Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Ильинская Л.С.
Девкалионов потоп

Вопросы истории, 1982, № 1.
[183] – конец страницы.
OCR: умолчим.

Густо населенный мифологический мир древнегреческих героев имел для эллинов точно отмеренное начало — так называемый Девкалионов потоп. Все, происходившее ранее, как бы терялось в тумане. Согласно легенде, неоднократно разрабатывавшейся и перерабатывавшейся греческими и римскими историками и поэтами, особенно подробно Овидием, некогда мир был залит потоками воды. Двух людей — Девкалиона (сына титана Прометея) и его жену Пирру боги пощадили, чтобы не остановилась жизнь на Земле и небожители не перестали получать положенные им жертвы.¹⁾ Греческие историки даже вычислили дату потопа, и в афинской хронике, излагавшей знаменательные [183] события с древнейших времен, так называемой Паросской надписи, он отнесен (в переводе на наше летосчисление) к 1526 г. до н. э.²⁾ С этой "новой полосы" человечества, пошедшей от Девкалиона и Пирры, начались в представлениях греков не просто новые поколения людей, но сама эллинская история, в которую вписывались герои, поставленные у истоков знатнейших аристократических родов. Ранее действовали только боги, титаны и их бессмертное или полубессмертное потомство, смертные же "безвестными уходили в мир Аида".³⁾ Отныне пошли поколения, рождавшие героев, соперничавших в славе с богами.

Опыт известных археологов Г. Шлимана и А. Эванса показал возможность соответствий между мифами и раскопанным материалом. Однако трудно, казалось, было искать какую-то историческую основу миф о Девкалионовом потопе, особенно после того, как в 30-е годы XIX в. в долине Евфрата, в зоне примерно 150 на 500 км, обнаружили слой песка и глины, несколькими метрами отделявший "допотопные" и "послепотопные" культурные слои. Это доказывало реальность гигантского наводнения, породившего шумерский миф об Утнапиштиме, впоследствии заимствованный библейскими авторами и переработанный ими в легенду о всемирном потопе и спасшемся от него Ное. Греческий миф, несмотря на значительные отличия от шумерского и библейского, историки, естественно, восприняли как преобразованный вариант бродячего сюжета. И вряд ли греческий археолог С. Маринатос задумывался над этой проблемой, когда повел в 1932 г. раскопки в 6 км к северу от знаменитого дворца в Кноссе на о. Крит. Пологий холм, спускавшийся к морю, привлек тогда еще никому не известного ученого надеждой найти следы тех же древностей, которые обнаружил в Кноссе Эванс: ведь согласно сообщению древнегреческого географа Страбона, здесь существовал Амнисс — порт могущественного владыки Крита Миноса, чья столица Кносс располагалась в глубине острова.⁴⁾

Раскопки начались удачно: на вершине холма и его склонах сразу же нашли остатки стен, домов, алтарей, расписные глиняные сосуды. Полностью раскопав виллу, украшенную тончайшей работы фресками с изображениями лилий, стали освобождать от земли значительную постройку XVI в. до н. э.⁵⁾ Все сулило открытие еще одного центра времен критского могущества, что было большой удачей для начинающего археолога. Но имя его затерялось бы в тени славы первооткрывателя критской цивилизации Эванса, подобно именам целой плеяды археологов, которые копали вместе с Эвансом и после него, если бы не находка, которая заставила Маринатоса посвятить всю свою жизнь исследованию небольшого островка Феры в 120 км к северо-востоку от Крита. В одном из обращенных к морю помещений северной постройки обнаружили осыпь пемзовых камней. Здесь свой след оставили не люди, а природа. Камни, не тронутые рукой человека, обычно сбрасываются в отвал. Но в руках Маринатоса кусок пемзы оказался ключом к одному из самых крупных открытий.

Пемза — вулканический камень. На Крите же и в непосредственной близости от него нет даже погасших вулканов. Как попала пемзовая груда на остров? Ближайший вулкан — более чем в сотне километров, на о. Фера (совр. Тира), покрытом, как оказалось, той же пемзой, что и в Амниссе. Значит, воздушная волна перенесла сюда вулканические извержения. Но какова же его мощь? Когда на тихоокеанском островке Кракатау между Явой и Суматрой в августе 1883 г. произошло гигантское извержение, пар, в который превратилась хлынувшая в пылающий кратер вода, разорвал остров и взметнул 19 куб. км раскаленных каменных обломков и песка на расстояние до 2 тыс. км. Земля и море на огромной площади покрылись слоем пепла и были окутаны мраком. Гигантская волна — цунами докатилась до Южной Америки, а на побережьях погибли около 40 тыс. человек.⁶⁾ От Кракатау до Америки — несколько тысяч километров. Что же должно было твориться на островах тесного Эгейского моря, когда пробудился вулкан Феры? Ведь до самого дальнего из островов Эгеиды — Крита всего 120 км, а до Фессалии, которую мифы связывали с именем Девкалиона, — немногим менее 200.

