выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
|
выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. |
|
Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект 98-01-00283а.
Древности Кубани, вып. 16. Краснодар, 2000 г.
[12] — конец страницы.
Адахунское сражение не относится к числу новых тем. В той или иной мере его касались многие исследователи, что завершилось изданием блестящей специальной статьи Владимира Николаевича Королева [12]. Хотя в этой статье замечательного знатока ранней истории казачества есть ряд, на мой взгляд, принципиально неверных положений, именно безупречно систематичное изложение материала В. Н. Королевым позволяет мне пользоваться определенной свободой в композиции и избавиться от характеристики источников и историографической части (по крайней мере от комментирования домыслов Д. И. Эварницкого [18, с. 227-228] и поэтических искажений В. Д. Сухорукова [17, с. 182]).
Неясным остается многое в силу самого характера события. Связано это в первую очередь с тем, что в течение 1638 г. произошло не менее трех морских кампаний донских казаков, поэтому довольно сложно вычленить именно те сведения, которые относятся к Адахунскому сражению, а сравнительный анализ (главным образом, синхронизация событий, зафиксированных разными источниками) — предельно затруднен. Кроме того, сказывается определенная субъективность основного и самого достоверного источника о событиях: материалов переписки Области Войска Донского с Москвой. Казаки никогда не афишировали нарушения предписаний государя не вести наступательных боевых действий против турок: целями они называли обычно только захват языков и освобождение пленников, приуменьшали дальность походов и замалчивали факты происходивших столкновений. Даже в распросных речах они следили за соответствием сведений тексту войсковых отписок, как привезенных в тот же момент, так и прежних. Но, чтобы неясностей было меньше, сразу же скажу, какие из источников, отнесенных В. Н. Королевым к Адахунскому сражению, считаю неприемлемыми. Дальнейшее изложение будет состоять из цитат источников с дополнением анализа только в тех местах, где это необходимо, т.к. источники настолько красноречивы, что в большинстве случаев не требуют комментариев историка.
Именно наличие замечательной статьи В.Н.Королева позволяет делать меньше анализа, но дать больше звучания божественной речи XVII века, что должно оказаться более приятным для читателей.
Итак, безусловно не относящимися к Адахунскому сражению 1638 г. являются сведения из распросных речей Ануфрия Артемьева, Никифора Онофриева и Петра Дмитриева в Посольском приказе 17 сентября 1644 г. [7, Кн.2, стб.936], т.к. здесь мы имеем дело с другой датой (после оставления Азова, в 1641—42 гг. или около того), другой длительностью события, численностью войск, результатами, т.е. всем, кроме местности — Адахунского [42] лимана. Этого условия явно не достаточно для объединения событий, т.к. именно через этот лиман пролегал самый скрытный и безопасный путь из Азовского моря в Черное, и следовательно, казаки могли заходить в него почти при каждой экспедиции, направленной за Керченский пролив. Подтвердить факты морских походов в 1641 и 1642 гг. не составляет труда. Активность казаков в 1641 г. была обычной [11, с.48]. В 1642 г., до окончательного оставления Азова казаки также выходили в море с обычными целями, что засвидетельствовано в войсковой отписке, полученной в Посольском приказе 23 июня 1642 г.: «Да въ нынешнемъ же, государь, во 150-мъ году, марта в 27 день, посылали мы, холопи твои, своихъ донскихъ казаковъ на море стругами, а конныхъ степью подъ Крымъ… многих на море и на степи языковъ турских и крымскихъ и горских черкес поймали…» [7, Кн.2, стб.450].
Сведения турецких хроник, которые пересказал в своей «Истории Османской империи» Йозеф Хаммер-Пургшталь [24, S.269-270; 25, P.361-362], также могут не относится к Адахунскому сражению 1638 г., но это значительно более сложный вопрос, т.к. здесь может быть смешана информация о разных сражениях казачьего флота с турками.
