Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделу Кавказ

Болурова А.Н.
Брачный обряд у карачаевцев в XIX — начале XX века

Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион.
Общественные науки. Спецвыпуск 2007 г.
Актуальные проблемы исторических исследований.
{44} – конец страницы.
OCR OlIva.

Брак — наиболее яркое событие жизненного цикла человека. У любого народа оно насыщено яркой обрядностью, в которой символически концентрируется жизненный опыт, накопленный народом на протяжении его многовековой истории.

«Церемония брака — это всегда публичный акт соединения брачующихся. Исполнение ритуалов, сопровождающих различные стадии заключения брачного союза, становилось общественной обязанностью. В этом проявляются соционормативные свойства культуры, её влияние на нормы поведения в будни и праздники» [1].

Формирование карачаевской семьи в прошлом и условия брачного выбора и заключения брака определялись главным образом традициями полупатриархального крестьянского быта.

До революции карачаевцы, как и многие другие народы Северного Кавказа, не имели своей письменности, поэтому не могли письменно отразить свою историю. Сведения дореволюционных авторов служат единственным источником для изучения их истории, в том числе народной свадьбы. «Но при всей ценности такого рода источников, — указывает В.К. Гарданов, — они являются обычно малодоступными не только для широких кругов читателей, интересующихся историей своего народа, но даже и для специалистов-исследователей. Причиной тому, прежде всего, являются трудность и сложность выявления всех тех иностранцев, которые писали о данном народе в эти периоды. Это, как правило, требует усилий не одного поколения учёных. Но даже тогда, когда такие авторы выявлены, использование их сочинений все еще остаётся весьма затруднительным, так как они, во-первых, бывают представлены очень редкими изданиями, хранящимися лишь в крупнейших библиотеках мира, и, во-вторых, написаны на самых различных европейских и восточных языках» [2].

Широкая и планомерная работа по сбору и изучению образцов материальной и духовной культуры балкарцев и карачаевцев и по публикации материалов началась в советский период, когда у этих народов появилась своя письменность. Этим стали заниматься вузы, специальные научные (НИИ) и другие учреждения.

Значительным явлением в исследовании народной свадьбы карачаевцев и балкарцев стал очерк И.М. Шаманова [3]. М.Ч. Кудаев рассматривает формы брака, брачные запреты и свадебные обряды [4]. В 2003 г. вышла книга М.Ч. Кучмезова [5], считающего, что семья складывалась на основе брака и давала начало новым бракам. Ведь только женитьба могла принести в семью новые рабочие руки, обеспечить жестко регламентированное в традиционном обществе половое разделение труда, сделать возможным продолжение рода. К тому же ни обычное, ни исламское право не допускали половой жизни вне брака, и в замкнутом крестьянском быту, как правило, приходилось считаться с установленными нормами нравственности.

Брак у карачаевцев в прошлом строго регулировался экзогамными запретами. Запрещались браки внутри одной фамилии и между лицами из родственных фамилий, входящих в группу къауум, происходивших от общего предка (тин ата) и даже между лицами, сохранившими только предания об общем предке (къарнаш тукъумла). Ограничения браков по мотивам родства имели место как по отцовской (ата джуукъ), так и по материнской линии (анна джуукъ). Нарушение экзогамии рассматривалось между родственниками по воспитанию (аталычество) эмчек джуукъ. Богатые отдавали своих дочерей только в состоятельные семьи (къарыулу юйдеги). Сильными были также сословные ограничения браков. Князья (бии) считали ниже своего достоинства вступить в брак с представителями узденской фамилии. Точно так же уздени, за редким исключением, не роднились с кулами.

В XIX в. в брачных отношениях карачаевцы придерживались и религиозных мотивов. С принятием ислама браки с представителями других национальностей несколько ограничились. Тем не менее среди карачаевцев было немало смешанных браков между карачаевцами и соседними народами. В особенности княжеские фамилии охотно роднились с кабардинцами, абхазцами, абазинцами, ногайцами, сванами, осетинами [6, с. 236].

