известно, что португальцы нашли морской путь в Индию, Венеция тотчас выступила с проектом постройки канала, который связал бы Средиземное море с Красным.⁴⁷⁾

Торговля с Египтом была выгодной и отношения дружественными. но, овладев подступами к Красному морю, венецианцы без основания могли предвидеть огромные для себя выгоды, перед такой перспективой не могла устоять купеческая дружба.

Мы перебрали одно за другим все те основания, по которым составителей договора 1201 г. можно было заподозрить одних — в непроходимой глупости, других — в том, что они уже тогда готовились совершить то, что потом совершили. Ни одно из них не является таким, против которого нельзя было бы сделать основательных возражений. Мы полагаем, поэтому, что «договор о перевозке» представляет собою коммерческую сделку, в которой венецианское правительство постаралось надлежащим образом обеспечить своих арматоров и купцов не только от всяких возможных убытков, но и гарантировать им надлежащую прибыль. Политический момент договора заключался лишь в том, что венецианское правительство приняло решение участвовать в предстоящем походе с первоначальным намерением, как мы полагаем, овладеть при помощи большого крестоносного войска, которое должно было собраться в Венеции, подступали к Красному морю.

Всему этому противоречит действительный ход событий и та роль, которая в нем принадлежит Венеции. Это противоречие, однако, объясняется легко и прямо вытекает из коренных перемен в тех реальных условиях, в которых должно было протекать выполнение заключенного весной 1201 года договора. Перемены эти заключались в следующем: положение Аль Адиля В Египте и Сирии укрепилось, и права его на обладание Египтом никем более не оспаривались; крестоносная армия, явившаяся в Венецию, состояла не из 30-35 тыс. человек, как это предусматривалось в договоре, а в числе по крайней мере вдвое меньшем;⁴⁸⁾ в собравшейся в Венеции (19/20) армии, как и в отрядах, поджидавших ее на Корфу, было немало сторонников сирийского направления похода и, кроме того, стало известно, что часть крестоносцев уже направилась в Сирию. Все это коренным образом меняло дело, и у венецианского правительства было целое лето, для того, чтобы надлежащим образом обдумать создавшуюся ситуацию. Венецианцы, стремившиеся всюду, где это было возможно, загребать жар чужими руками, поняли, что египетский поход при этих новых условиях может главною тяжестью лечь на их плечи, а шансы его благополучного завершения резко снизились. Из верного, как казалось весной 1201 г., дела египетский поход стал походить на опасную авантюру. По этой причине, когда в 1202 году появилась перспектива дать походу новое направление, венецианское правительство пересмотрело свои позиции.

Венеция не могла упрямо, не считаясь ни с, чем, требовать от крестоносцев выплаты всей обусловленной в договоре суммы — они, как это стало очевидно, не могли выполнить этого условия. Можно было, конечно, распустить войско — оно и само начало расползаться, — но произведенные Венецией затраты не допускали этого.⁴⁹⁾

Одновременно с этим выяснились планы Филиппа Швабского, интриги вождя ополчения, Бонифация Монферратского и происки царевича Алексея, бежавшего весной 1202 года из Константинополя.⁵⁰⁾ Перед Венецией встала перспектива, используя крестоносную армию, вмешаться во внутренние дела Византии не без выгоды для венецианских интересов.

Правда, отношения между Алексеем III и республикой были нормальными, но эти отношения улучшились бы и стали гораздо более прочными, если бы удалось посадить на трон базилевсов своего ставленника в лице Алексея IV. Венецианское правительство при данной ситуации правильно рассчитывало, что ему удастся добиться своей цели без особенных затруднений. Дворцовые и династические перевороты происходили в Византии легко, — два последних десятилетия XII в. были особенно поучительны: Алексей II был низвергнут Андроником, Андроник — Исааком Ангелом, а этот (20/21) последний — своим братом. Все это происходило без всякого давления со стороны. Алексей IV, имевший не меньше прав на византийский трон, чем Алексей III, явившись во главе армии, без труда, казалось, овладеет наследием своего отца. Были расчеты добиться этого без серьезных военных действий, — недаром, явившись под стенами Константинополя, венецианцы и крестоносцы демонстрировали царевича в богато убранной ладье перед его столичными подданными.⁵¹⁾ Последующие события, хотя и не привели к бескровному дворцовому перевороту, но и не потребовали от крестоносцев больших жертв и усилий. Во всяком случае, их нельзя поставить ни в какое сравнение с тем, что потребовал бы при новых условиях поход в Египет.

Однако Венеция, потерпевшая в самом начале догата Энрика Дандоло неудачу под Задаром, отдавшимся под власть венгерского короля, решила теперь направить крестоносное войско прежде всего в собственных интересах: она пожелала вернуть Задар при помощи крестоносцев. Нет сомнения, что этот венецианский план не мог понравиться ни одному из крестоносных баронов, не исключая и Бонифация Монферратского. Однако, если он и. его сторонники хотели направить крестоносную армию под Константинополь, они должны были сделать эту уступку св. Марку, так как без его флота и войск Константинополь остался бы праздной мечтой.

Таким образом, крестоносная армия вместо Египта и Сирии направилась сначала под Задар, а затем под Костантинополь, и для всего этого в апрельском договоре от 1201 г. нет никаких оснований.

¹⁾ П. Митрофанов. Изменение направления четвертого крестового похода. Виз. Врем., T. IV, вып. 3-4, 1897. Е. Герланд в немецком журнале «Новые ежегодники для классических древностей», XIII, 1904.

