Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделу Хазария

Крыганов А.В.
Вооружение и войско населения салтово-маяцкой культуры
(по материалам могильников с обрядом трупосожжения)

Проблемы археологии Поднепровья. Днепропетровск, 1989.
{98} – конец страницы.

Известные в бассейне Северского Донца и Оскола салтовские могильники и отдельные захоронения с обрядом трупосожжения [1. С. 10. рис. 1] содержат большое количество оружия и конского снаряжения. Материалы в значительной степени не опубликованы и специально не исследовались, Задачей данной статьи является классификация и типология предметов экипировки воинов, а также попытка реконструкции организационной и социальной структуры войска салтовского населения, оставившего могильники с обрядом кремации. Характерной чертой погребального ритуала была преднамеренная порча вооружения и конского снаряжения перед помещением его в могилу. Деформированы все сабли, большинство наконечников копий и топоров, значительная часть принадлежностей сбруи. Не всегда можно четко представить конструкцию некоторых изделий (луков, колчанов, ножен сабель, седел и пр.), поскольку их уцелевшие в огне металические и костяные части клались в могилы в произвольном порядке.

Остатки луков — характернейшего оружия кочевников — в салтовских погребениях находят очень редко [2. С. 160]. В могильниках с обрядом трупосожжения имеются лишь три костяные накладки из различных комплексов: концевая (рис. 1.41) и две срединные (рис. 1.42, 49).

Все относительно немногочисленные (29 экз.) наконечники стрел — железные, черешковые. По характеру поперечного сечения пера выделяются отделы, по его форме — типы.

Время бытования большинства перечисленных типов наконечников (1-5, 7-9) определяется VIII—IX вв., для типа 6 — это X—XIV вв, [3. С. 59, 60, 64, 65., 71, 84; 4. Рис. 2.8]. Не {98} имеют точных аналогий экземпляры 10-го типа. В трехгранные, скорее всего, они превратились в результате неоднократной заточки трехлопастных наконечников.

Рис. 1. Сухгомольшанский могильник: 1, 4, 6, 10, 22-30, 38, 42 — п. № 252; 5, 32 — компл. XVII; 7 — п. № 7; 8, 31, 33, 41, 48, 49 — культ. слой могильника; 39, 40 — компл. III; 43, 44 — п. № 214; 45 — п. № 255. Могильник у с. Маяки: 2, 16, 17 — культ. слой могильника; 50-52 — п. № 9. Кочеток: 3, 12-14, 20, 21, 34, 35, 37. Новопокровский могильник: 9, 11, 15, 19 — компл. 11. Тополи: 36. Могильник у с. Пятницкое: 46, 47.
1-40, 43-48, 50-52 — железо; 41, 42, 49 — кость.

Точная реконструкция этих изделий невозможна, хотя найдено немало металлических изделий от колчанов. Железные петли, служившие для крепления колчана на перевязи, делятся на два отдела: пластинчатые и рамчатые.

Все они имеют по две заклепки, что характерно для колчанных петель VIII—IX вв. [3. С. 20]. Петли четвертого типа, датируются, вероятно, верхним рубежом этого хронологического промежутка или даже более поздним временем, поскольку имеют длинные пластины, как у появившихся в X в, петель с четырьмя заклепками [3. С. 20]. Фрагменты железных полосок на некоторых петлях (рис. 1.28, 32, 33, 34) являются остатками оковок, охватывающих тулово колчана [5. Рис. 55, 38, 40].

Аналогии им известны на Дону и в Дагестане [6. Табл. 33, 34; 7. Рис. 19, 20, 21].

Железные колчанные крюки подразделяются на два отдела.

Наличие крюка — характерный признак принадлежности колчана конному воину [3. С. 20]. От колчанов сохранились также железные оковки (рис. 1. 30, 43), скобки и заклепки (рис. 1. 22-25).

