Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделу Греческий мир

Берзин Э.О.
Раскопки самофракийского святилища Кабиров

Советская археология. 1958, № 4.
(242/243) – граница страниц.

Раскопки самофракийского святилища Кабиров,¹⁾ одного из важнейших и известнейших святилищ античного мира, представляют огромный интерес, выявляя тесные связи, существовавшие уже в глубокой древности между Грецией и Фракией, и влияние, оказанное фракийской культурой на греческую.

Таинственный культ великих богов Кабиров на Самофракии, привлекавший сюда в течение более 1000 лет паломников из всех уголков Греции, а впоследствии, после завоевания Греции Римом, — из всех стран Средиземноморья, в течение ряда веков служил темой для обширнейшей литературы. Посвященные в мистерии Кабиров обязаны были хранить в строгой тайне все, что им сообщалось об этом культе. (За разглашение самофракийских тайн известный философ-атеист Диагор Милетский в V в. до н.э. был приговорен к смертной казни). Это обстоятельство привело к тому, что до нас дошли лишь очень немногочисленные, разрозненные и зачастую противоречивые сведения о происхождении и сущности культа Кабиров.

Мнение о негреческом происхождении культа Кабиров и их имен (Аксиокерсос, Аксиокерса, Аксиерос и др.) уже давно разделялось подавляющим большинством ученых (как и самими древними греками). Из рассказа Диодора (Diod. V, 47) явствует, что еще в его время, т.е. спустя почти семь веков после поселения греков на Самофракии, при обрядах, исполнявшихся во время кабировских мистерий, употреблялся негреческий язык (так называемый lingua sacra). Однако в вопросе о том, от какого народа заимствовали греки этот язык и эти обряды, предположения ученых резко расходились. Высказывались мнения о египетском, финикийском, пеласгийском происхождении культа Кабиров. В 1891 г. Н.И. Новосадский, подвергнув все эти точки зрения основательной критике, выдвинул и обосновал теорию фракийского происхождения культа Кабиров.²⁾

Археологические раскопки, проводящиеся начиная с 1938 г. на Самофракии американским ученым Карлом Леманом, дали обильный материал, подтверждающий заимствование греками культа Кабиров от исконных обитателей Самофракии — фракийцев. (240/241)

Рис. 1. План самофракийского святилища (по К. Леману)
А — Анакторон; В — ризница; С — Арсинойон; D — Центральный теменос; Е — «Новый храм»; F — Стоя вотивных даров; G — Большой алтарь; Н — театр; I — статуя Ники; J — стоя (нераскопанная)

Раскопки в святилище Кабиров открыли в северной его части циклопическую стену из огромных камней (датируемую эпохой бронзы или раннего железа), которая упиралась в скальный алтарь того же времени (стесанная верхушка скалы с ведущими на нее ступенями и высеченным в скале желобом для стока крови жертв). Это место древнейшего догреческого культа неизменно включалось (возобновляясь на новом уровне) во все святилища, которые строились греками в этом районе начиная с VII в. до н.э.

В нескольких десятках метров к югу были обнаружены вымостка и туземный очаг (начало VII в. до н.э.). Над очагом находился слой остатков жертвоприношений толщиной в 0,65 м из жженых костей и фрагментов сосудов для ритуального питья и еды, которые после жертвоприношения разбивались. Среди этих сосудов встречается как греческая керамика первой половины VII в. до н.э. (главным образом канфары), так и туземная лепная толстостенная посуда (небольшие чаши с одной или двумя ручками). Это, по мнению К. Лемана, указывает на мирное сосуществование и совместное богослужение первых греческих поселенцев и хозяев острова — фракийцев.

Уже в первые десятилетия после прибытия греков на Самофракию перенятый культ приобрел у них большую популярность. Во второй половине VII в. до н.э. в северной части святилища было воздвигнуто обширное здание (шириною 11 м, длиною свыше 30 м), по ориентации совпадавшее с древней циклопической стеной. Цоколь здания, разделенного внутренней перегородкой на две части, был тщательно сложен из желтых туфовых орфостатов (высота — 0,37 м, ширина — 0,62 м), лежавших на плитах стереобата. Верхняя часть стен была сложена из сырцовых кирпичей.

