выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. | |
К разделу Греческий мир
Вестник древней истории, 1938, № 1.
[93] — конец страницы.
Греческая мифология представляет собой богатейший арсенал образов, созданных эпическим творчеством народов древней Греции. Образы олимпийских богов, в которых персонифицируются стихии природы, образы славных героев (Тезей, Геракл, Антей), в которых народное творчество греков воплощало человеческую мощь и доблесть, наконец, бесчисленный мир мелких божеств (муз, дриад и т.д.) — все это в эпических народных символах раскрывает ту наивную, но полную художественной фантазии форму, в которой отражена минувшая действительность.
К числу интереснейших мифологических сюжетов, которые завещаны эпосом древней Греции в наследство мировой литературе, является миф об Антее.
С этим мифом мы столкнулись вновь в связи с подробным приведением его в речи товарища Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г.
Легенда об Антее в тех или иных вариантах сложилась очень давно и может быть прослежена в мифологии у самых различных народов древности. В древней Вавилонии, у греков и римлян, в былинном эпосе древних славян (Илья Муромец, Микула Селянинович), у народов Средней и Восточной Азии был свой Антей, свой мифологический «сын земли». Но нигде, как у древних греков, не была столь систематизирована мифология, столь художественно разработаны отдельные сюжеты из жизни богов и героев, «людей неба и земли». Вот почему и миф об Антее, хотя и кратко, но более образно и законченнее оказался переданным нам от древних греков.
Антей — народный герой. Происхождение имени Антея современная лингвистика еще недостаточно изучила. До сих пор считали, что Антей — это «противоборец», и производили имя этого героя от греческого слова αντάω, что значит: противостою, нахожусь в борьбе. Такая внешняя интерпретация, конечно, недостаточна и мало что дает нам. Дальнейшее изучение происхождения слова Антей должно идти по линии раскрытия его семантики, установления, из каких условий народной жизни, из каких корней древнегреческих понятий выросло и сложилось имя Антей. Древние греки миф об Антее не дали в отдельном, изолированном сюжете. Он был включен в эпопею подвигов Геракла, другого героя классической древности. О Геракле, как известно, слагалось много легенд, и различные [93] писатели древности передали нам двенадцать его знаменитых подвигов, среди которых на одиннадцатом месте стоит единоборство Геракла с Антеем. Только в связи с этими подвигами Геракла передается известный миф об Антее.
Знаменитый одиннадцатый подвиг приводит нас к мифу об Антее. Геракл отправляется на Дальний Запад, где на берегу океана росло дерево, приносившее золотые яблоки. Дерево это находилось в душистом саду Атланта, исполина, на плечах своих державшего свод небесный. За этим деревом ухаживали дочери исполина, нимфы Геспериды. Гераклу предстояло достать три золотых яблока с этого чудесного дерева. И вот, прежде чем Геракл сумел обмануть Атланта и достать яблоки Гесперид, ему предстояло испытать ряд приключений. Направляясь к Атланту, он должен был проехать через древнюю Ливию (север Африки). Там встретил его исполин Антей, который и вызвал его на борьбу. Этот сын Земли обладал неодолимой силой, ибо, пока Антей прикасался к матери Земле, он становился непреодолимым. Но Геракл охватил руками его, высоко поднял над Землей, согнул и лишил жизни. Оторванный от Земли сын ее потерял свою мощь и поэтому не мог больше сопротивляться. Так погиб великий исполин, о котором потом слагали различные легенды в народном эпосе.