Все сабли по своим основным параметрам (длина и ширина клинка, слабый его изгиб, прямая или слегка наклоненная рукоять) могут быть отнесены к типу слабоизогнутых короткоконечных [8. С. 134]. Перекрестия с небольшими выступами посредине представлены двумя типами: с прямыми (рис. 2.1, 2) и плоскими расширяющимися (рис. 2. 3, 5) концами. Сабли с перекрестиями второго типа найдены в самых богатых воинских захоронениях...На брусковидных черенках рукояток имеются одно-два отверстия, в которых (в некоторых случаях) сохранились железные заклепки с отверстиями в головках (рис. 2. 1, а, 3, а). Железные навершия рукояток овальные в плане, с четырьмя округлыми, выступами на бортиках (рис. 2. 2, а, 3, б). Длина рукояток вместе с их несохранившимися частями, из органических материалов составляла 8-13 (чаще 11-13) см, ширина — 2,6-3,4 см, толщина — 0,8-1,6 см; в одном случае отмечено незначительное утолщение рукоятки к навершию. В культурном слое Сухогомольшанского могильника была найдена нижняя часть клинка, обоюдоострого на конце, но не имеющего заточенного лезвия (рис. 2, 4). Вероятно, это обломок заготовки сабли. От ножен сохранились только железные части. Это изогнутые углом или полуовалом оковки торцевых сторон вожен (рис, 2, 3. в.; 5. а), фигурные {100} скобы для портупеи (рис. 2. 2, б, 3, г, 6, 7) и оформленный так же, как и навершие рукоятки, наконечник ножен (рис. 2, 3, д).

Рис. 2. Сухогомольшанский могильник: 1 — компл. XV: 3, 24 — п. № 252; 4, 6, 8, 23 — культ. слой могильника; 5 — п. № 175; 10 — п. №89; 11 — п. № 122; 12 — п. № 274; 13 — п. № 246; 14, 18 — п. № 54; 15 — компл. VI; 16 — п. № 17; 19 — п. № 174; 20 — п. № 7; 22 — компл. IV. Тополи: 7, 17. Красногорский могильник: 9 — п. № 1; 25 — п. № 19. Могильник у с. Пятницкое: 21.
1-9, 17, 20-25 — железо; 10, 12, 14-16, 18, 19 — бронза; 11 — железо и бронза; 13 — свинец.

В салтовских могильниках с обрядом трупосожжения найдено 20 наконечников копий и дротиков. Все они железные, втульчатые; по форме лезвия подразделяются на пять {101} отделов.

Рис. 3. Сухогомольшанский могильник: 1 — п. № 252; 2 — компл. XVI; 3 — п. № 217; 4, 12 — п. № 214; 6 — п. № 175;
7 — культ. слой могильника; 8 — п. № 60; 11 — компл. XV; 13 — компл. III; 14 — п. № 246; 16 — компл. VII;
18 — компл. V; 20 — п. № 203. могильник у с. Маяки: 5 — компл. VI; 10 — п. № 53. Кочеток: 9, 15.
Красногорский могильник: 19 — п. № 18.
1-20 — железо.

Пики как типично кочевническое бронебойное оружие появились в {102} Восточной Европе в VII в. [9. С. 17; 10. С. 168]. Наконечники первого типа широко представлены в материалах салтово-маяцкой культуры [10. Рис. 1, 5-12], а наконечник второго типа, не имея аналогий в других салтовских древностях, очень близок по форме к аварским пикам, заимствованным у авар и дунайскими болгарами [11. Табл. IV. 3-5; V. 4-6; VII. 1; 12. Табл. 2. Рис. 2. С. 62].

Наконечники II отдела были очень широко распространены в VIII—IX вв. в Восточной Европе, в том числе и у салтовцев [9. С. 13; 10. Рис. 1, 1-4]. Наконечники 5-го типа относятся, вероятно, к метательным копьям — дротикам [10. С. 167. Рис. 11].

Отдел III. Широколезвийные наконечники с двумя отверстиями у основания пера, в сечении которого заметен резкий переход от плоских лопастей к округлому продолжению втулки. Представлены одним типом 6.
Вариант 1. С листовидным лезвием (рис. 3.6).
Вариант 2. С лезвием пламевидных очертаний (рис. 3.7).