Крыши это здание не имело. По всей вероятности, оно представляло собой теменос — обнесенный оградой участок священной земли. Старый скальный алтарь, принадлежавший фракийскому божеству, был включен в северную секцию теменоса и продолжал действовать. Южная часть теменоса была посвящена подземным богам, о чем свидетельствует найденный здесь ботрос — жертвенная яма в форме улья (внутренний диаметр — 0,50 м, глубина — 2,50 м). По мнению древних, кровь жертвенных животных стекала через ботрос в подземный мир. Жертвоприношение барана над ямой совершал, например, Одиссей, вызывая души мертвых из Аида.

Около 600 г. до н.э. здание теменоса погибло от пожара. Вместо него возникло несколько более скромных по размерам и характеру строительной техники зданий и алтарей. По-видимому, в первой половине VII в. святилище пришло в некоторый упадок, хотя совершение религиозных обрядов продолжалось на старых местах.

К концу VI в. до н.э. самофракийское святилище переживает новый расцвет. Воздвигается ряд культовых зданий, в которых исполнялись отдельные части мистических обрядов. В северной части святилища около 500 г. до н.э. был построен Анакторон — храм, служивший для посвящения участников мистерий в первую степень — мисты. Анакторон (рис. 1, А) представлял собой в плане прямоугольник, вытянутый с севера на юг (28,72*13,30 м). Стены его (толщиной 0,84 м) были сложены из полигональных блоков. С запада в здание вели три двери. (240/241)

Внутри Анакторона четыре пары прямоугольных столбов, выступавших из продольных стен, несли на себе балки потолка и всю конструкцию крыши с пролетом в 11,60 м, что представляло собой выдающееся строительное достижение для того времени. Пол в северной и южной частях здания возвышался над центральной частью соответственно на 0,57 и 0,85 м. Возвышение в южной части, по-видимому, предназначалось для зрителей, следивших за церемонией посвящения, происходившей на специальной круглой деревянной платформе в центре Анакторона. Назначение северной части здания, отделенной в то время от остального храма занавесом или деревянной стеной, выяснилось благодаря находке более позднего времени. При реконструкции Анакторона в конце II в. н.э. над входом в северную часть была установлена мраморная плита с двуязычной надписью на греческом и латинском языках, несомненно дублирующей более раннюю надпись:

Таким образом, северная часть служила адитоном Анакторона. Вход в него и ознакомление с хранящимися там священными предметами разрешался лишь после посвящения в мистерии. В здании Анакторона, по свидетельству древних, находились знаменитые бронзовые статуи двух Кабиров, от которых, к сожалению, не осталось никаких следов.

С юга к Анакторону примыкало небольшое здание (около 7*7 м), служившее, по- видимому, ризницей (рис. 1. В).

Так как Анакторон, как и все святилище, был сооружен на крутом склоне, то для того чтобы предохранить его стены от давления вышележащих слоев, на расстоянии 0,50 м от его северной и восточной стен была возведена мощная полигональная подпорная стена. Промежуток между подпорной стеной и стенами Анакторона служил для стока дождевой воды к реке. Эта строительная схема, известная в позднейшей греческой архитектуре как περίστασις, до сих пор считалась изобретением эллинистического времени. Теперь ясно, что она применялась уже в архаическую эпоху.

Подпорная стена, окружавшая Анакторон, поддерживала также дорогу, ведущую с юга вокруг здания к его западному входу. Другая подпорная стена была построена вдоль берега реки ниже Анакторона.

Местность непосредственно к югу от Анакторона в VI—IV вв. до н.э. представляла собой, видимо, священную рощу у подножья скалистых утесов, поднимавшихся над рекой. В роще было расположено несколько алтарей и ботрос, посвященный подземным богам.

Раскопки в центральной части святилища· показали ошибку австрийских археологов, копавших здесь в 70-х годах XIX в.,³⁾ считавших, что они нашли так называемый «Старый храм». На самом деле ни одно из зданий, возводившихся здесь начиная с конца VI в. до н.э., не являлось храмом.

