Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделу Греческий мир

Розовский А.А. (Казань)
Эпоха эллинизма: сущность и содержание в свете новых методологических подходов

Историческое познание: традиции и новации:
Материалы Международной теоретической конференции.
Ижевск, 26-28 окт. 1993 г. Часть 1.
Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1996.
{159} – конец страницы.
OCR OlIva.

Проблема определения сущности и содержания эпохи эллинизма стоит перед антиковедами уже более 150 лет — со времени введения И.Г. Дройзеном в научный оборот термина «эллинизм»¹⁾, который в настоящее время преимущественно служит для обозначения трехвекового периода в истории античного мира: от восточных походов Александра Македонского до завоевания Римом последнего эллинистического государства — Птолемеевского Египта.

Споры историков по вопросам этой проблемы: от определения хронологических рамок эпохи, ее периодизации и территориального распространения до оценки характера, сущности и значения социально-политических, экономических и культурных процессов, протекавших в то время, — не утихают до сегодняшнего дня. Одни концепции сменяют другие, однако каких-либо общепринятых дефиниций так и не выработано.

Объяснение этому явлению, по-видимому, лежит, с одной стороны, в сложности самого исторического процесса в то время, с другой — в различии методологических принципов и ориентиров исследователей.

В отечественном антиковедении XX века, при переходе его к марксистской теории познания исторического процесса разработка вопросов истории эллинизма была связана с оформлением {159} концепции В.С. Сергеева — В.И. Ковалева — А.Б. Рановича, согласно которой эллинизм представлял этап-стадию в развитии античной рабовладельческой формации²⁾, а затем ее сменой концепцией К.К. Зельина, определявшей этот исторический феномен как конкретно-историческое явление, характеризующееся сочетанием и взаимодействием эллинских и восточных начал во всех сферах жизнедеятельности обществ Восточного Средиземноморья и прилегающих регионов Передней Азии³⁾.

Смена концепций в науке является закономерным процессом. В последнем случае он проходил в рамках углубления и детализирования исследования истории периода во всех ее звеньях. Вместе с тем акцент на конкретно-историческом характере содержания эпохи в противовес предшествующим «отвлеченно социологическим» обобщениям привел к почти полному отказу от теоретического осмысления значимости эллинизма, в так называемой истории «лонг дюре», т.е. истории как длительном процессе.

Попытка выйти на уровень теоретического обобщения в рамках представления об эллинизме как периоде, в конкретно-исторических условиях которого осуществлялся синтез «двух вариантов развития рабовладельческой формации», отразившая методологические искания отечественных историков в русле формационной теории в ходе дискуссий 60–70-х гг. об «азиатском способе производства»⁴⁾, несмотря на свои неоспоримые положительные аспекты, так и не стала основой для нового уровня обобщений в отношении накопленных к тому времени знаний об эллинизме.

На современном этапе, в условиях пересмотра в российской науке прежней задогматизированной теории познания исторического процесса, вновь встал вопрос о синтезе знаний об эллинизме⁵⁾, как на эмпирическом, так и на теоретическом уровнях. И здесь чрезвычайно важно, чтобы эмпирическая составляющая этого синтеза не заслонила историко-философского осмысления сущности и значения этого исторического феномена⁶⁾, как это неоднократно случалось ранее.

В этой связи мы выносим на обсуждение опыт определения сущности и содержания эпохи эллинизма с позиций относительно новых для нашей науки методологических подходов.

Ведущим направлением историко-философских изысканий в области понимания и оценки исторического процесса со второй половины XX в. в мировом обществознании стало его антропологическое осмысление. В нашей стране оно получило распространение только в последнее время в результате изменения условий его развития, находящих отражение и в науке. {160}

Поворот обществознания «лицом к человеку» потребовал выработки новых теоретических и методологических установок для познания прошлого через все формы объективизации субъекта, т.е. через раскрытие его внутреннего «я» во всех формах деятельности и на всех ее уровнях. Совокупность этих положений для антропологического осмысления истории людей в настоящее время находит выражение в так называемом цивилизационном подходе⁷⁾. Это связано с тем, что «концепция цивилизации, включая как объективный (формационный), так и субъективный (антропологический) аспекты процесса истории, впервые открывает возможность построения собственно-исторической методологии истории…»⁸⁾.

Разумеется, говорить о какой-либо полностью разработанной методологии познания исторического процесса на основе цивилизационного подхода пока не приходится. Даже само понятие «цивилизация» еще не получило общепризнанных дефиниций⁹⁾. Тем не менее некоторые основные составляющие, детерминирующие содержание этой категории и соответственно направления применения этого подхода к изучению истории человечества как в зарубежной, так и в отечественной философско-исторической мысли, уже намечены.

