Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделу Римский мир

Кузищин В. И.
Из истории римской агрономии, I в. н.э.

Вопросы истории древнего мира и средних веков.
Минск, 1977.
[45] – конец страницы.

Проблема севооборотов в италийском сельском хозяйстве и агрономии слабо исследована в современной литературе. Этой проблемы касаются мимоходом М. Е. Сергеенко, В. Сираго, Р. Бийяр.¹⁾ [45]

В капитальной работе о римском сельском хозяйстве К. Уайт более обстоятельно затронул эту проблему,²⁾ тем не менее она до сих пор не стала предметом специального анализа.

Интенсивная система земледелия, рекомендуемая Катоном в начале II в. до н. э., ко времени Варрона (середина I в. до н. э.) должна была показать свои сильные и слабые стороны. Долговременное использование почвенного плодородия в ряде областей Италии в течение почти полутора веков должно было научить земледельцев более бережному отношению к земле. Варрон и Вергилий часто говорят о необходимости чистого пара,³⁾ они ясно понимают, что поля, засеваемые ежегодно, истощаются⁴⁾ и им требуется отдых под паром или на следующий год их следует оставлять под посев более легкий, т.е. такой, который меньше истощает землю.⁵⁾ Вергилий прямо говорит о необходимости смены посевов на одном и том же участке.⁶⁾ Как и при Катоне, довольно обычным явлением был посев бобовых, в частности кормовой смеси из ячменя, вики и бобовых, на участке, который на следующий год засевался полбой.⁷⁾ Большое внимание к чистому пару, отчетливое представление о регулярном чередовании культур были новым моментом в развитии римской агрономии, что свидетельствовало об успехах римского земледелия по сравнению с эпохой Катона. Представления римских агрономов о севообороте в I в. н. э. значительно расширились и углубились. От начала века сохранились ясные указания Страбона о севооборотах в Кампании. «Как передают, — пишет он, — некоторые поля там (т. е. в Кампании. — В. К.) засевают в течение года дважды полбой, в третий раз просом, а на иных полях даже в четвертый раз сажают овощи». Эти сообщения можно истолковать таким образом: двойной посев полбы предполагает две возможности: или озимый и яровой посев, следующие друг за другом, или, вероятнее, два озимых посева, между которыми вклинивалось просо (оно могло поспеть за 2–2,5 месяца) и даже огородные растения. Просо и овощи являются хорошими предшественниками зерновых и позволяют поддерживать общую урожайность всех культур, участвующих в севообороте, на высоком уровне. Если сравнить рекомендации Катона с советами Страбона, то можно заметить, что отличие страбоновского севооборота от катоновского [46] состоит в том, что первый более насыщен зерновыми (полбой) и более ценными овощами за счет репы и брюквы и представляется с хозяйственной точки зрения более выгодным. Возможно, такой севооборот был местным вариантом, но не исключено, что перед нами результат сознательных поисков кампанских агрономов, заменивших менее ценные культуры более доходными. Как можно видеть, эта замена агрономически была вполне обоснованной и не вредила почвенному плодородию. Данное обстоятельство свидетельствует о понимании роли севооборотов в сельскохозяйственной практике.⁸⁾

Плиний и особенно Колумелла делают новые шаги в этом направлении. Оба автора хорошо понимают отрицательное влияние бессменных посевов одной культуры на ее урожайность. «Зерновые предпочитают пашни, отдохнувшие под паром в течение некоторого времени, а также унавоженные и специально подготовленные».⁹⁾ После уборки ячменя лучше всего оставить почву под паром. Паровое поле считалось наилучшим под посевы всех культур.¹⁰⁾ «Вергилий убеждает, — сообщает Плиний (Plin. XVIII, 187), — оставлять нивы через год под паром: если размеры имения допускают, это, несомненно, самое лучшее». Таким образом, роль чистого пара для поддержания почвенного плодородия и, следовательно, урожайности очень хорошо известна. Нет никакого сомнения, что в ряде хозяйств широко применялась паровая система земледелия, обеспечивавшая восстановление плодородия почвы.

