Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделу Северная Европа

* * *

Английский король Альфред Великий (871—901) был не только одним из самых выдающихся и одаренных правителей, но и храбрым воином, крупным полководцем, человеком, проявлявшим чрезвычайно живой и разносторонний интерес к литературе. В мирные годы он сам занимался сочинительством и всячески содействовал развитию наук. Альфред Великий принадлежал к числу тех немногих средневековых государей, которые поощряли географические исследования. Возможно, что интерес к наукам, характеризующий Альфреда как человека исключительно прогрессивного для своего времени, пробудился в нем в то время, когда его 5-летним мальчиком отвезли из Англии в Рим, где папа Лев IV (847—855) помазал его королем Уэссекса. Там Альфред общался с выдающимися учеными и сам постепенно приобрел такие глубокие знания, что стал «одним из крупнейших писателей своего времени».⁶⁾ Его пристрастием к географии объясняется появление ценных дополнений к хронике Орозия, пользовавшейся необычно большим авторитетом в средние века. Альфред, вероятно, сам перевел эту хронику с латыни на древнеанглийский язык и добавил к переводу два чрезвычайно важных описания плаваний по морю, состоявшихся лишь при его жизни и открывших совершенно новые области земного шара. Только из этих добавлений мы и узнали о двух необычайно интересных и уникальных с точки зрения истории культуры плаваниях, предпринятых норманнами того века; нигде более о них не говорится ни слова.

Оба плавания состоялись почти одновременно, но никак не связаны друг с другом. В одном сообщении говорится об Отере, норманне из Северной Норвегии, который совершил плавание из залива Шлей мимо Нордкапа до Белого моря; другое повествует о путешествии норманна Вульфстана, добравшегося по Балтийскому морю, в то время малоизвестному христианским народам, до Вислинского залива.

Мы не знаем, как король Альфред встретился с обоими норманнами. Вероятно, они попали в Англию по торговым делам и были приглашены ко двору королем, который был заинтересован в том, чтобы познакомить своих подданных, в то время еще слабо разбиравшихся в мореходстве, с тайнами морских просторов. Во всяком случае, Отер поступил к Альфреду на временную службу, вероятно, в качестве преподавателя мореходного искусства. Весьма правдоподобным кажется также предположение о том, что [215] и Отер и Вульфстан прибыли в Англию ко двору короля по настоятельной просьбе самого Альфреда. Ведь о короле Альфреде известно, что он «отовсюду приглашал к себе различных людей»,⁷⁾ а об Отере сообщается, что «он прибыл в страну не случайно, а с определенной целью и намерением». Отер играл в Англии IX в., вероятно, ту же роль, что Мартин Бехайм в Португалии XV в.

Очевидно, Отер в ответ на расспросы короля рассказал ему о своих прежних морских плаваниях, сообщения о которых не проникли в литературу того времени. Его рассказ был записан либо самим королем, либо каким-то писцом. Так дошел до нас этот великолепный образчик страсти к исследованиям у людей средневековья, первый достоверный источник сведений о морях Крайнего севера, о Нордкапе, Северном Ледовитом океане и Белом море.

Обычно утверждают, что Отер предпринял свое плавание по морям Крайнего севера по поручению короля Альфреда и что оно было чисто исследовательской экспедицией. Еще Спелман придерживался этой точки зрения, отдавая, вероятно, дань преклонению англичан перед королем Альфредом. Вот что он писал: «Некий Отер [Октерус], кимвр, предпринял морское путешествие, по поручению короля Альфреда».

Еще совсем недавно в одной английской статье высказывалось мнение, что плавание Отера состоялось «по просьбе короля Альфреда».⁸⁾ Введенный в заблуждение подобными решительными заявлениями, автор также раньше считал, что Отер пустился в плавание, «очевидно, по поручению короля».⁹⁾ Вот почему теперь автор особенно хочет подчеркнуть, что, на его взгляд, не может быть и речи о какой-либо «заранее обдуманной исследовательской экспедиции»,¹⁰⁾ предпринятой по инициативе короля, и что, наоборот, Отер скорее всего совершил свое интересное плавание еще до того, как он впервые был принят королем. Поэтому Хаклюйту, впервые опубликовавшему этот ценный исторический документ,¹¹⁾ строго говоря, не полагалось включать морской поход Отера в свой перечень выдающихся морских экспедиций английской нации!

