Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделам Европа | Византия

Соколов Н.П.
Колониальная политика Венеции в cфере церковных отношений

Страны Средиземноморья в эпоху феодализма.
Горький, 1982.
[53] – конец страницы.

Церковная организация метрополии Венецианской колониальной державы представляла собою патриаршество во главе с патриархом Градо, которому на территории дуката было подчинено в XIII в. шесть епископов-суффраганов в Гераклее, Каорле, Торчелло, Кьоджи (бывш. Маломокко), Иезоло и Оливоло, т.е. собственно в Венеции.

Церковная политика Венеции осуществлялась людьми, о которых справедливо говорили, что они «сначала венециане, а потом уж христиане». Венеция всегда оставалась верной, хоть и очень своекорыстной дочерью католической церкви: в рассматриваемое время она не знала ересей, а те, которые заносились на лагуны из соседних областей, она преследовала со всей жестокостью. В Венеции больше, чем где бы то ни было, ненависть в правящем классе вызывало не религиозное знамя ереси, а ее социальная сущность, — правоверие тоже было только знаменем, под которым правящий класс расправлялся со своими классовыми врагами. Венеция оставалась верной «святому престолу», но она заботливо охраняла свои мирские интересы перед лицом папского авторитета, — в этом в период четвертого крестового похода убедился сам Иннокентий III.¹⁾ Венеция, строила церкви и монастыри, старательно наполняла их реликвиями, но нередко венецианцы рассматривали эту деятельность не как дело благочестия, а как выгодное помещение «капитала». Церковная политика Венеции в ее колониях не могла быть ни чем иным, как дополнительным средством их подчинений.

Зависимость власти духовной от власти светской была важной предпосылкой для использования церковной организации в мирских целях. В Венеции преобладание власти светской над властью духовной было установлено незыблемо.²⁾ Разумеется, церковь не оставалась без вознаграждения за свои услуги: патриарх Градо, епископские кафедры; церкви и монастыри метрополии получали в колониях богатые дотации, заключавшиеся в земельных владениях, в доходах с церквей рыночных площадей, в различных привилегиях. [53] Патриарх Градо получал большие доходы от различных доходных статей в Константинополе и его окрестностях;³⁾ епископские кафедры метрополии распоряжались доходами отдельных церквей в Сирии, — от епископа Торчелло зависела церковь св. Иакова в г. Тире, в том же городе церковь св. Николая находилась в подчинении у епископа Иезоло;⁴⁾ собор св. Марка располагал землями и различными доходными статьями в Константинополе, Тире и других местах, пожалованными дожами в различное время.⁵⁾

Духовенство и аристократия, дож и патриарх уже в XII в. действовали дружно и согласованно всюду, где этого требовали интересы правящего класса Венеции. Уже в XII в., создавая на Востоке сеть опорных торговых пунктов, купеческая республика стремилась обеспечить за ними не только права гражданской, но и церковной «экстерриториальности». В середине этого столетия Венеция добилась со стороны папства признания права патриарха Градо ставить епископов всюду, где венецианцы имели церкви и колонии своих граждан. В своей булле от 1157 г. папа Адриан IV писал в адрес патриарха Градо: «Разрешается Вам без всякого препятствия со стороны кого бы то ни было… ставить епископов в Константинополе и в других городах на территории Византийской империи, где у венецианцев имеется несколько церквей, или куда они собираются в значительном количестве».⁶⁾ Мы увидим далее, что Венеция повсюду стремилась использовать это право, стараясь закрепить свои территориальные приобретения также и узами церковной организации и притом не только во владениях Византии, но и там, где достаточно авторитетно была представлена власть римского первосвященника, как например в Далмации. С середины XII в. патриарх Градо, который столетие перед, тем с большим трудом отстаивал свою автокефальность от патриарха Аквилеи,⁷⁾ принимает многообещающий титул примаса Далмации в ущерб историческим правам архиепископа Сплитского. Это был, впрочем, только церковный вариант титула дожа, который уже давно именовался «герцогом Далматинским».

