выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. | |
[23]
Эпиграфика Востока. Вып. XXI. 1972.
[23] – начало страницы.
Армянские буквы, по неграмотности, заменены на *.
Геологи, работавшие на восточных склонах Народинского хребта в Приполярном Урале, в долине речки Малая Тынагота (Березовский район Тюменской области в пределах Ханты-Мансийского национального округа), в размытой дождем земле, около одной из лиственниц заметили торчащий из земли металлический предмет. Он оказался клинком сабли. В результате проведенных на этом месте беглых поисков никаких других находок не было обнаружено. Рабочие разрубили клинок пополам.
Сопровождавший геологов журналист И. Я. Титов взял у рабочих обломки сабли и написал о находке в редакцию журнала «Наука и жизнь». Письмо И. Я. Титова, а затем и сама сабля были пересланы в ЛОИА АН СССР для определения и изучения.1)
Сохранность клинка (если не считать свежих повреждений) отличная, его общая длина с рукояткой 1 м, ширина 3.5 см, толщина 0.6 см. Уцелело перекрестье ромбической формы длиной 8 см. Клинок слабо изогнут, у оконечности обоюдоострый. Стержень рукоятки, некогда имевший обкладки и навершие, слегка наклонен к оси лезвия (рис. 1). На месте перехода рукоятки к клинку сохранился металлический манжет, закреплявший перекрестье. По своим типологическим признакам сабля относится к XII—XIII вв., о чем свидетельствует следующее: слабый и равномерный изгиб лезвия, ромбическое перекрестье с крепящим его манжетом, размеры клинка и особенности всей конструкции.2)
В верхней части клинка имеется полоса со знаками и орнаментом шириной 1 см, длиной 20 см. Углубления сохранили следы позолоты. Обе части клейма начинались и завершались изображением небольших крестов с перекрещенными концами. Орнаментальная часть клейма заполнена рядом из 20 двойных штампованных треугольников. Им предшествовали 10 гравированных знаков, которые при осмотре обнаружили сходство с буквами армянского алфавита (рис. 2).
По имеющимся данным, сабли появились в Евразии в VII—VIII вв. на территории от Алтая до Венгрии. В создании этого оружия приняли участие азиатские кочевники и те, кто с ними боролся. В Южную и Центральную Европу сабля проникает в эпоху поздних крестовых походов. Среди первых европейских стран, где были восприняты искривленные клинки, оказались Русь и Венгрия. Считают, что ни Передняя Азия, ни Египет вплоть до XIII в. не знали этого оружия.3) Список стран, перешедших довольно рано от мечей к саблям, еще предстоит пополнить. Необычность уральского клинка заключается в том, что он может считаться самой северной находкой средневекового сабельного оружия в Евразии. Было ясно, что для дальнейшего изучения этой сабли и определения ее происхождения прежде всего надо разобраться в знаках ее клейма, и если они составляли надпись, то попытаться расшифровать ее.
Среди средневековых ремесленников была распространена практика помещения на изделиях своего производства (будь они керамические, стеклянные или металлические) клейм мастерских с именем мастера или благопожелательными, лирическими и другими изречениями и даже молитвами. Желание поместить длинные фразы на сравнительно ограниченном пространстве небольшой вещи приводило ремесленников к изобретению лигатур и криптограмм. [24]
Рис. 1. Сабля с армянской надписью. XII—XIII вв.
Рис. 2. Клеймо сабли.
Рис. 3. Надпись на сабле (прорисовка). [25]
Известно немало случаев длинных головоломных сочетаний букв, которые часто так и остаются неразгаданными. Имеется еще одно обстоятельство, затрудняющее расшифровку древних клейм. Они писались, переписывались, копировались с одного предмета на другой людьми (подмастерьями, учениками), не знавшими истинного значения надписи или букв. Это приводило иногда к искажениям или превращению надписи в орнамент.
