выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. | |
Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион.
Общественные науки. Спецвыпуск 2007 г.
Актуальные проблемы исторических исследований.
{12} – конец страницы.
OCR OlIva.
Царское правительство решительно поставило вопрос об учреждении постоянных меновых пунктов еще в 1810 г. (6 июля 1810 г.). По представлению генерала Тормасова состоялось решение Комитета министров, в котором было «постановлено приступить к меновому торгу с горцами» [1, с. 74-75]. Для этого на первых порах выделялась определенная сумма для закупки хлеба и соли. Купленные за счет казны хлеб и соль должны были обменять на горские товары. Однако местная власть не имела ясного представления об организации такой торговли на Кавказе. Учитывая это, канцелярия управляющего Кавказом разослала предписание главнокомандующего с изложением основных принципов торговли с кавказскими народами. Был выдвинут проект учреждения пунктов для меновой торговли. Предлагалось построить за счет казны меновые дворы, назначив в каждый инспектора. Кроме того, предусматривалось учреждение в Георгиевске Особого комитета по меновым дворам. Намечался состав комитета: председатель командующий войсками Кавказской линии; члены от закубанских народов, гражданский губернатор генерал-майор Султан Менгли-Гирей и от Кабарды кабардинский князь полковник Атажукин. Как и следовало ожидать, реализация этого затянулась.
Отдельные чиновники по-разному понимали сущность данного вопроса. Со своей стороны местное население относилось недоверчиво к экономическим мероприятиям царизма. Иначе не могло и быть в условиях сложной политической ситуации.
Учреждение меновых дворов надо рассматривать как одно из проявлений колониальной политики царизма. Правительство старалось придать своей реакционной политике по отношению к горцам видимость мирной, благожелательной деятельности, стремилось приглушить социальную борьбу, усилить свое влияние на народы Кавказа. В этом состояло главное содержание экономической политики царизма на данном этапе, и меновая торговля должна была отвечать его интересам. Вот почему при реализации экономической политики царизма отмечались разные подходы.
Главнокомандующий Кавказским корпусом генерал Тормасов в своем предписании кавказскому гражданскому губернатору Малинскому от 22 января 1811 г. указывал, что «для восстановления прочного спокойствия» на Кавказской линии необходимо установить меновую торговлю с горскими народами. Он потребовал от губернатора изучить этот вопрос на месте, определить, в каких местах целесообразно учреждение меновых пунктов для организации торговли с горцами, «в чем сии меновые торги состоять будут, на каком основании оные производить выгоднее для них, а также и с нашей стороны устроить сей меновый торг, где удобнее определить пункты для запасу соли, откуда и куда допускать горских народов брать соль, которую провозить им без платежа пошлины» [2, д. 233, л. 1].
Полагая необходимым на первых порах устроить меновые пункты: для кабардинцев в ст. Прохладной, для мирных чеченцев в Науре, для горных чеченцев в Лащурине, для карачаевцев, закубанцев и абазинцев в Константиногорске, Тормасов предписал кавказскому гражданскому губернатору разработать меры по осуществлению данного проекта [2, д. 233, л. 7]. Одновременно главнокомандующий предписал командующему войсками Кавказской линии генерал-лейтенанту Мусину-Пушкину оказывать «зависящее со стороны его пособие» гражданскому губернатору в открытии меновых дворов. В результате на Кавказской линии было открыто 6 меновых дворов (Прохладненский, Наурский, Лащуринский, Прочноокопский, Усть-Лабинский и Константиногорский) и 4 соляных магазина (Прохладненский действовал с 1809 г., Прочноокопский, Усть-Лабинский и Константиногорский). На постройку необходимых помещений для меновых дворов было отпущено 11 900 руб. [2, д. 233, л. 30].