Первое по времени из этих зданий, построенное около 500 г. до н.э., представляло собой высокую открытую квадратную платформу размером 8,50*8,50 м. Перед ступенями, ведущими на нее, был расположен священный очаг — ἐσχἄρα. Сооружение, по-видимому, было посвящено Афродите и Эросу или, точнее, соответствующим им самофракийским божествам. При раскопках были найдены фрагменты мраморной статуи, очевидно, предшественницы установленной здесь впоследствии Афродиты Скопаса.

В южной части святилища было расположено здание, вошедшее в археологическую литературу под названием «Нового храма», хотя фактически оно является современником Анакторона. Храм (рис. 1, Е) представлял собой в плане прямоугольник, вытянутый с севера на юг, с внутренней апсидой. Эта планировка сохранялась при всех дальнейших перестройках, являя собой совершенно уникальный пример в классической и эллинистической греческой архитектуре. (Возможно, что и в этом случае имеет место воздействие фракийской культовой архитектуры на греческую.)

Как известно, апсида, исчезнувшая в греческой архитектуре в начале I тысячелетия до н.э., вновь возрождается в архитектуре позднеримской республики. В связи с этим К. Леман полагает, что в этом внедрении апсиды в римскую архитектуру могло сыграть известную роль и влияние архитектуры всемирно известного самофракийского храма. Таким образом, «Новый храм», по его мысли, является связующим звеном между древнейшей примитивной и позднеантичной и средневековой архитектурой.

Стены «Нового храма» были сложены из известняка, облицованного мрамором. Внутри, вдоль боковых стен храма, шли скамьи, отделенные от центральной части парапетами. На этих скамьях, по-видимому, сидели члены религиозной общины, наблюдавшие за ходом церемоний. В центральном проходе были расположены два священных очага. Они представляли собой неглубокие прямоугольные ямы, обложенные вертикально стоящими плитами известняка, желтыми и красными от постоянного огня. Интересно отметить, что очаги такого типа, распространенные в собственно Греции в VII в. до н.э., в классическую эпоху там исчезают, в то время как на Самофракии они сохраняются до IV в. н.э. (241/242)

Внутри апсиды помещался ботрос. «Новый храм», или, точнее, «Гиерон», как он называется в самофракийских надписях, служил, по всей видимости, для посвящения мистов в высшую степень — ἐποπτεία. Запретительная надпись, аналогичная вышеупомянутой надписи в адитоне Анакторона, находилась здесь над входом в храм. Следовательно, чтобы войти в «Гиерон», надо было быть уже посвященным в мистерии (хотя бы в низшую степень).

Обряду посвящения предшествовал, видимо, специальный опрос, выяснявший, удовлетворяет ли посвящаемый определенным условиям (главным образом, морального порядка). Для этой цели служило специальное сооружение у восточной стены храма — подставка для монументального факела, по бокам которой находились два священных камня. На одном из них стоял жрец, на другом — посвящаемый, отвечавший на вопросы. Дальнейший обряд посвящения разбивался на три этапа: у первой эсхары, у второй эсхары и, наконец, у ботроса в апсиде, где, очевидно, находилась «святая святых» храма Кабиров.

Рис. 2. Самофракийское святилище
На переднем плане — Стоя вотивных даров;
на заднем плане— «Новый храм»; справа — Большой алтарь

Западнее «Гиерона» уже в начале VI в. до н.э. было воздвигнуто здание, также вытянутое с севера на юг (22,60*10,70 м) и представляющее собой по типу глубокую стою или лесху (рис. 1, F). По фасаду здания стояло не менее шести дорийских колонн в антах, остальные три стены сооружения были глухие. Строительная техника этого здания представляет большой интерес, отражая один из ранних этапов формирования дорийской каменной архитектуры. Стены стой были сложены из рядов тесаного камня, постепенно уменьшающихся в высоте (от 0,41 до 0,10-0,12 м). Горизонтальные и вертикальные отверстия в камнях указывают на то, что вся укладка была соединена деревянными связями. Архитрав и фриз здания, по-видимому, были деревянными. Седловидная крыша, крытая черепицей с полукруглыми калиптерами, перекрывала значительный пролет в 8,59 м (внутренняя ширина), превосходя в этом отношении все известные до сих пор архаические стой. Снаружи и внутри здание было покрыто прекрасной белой штукатуркой.