Совершенно очевидно, что пламевидная форма в данном случае появилась не в результате неоднократной заточки [9. С. 13], а в процессе изготовления изделия. Для эпохи раннего средневековья наконечники III отдела чрезвычайно редки, Автору известна только одна точная аналогия — в урновом захоронении с обрядом трупосожжения: IX—X вв, в Дунайской Болгарии [13. С. 89. Рис. 6. 8]; очень близкий по форме, но без отверстий наконечник имеется в Елыкаевской коллекции VII—VIII вв. Томского университета [14. С. 268. Рис, 1, 15]. Наконечники копий с отверстиями в лопастях для подвешивания лент или флажков известны у авар и у дунайских болгар [12. С. 64. Рис. VII, 1, 2; VIII; 15].

Отдел IV. Наконечники с двушипным пером. Представлены одним типом 7 (рис. 3. 9). Появились еще в раннем железном веке, в средневековье использовались как промысловое орудие [9. С. 17; 10. С. 168].

Отдел V. Ножевидные наконечники. Объединяются в один тип 8 (рис. 3. 10). Такие наконечники обнаружены только на одном памятнике салтово-маяцкой культуры — в могильнике с обрядом трупосожжения и культурном слое селища у с. Маяки; подобные имеются в Южной Сибири [1. С. 60] и в Югославии [16. Рис. 40 А, 6]. Охотничий характер этого орудия подтверждается и этнографическими данными.

Восемнадцать боевых топоров-чеканов по форме лезвия {103} подразделяются на четыре типа.

Тип 1. С треугольным лезвием и молотковидным обушком (рис. 3. 11, 12). Такие топоры, появившись еще в раннем железном веке [18. С. 24; 19. С. 11], были характерны для раннего этапа салтово-маяцкой культуры [2. С. 142].

Тип. 2. Топоры с почти прямоугольным лезвием и плоским, несколько расширяющимся к концу обушком (рис. 3.16). Встречаются у кавказских и северскодонецких алан [20. Рис. 134, 141; 2. Рис. 36].

Тип 3. С одним выступом в нижней части лезвия.
Вариант 1. Небольшие массивные топорики с относительно широким лезвием (рис. 3. 14). В VIII—X вв. подобные топоры бытуют у многих племен Восточной Европы [21. Табл. XX. Рис. 4.6; 22. Рис. 8.1; 23. Рис. 29.1,2].
Вариант 2. Изящные топорики удлиненных пропорций с узким лезвием (рис. 3. 13, 17). Аналогичны найденным в Верхнесалтовском могильнике [20. Рис. 142].
Вариант 3. Небольшие топорики с низким выступом и коротким массивным обушком (рис. 3. 19, 20). Близкие по форме топоры известны среди материалов конца IX—XI вв. Поволжья и Северного Кавказа [24. Табл. VII, 8; 25. Рис. 94, 155, 170].

Тип 4. Топоры с двумя выступами в нижней части лезвия.
Вариант 1. Относительно короткие, массивные, с широким лезвием (рис. 3.15).
Вариант 2. Удлиненных пропорций с узким лезвием (рис, 3. 20).

Топоры 4-го типа встречаются в Юго-Восточной Европе в основном в комплексах IX—X вв. [20. Рис. 135; 26. Рис. 2, 18; 27. Рис. 49, 28; 25. Рис. 94, 5; 43, 44].

В Сухогомольшанском и Красногорском могильниках найдены изготовленные из различных металлов гирьки от кистеней.

Кистени 1-го типа известны практически на всей территории салтово-маяцкой культуры [28. С. 392; 29. С. 80; 30. С. 288; 31. С. 143], гирьки 2-го типа почти не отличаются от кубовидных со срезанными углами древнерусских булав [9. Рис. 10], кистени 3-го и 5-го типов обнаружены только на лесостепных салтово-маяцких памятниках [32. Рис. 109. 6; 33. Рис. 27. 4], более или менее близкая аналогия кистеню 4-го типа имеется среди материалов Волжской Болгарии [34. Рис. 6.2]. {104}

Кинжалы, будучи средством поражения бронированного противника в тесном бою [35. С. 73], видимо, не могли найти эффективного применения в кавалерийских схватках и потому не получили широкого распространения у салтовцев. Часто принимаемые за кинжалы большие ножи, обнаруженные во многих захоронениях, были универсальным орудием. Безусловно, кинжалом можно считать клинок из комплекса у с. Тополи (рис. 2. 17). Территория распространения этих боевых ножей так называемого уйбатского типа простирается от Южной Сибири до Северного Кавказа [36. С. 113].

