Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделам: Научная жизнь | Восток | Средняя Азия

Клочков И.С.
Конференция «Культура Востока: проблемы и памятники» (С.-Петербург, 21-25 января 1992 г.)

Вестник древней истории. 1992, № 4.
[216] – конец страницы.

С 21 по 25 января 1992 г. в Государственном Эрмитаже проходила конференция «Культура Востока: проблемы и памятники», посвященная памяти выдающегося ираниста Владимира Григорьевича Луконина (1932—1984). Можно сказать, что в этом году VII Чтения памяти В.Г. Луконина приобрели статус международной научной конференции. К началу конференции было приурочено открытие в Эрмитаже выставки «Древности страны луров», на которой экспонировались превосходные луристанские бронзы, керамика, печати и украшения из собрания Королевского музея искусства и истории (Брюссель, Бельгия). Выставку открыл директор Эрмитажа В.А. Суслов.

21 января начались слушания докладов; председательствовал Е.В. Зеймаль. Со вступительным словом, посвященным жизненному пути и научному наследию В.Г. Луконина, выступил В.А. Суслов. Участники конференции получили текст доклада И.М. Дьяконова «Исторический процесс и прогресс», в котором автор развивал ряд теоретических положений, в частности — о влиянии технологического прогресса в сфере вооружений на смену производственных отношений, а также текст доклада Т.В. Степугиной, в котором предпринималась попытка подтвердить древнекитайским материалом правильность положений И.М. Дьяконова.

В.К. Афанасьева в докладе «Мифологема познания добра и зла в клинописных и библейских источниках и в изобразительности Двуречья» сопоставила с текстом Книги Бытия (II.9+25; III.1-24) несколько шумеро-аккадских литературных произведений и ряд изображений на месопотамских печатях змея и любовной пары под деревом. Докладчик отметила, что в древности существовали два пути достижения «знания» — путь аскезы и путь колдовства и оргиастических действ, и высказала предположение, «не содержит ли библейское сказание о грехопадении людей мифологему познания добра и зла «черным» («змеиным») путем?». Доклад Н.Б. Янковской «День спасения — день милосердия» был посвящен установлению причин, приведших к упадку в XIX в. до Р.Х. международного торгового объединения с центром в Канише. По мнению автора, поворотным пунктом в судьбе торговой общины стало превращение ее крупнейших кредиторов в ростовщиков с отрывом от выдвинувшего их ткацкого промысла и переключением на оптовую торговлю медью. Это нарушило свободное функционирование мелкой денежной единицы, а большое различие в процентах, взимаемых со ссуд, в зависимости от того, выдавались они местным жителям, членам общины или же выходцам из Ашшура, обескровило денежное обращение на внутреннем рынке Анатолии и подняло престиж местных властей, которые вытеснили почти всех торговцев.

Заседание 22 января открыл доклад Дж. Куртиса (Британский музей) «Местные мотивы в луристанских бронзах». Сопоставляя замечательные луристанские бронзовые изделия X—VII вв. до Р.Х. с изображениями на хлоритовых сосудах из Ирана II тыс. до Р.Х., докладчик высказал мнение, что характерные особенности луристанских бронз следует выводить из давних художественных традиций этого района, а изменения в бронзолитейном производстве в начале I тыс. до Р.Х. объяснил тем, что разгром Элама Навуходоносором I в конце XII в. до Р.Х. избавил луристанских мастеров от эламского давления и позволил им выражать себя в русле местной традиции.

Совместный доклад М.Н. Погребовой и Д.С. Раевского «О роли луристанских бронз в формировании архаического скифского звериного стиля» содержал вызвавшую оживленную полемику гипотезу: луристанские бронзы явились основанием, на котором сформировалось искусство «скифского пласта Зивие», эволюционировавшее затем в собственно скифское. К такому заключению авторы доклада пришли путем детального стилистического сопоставления памятников скифского пласта Зивие с памятниками скифской архаики, с одной стороны, и с изобразительными традициями Востока, с другой. Историческую возможность реконструируемого процесса авторы доказывали хронологическими соотношениями названных культурных явлений, близостью ареала культуры луристанских бронз и зоны распространения находок, принадлежавших скифскому пласту Зивие, а также указанием на ряд предпосылок, обусловивших восприятие скифами чужого искусства — зооморфных образов Луристана.