Стоя была построена для хранения и показа вотивных даров самофракийским богам. При раскопках здесь найдено множество фрагментов расписной (чернофигурной и краснофигурной) аттической керамики, много граффити на негреческом языке (о которых речь будет ниже), бронзовые фибулы, терракотовые фигурки и др.

Установившаяся к концу VI — началу V в. до н.э. планировка самофракийского святилища оставалась в основных чертах неизменной до конца его существования.

В течение V в. до н.э. строительная активность в святилище была довольно незначительной. Здесь следует, однако, отметить одну совершенно исключительную особенность строительной техники — появление обожженного кирпича (размер 0,24*0,126*0,087 м), что не имеет совершенно никаких аналогий в греческой архитектуре того времени.

На рубеже V—IV вв. до н.э. в святилище были проведены обширные работы. Был произведен ремонт Анакторона. В центральной части святилища на месте старой террасной платформы была возведена новая, также с лестницей и священным очагом, тщательно повторяющая планировку старой; в Стое вотивных даров был сооружен новый мозаичный пол, а стены покрыты ярко-голубой штукатуркой. Вместо старого «Гиерона» было выстроено новое здание больших размеров, сложенное из тщательно вытесанных известняковых плит, также с апсидой. (242/243)

Строительство новых зданий во второй половине IV в. до н.э. в самофракийском святилище было связано с усилившимся влиянием македонских царей. Около 320 г., по-видимому, по инициативе и на средства царицы Олимпиады, жены Филиппа Македонского, в центральной части святилища было воздвигнуто обширное сооружение (рис. 1, Д), ориентированное также с юго-востока на северо-запад (длина 24 м, ширина 9,50 м) и не имевшее крыши, подобно выше упоминавшемуся теменосу VII в. до н.э. Оно получило название Центрального теменоса.

С северо-запада к этому зданию примыкала открытая терраса шириной в 7,5 м, возвышавшаяся на 5 м над уровнем реки. Эта терраса, вероятно, подобно дельфийской храмовой террасе, служила для установки посвящений. Вдоль террасы поднималась дорога, которая, поворачивая вокруг ее северного угла, подходила к главному входу в Центральный теменос, расположенному на северо-востоке. Он представлял собой пропилеи с двумя выступающими крыльями (ширина — около 10 м, глубина с крыльями — 3,60 м). Пропилеи стояли на двухступенчатом основании, которое поддерживало шесть ионийских колонн (четыре из них стояли непосредственно перед задней стеной по бокам двери, а две — на углах крыльев). В отличие от других пропилей, они не имели внутреннего портика, а имели лишь фасад. Этот аспект, усиленный колоннами прямо перед задней стеной, и отсутствие связи между боковыми крыльями и центром напоминает театральные фасады.

В художественном оформлении пропилей особый интерес представляют блоки стенного фриза (проходившего над цоколем) с изображением танцующих девушек, выполненного в архаизирующем стиле. Этот фриз, часть которого уже давно хранится в Луврском музее, в ходе послевоенных раскопок обнаружен почти полностью. Фриз из 84 фигур изображает две процессии, движущиеся навстречу друг другу (по направлению к двери). Обе процессии делятся на три хоровода, в каждом из которых 12 танцовщиц, предводительница и музыкантша (с тимпаном, флейтой или кифарой). Последовательность музыкальных инструментов, возможно, соответствовала последовательности производившихся здесь обрядов. Наличие отверстий для болтов и вырезки показывают, что рельефные изображения фриза дополнялись бронзовыми аппликациями (явление, известное до сих пор лишь для эпохи позднего эллинизма). Аппликации, очевидно, изображали какие-то предметы священной утвари.

Внутри теменос был вымощен мрамором. Напротив пропилей, в центре мраморного пола, находился священный очаг. На одной линии с очагом у центра северо-западной стены обнаружен фундамент скульптурной группы. По-видимому, здесь стояла знаменитая статуя Скопаса «Афродита и Потос».

Меньшая, юго-восточная часть теменоса (как и в предыдущих сооружениях на этом месте) была приподнята над остальной частью здания. По предположению К. Лемана, здание служило для театрализованных представлений, изображающих брак Кадма и Гармонии (мифологические персонажи, тесно связанные с культом Кабиров). Миф о Кадме и Гармонии отражал обряд священного брака, широко распространенный у большинства первобытных народов, в основе которого лежало представление о магической связи человека с производительной силой природы. Этот обряд, очевидно, входил как существенная часть в мистерии Кабиров.