Из металлических предметов особенно было принято украшать надписями мечи. В XII—XIII вв. мастера, изготовлявшие мечи, даже состязались друг с другом в размере и выразительности надписи. Мастера, гравировавшие знаки, подчас довольно свободно обращались с текстами, сокращали слова, меняли места букв, одно и то же слово писали разными способами. Даже в распространенных надписях на мечах встречаются слова, сильно искаженные, которые распознаются только при их сопоставлении с уже прочтенным образцом. Это обстоятельство затрудняет иной раз расшифровку текста, дошедшего в единственном числе.4)
Техника подписных клейм на холодном оружии, а именно мечах, всегда связывалась с европейской традицией. Среди сохранившихся к настоящему времени сабель раннего средневековья подписных почти нет. Нам известна лишь одна сабля IX—X вв. с арабской благопожелательной надписью, найденная в Туве (неопубликованные материалы раскопок Саяно-Тувинской экспедиции 1965 г.). Сабельные клинки с надписями в отличие от клейменных мечей встречаются гораздо реже и в более позднее время (XVI в.). Это обстоятельство также делало особенно важной расшифровку надписи на уральском лезвии.
Несмотря на относительно хорошую сохранность клинка, клеймо, с которого частично сошла позолота, было покрыто слоем коррозии, и надпись просматривалась нечетко. Для снятия этого слоя были приняты технические меры, клинок подвергли осторожной расчистке, но из-за изъянов, имевшихся в самих знаках, надпись местами выделялась плохо. Ценной оказалась помощь Ленинградской научно-исследовательской лаборатории судебной экспертизы. Эксперты-криминалисты применили моделирование объемной надписи с использованием контрастирующего заполнителя. Полученное изображение было сфотографировано в увеличенном виде. Поскольку при этом некоторые детали изображения исказились, было произведено непосредственное копирование гравировки на клинке селиконовым компаундом с последующим получением контактно окрашенного отпечатка.
Сопоставляя изображения, полученные криминалистами, с многократно прорисованными нами знаками, удалось восстановить большую часть клейма (рис. 3).
Надпись на нашей сабле, имеющая длину ок. 8 см, сохранилась почти полностью. Она выполнена стилем закругленного письма, принятого в XII—XIII вв., и состоит из 10 гравированных знаков, заключенных между вступительными и заключительными крестиками.
Из 10 знаков 8 оказались несомненно буквами армянского алфавита. Первый знак нечеток и потому сомнителен. Он похож на букву *(К),5) но если левую вертикальную линию довести до конца, то можно читать ее и как *(С). Возможны и другие варианты, о которых пойдет речь дальше.
Второй и третий знаки не похожи ни на одну букву армянского алфавита и не поддаются расшифровке.
Следующие 7 знаков имеют более четкие изображения и отождествляются с армянскими буквами. В четвертом можно видеть знак *(П), верхняя развилка которого была отмечена тонкой золотой черточкой и едва заметна. Дальше идет буква *(Е), потом *(Т), *(X), затем лигатура из букв * и * (ТР). Два заключительных знака можно читать как *(Н) и *(Е).
Концы некоторых букв (четвертой, пятой и десятой) закручены внутрь и имеют дополнительные черточки на концах.
Над седьмым и восьмым знаками имеются горизонтальные черточки, которые, очевидно, можно считать титлами, означающими, что эти знаки надо рассматривать не как отдельные буквы, а как сокращенные слова или слоги. Это дает нам возможность читать их развернуто: знак * под титлом — как слово *(ХАЧ). Такая форма сокращенного написания этого слова часто встречается и обычна для армянских надписей на камнях, она имеется также в рукописях.
Восьмая лигатура — *, также находящаяся под титлом, лишенная гласного, может быть прочитана как слово *(ТЕР) или слог *(ТУР). Последняя возможность кажется более вероятной. В результате такого прочтения и в сочетании с предыдущим знаком *(ХАЧ) и соединительным *(А) мы получаем армянское мужское имя *(ХАЧАТУР). [26] Очевидность такого чтения этих лигатур подтверждается дальнейшими наблюдениями над надписью.
Упомянутое мужское имя распространено в армянской среде с XI в. до наших дней. Наличие мужского имени на сабле должно было сообщать имя владельца оружия или ремесленника, изготовившего его.
