Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделам: Хазария | Степь | Сибирь

(27/28)

Даркевич В.П.
Ковш из Хазарии и тюркский героический эпос

Краткие сообщения института археологии. Вып. 140.
Восточная Европа в I—II тысячелетиях н.э. М., 1974.
(27/28) – граница страниц.

В 1866 г. в «Коцком городке» хантов Кодского края около с. Кондинского в низовьях р. Оби (быв. Березовский у. Тобольской губ., ныне Тюменская обл.) был найден серебряный ковш, хранящийся в Отделе Востока Эрмитажа (рис. 1).

Согласно А.А. Спицыну, сосуд исполнен не ранее VIII в.¹⁾ Я.И. Смирнов отметил, что «характерные деревья на ободке ковша… находят себе аналогии и хронологическое определение во множестве бляшек, относимых к VIII—X веку».²⁾ Действительно, тождество стилизованных «деревьев» из трех пальметок на разветвляющемся стволе с поясными бляшками салтовского типа (вторая половина VIII—IX в.)³⁾ определяет дату и происхождение вещи.

Диаметр ковша 26,5 см, высота 6,5 см. Его стенки плавно переходят в округлое дно. Ручка, обломанная в верхней части, была прикреплена четырьмя заклепками. На отогнутом горизонтальном бортике ковша расположены по кругу сцены охоты и единоборства богатырей. Фигуры, выполненные в низком и плоском рельефе, детализированы гравировкой, фон позолочен. Слегка приподнятый край гладкого снизу бортика имеет фигурный контур, часто встречаемый на салтовских поясных накладках. На гладкой внутренней поверхности сосуда прочерчены восемь антропоморфных нагих фигур с саблями в руках, в головных уборах, завершаемых тремя островерхими выступами. Подобные изображения шаманов в позе священного танца на серебряных блюдах из Верхнего Прикамья и Западной Сибири относятся к IX—X вв. (сабли появились в Верхнем Прикамье около IX в.). Они связаны с охотничьей магией угорского населения Зауралья раннего этапа родановской культуры.⁴⁾

На сохранившейся части ручки представлена борьба двух спешившихся всадников (рис. 2, 1). На них костюмы, приспособленные для верховой езды: подпоясанные кафтаны с узкими рукавами и разрезом на груди сверху донизу (полы кафтана перед поединком заправлены за пояс), штаны и невысокие мягкие сапоги без каблуков со слегка загнутым кверху носком. Борющиеся различаются типом лица и прической. Один из них с длинными усами, волосы повязаны развевающейся лентой. Головной убор в виде повязки носила тюркская кочевая аристократия, что (28/29)

Рис. 1. Ковш из Коцкого городка. Общий вид

.Рис. 2. Ковш из Коцкого городка. Детали (29/30)

отмечали китайские источники, например Сюань Цзан при описании владетелей Кучи.⁵⁾ Всадник в похожей шапочке с лентой начерчен на камне Маяцкого городища,⁶⁾ ее носит один из персонажей на поясных накладках клада, найденного в 1908 г. близ с. Редикора Пермской обл.⁷⁾ У второго участника поединка волосы заплетены в длинные косы. Хотя у тюркоязычных народов косы носили и мужчины (один из этнических признаков тюрков на огромной территории от юго-востока Европы до Центральной Азии), более вероятно, что здесь изображена девушка (лицо безбородое и безусое). Рядом с каждым из борцов сложено его оружие: кинжал, колчан со стрелами и налучье с луком (аналогично расположенные колчаны и луки в футлярах находим около спешившихся всадников в сцене коленопреклонения на «изваянии» — валуне погребения 16 могильника Кудыргэ на Алтае, VII в.).⁸⁾ Около богатырей стоят их заседланные кони, привязанные к колышкам. Кони степные, монгольской группы. При небольшом росте у них длинное туловище, широкая грудь, короткие шея и ноги. Грива подстрижена, хвост завязан в узел. Узда с носовым ремнем и ремнем оголовья. Твердые седла близки древнетюркским седлам VIII—X вв. (отличие заключается в отсутствии выреза в нижней передней части полок). Они состоят из деревянных передней и задней луки и двух полок ленчика. Полки имеют небольшой овальный вырез в задней части, в результате чего образовалась широкая лопасть (в Китае такие седла известны уже в 30-х годах VII в.).⁹⁾ Под седлами изображены чепраки.