Другим выдающимся сооружением конца IV в. до н.э. в Самофракийском святилище являлся «Большой алтарь», построенный по приказу брата Александра Македонского — Арридея — к западу от Гиерона и к югу от Стои вотивных даров. Надпись, найденная при раскопках, указывает на то, что алтарь был посвящен «Великим богам», т.е. Кабирам.

По типу и размерам самофракийский алтарь (рис. 1, G) является предшественником знаменитого Пергамского алтаря (хотя ордер его, в отличие от Пергамского алтаря, дорийский). Здание алтаря было с трех сторон окружено глухими стенами, по западному фасаду шла колоннада. За колоннадой простирался алтарный двор с мраморной лестницей во всю ширину здания, ведущей к монументальному жертвеннику на заднем плане. Важно отметить, что и в это сравнительно позднее время преемственность традиций строго соблюдалась: новый алтарь был построен над древним скальным алтарем, действовавшим, видимо, еще в догреческое время.

Послевоенные раскопки К. Лемана позволили выяснить ряд новых деталей относительно Арсинойона — толоса, воздвигнутого в начале III в. до н.э. между Анактороном и центральным теменосом египетской царицей Арсиноей и раскопанного в 70-х годах XIX в. австрийской экспедицией (рис. 1, С). Как выяснилось, здесь, так же как и в других местах, все древние алтари были сохранены и заботливо восстановлены на новых уровнях. Вход в Арсинойон фланкировался с одной стороны таким реставрированным алтарем, с другой стороны — ботросом, в котором были найдены кости овцы. Этот ботрос, по-видимому, являлся заместителем ульевидного ботроса VII в. до н.э. Тут же поблизости находилось специальное здание для приготовления жертвенной пищи.

В середине II в. до н.э. «Новый храм» («Гиерон») был вновь перестроен и расширен. Около 150 г. до н.э. при новой реконструкции был расширен пронаос, храм получил новый шестиколонный фасад дорийского ордера и новую скульптуру фронтона. «Новый храм» эллинистического времени, раскопанный австрийскими археологами в 70-х годах XIX в., фигурирует почти во всех справочниках и руководствах по античной архитектуре.⁴⁾ Однако, как показали новые раскопки, австрийцы допустили ряд неточностей (243/244) при реконструкции этого храма. Они восстанавливали его, в частности, с гексастильным простильным портиком с двойным рядом колонн. На деле же пронаосу из одного ряда предшествовала, по-видимому, открытая платформа. Австрийские археологи полагали, что наос храма был незамощен. Послевоенные же раскопки открыли солидный фундамент мраморного пола.

В I в. до н.э. после разгрома, учиненного пиратами, самофракийское святилище вновь ремонтировалось. При этом взамен старых подпорных стен была воздвигнута мощная подпорная стена из бетона. В первые века нашей эры святилище продолжало существовать и процветать. Раскопки показали следы ряда последовательных ремонтов, производившихся в зданиях вплоть до IV в. н.э. Последний по времени ремонт, производившийся в Стое вотивных даров, был прерван на середине, очевидно, эдиктом императора Феодосия, запретившим богослужение в языческих храмах. Рабочие ушли, бросив свои инструменты. В Стое найдена мраморная штукатурная лопатка.

В начале V в. н.э. в святилище уже стояли известковые печи, пережигавшие бесценные памятники архитектуры и искусства на известь. В середине VI в. еще стоявшие здания рухнули во время землетрясения. Известковые печи, вновь возникшие в византийское время, докончили процесс разрушения.

