Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделам: Иран | Азербайджан

(77/78)

Халилов Д.А., Кошкарлы К.О.
Иконография двух серебряных блюд из Азербайджана

Художественные памятники и проблемы культуры Востока. Л., 1985.
 (77/78) – граница страниц.

Постоянные новые находки предметов восточной торевтики своей художественно-исторической значимостью заставляют исследователей вновь возвращаться к изучению этих памятников, в которых они справедливо видят источник иногда даже более достоверный, чем письменные. Поэтому и сегодня велико научное значение работы Я.И. Смирнова — образца основательного научного подхода к исследованию вопросов, связанных с восточной торевтикой.

Ряд предметов этого круга обнаружен и в Азербайджане. Среди них особое внимание привлекают два серебряных блюда, несомненно, относящихся к числу изделий, получивших в исторической науке условное название — «сасанидский металл».

Первое — серебряное с позолотой — блюдо относится к тем считанным образцам сасанидской торевтики, которые выявлены не при случайных обстоятельствах, а происходят из твердо датируемых археологических комплексов. Оно обнаружено в погребении типа «каменный ящик» во время раскопок на территории одного из крупных городов Кавказской Албании — древней Шемахи. Блюдо было сильно окислено, имело разрывы и трещины. Орнамент был почти полностью скрыт под слоем хлористого серебра. Однако после реставрации, произведенной в реставрационной мастерской ГИМ в Москве Н.В. Даркевич, удалось в значительной степени восстановить первоначальную форму блюда и изображенный на нем сюжет. Диаметр блюда 28 см, высота 3,9 см. Оно снабжено кольцевым поддоном, диаметр которого 9,5 см, а высота 0,9 см. На блюде изображен всадник на галопирующем коне. Обернувшись назад, он посылает стрелу во вздыбленного горного козла (рис. 1). Художественные достоинства блюда бесспорны. Без всякого насилия над формами и пропорциями мастер вписал сложную охотничью сцену в круглую поверхность блюда. При этом сохранена правдивость изображений, вся сцена полна динамики, умело передана стремительность движений всех участников сцены. Объект охоты, дикий горный козел, во многом напоминает кавказских туров, обитающих как в Закавказье, так и в Северном Иране. Наличие у основания рогов гравированной линии, имитирующей, по всей видимости, древко стрелы, дает основания предположить, что мастер изобразил животное, только что получившее смертельную рану и в порыве ярости вставшее на задние ноги. Конь под всадником изображен в традиционном стиле «летящего галопа», когда все четыре ноги коня лежат на общей прямой. Копыта выделены позолотой. От изображения головы коня сохранилась лишь часть морды с позолоченной уздечкой. Над головой коня — султан. На груди и крупе — позолоченный ремень, украшенный тонкой ажурной резьбой. К ремню прикреплены чередующиеся золотые и серебряные круглые подвески. Седло выделено вдавленным рельефом. Хвост коня завязан в узел и украшен лентами, что является характерным для сасанидского стиля.¹⁾ Центральной фигурой всей композиции, несомненно, является образ самого всадника. Перед нами тот тип изображения, который именуется «официальным сасанидским портретом».²⁾ Иконография этих (78/79) портретов настолько канонична, что служит достаточно твердым основанием для датировки.³⁾ На блюде изображен всадник в парадной одежде, на его голове — кулах, увенчанный султаном. Прическа в виде нескольких скрученных косиц, ниспадающих на плечи. В ушах — серьга с шаровидной подвеской. За спиной развеваются две ленты — традиционный атрибут сасанидских портретов. Парадный кафтан перетянут поясом, к которому прикреплен колчан. Четко передана фактура ткани одежды. Тщательная отделка лица, показанного в профиль, указывает на портретный характер изображения. Всадник натягивает стрелу, держа в руке сложный «лирообразный» лук, который в период раннего средневековья имел широкое распространение в Иране, Средней Азии и Закавказье. Легко и свободно решая проблему движения, мастер умело показывает торжественность кульминационного момента охоты.

