Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Кутайсов В.А.
Проект «Русской Ниццы»: мечта городского головы

Отечественная история, 1994, № 6.
[263] — конец страницы.
OCR OlIva.

В последние годы заметно возрос интерес к истории местного самоуправления в старой России. Всесторонне исследуются структура и принципы функционирования земств и городских дум, сфера их компетенции, реальный вклад в обновление хозяйственной, культурной и общественно-политической жизни страны. Восстанавливаются имена и дела людей, посвятивших себя служению интересам родного уезда, губернии или города.

Важно подчеркнуть, что речь идет не только о выполнении нравственного долга по отношению к незаслуженно забытым соотечественникам, но и о разработке актуальной научной проблемы формирования в России конца XIX — начала XX в. целого слоя местных общественных деятелей, занимавших, как правило, выборные должности в земстве и городском самоуправлении и при всем разнообразии их, порой весьма ярких индивидуальностей, имевших некоторые общие, «видовые» черты в мировоззрении, образе жизни, политическом поведении и т. д.

Вместе с тем для обобщающих выводов нужны новые конкретные исследования. Учитывая степень изученности темы, мы считаем возможным предложить вниманию читателей нижепубликуемый очерк.

Семен Эзрович Дуван (1870—1957) по праву считается одним из самых известных представителей городского самоуправления Таврической губернии. Он родился 1 апреля 1870 г. в уважаемой караимской семье потомственного почетного гражданина г. Евпатория, купца II гильдии Эзры Исааковича Дувана ( в переводе с караимского «правитель»). Мать Семена Эзровича происходила из семьи первого гахама (религиозного главы) Таврического и Одесского караимского духовного правления.

Отец С. Э. Дувана почти сорок лет, до самой своей кончины, был гласным Евпаторийского земского собрания, постоянно избирался в Городскую думу, в 1903—1906 гг. был гласным губернского земского собрания, членом уездного врачебного совета.

Э. И. Дуван оставил о себе добрую память среди современников чрезвычайно широкой и нередко анонимной благотворительностью, в общей сумме составившей около 150 тыс. руб.

С. Э. Дуван был воспитан отцом «в общеевропейском духе». С 1898 г. он состоял гласным Евпаторийской думы, в 1902—1906 гг. — членом городской управы. После избрания в местное самоуправление С. Э. Дуван выступает с многочисленными предложениями, докладами, касающимися различных сторон жизни города: его имя буквально не сходит со страниц документов Думы.

Семену Эзровичу до всего было дело и на все находилось время. Он энергично трудился в составе думских комиссий. Уже в 1899 г. Дуван удостоился первой благодарности Думы за то, что вместе с двумя другими гласными добился в Санкт-Петербурге выделения 250 тыс. руб. на благоустройство городских улиц. Его же стараниями в 1903 г. было субсидировано правительством сооружение портового мола. Этот замысел, однако, не удалось реализовать из-за начавшейся русско-японской войны.

В 1903 г. Дуван проделал большую работу по полной переоценке для нового налогообложения всех городских недвижимых имуществ, в соответствии с генеральным планом города упорядочил его частную застройку, благодаря его стараниям значительно улучшились санитарное дело и водоснабжение, работа базаров, были проведены первые дороги и улицы в дачном районе.

Особенно ярко раскрылись организаторские способности С. Э. Дувана после того, как 3 мая 1906 г. он стал городским головой. На этом посту проявились вся широта взглядов Дувана, его умение видеть на многие десятилетия вперед проблемы развития Евпатории. Достаточно сказать, что лишь в 70-х гг. нашего столетия город вышел за пределы той планировочной сети, которая была размечена Дуваном в начале XX в. Вот образец подлинно градостроительного мышления, подчас недостающего современным архитекторам. [263]