Элементы конской сбруи представлены деталями седел, стременами, удилами, пряжками, соединителями ремней. Двойная железная оковка луки седла обнаружена в ямном трупосожжении могильника у с. Маяки (рис. 4. 12). Аналогии имеются в Верхнесалтовском могильнике [37. Рис. 105. 4] и в культурном слое селища Маяки.

Все стремена из салтовских могильников, с трупосожжениями имеют арочной формы дужку, отделенную перехватом пластинчатую петлю, подножку с одним-тремя жгутами.

Тип 1. С прямой или вогнутой вовнутрь подножкой, прямоугольной или трапециевидной, реже округлой петлей (рис. 4. 1-4. 8). Внутри этого типа по различным признакам — количеству жгутов на подножке, наличию или отсутствию на ней прорезных отверстий, конфигурации дужки, ширине перехвата петли и ее форме — можно выделить много вариантов, однако вряд ли это будет оправдано, поскольку каких-то устойчивых сочетаний эти признаки не образуют. Отметим только, что стремена с невысокой овальной аркой имеют прямую или вогнутую подножку чаще с одним жгутом и без отверстий, а также трапециевидную петлю с узким перехватом. У стремян с высокой, почти четырехугольной аркой подножка почти всегда с тремя жгутами и отверстиями, а перехват между петлей и дужкой едва заметен или отсутствует вдвое.

Тип 2. Стремена овальных очертаний, с вьипнутой наружу подножкой и округлой петлей (рис. 4.9). Найдены только в могильнике у с. Маяки.

Стремена 1-го типа являются характерной формой для салтово-маяцкой культуры [2. С. 167], стремена 2-го чаще встречаются в более восточных районах — у волжских болгар и на Южном Урале [38. Табл. IX, 10; 5. Рис. 55, 66]. По меньшей мере в трех комплексах зафиксировано широко практиковавшееся у восточноевропейских кочевников использование вместе двух непарных по размерам стремян [39. С. 93, 98].

Все удила — железные, трензельные, имеющие двучастные грызла с кольцами на концах, со стержневыми псалиями и трапециевидными петлями на них. По форме псалиев {105} выделяются два типа удил.

Рис. 4. Сухогомольшанский могильник: 1, 10 — п. № 214; 3 — компл. XVII; 6 — компл. 1; 7 — п. № 175; 8 — п. № 252. Красногорский могильник: 2 — п. № 19. Могильник у с. Маяки: 4 — компл. VI; 5 — п. № 55; 9, 12 — п. № 53. Кочеток: 11.
1-12 — железо.

Тип 2. Удила с s-видными псалиями.
Вариант 1. С псалиями, одни концы которых {106} оформлены в виде стилизованных конских головок (рис. 4. 6).
Вариант 2. С плоскими псалиями, декорированными штампованным орнаментом (рис. 4. 11).

По мнению С. А. Плетневой, удила с s-видными псалиями характерны больше для степных комплексов, а удила с гвоздевидными псалиями были наиболее распространены в лесостепном аланском варианте, вытеснив к концу IX в. все остальные типы удил на всей территории салтово-маяцкой культуры [2. С. 166]. Отметим, что удила с s-видными псалиями, концы которых оформлены в виде конских головок, в могильниках с обрядом трупосожжения составляют самую большую по численности группу удил.

В погребениях, содержащих сбрую, почти всегда имеются железные пряжки. Крупные экземпляры служили для затягивания седельных ремней, пряжки поменьше могли быть элементами уздечки или стременных ремней. Типы пряжек выделяются по форме рамки.

Все эти типы железных пряжек были известны в раннесредневековой Восточной Европе [40. Рис. 43; 41. С. 46].

Бронзовые ажурные пряжки, состоящие из кольца и фигуркой пластинки (рис. 2.15, 16, 18, 19), судя по их расположению в конских захоронениях, были атрибутом уздечки [21. Табл. XII, 103]. Такие пряжки часто встречаются в древностях кочевнического облика Юго-Восточной Европы VIII— X вв. [42. Рис. 37, 42; 38. Табл. XVII. 2, 3, 24; Рис. 55, 58, 59].