Универсализм категории «цивилизация» при антропологическом осмыслении исторического процесса находит выражение в «двухполюсной» (этногенной и социогенной) структуре всех известных истории социумов. Анализ этой структуры позволяет выделить в последних общее и особенное и на этом фундаменте построить типологические ряды цивилизаций, развивающихся по определенным направлениям в русле общецивилизационного процесса.

В свою очередь, «типологический анализ данной конкретно-исторической цивилизации может оперировать только соотношением двух факторов, взаимодействием которых обусловлена специфика процесса ее развертывания в пространстве-времени». Во-первых, «это фактор объективных определений (возможности), диктующих общественному индивиду социально нормативное пространство, в границах которого потенциально могла бы проявиться его индивидуальность». Во-вторых, это «противостоящее ему стремление индивида к самоопределению, свободе выбора… Очевидно, что первый из указанных факторов, за исключением периода генезиса цивилизации, играл сугубо нормативную и регулятивную роль в отношении второго»¹⁰⁾. С нашей точки зрения, последний тезис нуждается в существенном уточнении, особенно для индустриальных обществ. {161}

«Фактор объективных определений» или подсистема «естественной необходимости» включает в себя три основных элемента: «1) естественные условия и общественный способ воспроизводства жизненных средств; 2) способ политической организации общества, обеспечивающей внутренний «мир» и защиту системы от посягательств извне; 3) институционализированная религия, обеспечивающая общество догматизированным миросозерцанием, системой экзистенциальных ценностей и табуирования»¹¹⁾.

Приведенные установки М.А. Барга достаточно полно характеризуют методологическое значение цивилизационного подхода. Они дополняются и конкретизируются, исходя из своеобразия природно-ландшафтно-климатической обстановки, в которой формируется данное общество, находящей выражение в специфике эволюции и взаимодействия этногенной и социогенной составляющих конкретной цивилизации. Основой для анализа этой специфики может служить теория этногенеза Л.Н. Гумилева¹²⁾. Последняя, базируясь на представлениях о пассионарных толчках в биосфере Земли и эволюции фаз пассионарного напряжения в становлении и развитии этносов и соответствующих им обществ, позволяет более полно раскрыть процессы, протекающие в рамках фактора «объективных определений» в синтезе с фактором «свободы воли» индивида.

Таким образом, с указанным дополнением цивилизационный подход в рамках антропологического осмысления исторического развития человечества выступает как системный метод самого широкого плана для рассмотрения и изучения способа и стиля жизнедеятельности любых сообществ людей (от племенных образований до человечества в целом) в изменяющихся и ими самими изменяемых условиях развития¹³⁾.

Соответственно выделенные компоненты, позволяющие охарактеризовать цивилизацию в самом широком смысле, применительно к нашей теме дают возможность анализа процессов, детерминирующих содержание эпохи эллинизма с целью определения ее места, роли и значения в развитии цивилизации Средиземноморья и Передней Азии в античности.

Возможности цивилизационного подхода как системного метода с акцентом на выявлении роли и значения «человеческого измерения» демонстрируются уже при первом приближении к проблеме эллинизма — вопросе о происхождении этого феномена.

В мировой историографии этот вопрос в узком смысле, т.е. в смысле первоначального толчка в развитии процесса формирования этого явления до сих пор полностью не разрешен. Он связывается {162} преимущественно либо с ролью личностей (Филиппа II и Александра Македонского)¹⁴⁾, либо, в русле марксистских установок, с тенденцией развития античного общества не вглубь, а вширь¹⁵⁾.

Цивилизационный подход, рассматривающий эволюцию любой цивилизации как развитие взаимосвязанных составляющих — этногенной и социогенной, позволяет синтезировать два отмеченных положения.

Действительно, если рассматривать положение македонского и ведущих эллинских этносов в преддверии эпохи эллинизма, то оно, очевидно, для первого соответствует фазе пассионарного подьема, а для второго — фазе надлома в процессах этногенеза, которые сопрягаются с состоянием соответствующих обществ. Последнее характеризовалось для македонян переходом от родового общества к классовому, от военной демократии к автократической монархии; для эллинов — кризисом полисной системы.

Все это дает достаточно полное объяснение, с одной стороны, быстрому и относительно легкому установлению македонской гегемонии в Элладе, а с другой — объединению вторых с первыми для завоевания Персидской империи под лозунгами «отмщения». Наконец, появление в это время большого числа крупных исторических деятелей соответствует высокой степени пассионарности среди людей, чьи этносы находятся на указанных фазах этногенеза.