К началу XX в. Евпатория состояла из трех районов, резко различавшихся по своему архитектурному облику и планировке: восточного, с его кривыми узкими улочками и преимущественно одноэтажной застройкой; западного — относительно небольшой территории на окраине у Шакаевского сада, и дачного. Острая полемика о перспективах развития города возникла в связи с вопросом о строительстве здания театра. Подавляющее большинство гласных Думы добивалось размещения постройки в пределах старого города, по сути, в черте средневекового Гезлева. Однако С. Э. Дуван, учитывая уникальные природно-климатические условия и наличие бархатных пляжей, видел город курортом, прочил ему роль всероссийской здравницы, русской «Ниццы». Он понимал, что новый город не мог тесниться на изначально крошечной территории турецко-татарской крепости с кривыми кварталами и хаотичной тесной застройкой, где проживало чуть более 10 тыс. человек. Эта часть Евпатории придавала городу своеобразный восточный колорит, но ни в коей мере не могла отвечать требованиям курорта. Современный город должен был развиваться, по мнению Дувана, в так называемом дачном районе, между Карантинным мысом и Мойнакским целительным озером. Еще в конце XIX в. все указанное пространство было распланировано продольными (вдоль берега моря) и поперечными улицами, которые первоначально даже не имели наименования, а обозначались для удобства цифрами.

Для воплощения задуманного плана необходимо было выкупить участок казенной земли, отделявший дачный район от самого города. Благодаря настойчивости Дувана эта задача была решена.

В знак признательности Дума единогласно постановила назвать именем С. Э. Дувана сквер и улицу Евпатории. Такая честь была оказана ему еще и потому, что уже в последующие два года от продажи под застройку участков вновь распланированных кварталов управа получила 200 тыс. руб., которые пошли на строительство театра. Здание его было возведено в кратчайший срок — 1908—1910 гг. В считанные годы здесь возник и современный район с оригинальными для того времени архитектурными постройками в стиле модерн. От их владельцев в бюджет города поступило еще 100 тыс. руб.

Вот как охарактеризованы эти городские перемены в популярнейшем в России путеводителе Г. Москвича за 1912 год: «Прежде чем перейти к описанию Евпатории, необходимо сказать несколько слов о новой части города, или, вернее, новом городе, возникшем с американской быстротой благодаря прозорливости, энергии и настойчивости бывшего городского головы С. Дувана. Город этот — миниатюрная копия благоустроенных европейских городов — сказочно вырос на запущенном казенном пустыре между „стареющим” городом и дачами... Тому же г. Дувану город обязан постройкой изящного здания театра, который высится среди прекрасных новых зданий, созданного по-американски города. И какой провинцией кажется теперь старая Евпатория сравнительно с новой!»

Всего лишь за несколько лет в Евпатории произошли поразительные перемены: она превратилась из захолустного уездного городка в настоящий цивилизованный курорт, и, что самое, пожалуй, важное, зримо обозначились перспективы ее рекреационного развития. Город стал местом вложения капиталов в недвижимость.

С. Э. Дуван в конце 1909 г., когда уже завершалось строительство главного его детища — городского театра (обошедшегося местному бюджету в 150 тыс. руб., не считая 30 тыс. руб. частных пожертвований), выступил с еще более грандиозными планами обустройства Евпатории, по существу, окончательного превращения ее в одно из главных в Крыму мест лечения и отдыха. По его мнению, было необходимо следующее: во-первых, сосредоточение в муниципальных руках все более или менее крупных лечебных учреждений; во-вторых, приведение на уровень современных требований коммунального хозяйства (сооружение столь необходимых Евпатории водопровода, канализации, замощение улиц, ввод в действие трамвая, строительство крытых рынков и т. д.); в-третьих, расширение лечебниц, курзалов, клубов, организация дешевого питания и многое другое. Следовало также уделить самое пристальное внимание народному образованию — открыть новые начальные школы и расширить обе гимназии. Весьма оригинальной для своего времени была идея сноса скученной и убогой антисанитарной застройки — так называемых цыганской и татарской слободок — и строительства их обитателям за счет средств от продажи этих участков и городского бюджета на новом, регулярно распланированном месте небольших типовых домов. Так, помимо вопросов чисто градостроительных в Евпатории решалась одна из острейших социальных проблем. К тому же ликвидировался и постоянный источник болезней и эпидемий. Создание здорового быта обездоленным честным труженикам являлось, по мнению С. Э. Дувана, нравственным долгом местного самоуправления.

Для осуществления таких масштабных замыслов потребовалось бы совершить заем в 2 млн. руб. — сумма для уездного города с менее чем 30-тысячным населением немалая, но, по расчетам Дувана, не только посильная, а даже выгодная. К большому сожалению, эта программа, изложенная в Думе в виде [264] отдельного доклада 30 ноября 1909 г., не была принята из-за распри, возникшей внутри городского самоуправления.