Для понимания сведений оставшихся источников важна прежде всего информация о топографии Таманского полуострова. Пожалуй, только этот вид «источников» я могу добавить к уже известным и проанализированным В. Н. Королевым. Естественная трудность для историков обусловлена тем, что название Адахун (Кровавый Остров) носили три разных объекта: лиман (или залив, озеро, по тексту Эвлии Челеби), собственно остров и крепость. Одновременно остров являлся и административной единицей — санджаком Каффинского эйялета [19, с. 224-225; 23, s. 319-320, 449]. Резонно предположить, что все они располагались по-соседству, но это, увы, не обязательно. Лиман локализуется без особых трудностей. Например, в «Книге путешествия» прямо говорится, что «залив Адахун на реке Кубани является местом, соединяющим реку Кубань с Черным морем» [19, с.51]. Следовательно, залив Адахун соответствует современному Кизилташскому (и, возможно, Бугазскому) лиманам. Правда, во времена близкие к рассматриваемому сражению Кизилташский лиман мог соединяться с Ахтанизовским и составлять единое водное пространство. Естественно, это могло иметь место только во время паводков, которые на Кубани тянутся в течение всего лета [3, с.5]. Остров Адахун также определяется, это северная часть современного Таманского поуострова. Общую границу с Кизилташским (Адахунским) лиманом он не имел даже в том случае, если его пределы доходили до Шемарданского рукава. Если же современные лиманы тогда соединялись, то общая граница была неизбежно _a) даже в том случае, если остров заканчивался Субботиным ериком.
Главный ключ к пониманию последовательности событий — это признание того, что крепость Адахун, где как раз и произошла заключительная часть сражения, вопреки мнению В.Н.Королева, это совсем не то же, что и крепость Кызыл-таш. Это однозначно следует из текста самого Эвлии Челеби, [43] в той части, где он описывает свой маршрут от Темрюка до Кызыл-таша. Он шел от Темрюка к разрушенной крепости на месте современной станицы Голубицкой, а затем на запад до разрушенной крепости Адахун. Длина этого последнего перехода в тексте не оговорена, но совершенно очевидно, что движение могло идти только по Голубицкому останцу в сторону Пересыпского гирла и Субботина ерика. Возможно, что до достижения крепости Адахун путешественнику приходилось переходить какие-то водные преграды, в это время (первая половина апреля 1666 г), возможно, еще замерзшие, т.к. в описании фигурирует фраза: «Потом этот ничтожный раб прошел через озера и холмы на запад» [19, С. 48]. Упоминает рассматриваемое сражение Эвлия именно здесь, в связи с крепостью Адахун, что подтверждается помимо прочего, и виденными им могилами шехидов, вероятно, с надписями. Следовательно, финальная часть битвы произошла именно там, около современного Ахтанизовского лимана и исчезнувшего в настоящий момент Субботина ерика. Дальнейшее движение путешественника до крепости Кызыл-таш шло только на юг (в сторону кыблы), движение составляло не менее 7 часов (2 часа — сале Совуджук — 3 часа — сале Идрис — зимовье Атеш-бея — 2 часа — крепость Кызыл-таш). Поскольку время пути между деревней Идрис и зимовьем Атеш-бея не указано, можно предполагать, что в реальности дорога длилась более 7 часов.
Теперь рассмотрим Таманский полуостров (архипелаг островов, разделенных протоками) с точки зрения казачьего мореплавания. Для казаков, казалось бы, самым простым был выход в Черное море через Керченский пролив, где дальность фарватера от берегов в то время практически исключала опасность береговой артиллерии. Однако здесь казаки теряли целый ряд преимуществ: скрытность, внезапность, лучшую по сравнению с турецкими большими кораблями проходимость на мелководье, большую маневренность на ограниченной акватории, здесь им было значительно сложнее создать существенный численный перевес на решающем участке сражения. Поэтому казаки охотнее использовали обходной путь, который шел через Ахтанизовский лиман, Кубань и Кизилташский лиман. Был также возможен маршрут через р. Черную Протоку, Кубань и Кизилташский лиман, что было специально рассмотрено В. Н. Королевым [10]. Однако этот путь требовал значительно большего времени и усилий, большими здесь были и вероятность засад, ограничения по проходимости судов и т.п. На текущий момент мне не известен ни один источник, который засвидетельствовал бы выход казаков в Черное море через Черную Протоку. Более того, на русской маршрутной карте, составленной около 1685 г. [20, fig.1; 27, fig.1], соединение Протоки с Кубанью вообще не показано: после участка отдельного течения выше устья эта река проходит 3 лимана, а исток ее теряется где-то в плавнях. Следовательно, даже во второй половине XVII в. о возможности попасть в Черное море через Протоку ничего не знали.