В 1934 г. Маринатос высказал идею о том, что катастрофу, в результате которой в конце XVI в. до н. э. были разрушены критские дворцы, вызвало извержение на Фере.⁷⁾ Это была гипотеза. Чтобы проверить [184] ее правильность, нужно было изучить геологию Кракатау, сопоставить с геологическими условиями Феры и доказать, что жизнь на Фере была уничтожена именно тогда и одновременно с разрушениями, обнаруженными Эвансом на Крите. Молодой ученый нуждался для дальнейших раскопок в средствах. Греческое правительство, охотно выделявшее деньги на работы в районах Балканского полуострова, Крита или на "перспективных" островах Эгейского моря, мало склонялось к тому, чтобы поддержать начинающего археолога. Тогда Маринатос тщательно изучил ряд современных вулканов, напоминавших по типу ферский, проанализировал все археологические отчеты, связанные с предыдущими раскопками на Крите и Фере, и опубликовал в одном из английских ведущих научных журналов статью, в которой свел воедино геологический и археологический материал относительно Феры и разрушения критских дворцов в конце XVI в. до н. э., доказывая прямую связь извержения на Фере с критской катастрофой.⁸⁾

Он подсчитал, что извержение на Фере вчетверо превышало по мощи извержение на Кракатау, и восстановил его картину. Впоследствии ее дополнили и уточнили греческие и американские геологические изыскания. Выяснилось, что вершина вулкана, расплавившись, заполнилась водой. Взрыв образовавшегося "парового котла" выбросил гораздо больше камней и пепла, чем на Кракатау. На месте горного массива, на 2 км возвышавшегося ранее над уровнем моря, осталась плоская 11-километровая коса, а почти весь остров превратился в кратер площадью 83 кв. км. Все, что сохранилось там после катастрофы, покрылось многометровым слоем белой пемзы и розовато-красного пепла. Удушливые газы, обильный пепел и пожары, вызванные обломками раскаленных камней, должны были почти полностью уничтожить жизнь в радиусе до 170 км. Взрыв сопровождался волною до 30 м высоты, которая, довершив разрушения, должна была смести с лица земли поселения находившихся на ее пути Кикладских островов.⁹⁾

Было большой смелостью выступить именно на родине Эванса с гипотезой, по-новому решавшей одну из самых неясных страниц критской истории. Первооткрыватель критской цивилизации, чей авторитет был непререкаем, ревниво относился ко всему, что появлялось в критологии, и редактор счел необходимым поместить перед статьей греческого исследователя предисловие, где подчеркивалось, что редакция не разделяет его точки зрения. Как и полагала редакция, статья о гибели Феры была встречена в мире археологов и историков с равнодушным недоверием. Зато среди геологов она вызвала широкий резонанс, ибо последние вдруг заметили, что катастрофа на Фере никогда не обращала на себя внимания, хотя менее значительные вулканы Везувий, Этна и даже крошечный Стромболи (близ Сицилии) изучены самым тщательным образом. Может быть, так произошло оттого, что ферский кратер с его поднимающимися из моря отвесными каменными краями не воспринимался как кратер из-за непривычной величины огромной чаши. Ведь вулкан Кракатау, считавшийся самым грандиозным, был шириной лишь в 5 км.

