Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделам: Греция Малая Азия и Левант

Шифман И.Ш.
Из истории финикийской торговли в Греции во второй половине II тысячелетия и в начале I тысячелетия до н. э.

Проблемы социально-экономической истории древнего мира.
Сборник памяти академика А.И.Тюменева. М.-Л., 1963.
[88] – конец страницы.
OCR OlIva.

Вопрос о раннефиникийской торговле в Греции (или, точнее, в Эгейском бассейне) до настоящего времени не привлекал внимания советских исследователей. Единственным исключением является труд К. М. Колобовой о древнейшей истории Родоса, где специальный раздел посвящен проблеме существования финикийских поселений на этом острове.¹⁾ Краткие упоминания о сношениях финикиян с Эгеидой мы находим и у М. Л. Гельцера, который не разбирая этот вопрос подробно, ограничивается лишь констатацией усиления греко-финикийских торговых связей в VIII в.²⁾

По-видимому, можно считать установленным, что во второй половине II тыс. до н. э. существовали не только контакты между ахейцами и финикиянами на Кипре, но и прочные торговые связи между Финикией и Эгеидой. Об этом свидетельствует не только распространение микенской и минойской керамики в Передней Азии до Заиорданья,³⁾ но и то значительное влияние, которое микенское искусство оказало на искусство Сирии и Финикии.⁴⁾ Найденные во втором слое Угарита образцы критской керамики [88] близки к стилю Камарес и могут быть датированы XVIII в. до н. э.⁵⁾ Примерно этим временем, очевидно, следует датировать начало эгейской торговли в Передней Азии. Впоследствии в Угарите существовал минойский эмпорий.⁶⁾ Один угаритский документ XIII в. (PRU, III, 16.238) позволяет утверждать, что угаритские купцы совершали регулярные плавания на Крит (^matkabtu-ri).⁷⁾ Однако государства материковой Греции и Крита стремились противодействовать вторжениям финикиян и оградить свою торговлю от чужеземной конкуренции. Воспоминание о господстве критян в бассейне Эгейского моря отразилось, как известно, в предании о талассократии Миноса (Thuc. I, 4). Любопытно, что установление критской талассократии Фукидид в одном месте связывает с изгнанием карийцев (I, 4), а в другом (I, 8) — с борьбой против карийцев и финикиян: «И не меньшими разбойниками были островитяне, карийцы и финикияне: ибо эти населяли большинство островов». Хотя далее Фукидид приводит доказательства в пользу наличия карийского населения на островах, тем не менее ясно, что примененное им местоимение ούτοι относится и к карийцам, и к финикиянам. Это сообщение Фукидида в особенности интересно потому, что греческий эпос не знает о существовании каких-либо поселений финикиян в Эгейском бассейне. Это последнее обстоятельство может означать, что существовавшие на островах Эгейского моря до минойской талассократии финикийские центры были разрушены критянами. Возможно, однако, что на сообщения Фукидида оказали влияние свидетельства о более поздней эпохе.

Некоторые следы ранних эгейско-финикийских связей, очевидно, могут быть обнаружены в языке и эпосе греков. В. Ф. Олбрайт, в частности, отмечал, что греческое слово Βύβλος восходит к форме, встречающейся в эль-Амарнской переписке и, следовательно, бытовавшей в финикийском языке в середине II тыс. до н. э. gubla (Библ), чему в более поздний период — в I тыс. должно соответствовать финикийское *gŭbal (ср. евр. ).⁸⁾ Наименования Τύρος (финик. ṣūr) и Σιδων (финик. ṣīdōn) проникли в греческий язык в тот период, когда в произношении финикиян еще отчетливо ощущалась разница между звуками ṭ и ṣ, которые на письме обозначались одною [89] графемой . Вероятно, это заимствование в греческий язык было сделано во 2-й половине II тыс.⁹⁾

В «Одиссее» (IV, 83-84) Менелай, рассказывая о своих странствиях после падения Трои, говорит о том, что он посетил Финикию и сидонян. Очевидно, и в этом рассказе нашли свое отражение воспоминания о плаваниях греков в Переднюю Азию. Весьма примечателен маршрут плавания Менелая: Κύπρον Φοινίκην те και Αιγυπτίους επαληθείς. Таким образом, маршрут плаваний греков в Финикию (а позднее — в обратном направлении — экспедиций финикиян в Грецию) может быть восстановлен следующим образом: вдоль побережья Малой Азии¹⁰⁾ через Кипр к финикийским городам.