Однако основное внимание Колумеллы и Плиния привлекают не эти хозяйства, а другие, где чистый пар сведен к минимуму, как, например, в Кампании до четырех месяцев (Plin. XVIII, 191) или ликвидирован совсем. Ежегодно засеваемая земля, так называемая restibilis¹¹⁾ — главный объект их внимания. Плиний прямо указывает, что зачастую по условиям хозяйства невозможно выделить паровое поле.¹²⁾ Колумелла дает подробные советы, как наиболее эффективно готовить такое поле под следующий посев, не прибегая к пару. Не говоря о пшенице и полбе, даже растения, сильно истощающие землю, такие как ячмень (Col., II, 9, 12-13), лен (ibid., II, 10, 17), конопля (ibid., II, 10, 21), нут (ibid., II, 10, 20) и другие, высевались несколько лет подряд на одном поле.

Под поле отводились участки с высоким естественным [47] плодородием. Для поддержания плодородия поля на достаточном уровне оно ежегодно обильно унавоживалось. Так, под посев бобов вносилось 24 воза навоза, а не обычная норма — 18 возов на 1 югер (Col., II, 10, 6). Однако даже обильное унавоживание не могло при бессменных посевах решить проблему поддержания плодородия.¹³⁾

В этих условиях неизбежно земледельцы должны были обратить внимание на чередование культур. Особый интерес проявляли собственники средних вилл, связанные с рынком и заинтересованные в наиболее интенсивном использовании земли. Они стремились получать доход с каждого участка и шли на сокращение, а то и уничтожение чистых паров. Фраза Плиния о том, что паровое поле можно иметь лишь в обширных имениях, вместе с его ссылками на Вергилия, обращавшегося, как известно, к мелким землевладельцам, ясно свидетельствует об отличии систем земледелия в средних виллах, связанных с рынком, от системы земледелия в мелких и крупных, где чистые пары заменяли обильным унавоживанием земли, хотя и изымали значительный процент (от 1/2 до 1/3) посевной площади под пар. Таким образом, обращение собственников рабовладельческих вилл к чередованию культур было неизбежным.

Еще со времени Катона было подмечено положительное влияние предварительных посевов кормовых растений, репы и брюквы на зерновые. В I в. н. э. это явление уже хорошо известно и применяется сознательно. Вот, например, что пишет Колумелла о репе: «Репа и брюква требуют, чтобы почва была обработана частыми повторными вспашками и насыщена большим количеством навоза. Ведь это важно не только потому, что они приносят сами по себе хороший урожай, но и потому, что после их посевов таким образом обработанная почва дает обильные зерновые» (Col., II, 10, 24). Репа и брюква ко времени Колумеллы хорошо известные предшественники зерновых и широко применялись в хозяйствах. В литературе уже обращалось внимание на возрастающее значение этих растений в I в. н. э., на появление новых сортов, на освоение самых разных посевов от марта до октября. Очень вероятно, что увеличение роли репы и брюквы в системе полевых культур связано с широким внедрением их в качестве обычных предшественников зерновых. Наличие [48] разных сортов репы яровых и озимых позволяло хорошо чередовать их посадки с соответствующими посевами яровыми или озимыми зерновых, не оставляя землю под паром в самых различных климатических условиях от Северной Италии до Сицилии.

Как сообщает Плиний, особенно велики были посевы репы в Транспаданской области, где она занимала третье место после виноградников и зерновых (Plin., XVIII, 127). Эта область Италии самая суровая по климату, здесь холодные зимы с заморозками, неблагоприятные для озимых посевов зерновых. В связи с этим преобладают яровые, так называемые трехмесячные сорта. Естественно думать, что озимые посевы репы, которая не боится холодов, были естественными и желанными предшественниками, а их чередование было регулярным. Очевидно, тесная связь посевов яровых хлебов и репы обеспечила большое значение ее как в системе североиталийского земледелия, так и в питании населения.

В полуостровной части Италии роль репы и брюквы в севооборотах была меньшей. Здесь основными посевами были озимые зерновые, которые продолжались ряд лет, а посадки репы лишь раз в несколько лет могли их прерывать. Правда, вполне возможно, производились посадки весенних сортов репы в промежутках между двумя озимыми посадками зерновых, но из-за длительного вегетационного периода эти яровые сорта, видимо, не отличались высокими пищевыми свойствами и шли, главным образом, на корм скоту. К тому же в распоряжении земледельцев имелись более скороспелые яровые сорта зерновых, например просо, могар, ячмень, которые могли на равных конкурировать с репой и брюквой. Вот, например, как выглядит один из кампанских севооборотов с репой. «На нежной земле можно, сняв ячмень, сеять просо, убрав его — репу, и сняв ее, опять ячмень или пшеницу, как в Кампании» (Plin., XVIII, 191). В этом севообороте озимые посевы репы прерывают культуру зерновых не регулярно, а раз в несколько лет.