Особую важность проблема церковного освоения колониального мира приобрела для Венеции с того времени, когда купеческая республика на лагунах превратилась в средиземноморскую империю. С этого времени перед Венецией возникла необходимость разрешать двойную задачу: с одной стороны, республика хотела при помощи церковного управления обеспечить свое влияние в пределах Латинской империи, а с другой — ей следовало организовать церковные дела в собственных колониях и «сферах влияния». Нашей задачей является выяснение тех путей, которыми шли венецианские политики в обоих этих направлениях. [54]

Венеция, как известно, не пожелала взять на себя прямой ответственности за политическое бытие Латинской империи, уклонившись от чести возложить императорскую корону на голову одного из своих сограждан, предпочла сохранить за собою не императорский, а патриарший трон. Условия договора 1204 г., который она заключила с крестоносцами перед штурмом восточной столицы, вполне обеспечили практическое осуществление этого плана.⁸⁾

Венецианские политики льстили себя надеждой, что они через «восточного папу» будут держать в своих руках весь клир и монастыри Востока. Венецианское правительство, как думали в Венеции, должно было получить в свои руки рычаг мощного влияния не только на духовные, но и на светские дела новой империи латинян на Востоке. Перед венецианским нобилитетом, казалось, было открыто новое обширное поле для деятельности младших отпрысков благородных фамилий, — ведь епископские и архиепископские кафедры на территории Романии насчитывались десятками и еще больше было богатых монастырей.

Все это были заманчивые планы, но для их реализации надо было решить задачу объединения церквей, т.е. подчинить восточную церковь западной, православие — католицизму, постоянно и крепко держать в своих руках пост «вселенского» патриарха в Константинополе и добиться безусловного подчинения ему воссоединенной церкви на всей территории Византии. Однако ни одно из этих условий никогда не было реализовано полностью.

Как известно, прежде всего рухнули планы на воссоединение церквей. Эпитафия Николая Месарита своему брату Иоанну, уже довольно давно опубликованная Гейзербергом, дает нам дополнительные материалы, по которым можно проследить за ходом попыток воссоединения церквей и их полным провалом.⁹⁾ Первая попытка была предпринята кардиналом Петром Капуанским, прибывшим в Константинополь в конце 1204 г. Она носила характер диспута между кардиналом и греками, которых возглавляли братья Месариты. Кардинал вел себя диктаторски, диспут принял характер перебранки и кончился ничем.¹⁰⁾ Томаса Моросини, латинского патриарха, тогда в Константинополе еще не было.

Вторая попытка была сделана кардиналом Бенедиктом в следующем 1205 году, когда, еще по пути в Константинополь, в Салониках он пытался договориться с греками. Это привело к новым диспутам в августе, сентябре и начале октября 1206 г. На этот раз в диспуте принял участие и Томас Моросини. Эпитафия Николая Месарита живо передает его содержание. Спор, как обычно, шел об опресноках, филиокве и папском верховенстве над церковью. Кардинал Бенедикт [55] выдвинул тезис: «Папа является главой всех церквей и повсюду, во всех церквах, имеет право творить все по своему усмотрению».¹¹⁾ Домогательства Моросини о признании его патриархом были только выводом из этого положения. Греки были упорны, и диспут еще раз кончился ничем: Моросини именовали не патриархом, а архифитом (главой), а папу Иннокентия не только «высокочтимым папой римским», но и «архиепископом первой кафедры».¹²⁾

В 1206 году греческий патриарх Иоанн X Каматир умер в Дидимотике, греки стали хлопотать о выборах нового. Император Генрих разрешил организовать выборы, несмотря на то, что Томас Моросини был еще жив, но при условии, что греческие иерархи признают главенство папы. Только что приведенное признание папы в качестве архиепископа первой кафедры взято из письма, с которым греческие архиереи обратились к папе, — такое «признание» Иннокентия III не устраивало. Переговоры были прерваны, и греки твердо взяли курс на Никею.¹³⁾ Здесь в 1208 г. и был избран патриарх Авториан.

