выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
|
Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. |
|
Восток — Запад. Исследования. Переводы. Публикации. Вып. 4. М., 1989.
[56] - конец страницы.
Священная книга мусульман — Коран — давала обильный материал для фантастических представлений о загробной жизни человека. Отталкиваясь от соответствующих положений христианского вероучения и развивая их, Мухаммед провозглашал в Коране не отвлеченное бессмертие души, но воскресение после смерти целостного человека во всем его земном, физическом облике. Соответственно ислам и будущую (после воскресения) жизнь представлял как радостную полноту бытия не только и не столько духовного, сколько физического и телесного. Вера и праведность стимулируются в Коране яркими описаниями грядущих наград, изображаемых в виде чувственных наслаждений, что придает всему исламскому учению черты утилитаризма.
С большой обстоятельностью и темпераментом в Коране рисуются картины рая и ада, в значительной степени навеянные жизнью и бытом древних арабов в знойной аравийской пустыне. «Тем, которые уверовали и творили благое»,1) Коран обещает поселение в раю «на вечные времена». Там их ждут «сады благодати с виноградниками», «в нижней части которых будут течь прохладные реки». Праведники войдут «в райские сады, украсившись браслетами из золота и жемчугов». Они будут возлежать «в тени деревьев», «на расшитых ложах», «на разложенных подушках и разостланных коврах», а пищей им будут «чудесные плоды и питье». У ног их будут течь реки «из чистой, не портящейся воды», реки «из молока, вкус которого не меняется», реки «из вина, приятного для пьющих», и реки из «меда очищенного». Их будут «обходить вечно юные мальчики с чашами, сосудами и кубками», наполненными влагой «из текущего источника — от него не страдают головной болью и ослаблением», и обносить их плодами «из тех, что они выберут, и мясом птиц из тех, что они пожелают». «В воздаяние за то, что они делали», их будут услаждать «супруги чистые», «подобные жемчугу хранимые», «полногрудые сверстницы» «с потупленными взорами», «черноглазые и большеокие», «не услышат они в райских садах ни болтовни, ни обвинений во лжи».
Не менее «реалистичны» коранические картины ада, геенны огненной, в которую будут ввергнуты также «на вечные времена» все те, «кто не веровал в Господа своего», «считал ложью знамения его», «измышлял на Аллаха ложью», «не веровал в будущую жизнь», «считал День суда ложью».
Для всех нечестивцев нет спасения — разве только сам Аллах [56] сочтет возможным их помиловать. Они будут «вечно пребывать в огне», «скованные цепями», «с цепью на шее». Всякий раз, как «геенна будет потухать, огонь будет прибавляться». Их «погонят в геенну огненную толпами. А когда они придут, открыты будут двери ее и скажут им хранители: „Разве к вам не приходили посланники из нас, которые читали вам знамения вашего Господа и которые предупреждали о встрече с этим вашим днем?"» Несчастных грешников будет омывать «расплавленный металл», одеяния их будут из смолы, а пищей «им будут служить помои» и плоды горькие «с адского дерева „заккум", которые они будут запивать кипятком». «Мы сожжем их огнем, — говорит Аллах устами Мухаммада, — и всякий раз, как сгорит их кожа, мы дадим им новую кожу, чтобы они вкусили наказание».
Коранические представления о загробной жизни были существенно дополнены большим числом всевозможных народных легенд и преданий, а на основе одного из стихов Корана был создан хадис (рассказ о жизни и словах Мухаммеда) о мисрадже — чудесном вознесении Мухаммада на небеса. Исходным моментом для рождения этой легенды послужил первый стих из 17-й суры Корана: «Хвала тому, кто перенес ночью (асра лайлан) своего раба из мечети неприкосновенной в мечеть отдаленнейшую, вокруг которой мы благословили, чтобы показать ему некоторые из наших знамений. Поистине он (Аллах) всеслышащий, всевидящий». Средневековые комментаторы толковали также стпхи 5-10 из 53-й суры Корана «Научил его сильный мощью, обладатель могущества, вот он стал прямо на высшем горизонте, потом приблизился и спустился, и был на расстоянии двух луков или ближе, и открыл своему рабу то, что открыл» как свидетельство вознесения пророка на небо и встречи его с Аллахом. Первоначально под «отдаленнейшей мечетью» (аль-масджид аль-акса) понимались небеса. Однако примерно с конца VII в. складывается традиция рассматривать ночное путешествие пророка как путешествие в Иерусалим, дабы создать известную преемственность его деяний с иудео-христианскими пророками. Согласно преданию, это путешествие (исрас) произошло однажды ночью, когда Мухаммад спал около Каабы. К нему явился ангел Джибрил (Гавриил) с крылатым конем Бураком, и в сопровождении Джибрила Мухаммад прибыл в Иерусалим, где имел встречу с Ибрахимом (Авраамом), Мусой (Моисеем) и Исой (Иисусом) и руководил их совместной молитвой.