Однако, эпос свидетельствует и о появлении финикиян в Эгеиде. Необходимым условием для развертывания активной финикийской торговли в указанном районе было падение ахейских государств материковой Греции и уничтожение гегемонии Крита на море. Судя по тому, что Сидон назван в эпосе богатым медью (Od. XV, 425: Σιδωνος πολυχάλκου), можно полагать, что финикияне вели в Греции торговлю медными и бронзовыми изделиями. Чрезвычайно показательно отсутствие каких-либо упоминаний в поэме о Тире, тогда как Сидон упоминается неоднократно (IV, 84; XIII, 285; IV, 618; XV, 117-118). Отсюда может следовать, что в период, когда складывался эпос, Сидон являлся важнейшим финикийским центром, осуществлявшим торговлю в Эгейском бассейне.¹¹⁾

Помимо торговли медными и бронзовыми изделиями, финикияне в больших масштабах вели в Греции торговлю рабами. Эпос дает возможность проследить различные перипетии этой их торговой деятельности. Известен рассказ свинопаса Эвмея о том, что он был похищен финикиянами на родине и продан в рабство в Греции (Od. XV, 390-484); в другом месте (XIV, 284-297) рассказывается, как коварный финикиянин задумал продать в рабство в Ливию доверившегося ему эллина. Сюжет о похищении финикиянами свободных — греков и негреков — был широко распространен в греческой, да и не только в греческой традиции. Отметим, в частности, рассказ Геродота (I, 1) о похищении финикиянами из Аргоса Ио, дочери Инаха, восходящий, по указанию [90] историка, к персидским источникам. Любопытной общей чертой всех этих рассказов является мотив заманивания жертвы на финикийский корабль хитростью и коварством. Указанные нами источники свидетельствуют, что финикияне не только ввозили в Грецию рабов, но и вывозили из Греции захваченных в плен свободных для продажи их в рабство.

Наконец, имеются основания полагать, что финикияне вели в Греции торговлю предметами роскоши. Так, эпос рассказывает о серебряном с золотой отделкой кубке, который подарил Менелаю царь Сидона Фэдим (Od. IV, 615-619; XV, 115, сл.). В другом месте (XV, 416) финикияне характеризуются как «везущие на черном корабле много нарядов» — μυρι αγοντες αθύρματα νηι μελαίνη (Ср.: Il. VI, 289-291). Геродот (III, 107) рассказывает, что финикияне ввозили в Грецию стираксу, которую в финикийские города доставляли арабы. О финикиянах как торговцах предметами роскоши рассказывают и другие источники (например, Diod. V, 35, 4; Ps.-Arist., De mirab. auscult. 135), хотя непосредственно Грецию они в виду и не имели.