Тогда была сделана новая попытка воссоединения церквей; но добиться положительного результата стало еще трудней: новый патриарх «помазал» Феодора Ласкариса на царство, и теперь было два императора и два патриарха. Не помог и перевод на греческий язык латинской мессы. Смерть Авториана в 1214 г. привела только к замене его новым патриархом, Ириником. Кардинал Пелагий, который в это время сменил в качестве папского легата кардинала Бенедикта, попытался еще раз завести переговоры о слиянии церквей. Он направил в Никею посольство с этим предложением. Николай Месарит, теперь епископ Эфеса и экзарх всей Азии, возглавил ответное посольство Никеи. Переговоры еще раз закончились ничем.¹⁴⁾

Греки оказались непримиримыми противниками всяких планов единения церквей на желательной для Запада основе. Малая Азия, поскольку она находилась в руках греков, осталась в сфере влияния патриархов Никейской империи; епископские диоцезы Балканского полуострова, не находившиеся в подчинении у латинян, признавали собственных митрополитов, архиепископов и епископов.¹⁵⁾ И только те области, которые оказались у венецианцев и крестоносцев, получили епископов или из латинян, или из того небольшого числа греческих духовных лиц, которые пошли на сближение с Римом, как например, епископ Негропонта.¹⁶⁾ Здесь латинство насаждалось насильственно, но и здесь венецианских политиков ждали самые тяжелые разочарования.

Известно, как был водворен на патриаршем троне Томас Моросини.¹⁷⁾ Он сразу оказался между двух огней: между [56] венецианцами, с одной стороны, и папой и франками — с другой. Его положение было воистину трагическим: его соотечественники, требовали от него назначения на все духовные посты только венецианцев, папа и франки не хотели это и слышать, так епископы королевства Солунского и княжества Ахейского не хотели признавать венецианца. Атмосфера накалялась, и против патриарха был затеян процесс с обвинением его в растрате денег св. Софии. В 1208 г. состоялось общее собрание клириков Константинополя. Патриарху Томасу, припертому теперь к стене, пришлось отказаться от практики всемерного покровительства венецианцам и тут же назначить несколько каноников при храме св. Софии из числа невенецианцев. От них зависели, по крайней мере формально, выборы нового патриарха. И все же это ни в какой мере не подняло его авторитет в глазах враждебного ему клира.

В 1211 г., после смерти Томаса Моросини, Венеции не удалось провести собственного кандидата на пост константинопольского патриарха. Но сыны св. Марка были настойчивы. В 1219 г. умер патриарх Гервасий, предстояли новые выборы. Константинопольский подеста Джакопо Тьеполо спешит уведомить дожа, что выборы венецианца на патриарший трон обеспечены: в числе каноников св. Софии 25 венецианцев, преданных республике.¹⁸⁾ Однако осторожный подеста предвидит ряд затруднений, которые могут быть созданы в Риме. Он рекомендует дожу заблаговременно устранить эти препятствия, направив к папе «мужей способных и предусмотрительных», которые сумели бы с ним договориться. В результате принятых мер на троне патриарха в Константинополе еще раз оказался венецианец, патриарх Матфей.

Но и это не могло порадовать венецианских политиков. Становилось все яснее и яснее, что роль константинопольского патриарха делалась все более и более жалкой… Все попытки; начиная со времени императора Генриха и съездов в Равеннике, принудить феодалов к аккуратной выплате десятины и возвращению клирикам отобранных у них после крушения греческой церкви земель, не давали длительных результатов. С другой стороны, епископы Патраса, Коринфа, Фив, Афин предпочитали вести собственную церковную политику и обращали на константинопольского патриарха еще менее внимания, чем князья Ахейские на императора Латинской империи. Венеция со своей стороны никогда не обнаруживала готовности подать пример аккуратного выполнения не раз принятых на себя обязательств, в частности обязательств финансовых, перед церковью.¹⁹⁾ Неудивительно, что в 1234 году, когда патриарший трон занимал невенецианец, епископ Сполетский Николай, папа Григорий IX специальным письмом к епископам Морей просил о материальной поддержке [57] патриарха: «Вследствие бедствий войны — писал папа — и злокозненности греков патриарх лишился почти всех своих доходов и прочего достояния, истратив все, что у него было, на защиту империи Романии и не оставив на свое содержание ничего».²⁰⁾ Патриарху не на что было жить, так как количество его епископов-суффраганов упало тогда с 33 до 3. При таких условиях ровно ничего не значило то, что венецианцам удалось провести на патриарший трои своего соотечественника в конце существования империи. Патриарх Джустиниани Панталеоне после своего изгнания из Константинополя стал именовать себя патриархом in partibus infidelium, — это было печально, но он мог утешать себя мыслью, что и в Константинополе в сущности он был тоже «в стране неверных».