Перед именем в надписях обычно ставится титул, ранг или специальность человека. Для выяснения того, кем был Хачатур, следует обратиться к четвертому, пятому и шестому знакам, которые можно читать как слог *(ПЕТ), что, по-видимому, является окончанием слова *(ВАРПЕТ), состоящего из шести букв. К сожалению, второй и третий знаки потеряли свой первоначальный облик и не сопоставляются ни с одной буквой армянского алфавита. Первый же знак можно читать как *(К) или *(С), однако, учитывая одну графическую особенность знаков нашей надписи, выражающуюся в закруглении внутрь концов, что видно, например, в четвертой, пятой и десятой буквах, он может быть, хотя и с оговорками, отождествлен со знаком *(В), окончание которого мастер вывел не в правую сторону, как это полагается делать, а налево, закругляя вверх. При этом допуске первый знак надписи можно читать как *(В), что соответствовало бы первой букве слова *(ВАРПЕТ).
В целом надпись на клинке получает следующий вид: *.
В этой фразе предпоследний знак — * является артиклем, а последний — *, повторяющий пятый знак, неточным изображением вспомогательного глагола третьего лица единственного числа.6)
Таким образом, надпись на клинке сообщает нам имя мастера этой сабли — варпет Хачатур. Перед нами, следовательно, не владельческое или заклинательное, а производственное оружейное клеймо.
Слово «варпет» в средневековой Армении не означало только мастера своего дела, а фактически было титулом ремесленника, полученным после определенного экзамена. Это звание давало ему право иметь собственную мастерскую. Очевидно, нашу надпись надо принимать как своего рода марку мастерской, может быть, известного в свое время мастера-оружейника Хачатура.
После расшифровки надписи следует обратиться к определению обстоятельств и тех путей, благодаря которым сабля могла попасть на Северный Урал.
Из арабских географических сочинений IX—XIII вв. (Ибн Фадлан, ал-Гарнати, ал-Бируни, ал-Марвази, Йакут, Ибн Баттута, ал-Казвин и др.) мы узнаем, что на широких северных просторах, у моря Тумана, или Сумрака (так называли Северный Ледовитый океан), жил народ йура, или югра русских летописей.7)
В этих сочинениях народ, обитавший в Крайнем Севере, представлен как дикий, нелк димый, существовавший главным образом охотой и рыбной ловлей. Югра продавала ценную пушнину (шкурки белок, соболей, горностаев), а также рабов, торговала с волжскими болгарами, от которых получала взамен одежду соль и разные другие товары, в том числе как особо подчеркивают современники, и мечи. Вот что пишет по этому поводу арабский географ и путешественник XII в. Абу Хамид ал-Гарнатй, который в 1150—1153 гг. был у волжских болгар: «А эти мечи, которые привозят из стран ислама в Болгары, приносят большую прибыль. Затем болгары возят их в Вису (весь русских летописей, — авторы), где водятся бобры, затем Вису везут их в Йуру, и [ее жители] покупают их за соболиные шкурки и за невольников и невольниц».8)
В другом месте он пишет: «И привозят люди мечи из стран ислама, которые делают в Зенджане, Абхаре, Тебризе и Исфахане в виде клинков, не приделывая рукоять и без украшений, одно только железо, как оно выходит из огня. А закаливают эти мечи крепкой закалкой, так что если подвесить меч на нитку и ударить ногтем или чем-нибудь железным или деревом, то долго будет слышен звон. И эти мечи как раз те, которые годятся, чтобы везти в Йуру».9)
Жители Севера не были воинственными народами. Мечи и сабли приобретались ими не для войны, а как металл, для переделки их в ножи, гарпуны и другие хозяйственные предметы. Кроме бытового назначения мечи служили у них; и для обрядов. «Говорят, — пишет ал-Гарнати, — что если Юра [Югра] не бросает в воду мечи, то она не поймает никакой рыбы и будет страдать от голода».10) [27]
О том, как ценили северные народы железо, сообщается и в рассказе Гюряты Роговича, помещенном в «Повести временных лет» под 1096 г. и услышанном, очевидно, от новгородских сборщиков дани: югорцы «показывают на железо и делают знаки руками, просят железа, и если кто дает им нож или секиру, они дают в обмен меха».