²⁾ М.А. Заборов. Крестовые походы в русской буржуазной историографии. Виз. Врем., вып. IV, 1951, стр. 171 и след.

³⁾ Кэмбриджская Средневековая история, т. IV, р. 416.

⁴⁾ III, р. 113.

⁵⁾ М.В. Левченко. История Византии, 1940, стр. 222.

⁶⁾ Крестовые походы. Москва, 1956. Папство и захват Константинополя в начале XIII в. (Виз. Врем., вып. V, 1952).

⁷⁾ Папство и захват Константинополя, стр. 158. Крестовые походы, стр. 198.

⁸⁾ Крестовые походы, стр. 199.

⁹⁾ «Генуэзские Анналы» помещены в «Исторических памятниках Германии», серия «Писатели», т. XVIII, стр. 119.

¹⁰⁾ FRA, DA, XII, р. 365.

¹¹⁾ Там же, стр. 365.

¹²⁾ Необходимо, впрочем, заметить, что по буквальному смыслу договора это условие распространялось только на щитоносцев (FRA, DA, ХН, р. 365). Особого значения это, однако, не имеет, так как стоимость перевозки 9 тыс. щитоносцев в договоре указана не была, и речь идет о выплате всей, обусловленной по договору сумме.

¹³⁾ FRA, DA, XII. р. 367.

¹⁴⁾ Там же, р. 368.

¹⁵⁾ Папство и захват Константинополя, стр. 157. Этот мотив выдвигал еще Герцберг в восьмидесятых годах прошлого столетия, откуда они позаимствован М.А. Заборовым без ссылок, однако на книгу Герцберга «История византийцев и Османской империи». (Берлин, 1883, стр. 350).

¹⁶⁾ FRA, DA, XII, рр. 363, 364.

¹⁷⁾ Там же, стр. 365.

¹⁸⁾ Там же, стр. 363.

¹⁹⁾ К. Маркс. Хронологические выписки, т. V, стр. 194.

²⁰⁾ Крестовые походы, стр. 198.

²¹⁾ Амортизационные отчисления тогда должны были быть очень высокими: суда служили не более 10 лет и, следовательно, ежегодная амортизация флота составляла 10% его стоимости.

²²⁾ Герцберг. ук. соч., стр. 350.

²³⁾ Крестовый поход, стр. 197, 198.

²⁴⁾ Клари, р. 5, 11.

²⁵⁾ Виллардуэн, р. 110, 113.

²⁶⁾ Там же, стр. 11.

²⁷⁾ Минь. Латинская Патрология, т. 215, кол. 107.

²⁸⁾ См., например, П. Митрофанов, цит. соч., стр. 468, или Герцберг, цит. соч.. стр. 416.

²⁹⁾ М.А. Заборов. Крестовые походы, стр. 199.

³⁰⁾ Этот мотив можно встретить у того же Герцберга (ук, соч. 347) или у Кутлера в его «Истории крестовых походов» (Берлин, 1880, стр 267), или у Ф.И. Успенского в его «Истории Византийской империи», том III, стр. 372, 373, или, наконец, у М.В. Левченко в уже названном его сочинении, стр 224.

³¹⁾ Папство и захват Константинополя, стр. 158.

³²⁾ М.А. Заборов датирует его 1198 годом.

³³⁾ Подробности в нашей работе «Восточная политика венецианской плутократии в XII в.» в Уч. зап. Горьковского госуниверситета, вып. XVIII, 1950, стр. 154.

³⁴⁾ Крестовые походы, стр. 197.

³⁵⁾ Такие мысли в свое время были высказаны Герцбергом и также без указания источников (цит. соч. стр. 347).

³⁶⁾ Крестовые походы, стр. 196.

³⁷⁾ Любопытно, что эта фраза буквально воспроизводит слова Ф.И. Успенского, который в такой же связи говорит об обязательстве Византии покрыть убытки, «которые возросли теперь до громадных цифр» (Ист. Визант. имп., т. III, стр. 373).

³⁸⁾ М.А. Заборов вслед за Успенским называет 1187 год.

³⁹⁾ Подробная аргументация дана нами в названной выше статье, на стр. 151 и 150. М.А. Заборову известна эта наша работа, он пользуется некоторыми ее выводами, но почему то игнорирует приведенные соображения, не делая попытки в то же время доказать их несостоятельность. (См. также назв. выше работу, стр. 121 и следующ.).

⁴⁰⁾ FRA, DA, XIII. р. 186, 187.

⁴¹⁾ Там же, стр. 186.

⁴²⁾ Там же. стр. 189.

⁴³⁾ Там же, стр. 193.

⁴⁴⁾ Там же, стр. 206 и след.

⁴⁵⁾ О конкретных условиях торговли венецианцев в сирийских городах см. статью автора «Восточная политика венецианской плутократии», указ. изд., стр. 108 и след.

⁴⁶⁾ Гейд, р. 446.

⁴⁷⁾ Диль, р. 197.

⁴⁸⁾ Лоньон, р. 30.

⁴⁹⁾ ESC, р. 71.

⁵⁰⁾ Датой бегства Алексея мы считаем 1202 г. Доказательства в книге автора «Образование Венецианской колониальной империи», Саратов 1963, прил. II, стр. 451 и след.

⁵¹⁾ Виллардуэн. стр. 36, Клари, стр. 35.