Таким образом, Венеции пришлось похоронить свои мечты о восточном папе и о своем влиянии на империю через его посредство.

Зато другая задача, задача организации клира в пределах своих восточных колоний, была разрешена полностью и с большим успехом. Идея централизации, которая была подсказана венецианским политикам «здравым купеческим смыслом», реализовалась в церковных колониальных делах столь же последовательно и успешно, как и в делах гражданского колониального управления.

Еще при патриархе Матфее Венеция решила изъять из сферы его юрисдикции все территории, находившиеся непосредственно в ее руках, такие, как епископские диоцезы во Фракии, на Крите, церкви и монастыри в самой столице. Разумеется, это было сделано таким образом, что инициатива как будто бы исходила от самого патриарха. В 1226 г. патриарх Матфей, несомненно по прямому указанию из Венеции, объявил, что все венецианские церкви в пределах Романии освобождаются от подчинения патриарху Константинополя и передаются в ведение патриарха Градо.²¹⁾ Однако потребовалось много лет на то, чтобы добиться признания такого очевидного подчинения церковных интересов светским со стороны «святого престола», понадобились особые заслуги венецианцев перед наместниками св. Петра в период борьбы их с последними Гогенштауфенами, чтобы, наконец, папа Александр IV в 1256 г. торжественной энцикликой утвердил продиктованное из Венеции распоряжение патриарха Матфея.²²⁾

К этому же времени как раз относится и изъятие из сферы юрисдикции архиепископа Патраса епископских кафедр Корона и Модона, которые, по первоначальному соглашению Венеции с князем Ахейским, должны были быть суффраганами этого прелата.²³⁾ Разумеется, обе эти епископские [58] кафедры были подчинены затем патриарху Градо.

Подчинение венецианских церквей на территории Латинской империи венецианскому патриарху само по себе не было делом новым: мы видели, что «св. престол» признал право этого рода еще в 1157 г. Новым здесь было то, что теперь эти церкви входили в область церковной юрисдикции не «схизматической» Византии, а Константинопольского патриарха, ставленника Венеции и папы. Очевидно, для Венеции гораздо важнее было держать рычаги церковного управления в колониях в своих руках непосредственно, чем в руках своего бессильного ставленника в Константинополе.

Мы имеем достаточно доказательств того, что роль венецианского духовенства отнюдь не сводилась только к заботам о душах венецианских купцов и резидентов в колониях Венеции. Республика возлагала на них также обязанность защищать свои интересы в сфере их компетенции от всяких посторонних домогательств. Об этом свидетельствует история конфликта, происшедшего у Венеции в Сирии с архиепископом Тирским. Этот прелат пожелал подчинить своей юрисдикции церковь св. Марка в Тире. После некоторого сопротивления священник-венецианец уступил домогательствам архиепископа. Это вызвало горячий протест со стороны местного представителя светской власти, вицекомита Доменико Акотанто. Рассказав в своем донесении в Венецию о «недостойном» поведений клирика венецианца, Акотанто с возмущением добавил: «А ведь он клялся в моем присутствии на св. Евангелии лойяльно держать сторону господина дожа и защищать интересы выше указанной церкви».²⁴⁾