Из Иерусалима Мухаммад был вознесен Джибрилом на вершину небес к Аллаху. Он последовательно миновал семь небес, где встречал прежних пророков Адама, Йахью, Ису, Йусуфа, Идриса, Харуна, Мусу, Ибрахима и в конце путешествия предстал перед Аллахом, который приказал мусульманам совершать 50 молитв в день, но потом по просьбе Мухаммада сократил их число до 5.2) Затем Мухаммад посетил рай (джайна) и ад (джаханнам), увидел блаженство праведников и муки грешников, после чего был возвращен в Мекку.
Хадис о мисрадже и народные легенды о вознесении Мухаммада на небеса были распространены в Средние Века во множестве вариантов. Приведем фрагмент одного из них, сохранившийся в Лейденской рукописи, относящейся, по-видимому, к IX в. Рассказ Мухаммада о мисрадже ведется от первого лица. [57]
Потом мы поднялись на третье небо, и Джибрил постучал в ворота. Его спросили: «Кто там?» Он назвал свое имя. Тогда его спросили: «А кто пришел с тобой?» Он ответил: «Мухаммед». Его спросили: «Уж не послан ли он к нам?» Джибрил ответил: «Да». Тогда сказали: «Добро пожаловать, благородный пророк, да оживит тебя Аллах!»
Нам повстречался ангел огромного роста, весь из огня, он сидел на огненной скамье и занимался тем, что нарезал пруты, кольчуги, сандалии и одеяния — все из огня. Тогда я спросил: «О Джибрил! Кто это?» Джибрил ответил: «Это — ангел, хранитель огня. Подойди поздоровайся с ним». Я приблизился и приветствовал ангела. Никогда я не встречал ангела такой величины, лицо его было ужасно, весь его вид выражал такую ярость и свирепость, что если бы люди в нашем мире увидели его, то все они от страха умерли бы.
Когда я его поприветствовал, он ответил на мое приветствие, но лик его был столь гневен, чтц я испугался, видя, что он не улыбается. Тогда Джибрил сказал мне: «Не бойся его, этот ангел возник из гнева Аллаха всемогущего. С тех пор как Аллах создал его, он ни разу не улыбнулся и не рассмеялся. С каждым днем растет его гнев против тех, кто не имеет милосердия в душе. Им всем он мстит, наказывая бунтовщиков против Господа, горделивых тиранов и тех, кто совершает смертные грехи».
Тогда я сказал ангелу: «О ангел! Отвори мне круги ада, чтобы я их увидел». Он ответил: «Ты не можешь их видеть». Но тут раздался голос с небес, возгласивший: «О ангел! Не перечь ему ни в чем!» И всего лишь на игольное ушко отворились врата ада, а из отверстия вырвалось столько дыма и огня, что еще немного, и небеса и земля покрылись бы мраком. И было в аду семь кругов, один над другим, и не было сил созерцать их все из-за жутких стенаний неверных и язычников.
Я посмотрел на первый круг из семи, и был то круг, где пребывали совершившие смертные грехи. Там увидел я семьдесят огненных морей, на берегах каждого стоял огненный город, и в каждом городе было семьдесят тысяч огненных домов с семьюдесятью огненными камерами (санадик), в которых были заключены мужчины и женщины, и пытали их змеи и скорпионы, а грешники издавали крики. Я спросил: «О ангел! Каковы же были их грехи в земном мире?» Он ответил: «Они творили неправедное насилие против людей и незаконно пожирали чужое, и возгордились, и тиранили людей, меж тем как одному Аллаху всевышнему пристала сила и гордость».