У карачаевцев существовало несколько форм заключения брака:

1) по сватовству, при котором семьи врачующихся предварительно договаривались. Сюда относились: а) браки путём сговора, уплаты калыма; б) левират и сорорат; в) брак обменом невестами;

2) тайные браки, или браки путём похищения. Здесь различались: а) насильственное похищение къачырыу; б) мнимое похищение, или брак бугом (джашыртын).

Сговор был также в нескольких формах. Практиковались помолвки малолетних детей, находившихся в колыбели, а иногда даже ещё не родившихся (ауз бла бир бирине сёз бериу). Обе эти формы были тесно связаны «калымным» браком. «В старину, — отмечал И.С. Щукин, — часто бывали такие случаи, что два хороших приятеля ещё в детстве обручали своих малолетних детей с целью породниться; ещё и теперь в Карачае… встречаются люди обоего пола, которые были обручены в детстве родителями» [6, с. 37]. К числу пережиточных форм брака следует отнести так называемый брак «тул той». Левират или деверство (брак вдовы с братом покойного мужа) осуществлялся, когда после смерти мужа вдова, оставаясь в семье умершего мужа, поскольку за неё был заплачен калым, выходила замуж за деверя — неженатого брата мужа или его родственника. Встречалась и такая форма левиратного брака: если жених умирал до свадьбы и девушка оставалась засватанной в доме отца, и калым уже был выплачен, то на ней мог жениться брат умершего жениха. Карачаевцы руководствовались одним понятием, а именно: вдова (тул кьатын) — «собственность {44} семьи покойного, которая с прочим наследством должна перейти к оставшимся после его смерти членам двора» [6, с. 238].

Бытовали среди карачаевцев также пережитки института сорорат (брак вдовца с сестрой своей умершей жены). Частыми были случаи женитьбы двух родных братьев на единоутробных сестрах (эки эгеч эки къарнашда). Особую форму заключения брака представляет так называемый обменный брак. В таких случаях семьи обменивались дочерьми, выдавая их замуж за сыновей другой стороны, или же один из них отдавал дочь за сына другого, а тот отдавал свою сестру за брата первого. Одной из древних форм брака в прошлом было умыкание (къыз къачырыу). Похищение девушки с целью вступления в брак вызывалось в первую очередь опасением безуспешности попыток положительного решения вопроса мирным путём, или же ввиду отказа девушки от своего обещания выйти замуж, а иногда если у засватавшего девушку не хватало средств на уплату калыма и слишком оттягивали время свадьбы.

Чаще всего тайный увоз совершался с согласия девушки путём подкупа окружающих её женщин и при содействии похитителя. Обычно жених прибегал к похищению в том случае, когда был уверен, что его родственники, будучи влиятельными людьми, поддержат его. Неудачное похищение и возвращение невесты её родственникам рассматривалось как позор для жениха и его родных. С другой стороны, похищение девушки считалось оскорблением для её родных и унижением достоинства девушки. Поэтому в возникший на этой почве конфликт втягивался широкий круг родственников и сородичей обеих сторон, которые прилагали все усилия для успокоения родственников невесты. В первую очередь доверенные лица стремились выудить согласие девушки на данный брак, так как, по народному воззрению, девушка, однажды «схваченная» (сюйрелген) на всю жизнь теряла честь. Поэтому в большинстве случаев увезенная девушка уже редко соглашалась вернуться к родителям домой, поскольку считала себя «опозоренной». Многократные визиты и переговоры заканчивались примирением сторон, а жених сверх калыма платил ещё пеню за бесчестие. В противном случае возникала вражда, приводившая к тяжёлым последствиям [4].