Священник в венецианских владениях за пределами дуката появлялся раньше светской администрации, он появлялся там с первых дней существования колонии, составляя ее непременную принадлежность. Длинный ряд венецианских договоров с христианскими и мусульманскими государями подтверждает нам это.²⁵⁾ Не без основания можно предполагать, что клирики выполняли не только духовные, но и светские поручения. При отсутствии представителя светской власти, а так дело обстояло нередко, на церковную организацию, какой была купеческая община в далеко заброшенном фондако, естественно ложилась забота об улаживании мелких повседневных конфликтов, сбор местных налогов, забота о хозяйстве фондако и другие местные дела. В качестве главы такой организации священник невольно становился агентом государственной власти.²⁶⁾ Тем больше оснований республика имела держать духовных лиц в колониях в полной зависимости от духовных властей метрополии.

Это было теперь краеугольным камнем венецианской политики в сфере колониальных церковных отношений. Мы [59] уже видели, что на всей территории Латинской империи патриарх Матфей передал церковные организации венецианцев в ведение патриарха Градо. С различными вариациями так же обстояло дело и в венецианских владениях за пределами Латинской империи.

Важнейшим из таких владений был остров Крит. До приобретения острова венецианцами здесь существовала митрополия с несколькими епископами, рассеянными по островным городам. Венеция не могла здесь допустить существования прочной греческой церковной организации и ликвидировала, поскольку это от нее зависело, местный епископат, поставив на место епископов греческих епископов из латинян. После этого 108 греческих церквей, остававшихся на острове, были организованы в «благочиния», возглавлявшиеся рядовыми священниками. Греческое духовенство вынуждено было обращаться или к латинским епископам, или на соседние острова и даже в мусульманские области, где уцелел греческий епископат.²⁷⁾

Венеция выстроила на острове несколько храмов, в частности церковь св. Марка в Кандии,²⁸⁾ приспособила к своим целям немало греческих церквей и монастырей, особенно в городах — Кандии, Канее, Ситии, Ретимно, Суде, Мелипотамо и др. Впрочем незначительность венецианского и вообще латинского населения на Крите лишало республику св. Марка всякой возможности содержать здесь многочисленный епископат, почему высший клир здесь к середине XIII века состоял лишь из архиепископа и двух епископов.²⁹⁾ Республика защищала местное католическое духовенство от своеволия местных венецианских феодалов,³⁰⁾ заботясь о том, чтобы оно прилично, по тогдашним понятиям, было дотировано.³¹⁾ Не подлежит никакому сомнению, что епископат и латинский клир на острове находился в подчинении у венецианского патриархата.

В крупнейшей колонии на Востоке, в Тире, соборная церковь св. Марка находилась также в подчинении венецианского патриарха, а две других церкви были в зависимости от двух епископских кафедр метрополии. Очевидно, что мелкие церковные организации в многочисленных венецианских фондако, расположенные вне сферы папской юрисдикции, какими были земли турецких султанов и эмиров, подчинялись патриарху Градо, или другим епископам, или даже монастырям метрополии.

В Далмации, где долгое время позиции Венеции были неустойчивыми, мы видим, однако, ту же политику сосредоточения церковного управления в руках патриарха метрополии. В Далмации дело осложнялось еще и тем, обстоятельством, что она издавна имела своего митрополита, архиепископа [60] Сплитского, зависевшего непосредственно от папы. Сначала Венеция стремилась провести здесь своеобразную «программу-минимум», заключавшуюся в том, чтобы ставить на архиепископские и епископские места венецианцев. В городах зависимых она прямо требовала выбора на архиепископские посты венецианцев и только после этого делала следующий шаг: ставила вопрос о подчинении местных кафедр патриарху Градо. Эта политика может быть прослежена на конкретных фактах.