Археологический материал свидетельствует о том, что в IX—VIII вв. финикияне вели активную торговлю в Греции. Мы имеем в виду обнаруженные в Идейской пещере, на острове Самосе и в храме Артемиды Орфии (Спарта) изделия из слоновой кости финикийско-египетского происхождения.¹²⁾ Интенсивное развитие торговли явилось в дальнейшем предпосылкой к переселению финикиян в Грецию. К сожалению, это подтверждает только письменная традиция, хотя анализ археологического материала и позволил Р. Д. Барнетту высказать предположение о возможности переселения финикийских ремесленников на запад. Геродот (VI, 47) рассказывает о разработке финикиянами металлических рудников на острове Фасосе. Он пишет: «Видел я и сам эти рудники, и больше всего из них удивительны те, которые открыли финикияне, под предводительством Фаса населившие (κτίσαντες) этот остров, который ныне имеет имя по Фасу этому, финикиянину. Рудники же эти финикийские находятся на Фасосе между местностью, называемой Энирами (Αινύρων), и Кенирами (Κοινύρων) против Самофракии (Σαμοθρηίκης) там, где большая гора совершенно разрыта в поисках (металла, — И. Ш.)». Перед нами явно этиологическое предание, однако некоторые моменты следует признать исторически достоверными, тем более что свидетельства Геродота обычно достаточно авторитетны. Прежде всего представляется невозможным отрицать наличие металлоразработок на острове Фасосе. Примечательно, что разработка этих рудников связывается с заселением острова финикиянами и с деятельностью последних. В особенности же привлекает внимание [91] причастие κτίσαντες; глагол κτίζω, как правило, применяется, когда речь идет об основании поселения. По другому сообщению Геродота (II, 44), на острове Фасосе финикиянами был основан храм Геракла-Мелькарта: «Видел я в Тире, — пишет Геродот, — и другой храм Геракла, имеющего прозвище Фасосского. Прибыл я также на Фасос, где нашел храм Геракла, посвященный финикиянами, которые, приплыв на поиски Европы, заселили (εκτισαν) Фасос; а это было на пять поколений раньше, чем в Греции родился Геракл, сын Амфитриона». Этот рассказ Геродота примечателен прежде всего указанием на постройку на Фасосе храма Геракла. Финикийские храмы, основывавшиеся за пределами собственно Финикии, служили делу закрепления торговых связей финикиян с местным населением, для укрепления господства финикиян на морских торговых путях. Подобный храм весьма незначительных размеров с керамическим фондом начала I тыс. до н. э. был открыт Сэнта в районе так называемого святилища Тиннит в Карфагене.¹³⁾ Об основании подобного храма сообщает и перипл Ганнона (§4). Наличие же именно храма Геракла-Мелькарта свидетельствует о значительной роли, которую ко времени его основания играл в торговле Эгеиды Тир,¹⁴⁾ следовательно, основание храма должно отнести к концу II или к началу I тысячелетия. В пользу сказанного свидетельствует и существование в Тире храма фасосского Геракла-Мелькарта. Заметим в этой связи, что в библейской традиции Эгейский бассейн фигурирует прежде всего как поставщик металла (ср., например, Ezech. XXVII. 13 и 19). Быть может, определенную роль в становлении этих представлений сыграла эксплуатация рудников на острове Фасос. Интересно и направление финикийской экспансии в Эгеиде — на север, к выходам в бассейн Черного моря.

Геродот сообщает также (I, 105), что финикиянами был сооружен храм Афродиты (Астарты?) на Кифере. Этим, однако, свидетельства в пользу широкого движения финикиян в Грецию не исчерпываются. Некоторые религиозные культы в раннем Коринфе: Афродиты с сопровождавшей ее культ священной проституцией, Геры Акреи с человеческими жертвоприношениями, Афины, носившей титут Φοινίκη (ср. Schol. Lyc. 658; St. Byz., s. ν. Φοινίκαιον) — испытали на себе, быть может, воздействие финикийской религиозной практики, хотя Т. Дж. Данбэбин, систематизировавший [92] этот материал, считал спорным вопрос о том, селились ли финикияне и выходцы из Сирии в Коринфе.¹⁵⁾