Основной же формой создания семьи являлись браки, совершаемые по свободному соглашению вступающих в него и их родителей, основанные на обычном праве с непременной уплатой калыма. Первоначально в Карачае калым уплачивался не семье или отцу, воспитателю девушки, а целой родовой группе — къауму, к которой она принадлежала, позднее — более узкому кругу родственников — атаулу и, наконец, семье девушки къыз юйнене. В условиях господства патриархально-феодальных отношений и фактического преобладания малой семьи калым приобрел огромное значение, потому что служил прямым отражением развития собственнических отношений. Сохранению калыма способствовало не только натуральное хозяйство, но и надстройка в виде обычного права, нравов, религии и т.д. Согласно замечанию Н.П. Тульчинского, в горской среде не было «стремления уничтожить неестественный обычай или по крайней мере уменьшить размеры его, напротив, с каждым годом этот обычай крепчает и величина калыма обнаруживает повышательное движение» [7].

Различные источники дают сведения, указывающие на эволюцию института калыма как продукта общественного развития, а также разноречивые данные о его размерах. Они не были постоянными и в зависимости от договоренности сторон то повышались, то понижались.

По сведениям конца XIX в., в Карачае размер калыма для знати колеблется от 1500 до 2000 руб., а для низших слоев от 300 до 350 руб. Калым за вдову выплачивался вдвое или втрое меньше, чем за девушку. Выдача девушки замуж без калыма считалось позором для её семьи и рода. «Калым в широких размерах — это бич горского населения, так как, разоряя одну семью, он не обогащает и вторую, которая все полученное в калым с прибавлением своего тратит на подарки и различные угощения», — замечает в своём отчёте начальник участка в Карачае. Далее он писал, что: «Не лишним было бы установить плату калыма для бедных классов от 40 до 80 рублей, средних — от 70 до 200 рублей и богатых не более 500 рублей» [7, с. 46]. Что касается подарков, вносимых женихом во время сватовства, что в некяхе выговаривали лошадь в пользу отца или дяди невесты (анна къарнаш), лошадь в пользу молочной матери (сют анна).

Переговоры о калыме и подарках (берне), их размерах велись во время сватовства. Соглашение между сватами жениха и родственников невесты заключалось в доме невесты. Тут же обычно вносился задаток, а затем происходил обряд оформления брака (некях), совершаемый эфенди. Уплата основной части калыма производилась в течение нескольких сроков. Калым мог уплачиваться деньгами, оружием, скотом и другими ценностями. Вместо денег или скота иногда калым уплачивался участками пахотной и покосной земли, но тоже в пересчёте на деньги.

Уплата калыма для бедной семьи была делом чрезвычайно трудным. Немало крестьянских семей доходило до разорения в результате больших свадебных расходов. Обременительность этих расходов особенно тяжело отражалось на положении батраков, наёмных пастухов. Некоторые из них так и оставались до конца своих дней неженатыми, не успев скопить средства для уплаты калыма. Из-за трудности уплаты калыма сплошь и рядом можно было видеть супружеские пары, в которых муж был старше жены на 15-20 лет.

Бремя калыма иногда облегчалось благодаря помощи близких родственников и оттяжке сроков уплаты. Последнее обстоятельство приводило к тому, что от договоренности о браке до самой свадьбы проходило от одного до 10 лет. Более продолжительные сроки, как говорит А. Узденова из а. Учкулан (75 лет), допускались в том случае, когда будущие супруги находились в колыбели. В связи с тем, что устройство свадьбы требовало значительных затрат, юноша уже в возрасте 15 лет вынужден был начать готовиться к свадьбе. По сообщению В.Я. Тепцова, калым и все остальные расходы он {45} должен был заготовить сам, своими руками. Если он думал выделиться из семьи, то необходимо было построить новую саклю и завести новое хозяйство. На всё это, как отмечает тот же автор, «и нужны были годы терпения и труда, особенно для бедняка» [3].