Рис. 1. Блюдо из Шемахи (прорисовка, деталь)

Блюдо выполнено в раннесасанидском стиле, для которого характерно сочетание гравировки с накладными пластинками, позволяющими в необходимых местах получить высокий рельеф, Техника накладных пластинок зафиксирована преимущественно на блюдах III—V вв.⁴⁾ В дальнейшем происходит отказ от этой техники и изображения на блюдах приобретают плоскостной характер.⁵⁾

Иконографический анализ также указывает на раннесасанидскую дату изготовления блюда. Наиболее близкие аналогии — как в общем стиле, так и в изображении отдельных деталей — мы встречаем среди наскальных рельефов, гемм и изделий торевтики именно III—IV вв. Отметим из них рельефы с изображением Арташира I, Шапура I, Варахрана II в Накш-и Рустаме,⁶⁾ геммы с изображениями «Рувакан Виста», Арташира и его супруги Денак, Тиридата, Варахрана и другие, выделенные В.Г. Лукониным из общего числа как образцы раннесасанидского искусства.⁷⁾ Среди известных нам блюд со сценами охоты или же портретными изображениями, наиболее близкими по технике и художественной моделировке, являются блюдо из Красной Поляны, датируемое концом III в.,⁸⁾ блюдо из Перещепина с изображением Шапура II, охотящегося на горных баранов,⁹⁾ блюдо со сценой охоты наследника престола на львов из Археологического музея Тегерана¹⁰⁾ и блюдо из Гиляна со сценой охоты на львов из частной коллекции в Токио.¹¹⁾ Последние три блюда отнесены исследователями к первой половине IV в. Следует отметить, что моделировка лица всадника, прически, одежды и т.д. на шемахинском блюде имеет много общего с моделировкой портретных изображений питиахша Папака на серебряном блюде из Грузии, датируемом концом III в.¹²⁾ Все это дает веские основания для отнесения шемахинского блюда к первой половине IV в., т.е. к периоду, когда сасанидское искусство носило ярко выраженный прокламативный характер. Изображения сасанидских шаханшахов, наследных принцев, владетелей областей, высших сановников, жредов (78/79) и т.д. в этот период, по мнению многих исследователей, имеют портретное сходство.¹³⁾ Существование таких портретных изображений подтверждается как письменными источниками, так и изучением самих памятников искусства.¹⁴⁾ Поэтому не исключена возможность, что и на рассматриваемом блюде — портрет конкретной личности. В настоящее время точно установить личность изображенного невозможно. Во всяком случае отсутствие царской короны и поворот головы вправо (для зрителя — влево) говорит о его вассальной зависимости.¹⁵⁾ По всей видимости, перед нами изображение местного правителя (марзбана). Учитывая условия и место находки этого блюда и то, что значительное количество аналогичных изделий происходит из северо-западного Ирана (Гилян, Мазендаран, Табаристан, Южный Азербайджан), который по числу находок сасанидского серебра уступает, пожалуй, только знаменитым уральским кладам¹⁶⁾ и где, несомненно, существовала одна из торевтических школ сасанидского периода,¹⁷⁾ можно предположить, что и шемахинское блюдо изготовлено в одной из мастерских указанных районов. Как известно, часть этих областей входила в состав одного из древнейших государств Азербайджана — Атропатены, которая, в отличие от всего остального Закавказья, уже в III— начале IV в. была включена в состав сасанидского государства. Правитель этой области, Шапур из рода Варазов, живший в первой половине IV в., был влиятельной личностью при шаханшахе Шапуре II (309—379). Однако будучи инициатором войны с Арменией, в которой Сасаниды потерпели неудачу, он был лишен почестей и казнен.¹⁸⁾

Второе блюдо представляет собой полную противоположность рассмотренному (рис. 2). Оно случайно обнаружено во время земляных работ в сел. Рво Ленкоранского района Азербайджана.¹⁹⁾ Блюдо имеет 21,6 см в верхнем диаметре и 3,8 см в высоту. Дно круглое, плоское, без поддона. Снаружи на дне — три концентрические окружности, а боковые стенки украшены ложчатым орнаментом, выполненным тиснением. Внутренняя сторона блюда гладкая и только в центре плоского дна имеется чеканенное в невысоком рельефе изображение барана. Круто закрученные рога украшены гравированными горизонтальными линиями. У основания рогов имеется кольцо. На шее барана «священные» ленты. Все тело животного покрыто точечным наколом, имитирующим шерсть. На бедре и лопатке имеются концентрические окружности, в которые помещены вихревые линии, образующие розетку.

Рис. 2. Блюдо из Рво (прорисовка)

Изображение животных — ипостасей зороастрийских божеств — является важнейшей чертой искусства сасанидского периода. Появление и быстрое распространение этих образов на различных памятниках, начиная от монументальных и кончая миниатюрными изделиями декоративно-прикладного искусства, связано с превращением зороастризма в государственную религию и с установлением зороастрийского канона.²⁰⁾ Однако в связи с тем, что этот канон неоднократно подвергался реформам, на первое место поочередно выдвигались образы тех или иных животных, которые в этот период становились наиболее популярными в изобразительном искусстве. Образ барана как инкарнация зороастрийского божества появляется в сасанидском искусстве в середине IV в., что связано с политическими событиями в Иране, приведшими к очередной редакции «Авесты»²¹⁾ и составлению в это время фальшивой генеалогии сасанидских шаханшахов,²²⁾ согласно которой, счастье царской славы в образе барана сопутствовало основателю династии Арташиру.²³⁾ С этого времени образ барана становится очень популярным в сасанидском искусстве. Закрученные бараньи рога стали составным элементом короны (79/80) сасанидских наследных принцев в кушанских землях,²⁴⁾ а сами сасанидские правители во время военных походов заменяли корону золотой диадемой в форме бараньей головы,²⁵⁾ что, по всей видимости, должно было принести успех и славу в походе.