Путь же через Ахтанизовский лиман позволял казакам по выбору входить в одну из трех проток: Пересыпское гирло и два рукава, омывавшие [44] остров Темрюк. (К сожалению, очень трудно доказать одновременное существование всех трех проток, единственное свидетельство этого есть в «Особой повести об Азове»). Еще одним существенным преимуществом было то, что здесь они могли быстро прорваться в Таманский залив через Субботин ерик.
Естественно, турки пытались прикрыть все судоходные протоки Кубани крепостями. Движение по Черной Протоке контролировали крепости Атчу, Копыл и Ени-Копыл. Ахтанизовский лиман закрывала крепость Темрюк (на протоке Абазас [10, с.61; 29, S.398]), а также разрушенные во времена Эвлии крепости на месте ст. Голубицкой и Адахун. (То, что на момент путешествия Эвлии в 1666 г. две последние крепости были заброшены, свидетельствует о плохой проходимости соответствующих им проток). Выход из Кизилташского лимана закрывала крепость Кызыл-таш. Казаки противопоставляли крепостям внезапность нападения и скорость.
На русской маршрутной карте, составленной около 1685 г., достаточно подробно изображен путь именно через лиманы. Примечательно, что на этой оригинальной карте подробно изображены именно возможные пути судоходства. В частности, непропорционально увеличена дельта Дона с подробным изображение всех проток (в обход турецких крепостей) и почти исчерпывающей номенклатурой гидронимов.
В связи с тем, что важнейшим путем в Черное море для казаков были именно Ахтанизовский и Кизилташский лиманы, существенна одна из характеристик крепости Анапы, сделанная Эвлией Челеби: «Если бы эта крепость была населена, то суда неверных не могли бы пройти в Черное море через Азовский пролив» [19, с.50]. Комментаторы источника однозначно определили Азовский пролив как Керченский [19, с.225], что, на первый взгляд выглядит вполне убедительным и подтверждается контекстом использования этого гидронима в других местах (19, с.51, 193]. Однако тогда довольно сложно объяснить, каким образом крепость защищала от нападений казаков. Вместе с тем такое ее назначение будет вполне понятным, если считать, что казаки выходили в море через Кизилташский или Витязевский лиман, что было одинаково возможно. Тогда Анапа оказывалась ближайшей к устьям лиманов крепостью на Черноморском побережье (не считая крепости Кызыл-таш), которая вполне могла нести дозорные функции. Все это подтверждает постоянство использования казаками пути в море через лиманы. Поэтому вовсе не обязательно искать какую-то особую вескую причину для захода казачьих флотилий в лиман — это был обычный маршрут.
Не могу согласиться с определением целей похода флотилии, сделанным В. Н. Королевым. (Добыча языков и тем более поход под Каффу едва ли были задачами именно той эскадры, которая погибла под Адахуном, т.к. несмотря на полную легальность таких целей для переписки с Москвой, эти цели ни разу не упомянуты в сообщениях июля-августа 1638 г.). Фактически в 1638 г. состоялось не менее трех морских походов, которые последовали один за другим почти без перерыва. Первый состоялся в мае и имел целью [45] добычу языков и разведывательной информации, что и послужило основанием для появления весенней даты Адахунского сражения [13, с.16-17; 12, с. 27]
В войсковой отписке от 21 мая 1638 г. (о получении государева жалования, с известием об отказе Войска вернуть Азов крымцам во время переговоров, происходивших между ними и казаками и о столкновении у Молочных Вод) прямо говорится о посылке казачьего флота в этот первый поход 9 мая: «а мы, государь, переговоря межъ собою, отпустили на море изь Азова своихъ донскихъ казаковъ семьдесятъ четыря струги большихъ морскихъ, а приказали, государь, мы своимъ донскимъ казакомъ итить моремъ по Крымъской стороне, по крымъскимъ юртамъ и по ногайскимъ улусомъ; а отпустили к тебе, государю, в станице атамана Дениса Парфентьева…» [7, Кн.1, стб.770]. Эта казачья станица была отпущена из Войска 21 мая 1638 г. Эти сведения были дословно повторены в отписке воронежского воеводы Мирона Андреевича Вельяминова 3 июня 1638 г., хотя, по его версии, информация поступила от воронежских вестовщиков Ивана Орефьева и Степана Парфенове [7, Кн.1, стб.774].