В целом, видимо, можно констатировать, что этногенная составляющая в эволюции цивилизации традиционных обществ Средиземноморья и Передней Азии рассматриваемого времени дает возможность выявить схему направлений развития этого процесса. Приведенные выше положения, хотя и требуют дальнейшего уточнения и детализации, тем не менее отчетливо демонстрируют доминирующую роль этой составляющей в зарождении эллинизма как исторического феномена: пассионарный подъем у македонян, совпавший с фазой надлома у группы ведущих эллинских этносов, создал условия для восточных походов Александра Македонского. Со своей стороны потеря к этому времени персами своей пассионарности, растворившейся среди народов Передней Азии, в массе переживавших инерционную и последующие фазы этногенеза, привела к утрате первыми исторической инициативы и сыграла далеко не последнюю роль в поражении Ахеменидской державы.

Аналогично совпадение и наложение различных фаз этногенеза у народов, проживавших на территории Восточного Средиземноморья, в значительной степени обусловили тенденции их развития {163} во всех сферах жизнедеятельности на протяжении всего эллинистического периода. Постепенная диффузия сначала македонян, а затем и греков среди автохтонного населения завоеванных территорий погасила их пассионарность. Это, в свою очередь, обусловило то, что ко II в. до н.э., ко времени, так называемой «туземной реакции» почти все общества данного региона, по крайней мере основных эллинистических государств, возвращаются к фазовому распределению пассионарного напряжения в эволюции этносов, которое предшествовало македоно-греческому завоеванию. Преимущественно это, по-видимому, была инерционная фаза этногенеза.

Одновременно пассионарный подъем у этносов Запада (римляне) и Востока (парфяне и др.) вначале ограничили территории собственно эллинистического мира, а затем перераспределил их между государствами этих народов. Причем именно Рим продолжил и завершил уже в силу социогенной составляющей цивилизационный процесс, зародившийся на территориях Средиземноморья в эпоху эллинизма¹⁶⁾.

В этой связи последний с указанного времени может рассматриваться как составная часть эллинистического мира, хотя здесь и не было македоно-греческого завоевания. Однако влияние эллинской культуры, распространявшееся различными путями: последствия Великой греческой колонизации, расширение внутрисредиземноморских контактов, наконец, прямые заимствования, а также отмеченная роль социогенного компонента внутри соответствующих фаз этногенеза италийского суперэтноса, рожденного деятельностью Рима, — обусловило для последнего во многом сходные и параллельные процессы, тем, которые протекали в эллинистических обществах¹⁷⁾.

Раскрытие содержания схемы цивилизационного развития в эпоху эллинизма, предложенной этногенной составляющей структуры соответствующих обществ, осуществляется на основе анализа элементов социогенного компонента этой структуры.

Первый из них для этого периода, так же, как и для предшествующих, остается почти неизменной константой: ни естественные условия, ни способ производства жизненных средств существенно не изменяются. Вместе с тем в районах Азии, подвергшихся македоно-греческому завоеванию, несомненно появление элементов социально-экономического и культурного развития, перенесенных из Эллады. Соответственно это явление требует продолжения разработки проблемы схождения западного и восточного вариантов развития в рассматриваемый период. Но реальной трансформации {164} в рамках этого компонента не произошло¹⁸⁾. Другое дело, что в синтезе с этногенной составляющей развивается процесс относительного выравнивания фаз этногенеза и на Востоке, и на Западе. Последнее порождает почти одновременное оформление от Испании до Месопотамии крупных территориальных государств с во многом параллельными политическими структурами.

Здесь вступает в действие второй элемент «фактора объективных определений» — организация политической власти. Несмотря на разнообразие территориально-исторических и социальных условий эллинистического мира, очевидно, можно констатировать общую для всех государственных образований этой эпохи тенденции в формировании политической системы. Последняя характеризовалась сочетанием элементов сильного центра (главным образом монархии) с автономией различного типа общин (преимущественно городского типа)¹⁹⁾. Это находит свое проявление и в Греции, хотя оно часто и оспаривается²⁰⁾. Помимо противоборства из-за ее полисов ведущих эллинистических держав, в которое постепенно вовлекается и Рим, образование Ахейской и Этолийской федераций, так же, как и организация их политических институтов, по крайней мере в отдельных элементах (эволюция института стратегии), красноречиво свидетельствует об этом.