Так называемые «священные» ленты на шее барана — также весьма распространенное явление в официальном сасанидском искусстве. Именно путем передачи «священных» лент верховное божество зороастризма Ахурамазда вручает символ царской власти сасанидским правителям на хорошо известных сценах божественной инвеституры Накш-и Рустама или же Так-и Бостана. Эти ленты являются неотъемлемым атрибутом одежды сасанидских правителей, изображенных на монетах и серебряных блюдах. Изображение животных и птиц со «священными» лентами — частое явление в искусстве сасанидского Ирана и культурно связанных с ним областей. В свое время Я.И. Смирнов предположил, что звери и птицы с лентами на шее принадлежали царским зверинцам.²⁶⁾ Возможно, эти «священные» ленты призваны подчеркнуть, что перед нами не простые животные, а инкарнации божеств. Среди памятников Азербайджана можно отметить каменное основание для креста с албанской надписью из раннесредневекового храма в Мингечауре, где изображены два противостоящих павлина со «священными» лентами на шее.²⁷⁾ Образы животных и птиц с лентами на шее в Азербайджане появились, по-видимому, в результате распространения здесь зороастризма.

Изображенные на бедре и лопатке барана вихревые розетки свидетельствуют о солярной символике сюжета.²⁸⁾ Розетки являются символами солнца.²⁹⁾ Изображения животных с вихревыми розетками на лопатках имели широкое распространение среди торевтики греко-бактрийского круга.³⁰⁾ Аналогичные розетки мы встречаем на рельефах Накш-и Рустама,³¹⁾ на геммах³²⁾ и в торевтике³³⁾ сасанидского периода. Как предполагает В.Ю. Лещенко, в Иране и примыкающих к нему странах сосуды с розеткой на дне служили для священного напитка сомы (хомы).³⁴⁾

Таким образом, основные моменты данного сюжета широко распространены в искусстве сасанидской эпохи. Но в то же время прямые аналогии в торевтике этого периода нам неизвестны. Интересно отметить и то, что изображения баранов в аналогичной позе, с такими же круто закрученными рогами, «священной» лентой и вихревыми розетками в концентрических кругах, помещенных также на бедре и лопатке, мы встречаем на сасанидской ткани, хранящейся в Лионском музее.³⁵⁾ Как известно, на многих изделиях позднесасанидской торевтики воспроизведен орнамент, взятый с шелковых тканей, что, как справедливо отмечали многие исследователи, отражалось на характере гравированных изображений.³⁶⁾ Не исключено, что и в данном случае изображение на этом блюде копировало аналогичное изображение на ткани.

Единственной точкой опоры в вопросе датировки этого случайно найденного блюда может служить стиль гравированного изображения. Оно статично, лишено динамизма и пластики, характерных для раннесасанидского искусства, в котором были сильны античные традиции. Неподвижность рисунка, его схематизация свойственны для позднего этапа сасанидского искусства.³⁷⁾ Для этого периода характерно и помещение рисунка в центр при сохранении остальной поверхности гладкой. Этот прием хорошо прослеживается на примере согдийского серебра VIII в.³⁸⁾ Учитывая самое широкое распространение изделий сасанидского типа за пределами Ирана, а также производство аналогичных блюд и других драгоценных сосудов в мастерских Средней Азии и Закавказья, вопрос о географической локализации данного блюда приходится пока оставить открытым. Несомненно одно, что блюдо является продукцией мастерской, находившейся если не в самом Иране, то во всяком случае под сильным влиянием сасанидского искусства, которое нередко встречается и на изделиях послесасанидского периода. Вероятная датировка ленкоранского блюда — VII—VIII вв.

Резюмируя все сказанное, отметим, что рассмотренные изделия торевтики, как и многие другие предметы материальной культуры Азербайджана в эпоху раннего средневековья, наглядно свидетельствуют о значительном влиянии культуры сасанидского Ирана на экономическую и культурную жизнь всего Закавказья, в том числе и Азербайджана. (80/81)

Примечания

¹⁾ Луконин В.Г. Иран в эпоху первых Сасанидов. Л., 1961, с. 66.