Потом я взглянул и увидел каких-то людей с такими отвисшими губами, какие бывают у собак и верблюдов. Черти цепляли их огненными баграми за губы, а змеи вползали им в рот, разрывали им внутренности и выползали через задний проход. Я спросил: «Кто это?» Ангел ответил: «Те, кто покушались незаконно на имущество сирот. Ныне же пищей их стал только огонь, а потом их зажарят на костре».
Потом я взглянул и увидел людей с животами, словно горы, в которых кишели змеи и скорпионы. Всякий раз, когда кто-либо из них пытался встать на ноги, он падал ничком из-за великого своего живота. Я спросил: «Кто это?» Он ответил: «Те, кто давали деньги в рост».
Потом я взглянул и увидел женщин, подвешенных за волосы. Я [58] спросил: «Кто это?» Он ответил: «Женщины, которые не скрывали лиц своих и волос перед взглядами посторонних мужчин».
Потом я увидел мужчин и женщин, подвешенных за языки на огненных крюках, они раздирали себе лица собственными медными ногтями. Я спросил: «Кто это?» Он ответил: «Лжесвидетели, злоязычные, кто сеял раздоры между людьми, посягая на их честь».
Потом я взглянул и увидел людей, у которых тела были, как у свиней, а вместо лиц — собачьи морды. Со всех сторон обсели их змеи и скорпионы, которые кусали их. Я спросил: «Кто это?» Ангел ответил: «Те, кто пренебрегали омовением и были невнимательны во время молитвы».
Потом я увидел людей, умолявших спасти их от жажды. Черти подносили им кубки с огнем, а когда страдальцы отпивали из них, с лиц их кусками отваливалось мясо из-за жара, а выпив, они обжигали себе внутренности, которые вываливались затем через задний проход. Я спросил: «Кто это?» Он ответил: «Те, кто пили вино».
Потом я увидел женщин, подвешенных за ноги головами вниз, и черти огненными ножницами отрезали им языки, пока те орали, словно ослы, и гавкали, словно собаки. Я спросил: «Кто это?» Ангел ответил: «Плакальщицы и проливавшие слезы за деньги во время похорон, а также певицы».
Потом я взглянул и увидел мужчин и женщин в печах, огонь обжигал их, так что пламя доходило до лиц и волос. Они вопили, гной вытекал из их срамных мест, и такая вонь шла вокруг, что остальные грешники проклинали их. Я спросил: «Кто это?» Он ответил: «Прелюбодеи и прелюбодейки».
Потом я взглянул и увидел женщин, подвешенных за груди, с руками, привязанными к шее. Я спросил: «Кто это?» Ангел ответил: «Предавшие мужей своих».
Потом я увидел мужчин и женщин, подвергнутых пыткам огнем. Черти, творившие над ними расправу, цепляли их железными баграми. Всякий раз, когда грешники взывали о помощи, черти раскаленными копьямп протыкали им животы и бичевали их огненными бичами. Не видал я грешников, которых пытали бы страшнее, нежели этих. Я спросил: «Кто это?» Ангел ответил: «Те, которые были непочтительны со своими родителями».
Потом я увидел людей с раскаленными железными обручами на шее, обручи были величиной с гору. Я спросил: «Кто это?» Ангел ответил: «Те, кто не выполняли свой долг по отношению к ближним».
Потом я увидел людей, которых черти обезглавливали огненными ножами. Умерев, они снова возвращались в прежнее состояние. Я спросил: «Кто это?» Ангел ответил: «Несправедливо убивавшие людей, что запрещено Аллахом».
