Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Карацуба И. В. [рец. на:] С. S. LEONARD. Reform and Regicide. The Reign of Peter III of Russia. Indiana University Press. Bloomington and Indianapolis. 1993. 232 p. К. С. ЛЕОНАРД. Реформа и цареубийство. Правление Петра III в России.

Вопросы истории. 1994. № 9.
[180] — конец страницы.
OCR OlIva.

Новая книга по истории России в XVIII в. принадлежит перу профессора университета шт. Нью-Йорк (Платтсбург) и члена Русского исследовательского центра Гарвардского университета Кэрол Леонард. Она посвящена краткому правлению императора Петра III (25 декабря 1761 — 28 июня 1762 г.). Леонард полемизирует со сложившимся в российской и зарубежной историографии негативным образом Петра III и его политики. Автор стремится подвергнуть анализу и переосмыслению деятельность Петра III в общем контексте российской и общеевропейской политической истории XVIII в., выявить в ней тенденции преемственности и новаторства.

Леонард считает, что политика «несчастного императора» возникла не на пустом месте и отнюдь не угрожала национальным интересам России, не была авантюрой. Напротив, она представляла собой сочетание русской имперской традиции государственных реформ («петровская государственная идея» — с. 2) и просветительской мысли. Основные реформы, проведенные при Петре III, — отмена обязательной службы дворянства и секуляризация церковного землевладения — были тщательно продуманы и заранее планировались русской бюрократией. Они сопровождались такими важными мероприятиями, как упразднение Тайной канцелярии, централизация законодательной деятельности Сената, антимеркантилистские меры в области экспорта, новая политика в отношении старообрядцев и т. д. «Екатерине II досталась в наследство разработанная программа реформ, которой она в основных чертах и следовала». Более того, автор считает возможным говорить о «влиянии разнообразных и в целом просвещенных действий Петра III вплоть до XIX в.» (с. 18).

Леонард полагает, что при Петре III не было никакого «особо деспотического правления», а было просвещенное и реформаторское. Негативная версия, по мнению автора, в основном построена на сведениях из мемуаров, написанных либо пристрастными лицами (участниками переворота 28 июня 1762 г.), либо противниками внешнеполитического курса Петра III (на союз с Пруссией). Сподвижники же и советники Петра мемуаров не оставили. Как считает Леонард, «на основании русских источников практически невозможно создать удовлетворительную биографию Петра III» (с. 12). Поэтому основной упор она делает на источники иностранного происхождения — записки воспитателя Петра Я. Штелина, донесения дипломатов, сочинения иностранцев (К. Шван, Ш. Лаво, К. фон Салдерн [180] и др.), а также на обширный материал из русских, датских, английских, французских, немецких архивов (с. 209-214).

Автор постарался выявить и изучить «коалицию Петра III» — кружок советников и сановников, разрабатывавших и проводивших реформы (с. 30-38, 48-57, 78-81, 100-103, 152-153). Подробно исследуются проекты и деятельность секретаря императора Д. В. Волкова, генерал-прокурора Сената А. И. Глебова, канцлера графа М. И. Воронцова и его брата сенатора Р. И. Воронцова, сотрудника Синода А. С. Козловского, ген.-ад. И. И. Шувалова и его протеже директора кадетского корпуса А. П. Мельгунова, придворных Л. А. Нарышкина и И. Г. Чернышева, и многих других. Это исследование призвано подкрепить вывод, что коалиция реформ сложилась еще при Елизавете в 1750-е гг., но смогла реализовать многие свои планы лишь в следующее царствование.

Весьма тщательно прослеживает Леонард основные направления государственно-реформаторской деятельности правительства Петра III: политику по отношению к дворянству, секуляризацию церковного землевладения, мероприятия в области экономики и финансов, внешнеполитический курс.

Леонард анализирует работу елизаветинской Уложенной комиссии 1754—62 гг., фактически подготовившей манифест «о даровании вольности и свободы российскому дворянству» 18 февраля 1762 г., проекты Воронцовых и Шуваловых, роль Д. В. Волкова и А. И. Глебова в разработке этого документа, отношение императора к дворянству (с. 40-72). Опираясь на архивный материал, равно как и на работы Н. Л. Рубинштейна, С. М. Троицкого, С. О. Шмидта, автор во многом уточняет выводы российских и зарубежных (Р. Джонса и М. Раева) исследователей. Она считает, что издание манифеста было победой группировки Воронцовых, а не Шуваловых. Леонард отмечает сочетание экономических интересов дворянства с фискальными интересами государства. «Освобождение дворянства было основой обширного плана расширения его прав; оно было декларацией независимости и свободы от особо стеснительных обязательств по отношению к государству» (с. 52).

Как говорится в книге, указ о секуляризации церковных земель 19 февраля 1762 г. напрямую был связан с мерами Петра I по частичной секуляризации и с проектами елизаветинской Конференции при высочайшем дворе (с. 73-89). На решение Петра III повлияли, по мнению автора, и финансовые нужды государства, а также волнения монастырских крестьян, как и рост антицерковных настроений в правительственных кругах и прусские камералистские традиции. Однако «сопротивление духовенства и недостаток персонала помешали осуществлению секуляризации в правление Петра III» (с. 84). Леонард особо подчеркивает внимание императора и его советников к стимулированию крестьянской экономики (с. 84-85), называя сам указ «первым в XVIII в. случаем, когда был проявлен действительный интерес к аграрной реформе». Екатерина II завершила секуляризацию в 1764 году, скрыв свой существенный долг по отношению к мероприятиям супруга.

