выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
|
|
выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. |
|
К разделу Кавказ
Историко-археологический альманах. Вып. 3. Армавир, 1997 г.
[61] — конец страницы.
OCR Антон с крыма.
Кавказ в древности являлся своеобразным мостом, связывавшим степи Евразии с Малой Азией, Восток с Западом, что нашло отражение в этнической ситуации в регионе.
Широкомасштабные археологические работы на Северном Кавказе в последние два десятилетия привели к открытию серии памятников с элементами материальной культуры, свойственной племенам лесостепной и лесной зон Восточной Европы. Эта тема еще не получила детального освещения в кавказоведении. Угорские элементы материальной культуры (рис.1) появляются на могильниках Мартан-Чу в Чечне (Vinogradov V.B., 1983, S.220), Старокорсунском (Каминский В.Н., 1984, с.85), Дюрсо (Дмитриев A.B., 1979, с.54), Казазово 2 и Молдовановском.*)
Однако уже сейчас можно говорить о существовании контактов между племенами Прикамья, бассейна Оки и Северного Кавказа, фиксируемым по предметам вооружения и конского снаряжения.
В настоящее время среди раннесредневековых материалов Северного Кавказа выделяется большое количество предметов вооружения. Хотя и предпринимались отдельные попытки изучения оружия из разных регионов Северного Кавказа (Кузнецов В.А., 1961; Ковалевская В.Б., 1981, с. 85; Тарабанов В.А., 1989, с. 107, 108), в целом эта тема до сих пор остается дискуссионной и до конца не разработанной.
В данной работе все оружие подразделяется на две группы: ближнего боя и дистанционного боя. Первая группа включает мечи, палаши, сабли, копья, топоры и кистени. Кратко рассмотрим их.
Мечи в раннесредневековых древностях бытуют до конца XII в. и своими корнями уходят в сарматскую среду предгуннского времени. Выделить среди них клинки, принесенные гуннами с востока, в настоящее время не удается. Появление мечей с инкрустированными стеклом перекрестиями (3 экз.) в V—VI в. отражает распространение в Предкавказье общеевропейской моды, а не влияние гуннов.
Среди мечей Кисловодской котловины и степного Прикубанья имеется 4 экз. с плоским шестигранным сечением клинка (рис.2, 4), находящих аналогии в западноевропейских древностях эпохи Великого переселения народов (Schmidt В., 1970, S.22-42). Возможно, на Кавказ эти мечи были занесены аланами, принимавшими участие в походах гуннов в Западную Европу и частично вернувшимися в Северное Причерноморье после смерти Аттилы в 463 г.
В IV—VI вв. на Северном Кавказе широко распространяются короткие кинжалы, часть которых имела по одной или две пары вырезов у основания клинков (рис. 8, 3). Кинжалы без вырезов продолжают традиции предшествующего времени, их находки достаточно редки. Гораздо чаще встречаются кинжалы с вырезом, основная масса которых сосредоточена на побережье Черного моря в раннеадыгских памятниках (Анфимов Н.В., 1980, с. 100-103). Наиболее ранние их образцы, датирующиеся 2-й пол. III-IV вв. н.э., происходят из могильника Озерного III в Крыму (Лобода И.И., 1977, с.250, 251). Возможно, на Северный Кавказ они проникают из Крыма. Основная же масса кинжалов с вырезами на Кавказе относится к IV-VI вв. н.э.
В VII в. на Северном Кавказе появляются палаши, которые так и не получили здесь широкого распространения. Все известные экземпляры происходят из аланских могильников. Наиболее ранние палаши найдены в комплексах с сасанидскими и византийскими монетами и датируются 2-й пол. VII в. У алан палаши бытуют до XI в. Поздние находки палашей происходят из могильников Мартан-Чу в Чечне, Змейского в Северной Осетии и окрестностей пос. Курджиново в Карачаево-Черкесии (Каминский В.Н., 1988, с.68, 69).
На рубеже VII—VIII вв. в Предкавказье появляется сабля, занявшая к X в. ведущее место среди клинкового оружия. Наиболее ранние сабли имеют слабый изгиб, прямое перекрестие, [61] слабый наклон черенка в сторону лезвия; конец лезвия обоюдоострый. Наиболее ранним экземпляром является сабля из Галиатского склепа, исследованного Е.И. Крупновым в 1935 г. (Крупнов Е.И., 1938, c.113-121). Галиатская сабля была найдена в комплексе с арабским дирхемом (700-701 гг.) и византийским солидом императора Ираклия (610-641 гг.). Исследовавший эту находку Л. Ковач отнес ее к началу VIII в. (Ковач Л., 1981; Мерперт Н.Я., 1955, с.142).