Потом я увидел людей, которых подвергали различным казням в огненных пещерах в самой глубине первого круга. Из всех, виденных мною прежде, не было людей несчастнее этих: они были распяты на огненных столбах, плоть их отваливалась от костей, и лишь дух оставался в костях, а кости были подвешены на огненных цепях. Я спросил: «Кто это?» Ангел ответил: «Те, кто пренебрегали обетом молитвы, хотя тела их были здоровы». [59]
Я сказал: «О ангел! Набрось на них покрывало, ибо я чуть не, обмер от страха, видя эту страшную казнь». Он ответил: «О Мухаммад! Ты видел и свидетельствовал. Ныне же пусть свидетель наставит не видевших. Просвети свой народ, и пусть он избегает страстей адовых, ибо наказанье Божье ужасно. Семь ворот и семь таких кругов есть в аду, а в каждом казни страшнее, чем в предыдущих».3)
Средневековый арабский историк и теолог ат-Табари (838-923) в своем многотомном сочинении, содержащем комментарии к Корану, приводит несколько назидательных притч, историй и легенд о жизни Мухаммада, в которых также повествуется о вознесении пророка на небеса и посещении им загробного мира. В одной из них рассказывается о том, как Мухаммад шел по дороге и услышал справа и слева голоса, взывающие к нему с просьбой о помощи. Однако Мухаммад не обратил на них внимания. Повстречалась ему на дороге также старая женщина, «на которой были надеты все украшения, какие только доступны в мире», и которая обратилась к пророку с мольбой. Однако Мухаммад не внял ей. По прибытии в Иерусалим он рассказал об этом Джибрилу, который разъяснил ему все происшедшее так:
«Голос справа был голосом иудейства — если бы ты остановился, народ бы твой принял иудейскую веру. А слева ты слышал голос христианина — если бы ты остановился, твой народ принял бы христианство. Старухой же обернулся к тебе этот мир, украсившись ради обольщения твоего, и если бы ты остановился, то народ твой предпочел бы сей мир — миру иному...»
Во время своего путешествия Мухаммад подвергся и другому соблазну — ему были преподнесены три чаши: одна с водой, другая — с молоком, а третья — с вином, и было предложено испить из одной. Мухаммад предпочел чашу с молоком. Тогда ему было разъяснено, что, если бы он избрал воду, он и его народ утонули бы, а если бы он избрал вино, он и его народ сбились бы с истинного пути.
В ночном путешествии своем прошел Мухаммад мимо людей, которые сеяли, а на следующий день собирали урожай, и все, что скашивали они, назавтра вырастало заново. И спросил пророк: «Кто они, о Джибрил?» Тот ответил: «Это те, которые сражались на путях Господа (т. е. в священной войне), их благие деяния вознаграждаются Господом семижды по сто крат, все, что потратили они, возвращено им будет Аллахом, величайшим покровителем...»
Потом прошел он мимо людей, спереди и сзади покрытых тряпьем, они бродили, словно верблюды или овцы, пожирая горькие травы. И пророк спросил: «Кто они, о Джибрил?» Тот ответил: «Это те, кто не дают подаяния от богатств своих, и Аллах поступил с ними по справедливости».
Потом прошел он мимо людей, стоявших перед котлами с вареным мясом, а рядом лежало мясо сырое, испорченное и плохое, но они брали и ели только сырое, а приготовленное мясо не брали. И спросил пророк: «Кто они, о Джибрил?» И тот ответил: «Это мужчины из соплеменников твоих. У каждого из них есть добрая законная жена, но он уходит к иной дурной женщине и проводит с нею ночь до рассвета. Рядом с ними — [60] женщины. Имея законного и доброго супруга, они уходят к разным негодяям и проводят с ними ночь до рассвета».
Потом прошел пророк по мосту, что встретился им по дороге, — всякий, кто проходил по этому мосту, непременно проламывал его или делал в нем отверстие. И спросил пророк: «Кто они, о Джибрил?» А тот ответил: «Это те соплеменники твои, которые встают на пути народа твоего и стараются совлечь его с пути истинного». Вслед за этим прочел он стих из Корана: «И не сидите на всякой дороге, пугая и отвращая от пути Аллаха тех, кто уверовал в него...»
Потом прошел пророк мимо человека, собравшего огромную вязанку дров, — хотя и не мог он ее поднять, но все же добавлял еще дров в вязанку и старался взгромоздить ее себе на спину, да так и не сумел. Спросил пророк: «Что это значит, о Джибрил?» И отвечал ангел: «Это человек, который набрал много вещей в залог и, хотя не может их унести, все увеличивает их число».