Железные соединители сбруйных ремней представлены двумя типами.

Тип 1. Кольчатые. Состоят из одного большого кольца с 3-4 нанизанными на него кольцами поменьше (рис. 2. 21, 22).
Тип 2. Пластинчатые. Представляют собой соединение кольца-шайбы с 1-3 пластинчатыми зажимами с заклепками (рис. 2. 20, 23-25). Отдельные кольца соединителей 1-го типа часто встречаются в салтовских всаднических погребениях [20. С. 21, 29-30, 33-35; 29. Рис. 5. 4, 5], аналогии второму типу известны в Поволжье [38. Табл. XIII, 4], на Кавказе [4. Рис. 2. 10], в Дунайской Болгарии [43. Рис. 81, 3, а, б].

Детализация хронологии рассматриваемого вооружения и конского снаряжения, с одной стороны, облегчается наличием узких датировок большинства могильников или их частей [44. С. 107; 1. С. 16, 44], разработкой хронологии отдельных {107} видов вооружения и снаряжения (стрел, деталей колчанов, топоров, удил) [3. С. 14-76; 2, С. 74, 166-167], с другой — затрудняется относительно небольшим количеством материала, что не позволяет воссоздать хронологические ряды всех типов и даже категорий вещей. Поэтому отметим лишь отдельные категории или типы вещей, время бытования которых поддается более или менее точному определению. Второй половиной VIII — нач. IX в. датируются граненые наконечники стрел и срезни (рис. 1. 15, 19, 20), колчанные петли с овальными пластинами (рис. 1. 32), наконечники копий пла-мевидных очертаний с овальным в сечении пером (рис. 3. 4), топоры удлиненных пропорций с одним уступом на лезвии (рис. 3. 17), удила с s-видными псалиями, концы которых стилизованы в виде конских головок (рис. 4. 6), кольчатые железные соединители ремней (рис. 2, 21, 22). В середине IX в. использовались плоские треугольные наконечники стрел (рис. 1. 16, 17), наконечники копий с листовидными, ланцетовидными и ножевидными лезвиями (рис. 3. 5, 8, 10), топоры с двумя уступами на лезвии (рис. 3. 16, 18), удила с гвоздевидными псалиями с «шишечками» на концах (рис. 4. 5); стремена с выгнутой наружу подножкой (рис. 4. 9), Концом IX — нач. X в. датируются сабли с перекрестиями, расширяющимися на концах (рис. 2. 3, 5), колчанные петли с длинными ланцетовидными пластинами (рис. 1.28, 29), наконечники копий с отверстиями в лопастях (рис. 3. 6, 7), топоры с низким выступом на лезвии (рис. 3.18, 20), железные пластинчатые соединители ремней (рис. 2.20, 23-25). Отдельные типы и категории вещей существовали на протяжении двух-трех выделенных хронологических промежутков. Так, в течение всего времени бытовали пиковидные наконечники копий первого типа (рис. 3. 1, 2), топоры с треугольным лезвием (рис. 3. 11, 12), трехлопастные наконечники стрел (рис. 1. 1-6), сабли с прямыми перекрестиями (рис. 2.1,2); с начала — середины IX до начала X в. использовались удила с гвоздевидными псалиями (рис. 4. 10), различные типы кистеней (рис. 2. 8-14). Указанные хронологические определения в большинстве своем приблизительны и по мере дальнейшего накопления материала, вероятно, будут корректироваться.

Очень важную информацию относительно организационной и социальной структур войска можно почерпнуть при сопоставлении наборов вооружения воинских захоронений и наблюдении их планиграфии. В таблице приведены данные по составу военного снаряжения из 39 погребений и комплексов (Новопокровский, Сухогомольшанский, Пятницкий и Красногорский могильники, комплексы из с. Тополи и пос. {108}