Указание на находки ранних сабель в погребениях 2-й пол. VII — 1-й пол. VIII в. Верхнечирюртовского могильника в Дагестане весьма спорно (Магомедов М.Г., 1976, с.33, 34). Клинковое оружие Верхнего Чир-Юрта в основном представлено небольшими фрагментами, что не позволяет воссоздать их полный вид. Следует также отметить, что погребения, из которых происходят фрагменты клинков, ограблены в древности и имеют довольно широкие датировки. Поэтому считать верхнечирюртовские клинки самыми ранними саблями преждевременно. Не состоятелен также тезис М.Г. Магомедова о появлении сабель у алан лишь в X—XI вв. под влиянием хазар (Магомедов М.Г., 1976, с.34), чему противоречит весь имеющийся материал.
Длина аланских сабель обычно составляет 76-90 см. Длина сабель из трупосожжений абинско-новороссийского типа, откуда происходят коньковые подвески, достигает 1,1 м. На саблях Северо-Западного Кавказа в X в. у основания клинка появляются накладные пластины со стороны лезвия. Убедительного объяснения этим пластинам до сих пор нет. Предполагают, что они служили для закрепления перекрестия, предохранения ножен от поломки, являлись следами ремонта (Кузнецов В.А., 1973, с.15; Мамаев Х.М., 1984, с.153; Яхтанигов Х.Х., 1984, с.28). Подобные объяснения вряд ли раскрывают действительное назначение указанных накладных пластин. Существенной чертой клинков с накладными пластинами является наличие обоюдоострого конца, ромбического в сечении. В данном случае сабля являлась не только рубящим, но и колющим оружием. При такой полифункциональности, естественно, должны были вырабатываться соответствующие приемы ведения сабельного боя. Одним из них был прием фехтования. При фехтовании сабельным клинком держать саблю за наклонную рукоять не очень удобно. Эффективность колющего удара при этом заметно снижается. В средневековой Европе для удобства нанесения колющего удара шпагой или узким мечом применялся захват пальцами через перекрестие на клинок. Чтобы не поранить пальцы, клинок у рукояти при этом делали граненым. Этот прием был в свое время подмечен Е.Вагнером и П.Винклером (Wagner E., 1975, s.254; Винклер П., 1893, С.382). При использовании сабли как колющего оружия в раннем средневековье, вероятно, были выработаны приемы фехтования с захватом рукояти и клинка через перекрестие. В таком случае необходимо было предохранить большой или указательный палец от пореза, что достигалось накладкой железной пластины на лезвие.
Рис.1. Металлические украшения: 1— Мартан-Чу; 2 — Казазово-2; 3 —Старокорсунский; 4— Молдовановский; 5 — Дюрсо [62]
Среди сабель Прикубанья и Центрального Кавказа отмечены клинки, имеющие ближайшие аналогии среди венгерских древностей Поволжья и, вероятно, занесенные на Кавказ венграми в X в.
Рис.2. Материалы из могильников: 1 — Лац; 2 — Лермонтовская Скала; 3 — Задвижка; 4 — Малоновороссийский (случайная находка); 5 — Галиатский; 6 — Старокорсунский; 7 — Колосовка; 8 — Мокрая Балка
В XI—XII вв. у представителей высшего сословия алан появляются довольно роскошные образцы сабель (рис.3). Их рукояти и детали ножен изготовлены из серебра или бронзы с позолотой и украшены резным растительным и геометрическим орнаментом, нередко с использованием черни. Два клинка из Змейского могильника (катакомба 14) в Северной Осетии и могильника Кольцо-гора (катакомба 1) в Кисловодской котловине изготовлены в аланских мастерских во 2-й пол. XI в. Найдены они были в погребениях аланской знати 1-й пол. XII в. (Кузнецов В.А., 1961, c.115; Савенко С.Н., 1986, с.80). Два других клинка (Кольцо-гора, кат.41 и Колосовка-1, кург.2/2) украшены бронзовыми штампованными пластинами; они сближаются по стилистическим особенностям и технике изготовления с известной саблей Карла Великого. Оба клинка хорошо датируются 1-й пол. XII в. (Савенко С.Н., 1986, с.80), что, возможно, в будущем позволит уточнить датировку сабли Карла Великого.