Всем торгующим разрешалось привозить свои товары на меновые пункты. При меновой торговле горцы освобождались от уплаты пошлин. Это мотивировалось необходимостью поощрения «сего рода торговли». «Всем торгующим, кто пожелает товары свои привозить на меновые дворы, позволить с тем, чтобы не иначе оные променивать горцам, как с посредством карантинных предосторожностей, при покупке хлеба и соли горцами на деньги и при вымене или покупке же ими товаров пошлину в казну не брать... в промене товаров в рассуждении цен никому не вмешиваться, а предоставить торгующим с обеих сторон на собственную их волю, иметь только наблюдение со стороны пристава...» [2, д. 233, л. 33]. Как видно, надзор за торговлей должен был осуществлять назначаемый царской администрацией чиновник. Только после соответствующего карантинного очищения владельцы могли продавать или обменивать свои товары. Местные жители могли вывозить продукты земледелия и животноводства, а также свои кустарные изделия, за исключением огнестрельного оружия. Разрешался ввоз к горским народам хлеба и товаров русской промышленности. Запрещался пропуск к горцам серебряных и золотых монет как российской, так и иностранной чеканки, а также золота и серебра в слитках. Здесь ярко проявился колониальный характер торговли. Кабардинцы, осетины, балкарцы и другие народы могли покупать соль за деньги, а сбывать свою продукцию имели право только путем обмена товар на товар. Это затрудняло экономическое положение местных торговцев и вызывало их недовольство. Правительство широко рекламировало проводимые им мероприятия по развитию «свободной» торговли через меновые дворы. Однако между этой «свободой» и действительно свободным товарооборотом лежала дистанция огромного размера. Иначе говоря, «свобода» была фикцией. Кавказская администрация сама признавала {12} этот факт. Например, в наставлении о меновой торговле, посланном на имя смотрителя Прохладненского карантина коллежского асессора Хахвердова, прямо указывалось: «...начальное действие менового торга с горцами будет до времени ограничиваться выпуском к ним с нашей стороны одного хлеба, в коем они имеют вообще недостаток...» [3, д. 919, л. 42]. В начальный период действия меновых дворов горцам разрешалось покупать только соль.
Царское правительство прекрасно понимало, что соль, играя большую роль в хозяйстве кабардинцев, балкарцев, осетин, чеченцев, ингушей и других, будет являться важнейшей статьей в развитии торговли. Генерал Тормасов в своем предписании кавказскому гражданскому губернатору от 16 марта 1811 г. писал, что «вместе с недостатком в хлебе горские народы имеют не менее надобности в соли» [2, д. 233, л. 33]. Зная, что проблема соли затрагивала жизненные интересы народов Терека, царизм пытался регламентировать ее продажу через учрежденные меновые дворы и карантинные заставы, т.е. создать монополию в соляной торговле.
Территория бывшей Терской области была оцеплена карантинными заставами. Был запрещен свободный проезд через Кавказскую линию. Торговцы, едущие в русские села и города, подвергались карантинному очищению в течение определенного срока, доходившего иногда до 40 дней. Естественно, все это отрицательно сказывалось на снабжении местного населения солью.
До установления карантинных ограничений кабардинцы, осетины, чеченцы и другие народы Терека для нужд развитого животноводства привозили соль из соляных озер Кавказской области с уплатой в казну по 1 руб. 50 коп. за арбу [4, л. 25]. С открытием же меновых пунктов они лишались этой возможности и обязаны были покупать соль на указанных выше пунктах по цене 1–1 руб. 50 коп. за пуд. Это было явно невыгодно местному населению и вызывало его недовольство. Трудящиеся Терека стремились к свободной торговле с русскими новоселами: крестьянами и казаками.