Итак, геологи подхватили идею Маринатоса, и исследования, прерванные второй мировой войной, возобновились сразу же по ее окончании. В 1946—1947 гг. шведская подводная экспедиция "Альбатрос" обнаружила на дне моря у северного берега Крита мощный слой пепла. Химический анализ показал, что он из вулкана Феры.¹⁰⁾ Теперь и историкам мысль о связи событий на Фере и на Крите перестала казаться фантастической. Они стали внимательнее присматриваться к руинам критских дворцов и поселений, под новым углом зрения исследовали несколько близлежащих островков Эгейского моря, и обнаружилось, что одновременно погибло свыше 40 очагов жизни — дворцов, островов, поселений, причем время серии выглядевших ранее изолированными катастроф совпало со временем взрыва на Фере.¹¹⁾ И когда в 1967 г. Маринатос приступил к раскопкам на Фере, от них уже ожидали успеха. Расчет археолога подсказал, что главный город острова по климатическим условиям и по законам морских сообщений должен был лежать на южном побережье. Именно там, в окрестностях Акротири, близ крошечной современной деревушки Фера, где некогда, но без особых результатов французами велись раскопки, через два года выявилось, что Акротири может стать эгейскими Помпеями. Маринатос собрал на этом острове международный [185] конгресс и вынес свое открытие на суд археологов, историков и геологов.

Под двойным слоем пемзы и пепла на глубине от 3 до 7 м перед глазами участников конгресса вырисовывался город, жизнь которого оборвалась, как можно было заключить по стилю керамики, очень похожей на критскую, около 1520 г. до н. э. Теперь это была уже не гипотеза. И одновременно стало ясно, что не случайно дата, которую греки приписывали Девкалионову потопу, приходится на 1526 г. до н. э. На пятый год раскопок перед археологами лежал настоящий город эпохи бронзы, современный минойским Кноссу, Маллии и Фесту. Большинство его зданий — двух- и трехэтажные, самое значительное из них — дворец (или святилище) из ряда помещений, некоторые из которых сплошь заполнены жертвенными расписными столиками тонкой работы, культовыми сосудами и амулетами. Великолепны фрески, не менее выразительные, чем на Крите, но отличающиеся большим сюжетным разнообразием: здесь и стадо голубых обезьян, карабкающихся в гору, и испуганно озирающиеся антилопы, и панорама весны с парящими в воздухе ласточками, и торжественное шествие празднично одетых женщин с дарами в руках, и дети, ведущие кулачный бой. Не менее интересны фрески так называемого западного дома; особенно поразительно развернутое на 6-метровой полосе действие, в котором участвуют три города, причем один из них — критский, судя по характерным "двойным рогам". Здесь же две реки и флотилия из множества кораблей, украшенных гирляндами; суда входят в гавань, женщины и дети с балконов и крыш домов приветствуют их высоко поднятыми руками. С техникой такой фрески сталкивались и раньше, в критских дворцах, но найденная на Фере — самая крупная из всех известных и самая совершенная; некоторые рисунки имеют линии толщиной с человеческий волос.

В домах раскопанного города найдено множество сосудов, в основном местного производства. По художественному уровню керамика Феры не уступает ни критской, ни микенской. Она украшена растительными мотивами; ее оригинальный излюбленный сюжет — ласточка, приносящая весну. Найдены предметы домашнего обихода, точнее — пустоты, образовавшиеся в пепле на месте сгнившего дерева, которые после заливки гипсом дают точные слепки кроватей, табуретов, другой мебели, служившей жителям до дня катастрофы.¹²⁾ Затем выяснилось, что на остров обрушились одна за другой две катастрофы с полувековым интервалом. В середине XVI в. до н. э. после сильного землетрясения город, превратившийся в руины, отстроили заново, и к старым стенам приделали новые, более тонкие. Вот почему в ряде домов имелись двойные стены, сначала поставившие археологов в тупик. Строительная деятельность еще не кончилась, когда началось то страшное извержение вулкана, картину которого Маринатос восстановил в 1939 году. Теперь уже некому было возрождать город. А многометровый вулканический слой полностью скрыл под собой следы былой жизни.¹³⁾

Оба стихийных бедствия имели параллели в разрушении критских дворцов. Однако и после землетрясения около 1580 г. до н. э., и после драмы 1520 г. основные центры Крита восстановились, как и после не затронувшего Феру землетрясения 1750 г. до н. э. — того, которое, возможно, связывалось в памяти греков с так называемым Огиговым потопом. Самое же катастрофическое разрушение, приведшее к запустению Феста, Маллии и Закры, произошло на Крите через полвека после взрыва на Фере. Именно тогда крупные поселения Крита настолько пострадали, что подняться из руин смог лишь Кносс.¹⁴⁾ Сначала открытие второй катастрофы было воспринято как крах схемы Маринатоса. Но потом изучение пепла, покрывавшего Феру, выявило, что он состоит из двух слоев. Судя по тому, что на поверхности нижнего покрова успели появиться следы эрозии, прошло как раз около полувека, когда вновь пробудился вулкан и очередное землетрясение докатилось до Крита.