Более подробно о целях этого первого похода говорится в распросных речах упомянутого атамана Дениса Парфеньева и казаков его станицы, уже в Москве, 10 июня 1638 г. Только по ним устанавливается точная дата отправки флотилии (Николин день). «А въ турской де земле въ заборе рать многая, а куды имъ итти, того им подлинно не ведомо, и съ Кизылбашскимъ шахомъ у него война будетъ ли, про то они не слыхали. До они-жъ сказали: пошли де изъ Азова на море на Николинъ день съ атаманомъ съ Алексеемъ Долгимъ 75 струговъ, а въ стругу казаковъ человекъ по 70 I по 80, а итти де имъ подъ Кафу I в ыные мета для промыслу. А ис Темрюка де выходятъ къ нимъ в Азовъ выходцы полоненники, руские люди, и сказываютъ, что въ Темрюке живуть лехкие резвые люди, а многие люди изъ Темрюка вышли в Кафу для того, что боятца на себя ихъ казачья приходу. А только де почаютъ они к Азову приходу крымскихъ I турскихъ людей, I атаманы де и казаки приговорили, что имъ всемъ противъ ихъ стояти I в Азове сидеть, хоти всемъ помереть, а Азова не покинуть. И атаманы де и казаки, которые пошли для промыслу на море, как добьютца где языковъ, и только от техъ языковъ услышать на себя къ Азову приходу ратныхъ людей, и они де ис того походу будуть назад въ Азовъ тотчасъ I учнуть стоять противъ ихъ за одно, сколько Богъ помочи подасть…» [7, Кн. 1, стб. 780]. Как видим, задача получения оперативной информации на побережье вплоть до Каффы и языков относится именно к первому, весеннему походу 1638 г. Предписания вступать в сражение в случае встречи турок не было, необходимо было сразу возвращаться в Азов.
В материалах этого же посольства содержится информация о результатах весенней кампании, в отписке воронежского воеводы М.А.Вельяминова о движении крымских каторг под Азов и о приготовлениях казаков: «А которые де, государь, донские казаки пошли были на море, и они де съ море [46] воротились въ Азовъ, а на море де поймали языки подъ гирлемъ (Керченским проливом — И. В.); и те де языки сказывали, что конные перевозятца съ Крымские на Ногайскую сторону многие люди, а катарги де, государь, съ ними, донскими казаки, встретилися на море под гирлемъ, идуть ис Чернова моря въ Азовское море катаргъ съ сорокъ и те де, государь, донские казаки хотели на те катарги бить, I въ то де время стало на море погода и техъ де катаргъ при нихъ разбило погодою четыре катарги. А идутъ де, государь, те конные и моремъ каторги на осаду подъ Азовъ…» [7, Кн.1, стб.801]. Как видим, задачи первого похода 1638 г. были выполнены, поэтому приписывать их второму или третьему походу нет никакого смысла. Сразу же казакам Области было предписано отправляться в Азов для помощи при обороне, а оставшимся — съезжаться из 2-3 городков в один. Эта же отписка позволяет установить и дату возвращения казачьей эскадры в Азов — 2 июня.
Эта дата определяется следующим образом. Принесшие весть крестьяне встретили в городке Курманове Яру казака Ивана Губу с войсковой грамотой, который добрался из Азова за 4 дня: дорога крестьян оттуда до Кременных также составила 4 дня, «а ис Кременных они поехали до Воронежа тому ныне тринатцать денъ» [7, Кн. 1, стб. 800]. Следовательно, если Иван Губа выехал из Азова в день возвращения эскадры, что весьма вероятно по причине необходимости скорейшей организации обороны, то это произошло: 23 июня — (4 + 4 + 13 дней) = 2 июня. Следовательно, можно уточнить дату, предложенную В. Н. Королевым — до 6 июня [11, с.45].
