Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделам: Ближний Восток | Средний Восток | Разное

Селимов Р.Д.
Проблемы сохранения режима нераспространения ядерного оружия на Ближнем и Среднем Востоке

Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион.
Общественные науки. Спецвыпуск 2007 г.
Актуальные проблемы исторических исследований.
{126} – конец страницы.
OCR OlIva.

Ближний и Средний Восток (БСВ) — наиболее опасные регионы мира по сосредоточению угроз распространения ядерного оружия (ЯО). Это проявляется в том, что здесь либо уже нарушен режим нераспространения ЯО, либо существуют факторы, способствующие его быстрому распространению.

Проблема распространения оружия массового уничтожения (ОМУ), иракский конфликт, распространение ОМУ и средств их доставки (ракетные технологии) создают серьезнейшую угрозу миру на Ближнем Востоке и могут нанести непоправимый ущерб всей договорной системе в сфере разоружения и контроля над вооружением, разрушить глобальную стратегическую стабильность.

С начала 1970-х гг. проблематика нераспространения ОМУ на Ближнем Востоке стала неотъемлемым атрибутом дискуссий на сессиях ГА ООН. По этому вопросу неоднократно вносились проекты резолюций. Среди региональных государств «пионерами» здесь были Египет и Иран.

В заключительном документе первой спецсессии ГА ООН по разоружению в 1978 г. говорилось о необходимости создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от ядерного оружия. Сессия призвала государства региона воздерживаться от производства, приобретения или обладания в какой-либо форме ядерным оружием и ядерными взрывными устройствами, а также от того, чтобы позволять какой-либо третьей стороне размещать ядерное оружие на своей территории. В документе региональным странам рекомендовалось подчинить свою ядерную деятельность гарантиям МАГАТЭ.

Арабы одобряли усилия ООН, но при этом обвиняли израильтян в тайных попытках обзавестись ядерным потенциалом. Израиль, действительно, вел себя подозрительно, не подтверждая, но и не опровергая своей заинтересованности в ядерном оружии. Согласно некоторым источникам, в израильском руководстве с самого начала возникла дискуссия между сторонниками и противниками создания ОМУ. Первые утверждали, что, только опираясь на ядерный фактор, можно сдерживать агрессивность арабов. Вторые же считали, что такой курс перечеркнет все надежды на мир с арабами [1].

В конце 1940-х гг. и в последующем побеждала жесткая линия в Израиле продолжались закрытые работы, которые могли восприниматься как направленные на создание атомного оружия. Как отмечалось в одном из исследований, его цель заключалась не в том, чтобы стать первой на Ближнем Востоке ядерной державой, а в том, чтобы «не оказаться второй». Любая попытка арабского государства получить ядерное оружие немедленно должна была бы привести к соответствующей реакции израильтян, основанной на «раскрытии» ими своих ядерных возможностей. С этим некоторые специалисты связывают и тот факт, что Египет при президенте Садате по существу приостановил работы по созданию ядерного потенциала [2].

Израильтяне привлекли к участию в создании ядерных объектов квалифицированных физиков из других стран. Это помогло им быстро выйти на высокий уровень исследований. Что касается сотрудничества в ядерной области на межгосударственном уровне, то первоначально наиболее успешно налаживались связи Израиля с Францией.

Арабские страны (наибольшую активность здесь проявлял Египет) на всех уровнях подчеркивали необходимость «борьбы против израильских ядерных планов». Это сказалось на подходе арабов к вопросам определения срока действия и порядка продления Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).

Египет подписал ДНЯО в Лондоне и в Москве 1-го июля 1968 г., т.е. в тот же день, когда Договор был открыт для присоединения. Вместе с тем уже тогда Каир высказывал критические замечания в адрес документа, потребовав более серьезных гарантий от ядерных держав неядерным странам.

Что касается Вашингтона, то его позиция по израильскому ядерному потенциалу отличалась двойственностью. США явно не импонировала перспектива расползания ОМУ в столь взрывоопасном и стратегически важном регионе, и, по закрытым каналам, они оказывали давление на Тель-Авив. Но, с другой стороны, США слишком дорожили израильским союзником, чтобы давить на него публично и ставить под угрозу союзнические узы. На все обвинения со стороны арабских стран Вашингтон отвечал, что американская сторона «не находит каких-либо свидетельств того, что Израиль на самом деле стремится создать ядерный потенциал» [3].

В ряде случаев американцы все же пытались оказать на израильтян воздействие — главным образом в контексте присоединения к ДНЯО, однако такие попытки делались непоследовательно и успеха не имели.