Иная точка зрения на проблему происхождения скифского звериного стиля была высказана Я.А. Шером в докладе «Луристан, Зивие и скифо-сакский звериный стиль». [216] По мнению докладчика, раскопки кургана Аржан в Туве показали, что в Центральной Азии скифский звериный стиль сложился до того, как он впервые появился в Причерноморье, а считавшиеся чуть ли не самыми древними скифскими изображениями находки из Зивие оказались значительно моложе, чем материалы из Аржана. Самые ранние истоки скифо-сибирского звериного стиля обнаруживаются в памятниках ранней бронзы Южной Сибири (середина II тыс. до Р.Х.) Дополнительный импульс развитие звериного стиля получило из Карасука, и к началу I тыс. до Р.Х. он уже фактически сложился. В VI—V вв. до Р.Х. звериный стиль испытал иранское влияние, сделавшее его орнаментальным (Саглы, Пазырык, Иссык и др.).

Доклад Т.К. Митчелла (Британский музей) «Новое о сосудах из Луристана с арамейскими надписями» был посвящен объяснению происхождения найденных в Луристане кувшинчика и двух чаш с краткими арамейскими надписями, содержащими западно-семитские имена. Кувшинчик, по-видимому, финикийской работы датируется 800—600 гг. до Р.Х., чаша с летящим скарабеем имеет близкие аналоги в Нимруде IX—VIII вв. до Р.Х., а другая — на персепольских рельефах, где изображены вавилоняне и сирийцы. Ранее сам факт находки этих сосудов воспринимался как свидетельство длительного проживания в Луристане значительной группы арамеев, которые поддерживали отношения с арамеями Месопотамии. Т.К. Митчелл, однако, полагает, что сосуды были просто импортированы в этот район Ирана.

В докладе П. Кальмейера (Берлин, Немецкий археологический институт в Иране) «Надписи на так называемых луристанских бронзах» рассматривался вопрос о характере многочисленных клинописных надписей на сосудах, топорах, кинжалах и наконечниках стрел из Луристана. Почти все надписи относятся к разряду «царских», начиная с древнейшей надписи царя Утухенгаля на бронзовой вазе. Часть надписей была, вероятно, сделана по случаю дарения (касситским наемникам и др.), другие, — возможно, по случаю посвящения в храм (на наконечниках стрел), третьи оказались на предметах, попавших из Элама и Вавилонии в качестве военной добычи.

Заседания 23 января начались с доклада Э.А. Грантовского «Гибель Креза и различные версии доахеменидской истории Азии в античной традиции». Докладчик привел все известные в античной традиции свидетельства о судьбе Креза и очень подробно и убедительно показал, зачем Геродоту понадобилась версия о чудесном спасении Креза, хотя тот, по всей вероятности, погиб в пламени своего дворца, подобно Шамаш-шумукину, который предпочел броситься в огонь, лишь бы не попасть в руки своего брата.

В докладе Ст. Завадского (Познанский университет) «Дарий, Бардия и вавилонские узурпаторы» была предпринята попытка детально проследить ход борьбы, сопровождавшей воцарение Дария, по тому, как, чьим правлением датировались клинописные деловые документы и письма того времени, происходящие из различных городов и поселений Месопотамии.

Доклад М.Б. Пиотровского «Бедуинская эпиграфика Южной Аравии» был посвящен кратким надписям на валунах с изображениями верблюдов. Как правило, надписи такого рода делались на месте рождения верблюжонка или просто при «прохождении» данного места на верблюде, или же в случае заклания верблюда.

А.Г. Лундин в докладе «Халдеи в Южной Аравии» познакомил слушателей с некоторыми наскальными надписями из Уклы, посещавшейся царями «для получения имени». Одна из надписей (J 931) сообщает, что царя Иазйалита (III в. Р.Х.) сопровождали «два пальмирца, два индийца и два халдея». Интересны имена dmtrn wflqt — «Деметрион и Филокте(т)».