Предшественниками зерновых, кроме репы и брюквы, были бобы и вообще бобовые. Как это было известно еще Катону, бобы удобряли почву.¹⁴⁾ Колумелла уточнил это древнее наблюдение и говорил не об удобрении земли их посевом, а о том, что бобы меньше, чем другие растения, истощали силу земли (Col., II, 10, 7). Поскольку бобы [49] удобряли почву, то, по логике вещей, их можно было бы сеять на тощих и неплодородных участках, что и делали в ряде хозяйств (Varr., I, 23, 2; Col., II, 10, 8). Однако Колумелла дает другие советы. Он рекомендует отводить под них либо плодородную, либо унавоженную или же отдохнувшую под паром землю (Col., II, 10, 5), или свежий целинный участок (ibid., II, 10, 6). Если же их высевают на ежегодно засеваемом поле, то после сбора урожая на 1 юг. вывозится максимальная доза удобрения в 24 воза (ibid., II, 10, 6).

Вывоз такого большого количества удобрений на бобовое поле был бы абсурдным, если бы предполагались бессменные посевы бобов. Напротив, и выбор почвы, и обильное унавоживание станет понятным, если допустить, что после бобов поле будет засеяно ценными зерновыми или техническими культурами, например, льном или иными, истощающими почву. Бобы и бобовые считались в большинстве хозяйств естественными предшественниками зерновых (Col., II, 10, 7).

При окультуривании целинного участка предварительный бобовый посев предшествует зерновым.¹⁵⁾ Из всех зерновых бобы, вика и другие бобовые, видимо, предшествовали прежде всего пшенице. Пшеница была самой ценной культурой, к тому же сильно истощающей почву. Колумелла подтверждает этот вывод. Вот что он пишет: «При допущенном нами расчете одной упряжке волов можно будет засеять 125 модиев пшеницы (triticum), столько же бобовых (т. е. 125 модиев.— В. К.), так, чтобы озимый посев составлял 250 модиев и после этого вполне возможно посеять 75 модиев яровых».¹⁶⁾ Здесь бросается в глаза любопытное соответствие между посевами пшеницы и бобовых, они в точности совпадают: 125 модиев тех и других.¹⁷⁾ Очень вероятно, что эти равные участки чередовались в известной последовательности через 1, 2 или 3 года.¹⁸⁾ Во всяком случае, посевы бобовых совершенно определенно предшествуют пшенице. Бобы и бобовые, упомянутые во всех выше разобранных случаях, это именно культуры-предшественники, но отнюдь не зеленое удобрение: собирают их плоды и семена, убирают зеленую массу (Col., II, 10, 5-9), но нет и речи о запахивании их в почву. Да это и понятно. Вряд ли было экономически целесообразным на жирнейшей и обильно унавоженной земле бобы пускать на зеленое [50] удобрение, а не собирать их широко употребляемые плоды. С другой стороны, пускать столь прекрасно подготовленные почвы под менее ценные зерновые, как полба или ячмень, было бы расточительством. По нашему мнению, везде, где Колумелла и Плиний ведут речь о жирных, унавоженных почвах и о посевах на них бобовых, предшествующих зерновым, под зерновыми подразумевается, главным образом, пшеница (Col., II, 2, 8; II, 10, 5-7; II, 17, 3-4; XI, 2, 41; Plin., XVIII, 187, 191). Видимо, посевы полбы и ячменя практиковали реже, хотя они, конечно, имели место, например, ячмень (Col., II, 9, 12-13; Plin., XVIII, 164). Озимым посевам полбы в некоторых случаях предшествовали так называемые весенние бобы (vernam iabam, Plin., XVIII, 191), т.е. бобы, у которых мало зеленой массы и стручков и которые низко ценились (Col., II, 10, 9), и скорее всего поэтому запахивались в качестве зеленого удобрения.