Арабские страны болезненно воспринимали создавшееся положение. Они подчеркивали, что неясность в отношении планов Израиля делает неустойчивой всю ситуацию вокруг режимов нераспространения и может в случае одностороннего участия арабских стран в ДНЯО поставить их в уязвимое положение. Арабы вели энергичную работу в ООН. В немалой степени благодаря их усилиям Генеральная Ассамблея ООН на 34-й сессии приняла резолюцию «Ядерное вооружение Израиля». В документе отмечалось, что развитие Израилем ядерного потенциала еще более обострит и без того опасное положение в ближневосточном регионе и создаст угрозу международному миру и безопасности. В резолюции содержалась просьба к Генеральному секретарю К. Вальдхайму подготовить с помощью квалифицированных экспертов исследование о ядерном вооружении Израиля. {126}

Была создана группа наиболее авторитетных специалистов в этой области во главе с Али Марауи. Группа провела четыре сессии в течение 1980—1981 гг. и подготовила итоговый доклад, в котором отмечалось, что Израиль не дал мировому сообществу удовлетворительных заверений относительно характера использования им своего ядерного потенциала. Физически возможно, указывалось в документе, что у Израиля имеется плутоний в количестве, достаточном для производства 10-15 ядерных боеголовок. Израиль уже в то время обладал и средствами доставки ядерных зарядов: самолетами А-4, Фантом, Мираж, Кфир, ракетами Иерихон и т.п. [4].

Группа не смогла однозначно определить есть ли у Израиля ядерный потенциал, но сделала вывод, что это государство стало «околоядерным» в начале 1970-х гг. Было подчеркнуто, что у Израиля есть все, чтобы при желании в кратчайшие сроки переступить ядерный порог [5].

На последнем этапе арабские страны, и в первую очередь Египет, регулярно поднимали вопрос о ядерных приготовлениях Тель-Авива, в том числе в рамках многосторонней группы по контролю над вооружениями и региональной безопасности. Израиль отказывается вступить в дискуссии, предлагая вернуться к ядерному вопросу на следующих этапах мирного урегулирования и разобраться с ядерными планами Ирана и Ирака.

В связи с продлением действия ДНЯО Египет (и его в этом поддержали другие арабские страны) потребовал внесения ясности в вопрос о ядерном оружии Израиля в качестве предварительного условия. Президент APE X. Мубарак обосновывал тезис о том, что наличие у Израиля ядерного оружия создает серьезную угрозу арабским странам, нарушает региональный баланс сил. В одном из интервью он сказал: «Мы отнюдь не намерены говорить с израильтянами как с врагами, с которыми собираемся сражаться… Мы лишь стремимся обеспечить нашу безопасность». Президент подчеркнул, что сам Египет не встанет на путь создания ядерного потенциала даже, если Израиль не присоединится к Договору [6].

В обстановке возросшего давления со стороны многих стран, израильтяне стали маневрировать. Они предложили египетским официальным лицам посетить некоторые из ядерных объектов. Однако в их число не вошли сооружения, расположенные в Димоне, которые как раз и вызывали наибольшую обеспокоенность арабов.

Попытки добиться подписания Израилем ДНЯО не увенчались успехом. Сыграл свою роль жесткий настрой израильтян, подчеркивавших угрозу безопасности, исходящую от Ирана, Ирака и Ливии. С учетом антиизраильской риторики лидеров этих стран и в особенности попыток нанесения иракцами ракетных ударов по территории Израиля во время войны в Заливе такая аргументация имела определенный резонанс. В арабской прессе признавались ошибки в линии самих арабов, в частности, отсутствие должной координации усилий и настойчивости большинства стран-членов ЛАГ.

Арабы пошли на продление Договора, оговорив неизменность своих требований в отношении участия в режимах нераспространения, в первую очередь, ядерного оружия всех без исключения государств региона.

Вместе с тем неурегулированность, с точки зрения арабских стран, вопроса о ядерном оружии повлияла на подход ряда из них к Конвенции о запрещении химического оружия. Представители арабских стран отмечали, что не имеют возражений в отношении конвенции как таковой, но намерены обусловливать свое присоединение к ней присоединением Израиля к ДНЯО.

«Израильский фактор» — не единственный аспект нераспространения, способствующий критическому отношению арабских стран к режиму ДНЯО. Один из наиболее известных арабских экспертов в области разоружения Мохаммед Шакер, характеризуя слабые стороны ДНЯО, подчеркивает, что последний является «по сути своей дискриминационным», поскольку в нем закрепляется различие между ядерными и неядерными государствами. При этом бессрочное продление Договора означает замораживание ситуации, при которой государства разделены на эти две категории, и ядерные страны могут и далее пользоваться своим особым статусом [7].