Все авторы, считавшие, что плавание Отера было предпринято по приказу короля Альфреда, исходили из того, что в начале сообщения этот государь назван «господином» (hlaforde). Но такое заключение находят весьма спорным. Ведь с тех пор как Отер поступил на службу к Альфреду, вероятно, в качестве преподавателя искусства кораблевождения, король имел все основания называть себя «господином» норманна. В этом случае отпадают [216] и все дальнейшие выводы. Зато следующие соображения весьма убедительно свидетельствуют против того, что плавание состоялось по поручению короля. Если бы и впрямь инициатором и организатором экспедиции Отера был сам Альфред, то совершенно невероятно, чтобы в описании, принадлежащем перу того же короля, об этом ничего не упоминалось. Однако в сообщении о плавании таких намеков нет. Кроме того, из самого описания явствует, что путешествие началось не в Англии, где, естественно, оно должно было бы начаться, если бы его организовали Альфред, а в Хельгеланне, то есть на севере Скандинавии, на родине Отера. Если все же остаются какие-то сомнения в правильности высказанных соображений, то они должны исчезнуть перед лицом абсолютно достоверной аргументации самого Отера, который говорит, что «однажды он захотел установить, как далеко на север простирается суша». Эти бесхитростные слова были бы бессмыслицей, если бы Отер пустился в плавание не по доброй воле, а по приказу короля.

К тому же Отер был весьма состоятельным, более того, очень богатым человеком, которому не было никакой нужды поступать на службу к королю ради заработка. Отеру принадлежало не менее 600 оленей, а также много другого скота. Совершенно очевидно, что норманн стал обладателем всех этих богатств благодаря прибыльной заморской торговле с дальними странами и необычайно удачной охоте на китов, моржей и тюленей еще до того, как он прибыл ко двору английского короля. Отер, несомненно, был одним из опытнейших мореходов своего времени, и, вероятно, именно поэтому король Альфред избрал его в качестве наставника в искусстве кораблевождения.

Дату путешествия Отера к берегам Биармии можно определить лишь весьма приблизительно. В сообщении не указывается, когда именно этот норманн жил в Англии. Лишь на основании некоторых исторических фактов можно предположительно установить хронологию всех событий. Как сообщает биограф и ученый советник Альфреда Ассер, позднее ставший епископом Шерборнским, король Англии начал заниматься литературной деятельностью в 887 г.;¹²⁾ его первой работой был перевод Боэция. Как показывает Босуорт, перевод из Орозия, о котором в данном случае идет речь, мог быть выполнен Альфредом между 890 и 893 гг., поскольку лишь в течение шести мирных лет, с 887 по 893 г., король имел досуг для занятий науками.¹³⁾ Поэтому 890 г. можно рассматривать как дату, до которой Отер прибыл в Англию.

Однако Отер, вероятно, уже за несколько лет до этого находился на службе у короля. Представляется вполне правдоподобной гипотеза английских исследователей этого вопроса, считающих что Отер приехал к Альфреду, «вероятно, вскоре после заключения мира в Уэдморе».¹⁴⁾ Уэдморский мир с норманнами был заключен Альфредом в 878 г. Возможно, английский король уже тогда понял, что следует ожидать новых нападений со стороны норманнов, и поэтому загорелся желанием вывести свой народ на море, [217] где только и можно было рассчитывать на успешный отпор их разбойничьим набегам. Первую изнурительную войну с датчанами король счастливо, закончил блестящей победой под Эдингтоном (май 878 г.). Известно, что уже с 882 г. Альфред «увеличил флот, прибавив к нему много новых кораблей, которые он построил в несметном количестве, затратив на это огромные усилия».¹⁵⁾ Этой боеспособной эскадрой он действительно вскоре нанес сокрушительный удар датскому флоту. Отсюда следует, что превращение английского народа в морскую нацию началось между 878 и 882 гг.¹⁶⁾ Предположение, что в подготовке событий принимал активное участие норвежец Отер, можно считать почти доказанным. В этом случае его пребывание и деятельность в Англии следует отнести к 880 г. Если дальние морские плавания Отера, поразившие воображение короля, состоялись за несколько лет до этого, то они могут относиться лишь к периоду между 870 (Плишке¹⁷⁾) и 880 гг. (Рейтер¹⁸⁾). Следовательно, самой вероятной датой плавания Отера представляется середина 70-х годов IX в.