Дубровник был для Венеции весьма нежелательным конкурентом в водах Средиземного моря, но захватить эту республику в XI и XII вв. было невозможно: Дубровник входил в состав непосредственных владений Византии и умел в нужный момент находить поддержку у норманов. Венеция стремилась в этих условиях использовать возможность «мирного завоевания» города-конкурента путем проникновения на архиепископскую кафедру в Дубровнике. Нам неясны подробности этих планов, но в 1171 г. архиепископскую кафедру в Дубровнике занимал родственник тогдашнего венецианского дожа Витале Микьеле.³²⁾ С 1205 г. Дубровник находился под венецианской супрематией, и в 1232 г. она поспешила навязать ему архиепископа-венецианца, домогаясь подчинить его патриарху Градо, но безуспешно: архиепископ Дубровника со своими епископами-суффраганами в южной Далмации остался в непосредственном подчинении «св. престолу».³³⁾ Здесь Венеции пришлось ограничиться программой минимум.

В другом славянским городе Далматинского побережья, Задаре, власть Венеции была гораздо более раннего происхождения и гораздо более прочной и полной, почему и церковные отношения здесь были урегулированы в соответствии с программой максимум в церковной политике Венеции. Здесь уже в середине XII в. венецианцы добились того, что епископ Задара не только назначался из венецианцев, но и подчинялся патриарху Градо. Это произошло в правление Задарского епископа Лампридия. Долгое время в литературе держалось мнение, что это произошло около 1145 г., основанием здесь служили факты, приводимые в хронике архидиакона Фомы Сплитского. Сейчас можно считать точно установленным, что это событие нужно датировать приблизительно 1154 годом.³⁴⁾

Эти домогательства находили некоторое оправдание в том факте, что в это время почти вся Далмация, в том числе и центр Далматинской митрополии, Сплит, находились в руках венгерского короля.34а) Нет ничего удивительного в том, что и преемники Адриана IV не раз подтверждали решение своего предшественника.³⁵⁾ При этом по весьма понятным причинам (папа находился тогда в союзе с Венецией в борьбе [61] против Фридриха Барбароссы) с особой готовностью сделал это Александр III: «Венеция — писал папа — достохвальным образом пребывала в католическом единении и была убежищем для епископов и других прелатов, которые прибывали сюда из Ломбардии, Тосканы и Мархки во время недавней схизмы».³⁶⁾

Епископские кафедры на островах Крке, Кресе, Рабе и Паге, которые почти непрерывно с XI в. находились во власти Венеции, одновременно с Задаром были подчинены ей и в церковном отношении, но не прямо, а через епископа Задара, по отношению к которому епископы названных островов были епископами-суффраганами.³⁷⁾

В трех районах побережья Адриатики, где венецианцам не удалось утвердиться на сколь-нибудь продолжительное время, как например в г. Драч (Диррахий), им приходилось довольствоваться немногим и в церковном отношении: в 1210 г., когда Драч ненадолго попал в руки Венеции, местный епископ мог ограничиться принесением клятвы на верность Венецианской республике и обещанием помогать своими советами венецианскому наместнику, который там на короткое время появился.³⁸⁾

Таким образом патриарху Градо, примасу Далматинскому, подчинена была в XI—XIII вв. в церковном отношении далеко не вся Далмация, равно как и дожу венецианскому, именовавшемуся герцогом Далматинским, лишь небольшая часть ее повиновалась в отношении административном.

Иной была церковная политика Венеции в зависимых от нее городах Истрии. Здесь Венеция стремилась укрепить свое экономическое и политическое влияние ранее, чем где бы то ни было в другом месте, еще в X в.; но в тех договорах, которые она заключала с этими городами, Венеция никогда не затрагивала церковного вопроса, довольствуясь обычно признанием ленной зависимости этих городов.

Такая политика диктовалась первоначально невыгодным для Венеции соотношением сил. Триест, Каподистрия, Пола, Умаго, Паренцо, Ровиньо в церковном отношении зависели от патриарха Аквилеи, постоянного антагониста Венеции и Градо, за спиной которого стояли или папы, как это было, например, в XI в.,³⁹⁾ или императоры, как это было при Гогенштауфенах.⁴⁰⁾ И в том и другом случае Венеции не было целесообразно добиваться церковной супрематии в Истрии: приз не стоил борьбы, исход которой был так неясен. Позднее, когда республика св. Марка превратилась в средиземноморскую державу, соотношение сил стало для нее более благоприятным, но тогда возникли и новые очень сложные политические проблемы, поглощавшие все внимание политиков св. Марка. Истрия, по всем этим причинам, в течение всего [62] рассматриваемого нами времени оставалась в церковном отношении от Венеции независимой.⁴¹⁾