Другим важным аспектом, который, по мнению ряда арабских стран, в недостаточной мере учтен в ДНЯО, является органическая взаимосвязь, которая должна существовать между «горизонтальным распространением» (это — сфера действия ДНЯО) и совершенствованием качественных характеристик ядерного оружия. Арабские эксперты полагают, что укрепление режима нераспространения должно непременно сопровождаться сокращением ядерных потенциалов великих держав, а также прекращением всех работ по совершенствованию ядерного и других видов ОМУ. «Рубежное значение» при этом имеет Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ). Египет ставит вопрос о создании специальной организации — «нейтральной и объективной» — для контроля за выполнением Договора [8]. Реализация данного предложения привела бы к созданию нового механизма мониторинга. Его выдвижение во многом обусловлено неудовлетворенностью деятельностью МАГАТЭ в контексте «иракского досье».

Иранский аспект проблемы распространения ОМУ пока не приобрел столь драматических масштабов, но не может быть обойден, ибо связан с российскими интересами.

США считают Иран «террористическим» режимом, всякая техническая помощь которому представляет угрозу американским интересам. Поэтому они восприняли в штыки заключение в 1995 г. российско-иранского контракта на достройку атомной электростанции в Бушере. Америка всеми средствами добивалась отмены этой сделки и даже пригрозила ввести санкции против России. Такие угрозы не могут не влиять на развитие научно-технического сотрудничества с Ираном.

Свои действия против российско-иранского сотрудничества американцы оправдывают тем, что Иран якобы {127} намеревается создать ядерное оружие, и российские поставки реакторов для АЭС и другого гражданского оборудования идут вразрез с режимом нераспространения. Однако, как это уже неоднократно доказывала российская сторона, реакторы, поставляемые для АЭС в Бушере, не могут иметь военного применения. Что касается гражданских ядерных программ, то Иран, как страна-участник ДНЯО, имеет полное право на их осуществление. Проводившиеся МАГАТЭ проверки не обнаружили в Иране следов производства ядерного оружия [9].

Несмотря на это США продолжают препятствовать российско-иранскому техническому сотрудничеству. В марте 1999 г. они ввели санкции против ряда российских предприятий и вузов, подозреваемых в содействии ядерной программе Ирана. Представители одного из них, НИИГрафит, заявили, что с 1997 г. институт испытывал давление со стороны российских властей, которые рекомендовали прекратить сотрудничество с Ираном, так как это вызывает недовольство США.

Хотя официальным оправданием служат обвинения Ирана в поддержке терроризма, основной причиной такой позиции США, видимо, служит стремление вытеснить Россию с рынка вооружений и высоких технологий (что уже частично удалось). США, скорее всего, сами были бы не прочь поставлять Ирану то оборудование, которое поступает сейчас из России. Например, НИИ «Полюс» поставлял лазерные гироскопы для систем наведения гражданских самолетов (не имеющие военного применения). Американские фирмы могут поставлять такие гироскопы, но значительно дороже. Собственно говоря, именно США начали ядерную программу Ирана. В свое время они поставляли шахскому режиму реакторы для АЭС, не беспокоясь о проблемах нераспространения.

Общая позиция Ирана по проблеме ОМУ, сформулированная президентом ИРИ М. Хатами в его выступлении на 53-й сессии ГА ООН в сентябре 1998 г., по многим параметрам совпадает с российской. «Сейчас, на пороге нового тысячелетия, мир также нуждается в освобождении от кошмара ядерной войны и оружия массового уничтожения. Недавние ядерные испытания в нашем регионе, которые привели к новым проблемам, делают эту задачу еще более настоятельной» [10, с. 98].

В выступлении президента ИРИ в ООН содержалась также принципиально важная мысль. «Все мы должны понять, — сказал М. Хатами, — что идея достижения безопасности путем приобретения такого оружия есть не что иное, как иллюзия». Эти слова по духу полностью совпадают с подходом России — гонка вооружений не усиливает безопасность, а делает ее более уязвимой. Весьма важно, что президент Ирана опровергает мнение, имеющее некоторое распространение в странах «третьего мира», о том, что единственным противовесом силе может быть только адекватная сила, что ядерное оружие могло бы стать позитивным фактором сдерживания и способствовать укреплению безопасности.

Россия давно и последовательно проводит идею создания на Ближнем Востоке безъядерных зон. Иран занял аналогичную позицию, выступив с предложением запретить распространение всех видов ОМУ и провозгласить регион зоной свободной от ОМУ, в том числе ядерного. Подписано Совместное заявление двух стран о зоне, свободной от ядерного оружия, на Ближнем Востоке. Обе страны участвуют в работе Женевской конференции по разоружению, в рамках которой в сентябре 1998 г. сделан важный шаг по пути ядерного разоружения и создания безопасной окружающей среды — принято решение о начале переговоров о запрещении производства расщепляющихся материалов для ядерного оружия и других ядерных взрывных устройств (ЗПРМ).