В этой краткой форме, как выше мы передали сказание об Антее, оно дошло до нас от Аполлодора (II в. до н.э.). Этот автор написал дошедшую до нас «Мифологическую библиотеку», в которой он старался изложить греческую мифологию, пользуясь данными логографов о древнейших теогониях до Тезея. Хотя Аполлодор и является одним из самых ранних писателей из тех, которые в законченном виде передают нам миф об Антее, но писатель этот излагает миф слишком официально, без деталей и, главное, почти целиком подчиняет его мифу о Геракле. Это заставляет нас обратиться к другим источникам, хотя и более позднего времени, но вскрывающим более подробно детали мифа об Антее. Данные других авторов и их анализ, как мы покажем ниже, определенно устанавливают, что, вопреки версии Аполлодора, об Антее ходили различные другие сказания. Миф этот был весьма популярен в народном эпосе, но Аполлодор особенно им не интересовался. Ему нужен был всего лишь один сюжет в связи с проводимым им восхвалением подвигов Геракла.
Об Антее писали многие авторы древности до Аполлодора, однако их данные до нас не дошли. О популярности мифа об Антее среди писателей древности, в особенности логографов, говорит «Мифологическая библиотека», располагавшая тогда различными древними произведениями на эту тему со включением и мифа об Антее. О популярности сказания об Антее говорят и дошедшие до нас краткие свидетельства по различным поводам двух авторов задолго до Аполлодора: Пиндара и Платона.
Пиндар в двух своих одах передал нам некоторые детали сведений об Антее. В девятой истмийской оде, посвященной победителю в состязаниях на Коринфском перешейке Мелиссу, Пиндар сообщает любопытные отдельные сведения об Антее. Последний, по свидетельству поэта, царствовал в Ливии, в стране, обильной пшеницей. Царствовал там Антей, имея прекрасные чертоги, а «храм Посейдона покрыл он черепами странников», вторгавшихся в эту страну извне (Пиндар, Истм. оды, IV, 9, 5). В этом сообщении интересны, следовательно, два момента, на которых поэт и фиксирует свое внимание. Это, во-первых, богатство царства Антея, [94] обилие пшеницы, что в глазах грека, представителя малоплодородной страны, представляется как нечто, являющееся источником изобилия. И второй момент — это полная независимость царства Антея от внешнего мира. Всякого, кто вторгался в эту страну, убивали. Черепа убитых покрывали храм Посейдона, принимавший таким образом символическое значение полной независимости и безусловной неотразимости страны для врагов.
В другом свидетельстве Пиндара, в честь Телесикрата Киренского (Пиндар, Пифич. оды, IX, II, 9) сообщается другая интересная деталь, связанная с внутренней семейной жизнью Антея. Царь Ливии столицей своей имел город Ирассу; там находилась резиденция его и его семьи. В этом городе однажды было организовано известное в древности беговое состязание, в котором принимали участие и греческие герои. По примеру Даная в Аргосе это состязание затеял Антей в связи с замужеством его дочери. «Кудревласая дщерь Антея», говорит Пиндар, славилась знаменитой своей красотой. Известные герои из соплеменников и из греков добивались ее руки. Антей решил дать свою дочь тому, кто на состязаниях первым придет к финишу и коснется руки его дочери. По сказанию, Алексидим «из номадских племен» (вероятно, из Нумидии) первым прибежал и овладел знаменитой ливиянкой.
К восстановлению мифа об Антее мы здесь получаем сведения о столице мифического царства Ливии и о некоторых, правда, второстепенных, но не лишенных интереса, с точки зрения античных отношений, элементах внутренней жизни этого царства.
Если Пиндар, автор VI в. до н.э., рассказывает об Антее, то, очевидно, этот миф был известен задолго до него. Использование его в поэзии говорит даже о том, что он был широко популярен в народе. Об этой популярности образа Антея в целом говорит и краткое свидетельство Платона, который в диалоге «Феэтет» (Платон, Феэтет, 169b., пер. Карпова) диалектические способности своего учителя Сократа сравнивает с неотразимостью Антея. Так, словами математика Феодора из Кирены Платон следующее говорит о Сократе: «Ты поступаешь скорее подобно Антею: подошедшего к тебе не отпускаешь, пока не принудишь его раздеться и сразиться с тобой на словах». Об Антее Платон вспоминает мимоходом и в своем трактате «Законы» (Законы, VII, 796а). Таким образом, и в V в. образ Антея пользовался известностью в философском обиходе.
