Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Советская археология, 1957 г., № 3.
[318] — конец страницы.

Воробьева М.Г.
Совещание по археологии и этнографии Средней Азии

С 29 октября по 4 ноября 1956 г. в г. Сталинабаде происходило совещание, посвященное археологии и этнографии Средней Азии и Казахстана. Оно было организовано Институтом этнографии и Институтом истории материальной культуры АН СССР при содействии Совета по координации отделения исторических наук АН СССР и академий наук среднеазиатских союзных республик. Деятельное участие в его устройстве приняли Правительство и ЦК КП Таджикистана. Совещание продолжило работы предыдущей конференции, состоявшейся в 1955 г. в г. Москве.

Внешнеэкономическим и культурным связям народов Средней Азии с другими странами были посвящены доклады А. А. Семенова, В. А. Шишкина и Н. Н. Вактурской.

А. А. Семенов для освещения культурных и политических связей Бухары с государством «велико-моголов» Индии XVII в. использовал богатейшие письменные источники — рукописи, подлинную переписку послов и некоторые поэтические и эпические произведения. В. А. Шишкин сделал доклад о древних связях народов Средней Азии с другими народами. Выступая против тенденциозных течений, осложнивших изучение истории Средней Азии (паниранизма, панисламизма, пантюркизма и др.), а также против вредного влияния школы Н. Я. Марра, приведшей «к своего рода супер-автохтонизму», В. А. Шишкин подробно остановился на огромном значении для Средней Азии международных связей. В качестве примеров им были привлечены произведения искусства Варахши, в которых можно выявить эллинистические мотивы (резной алебастр), элементы, свидетельствующие о связях с Индией (роспись «Красного зала»), с Ираном и Китаем.

О связях между Китаем и Хорезмом в X—XVII вв. доложила Н. Н. Вактурская. Изучая археологические находки, главным образом керамику, ей удалось установить, что помимо посуды, вывозимой из Китая (большие фарфоровые блюда типа «кобальт», чаши, иногда с клеймами-иероглифами), в Хорезме бытовала керамика, возможно, местного производства, явно подражающая привозной. Особенно заметно сказалось влияние Китая на материальную культуру Хорезма в XV—XVII вв.

Большой интерес вызвали доклады, посвященные проблеме общественного строя степных племен Средней Азии в античный период.

В докладе чл.-корр. АН СССР С. П. Толстова «Варварские племена периферии античного Хорезма по новейшим археологическим данным» много внимания было уделено вопросам взаимосвязи кочевых и земледельческо-оседлых племен. На территории Хорезма с древнейших времен прослеживается два пути развития культуры. В центральных районах оазиса издавна существовало ирригационное земледелие. В VII в. до н. э. здесь возникает рабовладельческий строй. В районе северной дельты р. Акча-Дарьи в Присарыкамышье и в бассейне р. Жаны-Дарьи формируется кокча-тенгизская культура апасиаков и других скифо-мессагетских племен, сохраняющая традиции бронзового века. Эти племена, объединенные в военные союзы, сохраняя развитой патриархально-родовой уклад, постепенно втягивались в сферу рабовладельческой экономики.. В IV в. до н. э. — I в. н. э. намечается все более резкое различие между северными и южными областями. Однако прослеживаемые по археологическому материалу связи между ними утрачиваются лишь в кушано-афригидский период (II—V вв. н. э.). В среде кочевых племен намечается резкая социальная дифференциация. У полукочевых племен развиваются рабовладельческие отношения, которые, однако, не вытесняют патриархально-родовых взаимоотношений. Рабовладение в кочевом обществе достигает расцвета тогда, когда в центре оазиса уже намечается переход к феодальной системе хозяйства. Кризис рабовладельческого Хорезма оказал влияние на развитие окружавших племен, перешедших от патриархально-рабовладельческого уклада на путь развития патриархально-феодального.