С институтом калыма в какой-то степени связаны приданое (юй керек) и подарки, преподносимые невестой в дом жениха (берне). Эта связь заключалась в их мнимой эквивалентности. В отличие от калыма состав приданого и берне не были строго определёнными. Из различных подарков, преподносимых ей родственниками в разных случаях, а также от сбора личного имущества составлялся свадебный наряд и приданое девушки. Среди карачаевских девушек и парней существовал обычай тайного сбора имущества (джашыртын хапчюк джыйгъан адет). Девушкам разрешалось иметь в личной собственности негласные вещи, приобретённые путём реализации «украденной» шерсти, сукна и т.д., а юноши в свою очередь тайно от отца и матери продавали скот из отары или табуна. Приданое девушки состояло главным образом из одежды, ситцевого белья, шёлковых рубашек, бешметов, серебряного пояса, нагрудника, платков, шалей и т.д., постельных принадлежностей, ковров, сундуков, шкатулок, различной величины тазов, кумганов, котлов и другой посуды. Всё это, поступая в пользование молодой семьи, в различные сроки считалось личным имуществом невесты и должно было быть возвращено ей в случае развода. З. Акбаева из г. Карачаевска (82 г.) сообщает, что представители высшего сословия своим дочерям при выходе замуж давали иногда крепостных женщин (эгет), служанок (дигиза).

Особое место в составе приданного занимало берне, т.е. подарки для родных жениха — предметы одежды, различные мелочи — кисеты, шнурки для шаровар, пистолетов, часов и т.д. Расходы на них достигали значительной суммы и не бывали меньше предварительного калыма. Родители невесты должны были заготовить и наделить подарками всех членов семьи жениха. Его отцу и матери предлагались полные национальные костюмы, для бабушки шили бешмет (сырылгъан къаптал), заменявший собой пальто, дедушке — кафтан (къаптал), затем братьям, сестрам, племянникам и племянницам жениха приготавливали по одной или две принадлежности одеяния, для девушек — мелкие предметы: серьги, кольца, пояса, зеркала, напёрстки, платки, шкатулки, другие вещи. Родители девушки особо отмечали сватов, наделяя их сукном, одеждой, скотом, оружием, так как при совершении брачного обряда сваты вносили некоторую долю калыма из личного кармана. Затем следовали подарки невесты родственникам жениха, подарки для жениха, доставившему так называемый «той мал», т.е. необходимый для устройства свадьбы скот, подарки отца невесты жениху (А. Текеева из а. Учкулан, 80 лет).