Бросается в глаза, что среди упоминаемых Отером северных животных и товаров еще не фигурируют белые медведи и их шкуры. Трудно поверить, что они были неизвестны столь опытному кормчему северных морей. Во всяком случае, следует напомнить, что именно около 880 г. в Норвегии, как известно, впервые увидели белого медведя (см. т. I, гл. 20).

Как уже указывалось, сообщение короля Альфреда о путешествиях Отера и Вульфстана впервые было переведено на новоанглийский язык и опубликовано Хаклюйтом в 1598 г. В 1678 г. Спелман обнародовал древнеанглийский текст вместе с переводом на латынь и английский. Впоследствии появилось еще несколько изданий в других редакциях (главным образом в Англии). Из них самое обстоятельное — уже упоминавшееся исследование Босуорта. Последнее прекрасное издание Орозия в переводе короля Альфреда принадлежит Суиту.¹⁹⁾ Гейдель посвятил специальное исследование роли короля Альфреда в географической науке.²⁰⁾

Полная достоверность сообщения о плавании Отера никогда не подвергалась сомнению, тем более что его оригинал сохранился.²¹⁾ Даже человек, поверхностно знакомый с береговой линией Северной Европы, не может не признать, что ее описание сделано точно и со знанием дела, отличающими рассказ Отера, лишенный малейшего налета фантастики, от почти всех сочинений подобного рода, относящихся к раннему средневековью. [218]

И тем не менее в одном вопросе сообщение это представляется спорным. Из текста следует, что Отер якобы руководствовался лишь своим желанием, когда он «захотел установить, как далеко на север простирается суша», и что он был, вероятно, первым жителем Западной Европы, проникшим до мыса Нордкап и даже в Белое море. Автору кажется весьма сомнительным, что все плавание порождено случайностью. Он полагает, что экспедиция к Северной Двине была организована преднамеренно. Отер и его спутники, несмотря на довольно холодный прием, смогли беседовать с жителями Биармии, причем о вещах, не относящихся к кругу самых необходимых и актуальных дел. Это свидетельствует о том, что норманны находились в стране, которая по крайней мере некоторым из них была известна раньше. При первом знакомстве с дикими, неведомыми доселе народностями не ведут таких обстоятельных бесед!

И действительно, плавание Отера к берегам Биармии предстает в совершенно новом свете, если учесть следующие соображения. Как раз для того периода, когда жил Отер, плавания в Биармию изображаются в скандинавской «Хеймскрингле» как нечто не слишком новое и необычное. Правда, эти «Истории о норвежских королях» нельзя рассматривать как исторический труд в строгом смысле этого слова. В них чувствуется явный налет вымысла, и их нельзя считать достоверными во всех деталях. Все же нет ни малейшего сомнения в том, что дух эпохи они передают правильно. И если в «Хеймскрингле» говорится, что во второй половине IX в. было совершено несколько плаваний к берегам Биармии, то это сообщение нельзя воспринимать как вымысел.

Как бы то ни было, плавания Отера были совершены в необычайно длительное правление норвежского короля Гаральда Прекрасноволосого (865—932). Но именно об этом государе в «Историях о королях»²²⁾ говорится, что он послал своего ближайшего друга Хаука Длинные Штаны сначала в Новгород, чтобы «закупить там дорогие товары», а затем в Биармию на берегах Северной Двины для «закупки мехов». В обоих случаях речь шла о путешествиях в страны, с которыми издавна поддерживались торговые связи. Более того, сообщается, что сопровождавшие Хаука норвежцы затеяли в Биармии драку со шведами, тоже прибывшими туда для закупки мехов. Мимоходом упоминается и о том, что Хаук Длинные Штаны привез приемной матери короля Гаральда Прекрасноволосого, по имени Хейд, «жившей на берегу Белого моря», подарки от ее приемного сына. Все это свидетельствует о том, что во времена Отера Белое море, Северния Двина и Биармия были давно известны в Скандинавии.