Уже во время первого похода казакам пришлось вести разведку боем: в проливе они встретили турецкий флот, с которым вступили в сражение, но разошлись из-за непогоды (не исключено, что именно это ненастье отразилось в тексте «Особой повести»). После возвращения в Азов (что было предписано еще до начала похода в случае встречи движущегося к Азову противника) и допроса пленных и бежавших из неволи русских рабов казакам стало ясно, что встреченный турецкий флот готовится к нападению на Азов. Поэтому основной и единственной целью второго похода 1638 г. была атака турецкой эскадры в Керченском проливе, не дожидаясь, пока она появится под Азовом (естественно, тактические цели могли меняться в зависимости от оборота событий).
О результатах первого похода позволяет судить также отписка воронежского воеводы М.А.Вельяминова о планировавшемся походе крымцев под Азов с приложенным к ней списком войсковой отписки, направленной по городкам после возвращения эскадры [7, Кн.1, стб.807-811]. Эти материалы были получены у атамана Ерофея Петрова в Нижнем городке на р. Медведице вестовыми — атаманами села Усмони Федором Петровым с товарищи, посланными для вестей 24 июня и вернувшимися 30 июня [7, Кн.1, стб.807]. Это была та информация, которой Войско располагало после возвращения: «… моремъ катарги и мелкие суды къ Азову идутъ. И атаманы де, государь, и казаки про морское войско каютца, что с ними бою не зделали; а ныне де атаманы и казаки о томъ думаютъ, Татаръ с катаргами и берегомъ хотятъ [47] переведатця с ними, но пустя до Азова, и осадить имъ Азова не дать. Да ни тотъ же, государь, атаманъ Ерофей сказывалъ им-жъ, Федору Петрову с юнырыщи приходили де Тотаровя х козачьему городку къ Терновымъ, и на тех де ютарь ходили въ походъ изъ Азова атаманы и казаки, и ихъ погромили» [7, Кн.1, стб.808].
В прилагающейся копии войсковой отписки «слово в слово» сведения переданы очень осторожно, не упомянуты ни состоявшаяся перестрелка с турками, ни планируемый следующий поход, но данные языков переданы более подробно [7, Кн.1, стб.809-810]. При определенном недоверии казаков к сведениям языков по всему видно, что казаки готовились именно к дальнейшей обороне города от наступающего турецкого флота, впрочем, весьма активной.
Захваченные во время обороны Тернового городка языки сообщили информацию, противоречащую первоначальной, появились основания не опасаться осады города в текущем году. Поиск новых разведывательных данных на этом не кончился. Перед вторым походом казаки предприняли сухопутную разведку двумя большими отрядами. Более независимая от войскового редактирования информация об этом содержится в отписке опять же воронежского воеводы, где содержатся распросные речи попа Осипа по прозвищу Зеленой, который выехал из Азова около 6 июня («погреб де онъ з Дону из Азова уговевъ Петрова поста неделю, а гребь пять недель, июля по 11 число» [7, Кн.1, стб.811].
«И какъ де он быль въ Азове да своего поезду, при немъ де пришли съ моря донские казаки, которые были пошли на море, и те де казаки сказывали, что встретились с ними на море сорокъ четыре каторги, и стрельба по нихъ ис пушекъ была, I въ то де время на море стало великая погода, и ихъ де погода отвела, потому съ ними и бою не было. А розбило де въ то время при нихъ погодою шесть катаргъ. А какъ де пришли казаки съ моря, и при немъ де посылали изъ Азова донские атаманы и казаки донскихъ казаковъ для языковъ, атамана Григорья Некрега, а с нимъ ходило казаковъ триста человекъ по Нагайскай стороне, а по Крымской стороне посылали тотаръ триста-жъ человекъ. И он де, не дождався техъ казаковъ ис походу, погребъ; и какъ де онъ будетъ въ казачьихъ городкехъ у Курманова Яру, и сказывали де ему донские-жъ казаки, которые ходили для языковъ, что поймали языки, тотаръ, по Нагайской стороне под казачьимъ городкомъ подъ Терновымъ, а в роспросе сказывали де языки, что те де катарги посланы на заставу, для того, чтобъ донскихъ казаковъ на море не пропускать, а не для осады Азова. А турсково де людей и крымсково царя подъ Азовъ нынешняго лета приходу не чаеть. И крымской де царь никуды не хаживалъ, и те де донские казаки, которые съ моря пришли, и они де и струговъ при немъ запасовъ своихъ не выкладывали, и распрося де языковъ, донские казаки пошли на море на заставные каторги» [7, Кн. 1, стб. 811-812].
