|
|
|
Вопросы истории, № 8, 2003 г.
[147] — конец страницы.
Царь Эпира Пирр (319—273 до н. э.), выдающийся полководец и государственный деятель античной эпохи, известен современному читателю в основном благодаря пресловутой «Пирровой победе». Когда зародилось данное понятие, какой смысл в него вкладывали древние и какое значение придаем ему мы, — вот те вопросы, на которых хотелось бы остановиться.
Некоторые современные исследователи попытались дать определение и выявить глубинный смысл данного понятия. Так, для В.Д. Жигунина «Пиррова победа» — синоним «разлада между грандиозностью замыслов и нерасчетливой расточительностью средств их достижения». Л.Р. Вершинин определяет ее как «ненужный успех». Думается, оба эти определения не совсем точно отражают сущность упомянутого понятия. Более точным представляется определение нидерландского историка А. Б. Недерлофа, для которого «Пиррова победа» — «это победа, которая близка к поражению».1)
Итак, что же представляет сама фраза Пирра, послужившая основой для данного понятия? Бытующее на сей счет мнение гласит, что после одной из своих побед над римлянами Пирр, в ответ на поздравления, ответил: «Еще одна такая победа и я останусь без войска». Однако подобный перевод фразы Пирра представляется не совсем точным, к тому же у каждого из античных авторов, упоминающих об этом событии, версии различны (Plut. Pyrrh. 21; Diod. XXII.6,2; Zon. VIII.3; Dio. Frg. 40,19; Oros. IV.1). В греческой версии (Плутарх, Диодор, Дион Кассий, Зонара), определяющим является употребляемый глагол, который в переводе означает «погибать», и лишь в единственной латинской версии (у Орозия) речь идет о том, что если будет одержана еще одна такая победа, то у Пирра не останется воинов, с которыми бы он мог возвратиться в Эпир. Версия Орозия, по-видимому, происходящая из какого-то римского источника, едва ли может претендовать на точность воспроизведения фразы Пирра, смысл которой должен быть передан в следующем виде: «Если мы одержим еще одну такую победу, то погибнем». В античной исторической традиции сей триумф был также проиллюстрирован надписью на латинском языке, якобы запечатленной Пирром на камне в храме Зевса в Таренте: «Кто ранее был непобедим, о великий отец Олимпа, того победил я, и им был побежден» (Enn. fr. XI ed. Vahlen).
Какое же конкретное событие ассоциируется с понятием «Пиррова победа»? Именно по этому вопросу у большинства исследователей и отсутствует единая точка зрения. Одна группа ученых (И.Г. Дройзен, Р. Скала, Р. Шуберт, В. Юдейх, О. Гамбургер, У. фон Хассел, К. Кинкейд и другие) ассоциирует «Пиррову победу» с [147] битвой при Гераклее (280 г. до н. э.). Совсем недавно подобная трактовка нашла свое отражение в справочном издании П. Коннолли по военной истории античного мира.2)
Другая группа исследователей (В. Ине, Б. Низе, Д. Эббот, М. Жакемод, Ж. Каркопино, М. Левковиц и А.Б. Недерлоф) связывают «Пиррову победу» с битвой при Аускуле (279 г. до н. э.). Подобной точки зрения придерживается и безымянный автор статьи о Пирре в «Советской исторической энциклопедии».3) Само собой разумеется, что решение может быть одно из двух: либо имеется в виду битва при Гераклее, либо речь идет о битве при Аускуле (битва при Беневенте признается поражением Пирра). Но о каком конкретно сражении идет речь? Проблема, как нам представляется, заключается в том, что два древних автора, упоминающие об этом факте, придерживаются разных мнений: если для Диодора данная фраза была сказана Пирром после битвы при Гераклее, то Плутарх (Pyrrh. 21) недвусмысленно связывает ее с битвой при Аускуле.