В пользу такого вывода говорит еще одно обстоятельство, на которое обратил внимание Бугге.²³⁾ В названиях самих северных фьордов Европы до настоящего времени сохранило окончание «ангер» (например, Варангер-фьорд). Однако уже в период открытия Исландии (863 г.) этот суффикс не [219] использовался в географических названиях. Следовательно, северные фьорды получили свое наименование в более древние времена. Если это так, а авторитет Бугге не оставляет места для сомнений, то мы имеем неопровержимое доказательство, что норвежцы задолго до Отера были знакомы с водным путем, ведущим к устью Северной Двины. Один скандинавский исследователь еще 100 лет назад писал, что викинги «часто совершали плавания» к берегам Биармии.²⁴⁾ Поэтому, думается, можно считать установленным, что Отера, как и других норманнов, привлекала к Белому морю торговля мехами, а не желание исследовать неведомые земли и не приказ короля Альфреда.

Почему же Отер изложил королю Альфреду положение дел не так, как оно фактически должно было выглядеть? И почему в его сообщении, в целом, видимо, достоверном, ничего не говорится о важнейшем богатстве Биармии — о пушнине?

Автор полагает, что норманн сделал это не без тайного умысла. Ведь король интересовался лишь географическими деталями путешествия в неизведанные районы самой северной части Европы, и Отер добросовестно рассказал Альфреду все, что ему было известно об этой стороне дела. Но ему вовсе не хотелось, чтобы иноземный правитель узнал, какие богатейшие возможности для торговли таятся в негостеприимных дальних странах и какие барыши сулят они мореплавателям. Поэтому для объяснения своего знакомства с самыми северными землями и морями Отер привел явно вымышленную причину своего плавания, облачившись в тогу человека, интересующегося лишь чисто географическими исследованиями. Автору кажется, что просто невозможно как-то иначе объяснить очевидное противоречие между утверждением Отера, что он первым достиг мыса Нордкап, а также Биармии, и тем фактом, что в его времена эти воды и их побережья были давно известны норвежцам.

Имеются даже некоторые основания предполагать, что сам Отер не один, а несколько раз совершал плавания по Северному Ледовитому океану, а, возможно, также и по Белому морю. Его искренний рассказ никак не походит на хвастовство. Поэтому можно с полным доверием отнестись к сообщению о том, что он со своими спутниками однажды всего за два дня убил 60 моржей. Однако, как доказал Нансен, такая богатая добыча могла выпасть на долю охотника только в том случае, если на помощь удаче приходили умение и опыт.²⁵⁾ А поскольку моржи водятся в больших количествах только в Северном Ледовитом океане, то из этого следует, что Отер и его спутники не раз заплывали севернее Нордкапа, благодаря чему и стали искусными охотниками. Правда, убедительность этого самого по себе очень веского довода значительно снижается тем обстоятельством, что 1000 лет назад районы распространения моржей были гораздо обширнее, чем теперь. Брем сообщает, что во времена древнего Рима моржи «населяли» даже побережье [220] Шотландии.²⁶⁾ Во времена Отера, то есть в IX в., они, разумеется, встречались в достаточно большем количестве у берегов Финляндии, поскольку их наличие в тех водах засвидетельствовано даже в XIII в.²⁷⁾ Между тем в настоящее время этих животных там уже нет. Итак, не исключено, что Отер и другие его спутники приобрели свои промысловые навыки, охотясь на моржей у берегов своей родины.

Тем не менее, даже если нет оснований рассматривать необычайно удачную охоту Отера как неопровержимое доказательство его неоднократных плаваний в районы, расположенные севернее Нордкапа, все же множество признаков указывает на то, что этот норманн не был первооткрывателем северных морей.

Как следует из всех приведенных выше фактов, плавание Отера не было в тот век необычайным событием. Нансен полагает,²⁸⁾ что и в саге об Эгиле, сыне Скаллагрима, рассматривающей о походе некоего Торольва, сыне Квельдульва, который отправился в 874 г. в страну Кирьяланд, расположенную намного восточнее Финляндии, также говорится о плавании к берегам Биармии.²⁹⁾ Совершенно очевидно, что под Кирьяландом надо понимать Карелию. Нансен высказывает предположение, что в тот период карелы жили в Биармии, так что поход сына Квельдульва мог иметь конечной целью эту страну.³⁰⁾ Впрочем, предположение Нансена так и остается гипотезой, поскольку мы не располагаем никакими доказательствами в его пользу. Во всяком случае, Нансен вполне определенно заявляет: «Приходится сделать вывод, что норвежские охотники за моржами уже очень давно занялись поисками лучших, сулящих более богатую добычу лежбищей и направились с этой целью в восточные районы Северного Ледовитого океана, изобиловавшие этими животными. В этом направлении плыл и Отер… Вполне вероятно, что уже задолго до него охотники за моржами бывали в этих водах».³¹⁾