Продажа соли кабардинцам шла главным образом через Прохладненский меновой двор. Говоря о роли станицы Прохладной в развитии торговли, кавказский гражданский губернатор в своем рапорте на имя главнокомандующего войсками на Кавказе писал, что «обыватели охотно начали доставлять хлеб на промен и при карантинах, особливо Прохладненском; как оказалось по самоличному обозрению моему, часто бывает с обеих сторон великое стечение народа и взаимно выменивают здешние обыватели на хлеб, лес, арбы, мед, воск и другие необходимые изделия при дружественном и искреннем с обеих сторон обхождении и обоюдной с обеих сторон доверенности» [2, д. 233, л. 140]. Гражданский губернатор вынужден был отметить наличие между народами Северного Кавказа и русскими дружественных взаимоотношений. Трудящиеся Терека не имели никаких оснований враждовать с русскими крепостными крестьянами. Те и другие в одинаковой степени подвергались гнету со стороны самодержавного правительства. Последнее не было заинтересовано в развитии и укреплении дружбы между ними, поэтому чинило всякие препятствия в развитии свободных взаимоотношений между русскими крестьянами и горцами. Однако вопреки воле царизма процесс культурного и экономического сближения между народами неуклонно ширился. Большую роль в этом деле сыграли русские города и крепости, где горцы и русские встречались во время торговых операций.
Прохладненский меновой двор занимал одно из ведущих мест в соляной торговле на Тереке. Например, если в 1814 г. по всем 5 меновым дворам было продано 17 тыс. пудов [2, д. 570, л. 3-6], то на одном Прохладненском было закуплено кабардинцами 8 820 пудов соли, что составляет 50 % общего количества. Если взять деятельность всех меновых дворов с 1811 г. по 1 сентября 1819 г., то получается, что из общего количества соли, проданного и вымененного (191 318 пудов), на долю Прохладненского менового двора приходится 61 979 пудов, или более 30 % общего оборота [5, с. 149].
В целом меновая торговля в начальный период развивалась все же медленно. Это было связано с рядом причин. Во-первых, развитию ее сильно препятствовало военное положение края; во-вторых, карантинные ограничения и др. Говоря о причинах, тормозящих меновую торговлю, кавказский гражданский губернатор в своем письме статскому советнику Корнееву от 14 августа 1815 г. вынужден был признать, что «важнейшим препятствием к усилению торговли при меновых дворах полагать должно почти беспереводно существующую за Кубанью и в Кабарде заразительную на людях болезнь и от того умножаемую строгость в соблюдении карантинных правил» [2, д. 233, л. 366].
Командующий кордонными войсками Дельпоцо 1 июня 1815 г. донес кавказскому гражданскому губернатору о вспыхнувшей в Кабарде «заразительной болезни». В связи с этим губернатор предписал Прохладненскому и Константиногорскому карантинам «принять все возможные меры осторожности и всех следующих из Кабарды кабардинцев задерживать в карантине двадцать один день, из тех же мест, где оказалась зараза, товары, кои приемлют в себя заразу, вовсе не принимать в карантин» [2, д. 587, л. 233]. Моздокской заставе также было предложено предпринять необходимые меры, «дабы зло сие не могло проникнуть в границы губернии».
Кабардинцам было невыгодно менять свои товары и продукты на соль при меновых дворах. Это обходилось им значительно дороже, чем при свободной торговле с русскими новоселами. Поэтому обмен товаров местного производства на соль был незначительным. Так, с 1812 по 1817 г. на Прохладненском меновом дворе было обменено кабардинцами только 90 пудов меда, 60 пудов воска на 1 300 пудов соли. Кабардинцы предпочитали продавать свои продукты и изделия русским поселянам и покупать в крайнем случае на меновых дворах соль за наличные деньги. С 1811 по 1822 г. на этом дворе было закуплено преимущественно кабардинцами за наличные деньги свыше 70 тыс. пудов соли на 106 тыс. руб. {13}
Как видно из архивных документов, в 20-х гг. XIX в. продажа соли кабардинцам через меновые дворы не только значительно сократилась, но, как отмечала кавказская администрация, совершенно «остановилась». Смотритель Прохладненского менового двора в своем рапорте начальнику Кавказской области 30 апреля 1827 г. писал, что «мирные кабардинцы с самого января месяца сего года не взяли соли ни одного фунта» [3, д. 530, л. 10]. Оценивая состояние торговли солью на меновых дворах, начальник Кавказской области в рапорте министру финансов от 16 июня 1827 г. писал: «При вступлении моем в управление Кавказской области заметил я вообще в находящихся при карантинах 4 меновых дворах время от времени уменьшение продажи соли, а по некоторым меновым дворам ныне совершенно оная остановилась и казна терпит одну потерю от усушки и утечки соли...» [3, д. 530, л. 10-12].