Как возникла подобная путаница? Дело представляется нам в следующем виде. Первоначально римская историческая традиция полностью признавала факт поражения римлян — как при Гераклее, так и при Аускуле. Однако затем происходит изменение оценок. Особенно наглядно это проявилось на примере битвы при Аускуле. Если у Дионисия Галикарнасского исход этой битвы оставался нерешенным, то ливиева традиция (Флор, Евтропий, Орозий) постепенно превратила ее в победу римлян. Поскольку Пирр более не считался победителем при Аускуле, то соответственно об этой битве можно было более не говорить, как о победе Пирра. С таким трудом одержанная Пирром победа при Аускуле стараниями римских историков была отнесена вместе с его крылатым выражением к битве при Гераклее. Первым к этому выводу пришел немецкий ученый Р. Шуберт, а затем почти через столетие его повторил голландец А.Б. Недерлоф.4)
Нам представляется, что решение данного вопроса возможно, если учитывать следующие обстоятельства. Во-первых, результаты битвы при Аускуле гораздо более соответствуют смыслу, который обычно вкладывают в понятие «Пиррова победа», нежели результаты битвы при Гераклее. Именно при Аускуле и Пирр, и римляне понесли самые тяжелые потери — с обеих сторон пало до 15 тысяч человек. Потери, которые понес Пирр в битве при Гераклее — составили 4 тысячи человек, при этом сохранился основной костяк его сил (войско насчитывало 25 тысяч воинов, без союзников-италийцев), едва ли были столь тяжелы для эпирота. Совсем иначе обстояло дело после Аускула, когда Пирр практически лишился воинов, прибывших вместе с ним из Греции. Несмотря на то, что римляне отступили в свой лагерь, оставив поле боя за противником, Пирр был ослаблен настолько, что никак не смог воспользоваться результатами своей победы. Вполне возможно, что после Аускула он находился в подавленном состоянии, и это его состояние А.Б. Недерлоф, на наш взгляд справедливо, объясняет некоторыми чертами его характера. По натуре Пирр был человеком нетерпеливым и жаждал быстрых успехов. Разбив римлян при Гераклее, он решил, что их сопротивление сломлено, хотя на деле все оказалось далеко не так. Одержав вторую, более трудную победу у Аускула, он вновь не достиг ощутимых результатов. К тому же необходимо принять во внимание тот факт, что именно в этой битве Пирр потерял лучшую часть своего войска. И хотя он вызвал из Эпира подкрепления, они все равно не могли заменить павших. И если рассматривать его высказывание именно в таком свете, то оно не кажется предосудительным. Бесплодная победа при Аускуле могла привести его к убеждению, что окончательная победа над Римом была выше его сил и могла навести его на мысль об этом мрачном предсказании.5) Все это приводит нас к убеждению, что в разбираемом нами случае речь должна идти именно о битве при Аускуле, а не о каком-либо ином событии.
Интересен вопрос об историчности фразы, приписываемой Пирру. По мнению Р. Шуберта, ее можно отнести к той серии анекдотов, которыми так богата история Пирра. По мнению немецкого ученого, фраза была придумана кем-то из римских историков ex eventu, то есть уже после того, как стали известны все итоги похода Пирра и царь покинул Италию.6) Однако здесь возможно и иное решение: подобное выражение могло возникнуть в ближайшем окружении. С наибольшей долей вероятности можно указать на придворного историка Проксена.
Чтобы дать более точное определение, необходимо уяснить, существовал ли соответствующий синоним понятия в античную эпоху. Уже упомянутый Вершинин [148] писал, что античная традиция не знала выражения «пиррова победа», а глубинный смысл обобщения, скрытого в этом выражении, был непонятен античным моралистам.7) Но образ мышления человека античной эпохи не был столь примитивен, как это представляется этому автору. Смысл данного понятия был хорошо известен античным авторам. Его генезис уходит в глубокую древность. В V в. до н. э. среди выдающихся греческих трагиков большой популярностью пользовался так называемый фиванский мифологический цикл. Так, Эсхил посвятил ему свое известное произведение «Семеро против Фив», Софокл — «Антигону» и «Эдип в Колоне». Одной из сильных и производящих глубокое впечатление на зрителя сюжетных линий данного цикла была борьба между сыновьями Эдипа — Этеоклом и Полиником — за власть над Фивами. Полиник, обманом лишенный братом престола, с помощью своего тестя — аргосского царя Адраста, совершает поход на Фивы для восстановления справедливости. Сражение, завершившееся победой фиванцев, было сопряжено не только с огромными потерями среди победителей, но и привело к гибели обоих братьев. Таким образом, налицо победа, добытая неизмеримо высокой ценой и граничащая из-за огромных потерь, понесенных победителями, с поражением. Для обозначения подобной победы у древних греков родилось понятие «Кадмейская победа». Первое подобное упоминание об этом мы встречаем у Платона в его «Законах»: «Воспитание никогда не оказывалось Кадмейским, победы же часто для людей бывают и будут таковыми» (Plat. Leg. 641 с.).
Более развернутую трактовку данного понятия находим у Павсания. Повествуя об уже известном нам походе аргивян против Фив и победе фиванцев, он сообщает: «но и для самих фиванцев это дело не обошлось без больших потерь, и поэтому победу, оказавшуюся гибельной и для победителей, называют Кадмейской» (Paus. IX. 9, 3). Таким образом, Павсаний дает точное определение «Кадмейской победы», оказавшаяся гибельной и для победителей. Но в какой связи находятся «Кадмейская победа» с «Пирровой победой»? Ассоциировались ли у древних оба эти понятия, и если да, то когда это произошло и кому принадлежит в этом приоритет?