Кочеток; не приняты во внимание коллективные, частично нарушенные погребения могильника у с. Маяки). Представляется, что эти наборы можно разбить на две резко отличающиеся друг от друга группы (А и Б), каждая из которых, в свою очередь, делится на две подгруппы. {В сборнике таблица разделена линиями на три части, в электронной версии это разделение показано буквой или ее отсутствием. OCR} В первую группу входят погребения, содержащие сбрую, одно или два копья, топор или саблю: (иногда и то и другое), реже лук и стрелы, в одном случае кинжал. Это самые богатые могилы и по другим видам инвентаря. Вероятней всего, они принадлежат воинам-дружинникам. Самым устойчивым в данной группе является сочетание сбруи, сабли и пики. Особо выделяются три набора из Сухогомольшанского могильника (погребения № 175 и 252, компл. XVI; в таблице они отмечены звездочками), содержащие по два наконечника копья — пиковидный и широколезвийный с отверстиями в лопастях. Богатство этих комплексов, даже на фоне остальных дружинных, наличие в них двух копий, одно из которых (с отверстиями в лопастях) использовалось, вероятно, и как воинский штандарт, со всей определенностью свидетельствует о принадлежности их верхушке воинства — военачальникам. {109}

Группа Б представлена относительно бедными захоронениями, часть которых содержит сбрую (как правило, неполный набор) и иногда оружие ближнего (топор или кистень) или дальнего (лук и стрелы) боя. Другая часть погребений не имеет сбруи, зато в большинстве своем сопровождается эффективными видами оружия ближнего боя (топорами, реже копьями), в двух случаях — луком со стрелами, в трех — кистенями. Исходя из анализа наборов вооружения, войско населения, оставившего салтовские могильники с обрядом трупосожжения, представляется автору в следующем виде: основа его — конные дружинники, главным оружием которых была пика. Такие отряды копейщиков действовали, как правило, в тесном строю, и их удар был кульминацией средневекового боя [45. С. 66]. Оружием ближнего боя чаще была сабля, подчеркивающая знатность и богатство ее владельца. Среди этих дружинников выделялись военачальники, имеющие по два копья, одно из которых являлось и воинским значком. Другую часть войска составляли, во-первых, гораздс слабее вооруженные всадники, во-вторых, по-видимому, пехотинцы. Безусловно, салтовское войско по преимуществу было конным, однако вполне вероятно наличие в нем пехоты, являвшейся неотъемлемой частью армий многих кочевников, особенно охваченных процессом седентаризации [46. С. 10; 47. С. 90].

Процент воинских захоронений в целом, а также процентное содержание каждой части войска можно попытаться определить на материалах полностью раскопанного Сухогомольшанского могильника. Всего с оружием 15,6% могил, и, по приблизительным подсчетам, большинство, (до 2/3) взрослого мужского населения не принадлежало воинству. Если все воинские захоронения принять за 100%, то на долю конных дружинников придется 22%, на остальную часть войска — 78% (41% — пехотинцы). Понятно, что цифры эти лишь приближенно могут отражать реально существовавшее организационно-тактическое деление войска, в основном, по-видимому, совпадающее с социальным членением общества. Последнее предположение основывается на сопоставлении вооружения с другими видами погребального инвентаря воинских захоронений, поскольку иные критерии (подсчет количества затраченного на совершение погребения общественного труда, определяемого размерами погребального сооружения) в данном случае неприемлемы. Всем могилам дружинников сопутствует довольно богатый по количеству погребальный инвентарь, среди которого чаще всего встречаются ножи, складные серпы, тесла-мотыжки. В захоронениях военачальников были найдены шампуры, котлы, украшения. Только {110} один из трех таких комплексов, где оружие ближнего боя представлено не саблей, а топором (компл. № XVI), сопровождался малым количеством вещей. Он принадлежал, видимо, представителю воинской верхушки не по социальному рангу, а по боевым заслугам. В могилах группы Б инвентарь гораздо беднее, но в каждом конкретном случае его тем больше, чем больше в погребении вооружения или конского снаряжения. Создается впечатление, что между всадниками и

Рис. 5. Воинские захоронения Сухогомольшанского могильника.
(вещевые комплексы обозначены затушеванными фигурами):
1 — могилы военачальников; 2 — могилы дружинников; 3 — могилы рядовых воинов со сбруей;
4 — могилы рядовых воинов без сбруи; 5 — границы групп могильника {111}

пехотинцами (?) этой группы не было значительных имущественных или социальных различий. Таким образом, социальные верхи общества представлены дружинными захоронениями группы А. В могилах группы Б, вероятно, были погребены не профессиональные воины, а лица, имеющие право носить оружие, по-видимому, представители средних социальных слоев — свободные общинники. Трудно что-либо определенное оказать о различиях между подгруппами группы Б: имеем ли мы дело с социальными, имущественными, хозяйственными или военными факторами?