Местная власть, встревоженная неудовлетворительной деятельностью меновых дворов, пыталась выяснить причины их упадка. Начальник Кавказской области считал, что «причиной сему есть несоразмерность цены с установленною по области» [3, д. 530, л. 11-12]. Дело в том, что с середины 1822 г. на меновых дворах цены на соль были повышены с 1 руб. 50 коп. до 2 руб. а в городах Кавказской области пуд соли стоил от 1 руб. 50 коп. до 1 руб. 60 коп. Поэтому, естественно, что несоразмерность цены служила одной из причин почти полного прекращения деятельности отдельных меновых дворов по продаже соли. Кабардинцы не хотели покупать соль по такой высокой цене.
Кабардинские князья и уорки, воспользовавшись пребыванием на Кавказе начальника главного штаба барона Дибича, 3 мая 1827 г. обратились к нему с прошением, в котором был изложен ряд экономических и политических требований. Одним из них был вопрос о ликвидации карантинных ограничений, о дозволении им свободно возить соль из Можарских соляных озер, а также о возвращении Зольских соляных озер.
В своем прошении князья и дворяне, защищая свои интересы, указывали, что первоначально кабардинцам продавали соль на Прохладненском меновом дворе по 40 коп. за пуд.
Начальник войск в Кабарде полковник Кацарев в своем рапорте командующему войсками Кавказской линии и Черномории генерал-лейтенанту Емануелю 1 июля 1827 г., подтверждая то обстоятельство, что для поселения линейных казаков у кабардинцев отняты все соляные озера, где хотя и нет соли, годной для употребления в пищу людям, но озера те нужны им для водопоя и набирания грязей на зимние продовольствия особенных родов их овцеводства, скотоводства и коневодства, в чем состоит их главное богатство и промысел, признал нужным позволить навсегда пасти скот близ Этокских и Зольских озер, а для зимнего продовольствия набирать соляную грязь из Кубанского озера, принадлежащего землям хоперских казаков. Вопрос о возвращении кабардинцам Этокских земель стал предметом обсуждения в высших сферах и имеет полувековую историю. Царское правительство не заботилось о его положительном разрешении, ибо оно не отвечало интересам его колониальной политики. Оставляя это в стороне, местная власть под давлением сложившейся напряженной обстановки решила внести некоторые изменения в систему меновой торговли.
16 июня 1827 г. начальник Кавказской области внес в Министерство финансов предложение снизить цены на соль. Министр финансов вынужден был согласиться, что цены на соль были слишком высоки. Учитывая это обстоятельство, он предписал начальнику Кавказской области в дальнейшем руководствоваться высочайше утвержденным 27 января 1812 г. мнением Государственного совета о продаже соли горцам по 1 руб. за пуд и иметь в виду при этом, что убытки для казны будут крайне невелики и, конечно, не могут сравниться с тем выгодным впечатлением, которое столь малое пожертвование правительства произведет на соседей. Поэтому начальник Кавказской области 8 сентября 1827 г. предписал смотрителям меновых дворов с 15 сентября продавать горцам соль по 1 руб. за пуд. Однако это не поправило положения, не привело к существенному оживлению соляной торговли.
Говоря о причинах упадка деятельности меновых дворов, следует иметь в виду следующие обстоятельства. С одной стороны, в это время значительно ухудшается политическая обстановка в крае. В Кабарде, Осетии, Чечне и в других местах происходит ряд выступлений, которые были подавлены карательными экспедициями царских войск. С другой стороны, со строительством новых крепостей увеличился приток казачьего населения, у которых горцы покупали соль значительно дешевле, чем на меновых дворах. Смотритель Константиногорского менового двора Уткин в своем рапорте начальнику Кавказской области от 27 апреля 1827 г. писал, что продажа соли остановилась «в сем меновом дворе со времени учреждения новой границы и линии в пределах Кабарды, т.е. с 1821 г., куда переведены из прежней границы значительное число войск, казачьи посты и тамо устроены крепости...» [3, д. 530, л. 6]. Казаки привозили из Георгиевска и других городов Кавказской области соль и меняли на необходимые им товары: «для тулупов овчины, на смазку сапогов сало и что кому нужно» [3, д. 530, л. 16].