На очередных выборах городского головы 7 ноября 1910 г., которые губернатор перенес почти на полгода для успокоения провинциальных страстей, С. Э. Дуван не набрал необходимого количества голосов. Причиной такой перемены послужило не столько негативное отношение к планам С. Э. Дувана со стороны части гласных, сколько личная их неприязнь к его персоне по весьма различным мотивам. Ведь многие из дувановских замыслов были затем реализованы его оппонентами. Однако воплощение в жизнь наиболее крупных его проектов не состоялось по той причине, что его преемникам на посту городского головы просто не хватило настойчивости, энергии, да и личных связей в столице. Следует с горечью признать: с отстранением С. Э. Дувана Евпатория потеряла шанс сделать новый качественный шаг в своем развитии как причерноморского курорта.

С. Э. Дуван был исключительно принципиальным и достаточно независимым от Думы в своих суждениях и принятии многих решений, всегда отстаивал свое мнение. В его адрес в изобилии сыпались «всяческие обвинения в диктаторстве, в неразборчивости средств в борьбе со своими противниками», в том, что он «превратил общественное самоуправление в управление единоличное». Вместе с тем никто не мог, даже его личные враги, отрицать, что Дуван пробудил Евпаторию от спячки. По меткому замечанию корреспондента газеты «Одесский листок», Дуван — «человек с размахом, который скорее пригоден для Москвы, чем для маленькой Евпатории». На страницах газеты «Евпаторийские новости» и журнала «Караимская жизнь» он назван «человеком интеллигентным, гуманным, горячо привязанным к родной гимназии, где в свое время воспитывался сам, а ныне воспитываются его дети».

Являясь одним из самых состоятельных граждан в уезде, представителем одной из самых знаменитых караимских фамилий, С. Э. Дуван находился на службе не ради жалования, а по призванию, желая принести как можно больше пользы родному городу. Свое жизненное кредо он изложил следующими словами: «Да, господа, вместе с Вами я люблю Евпаторию, люблю так горячо, как только можно любить родину. Я верю в светлое будущее Евпатории и твердо уповаю, что будущее это не за горами, ибо зерна, брошенные на евпаторийскую почву, попадают на почву благоприятную».

Оставаясь городским и уездным гласным, наш герой проявил необычайную бурную активность. В сентябре 1911 г. он был избран председателем земской управы Евпаторийского уезда. В 1913 г. С. Э. Дуван становится действительным членом Таврической ученой архивной комиссии, состоявшей из известных в России ученых и общественных деятелей.

Осенью 1915 г. С. Э. Дуван в качестве единственного кандидата вновь избирается на пост городского головы. В тревожное военное время иных желающих взвалить на себя все бремя ответственности и занять этот пост просто не оказалось. Тогда Семен Эзрович не мог даже предполагать, что чуть менее чем через два года ему придется навсегда покинуть родину.

Накануне выборов, 21 октября, осуществилась долгожданная мечта евпаторийцев: по инициативе Таврического губернатора Н. А. Княжевича город был соединен железной дорогой с Симферополем через Сарабуз (теперь ст. Остряково), после чего сразу возрос престиж курорта. В немалой мере тому способствовал «высочайший» указ от 13 мая 1915 г. о сооружении в городе у Мойнакского озера Всероссийской грязелечебницы имени цесаревича Алексея. Выбор места для лечебного учреждения в значительной степени был сделан самим Дуваном. В мае 1914 г. (на несколько месяцев раньше, чем в губернском центре) на территории лечебницы было открыто трамвайное движение. Причем первый маршрут, который действует и поныне, предложил Дуван.

Вновь избранная управа оказалась в исключительно тяжелом положении, прежде всего из-за сокращения расходов на местные нужды во время войны. После вступления в войну Турции (16 октября 1914 г.) Евпаторийский международный порт был полностью закрыт. Это сразу породило в городе безработицу: до 400 человек на 27-тысячное население. С другой стороны, в 1916 г. в связи с закрытием для российской публики европейских курортов и открытием железнодорожного сообщения Евпаторию посетило 40 тыс. отдыхающих, вместо обычных 10-15 тыс. Вместе с тем в городе находилось большое число раненых в лазаретах и госпиталях, что накладывало особый отпечаток на деятельность управы. Можно, конечно, понять Дувана, который в такой ситуации был лишен возможности осуществлять большую часть своих планов. Тем не менее он открыл построенную на его собственные средства библиотеку имени Александра II.