Экономическая заинтересованность самого венецианского клира в расширении и укреплении колониального могущества Венеции не подлежит никакому сомнению. Выше уже говорилось о щедром наделении венецианских епископских кафедр земельными владениями в колониях. Феодальная рента в Венеции, как и всюду в тогдашней Европе, являлась важнейшим вместе с церковной десятиной источником церковных доходов. С меньшей уверенностью можно говорить об участии духовенства в торговых операциях республики, по крайней мере операциях, которые велись широко и открыто. Разумеется, это не значит, что духовенство не вело торговли через подставных лиц, или в форме долевого участия в различных складочных операциях, тогда распространенных, — мы имеем, в виду все эти «комменда», «рогадиа», «коллеганциа», представлявшие в распоряжение клириков удобное средство, позволявшее обходить требования внешне щепетильной церковной морали.

Так или иначе клирики были экономически заинтересованы в росте колониального могущества своего родного города и не за страх, а за совесть служили интересам венецианской аристократии, к которой высшие представители клира принадлежали и по своему происхождению. Та политика церковной централизации, которую стремилась проводить в своих владениях Венеция, при этих условиях как нельзя более отвечала идее торговой экспансии, лежавшей в основе политического мышления венецианской плутократии.

Между тем, добиваясь поста Константинопольского патриарха для своего соотечественника и не останавливаясь в этих своих домогательствах перед прямыми трениями с главой католического мира, венецианцы постепенно убедились в том, что они гоняются за призраком. Власть главы восточного филиала католической церкви совершенно растворилась в бездне феодальной анархии Латинской империи. У Венеции не было сил заставить прелатов княжества Ахейского, герцогства Афинского и герцогства на Архипелаге признать хотя бы только на словах патриарха венецианца. Еще меньше этих сил было у императора злосчастной империи и совсем их не было у патриарха.

При таких условиях нетрудно понять стремление Венеции «освободить» от власти Константинопольского призрака и собственные владения в пределах Романии. Концентрация церковного авторитета в Градо, как и светского на Риальто проводилась республикой св. Марка с замечательной последовательностью и с немалым успехом. Венецианская олигархия стремилась как можно крепче держать в своих руках [63] доставшееся ей колониальное достояние и долго успевала в этом, а среди тех пут, которыми она стремилась связать местную инициативу, путы церковной организации далеко не были последними по своему значению.

Примечания

¹⁾ Соколов Н.П. Образование Венецианской колониальной империи. Саратов, 1963, с. 370-373. 409-413.

²⁾ Его же. Метрополия Венецианской колониальной державы в в XIII в. — Уч. зап. Горьк. ун-та, 1954, вып. XXVI, с. 63.

³⁾ Fontes rerum austriacarum. Diplomata et Acta. (FRA. DA.) v. XIII, pp. 494, 495.

⁴⁾ Ibid., pp. 363, 364.

⁵⁾ Ibid., pp. 140, 141, 169.

⁶⁾ Ughelli F. Italia sacra sive de epiacopis Italiae, ed. 1720, v. V, col. 1127.

⁷⁾ Regesta ponti ficum. ed. Jaffé Bullae, v. I, N 4063, 4085, 4295.

⁸⁾ Соколов Н.П. Образование, с. 384, 385.

⁹⁾ Heisenberg. Neue Qellen zur Geschichte des Lateinischen Kaiserreichs und der Kirchunion. (Sitzungberichte der Bayerische Akademie der Wissenschaft, en Phil.–philos. Klasse). München, 1923.

¹⁰⁾ Epitaphos Nocolai Mesariti, ed nom., p. 49.

¹¹⁾ Ibid, p. 52.

¹²⁾ Ho ton latinon archithytos Thomas. Ibidem, p. 35, to archiepiscopo tes protes kathedras kai proskyneto papa Romes, Ibidem, pp. 63 ss.