М. П. Грязнов в докладе «Связи кочевников Южной Сибири со Средней Азией и Ближним Востоком в I тысячелетии до н. э.» выделяет две основные археологические культуры, вернее, два. больших этнографических массива: население с андроновской культурой, а затем замараевско-карасукской  и племена  с культурой [318] позднеанауского типа. Важнейшая отрасль хозяйства племен первой группы — пастушеское скотоводство, второй — земледелие, основанное на искусственном орошении. Культуры эти не смешивались даже в пограничных районах, настолько различны были основы хозяйства. В дальнейшем (VIII—VII вв.) с переходом оседлых пастушеско-земледельческих племен к кочевой жизни и со сложением рабовладельческого ахеменидского государства характер взаимосвязей меняется. Кочевым народам был необходим ряд продуктов хозяйства и ремесла, получивших развитие у оседлого населения Средней Азии, Ирана и Ближнего Востока. Кроме того, на месте вырабатывались изделия, подражающие привозным образцам. Культурные связи с Югом наиболее ярко отражены в инвентаре богатых погребений на Алтае. Но заимствования не изменили своеобразного общего облика культуры кочевников. Они нашли отражение лишь в форме отдельных предметов быта и в приемах и сюжетах искусства.

Проблеме развития земледельческих поселений Ферганы и Южной Киргизии периода поздней бронзы и железа был посвящен доклад Ю. А. Заднепровского. Докладчик наметил более дробную, чем это было сделано раньше, периодизацию развития культуры древних земледельцев Ферганы.

Намечено пять этапов: 1 — чустский (II — начало I тысячелетия до н. э.); 2 — эйлатанский (VIII—IV вв. до н. э.); 3 — шурабашатский (III—I вв. до н. э.); 4 — мархаматский (I—III вв. н. э.); 5 — касанский (III—VIII вв. н. э.). Развитие типов поселений отражает процесс развития производительных сил и социально-экономических отношений общества, а сопоставление количества поселений в какой-то степени, свидетельствует о развитии земледельческого хозяйства и древней ирригации.

По теме «Среднеазиатский город и ремесло» было заслушано несколько докладов. Сообщение П. Н. Кожемяко посвящено поселениям в Чуйской долине. На каждом из этих городищ (их обследовано 19) прослеживаются несколько валов и остатки цитадели. Городища подобного типа известны в литературе еще с 1867 г. (исследования Н. И. Остроухова у Сайрама). Однако до сих пор нет общепринятой их трактовки. П. Н. Кожемяко считает, что подобные поселения характерны для районов к западу от Ташкентского оазиса. Они возникли в период сложения городов Мавераннахра в государственных объединениях кочевых народов (тюркешей, карлуков). Докладчик сопоставляет эти городища с «большими поселениями», упоминаемыми авторами дорожников IX—X вв. Застройка внутреннего кольца перемежалась многочисленными садами; посевы и виноградники также окружались стенами: защита их была необходима в условиях феодальной раздробленности.

Позднесредневековой истории Ходжента посвятил свой доклад Н. Н. Негматов. Город особенно вырос с начала XVIII в. К XIX в. планировка в черте городских стен сложилась полностью. Топонимика улиц и кварталов позволяет воссоздать картичу ремесленно-торговой жизни. По названиям кварталов можно проследить отдельные процессы в пределах одного ремесла: «теребильщики хлопка» жили рядом с «ткачами тонкой пряжи» и «ткачами кушаков»; недалеко от квартала «мотальщиков шелка» обитали «тюбетеечники» и т. д. Были выделены кварталы металлургов, кожевников и башмачников, каменщиков и гончаров. Существовал квартал паромщиков — «камачи». Через паромщиков поддерживались все бытовые и торговые связи с заречными районами. Из 90 городских кварталов свыше 20 носили ремесленные названия, не менее чем в 10 кварталах располагались базары. Многие ремесленники и горожане занимались земледелием, что вообще характерно для всего периода феодализма.

Изучение замкнутого, насыщенного древними традициями бухарского городского квартала — «махалля» положено О. А. Сухаревой в основу своего доклада, в котором были обобщены историко-этнографические материалы о городах Бухары XIX — начала XX в.