²⁾ Ремпель Л.И. История искусств и современность. Искусство Среднего Востока. М., 1978, с. 205.

³⁾ Орбели И.А., Тревер К.В. Сасанидский металл. Л., 1935, табл. 3, 5, 6, 9, 10.

⁴⁾ Луконин В. Г. Иран в эпоху…, с. 39-41.

⁵⁾ Литвинский Б.А. Сложносоставной лук в древней Средней Азии. — СА, 1966, № 4, с. 69.

⁶⁾ Тревер К.В. Художественное значение сасанидских монет. — ТОВЭ, 1939, т. 1, с. 265.

⁷⁾ Маршак Б.И., Крикис Я.К. Чилекские чаши. — ТОВЭ, 1969, т. 10, с. 63.

⁸⁾ SPA vol. IV. N-L 1938, pl. 154 A, В, 156 A, 157 В; Godard A. The Art of Iran. London, 1965, p. 176, pl. 99.

⁹⁾ Луконин В.Г. Опыт датировки группы резных камней сасанидского времени. М., 1960, с. 3-4.

¹⁰⁾ Луконин В.Г. Иран в эпоху…, с. 59, табл. XI; Он же. Искусство древнего Ирана. М., 1977, с. 163.

¹¹⁾ Орбели И.А., Тревер К.В. Указ, соч., табл. 5.

¹²⁾ Ghirchman R. Iran Parthes et Sassanides. Paris, 1962; fig. 248.

¹³⁾ Fukai Shinji. Study of Iranian Art and Archaeology. Tokyo, 1968, p. 22-23, pl. 70.

¹⁴⁾ Мачабели К.Г. Позднеантичная торевтика Грузии. Тбилиси, 1976, с. 106-116, табл. 40-41.

¹⁵⁾ Тревер К. В. Художественное значение…, с. 265-266.

¹⁶⁾ Кинжалов Р.В., Луконин В.Г. Памятники культуры сасанидского Ирана. Л., 1960, с. 14-15.

¹⁷⁾ Тревер К.В. Художественное значение…, с. 261-262.

¹⁸⁾ Даркевич В.П. Художественный металл Востока. М., 1976, с. 68-69.

¹⁹⁾ Халилов Дж.А. Серебряное блюдо с позолотой из древней Шемахи. — ВДИ, 1976, № 3, с. 148; Даркевич В.П. Указ, соч., с. 68.

²⁰⁾ Халилов Дж.А. Указ, соч., с. 148.

²¹⁾ Асланов Г.М., Голубкина Т.И. Садыхзаде Ш.Г. Каталог золотых и серебряных предметов из археологических раскопок Азербайджана. Баку, 1966, с. 42-43, табл. XX.

²²⁾ Луконин В.Г. Искусство древнего Ирана. — В кн.: История иранского государства и культуры. М., 1971, с. 119.

²³⁾ Там же.

²⁴⁾ Луконин В.Г. Культура сасанидского Ирана. М., 1969, с. 97.

²⁵⁾ Там же, с. 7-8.

²⁶⁾ Луконин В.Г. Искусство древнего Ирана, с. 119.

²⁷⁾ Тревер К.В. Художественное значение…, с. 264.

²⁸⁾ Смирнов Я.И. Восточное серебро, с. 83.

²⁹⁾ Ваидов Р.М. Мингечаур в III—VIII вв. Баку, 1961, с. 112, рис. 32-47.

³⁰⁾ Даркевич В.П. Указ, соч., с. 19.

³¹⁾ Лещенко В.Ю., Оборин В.А. Новые находки восточного серебра в Прикамье. — СА, 1966, № 3, с. 241.

³²⁾ Борисов А.Я., Луконин В.Г. Сасанидские геммы. Л., 1963, с. 33-34, № 741.

³³⁾ Смирнов Я.И. Указ. соч., № 60, 103, 122, 162, 312, 314.

³⁴⁾ Лещенко В.Ю., Оборин В.А. Указ, соч., с. 241.

³⁵⁾ Иерусалимская А.А. «Челябинская» ткань. — ТГЭ, 1969, т. 10, с. 104, рис. 7, 1.

³⁶⁾ Orbeli I. Sasanian and Early Islamic. Metalwork. — SPA. v. I, p. 752; Тревер К.В. Сасанидский серебряный кубок из Урсдонского ущелья в Северной Осетии. — ТОВЭ, 1947, т. 4, с. 119-132.

³⁷⁾ Кинжалов Р.В., Луконин В.Г. Указ, соч., с. 16; Лещенко В.Ю., Оборин В.А. Указ. соч., с. 241.

³⁸⁾ Маршак Б.И. Согдийское серебро, рис. 5-8.