Огромный интерес вызвал доклад Л. И. Погодина «Два комплекса раннежелезного века из Западной Сибири» об археологических находках прошедшего сезона под Исаковкой на Иртыше, в 100 км от Омска. В одном из курганов археологи раскопали могилу знатного воина II—IV вв. Р.Х. (по датировке Л.И. Погодина) с очень богатым и разнообразным инвентарем, включающим китайскую бронзу и лаковые изделия. На двух серебряных чашах и небольшом сосуде оказались пространные надписи, выполненные арамейскими буквами. В.А. Лившиц, ознакомившийся с надписями по не очень четким фотографиям, сообщил, что ему, кажется, удалось разобрать пока два имени — 'mwrzm br wrdn («Амурзан, сын Вардана») и датировку — prwrtyn («3-й (день) правартина»), хотя еще нельзя сказать, является язык надписей арамейским или относится к иранским. Палеографически надписи следует датировать II в. до Р.Х., сами же сосуды датируются эллинистическим временем. Датировка погребения II—IV вв. Р.Х. вызвала у присутствовавших археологов сомнения. [220]

24 января на конференции состоялся доклад Б. И. Вайнберг «Древнехорезмийские керамические рельефы из культового центра Калалы-гыр 2 (IV—II вв. до н.э.) и их интерпретация», посвященный особой серии находок с этого памятника — керамическим рельефам на флягах и крышках с мифологическими сценами и сюжетами. Часто встречаются на них изображения Гопатшаха, всадника с копьем, оленя, поражаемого стрелой солнечного бога, всадника на двугорбом верблюде, сопровождаемого копьеносцем и осеняемого конегрифоном. Объясняя эти изображения с точки зрения авестийской мифологической традиции, автор сделал вывод о вероятной близости религиозных воззрений хорезмийцев в IV—II вв. до Р.Х. к зарванизму поздних ахеменидов.

В докладе Е.В. Зеймаля «Проблема кушанского пантеона» отмечается, что если при Виме Кадфизе и при Васудеве на кушанских монетах изображался только Шива-Виша, стоящий с трезубцем и paša («путами») перед быком Нанди, то при Канишке I и Хувишке в кушанском монетном «пантеоне» можно насчитать 23 божества, а Виша изображался в виде странствующего монаха. Вполне вероятно, что эти наглядные изменения отображают религиозную борьбу в кушанском обществе или в придворных кругах.

Доклад Л.М. Левиной и А. Б. Никитина «Иранские резные камни из Восточного Приаралья» был посвящен иранским геммам из раскопок курганов джетыасарской культуры. Две геммы, происходящие с городищ Джетыасар-2 и Джетыасар-12, датируются позднепарфянским временем (не позднее середины III в. Р.Х.). Двадцать резных камней из курганов — типично сасанидские, с обычными для таких гемм изображениями людей, животных, фантастических существ. Все они близки между собой по технике и манере исполнения (так называемые «штриховые печати»), были изготовлены в иранских мастерских и могут быть датированы IV—V вв. Р.Х.

В докладе «О буддийской общине в Мерве» Б.Я. Ставиский отметил, что на основании новых археологических и эпиграфических датировок находок из комплекса Гяур-кала он теперь относит появление буддийской общины в Мерве к кушано-сасанидскому времени, а возведение второй ступы — к середине — второй половине VI в. Р.Х. Неубедительным представляется докладчику и традиционное мнение о неизменной религиозной нетерпимости сасанидских правителей к незороастрийским верованиям.

Доклады, прочитанные в последний день конференции, хронологически выходили за рамки проблематики, освещаемой в ВДИ. Ограничусь поэтому лишь перечислением: А.А. Иерусалимская «Из жизни на Шелковом пути: новые факты и размышления»; Б.И. Маршак «Образ мира в позднесасанидской торевтике»; О.А. Грабар (Нью-Джерси, США) «Согдийская живопись и персидская миниатюра»; А.Т. Адамова «О проблеме повторения композиции в персидских иллюстрированных рукописях и в "муракка"».

В заключение хочется отметить прекрасную организацию конференции и ту атмосферу дружеской открытости и сердечной теплоты, которую так ценил и умел создавать Владимир Григорьевич Луконин. [221]