По ободку ковша размещена серия разделенных деревьями сцен богатырских охот (происходят в лесистой местности?). Они идут в такой последовательности (по часовой стрелке): кабан, два медведя (рис. 2, 2), всадник с арканом в правой руке в сопровождении борзой преследует двух оленей-маралов (рис. 2, 3). Далее тот же спешившийся охотник, стоя на одном колене и обернувшись назад, посылает стрелу в выходящего из-за дерева льва (рис. 2, 4). Последний эпизод, далекий от реальности, придает и всем остальным сюжетам сказочно-эпический колорит. Богатырь стреляет из сложного з-образно изогнутого лука (на Алтае начал применяться в VII—IX вв.).¹⁰⁾ У кафтана вместо воротника показаны отвороты. За спиной героя показан его конь. От передней части седла на ремнях свешиваются стремена. Наиболее ранние датированные находки стремян или их изображений относятся ко второй половине VI в. Их появление на обширных пространствах евразийских степей от Китая до Венгрии связывают с распространением древнетюркской культуры. Возникновение стремян, которые в конце VI в. вместе с аварами проникли в Европу, непосредственно связано с изобретением седла с твердым остовом.¹¹⁾

Сюжетные параллели героической охоте находим в искусстве тюркоязычных племен Саяно-Алтая. Таковы сцены охоты конных лучников, вырезанные на двух роговых накладках от луки седла из Кудыргэ (VI—VII вв.). Среди преследуемых животных видим тигров, медведя, двух маралов (самца и самку), кулана, горного барана, косулю, зайца.¹²⁾ Накладки сближаются с ковшом реалистической манерой рисунка, сходством фигур оленей и собаки, деталями костюма и вооружения всадников (бахрома, (30/31) ниспадающая с головного убора, шаровары, лук и налучье). Теме героической охоты посвящены бронзовые рельефы от луки седла из шестого кургана Копенского чаатаса на Енисее (VII—VIII вв.). Скачущие конники, обернувшись, стреляют из лука в нападающих на них тигров; от всадников убегают снежные барсы, дикие кабаны, лани, горные козлы. Рядом с хозяином зверей преследует степная собака. На охотниках полудлинные кафтаны, перетянутые поясом, мягкие сапоги без каблуков. На правом боку расширяющиеся книзу колчаны. Низкорослые кони с завязанными узлом хвостами близки коням на ковше.¹³⁾

М.И. Ростовцев усматривал в сцене борьбы на сосуде ритуальное сражение за царскую власть — эпизод иранского эпоса. В «Шахнаме» герои неоднократно прибегают к борьбе, когда другие способы боя не приносят решительного успеха.¹⁴⁾ С героическим эпосом южносибирских народов связал сюжеты на ковше М.П. Грязнов, но не конкретизировал свои наблюдения. Он справедливо отметил, что усатый персонаж в шапочке с лентой повторяется во всех трех сценах — он главный герой повествования. По мнению М.П. Грязнова, здесь представлена целая эпопея: охотничьи подвиги богатыря и его поединок с другим богатырем.¹⁵⁾

Анализ изображений на ковше приводит к выводу, что перед нами эпизоды эпического сказания об Алпамыше, бытование которого засвидетельствовано на всем пространстве степей от предгорий Алтая до западных границ передвижения тюркоязычных племен огузов и кипчаков — средней Волги (Казань), Южного Урала (Башкирия), Закавказья (Азербайджан) и Малой Азии (Анатолия).¹⁶⁾ Древняя форма эпоса об Алпамыше, сюжетно совпадающая с ним (огузская версия), представлена «Рассказом о Бамси-Бейреке, сыне Кам-бури», который входит в состав средневекового эпического цикла «Книга моего деда Коркута», и современными анатолийскими сказками о Бейреке. В.М. Жирмунский полагает, что значительная часть эпических сказаний цикла Коркута сложилась в первоначальной форме еще в IX—X вв. на более древней родине огузов— в низовьях Сырдарьи (перенесены на Ближний Восток в XI в. в период сельджукского завоевания). Отдельные элементы сказаний в форме богатырской сказки (типологически наиболее древнем эпическом жанре) у огузов восходили к поре их жизни на Алтае в составе так называемого Тюркского каганата VI—VIII вв.¹⁷⁾