¹³⁾ Epitaphos, pp. 63, 64 ss.

¹⁴⁾ Сообщение Николая Месарита. / Текст и русский перевод епископа Арсения в работе «Некоего митрополита Эфесского XIII в. произв.». М. 1893.

¹⁵⁾ Васильевский В.Г. Переписка Иоанна Навпактского и его корреспондентов. ВВ, т. III, 1896.

¹⁶⁾ FRA. DA. v. XIII, р. 219.

¹⁷⁾ Соколов Н.П. Образование, с. 390, 410. 411.

¹⁸⁾ FRA. DA. v. XIII, р. 219.

¹⁹⁾ Ibid, p. 216.

²⁰⁾ Hodgson M. Venice in the thirteen and fortheen centuries. London, 1910.

²¹⁾ FRA. DA. v. XIII, p. 226.

²²⁾ FRA. DA. v. XIV, pp. 17, 18.

²³⁾ FRA. DA. v. XIII, pp. 97 ss. Miller W. Latins in the Levant (1204—1566). London, 1906, p. 63.

²⁴⁾ Schmeidler B. Der dux und das comune Venetiarum von 1141—1229. Bed. 1922. pp. 43, 44.

²⁵⁾ FRA. DA. v. XII, p. 283.

²⁶⁾ Schmeidler B. op. cit., pp. 46, 47.

²⁷⁾ Gerola G. Monumenti Veneti nell 'isola di Creta. Venezia, 1906—1908. v. III, p. 171.

²⁸⁾ Ibid., p. 18.

²⁹⁾ Ibid, p. 64.

³⁰⁾ FRA. DA. v. XIII, p. 312.

³¹⁾ Ibid., p. 147.

³²⁾ Vargas E. Dissertatio critico-chronologico-historica. 1771. (Издание Макушева в кн. «Исследования об исторических памятниках и бытописателях Дубровника». Записки имп. Акад. Наук № 5, СПб. 1865), с. 437. Приложение о Дубровнике XI—XII вв. см. J. Lučik. L'histoire de [64] Dubrovnik. Ilèeme partie. Zagreb, 1974 (о церкви — с. 36-41).

³³⁾ Ughelli F. Itali sacra, ed. nom. col. 1126. FRA. DA. v. XIII, p. 308.

³⁴⁾ Klaic N. Zadar u Srednjem vijcku do 1409 g. Zagreb, 1976, c. 163-164.

34а) Klaic N. Povijest Hrvata u razvijenom Srednjem vijeku, Zagreb, 1976, с. 23-26.

³⁵⁾ Uguelli, op. cit., v. V, col. 1131, 1132.

³⁶⁾ Minotto Acta et diplomatae tabulario veneto. Venezia, 1870, p. 8.

³⁷⁾ Uguelli, op. cit. v. V, col. 1419, 1420; Klaic N. Povijest Hrvata.., c. 39 и сл.

³⁸⁾ FRA. DA. v. XIII, pp. 123, 124.

³⁹⁾ Regesta pontificum, ed. cit. Bullae, v. 1, N 4056.

⁴⁰⁾ Baer, Aug. Die Beziahungen Venedigs zum Kaiserreiche. Insbruk, 1887, p. 23.

⁴¹⁾ Противоположное мнение Гфрёрера о подчинении епископов Истрии патриарху Градо основано для начала XI в. на мало убедительных догадках, а булла Льва IX от 1053 г. не имела практических последствий, так как в списке доходов патриаршей кафедры в Градо в грамоте от 1072 г. мы видим участие только епископских кафедр, церквей и монастырей дуката (Gfrörer, F. Geschichte Venedigs bis zum Jahre 1084. Graz, 1872, pp. 457, 491, 494. (Во второй половине XII в. Люций III подтвердил буллу Льва IX, но и на этот раз мы не видим, чтобы церковь Истрии подчинялась патриарху Градо. (Minotto, v. I, p. 9), По указанным выше причинам в Истрии Венеции приходилось быть осторожной.