Репа, брюква, бобы и другие бобовые не ограничивали список культур предшественников в древних севооборотах. Хорошо освоенными и довольно употребительными для этих целей растениями были просо и могар. Эти яровые с поздним посевом — скороспелые культуры естественным образом заполняли неизбежный перерыв между двумя озимыми посевами, позволяя более эффективно использовать высокое плодородие почвы.

¹⁾ См.: Сергеенко М. Е. Очерки по сельскому хозяйству древней Италии. М.–Л., 1958, с. 59; Sirago V. A. L'ltalia agraria sotto Fraiano. Louvain, 1958, p. 196-197.

²⁾ White K. D. Roman farming. New York, 1970, p. 112-123; см. также сб.: Античная цивилизация. М., 1973, с. 162.

³⁾ Varr., I, 27, 2; 29, 1; 44, 2; Verg. Georg., I, 47-49; 67-77.

⁴⁾ Varr., II, 7, 11; III, 16, 3.

⁵⁾ Varr., I, 44, 2: agrum alternis annis relinqui oportet paulo levioribus sationibus, id est quae minus sugunt terram. Более легкие посадки в данном случае играют роль занятого пара. Данный текст показывает, что значение чередования культур еще не понимали.

⁶⁾ Verg., Georg., I, 82; sic quoque mutatis requiescunt fetibus arva. Эта фраза, кажется, свидетельствует о ясном понимании значения чередования культур для повышения плодородия почвы. Однако, взятая в контексте, она теряет свою ясность, так как раньше у этого автора говорилось и о чистом, и о занятом паре, и об удобрении, но отнюдь не о чередовании разных культур.

⁷⁾ Varr., I, 31, 5.

⁸⁾ Strab., V, 4, 3. Страбон расхваливает превосходные качества кампанской пшеницы. Посевы пшеницы в Кампании вряд ли уступали по величине посевам полбы. Если на полбинных полях [51] использовались севообороты для повышения урожайности культур, то, очевидно, они были характерны и для пшеничных участков.

⁹⁾ Col., II, 9, 3: atque ilia (т. е. пшеницы и полбы. — В. К.); см. также: II, 10, 7.

¹⁰⁾ Например, под посевы фасоли (Col., II, 10, 4), бобов (Col, II, 10, 5), ячменя (Col., II, 9, 13), очевидно, и после посевов растений, особенно сильно истощающих почву, таких как лен (Col., II, 10, 17), чина (Col., II, 10, 20), конопля (Col, II, 10, 21).

¹¹⁾ Определение restibilis как ежегодно засеваемого поля дано еще Варроном (Varr., I, 44, 2). О restibilis у Колумеллы см. II. 9, 13; 10; 4-5, 6; II, 10, 18, 24, 30; II, 12, 2; у Плиния — XVIII, 110, 164, 187.

¹²⁾ Plin., XVIII, 187.

¹³⁾ См.: Вербин А. А. и др. Земледелие. М., 1958, с. 305: «Если повторные посевы многих видов культурных растений обусловливают снижение урожая, то тем более затруднительна, а часто и невозможна их бессменная культура. При длительном бессменном посеве одного растения на том же участке иногда наблюдается явление так называемого «утомления почвы» по отношению к данному виду растения. Это явление выражается в том, что урожаи данного растения катастрофически падают, несмотря даже на внесение удобрений. В то же время эта почва может обеспечить высокие урожаи других культур».

¹⁴⁾ Col., II, 10, 7. Однако сам Колумелла не прибегал к чистым парам. Следовательно, бобовый посев был и для него, судя по всему, наилучшим предшественником зерновых.

¹⁵⁾ Col., II, 2, 8. Любопытно заметить, что и в этом случае целинный участок унавоживали, а потом засевали бобами (или люпином), затем уже и зерновыми. Предварительное унавоживание и бобовый посей делали участок особо пригодным для зерновых.

¹⁶⁾ Col., II, 12, 7.

¹⁷⁾ Правда, такие точные совпадения не всегда имели место. Например, в Col., XI, 2, 41 участок под зерновыми засевался 150 модиями, а под бобовыми 100 (1 модий — 8,7 литра).

¹⁸⁾ Судя по Плинию (XVIII, 191), на чрезмерно жирной почве (nimis pinquis) после двух подряд посевов хлебов, т. е. пшеницы, на третий год сеют бобовые, т. е. бобы сменяют зерновые раз в три года, на более слабых почвах чередование, вероятно, было чаще.