Об оживленной торговле болгар с северными народами пишут и более поздние арабские и персидские авторы. Вместо привозимых на Север мечей они называют сабли (перс сАуфи, до 1236 г.),11) подробно описывают и способы передвижения на санях, запряженных собаками, и сопровождавших их лыжников, а также то, сколько времени надо, чтобы добраться до северных народов. Одни (Ибн Фадлан) считают, что для этого надо 3 месяца, другие — 20 дней (Марвази) и т. д. Как отмечают исследователи, эти сведения в большей своей части достоверны, так как информация была получена в Болгарии из первых источников.12)
При изучении истории нашей сабли немалый интерес представляет другой рассказ ал-Гарнати: об обычаях и нравах северных народов. Способ торгового обмена, применявшийся ими, поразил арабского путешественника. Он пишет: «Каждый торговец приносит свои товары отдельно, помечая их особым знаком, затем они уходят, а когда возвращаются, находят другие товары, нужные для их страны. Каждый находит что-нибудь рядом с тем, что оставил; если это ему подходит, то он берет, а если нет, то он забирает товары, которые принес раньше».13) Таков был этот немой, иногда многократный обмен, происходивший, видимо, в определенных местах. Сопоставление этого рассказа с обстоятельством находки нашей сабли приводит к предположению, не был ли забыт клинок на месте торжища. Так как покупатель и продавец, очевидно, по нескольку раз менялись местами, то потери вещей в таких случаях не исключались. Маловероятно, что наша сабля потеряна в походе: югра была мирным народом, не знавшим ни коней, ни сабельного боя. Не могли клинок бросить как негодный: на лезвии нет зазубрин, он выглядит несточенным, а столетия назад был и вовсе новым. Предлагаемая нами версия потери клинка, конечно, не единственная — его могли зарыть по дороге через [13] перевал, а может быть, он сопровождал погребение. Как бы то ни было, перед нами редкое закавказское техническое произведение, оказавшееся за много сотен километров от своей родины. Клинок мог попасть на север Урала в древности в результате торгового обмена между купцами из Болгарии и северными народами.
Не противоречит такому заключению и техника выделки сабли. Ее металлографическое исследование проведено на кафедре металловедения Ленинградского политехнического института.14) Оказалось, что полоса была откована из науглероженной заготовки. В процессе ее нагрева для закалки произошло поверхностное выгорание углерода. В результате структура клинка стала трехслойной, состоящей из двух наружных и одного внутреннего слоев. Необходимое для качественного изделия сочетание вязкости и твердости было достигнуто. Затем прошедший закалку клинок заточили, при этом режущим краем стала стальная сердцевина. Вследствие искусной термической обработки острый край лезвия получился особо твердым.
Как видим, сабля не была булатной, цельностальной и отличалась особой закалкой, о чем именно и упоминали наши средневековые источники. Вспомним, что клинков восточных стран, изготовленных из литой тигельной стали, на Севере старались не приобретать, так как они от мороза становились хрупкими и ломались.
Как указывалось выше, арабские авторы неоднократно отмечали, что мечи, которые охотно покупались северными народами, изготовлялись в странах ислама. Теперь же мы имеем данные о производстве оружия, достигавшего Севера, и в Закавказье.
Сабля, найденная в Тюменской области, является первой иллюстрацией к сообщениям арабских источников о поставках клинков к югре, однако изготовлена она не в мусульманской, а в христианской среде, о чем кроме армянской надписи и христианского имени мастера свидетельствуют помещенные в полосу клейма 4 небольших крестика.
Данные, которыми мы располагаем, к сожалению, недостаточны для более точного определения места изготовления сабли. Однако, вероятно, что она вышла из мастерских Армении. [28]
О существовании оружейных мастерских в древней Армении сообщают литературные источники; они неоднократно рассказывают о широко распространенном ремесле оружейника.
Установлено, что армянские воины использовали 17 видов вооружения. Среди основных типов оружия ближнего боя упоминаются сур, сусер, тур;15) под каждым из этих названий разумелись определенные виды оружия, имеющие свои особенности. Они различались по размерам, способу ношения и, очевидно, по характеру своего действия. Когда появилась в Армении сабля и какое из древних названий применялось для нее, мы пока сказать не можем. В словарях и научной литературе в этом отношении существует полная путаница. К сожалению, и археологические находки в самой Армении еще не могут внести в данный вопрос ясность.