Рис.3. Сабля из могильника Кольцо-гора
Среди предметов вооружения ближнего боя наиболее широкое распространение получили боевые топоры (рис.8). В единичных случаях они известны с VI в.н.э. (Саханев В.В., 1914, с.92), но наиболее широко распространяются с VIII в. Топоры представлены 11-ю типами, а общее их количество превышает 400 экз. Часть топоров связана с местными племенами и [63] уходит корнями в кавказскую среду. Некоторые же типы топоров появляются в 1-й пол. IX в. вместе с погребениями абинско-новороссийского типа и связаны с лесостепным миром Восточной Европы. Топоры часто встречаются в аланских памятниках Центрального Кавказа. Для алан наиболее характерны двулезвийные топоры типа секиры. Появились они в нач. VIII в. и бытуют до XI—XII вв. Наряду с секирами, у алан встречаются топоры с высоким и низким обушком. Такие топоры хорошо известны в вайнахских памятниках Чечено-Ингушетии и угорско-тюркских погребения Закубанья.
Любопытен факт рапространения боевых топоров именно в VIII в., что, вероятно, связано с изменившейся тактикой боя и развитием защитного доспеха. Большинство исследователей считает, что топоры появились в связи с широким распространением шлемов (Худяков Ю.С., 1983, с.64; Деревянко Е.И., 1987, с.99). Правомерны ли такие выводы для Северного Кавказа? Анализируя развитие защитного доспеха, приходим к выводу об очень редком использовании шлемов в эпоху раннего средневековья. На Северном Кавказе известно всего три шлема VI—XII вв. Видимо, широкое распространение боевых топоров в VIII в. связано с другими причинами. Как отмечалось, в Юго-Восточной Европе и на Северном Кавказе в нач. VIII в. появляется сабля.
А.И.Соловьев провел исследование по определению КПД сабель и боевых топоров. При этом для топоров КПД составил 75-84%, что близко КПД сабель (Соловьев А.И., 1986, с.151, 152). КПД аланских топоров составили 75-89% (что соответствует КПД сабель — В.К.). Появление сабли повлекло за собой развитие новой военной тактики с использованием легкой кавалерии. Топор был универсальным оружием, поскольку его могли использовать и всадники, и пехотинцы. Рукоять топора изготовлялась из твердых пород дерева (кизил, клен) и имела длину 60-75 см. По эффективности боевой топор сравнивался с саблей. Затраты на изготовление топора были гораздо меньшими, чем на изготовление сабли. Высокие боевые качества топоров позволили им занять важное место в системе вооружения племен Северного Кавказа эпохи раннего средневековья. Топоры широко использовались в вооружении пеших воинов, так как были достаточно удобны в бою в горной местности. Развитие боевых топоров, вероятно, шло несколькими путями, вырабатывая наиболее оптимальную форму и приемы использования данного вида оружия.
Рис.4. Луки: 1 — фрагменты простого лука; 2 — лук сложносоставной
Копья в эпоху раннего средневековья у различных северокавказских племен занимают разное место по степени популярности. Для алан они мало характерны и встречаются в единичных экземплярах. Широко были распространены копья у вайнахских племен горного Центрального Кавказа и племен Северо-Западного Кавказа, оставивших могильники типа Дюрсо и Казазово. Наконечники копий вайнахов и из могильников Дюрсо типологически отличаются. Последние имеют массу аналогий в Подонье и в Мордовии в погребениях с трупосожжениями (Михеев В.К., 1985, с.168, 170; Иванов П.Г., 1952, табл.ХХ, 2; XXXV, 5; [64] XXXVIII; Ковач Л., 1981). Видимо, наконечники копий этих типов на Кавказ были занесены из Подонья. Распространение копий в Прикубанье и у вайнахов определялось широкой популярностью у алан защитного доспеха — кольчуги. Именно с аланами в первую очередь сталкивались в военных действиях вайнахи и племена, оставившие погребения абинско-новороссийского типа.
Рис.5. Материалы из могильников: 1, 3 — фрагменты колчанов; 2 — колчан из Мощевой балки (А — дерево; В — кость)
Ножи являлись принадлежностью любого воина и были универсальными. В могильниках (чаще всего аланских) выделяются серии кассетных метательных ножей. Скальные могильники горного Кавказа (типа Мощевой балки, Гамовской балки, Балабанки) сохранили большое количество деревянных изделий, среди которых имеется серия ножен от бытовых и метательных ножей. Ножны изготавливались из дерева и обтягивались кожей (рис.8, 6). Очень редко для этого использовали бересту, что вероятно, было привнесено на Кавказ тюрками. Для изготовления ножен использовали чаще всего древесину ивы, реже — тиса (Семенов А.И., 1985, с.36). Метательные ножи (до 5-6 штук) хранились в ножнах-кассетах, по технологии изготовления аналогичных ножнам бытовых ножей. В ножнах для скрепления деталей очень часто использовали металлические обоймы.