Торфеус полагает, что норманны еще в III в. открыли путь в Биармию. Этот исследователь даже перечисляет все древнейшие плавания, которые, по его мнению, были туда совершены.³²⁾ И хотя некоторые из этих предполагаемых плаваний носят явно легендарный характер, а утверждения Торфеуса в значительной степени недоказуемы, все же нельзя безоговорочно отрицать, что по крайней мере частично они соответствуют действительности. В конечном счете не так уж важно, на столетия или лишь на десятилетия опередили Отера другие мореходы, раньше его посетившие Биармию. Ясно одно, не он был первооткрывателем пути к устью Северной Двины. В связи с этим приведем предположение Коля, высказанное им еще в 1869 г.: «Норвежцы [221] с древнейших времен охотились на моржей в Северном Ледовитом океане».³³⁾

Как бы то ни было, но все сказанное выше не оставляет никаких сомнений в том, что экспедиция Отера была предпринята не по поручению короля Альфреда.

Плавание норманна состоялось, разумеется, в начале или в конце лета. Вот что пишет по этому поводу Рейтер: «Отер, несомненно, воспользовался для своего плавания длинным полярным днем; по его словам, 15 дней ушло на путь до устья Северной Двины, и, вероятно, столько же длилась стоянка у Нордкапа и Святого Носа в ожидании погоды. Обратный путь занял не меньше времени; за два месяца Отер не видел ни одной звезды, а следовательно, и Полярной».³⁴⁾

Тот факт, что в сообщении Отера дважды подчеркивается необходимость ожидания попутного ветра, приводит нас к заключению, очень важному в навигационном и культурно-историческом отношениях. Суда викингов более позднего времени могли плыть, «не заботясь о том, в каком направлении дует ветер».³⁵⁾ Соответствующая установка парусов давала возможность почти в любом случае плыть в бейдевинд, то есть обеспечивала поступательное движение при 20 из 32 румбов, что соответствует сектору в 225°. Совершенно очевидно, что Отеру этот прием был неизвестен.

Разумеется, и после Отера норманны неоднократно совершали плавания к устью Северной Двины, правда отделенные друг от друга десятилетиями.³⁶⁾ Так, Эйрик Бодёк предпринял плавание к Белому морю в 920 г., Гаральд Серый Плащ — в 965 г., Торе Хунд с Карли и Гуннстейном — в 1026 г., Хакон, сын Магнуса, — в 1090 г. и т.д. Кроме того, плавания в Биармию вплетены в ткань датской саги о Горме и исландской саги о Херранде и Боси. Конечно, в сагах использованы лишь некоторые эпизоды подлинных событий. Существующий до настоящего времени населенный пункт Холмогоры на Северной Двине назывался раньше, по очень убедительно аргументированной гипотезе Даниэля, Хольмгард,³⁷⁾ то есть так же, как и крупнейший когда-то торговый центр норманнов на берегу Ильмень-озера — Новгород. Вместе с Холмогорами он был для норманнов важнейшим восточным рынком по торговле пушниной.

Последние плавания норвежцев в Биармию, которые, правда, вылились в кровавые стычки с коренным населением, произошли в 1217 и 1222 гг.³⁸⁾ В 1236 г. древняя Биармия пала под натиском монголов (см. гл. 98).³⁹⁾ Да и новгородцы, ставшие хозяевами богатых пушным зверем земель на побережье Белого моря, препятствовали дальнейшим плаваниям норманнов [222] по следам Отера. С XIII в. скандинавские мореходы лишь изредка огибали Нордкап, пока в 1553 г. англичане не напали случайно на водный путь к устью Северной Двины, который Отер постарался скрыть от них.⁴⁰⁾