Распределение воинских могил по площади Сухогомольшанского некрополя очень неравномерно (рис. 5). Больше всего их в IV группе, где содержатся захоронения воинов различных социальных и воинских рангов, есть и могилы без оружия. Эта группа малочисленна, очень компактна, датируется узкими хронологическими рамками — второй половиной VIII — нач. IX в., т. е. началом времени функционирования могильника. Все это позволяет предположить появление IV группы могил в результате каких-то кратковременных военных действий, связанных, быть может, с освоением новой территории. Почти нет воинских захоронений в V группе. В то же время почти все дружинные могилы относятся к I группе, причем локализуются не в ее сердцевине, а на периферии, что, возможно, является отражением процесса обособления воинов-профессионалов от остальной массы соплеменников.

Все воинские захоронения, за исключением двух (№ 89 и 175) — безурновые. Заманчиво было бы видеть в этом явлении отражение социального делания общества, выражающееся в отношении к праву быть воином. Однако, по мнений В.К. Михеева, указанные обрядовые различия имеют не социальный, а какой-то внутрикультурный характер [44].

Наборы вооружения, особенно дружинных захоронений, позволяют высказать соображения относительно некоторых вопросов военной тактики и стратегии. Обращает на себя внимание, с одной стороны, незначительное количество оружия дальнего боя — луков и стрел, а с другой — большой удельный вес оружия ближнего боя, прежде всего копий. Даже с учетом неадекватности наборов погребального оружия с реально существовавшим арсеналом боевых средств [45. С, 41] эта тенденция, в разной степени присущая всем лесостепным, в том числе аланским и болгарским племенам салтово-маяцкой культуры, прослеживается очень отчетливо. Объясняется это, видимо, изменением характера боевых действий, происходящим по мере оседания кочевников на земле и образования государственных объединений. Нашествия и {112} набеги сменяются борьбой за политическое господство, быстротечные схватки с неограниченной свободой маневра и преимущественным использованием оружия дальнего боя уступают место упорным сражениям за сохранение своей экономической базы [48. С. 23; 49. С. 21, 39, 80-81], в которых решающее значение имел тесный рукопашный бой с применением колюще-рубящего и ударного оружия. Средства ведения ближнего боя в качестве решающих для исхода вооруженной борьбы были выдвинуты общим развитием средневековой военной техники [45. С. 76]. Указанные причины могли повлиять на усиление роли и увеличение численности пехоты.

Библиографические ссылки

1. Михеев В. К. Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков, 1935.

2. Плетнева С. А. От кочевий к городам // МИА. 1967. № 142.

3. Медведев А. Ф. Ручное метательное оружие VIII—XIV вв. // САИ. 1966. Вып. Е 1-36.

4. Дмитриев А. В. Могильник эпохи переселения народов на реке Дюрсо // КСИА. 1979. Вып. 158.

5. Мажитов Н. А. Южный Урал в IX—X вв. // Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981.

6. Раев Б. А. Каталог археологических коллекций Новочеркасского музея истории донского казачества. Новочеркасск, 1979.

7. Магомедов М. Г. Образование Хазарского каганата. М., 1983.

8. Мерперт Н. Я. Из истории оружия племен Восточной Европы в раннем средневековье // СА. 1955. Т. 23.

9. Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. // САИ. 1966. Вып. Е 1-36.

10. Міхєєв В. К., Стєпанська Р. Б., Фомін Л. Д. Зброя салтівської культури та її виробництва (списи) // Питання історії народів СРСР. 1967. ВИП. 4.

11. Kovrig I. Contribution au probleme de l'occupation de la Hongrie parlesavars // AAH, 1955. T. 6. N 1-4.

12. Бобчева Л. Въоружението на славяни и първобългарии // Военно-исторический сборник. 1953. № 3.

13. Антонова В. Средновековни погребения от Коларовградско //Археология Българска Академия на науките. 1959. Кн. 1-2.