Наконец, в рамках воздействия третьего элемента подсистемы «естественной необходимости» в совокупности с единственно возможным проявлением в эту эпоху противоположного ей фактора «свободы воли» индивида идет процесс формирования и распространения комплекса верований и религий, обеспечивающих, с одной стороны, нужды структур власти (синкретические религии, династический и личный культы правителей), с другой стороны, потребности человека в приспособлении к новым условиям жизни с акцентом на духовном совершенствовании при пассивном подчинении давлению реальности²¹⁾.

Наиболее полным выражением этих явлений в эллинистических обществах стало сочетание индивидуализма и универсализма в общественном сознании, в менталитете людей, что в значительной степени подготовило распространение и утверждение христианства в регионе²²⁾.

Вместе с тем развитие всех указанных процессов и явлений в эпоху эллинизма было далеко от завершения, хотя их преобладание не вызывает сомнений. Они приобретают относительно законченные формы только в римскую эпоху. В этой связи цивилизационная сущность эллинизма может найти выражение в ее характеристике как «переходного этапа» от классических цивилизаций {165} Запада и Востока к цивилизации последней «мировой» имерии — Римской, завершающей историю античного мира.

Возможно также принятие на вооружение терминологии и периодизации, введенной А.Ф. Лосевым для культуры конца IV в. до н.э. — V в. н.э.²³⁾, поскольку последняя выступает носителем индивидуальности любой цивилизации²⁴⁾. Тогда можно говорить об эллинистическо-римской цивилизации, где собственно эллинистическая эпоха выступает «ранним эллинизмом» — временем постепенного и противоречивого процесса формирования основных черт, присущих этой цивилизации, когда она достигнет своей зрелости.

Содержание этого «переходного этапа» или «раннего эллинизма», как мы попытались показать, раскрывается именно через процессы, детерминированные этногенной и социогенной составляющими структуру обществ, сформировавшихся и развивавшихся на территориях изучаемого региона в конкретно-исторических условиях развития.

Примечания

¹⁾ Cf. Droysen I.G. Geschichte Alexanders des Grossen. Gotha, 1833; Idem. Geschichte der Diadochen. Gotha, 1836; Idem. Geschichte der Epigonen. Gotha, 1843. В 1877 г. все три тома были переизданы под единым названием: Idem. Geschichte des Hellenismus. В., 1877. Русское издание с французского перевода А. Буше-Леклерка было осуществлено в начале 90-х гг. XIX в.: Дройзен И.Г. История эллинизма. М., 1890, 1893. Т. 1-3.

²⁾ См. Сергеев В.С. История древней Греции. М., 1934. С. 298; Он же. История древней Греции. М., 1939. С. 305; Ковалев С.И. // Тарн В. Эллинистическая цивилизация. М., 1949. С. 11; Ранович А.Б. Эллинизм и его историческая роль. М., 1950. С. 16. О формировании этой концепции см.: Розовский А.А. Становление советской науки об античности и проблемы эллинизма. Казань, 1985. Деп. в ИНИОН АН СССР 13.02.86, № 24130.

³⁾ См.: Зельин К.К. Основные черты эллинизма // ВДИ. 1953. № 4. С. 145-156; Он же. Некоторые основные проблемы истории эллинизма // СА. 1955. Т. XXII. С. 99-108.

⁴⁾ См.: Кошеленко Г.А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. М., 1979. С. 78; Никифоров В.Н. Восток и всемирная история. 2-е изд. М., 1977. С. 270-272. Интересно, что впервые о соединении относительно независимых процессов развития обществ Запада и Востока в период античности говорил еще С.И. Ковалев. См.: Ковалев С.И. Эллинизм. Рим. Л., 1936. С. 9.

⁵⁾ Вопрос о необходимости этого синтеза был поставлен еще в начале 80-х гг. См.: Причерноморье в эпоху эллинизма. Тбилиси, 1982. С. 104, 108. В новых условиях к нему вернулись в конце 80-х гг. См.: Эллинизм: экономика, политика, культура. М., 1990. С. 6, 13.

⁶⁾ Эту мысль особенно подчеркивал еще на конференции в Цхалтубо проф. П.О. Карышковский. См.: Причерноморье в эпоху эллинизма. С. 122.

⁷⁾ См. напр.: Барг М.А. Категория «цивилизация» как метод сравнительно- исторического исследования (Человеческое измерение) // История СССР. 1991. {166} .№ 5. С. 70-71; Он же. Цивилизационный подход к истории: дань конъюнктуре или требование науки? // Цивилизации: сб. ст. М., 1993. Вып. 2. С. 8-17. Ср.: Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 1991. С. 40-41.