По мнению автора, нет никаких оснований сомневаться, что Отер действительно побывал в устье Северной Двины, то есть примерно там, где в XVI в. вырос Архангельск. Именно здесь с давних пор находилось то единственное место, которое обладало огромной притягательной силой для заморских купцов. Это были самые доступные для мореходов ворота в страну, богатую драгоценным северным пушным зверем. Только здесь, в устье Северной Двины, мог увидеть Отер «обработанную землю» и «большую реку». Непонятно, как мог Нансен не обратить внимания на все эти факты. Из рассказа Отера он сделал вывод, будто, войдя в Белое море, норманн все время плыл «вдоль берега», держа курс на юг, и поэтому никак не мог попасть к устью Северной Двины, ибо пролив, соединяющий Белое море с Северным Ледовитым океаном, настолько широк, что берега его теряются из виду. Отсюда Нансен делает вывод, что Отер добрался лишь до устья небольшой реки Варзуги или в крайнем случае до Кандалакши, но никак не до района Архангельска и Холмогор.⁴¹⁾

Автор не может согласиться с предположением Нансена. Дело не только в том, что на берегах Варзуги никогда не было «обработанной земли», такая поездка была бы бесцельна и с точки зрения торговых интересов: ведь эта местность поныне пустынна и бесплодна. Делать такие далеко идущие выводы из слов «вдоль берега», к каким приходит Нансен, нельзя хотя бы потому, что подобные заключения противоречили бы данным по истории культуры и путей сообщения. В рассказе Отера совсем не обязательно должно было, найти отражение кратковременное пересечение пролива, а в остальном плавание к устью Северной Двины действительно проходило «вдоль берега». Несравненно важнее указание Отера на то, что от берега Мурмана он плыл в течение пяти дней все время «на юг» [sudrihte belande]. Такой курс действительно мог привести его только к устью Северной Двины. Чтобы попасть к Варзуге, а тем более в Кандалакшскую губу, ему пришлось бы вскоре изменить курс на западный, о чем, однако, в сообщении Отера, обычно очень скрупулезно отмечавшего каждое изменение курса, не говорится ни слова. Чересчур педантичный подход к отдельным словам («вдоль берега») представляется нам казуистикой в тех случаях, когда все данные по истории торговых связей свидетельствуют в пользу совершенно однозначного географического толкования текста, как это наблюдается в данном случае. Последнее тщательное исследование этого вопроса, сделанное Рейтером, привело его к следующим выводам: «Южный курс приводит к устью Двины и Архангельску, расположенным в областях, которые и позже называли Биармией».⁴²⁾ [223]

Название «Биармия», часто встречающееся в скандинавских сагах, фонетически связано с современным наименованием «Пермь». Древняя Пермь (Биармия), столицей которой была нынешняя Чердынь,⁴³⁾ достигла высокого уровня культуры и значительного благосостояния, что объяснялось прибыльной торговлей мехами. Влияние этого государства распространялось вплоть до берегов Белого моря,⁴⁴⁾ где в тот период уровень культуры был, по всей вероятности, выше, чем в более поздний период, после вторжения на русскую землю полчищ Золотой Орды. Это государство Пермь еще в VIII в., то есть, за 100 лет до Отера, поддерживало товарообмен с северной частью Скандинавии. Об этом свидетельствует обнаруженный на полуострове Варангер клад, относящийся к раннему периоду железного века в истории Перми.⁴⁵⁾

Если принять во внимание, какое сравнительно большое значение имели земли вокруг Чердыни на Колве для развития торговли в раннее средневековье, то, по мнению автора, не останется никаких сомнений относительно того, какая именно область носила название «Bjarma ulterior» [«более отдаленная Биармия». — Ред.], которое встречается в оригинальных текстах Саксона Грамматика, Нансен и в этом случае, как и в других, к сожалению, слишком многих случаях, полагает, что речь идет о легендарной стране. В своем труде «Родина туманов», в остальном, несомненно, представляющем ценный вклад в науку, он называет сообщение Отера «фантастическим»,⁴⁶⁾ хотя сам признает, что «норвежские мореплаватели тех времен заходили в воды Северного Ледовитого океана значительно восточнее Отера».