Из этого следует (при недостаточной конретности слов О. Зеленого), что второй морской поход начался после 6 июня, или около этого дня. (Не понятно [48] — до его отъезда из Азова, или он получил известие об этом от казаков в Курмановом Яру). О возвращении казаков из этого похода сведений нет, что несколько странно. Скорее всего, все суда вернулись благополучно. Сообщение О. Зеленого очень показательно с точки зрения того, насколько полно Войско информировало Москву о своих действиях: этот второй поход не упомянут ни в одной официальной отписке, ни в распросных речах самих казаков в Москве. Следовательно, утаивание казаками информации о наступательных морских походах было обычным явлением.
Надо полагать, новых и противоречащих предыдущим данных казаки не получили, т.к. в отписке воронежского воеводы от 13 июля сообщается о сведениях, известных Войску на 3 июля 1638 г. («поехали они изъ Азова после Петрова дни в среду, ныне тому десятой день, июля по 13 число, и при них де Турскихъ и крымского царя под Азовомъ никакие люди не бывали…») [7, Кн.1, стб.813]. По сообщениям языков и вернувшихся татар, бывших в походе с Денисом Поплевиным, «были де съ весны въ заборе крымские люди и те де все пошли на войну къ турскому на помочь, потому де что кизылбаской у турсково многие городы поималъ. И ныне де, государь, крымскихъ людей въ заборе нетъ нигде и къ Азову нынешняго лета прихода не будетъ, сами де турские люди и крымские от донскихъ казаковъ приходу боятца. А которые де, государь, катарги приходили для заставъ, чтобъ донскихъ атамановъ и казаковъ не пропущать на моря, и ис техъ де катаргъ иные и назадъ пошли, а донские де атаманы и казаки после ихъ пошли въ понедельникъ на море на те заставные катарги» [7, Кн.1, стб.814].
Следовательно, у казаков были основания чувствовать себя беспечно и даже вести наступательные действия. Попытка взять в это время Тамань не выглядит невозможной. Существенно и то, что здесь упоминается, насколько можно судить по приведенному тексту, о готовившемся третьем морском походе казаков в текущем году, начало которого было назначено на понедельник после 3 июля, т.е. на 8 июля. Трудно сказать, был это отдельный поход или тот, который закончился Адахунским сражением. Возможно и то, и другое (хотя о походе говорится как о совершившемся, его дата позже отъезда вестовых).
После этого из Войска поступила туманная информация о постоянных посылках казаков для разведки, причем не оговорено, по суше или по морю. Она содержится в очередной отписке воронежского воеводы от 26 июля 1638 г. Сведения были получены от донского атамана Микиты Михайонваb) сына Богатова и казака Тимофея Офонасьева сына Карагача, которые выехали из Азова за семь дней до кануна Ильина дня, т.е. 12 июля (20 июля - 1 - 7 = 12 июля). Адахунская эскадра в это время еще не вышла в море. Они сообщили, что «донские атаманы и казаки из Азова посылаютъ для языковъ; весть от языковъ, что турскихъ и крымскихъ людей въ заборе нетъ…» [7, Кн.1, стб.815]. Поскольку более внезапным могло быть нападение с моря, есть все основания полагать, что какие-то струги были в разведке постоянно. (Но источников для подтверждения этого предположения нет). Из того [48] же источника известно о планах следующего похода казаков: «… шли де от турского царя катарги, а чаяли де атаманы и казаки темъ катаргамъ приходу подъ Азовъ. И ныне де, государь, те катарги стоять на Чорномъ море в гирле промежъ Керча и Тамани по конецъ Азовского моря въ заставе и берегутца приходу на себя донских казаковъ, чтобъ ихъ не пропустить воевать, а данские атаманы и казаки хотятъ итить на море на заставные катарги» [7, Кн.1, стб.814].