⁸⁾ Барг М.А. Цивилизационный подход к истории... С. 15.

⁹⁾ См. напр.: Шемякин Я.Г. Проблема цивилизации в советской научной литературе 60–80-х годов // История СССР. 1991. № 5. С. 86-103; Мак-Нил В. Цивилизация, цивилизации и мировая система // Цивилизации. С. 18-25.

¹⁰⁾ См. Барг М.А. Категория «цивилизация»... С. 73.

¹¹⁾ Там же. С. 74. Последний из названных элементов для эпохи эллинизма будет представлять совокупность верований и религий с указанными функциями.

¹²⁾ См.: Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М„ 1989; Он же. Древняя Русь и Великая степь. М., 1992; Он же. От Руси к России. М., 1992.

¹³⁾ В современной научной литературе цивилизация в широком смысле характеризуется как способ или стиль (подчеркнуто нами. — А.Р.) жизнедеятельности того или иного человеческого сообщества. См. напр.: Барг М.А. Категория «цивилизация»... С. 72; Мак-Нил В. Указ. соч. С. 20; Моисеев Н.Н. Цивилизация — это?! // Диалог. 1992. № 4-5. С. 38; Ракитов А.И. Цивилизация, культура, технология и рынок // Вопросы философии. 1992. № 5. С. 7.

¹⁴⁾ См. напр.: Lévêque Р. Le monde hellénistique. Р., 1969. — р. 13 (Пер. на рус. яз. — 1989 г. С. 3-6); Petit Р. La civilisation hellénistique. Р., 1965. Р. 5-6. Воззрения зарубежных антиковедов на эллинизм отражены в историографических исследованиях отечественных историков. См. напр.: Розовский А.А. Эллинизм: понятие и эволюция его содержания во французской историографии // Историография актуальных проблем античности и раннего средневековья. Барнаул, 1990; Шофман А.С. Понятие «эллинизм» в буржуазной историографии // Проблемы исторических понятий. Горький, 1984. С. 79-100.

¹⁵⁾ См.: Энгельс Ф. Из подготовительных материалов к «Анти-Дюрингу»// Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 643. Ср. напр.: Дьяконов И.М., Якобсон В.А. «Номовые государства», «территориальные царства», «полисы» и «империи». Проблемы типологии // Вестник древней истории. 1982. № 2. С. 3-16; Шофман А.С. Восточная политика Александра Македонского / Казанск. ун-т. Казань, 1976. С. 39-41.

¹⁶⁾ См.: Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. М., 1979. С. 7-48; Свенцицкая И.С. Человек и мир в восприятии греков эллинистического времени // Эллинизм: Восток и Запад. М., 1992. С. 247.

¹⁷⁾ Вопрос об эллинистическом характере Рима, даже со II в. до н.э. и сложен, и спорен. См.: Свенцицкая И.С. Эллинизм в Риме // Эллинизм: Восток и Запад. С. 140-176. Тем не менее, с нашей точки зрения, общие генерализирующие тенденции в развитии обществ эллинистического времени присущи и римскому, хотя в целом проблема требует дальнейшего изучения.

¹⁸⁾ См.: напр.: Briant Р. Remarques sur «laoi» ét esclaves ruraux en Asie Mineure hellénistique // Briant P. Rois, tribute et paysans. P., 1982. p. 85-186; Idem. Colonisation hellénistique et populations indigénes // Ibid. P. 227-280; Kreissig H. Geschichte des Hellenismus. B., 1982; Древние цивилизации. M., 1989. С. 344.

¹⁹⁾ См. напр.: Биккерман Э. Государство Селевкидов. М., 1985. С. 124-138; Chamoux F. La civilisation hellénistique. P., 1981. P. 210; Ейне A. Некоторые проблемы истории эллинизма // Вопросы истории. 1976. № 4. С. 84- 87; Кошеленко Г.А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. М., 1979.

²⁰⁾ См. Ейне А. Указ. соч.; Кошеленко Г.А. Греция в эллинистическую эпоху // Эллинизм: экономика, политика, культура. С. 141-185. {167}

²¹⁾ См.: Лосев А.Ф. Указ. соч. С. 41-46; Свенцицкая И.С. Указ. соч. С. 201- 247.

²²⁾ См.: Лосев А.Ф. Указ. соч. С. 7-11.

²³⁾ Там же. С. 7-48.

²⁴⁾ См.: Ракитов А.И. Указ. соч. С. 6-7.