Автор не видит ни малейшего повода рассматривать сообщение о «Bjarma ulterior» как вымышленное. Он не может также согласиться с тем, что под этим названием надо понимать в самом крайнем случае Новую Землю. Ведь хорошо известно, что на двух островах, объединенных этим названием, нет пи рек, ни больших лесов, которые, как это настойчиво подчеркивается в источниках, характерны для «Bjarma ulterior». С точки зрения истории культуры наиболее вероятной остается гипотеза о том, что название «Bjarma ulterior» было собирательным для земель в бассейне Печоры и Колвы вплоть до Урала, то есть для богатейшего в Европе пушного района, который арабские купцы, торговавшие мехами, называли Югрой. Это понятие включало не только более отдаленную Биармию, но и области, покрытые дремучими лесами, а также крупные реки. В то время эти земли были чрезвычайно лакомым куском как для предприимчивых арабских купцов, так и не в меньшей степени для норманнов (см. гл. 98). Ведь вполне авторитетным ученым высказывалось даже предположение, что уже в XII в. холмогорские и новгородские купцы пересекли полуостров Ямал и вышли к нижнему течению Оби.⁴⁷⁾ Так что весьма раннее проникновение европейских и арабских купцов, [224] торговавших мехами, в богатые пушным зверем северные районы вплоть до Оби представляется вполне вероятным.

В свете этих фактов должны исчезнуть последние сомнения по поводу коночной цели плавания Отера. Безусловно, здесь не может быть и речи о географической экспедиции с чисто исследовательскими целями; Отер, скорее всего, с некоторыми умолчаниями рассказал королю Альфреду о своем прежнем торговом плавании к устью Северной Двины. Такое толкование ничуть не снижает ценности его сообщений.

Назад К оглавлению Дальше

¹⁾ В оригинале написано: «east be lande». Добавление «be lande» («вдоль берега») свидетельствует о том, что Отер плыл под углом в 45° к гипотетическому «восточному» курсу, как остроумно доказал Рейтер. См. «Germanische Himmelskunde», München, 1934, S. 6 (и след.).

²⁾ «Биармия» — скандинавское название «Великой Перми» русских летописей, занимавшей северо-восточную часть Приуралья (в пределах северной части современной Пермской области и южной части Коми АССР). Первое упоминание о Биармии в западноевропейской литературе принадлежит норманскому промышленнику оленеводу и зверобою Отеру (IX в.), находившемуся на службе у короля Альфреда Великого. См. «Россия. Полное географическое описание нашего отечества», 1914, т. V, стр. 131-133. Рассказ Отера имеется в русском переводе в книге А.Э. Норденшельда, Плавание на «Веге», Л., 1936, т. 1, гл. 1, стр. 66-68. — Прим. ред.

³⁾ Ат-Хетум (в степи) — знаменитый Хайтабю на реке Шлей, самый западный в то время порт на Балтике. Он имел огромное значение как перевалочный пункт на трассе Эйдер — Трене — Шлей благодаря своему чрезвычайно удобному расположению.

⁴⁾ Из хроники Орозия, в переводе короля Альфреда Великого. См. Н. Sweet, King Alfred's Orosius, London, 1883. Из заключительной части следует, что Отер проплыл, вероятно, проливом Малый Бельт.

⁵⁾ Из Саксона Грамматика. См. Saxo Grammaticus, Gesta Danorum, VIII, 423, ed. A. Holder, Straßburg, 1886, p. 287.

⁶⁾ J.G. Forster, Geschichte der Entdeckungen und der Schiffahrt im Norden, Frankfurt a. O., 1784, S. 102.

⁷⁾ J. Spolman, Aclfredi Magni Anglorum régis vita, II, 71, Oxford, 1678, p. 112.

⁸⁾ «Dictionary of National Biography», v. XIV, p. 963.

⁹⁾ R. Hennig, Von rätselhaften Ländern, München, 1925, S. 236.

¹⁰⁾ Статья Коля. См. «Petermanns Mitteilungen», 1869, В. XV, S. 17.

¹¹⁾ R. Hakluyt, The principal navigations, voyages and discoveries of the English Nation, London, 1598, v. I. [Ричард Хаклюйт (1553—1615) — английский ученый. Некоторые отрывки из его труда «Главнейшие плавания, путешествия и открытия английской нации» (издан в нескольких томах в 1598—1600 гг.) переведены на русский язык. — Ред.]

¹²⁾ Asser, De rebus gestis Aelfredi Magni, ed. Francis Wise, Oxford, 1722.

¹³⁾ J. Bosworth, King Alfred's Orosius, London, 1859 (предисловие).