Но если у нас мало исторических данных от ранних писателей древности для восстановления мифа об Антее, по возможности в различных его деталях, то сохранившиеся свидетельства поздних авторов уже римской, по преимуществу, эпохи позволяют более обстоятельно восполнить картину и восстановить ее в деталях.
Об Антее разбросан ряд замечаний в «Собрании греческих эпиграмм» (Палатинская антология), у Квинта Смирнского, у географа Страбона (XVII, 82, § 9), Овидия (Метаморфозы, IX, 183), Павсания (IX, 11, 6). Полнее сведения у Диодора Сицилийского, Плутарха, Каллистрата. У других писателей и поэтов древности, как, например, у Лукана в «Фарсалиях» (IV, 590), Стация в «Фиваиде» (VI, 893), Гигина (в отрывках) эти замечания об Антее весьма фрагментарны и порою, как у Овидия, сводятся к упоминанию всего лишь в одну строку. Весь этот список поздних авторов интересен с той стороны, что в мифологических версиях поздней античности Антей не терялся, твердо сохранял свое место и через ранние писания или современные, державшиеся в народе, сказания передавался в памяти [95] поколений, как незабываемый образ античного героя. Как Прометей или Спартак, Геракл или Тезей, так и Антей являлись в народной молве хорошо понятными, яркими образами и сохранившимися в литературе до самого конца античности.
Мы не будем перебирать все эти упоминания об Антее. Некоторые из них носят просто случайный характер. Остановимся только на двух-трех авторах, сведения которых ценны тем, что они дают нам действительно материал для восстановления античного мифа об Антее. С этой точки зрения интересны прежде всего сообщения Диодора Сицилийского, который в первой книге своей «Исторической библиотеки» дает два экскурса в связи с Антеем. По мнению этого автора (Диодор, Hist. bibl., Ι, 17, 3), царство Антея было основано египетским богом Озирисом, который Геракла сделал владыкой Гераклеи, Бусирида — стран, лежащих в сторону Финикии, а Антея сделал царем Ливии и Эфиопии (των δε κατα την Αιθιοπίαν και Λιβύην Άνταιον).
В другом месте этой книги (I, 17, 5) Диодор сообщает, что в классической древности известно было поселение Антея, названное в честь одноименного героя, погибшего в битве с Гераклом во времена Озириса (по Диодору). В восточной мифологии это поселение Антея находилось в Аравии, очевидно, недалеко от Египта, и было известно тем, что здесь был, согласно Диодору, похоронен верховный бог Египта Озирис, убитый злодейски своим братом (της νυν Ανταίοσ κώμης … την προσηγορίαν δ’ειχεν από του κολασθέντος υφ' ‘Ηρακλέους ‘Ανταίου, του κατα την ‘Οσίριδος ηλικίαν γενομένου).
Что касается упоминания Диодора еще в другой книге (IV, 23, 3), то оно не так интересно, поскольку здесь повторяется уже известная версия о гибели Антея. Приведенные замечания Диодора интересны в той связи, что они намечают некоторую связь античного мифа об Антее с каким-то известным в эпоху этого писателя подобным сюжетом из восточной мифологии. Весьма вероятно, хотя это остается еще до сих пор неисследованным, что этот миф имелся и у народов Египта и, что еще более реально, в Вавилонии (например, в мифе о Гильгамеше). Изучение мифологического материала в народном эпосе древности должно будет вскрыть более детально различные черты образа Антея у отдельных народов.