Е. А. Давидович в докладе «Некоторые моменты развития города, ремесла и денежного обращения в Средней Азии XI—XII вв.» попыталась проследить причины возникновения так называемого «серебряного кризиса». Собранные докладчиком нумизматические данные позволили установить связь некоторых явлений кризиса в денежном обращении с бурным ростом городов и товарного производства в Средней Азии.

Доклад «Об ученичестве в ремесленных цехах Средней Азии в конце XIX — начале XX в.» сделал И. М. Джаббаров.

Краткий доклад о средневековых горных выработках IX—XII вв. сделал Б. А. Литвинский. Докладчик дал обзор археологических находок орудий горного дела и исследований остатков крепей различных систем.

В докладах Т. А. Жданко «Новые материалы по патриархальным пережиткам в земельно-водной общине Средней Азии» и Н. А. Кислякова «Патриархально-феодальные отношения в Бухарском ханстве» были изложены результаты изучения проявлений пережитков патриархального уклада в хозяйстве земледельческого населения восточной части Бухарского оазиса (таджиков и узбеков) и аульных общин туркмен и каракалпаков. Социально-экономический строй каракалпаков и картину классового расслоения каракалпакского общества накануне событий 1917—1918 гг. охарактеризовал Б. В. Андрианов, пересмотревший данные статистико-экономического обследования Аму-Дарьинского отдела.

Серия докладов была посвящена изучению религиозных пережитков в мировоззрении и быту народов Средней Азии (доклады М. Рахимова, Г. П. Снесарева,[319] С. К. Камалова). Участвовавшие в прениях по этим докладам С. П. Толстов, Я. Р. Винников, А. К. Писарчик и многие другие призывали к организации широкой пропаганды научно-материалистических знаний, к повышению качества массовой работы.

О. А. Сухарева сделала доклад «О некоторых элементах суфизма, генетически связанных с шаманством».

Большое внимание совещание уделило работам по археологии и этнографии Таджикистана. Период каменного века на территории Таджикистана был освещен в докладе А. П. Окладникова. Древнейшие следы деятельности человека — ашельско-мустьерские орудия открыты в долине р. Сыр-Дарьи и в Кайрак-кумах (1954 г.). К верхнему палеолиту относятся находки в долине р. Исфары и на древней террасе р. Вахш. Поздний мезолит представлен местонахождениями типа Чиль-Чор-Чашма с характерной микролитической техникой, неолит — памятниками своеобразной гис-сарской культуры (поселения земледельцев, широко использовавших каменные орудия). В результате исследований 1948—1956 гг. впервые намечена схема последовательного развития культуры древнейшего Таджикистана, начиная с глубокой древности и кончая III—II тысячелетиями до н. э.

Исследования на Памире (доклад В. А. Ранова) дали достоверный материал, подтверждающий обитание здесь человека. Открыта стоянка в долине р. Ак-су. Докладчик считает эту стоянку стойбищем охотников поздних этапов каменного века. Предварительный анализ позволяет датировать памирские находки, собранные в различных районах, последними этапами палеолита — ранней ступенью неолита. В этот период ряд районов Таджикистана был заселен носителями культуры, генетически связанной с восточно-азиатской областью каменного века.

Б. А. Литвинский сделал доклад «Памятники эпохи бронзы и раннего железа в Кайрак-кумах».

Доклады вызывали оживленный обмен мнений. М. П. Грязнов возражал против выделения «кайрак-кумской культуры», ибо, по его мнению, материалов, собранных Б. А. Литвинским, для этого недостаточно. С. П. Толстов выступал в защиту положений, выдвинутых докладчиком, отметив необходимость углубления дальнейшего исследования памятников каменного века Таджикистана и разработки их хронологической шкалы. В своем выступлении А. С. Кесь на примере работы Хорезмской экспедиции показала плодотворность совместных исследований географов и археологов; определенные условия залегания археологических находок позволяют датировать некоторые формы рельефа, судить о скорости протекающего процесса; не зная географических условий прошлого, невозможно заниматься изучением неолита, а тем более — палеолита.