Потом пророк миновал маленькую пещеру, откуда вылезал здоровенный бык, — когда же скотина захотела вернуться в пещеру, ничего у нее не вышло. Спросил пророк: «Что это значит, о Джибрил?» И отвечал ангел: «Это человек, склонный к вводящим в заблуждение речам, — когда же позднее он жалеет о словах своих, вернуть их он уже не может».
Потом прошел он по долине и там почувствовал дуновение свежего ветерка, услышал благовонный запах, напоминавший мускус, и услыхал голос. И спросил пророк: «Что это, о Джибрил, за свежий ветерок, столь приятный, что это за запах, напоминающий мускус, и что это за голос?» И ангел ответил: «Это голос из рая, говорящий: „О Аллах! Награди меня обещанным! Ибо много у меня жилищ, парчовых халатов, шелковых тканей, жемчуга, золота, серебра... Воздай же мне обещанное!" А Аллах ему отвечает: „Для тебя — все верующие и правоверные, как мужчины, так и женщины, и всякий, кто верует в меня и в пророков моих, и творит благо, кто мою божественность с иными богами не путает, кто иных богов, кроме меня, не почитает, кто боится меня. Всякий, кто просит у меня, тому воздастся. Всякому, кто чтит меня, добром отплачу. Кто верует в меня, тому от меня достанет. Я — Бог, и нет Бога, кроме меня! Ни одно обещание свое я не оставлю невыполненным, и спасу я всех верующих!" Тогда отозвался голос с небес: „Доволен я!"»
Потом шел пророк по другой долине, и услышал противный голос, п почуял запах мерзкий, и спросил: «Что это за голос и запах, о Джибрил?» И ангел ответил: «Это голос преисподней, и говорит он: „О Аллах! Воздай же мне обещанное, ибо многочисленны мои цепи... И бездна моя глубока, и огонь мой нестерпим! Воздай же мне обещанное!" И Аллах ему ответил: „Тебе достанутся все язычники и неверные, как мужчины, так и женщины, все злодеи и каждый горделивый угнетатель, и всякий, кто не верит в День суда!" И тогда отозвался голос из преисподней: „Доволен я!"»
Хотя сам Мухаммад неоднократно отрицал свою способность творить чудеса и заявлял, что призван лишь передать волю и слова Аллаха, в легендах и преданиях, вскоре после его смерти возникших в народной среде, главным образом в среде неофитов, ему приписывалась разнообразная чудесная деятельность. Традиция закрепила всевозможные легенды такого рода в хадисах и трудах различных комментаторов Корана, причем [61] описания чудесного путешествия пророка на небеса и посещение им рая и ада обрели в этих легендах вполне «житейские» и «натуралистические» черты и обросли бытовыми деталями, родившимися из жизненной практики их создателей и передатчиков.
Совсем иную, спиритуальную трактовку легенда о мисрадже пророка получила у мусульманских мистиков-суфиев, усматривавших в нем наивысшее мистическое переживание, к которому каждый из них стремился в своем личном опыте. По-видимому, первым символику мисраджа для описания мистических переживаний использовал знаменитый проповедник восточной ветви суфизма хорасанец Абу Йазид (Байазид) аль-Бистами (ум. в 874 или в 857 г.). До наших дней дошло множество принадлежащих ему высказываний. Вот как он говорил о восхождении его духа на небеса: «Я увидел, как мой дух вознесся на небеса. Он ни на что не смотрел и ни на что не обращал внимания, хотя рай и ад простирались перед ним, ибо он был освобожден от мира земного и от его покровов. Потом я стал птицей, чьим телом было Единство и чьими крыльями была Бесконечность, и я продолжал лететь в воздухе Высшей сущности, пока не проник в сферу Очищения и взору моему не предстало поле Вечности, и я не увидел там древа Единства. И посмотрев, я увидел, что я сам — все это. Тогда я воскликнул: „О Господь, я замкнут в себе, и не могу достичь тебя, и не могу избавиться от моей самости. Что мне делать?" И Аллах рек: „О Абу Йазид, чтобы высвободиться из своей самости, ты должен следовать за моим возлюбленным (т. е. Мухаммедом). Протри глаза прахом от его ног и следуй за ним неукоснительно"».4)
Легенда о мисрадже пользовалась у суфиев большой популярностью. Не случайно известный суфийский теоретик Абу-ль-Касим аль-Кушайри (986—1074) собрал различные варианты мисраджа и комментарии прославленных суфийских учителей к соответствующим местам Корана. Сюжет мисраджа разработан в одном эпизоде монументального сочинения знаменитого арабского мистического мыслителя Абу Бакра Ибн аль-Араби (1165—1240) «Мекканские откровения» («Аль-футухат аль-маккия»), где рассказывается о совместном восхождении к истине философа и мистика. Каждая небесная сфера образует некую стадию этого восхождения, на которой обоим спутникам дается новое знание, при этом философ получает его непосредственно от сфер, а мистик — от духов сфер, пророков, которые сообщают ему эзотерические истины. Пройдя через семь небесных сфер, философ останавливается, ибо дальнейшее восхождение доступно только мистику.