Рис.6. Материалы из археологических памятников: 1 — Первомайское городище; 2, 3 — святилище Гиляч; 4, 15 — пос. Октябрьский; 5, 6, 11, 12, 14, 16 — святилище Адзапш; 8, 9 — Ильичевское городище; 10 — Григориполисская; 13 — Лесокяфар, дольмен; 7, 17 — Сентинский храм
На вооружении племен Северного Кавказа были арканы, что документируется письменными источниками (Кузнецов В.А., 1992, с.257). [65]
Набор оружия дистанционного боя включает лук со стрелами и дротики. Все луки делятся на две группы — простые и сложные. Вероятно, простые луки были учебными или специально изготавливались для погребального обряда. По своей конфигурации они напоминали сложные луки — имели вырезанную рукоять, два плеча, переходящие в рога (рис.4, 1). Такие луки делались из лещины и, естественно, обладали низкими боевыми качествами (Каминский В.Н., 1983, с.49).
Сложносоставные луки делали из дерева, рога, кости, сухожилий и других материалов. Они имели пятичленное деление: рукоять-перехват, два плеча и два рога. Рукоять и рога имели по 2-4 костяные обкладки. Плечи с внутренней стороны покрывались роговыми пластинами, выполнявшими роль пружины. С фронтальной стороны лук через плечи и рукоять покрывался сухожилиями. Критические точки — места перехода плеч в рукоять и рога — дополнительно усиливали обмоткой из сухожилий. Кроме того, лук обклеивали тонкой берестой, что предохраняло его от воздействия влаги в условиях южного климата (Каминский В.Н., 1985, с.49-52).
В северокавказском регионе бытовали сложносоставные рефлексирующие луки гунно-болгарского, аланского и хазарского типов (Каминский В.Н., 1985, с.48; Савин А.И., Семенов А.И., 1989, с.104-107). Выделение луков проводилось на основе технологических и конструктивных элементов, имеющих различные традиций развития. Эти различия отражаются в способах обработки костяных пластин, конструкциях отдельных узлов лука. Изучение луков проводилось на примере двух целых экземпляров из могильника Мощевая балка (рис.4, 2) и серии их фрагментов из различных скальных могильников. Для этой же цели использовались многочисленные находки костяных обкладок в погребениях. До сих пор не зафиксированы остатки луков в погребениях с трупосожжением типа Дюрсо и Казазово, но об их широком использовании свидетельствуют многочисленные наконечники стрел из погребений.
Длина стрелы достигала 60-80 см при диаметре 8-10 мм и зависела от ее назначения; хранились стрелы в колчанах (рис. 5). Толстые и короткие стрелы имели бронебойные наконечники и были рассчитаны на выстрел с близкого расстояния. Тонкие длинные стрелы имели более разнообразный набор наконечников и были рассчитаны на выстрелы с большой дистанции. Стрелы имели тройное оперение, для которого использовали маховые перья хищных птиц. Ассортимент наконечников стрел значительно изменился после гуннского нашествия, отразив изменение защитного доспеха и военной тактики. Наиболее распространенными были трехлопастные наконечники, бытовавшие на Кавказе до XI-XII вв. Другие наконечники значительно более редки; их разнообразие сохраняется вплоть до татаро-монгольского нашествия. После X в. появляются двурогие наконечники, прежде почти не встречавшиеся (рис. 6, 17).
Рис.7. Материалы из могильников: 1 — Калкнинский-2; 2 — Казазово 2; 3 — Ильичевский
Дротики фиксируются очень редко. На могильнике Рим-гора (X—XII вв.) найден целый дротик длиной 1,4 м с широким черешковым наконечником ромбической формы (Рунич А.П., 1976, рис. 9). Наконечники дротиков имеют такую же форму, как и наконечники стрел, но более крупных размеров.