Как свидетельствуют сцены на ковше, мотивы огузской версии эпоса уже в IX в. были известны на территории Хазарского каганата, возможно, в смешанной хазаро-огузской среде. Хазары считали себя родственными по происхождению с кочевниками зауральской равнины — огузами (гузами), которые в X в. продвинулись на запад вплоть до Волги. Огузские племена, находившиеся под политическим влиянием Хазарии, служили военной опорой хазарских царей. Им (или печенегам) была поручена охрана Саркела; по временам вся Хазария покрывалась их кочевьями.¹⁸⁾ В этих условиях легко происходило усвоение пришлых эпических мотивов, их распространение вместе с кочующими тюркскими племенами. Возможно, у хазар существовали близкие версии сказания.

Одним из обязательных эпизодов «Рассказа о Бамси-Бейреке» является состязание героя-жениха с невестой — богатырской девой. Однажды во время охоты, преследуя дикую козу, Бамси-Бейрек заметил красный (31/32) шатер, поставленный на зеленом лугу. Это был шатер Бану-Чечек, уже с колыбели обрученной с Бейреком. Решив испытать мужество своего жениха, девушка послала ему навстречу свою подругу Кысырча-Нике. Назвавшись ее служанкой, Бану-Чечек предложила Бейреку три испытания: «Давай выедем вместе на охоту: если твой конь обгонит моего коня, ты обгонишь и ее коня. Выпустим тоже вместе стрелы: если ты меня превзойдешь, то превзойдешь и ее; потом поборемся с тобой: если ты меня одолеешь, ты одолеешь и ее». Бейрек побеждает во всех трех состязаниях. После того как он с трудом пересиливает ее в борьбе, девушка называет герою свое имя.¹⁹⁾ Богатырские состязания, сопровождающие сватовство, — обязательная часть эпоса об Алпамыше, а образ его невесты, сохранивший древние черты амазонки, прочно сохранился во всех версиях сказания. Богатырь, побеждая воинственную деву, становится ее мужем, а побежденная лишается богатырской силы. В башкирской сказке Алпамыш борется с ней семь дней и семь ночей; в окинском эпосе героини — «девы небес», вооруженные луками, стрелами и копьями.²⁰⁾ Эта борьба между женихом и невестой — наиболее архаическая, восходящая к матриархату форма брачных состязаний — и представлена на ручке ковша.

Сцены охоты также связаны с темой героического сватовства. В тюркских и монгольских богатырских сказках полное опасностей брачное путешествие героя сохраняет сказочно-фантастические подробности. На пути к своей «суженой» он сражается с хищниками (в том числе с медведями) и сказочными чудовищами (на ковше их представляет лев). В алтайской сказке «Ак-би» герою поручают из трех медведей, что за горой Темир-тайга, привести самого младшего. В другой алтайской сказке отец невесты подвергает жениха нескольким испытаниям: он должен победить и привести в его ставку одного из трех медведей и одного из трех сивых быков, тигра, «желтого» жеребца, пасущегося у Желтого моря, а также одолеть неведомого зверя Андалма.²¹⁾ В анатолийских сказках героя заманивает в плен олень, которого он преследует во время охоты.²²⁾ В эпосе степных кочевников исключительную роль играет богатырский конь, без которого не обошлась ни одна сцена, изображенная на ковше. Он — неразлучный и верный товарищ витязя, его чудесный помощник и советчик.