Раскопки Самофракии дали также новый материал для изучения «священного языка» самофракийского культа. О происхождении этого языка у Диодора говорится, что до прихода греков «Самофракия… была населена людьми, выросшими из земли. Они пользовались древним языком… значительная часть которого сохранилась до наших дней в священных ритуалах…».⁵⁾

К сожалению, если не считать имен богов кабировского культа, во всей дошедшей до нас античной литературе сохранилось лишь одно слово из этого языка — παυρακίς («четверг»).⁶⁾

Естественно, что сравнение этого языка с фракийским, о котором также сохранилось очень мало данных, было крайне затруднительно. Раскопки в значительной мере позволили расширить материал сравнения. В Стое вотивных даров и других местах святилища было найдено 40 надписей на «священном языке». Большинство их представляло собой граффити, сделанные на чернолаковых сосудах VI — начала V в. до н.э. Надписи более позднего времени встречаются значительно реже. Содержанием граффити в подавляющей части являются посвящения богам Кабирам и их помощнику Кадмилу. Часто встречающееся в надписях слово ΔΙΝ или ΔΕΝ, по всей видимости, означает «бог».

Большой интерес представляет фрагментированная мраморная стела, датируемая примерно 400 г. до н.э., с надписью на негреческом языке. В ней привлекает внимание слово βεκα, которое наводит на мысль о том, что это падежное изменение слова βέκος, означавшего, по словам Геродота, на фригийском языке «хлеб». Мысль о большой близости фракийской и фригийской культур уже неоднократно высказывалась рядом ученых.⁷⁾ Возможно, что надпись на стеле следует понимать как обращение к богам Кабирам с просьбой о даровании «насущного хлеба».

Анализ фонетического состава самофракийских надписей, произведенный Г. Бонфантом,⁸⁾ выявил общие черты этих надписей и бесспорно фракийской надписи на кольце из Эзерово: 1) исключительное обилие гласных — свыше 50%, в то время как санскрит дает 42% гласных, древнегреческий язык — 46%, современный английский — 37,9%; 2) в обоих случаях наиболее часто встречающейся гласной является «ε», а наиболее редкой — «υ»; 3) в обоих случаях часто встречаются дифтонги и др.

Недостаточность материала не позволяет пока еще перейти к детальному изучению словарного состава и синтаксического строя этого языка. Но уже теперь ясно, что высказанная еще в конце прошлого века Н.И. Новосадским мысль о фракийском происхождении культа Кабиров и «священного языка» и, следовательно, о длительном и мощном воздействии, оказанном фракийской культурой на греческую в этой области, получила новое серьезное подтверждение.

¹⁾ К. Lehmann-Hartleben. Excavation in Samothrace. AJA, 1939, № 1, стр. 133-145; его же. Preliminary Report on the Second Campaign of Excavations in Samothrace. AJA, 1940, № 3, стр. 328-358; К. Lehmann. Samothrace: Third Preliminary Report. Hesperia, 1950, № 1, стр. 1-20; его же. Samothrace: Fourth Preliminary Report. Hesperia, 1951, № 1, стр. 1-30; его же. Samothrace: Fourth Preliminary Report. Hesperia, 1952, № 1, стр. 19-43; его же. Samothrace: Sixth Preliminary Report. Hesperia, 1953, № 1, стр. 1-24; его же. Samothrace: Seventh Campaign of Excavations, 1952. Archaeology, 1953, № 1, стр. 30-35; его же. The Mystery Cult of Samothrace (Excavations in 1953). Archaeology, 1954, № 3, стр. 91-95; его же. Documents of the Samothracian Language. Hesperia, 1955, № 2, стр. 93-100; G. Bonfante. A Note on the Samothracian Language. Hesperia, 1955, № 2, стр. 101-109; Samothrace Festival. Archaeology, 1955, № 4, стр. 279-280; Restoration Work at Samothrace. Archaeology, 1957, № 1, стр. 63, 64.

²⁾ H.И. Новосадский. Культ Кабиров в древней Греции. Варшава, 1891.

³⁾ А. Conze. Archäologische Untersuchungen in Samothrake, т. I-II, Wien, 1875—1880.

⁴⁾ См. «Всеобщая история архитектуры», т. II, кн. 1, М., 1949, стр. 319-321.

⁵⁾ Diod., V, 47.

⁶⁾ Hesych., s.v.

⁷⁾ Раскопки упомянутого выше древнего скального алтаря на Самофракии также показали большое сходство с фригийскими скальными алтарями, связанными с культом Великой матери богов Кибелы.

⁸⁾ G. Bonfante. Ук. соч., стр. 101-109.