¹⁴⁾ «Dictionary of National Biography», v. XIV, p. 963.

¹⁵⁾ J. Spelman, op. cit., I, 69, p. 40.

¹⁶⁾ Это утверждение весьма сомнительно, ведь автор сам пишет далее, что даже в XIII в. мореплавание у англичан еще только зарождалось. — Прим. ред.

¹⁷⁾ Н. Plischke, Entdeckungsgeschichte vom Altertum bis zur Neuzeit, Leipzig, 1933, S. 21.

¹⁸⁾ O.S. Reuter, Germanische Himmelskundo, München, 1934, S. 8.

¹⁹⁾ H. Sweet, King Alfred's Orosius, London, 1883.

²⁰⁾ H. Geidel, Alfred der Große als Geograph, München, 1904 (диссертация на соискание докторской степени).

²¹⁾ Частично воспроизводится у Руге. См. S. Rüge, Geschichte des. Zeitalters der Entdeckungen, Berlin, 1881, S. 15.

²²⁾ «Thule», Jena, 1928, В. 17, S. 30 (и след.).

²³⁾ А. Bugge, Nordlands skriftende Skaebne, «Historisk Tidsskrift», 1908, S. 409.

²⁴⁾ A.J. Sjögren, Wann und wie wurden Sawolotochtje und die Sawolokschen-Tschuden russisch? «Abhandlungen der Petersburgerg Akademie der Wissenschaften», 1832, Ser. 6, t. 1, S. 509.

²⁵⁾ F. Nansen, Nebelheim, Leipzig, 1911, B. I, S. 190.

²⁶⁾ А. Брем, Жизнь животных, СПБ, 1902, т. I, стр. 394.

²⁷⁾ К. Leem, Beskrivelse over Finmarken: Lapper, Köbenhavn, 1767. S. 216.

²⁸⁾ F. Nansen, op. cit., В. I, S. 188.

²⁹⁾ «Thule», Jena, 1911, В. 3, S. 54 (и след.).

³⁰⁾ F. Nansen, op. cit., В. II, S. 368.

³¹⁾ F. Nansen, op. cit., В. I, S. 191.

³²⁾ T. Torfaeus, Historia rerum Norwegicarum, Köbenhavn, 1711, t. III, p. 452.

³³⁾ «Petermarms Mitteilungen», 1869, S. 17.

³⁴⁾ О.S. Reuter, op. cit., S. 13.

³⁵⁾ J.R. Forster, op. cit., S. 103.

³⁶⁾ Хорошо составленный сборник всех памятников о Биармии опубликован Адлербетом. См. «Iduna», Stockholm, 1813, H. 4, S. 78-173.

³⁷⁾ H.A. Daniel, Handbuch der Geographie, Leipzig, 1895, В. II, S. 1059 (в переработке Б. Фольца).

³⁸⁾ О. Dalin, Geschichte von Schweden, Wismar, 1756, В. II, S. 144.

³⁹⁾ G. Weber, Allgemeine Weltgeschichte, Leipzig, 1883, В. V, S. 751.

⁴⁰⁾ Имеется в виду плавание английского моряка Ричарда Ченслера, который 24 августа 1553 г. достиг устья Северной Двины. См. И.П. Магидович, указ. соч., стр. 171-172; М.С. Боднарский, Великий Северный морской путь, М.–Л., 1926, стр. 15-16. — Прим. ред.

⁴¹⁾ F. Nansen, op. cit., В. I, S. 187.

⁴²⁾ О.S. Reuter, op. cit., S. 9 (примечание).

⁴³⁾ Статья Хеннига. См. «Islam», 1935, S. 249 (и след.) и гл. 97 этой книги.

⁴⁴⁾ F.H. Müller, Der ugrische Volksstaat, Berlin, 1839, B. II, S. 382.

⁴⁵⁾ F. Nansen, op. cit., S. 231.

⁴⁶⁾ F. Nansen, op. cit., В. II, S. 111.

⁴⁷⁾ A. Schultz, Sibirien, Breslau, 1923, S. 58. [Подробнее см. Л.С. Берг, Древнейшие сведения о крайнем севере Сибири, «Очерки по истории русских географических открытий», АН СССР, 1946, стр. 68-70. — Ред.]

Назад К оглавлению Дальше