Позиция Ирана по вопросам ядерного оружия особенно важна в свете высказываемых опасений (звучат они и в самой России) и обвинений в осуществлении им военной ядерной программы. В ответ на эти обвинения Иран заявляет, что не преследует цели овладения оружием массового поражения и что военная доктрина Ирана носит оборонительный характер [10, с. 99].

Обвинения в его адрес — проблема для России острая во многих отношениях. Это вопрос внутриполитической борьбы вокруг методов обеспечения национальной безопасности, оказывающий влияние на российско-американские и российско-израильские отношения. Кроме того, вряд ли можно утверждать, что все опасения сняты. Существует объективная основа для них. Нельзя забыть, что Ирак нашел пути для тайного осуществления программы по созданию ядерного оружия, как это подтверждено в докладе, представленном инспекцией МАГАТЭ в СБ ООН. Причем только 6-я (!) инспекция обнаружила неопровержимые доказательства военной ядерной программы Ирака. Все это не может не усиливать подозрений насчет намерений других региональных держав, тем более после ядерных испытаний, проведенных Индией и Пакистаном.

Есть и политико-идеологическая почва для подобного рода опасений. В начале 1990-х гг. официальные лица Ирана говорили о том, что исламские страны должны добиться ядерной мощи. Представляется также, что в Иране не снят окончательно тезис об экспорте исламской революции [11].

Существуют и более общие основания опасаться распространения оружия массового уничтожения. Конец биполярного мира и пошатнувшийся мировой баланс сил усиливают ощущение незащищенности стран «третьего мира» от внешних угроз. В этих условиях рождается убеждение, что ОМУ, в том числе ядерное или биологическое («атомная бомба бедняков»), является фактором сдерживания и стабилизации. На Ближнем и Среднем Востоке, расположенном между странами, фактически обладающими ядерным потенциалом — Израилем, с одной стороны, и Индией и Пакистаном — с другой, возникает соблазн и угроза расползания ядерного оружия. В этом же направлении может толкать и югославский конфликт. Малые страны могут обратиться к ОМУ в ответ на технологические достижения Америки в области обычных вооружений.

Решение проблемы лежит в совершенствовании режимов нераспространения, введении других ограничительных режимов на сбалансированной основе, в создании климата доверия и безопасности, в активных действиях по демократизации международных, в том числе {128} экономических отношений. Режим санкций, давление, применение военной силы не могут решить проблему в долгосрочной перспективе, более того, только осложняют ее.

Необходимо продолжать взаимодействие с США и Западом в целом, убеждать разумную часть политических элит и общественное мнение в бесперспективности преимущественной опоры на применение силы в решении проблем нераспространения ОМУ, тем более что в данном вопросе коренные интересы великих держав совпадают.

Литература

1. См., напр.: Дессуки М.И. Об израильском ядерном оружии и Договоре о нераспространении ядерного оружия (на арабском языке) // Ас-сийаса ад-Дуалийа (Каир). 1995. Апрель. С. 57.

2. Perera J. Can the Arabs Win the Nuclear Race with Israel? London, 1983.

3. See Holloway D. The Atom Bomb. Palo Alto, 2000. P. 156.

4. Бакланов А. Ближний Восток: региональная безопасность и интересы России. М., 1999. С. 65.

5. Исследование о ядерном вооружении Израиля. Организация Объединенных Наций. Нью-Йорк, 1982. С. 71.

6. Rumer Е. Dangerous Drift. Ibid. Р. 45.

7. Шакер М.И. Почему неприсоединившиеся государства могут не поддержать бессрочное продление Договора о нераспространении ядерного оружия? // Разоружение: Периодический обзор, подготовленный Организацией Объединенных Наций. Нью-Йорк, 1995. № 1. С. 43.

8. Recknagel С. WMD in the Middle East. London, 2001. P. 46.

9. Митрофанова A.B. Основные препятствия на пути сотрудничества между Россией и Ираном и их причины // Российско-иранское сотрудничество (взгляд из России) / Под ред. Е.П. Бажанова, В.Е. Донцова. М., 2000. С. 68.

10. Прозорова Г.К. Сравнительный анализ позиций России и Ирана в международных организациях // Там же.

11. См. о ядерных амбициях Ирана. Сафаров Р. Иран вынужден вступить в ядерный клуб / Общая газета. 1999. 21-27 янв. С. 1,8.; Сафаров Р. Иранская альтернатива // Время. 1999. 13 мая.