Ведущую роль среди защитного доспеха на Кавказе играла кольчуга. Впервые кольчуга [66] появляется здесь в I в. н.э. из Римской империи и прочно входит в употребление у племен северокавказского региона (Симоненко A.B., 1989, с.80). Кольчуги раннего средневековья имели кольца диаметром 10-14 мм, причем часть колец нa кольчуге была сварной, часть — клепаной. Целые кольчуги являются очень редкой находкой. В погребении 106 могильника Казазово 3 Н.В. Анфимов нашел хорошо сохранившуюся кольчугу 1-й пол. IX в. Она имела вид длинной до колен) рубахи прямого покроя с боковыми разрезами внизу. На груди имеется отворот, рукава — до локтя.
Рис.8. Материалы из могильников: 1 — Чми; 2 — пос. Нарзанный; 3 — Северная Осетия;
4-6 — Нижнеархызское городище; 7 — сел. Песчанка; 8 — Донифарс
Пластинчатые железные панцири встречается очень редко и только до VII в. Все известные экземпляры имеют восточное происхождение и, вероятно, занесены на Кавказ тюрками с востока.
Очень редко встречаются шлемы, до X в. нами зафиксировано 3 экз. Два из них происходят с Кубани и один — из Дагестана (Деревянно Е.И., 1987, с.185, 186; Соловьев А.И., 1985, с. 168). Все шлемы изготовлены из железных пластин, что в целом характерно для тюркских племен. Шлем с Ильичевского городища на Тамани (Деревянко Е.И., 1987, с.185,186), вероятно, имеет малоазийское происхождение и использовался в качестве защитного доспеха в византийской армии. Шлемы из Казазовского могильника на Кубани и Калининского могильника в Дагестане отличаются от ильичевского экземпляра наличием кольчужной бармицы, столь характерной для тюркского доспеха. Количество находок шлемов увеличивается после X в., особенно в половецких погребениях степной полосы. К сожалению, большая часть их до сих пор не опубликована. Шлемы имели колоколовидную форму, иногда и бармицу (рис.7). Для алан и адыгов шлемы в домонгольское время мало характерны и попали к ним от кочевников Предкавказья.
Главной боевой силой в Предкавказье в раннем средневековье была конница. Вооружение ее в IV—VII вв. состояло из лука со стрелами, длинного меча, пластинчатого доспеха, кольчуги. Пешее ополчение играло вспомогательную роль и было вооружено короткими кинжалами, луком и копьем. Такая структура военной организации сохранялась до VII—VIII вв., когда в комплексе вооружения происходят значительные перемены. Появляются стремена, сабля, широко распространяются кольчуга и боевые топоры, значительно увеличившие боевые возможности всадников. Тактика рассыпного боя и действия небольшими группами в предгорьях и горах определяли состав вооружения воинов. Роль пешего ополчения значительно возрастает. Это хорошо прослеживается на фоне военных действий северокавказских племен в арабо-хазарских войнах VII-VIII вв. Театр военных действий размещался полностью на Кавказе. Участие алан и хазар в войнах с арабами привели к совершенствованию военного дела, что не замедлило сказаться как на комплексе вооружения, так и на тактике ведения боя.
В начале IX в. в Прикубанье появляются военные формирования тюрок и, вероятно, угров, перемешенных сюда скорее всего хазарами в результате хазаро-византийских и хазаро-аланских договоренностей. В это время в аланской [67] среде формируется слой дружинников, "ремеслом" которых становится война. Погребения дружинников выделяются количеством вооружения, конского снаряжения и другого инвентаря. Усиление Алании на Кавказе потребовало от хазар организации охраны основных климатов Хазарии, располагавшихся в Прикубанье (Михеев В.К., 1985, с.10).
В IX—XII вв. на Северном Кавказе основным видом конницы была легкая кавалерия, о чем красноречиво свидетельствует набор вооружения: сабля, лук со стрелами и топор. Развитие легкой кавалерии как ведущей части войска племен Северного Кавказа шло в тесном взаимодействии с военной организацией степняков-кочевников. На формирование ополчения значительное влияние оказывала географическая среда, которая и определяла тактику пешего боя. Ограниченность пространства в горах не позволяла использовать верховую лошадь и кочевникам при набегах на северокавказские племена и определило развитие тактики использования в горной местности пешего ополчения как автохтонными племенами, так и кочевниками.
Литература
Анфимов Н.В., 1980. Зихские памятники Черноморского побережья Кавказа // Северный Кавказ в древности и средние века. М.
Винклер П., 1893. Оружие. Спб.
Деревянко Е.И., 1987. Очерки военного дела племен Приамурья. Новосибирск: Наука.