Перу Ибн аль-Араби принадлежит также и специальное сочинение «Книга ночного путешествия» («Китаб аль-асрас ила макам аль-асра»), с описанием мисраджа (вознесения) автора от мира феноменального (каун) к высшей стоянке (маукуф) божественного присутствия, в котором Ибн аль-Араби позволяет себе изобразить свой собственный мистический опыт, используя традиционную легенду о вознесении пророка Мухаммада.
В арабской средневековой прозе легенда о мисрадже получила не только спиритуально-мистическую трактовку. Она послужила также основой сюжета двух оригинальных прозаических произведений — андалусца Ибн Шухайда (992—1035) и сатирического «Послания о прощении» («Рисалат аль-гуфран») замечательного философа Абу-ль-Аля аль-Масарри (973—1057). [62]
Рассказывая о своем посещении потустороннего мира, Ибн Шухайд в форме бесед с обитающими там духами-покровителями прославленных арабских литераторов и ученых дает критическую оценку их творчества и анализирует отдельные их сочинения.
Свободомыслящий и скептичный аль-Масарри, пользуясь сюжетом «восхождения», высмеивает примитивно-сенсуалистское, основанное на буквальном прочтении Корана представление о загробной жизни, а заодно и царящие в Халифате порядки и нравы. Героем своего сочинения, по разработке сюжета во многом конгениального «Божественной комедии» Данте, аль-Масарри избрал филолога, нетерпимого схоласта и догматика Ибн аль-Кариха, от лица которого ведется повествование о посещении загробного мира. «Воскреснув», Ибн аль-Карих, мучимый жарой и жаждой, попадает в руки ангела, хранителя «Книги», в которой записаны все его добрые поступки и грехи. Ибн аль-Карих сочиняет панегирики всем, от кого зависит его проникновение в рай. За неимением соответствующих документов ему приходится обращаться к помощи свидетелей, которые могли бы подтвердить праведность его земной жизни, а также к зятю и двоюродному брату пророка — Али и дочери пророка — Фатиме. «Дело» Ибн аль-Кариха извлекается из «Большого дивана», прошение его скрепляется «большой печатью», и Ибн аль-Карих наконец получает доступ в рай.
Вся эта уморительная сцена, описанная нарочито серьезным тоном, без каких-либо иронических замечаний, воспроизводит обычную бюрократическую процедуру, сопровождавшую прохождение всякого дела в Халифате. Тут присутствуют все элементы тогдашнего делопроизводства — взятки должностным лицам, которые в данном случае выражаются в грубой лести панегириков, привлечение влиятельных лиц с целью добиться благоприятного разрешения дела, придирки и высокомерие чиновников, бесконечная череда инстанций и т. д.
В раю, в полном соответствии с кораническими описаниями, текут реки чистейшей воды, меда и вина и небожители гуляют, пьют вино, декламируют стихи и всячески упиваются своим счастьем. Есть тут к их услугам и прекрасные гурии и райские мальчики. Многие праведники попали в рай без должных оснований, и между ними возникают яростные споры и ссоры. Быт праведников аль-Масарри изображает как осуществление всех их земных желаний и причуд, в том числе и тех, которые достойны осуждения с точки зрения исламской морали. В сатирических описаниях дрязг между находящимися в раю поэтами и филологами пародируются нравы, царившие в среде придворных панегиристов, осмеивавших и оскорблявших друг друга в присутствии покровителей.