Горцы предпочитали продавать свои товары непосредственно русскому населению не только в крае, но и за его пределами и покупать соль и другие необходимые предметы и товары по вольной цене.
Смотритель Константиногорского менового двора в своем рапорте начальнику Кавказской области от 27 апреля 1827 г. отмечал, что продажа соли прекратилась от того, что «кабардинцы, приезжая из Кабарды в карантин для очищения, и при обратном пути в Кабарду, буде никто не возвращается через сей карантин, и едут, где им угодно, беспрепятственно, и потому очень легко им купить в Георгиевске в соляном магазине, ибо там противу продажи; в меновом дворе 50 копейками от пуда дешевле продается; или где им случится, и по покупке везут оную в Кабарду» [3, д. 530, л. 6]. В результате неоднократных просьб кабардинцам было разрешено завозить соль из Кубанских озер. В 1825 г. через Константиногорский карантин было провезено кабардинцами 236, а в 1826 г. — 554 арбы соли. {14}
Колониальный характер торговли и злоупотребления смотрителей меновых дворов, которые обсчитывали и обвешивали горцев, вызывали недовольство последних. Кроме того, при продаже соли на меновых дворах рублевую серебряную монету принимали за 3 руб. 60 коп., а от частных лиц при продаже своих товаров горцы получали за нее 4 руб. По этому поводу смотритель Константиногорского менового двора Уткин донес начальнику Кавказской области 28 сентября 1827 г., что горские народы недовольны этим положением и поднимают ропот, так как за «покупаемую соль лишаются невинно от всякой монеты по 40 коп.» [3, д. 530, л. 39]. За это донесение он получил выговор от начальника Кавказской области. Вот что последний писал в своем предписании смотрителю: «На рапорт ваш от 28 сентября даю знать, что за соль следует получать от горских народов ассигнациями или серебром по установленному курсу на сию монету. Впрочем, скажу вам, что означенный рапорт ваш, что будто бы сии народы имеют ропот в приеме от них за соль серебряной монетой по установленному курсу, мне кажется невероятным...» [3, д. 530, л. 31].
Чтобы возобновить почти прекратившуюся меновую торговлю, местная власть предлагала:
1) предписать всем постовым «как казачьим, равно и пехотных полков начальникам, дабы отнюдь никто соли кабардинцам не продавал и не менял»;
2) предложить кабардинцам, едущим в русские города, возвращаться в Кабарду только через карантин;
3) запретить кабардинцам ездить за солью в пределы Кавказской линии и «возить свои изделия и продукты на вольную продажу в другие места» [3, д. 530, л. 7-8].
Таким образом, царское правительство отдавало себе отчет в том, что осуществление указанных мероприятий приведет к усилению антиколониальной борьбы горцев. С другой стороны, государственная монополия на торговлю не отвечала интересам развивающейся русской буржуазии. Русское купечество было заинтересовано в свободе торговых отношений с народами Северного Кавказа. На этом деле оно получало большую прибыль. Реакционное дворянское правительство не могло противостоять объективному экономическому развитию Российской империи. Вопреки воле царизма и царских чиновников, несмотря на «стеснительные» карантинные порядки, торгово-экономические связи между народами Северного Кавказа и русским населением все больше расширялись и укреплялись.
1. Кумыков Т.Х. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX в. Нальчик, 1965.
2. Государственный архив Ставропольского края (ГАСК), ф. 87, оп. 1.
3. ГАСК, ф. 79, oп. 1.
4. Центральный Государственный Военно-Исторический Архив (ЦГВИА), ф. ВУА, д. 18491.
5. Фадеев А.В. Экономические связи Северного Кавказа с Россией в дореформенный период // История СССР. 1957. № 1.
Написать нам: halgar@xlegio.ru