14. Могильников В. А. Елыкаевская коллекция Томского университета // СА. 1968. № 1.

15. Kiss A. Avar cemeteries in county Baranya, Budapest, 1977. Pl. V. N. 30. 1.

16. Шкриванич Г. А. Оружjе у средньовековно Србиjи, Босни и Дубровнику. Београд, 1957.

17. Окладников А. П. Раскопки на севере // По следам древн. культур. От Волги до Тихого океана. М., 1951

18. Мерперт Н. Я. О генезисе салтовской культуры // КСИИМК. 1951. Вып. 36.

19. Ковач Л. Вооружение венгров — обретателей родины: сабли, боевые топоры, копья: Автореф. Дис. ... канд. ист. наук. М., 1981. {113}

20. Бабенко В. А. Новые систематические исследования Верхне-Салтовского катакомбного могильника 1908 года. М., 1910.

21. Покровский А. М. Верхне-Салтовский могильник // Тр. XII АС. М., 1905. Т. 1.

22. Жиганов М. Ф. К истории мордовских племен в конце I тыс. н. э. // СА. 1961. № 4.

23. Ищериков П. Ф. Аланский могильник близ города Стерлитамака // КСИИМК. 1952. Вып. 47.

24. Казаков Е. П. Погребальный инвентарь Танкеевского могильника // Вопр. этногенеза тюркоязычн. народов Среднего Поволжья. Казань, 1971.

25. Ковалевская В. В. Северный Кавказ в X—XIII вв. // Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981.

26. Старостин П. Н., Казаков Е. П. Игимский могильник // СА. 1973. № 1.

27. Мажитов П. А. Курганы Южного Урала VIII—XII вв. М., 1981.

28. Бабенко В. А. Дневник раскопок в Верхнем Салтове, произведенных в 1905—1906 гг. // Тр. XIII АС. М., 1907. Т. 1.

29. Пархоменко О. В. Поховальний iнвентар Натайлiвського могильника VIII—IX ст. // Археологiя. 1983. № 43.

30. Плетнева С. А., Николаенко А. Г. Волоконовский древнеболгарский могильник // СА. 1976. № 3.

31. Клейн Л. С., Раев Б. А., Субботин А. В. Катакомба скифского времени и салтовский курган на Нижнем Дону // АО. М., 1972.

32. Шрамко Б. А. Древности Северского Донца. Харьков, 1962.

33. Сибилев Н. В. Древности Изюмщины. Изюм, 1926. Вып. 1.

34. Кирпичников А. Н. Военное дело на Руси в XIII—XV вв. Л., 1976.

35. Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие // САИ. 1966. Вып. Е 1-36.

36. Евтюхова Л. А. Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии // МИА. 1952. № 24.

37. Семенов-Зусер С. А. Дослiдження Салтiвського могильника // Археологические памятники УРСР. 1952. Т. 3.

38. Генинг В. Ф., Xаликов А. X. Ранние болгары на Волге. М., 1964.

39. Амброз А. К. Стремена и седла раннего средневековья как хронологический показатель // СА. 1973. № 4.

40. Кирпичников А. Н. Снаряжение всадника и верхового коня на Руси IX—XIII вв. // САИ. 1973. Вып. Е. 1-36.

41. Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордьшеких ханов. М., 1966.

42. Плетнева С. А. Салтово-Маяцкая культура // Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981.

43. Въжарова Ж. Н. Славяни и прабългари (на данни на некрополите от VI—XI в. на територият а на България). София, 1976.

44. Михеев В. К. Сухогомольшанский могильник // СА. 1986. № 3.

45. Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие // САИ. 1971. Вып. Е 1-36.

46. Ларичев В. Е., Тюрина Л. В. Военное дело у киданей (по сведениям из «Ляо Ши») // Сибирь, Центр. и Вост. Азия в средние века. Новосибирск, 1975.

47. Giraud R. L'Empire des Turcs célestes. Paris, 1960.

48. Росляков А. А. Военное искусство народов Средней Азии и Казахстана в IV—XV вв. // УЗ Туркм. ГУ, 1962. Вып. 21.

49. Плетнева С. А. Кочевники средневековья. Поиски исторических закономерностей. М., 1982. {114}