Имеются некоторые сведения в традиции и о колонизации финикиянами острова Родоса. В частности, Афиней (Deipnos. VIII, 15, 36) рассказывает, что родосский историк Эргий посвятил специальный труд этому вопросу. К труду Эргия восходит, очевидно, сообщение Диодора, согласно которому Кадм соорудил на острове храм Посейдону, а оставленные при храме спутники Кадма — финикияне впоследствии образовали симполитию с коренным населением острова (Diod., V, 58, 2). Вопрос о достоверности этого предания до настоящего времени нельзя признать решенным. На основании изучения камирских фигурок из слоновой кости, близких по своему исполнению к нимрудским, и расписного стиля родосских «тарелочек» Поульсен считал возможным постулировать длительное сожительство греков и финикиян на острове.¹⁶⁾ Ему возражала К. М. Колобова, полагавшая, что наличный археологический материал свидетельствует о финикийском влиянии только в период господства «ориентализирующего» стиля и что, следовательно, говорить о колонизации финикиянами Родоса невозможно.¹⁷⁾ Не решая здесь окончательно этой сложной проблемы, заметим только, что создание «ориентализирующего» стиля требовало, несомненно, длительного предварительного ознакомления с соответствующими образцами и их внедрения в быт. Вероятно, правильнее было бы утверждать, что наличный археологический материал и «ориентализирующий» стиль у греков Родоса свидетельствует скорее в пользу длительного экономического и культурного взаимодействия финикиян и греков (что имело место и во времена, предшествовавшие созданию указанного стиля). Как бы то ни было, то обстоятельство, что археологические памятники, известные в настоящее время, не содержат прямых указаний на финикийскую колонизацию Родоса, само по себе не может служить достаточно веским доводом против античной традиции.¹⁸⁾

Наконец, заслуживает быть отмеченным предание о попытке финикиян под предводительством Кадма колонизовать Беотию (ср. Herod. V, 57-58) и поселиться в районе Танагры. Оттуда, согласно преданию, они были изгнаны аргивянами.

Нам остается еще отметить, что финикияне в конце II — начале I тыс. до н. э. селились в греческих городах, причем происходил [93] своеобразный процесс эллинизации финикийских поселенцев, получавших, по-видимому, и гражданские права. Так, известный философ Гекатей Милетский вел свое происхождение от предков-финикиян (Diog. Laërt. I, 22; ср. Herod., I, 170). Геродот вопреки даже фамильным преданиям вел родословную афинского рода Гефиреев от финикиян — спутников Кадма (Herod. V, 57; ср. по этому поводу Plut. De Herod. malignit. 23). Все эти построения были бы невозможны, если бы грекам не были известны реальные случаи поселения финикиян в крупных греческих центрах. Источники не дают возможности проследить причины отмеченного здесь явления; весьма вероятно, что их следует искать в каждом отдельном случае в ухудшении экономического или политического положения соответствующего финикийского рода на его родине.

Таким образом, античная традиция, которую наличный археологический материал не опровергает, позволяет предположить, что в конце II — начале I тыс. до н. э. финикияне предпринимали попытки создать в Эгейском бассейне свои поселения, а также обосноваться в греческих городах. Однако им не удалось прочно осесть в каком-либо районе Греции. Быстрый рост греческих полисов, развитие в них частнособственнических отношений и товарного производства привели к потере финикиянами их торговой монополии, а позднее и к вытеснению финикиян с греческих рынков. Активное участие финикиян в греко-персидских войнах, очевидно, в какой-то степени объясняется их стремлением вернуть утраченное торговое господство в Эгеиде.

В жизни Греции финикияне сыграли очень большую роль. Им греки обязаны алфавитом (Herod. V, 58),¹⁹⁾ «ориентализирующий» стиль расписной керамики возник под непосредственным влиянием финикийского искусства (здесь имело место обратное влияние «микенизирующего» ханаанейского искусства на греков),²⁰⁾ наконец, через посредство финикиян греки познакомились со многими достижениями тогдашней науки.²¹⁾

¹⁾ К. М. Колобова. Из истории раннегреческого общества. Л., 1951, стр. 71-83.

²⁾ М. Л. Гельцер. Заметки по истории Финикии VIII в. до н. э. ПС, № 3 (1957), стр. 58.