Ответ мы находим у Диодора Сицилийского (ок. 90—21 гг. до н. э.). Во фрагментах его XXII книги мы находим подробнейшее объяснение: «Кадмейская победа — это поговорка. Она означает, что победители потерпели неудачу, в то время, как побежденные не подверглись опасности из-за значительности своей силы. Царь Пирр потерял многих из эпиротов, которые прибыли вместе с ним, и когда один из его друзей спросил, как он оценивает битву, тот ответил: «Если я одержу еще одну такую победу над римлянами, у меня не останется ни одного воина, из тех, что прибыли вместе со мной». И далее Диодор так резюмирует оценку сражений Пирра: «В действительности, все его победы, как в поговорке, кадмейские; хотя его враги и были разбиты, но не были окончательно покорены, так как их сила была еще велика, в то время как победитель понес такие потери, которые более соответствуют поражению» (Diod. XXII.6,1-2).
Таким образом, Диодор был первым (во всяком случае, известным нам) автором, у которого ранее известное древним понятие «Кадмейская победа» стало синонимом более позднего — «Пиррова победа».
В Новое время понятие "Пиррова победа" несколько изменило свой смысл. Теперь оно, не будучи связанным с какими-либо конкретными военными сражениями, обрело обобщенный смысл и распространялись не столько на военные кампании Пирра, сколько на обличение его «непомерных амбиций», «мнимого героизма», и как закономерный итог — «позорной смерти» честолюбивого завоевателя (М. Монтень, Ж.-Ж. Руссо).8)
Некоторые современные исследователи пытались и в новой истории найти аналогии «Пирровой победе». Так, У. фон Хассел сравнил ее с битвой при Кунерсдорфе, в которой русский фельдмаршал П.С. Салтыков, разгромив Фридриха Великого, понес столь тяжелые потери, что русская армия на время потеряла способность к активным наступательным действиям.9)
Понятие «Пиррова победа» как в древности, так и сегодня означает победу, доставшуюся непомерно высокой ценой, поставившей победителя практически на один уровень с побежденным. [149]
Казаров Саркис Суренович — кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории Государственного педагогического университета, г. Ростов-на-Дону.
1) Жигунин В.Д. Международные отношения эллинистических государств. 280—220 гг. до н. э. Казань. 1980, с. 75; Вершинин Л.Р. Пиррова победа. — Вопросы истории, 1986, № 6, с. 90; Nederlof A.B. Pyrrhus van Epirus. Amsterdam. 1976, s. 167.
2) Дройзен И.Г. История эллинизма. Т. 1. Ростов-на-Дону, 1995, с. 105; Scala R. Der pyrrhische Krieg. B.-Leipzig. 1884, S.137; Schubert R. Geschichte des Pyrrhus. Konigsberg. 1894, s. 184; Judeich W. Königs' Pyrrhus römische Politik. — Kilo, XX (1926), S. 6; Hamburger O. Untersuchungen über den Pyrrhischen Krieg. Würzburg, 1927. S.26; Hassel U. Pyrrhus. Munchen. 1947, S. 48; Kincaid C. Successors of Alexander the Great. Chicago. 1969, p. 70; Коннолли П. Греция и Рим. Энциклопедия военной истории. М. 2000, с. 90.
3) Ihne W. Römische Geschichte. Bd I. Leipzig. 1893, S. 496; Niese B. Zur Geschichte des Pyrrhischen Krieges. — Hermes. 1986, S. 489; Abbot J. Pyrrhus. N.Y. 1902, p. 156; Jacquemod M. Sulle direttive politiche di Pirro in Italia. — Aevum (1932), p. 494-495; Carcopino J. Profile de Conquerant. P. 1961, s. 69; Lefkowitz M. Pyrrhus' Negotiations with the Romans. 280—276 B.C. — Harvard Studies in Classical Philology, 64 (1956), p. 165. Note 6; Nederlof A.B. Op. cit., s. 168; Советская историческая энциклопедия. Т 11. M. 1968, стб. 159.
4) Schubert R. Op. cit., S. 184; Nederlof A.B. Op. cit., S. 168.
5) Hederlof A.B. Op. cit., s. 170.
6) Schubert R. Op. cit., S. 184.
7) Вершинин Л.Р. ук. соч., с. 90.
8) Монтень М. Опыты. Т. 1. М. 1981, с. 241-242; Руссо Ж.-Ж. Педагогические сочинения. Т. 1. М. 1981, с. 285.
9) Hassel U. Op. cit., s. 48.
Написать нам: halgar@xlegio.ru