Так как все сюжеты объединены темой героического сватовства, можно предположить, что ковш был заказан как свадебный подарок. По-видимому, сцены «читаются» в такой последовательности: 1) Поимка оленя (имеется в виду чудесный «златорогий» олень, которого нельзя убить, а можно только заарканить) — одно из брачных испытаний героя. За всадником идут кабан и два медведя, с которыми ему предстоит вступить в единоборство. 2) Второе испытание жениха — победа над грозным львом. 3) Единоборство героя с богатырской девой, за которым последует счастливая свадьба. Есть и другой вариант объяснения: приключения героя-охотника на пути к шатру «суженой».

Ковш из Коцкого городка — одно из немногих уцелевших произведений торевтов, работавших в пределах Хазарского каганата. Возникновение оседлости и земледелия в Хазарии (в VIII в.) сопровождалось ростом городов и развитием ремесла, в том числе и художественного. По-видимому, хазарская школа торевтики характеризовалась, с одной стороны, чертами, общими для древнетюркского искусства на всей территории евразийских степей, с другой стороны, она подвергалась шедшему через Хорезм влиянию среднеазиатского художественного ремесла.²³⁾ (32/33)

¹⁾ А.А. Спицын. Шаманские изображения. ЗОРСА, т. VIII, вып. 1, 1906, стр. 45.

²⁾ Я.И. Смирнов. Восточное серебро. СПб., 1909, стр. 8, табл. LVIII, 92.

³⁾ С.А. Плетнева. От кочевий к городам. М., 1967, рис. 31, 39, 44, 47.

⁴⁾ Ю. Лещенко. Восточные клады на Урале в VII—XIII вв. (по находкам художественной утвари). Автореферат канд. дисс. Л., 1971, стр. 13, 14. Подобные обряды существовали и у тюркских народов. Моисей Каганкатваци сообщает, что савиры устраивали коллективные камлания — пляски и «битвы на мечах в нагом состоянии» (Моисей Каганкатваци. История агван. СПб., 1861, стр. 193 и сл.).

⁵⁾ А.Н. Бернштам. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая. МИА, № 26, 1952, стр. 148.

⁶⁾ М.И. Артамонов. История хазар. Л., 1962, рис. на стр. 289.

⁷⁾ ОАК за 1909 и 1910 гг., 1913, рис. 278.

⁸⁾ А.А. Гаврилова. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.–Л., 1965, стр. 21, табл. VI, 2.

⁹⁾ С.И. Вайнштейн. Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры (в связи с археологическими исследованиями в Туве). СЭ, 1966, № 3, стр. 69, рис. 7.

¹⁰⁾ С.В. Киселев. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, стр. 511, 512.

¹¹⁾ С.И. Вайнштейн. Указ. соч., стр. 65-67.

¹²⁾ А.А. Гаврилова. Указ. соч., стр. 35, 36, табл. XVI, I.

¹³⁾ С.В. Киселев. Указ. соч., стр. 622, табл. LVII, 1-4; LVIII, 1-2.

¹⁴⁾ M. Rostovtzeff. Some new aspects of Iranian Art. «Seminarium Kondakovianum», VI, Praha, 1933, стр. 166.

¹⁵⁾ М.П. Грязнов. Древнейшие памятники героического эпоса народов Южной Сибири, «Археологический сборник Гос. Эрмитажа», вып. 3, Л., 1961, стр. 10, 17.

¹⁶⁾ В.М. Жирмунский. Сказание об Алпамыше и богатырская сказка. М., 1960, стр. 10.

¹⁷⁾ Там же, стр. 9, 63-66.

¹⁸⁾ М.И. Артамонов. Указ. соч., стр. 114, 239, 327, 328, 419.

¹⁹⁾ В.М. Жирмунский. Указ. соч., стр. 67, 68.

²⁰⁾ Там же, стр. 70, 71, 74, 86, 221, 258.

²¹⁾ Там же, стр. 226-228.

²²⁾ Там же, стр. 80.

²³⁾ Это влияние заметно в орнаменте серебряной кружки из Томызского клада с изображением павлинов. Ее ручку украшает типичный «салтовский» орнамент из трех пальметок (Я.И. Смирнов. Указ. соч., табл. LVII, 116).