Остановимся теперь на интересном сообщении Плутарха. Об Антее он оставляет свои замечания в биографии Сертория. «Серторий, — говорит Плутарх, — осадил г. Тингис (ныне Танжер. — А.М.)… по африканским преданиям, здесь находилась могила Антея. Не веря рассказам туземцев о его высоком росте, Серторий приказал разрыть его могилу. Говорят, что он нашел труп в шестьдесят локтей длиной. В изумлении он принес жертву и велел зарыть могилу, чем увеличил уважение к Антею и его известность. Тингисцы рассказывают легенду, что после смерти Антея жена его Тингида вышла замуж за Геракла (την γυναικα Τίγγην ‘Ηραχλει συνελθειν…). Сын их Софак сделался царем в этой стране и основал город, назвав его в честь своей матери. Сын Софака Диодор царствовал над многими африканскими народами, так как в его распоряжении находилось греческое войско, набранное из поселенных здесь Гераклом ольвийцев и микенцев. Обо всем это сообщает нам, — заключает Плутарх, — историк Юба» (Плутарх, Серторий, 9).
В этом сообщении для нас интересны и те замечания об «уважении к Антею и его известности» в древности, еще более увеличенном Серторием, как и те данные, которыми восполняется судьба рода Антея после смерти [96] последнего. Характерно, что сведения об образовании после гибели Антея новой столицы Ливийского царства в Тингисе, на севере Мавритании, сохранил нам только Плутарх, пользовавшийся данными историка Юбы. Косвенные свидетельства об этом дает и Страбон, который в своей «Географии», опираясь на римского историка Габиния, говорит, что гробница Антея действительно находилась в Мавритании. Правда, он говорит о гробнице «подле г. Линга» (Геогр., XVII, 3, § 8), но это и должно указывать на Тингис, который был в действительности недалеко от Линга. Надо признать интересными и сведения Плутарха о продолжении рода Антея в его царстве, так как это приоткрывает генеалогию нумидийских царей. Ведь, согласно Страбону, как раз род нумидийских царей и восходит к роду Антея. После мифических Софака и Диодора идут ведь как раз те нумидийские цари, с которыми Рим имеет дело посредством своего оружия. Таким образом, потерянные данные историка Юбы, частично переданные Плутархом в биографии Сертория, позволяют рассматривать миф об Антее, как восточный миф, причем нумидийского происхождения. Во всяком случае, в эпоху Юбы и Плутарха в литературе широко было распространено возведение генеалогии нумидийских царей к роду Антея, как и римских императоров к роду Энея-Юла. Наконец, одно из полных и законченных описаний мифа об Антее дается у представителя греческой риторической литературы II—III вв. — Филострата старшего. Этот автор, наряду с Филостратом младшим и Каллистратом, оставил нам интереснейшее описание произведений греческого искусства и, главным образом, картин. Каллистрат в этом отношении пошел дальше и дал даже описание произведений скульптуры. В своем искусстве, как мы знаем, древние греки отражали весьма полно различные мифологические сюжеты. В вазовой живописи, остатки которой дошли до нас, по преимуществу, только в описаниях, в скульптуре и орнаментации, всюду можно проследить комплекс греческих представлений на мифологические темы о богах и героях.
Для нас сейчас особый интерес представляет Филострат старший, который оставил нам описание картины «Антей». Мы не можем в настоящее время решить вопрос, действительно ли такая картина существовала в древности или она предстает перед нами в художественно-литературных красках самого Филострата. Из дошедших до нас памятников материальной культуры видно, что тема об Антее интересовала многих художников, занесших сюжет этого мифа на вазы, живопись которых, в частности, об Антее, частично сохранилась. Возможно, что на эту тему писались и целые картины. Но если описываемой у Филострата картины и не было никогда в действительности, то ее, пускай только литературно-художественное, описание творческой фантазией искусного ритора имеет не меньшее значение, чем любая картина. По этому описанию мы в состоянии будем установить весь арсенал тех мифологических представлений и фантастических понятий, которые автор черпал из народного эпоса, из жизни, из обыденных житейских представлений, чтобы своими собственными руками нарисовать литературный портрет Антея.
Описание «картины» Антея у Филострата столь живо и увлекательно передается и в то же время столь законченно и подробно, что его придется привести более детально, как не имеющее себе равного описания интересующего нас мифологического сюжета.