³⁾ Н. L. Lorimer. Homer and the Monuments. London, 1950, стр. 52, сл.; F. H. Stubbings. Mycenean Pottery from the Levant. Cambridge, 1951; S. A. Immerwahr. Mycenean Trade and Colonization. Archaeology, 1960, № 1, стр. 4-13; G. L. Harding. Recent Discoveries in Jordan. Palestine Exploration Quarterly, 1958, стр. 7, сл. (о находке в районе Аммана значительных фондов микенской продукции).

⁴⁾ Н. J. Kantor. Syro-Palestinian Ivories. JNES, 1956, № 3, стр. 153-174. Автор отмечает наличие в сиро-палестинском искусстве второй половины II тыс. ханаанейско-микенского и микенизирующего стилей.

⁵⁾ S. Segert. Ugarit und Griechenland. Das Altertum, 1958, № 2, стр. 67-80.

⁶⁾ F. H. Stubbings, ук. соч., стр. 53, сл.; S. Segert, ук. соч., стр. 67-80.

⁷⁾ Ср.: Н. L. Lorimer, ук. соч., стр. 52.

⁸⁾ В финикийском языке беглый звук, как правило, был лабиализован. Ср. нашу статью «Пунийская надпись из эль-Гофра», печатающуюся в сборнике «Семитские языки».

⁹⁾ W. F. Albright. Some Oriental Glosses on the Homeric Problem. AJA, 1950, стр. 162-176.

¹⁰⁾ Так и Η. L. Lοrimer, ук. соч., стр. 52 сл.

¹¹⁾ О. Eißfeldt. Phoiniker und Phoinikia. PWRE. Автор полагает, что этникон «сидоняне» первоначально не был связан с Сидоном, но применялся для обозначения всех финикиян в их совокупности либо одного из наиболее могущественных финикийских племен, но что его возрождение в Библии и в поэмах Гомера связано было с ростом политического и экономического значения Сидона.

¹²⁾ R. D. Barnett. Early Greek and Oriental Ivories. JHS, 1948, стр. 1-25.

¹³⁾ Р. Сintas. Céramique punique. Paris, 1950, стр. 490—502; И. Ш. Шифман. К истории основания Карфагена. Историч. науки, 1960, № 1, стр. 160.

¹⁴⁾ R. Dussaud, Melqart d'après les récents travaux. Revue de l'hist. des réligions, 1957, № 1, стр. 1-21. Автор отмечал, что распространение культа Мелькарта свидетельствует о политической и торговой экспансии Тира. О разработке финикиянами металлических рудников на Фасосе см.: F. Hiller. Thasos, PWRE, 2. Reihe, 10. Hlbbd., 1934, стлб. 1310-1327.

¹⁵⁾ Т. J. Dunbabin. The Early History of Corinth. JHS, 1948, стр. 66.

¹⁶⁾ F. Ρоulsen. Der Orient und die frühgriechische Kunst. Leipzig, 1912.

¹⁷⁾ Κ. Μ. Колобова, ук. соч., стр. 71, сл.

¹⁸⁾ Отметим еще, что Эйсфельд (О. Eißfeldt. Phoiniker und Phoinikia. PWRE) не сомневается в наличии многочисленных финикийских поселений в Эгейском бассейне в конце II тыс.

¹⁹⁾ Справедливая критика, которой С. Я. Лурье (ВДИ, 1954, № 3, стp. 104, сл.) подверг построения В. Георгиева, избавляет нас от необходимости вновь разбирать уже решенный в науке вопрос о происхождении греческого алфавита (ср. также: С. Я. Лурье. Язык и культура Микенской Греции. М.-Л., 1957, стр. 5-6.)

²⁰⁾ В. Д. Блаватский. История античной расписной керамики. М., 1953, стр. 79, сл.

²¹⁾ С. Я. Лурье. Очерки по истории античной науки. М.-Л., 1947, стр. 25, сл.