Гораздо менее изучен в литературе вопрос об экономической политике Петра III. Леонард пытается восполнить этот пробел. В стремлении преодолеть финансовый кризис, вызванный Семилетней войной (1756—1763 гг.), правительство Петра III разработало комплекс мер, которые подробно и со статистическими выкладками разобраны в монографии (с. 90-116). Меркантилистская традиция предшествующих правителей сменяется у Петра III под влиянием Шуваловых, Волкова и идей физиократов «представлениями о макроэкономической структуре роста и способах его стимулирования». Более того, по мысли Леонард, главная цель императорского законодательства — «скорее обогащение страны и населения, нежели государства» (с. 112-116). Автор обращает особое внимание на ужесточение контроля за бюджетом, сокращение государственных расходов, поощрение крестьянской мобильности, либерализацию экспортной политики и т. д. Одной из наиболее важных мер, обычно не учитывающейся историками, стал, по мнению автора, закон от 21 февраля 1762 г, запретивший полиции проверять паспорта у приезжавших в Москву крестьян-торговцев. Более противоречивые последствия имело запрещение купцам покупать крепостных к заводам. Эти новые тенденции получили продолжение и в экономической политике правительства Екатерины II.

Быть может, труднее всего объяснить внешнюю политику Петра III (мир, а затем и союз с Пруссией, планы войны с Данией за восстановление Шлезвига в составе Голштинии). Леонард пыталась обнаружить во внешнеполитическом курсе Петра III масштабность, логичность, политическое новаторство, выявить его предпосылки (начиная с Петра I) и последствия. Однако, несмотря на отдельные интересные наблюдения (например, выделение трех фаз в подготовке войны с Данией), в целом факты противоречат той апологетической интерпретации этого курса, которая содержится в книге Леонард.

Автор весьма сжато освещает истоки заговора 1762 г., состав его участников, мотивы, ход, результаты. Не до конца прояснена история складывания оппозиции и ее планы. Да и сам заговор не выглядит как сколько-нибудь значительное событие. Екатерина II, по мысли автора, лишь продолжила политику своего супруга, похитив у него не только трон, но и идеи и планы реформ. Получается, что император пал жертвой «своей фанатической преданности идее войны с Данией», равно как и хитрости Екатерины и ее партии, подстрекавших недовольство гвардии и манипулировавших ксенофобией русских верхов (с. 147). Думается, однако, подмена серьезного анализа [181] политического кризиса поверхностным описанием заговора 1762 г. лишь обедняет понимание преемственности и новаторства в русской политике XVIII века.

Автору присуще порой многомерное восприятие Петра III как личности и государственного деятеля. Она пишет и о недостаточности реформ и об автократических методах их проведения. Однако в целом Леонард убеждена в том, что «государство значительно выиграло в результате короткого, но активного и сильного руководства Петра III, бывшего бесспорно центральной фигурой в XVIII в., несмотря на свою неспособность произвести положительное впечатление на своих современников» (с. 161).

Таким образом, книга Леонард — попытка серьезной историографической реабилитации Петра III как политика и человека. Подобная попытка, кстати, впервые была предпринята петербургским исследователем А. С. Мыльниковым¹⁾. Историографический дуэт Мыльникова и Леонард — заметное событие в современном осмыслении XVIII века. Новизна работы Леонард по сравнению с ее предшественником — в более детальном анализе, стремлении вписать мероприятия Петра III как в общеевропейский, так и в российский интеллектуальный и политический контекст (от Петра I до Екатерины II).

К сожалению, основательный источниковедческий анализ иногда соседствует в книге с огульным отрицанием весомости российских источников, как якобы заведомо предвзятых. Точно так же кропотливый историографический разбор работ 1950–60 гг. сочетается с недостаточным вниманием к новым и новейшим исследованиям (А. И. Комиссаренко, А. Б. Каменского, В. П. Наумова, О. А. Омельченко). Хромает и редактура книги: нередки повторы, несостыковка примечаний, библиографии и именного указателя, переводческие ошибки.

Проблема реформаторства Петра III, поставленная Мыльниковым и углубленная Леонард, оставляет открытыми многие вопросы. Например, о личной роли и ответственности монарха. Симпатии к нему как к человеку автоматически переносятся на правителя без достаточных на то оснований. Это, кстати, характерно для довольно широкого круга зарубежных и отечественных неомонархистов (от И. де Мадариаги до А. Н. Боханова). Затем — вопрос о средствах и методах реформ, участии дворянства в их разработке, его реакциях и ожиданиях. Наконец, о взаимоотношениях монарха и советников. Хотелось бы надеяться, что эти существенные аспекты российских реформ XVIII в. будут прояснены в дальнейших работах специалистов.

¹⁾ МЫЛЬНИКОВ А. С. Искушение чудом: «Русский принц», его прототипы и двойники-самозванцы. Л. 1991.