Ему удалось реализовать и другой замысел. Еще в начале строительства библиотечного здания С. Э. Дуван планировал создание при нем научно-исторического музея. Повод не заставил себя долго ждать. В середине 1916 г. в связи с предполагаемым строительством грязелечебницы на берегу Мойнакского [265] озера, там, где ранее велись раскопки, в управу обратились члены Императорской археологической комиссии Л. А. Моисеев и профессор С.-Петербургского университета М. И. Ростовцев с обоснованием необходимости проведения здесь охранных археологических исследований и об организации в Евпатории местного музея. Оба предложения получили полную поддержку со стороны городского головы.

Л. А. Моисеев на средства города (1200 руб.) и Археологической комиссии (2533 руб.) провел в Евпатории раскопки, в ходе которых удалось установить точное местоположение античного города Керкинитиды. Археологические находки, как и предполагалось, стали основой коллекции создаваемого музея, действующего до сих пор. Более того, Городская дума приняла постановление о необходимости проведения раскопок «с целью отыскания античных остатков во всех тех местах городской территории, где будут производиться какие-либо постройки».

С. Э. Дуван в Евпаторийском уезде был крупным земельным собственником: ему принадлежала расположенная в 25 км к северу от города экономия (4015 дес.). Кроме того, по наследству ему с братом отошли расположенные вблизи три имения общей площадью 3345 дес. Экономия Дувана отличалась образцовым ведением хозяйства, специализировавшегося в селекционном овцеводстве и коневодстве. На земской выставке животноводства и сельского хозяйства в октябре 1911 г. в Евпатории он получил золотую медаль за овец каракулевой породы и серебряную за лошадей своего конного завода. На I Всероссийской выставке овцеводства в Москве в сентябре 1912 г. за группу тех же овец его имение было награждено золотой медалью.

В самом городе С. Э. Дувану принадлежало несколько зданий. Кроме того, он вместе с другими гласными Думы скупал те участки городской земли, которые в дальнейшем могли пригодиться для курортного развития Евпатории с целью последующей уступки данной территории городской управе за ту же цену, поскольку у последней не находилось средств для их приобретения.

С. Э. Дуван был хорошим семьянином, отцом пятерых детей. После революции все его семейство выехало за рубеж.

О заграничном сорокалетнем этапе жизни С.Э. Дувана (1917—1957 гг.) почти ничего не известно. Этот период был тяжелым испытанием для него. Известный египтолог С. И. Ходжаш, урожденная евпаторийка, вспоминает, что в детстве в одной из эмигрантских газет прочитала о том, что бывший евпаторийский городской голова нуждается в жилье и в питании.

Тем не менее и за границей Дуван оставался верен своей деятельной натуре, выступив ходатаем перед властями нацистской Германии в защиту караимского народа. В связи с новым дискриминационным по отношению к евреям законодательством Германии С. Э. Дуван в сентябре 1938 г. предпринял поездку в Берлин, где обратился с двумя письмами (от 5 сентября и 10 октября) к министру внутренних дел. В данном вопросе ему оказали всемерное содействие Русское доверенное эмигрантское бюро и епископ Берлинский и Германский Серафим. 5 января 1939 г. на имя Дувана из Государственного расового бюро пришло разъяснение, в соответствии с которым караимский этнос не отождествлялся с евреями ни по вероисповеданию, ни по расе. Таким образом, еще до начала второй мировой войны было отрегулировано юридическое положение караимов в Германии. Поскольку же основные места расселения караимов, в том числе и караимской эмиграции, оказались в зоне нацистской оккупации (Польша, Франция, СССР), эта малочисленная народность, насчитывающая всего несколько тысяч человек, была тем самым спасена от полного физического уничтожения по национальному признаку.

С. Э. Дуван скончался 5 февраля 1957 г. в Больё-сюр-Мер (Приморские Альпы) во Франции. [266]