Строгая субординация, оказывается, существует не только в преходящем мире, но и в раю. На самой окраине рая, в непосредственной близости от геенны огненной живут доисламские поэты, не зарекомендовавшие себя с лучшей стороны в глазах благочестивых муссульман. Их языческое прошлое, равно как и особенности их поэзии, побудило правителя Рая несколько снизить их социальный статус.
Подобно герою «Божественной комедии», Ибн аль-Карих посещает и ад, причем роль его проводника берет на себя дьявол-иблис. В уста дьявола аль-Масарри вкладывает наиболее едкие замечания в адрес коранической характеристики загробной жизни. Многие грешники в аду, несмотря [63] на все страдания и отсутствие райских благ, ведут себя пристойнее райских небожителей. С удивлением Ибн аль-Карих обнаруживает, что в аду пребывают далеко не худшие люди.
Исследователи давно уже обратили внимание на обилие общих черт в арабо-мусульманских представлениях о загробной жизни и в эсхатологических представлениях народов Западной Европы. В 1919 г. известный испанский арабист М. Асин Паласиос опубликовал свою знаменитую книгу «Мусульманская эсхатология в „Божественной комедии"», в которой, подвергнув тщательному изучению сочинения арабских теологов, мистиков и литераторов, включая назидательные и повествовательные произведения народного происхождения, сравнил содержащиеся в них представления о загробном мире с дантовскими и пришел к выводу о прямом влиянии эсхатологии ислама на Данте. Точка зрения М. Асина Паласпоса получила новую интерпретацию после опубликования в 1949 г. итальянским ученым Энрико Черулли ранее неизвестного текста арабской народной эсхатологии «Книги Восхождения» («Liber Scalae»), арабский оригинал которой был утрачен. Книга содержала описание путешествия Мухаммада в потусторонний мир и была в середине XIII в. переведена на кастильский язык, а с него на латинский и старофранцузский, причем о ее существовании было в середине XIV в. известно в Тоскане, следовательно, Данте также мог о ней знать.
Э. Черулли приходит к выводу, что хотя «Книга Восхождения» и была широко известна в христианской Европе, для большинства выявленных аналогий в арабском памятнике и в «Божественной комедии» имеются более ранние параллели в античной литературе и в библейских и христианских текстах. Развивая мысли Э. Черулли, итальянский арабист Франческо Габриэли пишет, что «Божественная комедия» остается религиозной поэмой, выражающей христианское представление о жизни земной и загробной, однако необходимо признать возможность того, «что в оросившие ее почву мощные потоки влились также ручейки, текущие из далекого эсхатологического мира ислама через Испанию».5) При этом влияние исламского мира шло не при посредстве «высокой» арабской литературы, но благодаря произведениям наивно-религиозной народной словесности. Сказанное относится не только к источникам «Божественной комедии» Данте, но ко всей европейской визионерской литературе, сходство которой с аналогичным литературным жанром на Арабском Востоке обусловлено, по-видимому, в первую очередь не генетическими, а типологическими факторами. С этой точки зрения изучение публикуемого труда Б. И. Ярхо представляет первостепенный научный интерес.
1) Цитаты из Корана даны в переводах И. Ю. Крачковского.
2) Ат-Табари. Джами 'адь-байан фи тафсир аль-Кур 'ан. Т. 1-30. Булак, 1321—1330/1903—1911, т. 15, с. 4.
3) Арабский текст отрывка из рукописи Лейденской коллекции приведен М. Асином Паласиосом; см.: Asin Palacios М. La Escatologia musulmana en la Divina Comedia. Madrid, 1919, с. 361-363.
4) Цит. по: Arberry A. J. Sufism. An Account of the Mvstics of Islam. L., 1950, с. 54-55.
5) Габриэли Ф. Данте и ислам. — Арабская средневековая культура и литература. М., 1978, с. 206.
Написать нам: halgar@xlegio.ru