Дмитриев A.B., 1979. Могильник эпохи переселения народов на реке Дюрсо // КСИА. Вып. 158. М.
Иванов П.Г., 1952. Материалы по истории мордвы VII—X вв. Моршанск.
Каминский В.Н., 1983. Лук и стрелы на раннесредневековом Северо-Западном Кавказе // Вопросы археологии Адыгеи. Майкоп.
Каминский В.Н., 1984. Раннесредневековые аланские катакомбы на Средней Кубани // Вопросы археологии и этнографии Северной Осетии. Орджоникидзе.
Каминский В.Н., 1988. Вооружение племен аланской культуры Северного Кавказа // XV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа. Тезисы докладов. Махачкала.
Ковалевская В.Б., 1981. Северокавказские древности // Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М.: Наука.
Константин Багрянородный, 1934. Об управлении государством // ИГАИМК. Вып. 91. М.-Л.
Ковач Л., 1981. Вооружение венгров — обретателей родины: сабли, боевые топоры, копья // Автореф. дис.... канд. ист. наук. М.
Крупнов Е.И., 1938. Галиатский могильник как источник по истории алан-асов // ВДИ. № 2-3.
Кузнецов В.А., 1961. Змейский катакомбный могильник // МАДИСО. Вып. 1. Орджоникидзе.
Кузнецов В.А., 1973. К вопросу о производстве стали в Алании // Кавказ и Восточная Европа в древности. М.: Наука.
Кузнецов В.А., 1992. Очерки истории алан. Орджоникидзе.
Лобода И.И., 1977. Раскопки могильника Озерное III в 1963-1965 гг. // CA. № 4.
Магомедов М.Г., 1976. Происхождение сабель Верхнечирюртовского могильника // VI Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа. Тезисы докладов. М.
Мамаев Х.М., 1984. Население плоскостной зоны Среднего Притеречья в эпоху раннего средневековья (материальная культура по данным погребальных памятников) // Автореф. дисс.... канд. ист. наук. М.
Мерперт Н.Я., 1955. Из истории оружия племен Восточной Европы в раннем средневековье// CA. Вып. XXIII.
Михеев В.К., 1985. Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков.
Николаева Э.Я., 1986. Находки оружия на Ильичевском городище // Проблемы античной культуры. М.: Наука.
Рунич А.П., Михайлов И.Н., 1976. Городище Бургусант или Рим-гора // МИСК. Вып. 14. Ставрополь.
Савенко С.Н., 1986. Этнокультурная характеристика богатых погребений конца XI — первой половины XII вв. могильника Кольцо-гора // Этнокультурные проблемы бронзового века Северного Кавказа. Орджоникидзе.
Савин A.M., Семенов А.И., 1989. К типологии раннесредневековых луков Прикубанья // I Кубанская археологическая конференция. Тезисы докладов. Краснодар.
Салихов Б.М., 1985. Калкнинский могильник // Древние культуры Северо-Западного Кавказа. Махачкала.
Саханев В.В., 1914. Раскопки на Северном Кавказе в 1911—1912 гг. // ИАК. Вып.56. СПб.[68]
Семенов А.И., 1985. Восстановление Кудыргинских ножен древнетюркского времени // СГЭ. Вып.50.
Симоненко A.B., 1989. Доспехи сарматов Прикубанья // I Кубанская археологическая конференция. Тезисы докладов. Краснодар.
Соловьев А.И., 1985. О некоторых характеристиках клинкового оружия // Проблемы реконструкции в археологии. Новосибирск: Наука.
Тарабанов В.А., 1989. Вооружение и снаряжение всадника VIII—X вв. в могильниках Казазово 1 и 2 // I Кубанская археологическая конференция. Тезисы докладов. Краснодар.
Худяков Ю.С., 1983. Вооружение енисейских кыргызов. Новосибирск.
Яхтанигов Х.Х., 1984. Экспонаты рассказывают. Нальчик: "Эльбрус".
Schmidt В., 1970. Die spate Volkerwanderungzeit in Mitteldeutschland (Katalog Sudteil). Berlin.
Vinogradov V.B., 1983. Altungarische Parallelen zu einigen Grabern des Alanischen Graberfeldes bei Martan-Cu // Acta Archaologica. T.35. Budapest.
Wagner E.,1975. Hieb- und Stichwaffen. Praga: Artia. [69]
*) Выражаем большую благодарность В.А.Тарабанову за возможность использовать в статье неопубликованные материалы из его раскопок.
Написать нам: halgar@xlegio.ru