Несмотря на то, что браки в большинстве случаев совершались путём свободного договора с родителями невесты, в условиях господства патриархальных отношений в семье ее выбор для юноши зависел от воли родителей, нередко согласия жениха и невесты не требовалось. Хотя при выборе невесты учитывались и личные качества девушки (красота, возраст, воспитанность, прилежание к рукоделию), но нередко о невесте судили по её родителям. Жених сообщал предварительно кому-либо из участников совещания о своём выборе, но часто «подходящую пару» для своего сына подбирали мать, отец или их ближайший родственник. Сын мог объявить о своём выборе матери или посреднику (селешдирген адамгьа). Затем друзья и товарищи начинали усиленно предлагать намеченную женихом девушку, расхваливать её достоинства и старались склонить в её пользу и родителей жениха. Случалось и так, что ни отец, ни мать, ни жених сами предварительно не могли ее наметить и тогда ему «давали дорогу» (джол бериу), намечали определённый срок для выбора невесты. Юноша разъезжал по родственникам в окрестных селениях, посещал танцы на свадьбах или праздниках, участвовал в различных состязаниях. Молодые люди устраивали своеобразные негласные смотрины (къыз сайлау) и свидания с къыз кёрюу, где часто предоставляли возможность рассмотреть девушку и показать себя. Остановив выбор на той или иной девушке, приступали к официальному сватанью (къыз Тиму). Для этого родственникам жениха поручалось отправиться на переговоры к родителям выбранной девушки. Доверенные, смотря по обстоятельствам, или прямо объявляли родителям девушки о цели своего прихода, или же давали знать об этом намеками. С первого или даже со второго раза родители не давали своего согласия на брак дочери. Сваты настойчиво излагали свою просьбу, а родители девушки (къыз юйю) отвечали уклончиво: отговаривались тем, что к этому делу семья ещё не готова, обещали спросить мнение самой невесты и т.д. Сватам приходилось по нескольку раз являться в семью девушки за получением окончательного ответа (ахыр сез). Нередко сватовство длилось годами. Её могли сватать одновременно несколько парней. Если семейным советом принималось предложение доверенных жениха, то призывали девушку из семейства аталыка и вместе с ней посылали доверенного жениха к самой девушке. Последний трижды спрашивал её о согласии на брак и, получив положительный ответ, возвращался к родным девушки и объявлял им об этом. О согласии девушки догадывались только по второму ответу. Поскольку, по обычаю, она не смела отвечать отказом, то старалась дать понять, что жених ей не по вкусу, например, отвечала, что «я исполню волю моих родителей». В случае договоренности назначался день официального сговора (сез таусуу). В установленное время семья жениха посылала своих представителей в дом будущей невесты. Гостей встречали теплыми приветствиями и рассаживали в кунацкой. В процессе угощения происходила церемония сговора, составление брачного условия «некях», уговаривались относительно размеров калыма и тут же вносили задаток, совершали обряд венчания, устанавливали срок свадьбы.

Брачный обряд (некях этиу) совершал эфенди в присутствии свидетелей. Он записывал на арабском языке брачное условие, которое подписывалось им и двумя-тремя свидетелями. Определялось, сколько жених должен уплатить за невесту калыма, какую часть обязан отдать её {46} отцу до свадьбы и какую оставить у себя в виде залога на случай развода, а также определялась плата эфенди с пожертвования в пользу мечети [5]. Для совершения религиозного обряда заключения брака эфенди вызывал доверенных со стороны жениха и невесты, обычно молодых людей, сажал их перед собой на корточки, соединив большие пальцы их правых рук (или же таким образом, что большой палец представителя жениха лежал поверх большого пальца представителя невесты), а своей правой рукой он обхватывал эти пальцы и троекратно обращался к доверенным с вопросами: могут ли они поклясться, что такой-то по собственному желанию берет в жёны такую-то, что невеста по собственному желанию выходит замуж за такого-то. Получив утвердительный ответ от представителей, эфенди читал брачную молитву из Корана и тем самым завершал обряд. С этого момента брак молодых считался законным. У тех, кто не совершал описанный выше обряд, дети считались незаконными (некяхсызла) [8].

После описанных выше церемоний стороны готовились к свадьбе, так как девушка уже считалась невестой.

Литература

1. Иванова Ю.В., Красновская Н.А. Брак у народов Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1988. С. 4.

2. Гарданов В.К. Адыги, балкарцы и карачаевцы в известных европейских авторов XIII—XIX вв. Нальчик, 1974. С. 6.

3. Шаманов И.М. Брак и свадебные обряды карачаевцев в XIX — начале XX в. // Археология и этнография Карачаево-Черкесии. Черкесск, 1979. С. 15.

4. Кудаев М.Ч. Карачаево-балкарский свадебный обряд. Нальчик, 1988. С. 12.

5. Кучмезова М.Г. Соционормативная культура балкарцев: традиции и современность. Нальчик, 2003. С. 94.

6. Карачаевцы. Историко-этнографический очерк. Черкесск, 1978.

7. Свадебная обрядность у народов Карачаево-Черкесии: традиционное и новое. Черкесск, 1988. С. 44.

8. Батчаев В.М. Из истории традиционной культуры балкарцев и карачаевцев. Нальчик, 1986. С. 67.