Антей, — говорит Филострат, — «похож на какого-то дикого зверя; еще немного, и он был бы подобен ему как длиною своего тела, так и его [97] шириной; шея у него вросла в плечи, рука у него заведена назад, а также и плечи, обозначая тем силу. Грудь и живот у него как бы выкованы из железа; его кривые, противные ноги хотя дают нам понятие о силе Антея, показывают еще, как грубо сколочен он, и что нет у него ни искусства, ни изящества формы. Кроме того, Антей еще черный, так как солнце своими лучами окрасило его в этот цвет (ετι και μέλας ‘Ανταιος κεχωρηκότος αυτω του ηλίου ες βαφήν)».
«Таков вид обоих борцов (Геракл описан ранее. — А.М.) Ты видишь их уже в борьбе, вернее, кончивших эту борьбу, и Геракла ты видишь уже победителем. Он его задушил, подняв над землею, так как земля помогала Антею в борьбе, выгибаясь и как рычаг поднимая его, когда он падал на землю. Не зная, что ему делать с землей, Геракл схватил Антея посредине туловища, повыше подвздоха, там, где ребра; положил его прямо на бедро и, скрестивши обе руки, локтем вдавил его мягкий живот, там, где дыхание; он выдавил из него весь дух и убил, направив на его печень его же острые ребра. Ты видишь, как Антей жалобно кричит и смотрит на землю, которая ни в чем уже не может ему помочь, а Геракл в сознании своей силы улыбается, радуясь тому, что он совершил» (Филострат, II, 21, 5).
Интересно, что, по сообщению Филострата, боги наблюдали за происходившей борьбой и симпатизировали не Антею, а Гераклу.
«Эта вершина горы, смотри, она изображена не напрасно, но можешь себе представить, что на ней сидели боги, смотря на эту борьбу; вот изображено и золотое облако, которым прикрытые, думаю я, сидели они. И Гермес, вот этот, идет к Гераклу, чтобы его увенчать венком за то, что он так отлично провел перед ним борьбу». (Филострат, II, 21, 6),
Если обычно миф об Антее на этом заканчивается, то у Филострата это не так. Он его продолжает, чтобы как-то показать отмщение Гераклу за смерть Антея. Он рисует другую картину под названием «Геракл среди пигмеев», где показывается испытание Геракла после смерти Антея.
Описание этой картины столь художественно и интересно, что мы его также приведем подробно.
«Когда Геракл спал в Ливии после своей победы над Антеем, на него напали пигмеи, говоря, что хотят отомстить за Антея; они утверждают, что они родные братья Антея, одного с ним рождения; не атлеты они, в борьбе с ним не равны, но так же, как он, землей рождены, и вообще они сильные существа: когда выходят они из земли, как волны волнуется с самого низу песок»… «Но что за смелость у них? Они решили напасть на Геракла и убить его, когда он спит, а ведь они должны были бояться его, даже когда он не бодрствует. Геракл спит на мягком песке, так как усталость охватила его, и всей грудью он дышит во время сна открытым ртом, весь исполненный сна. Сам сон стоит около него в человеческом виде, ставя себе в великую честь, что свалил Геракла. Лежит здесь и Антей, но искусство художника сумело изобразить Геракла живым и теплым, а Антея же мертвым, застывшим, показывая, что в таком лишь виде он был отдан земле. Войско пигмеев окружило Геракла, одна их фаланга идет войной на левую его руку, два другие отряда нападают на правую, более сильную, а обе его ноги осаждены стрелками и толпой пращников, пораженных ужасом при виде геракловых икр. Те же, кто идут войной на его голову, пододвигают машины, как будто к какой-нибудь крепости, к волосам прикладывают огонь, а к носу, думаю, двери, так, чтобы Геракл [98] даже не мог и дышать, когда будет захвачена его голова. Вот что они делают около спящего» (Филострат, II, 22, 1-4).