Сабля XII—XIII вв., вероятно изготовленная в Армении и найденная на Северном Урале, является в настоящее время уникальным образцом этого вида армянского оружия.
Теперь остается выяснить, какими путями сабля мастера Хачатура попала на Север.
В конце IX — начале X в. в связи с оживлением торговли с Восточной Европой караваны купцов из арабских стран и Закавказья стремятся на Север. Они идут двумя путями — через Среднюю Азию и Хорезм и через Северный Кавказ.
Болгарское царство, которое находилось на пересечении торговых путей — водных по Волге и Каме и караванных с Востока и Запада, смогло превратить г. Болгар в узловой центр транзитной торговли, куда и стали съезжаться купцы из самых различных стран Европы, Азии и Дальнего Востока. Город стал посредником в международной торговле. Всю очень выгодную торговлю с Севером болгары держали в своих руках и всеми способами старались не пускать туда иноземных купцов.16)
Первое свидетельство о торговых связях Армении с волжскими болгарами встречается у арабского путешественника Ахмеда ибн Фадлана, участника дипломатической миссии халифа ал-Муктадира, посланной в 921—922 гг. к болгарскому царю Алмасу.
Ибн Фадлан так описывает быт болгар: «Все они живут в юртах, с той только разницей, что юрта царя очень большая, вмещающая [16] тысячу душ, устланная в большей части армянскими коврами».17)
Более определенные доказательства армяно-болгарских связей дают археологические исследования. Самое раннее упоминание об армянских древностях в Поволжье, относящееся к XVIII в., принадлежит перу дьяка Михайлова, который описал развалины за валом у Волги и отметил существование на этом месте часовни и камней с армянскими надписями. Позднее эти развалины посетил Петр I и издал указ о прочтении имеющихся там нерусских надписей.
Армянские надписи на 5 камнях прочел И. Васильев; его чтение впоследствии уточнили и дополнили Сен-Мартен и М. Броссе. Камни эти оказались надгробиями XII—XIV вв.18) Раскопки, произведенные в 1953—1955 гг. Куйбышевской экспедицией Института археологии АН СССР на месте болгарских городов, дали интересный материал, который показал не только торговые связи волжских городов с Арменией, но и выявил существование на Волге армянской колонии. Эта колония была расположена к западу от г. Болгара, за городским валом, и распространялась к югу, в сторону Волги.19)
Верхний горизонт раскопок датируется XIII—XIV вв. Нижние слои дают материал: IX—X вв. Исследователи предполагают, что, очевидно, именно с этого времени тут поселились армянские купцы, что не противоречит и свидетельству Ибн Фадлана.
Центром армянской колонии была «Греческая палата», оказавшаяся христианской церковью. По своей планировке, строительной технике; и некоторым техническим приемам эта церковь имеет аналогии с архитектурными памятниками Армении XII—XIII вв. Много общего с армянской архитектурой обнаруживают и некоторые гражданские сооружения, в частности бани, напоминающие бани Ани и Анберда.
Особенно ценный материал был получен при раскопках кладбища около храма, откуда происходили и упомянутые выше камни с надписями. Экспедиция раскопала 113 погребений. Наличие в христианских могилах тканей, в которые были завернуты погребенные, остатков одежды, ряда золотых и серебряных украшений свидетельствовало о высоком уровне материального [29] благосостояния похороненных тут людей. Предполагается, что они принадлежали к городскому купечеству. Шелковые ткани, парчовые с золотым шитьем, с различными характерными узорами, золотые серьги, кольца, а также керамика, найденная в жилищах, находят свои ближайшие аналогии в материалах из раскопок армянских городов Двина и Ани.
Основной материал датируется XII—XIV вв. Крайне интересные результаты дали антропологические исследования черепов из этих погребений, проведенные Г.Ф. Дебецем.20) Они показали, что большая часть найденных черепов принадлежит арменоидному типу.
Таким образом, раскопки выявили, что на территории волжского г. Болгара существовала большая армянская колония, основанная, очевидно, в конце IX в. и достигшая расцвета в XII—XIII вв.