В прениях по докладу В. А. Ранова было указано на неясность датировки открытой им стоянки на р. Аксу и на спорность предположения докладчика о существовании восточно-сибирских элементов в неолитической культуре Таджикистана.

С кратким отчетом о раскопках в Пенджикенте в 1956 г. выступил А. М. Беленицкий. Основные работы шли в восточной части шахристана (III, VI, XIII объекты), где вскрыты жилые помещения и еще один квадратный зал, погибший от пожара; благодаря пожару сохранилось много обугленных деталей резного дерева и одна из украшенных резьбой колонн. Впервые удалось установить первоначальную высоту настенной живописи (3,5 м), располагавшейся четырьмя поясами. Сюжеты росписи в каждом «поясе» были самостоятельными, но все они мифологические. Совместно со Сталинабадским республиканским музеем вскрыт новый (XIV) объект, представляющий собой комплекс жилых помещений с интересной планировкой.

Н. Н. Негматов доложил о раскопках на городище Шахристан II в Шахристанском районе. Здесь было раскрыто здание, состоявшее из трех ярусов, связанных между собой пандусом и расположенных по склону холма. В среднем и нижнем были открыты хозяйственные помещения (кухня, кладовая, комната прислуги), в верхнем — парадные комнаты. Открытое здание представляет собой яркий пример раннесредневекового укрепленного дома с экономной, но развитой планировкой. Погибло здание в результате военной катастрофы, вероятно, во время нашествия арабов, о чем свидетельствуют следы пожара. Под сводами пандуса обнаружено 67 костяков. Выступая в прениях, В. А. Шишкин сравнил живопись Варахши с росписями Пенджикента; он отметил сложность пути среднеазиатского искусства и его взаимосвязи с искусством сопредельных районов.

Многочисленные отклики вызвал вопрос об охране археологических памятников. Приводились разные факты бессмысленного уничтожения городищ с целью расширения хлопкового поля. Мало помощи местным органам охраны памятников оказывает Академия наук.

При обсуждении докладов был поднят вопрос о координации археолого-этнографических работ, проводимых в различных республиках Средней Азии. Выступавшие указывали на необходимость создания Среднеазиатского межреспубликанского комитета, который бы координировал работы в области археологии и этнографии.

Таджикской этнографии были посвящены доклад С.В. Иванова «О некоторых традициях согдийского декоративного искусства в орнаменте таджиков и узбеков» и доклад А. К. Писарчик «О материальной культуре таджиков долины Хуф». Специальное заседание было посвящено историко-этнографическому атласу, составляемому [320] Институтом этнографии АН СССР. Общую характеристику предполагаемым работам дали С.П. Толстой и Т. А. Жданко. Затем были выслушаны сообщения по отдельным разделам — ремесла, жилища, одежда, искусство народов Средней Азии (выступления М. Ф. Каплуновой, Н. А. Орзабаевой, М. Айтбаева, В. Вострова, М. В. Сазоновой, С.П. Русяйкиной, Е. И. Маховой). М. А. Итина сообщила об опыте картографирования археологического материала, собранного Хорезмской экспедицией, по памятникам неолита и эпохи бронзы. После определения при камеральной обработке хронологии стоянок и принадлежности их к различным культурам пункты наносились на карту, причем оказалось возможным поставить важнейшие вопросы расселения племен в неразрывной связи с развитием древних русел. Наметились в общих чертах пути заселения территории древнего Хорезма и последовательность археологических культур, начиная с наиболее древней, кельтеминарской. Сообщение М. Г. Воробьевой было посвящено картографированию пунктов древнего гончарного производства в Средней Азии. Классификация обжигательных печей была дана по пяти хронологическим периодам (эпоха бронзы, период сложения классового общества, рабовладельческий, раннефеодальный и средневековый периоды).

Совещание обсудило также вопросы подготовки среднеазиатского тома в серли «Народы мира», издаваемой Институтом этнографии АН СССР, и составления этнической карты Средней Азии. [321]