Дальнейшее описание этой картины, напоминающей нам во многом Гулливера и лилипутов, сводится к концу, прямо обратному тому, что имеется в сатире знаменитого Свифта.
Филострат показывает далее пробуждение Геракла, который встает и смеется над пигмеями и, наконец, расправляется с ними, собрав их всех в свою львиную шкуру.
Таков финал картины занимающего нас мифа об Антее в описании Филострата. Из всего этого детального описания картин, связанных с Антеем, бросаются в глаза как те новые, отсутствующие у других писателей об Антее моменты, так и те старые, которые в передаче Филострата позволяют вскрыть первоначальное античное сказание об этом герое. В частности, и Филострат говорит об Антее, как о восточном герое, жителе Ливии, черной от солнца кожей отличавшемся от Геракла. В этом косвенно также сквозит восточное происхождение самого мифа, что заставляет нас искать первоначальный образ Антея в восточной мифологии.
Нельзя не отметить в античной историографии особой тенденции поднять Геракла над Антеем, несмотря на все безыскусственное уважение к последнему. Антей — герой, но Геракл его побеждает.
Так получается в античной мифологии потому, что Геракл стоит на службе богов, он с ними связан и в конце концов за свои подвиги он и обожествляется. Антей же представляет собой силы, скорее противоречащие богам, подобно тому, как противостояли им гиганты (титаны). Недаром Антей, как и гиганты, рожден Геей — богиней земли. Весьма вероятно поэтому, что в борьбе Антея и Геракла сквозит отзвук мифологических сказаний о борьбе богов и гигантов, что представляет собой уже большой и самостоятельный сюжет из античной мифологии, подлежащий отдельному рассмотрению.
Античная историография часто была крайне тенденциозной и, конечно, в описании богов и гигантов занимала позицию официальной религии и культа олимпийских богов.
И при всем этом миф об Антее не третировался; он часто описывался и, очевидно, сильно поддерживался в народных сказаниях. По народным представлениям, даже могила Антея была окутана священным ореолом. Древние сказания передают об обычае разрыхлять землю на могиле Антея, чтобы вызвать дождь в слабо орошаемой Мавритании. Следует еще раз подчеркнуть, что в искусстве древних греков Антей находил свое отражение. Нельзя не сказать, что, по сообщению Павсания, на фронтоне храма в Фивах красовалось изображение Антея, борющегося с Гераклом, причем это было сделано знаменитым Праксителем, который, изображая двенадцать подвигов Геракла» вместо одного из них (очищения Элейской страны) дал борьбу его с Антеем (Paus., IX, 11, 6). {Не ваять же выгребание навоза, в самом деле? — OCR}
Задачей науки является сведение воедино всех тех данных искусства и литературы древних, которые позволяют нам восстановить миф во всей его полноте.
Другой задачей науки является изучение того, как образ Антея передавался в литературе веков, в особенности в новое время. Ведь интересно, что такие образы, как Прометей, Спартак и Антей, были наиболее популярными со времен Французской буржуазной революции. По литературе начала XIX в. можно проследить, что если античный образ Спартака [99] имел значение призыва к революционной борьбе, то образ Антея являлся символом неодолимой мощи, неисчерпаемой силы масс, связанных с матерью землей.
Дальнейшей задачей в разработке мифа об Антее является, таким образом, разрешение, во-первых, проблемы восточного происхождения этого мифа или, по крайней мере, связи его с восточной мифологией, во-вторых, проследить, как он изображается в мифологических представлениях «сына земли» у народов СССР, и, наконец, какое отражение нашел этот миф в позднейшей художественной литературе.
Выступление товарища Сталина, использовавшего в своей исторической речи образ Антея, должно заставить нас, историков, разработать этот полузабытый миф и воскресить образ того героя античности, который в памяти человечества является лучшим символом неодолимой силы матери земли.
Написать нам: halgar@xlegio.ru