Любопытны обследования морского дна у Феры. Там к северу, западу и югу не обнаружено никаких следов вулканического пепла. Зато к востоку наиболее мощный слой залегания пепла (214 см) найден в 150 км от острова. На той же долготе, но километров на 50 южнее толщина слоя падает втрое, а еще в 100 км к югу, по другую сторону Крита, слой пепла составляет всего 4 см.¹⁵⁾ Это означает, что пепельный ураган несся на восток. Радиоуглеродный [186] метод анализа дал для всего найденного в море пепла одно время происхождения: 1390 г. до н. э. ±60 лет. Значит, пепел относится не к первому, гибельному для Феры, а ко второму извержению вулкана. У балканских греков все три катастрофы (1580, 1520 и 1450 гг. до н. э.), по-видимому, слились в целостное воспоминание. Может быть, впрочем, на материковую Грецию наводнение обрушилось лишь один раз — в 1520 году. Ведь цунами движется в одну сторону, и 30-метровая волна 1520 г. практически не могла идти в сторону Крита: при небольшой его территории она привела бы к полному уничтожению жизни на нем. Зато последнее пробуждение вулкана привело к цунами и пепельному урагану в восточном направлении, после чего на Крите произошла смена населения. В XVI—XV вв. активизировались ахейские племена. Они распространили свое влияние на Эгеиду. Открыты центры их культуры на Делосе, Кеосе, Паросе, Наксосе, Мелосе; обилие микенской керамики и ее имитации отмечены на Кипре.¹⁶⁾ Бедствие середины XV в. до н. э. благоприятствовало проникновению ахейцев и на Крит. Они нашли его города разрушенными, население — неспособным к сопротивлению пришельцам. Ахейцы сумели воспользоваться благоприятной обстановкой, о чем свидетельствуют материал раскопок в Кноссе — изменения в типах керамики и скульптуры,¹⁷⁾ данные антропологии (иная форма черепов в могилах¹⁸⁾) и лингвистики (появление слогового письма "В", отражающего древнейший диалект греческого языка¹⁹⁾). Таким образом, раскопки Маринатоса на Фере дали больше, чем еще один погребенный город: они раскрыли неясные страницы критской истории; заставили вновь задуматься над теми передвижениями народов, которые известны в фессалийской части Балкан, где греки локализовали миф о Девкалионе; позволили установить хронологию истории Эгеиды в середине II тыс. до н. э. и выявить корни некоторых древнеэллинских легенд.

¹⁾ Fragmenta Historicorum Graecorum (FHG). P. 1874. Vol. I: Hell. Fr. 15-16; Ovid. Metamorf. I, 1400; Apollod. 1, 7, 2.

²⁾ Marmor Parium (FHG. Vol. I, p. 537).

³⁾ Hes. Erg., 152.

⁴⁾ Strabo. X, 4, 8.

⁵⁾ Marinates S. Die Ausgrabungen aui Thera und ihre Probleme. Wien. 1973, S. 12.

⁶⁾ Kehnscherper G. Kreta, Mikene, Santorin. Leipzig. 1973, S. 113-114.

⁷⁾ Marinatos S. Op. cit., S. 11.

⁸⁾ Marinatos S. The volcanic Destruction of Minoan Crete. — Antiquity, 1939, vol. XIII.

⁹⁾ Kehnscherper G. Op. cit., S. 112.

¹⁰⁾ Ibid., S. 115-117.

¹¹⁾ Ibid., S. 108.

¹²⁾ Marinates S. Die Ausgrabuneren, S. 13-27.

¹³⁾ Ibid., S. 12.

¹⁴⁾ Faure R. La vie quotidienne en Crete au temps de Minos. P. 1973, pp. 112-115.

¹⁵⁾ Kehnscherper G. Op. cit., S. 112-115.

¹⁶⁾ Блаватская Т. В. Ахейская Греция. М. 1966, с. 162-163.

¹⁷⁾ Пендлбери Дж. Археология Крита. М. 1950, с. 261-272.

¹⁸⁾ Faure R. Op. cit., p. 117.

¹⁹⁾ Чэдуик Дж. Дешифровка линейного письма "В". В кн.: Тайны древних письмен. М. 1976, с. 173-184.