Из рассказов современников известно, что купцы со своими караванами не могли жить в укрепленной части города. Они обычно располагались вне города, за городскими стенами. Если купцы имели уже налаженные связи с данным городом, то они останавливались в заранее определенных местах, в селах или предместьях. Со временем в этих местах создавались национальные колонии. Очевидно, именно [20] так была создана армянская колония в Болгарии, достигшая в XII—XIII вв. солидных размеров. Такая колония была не единственной; подобного рода поселения возникли в Новгороде, Киеве, Каменец-Подольске и в других русских городах.21)
Армянские купцы торговали своими знаменитыми коврами, различными шелковыми и шерстяными тканями, вывозили из Армении также и красную краску (кошениль). Как мы теперь убедились на основании уральской находки, предметом торговли было и оружие. Попасть к югре оно могло скорее всего в первой половине XIII в., так как затем монгольские захватчики уничтожили многие торговые города и ремесленные мастерские, нарушив этим в Восточной Европе традиционные караванные пути.
В свете приведенного материала находка на далеком Севере сабли с армянской надписью при всей ее неожиданности не вызывает у нас удивления. В Приполярном Урале найдена древнейшая в Евразии, помеченная производственным клеймом сабля. Этот факт в историко-оружиеведческом отношении имеет национальное и международное значение и, мы надеемся, обратит внимание специалистов на поиск и расчистку древних сабельных клейм.
1) И. Я. Титов сохранил для науки редкую вещь. Авторы приносят ему сердечную благодарность за все сведения об обстоятельствах находки сабли и за возможность в натуре видеть и изучить само оружие.
2) А. Н. Кирпичников. Древнерусское оружие. Вып. 1. Мечи и сабли IX—XIII вв. М.-Л., 1966, стр. 69 и сл.
3) Там же, стр. 61.
4) А. Н. Кирпичников. Надписи и знаки на клинках восточноевропейских мечей IX—XIII вв. Скандинавский сборник, т. XI, Таллин, 1966, стр. 249-294.
5) В скобках здесь и далее русская транскрипция.
6) Следовало в данном случае поставить знак * (Э), близкий и по звучанию, и по написанию.
7) Б. Н. Заходер. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. II. М., 1967, стр. 59-69.
8) Abu Hamid el Granadino y su relación de viaje por tierras eurasiāticos. Texto arabo, traduccion e interpretación par César E. Dubler. Madrid, 1953, p. 18 (Пер. О.Г. Большакова).
9) lbid., p. 15-16.
10) А. Л. Монгайт. Абу Хамид ал-Гарнати и его путешествие в русские земли 1150—1153 гг. История СССР, 1959, № 1, стр. 173.
11) J. Marquart. Ein arabischer Bericht über die arktischen Länder. Ungarische Tahrbücher, IV, 1924, S. 314.
12) Б. Н. Заходер. Каспийский свод..., стр. 65.
13) А. Л. Монгайт. Абу Хамид ал-Гарнати..., стр. 172.
14) Данные этого анализа дополнены сообщением заведующей металлографической лабораторией Руставского металлургического завода М. С. Барлинской. Она определила слоистость клинка, состоящего из сварных полос железа и стали. Отдельно наварено и стальное лезвие. Подобная технология типична, в частности, для изготовления некоторых русских изделий XII—XIII вв.
15) Б. Н. Аракелян. Города и ремесла Армении в IX—XIII вв. Т. I. Ереван, 1958, стр. 142 (на арм. яз.).
16) А. П. Смирнов. Очерки по истории древних Болгар. Тр. ГИМ, XI, 1940, стр. 85.
17) А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн Фадлана и его путешествие на Волгу в 921—922 гг. Харьков, 1956, стр. 137.
18) Б. А. Миллер. Об армянских надписях в Болгарах и Казани. ИРАИМК, т. IV, 1925, стр. 67.
19) А. П. Смирнов. Армянская колония города Болгара. МИА, № 61, 1958, стр. 330-359.
20) Там же, стр. 343.
21) Очерки истории СССР. Период феодализма, IX—XV вв. М., 1953, стр. 630.
Написать нам: halgar@xlegio.ru