О начале похода, закончившегося Адахунским сражением, сообщается в материалах посольства Осипа Лосева, причем в войсковой отписке [7, Кн.1, стб.818-820] сведения значительно более кратки, чем в распросных речах [7, Кн.1, стб.828-832]. «А непередъ де того, за десеть день до ихъ отпуску1) атаманы и казаки, не чая на себя къ Азову приходу крымскихъ и нагайскихъ и турскихъ людей, отпустили изъ Азова на катарги для проведывания турскихъ людей х Керчи къ гирле 40 струговъ, а въ нихъ атамановъ и казаковъ зъ 2000, I у казаковъ де съ катаргами учинился бой подъ Таманью у берегу. И билися они с турскими людьми во весь день, а къ ночи съ того бою разошлися врознь; катарги пошли въ море, а казаки пошли возле берегъ къ Азовскому морю. И на утрее де того бою сошлись катарги опять съ казачьими стругами, и казаки де своими стругами ударилися на катарги, I учинился у нихъ бой большой, и сталъ дымъ великой. А одинъ де стругъ на катарги не пошолъ, что попортился и пришелъ назадъ в Азовъ, а въ немъ казаковъ человекъ съ пятьдесятъ. И про тотъ де бой те казаки въ Азове и сказывали; а хто де въ томъ походе ково осилелъ, казаки-ль турскихъ людей, или турские люди казаковъ, и тово де ведома подлинно при нихъ въ Азове не было, что нихто изъ того походу после того струга въ Азовъ съ вестью не бывалъ; а им де, Осипу с товарыщи, тое подлинные вести дожидатца не велели, отпустили их къ Москве вскоре для того что ждуть на себя приходу воинскихъ людей къ Азову тотчасъ» [7, Кн.1, стб.830-831].
В материалах этого же посольства содержится и новая разведывательная информация, полученная уже после отправления казачьей эскадры в море в результате захвата 20 пленных по время сражения на Мертвом Донце 22 июля. Наиболее полно рассказ одного из пленных татар передан опять же в распросных речах Осипа Лосева с товарищи. «Крымской царь идетъ подъ Азовъ по Нагайской стороне съ крымскими людьми и з горскими черкасы, а перевозится де онъ ис Крыму на Нагайскую сторону исподъ Керчи подъ Тамань къ гирле. А крымской де царевичь, а как его зовутъ, того не упомнитъ, идетъ со всеми большими нагаи и з белогородцы по крымской стороне къ Азову-жъ. А моремъ де х крымскому царю идутъ на помочь подъ Азовъ же турские люди въ катаргахъ. А катаргъ де идетъ 42, да и мелкие суды, а сколько судовъ, того не ведаетъ. А сколько де числомъ съ крымскимъ царемъ и с царевичемъ идетъ подъ Азовъ крымскихъ и Большого Нагаю татаръ и черкасъ и белогородцовъ, и сколько въ катаргахъ I въ мелкихъ судахъ турскихъ людей, и он про то подлинно не слыхалъ, что имъ отпускъ учинился вскоре. А сказывалъ де тотъ крымской татаринъ, что крымскому [50] царю I царевичю съ ратными людьми и катаргамъ приходить подъ Азовъ на завтрее ихъ отпуску, в среду, июля въ 25 день, а хотятъ де они къ Азову приходить валомъ засыпать землю…» [7, Кн.1, стб.829-830].
Интересен этот фрагмент также как показатель большей точности распросных речей по сравнению с войсковой отпиской. Вероятно, допрос татар «с пристрастием» продолжался и после того, как была составлена отписка (23.07), и более подробная и точная информация получена ко дню отпуска, 24.07. Здесь уже правильно указывалось, что по Ногайской стороне идет сам крымский хан, а царевич — по крымской стороне, хотя в войсковой отписке говорилось, что «… идетъ крымъской царь, по повеленью турского царя, степью, крымъскою съ ногайскими людьми подъ Озовъ, а улусомъ велелъ кочевать за собою. А большая половина крымъскихъ людей перевозились съ царевичемъ крымъскимъ въ гирле, а идутъ по Ногайской стороне съ Косаемъ мурзою и з горскими черкасы къ Озову-жъ…» [7, Кн.1, стб.819].
Сведения о действиях турок и татар подтверждаются и информацией, полученной от казаков единственного вернувшегося струга, участвовавшего только в первом дне сражения. Из текста почти однозначно следует, что сначала (в течение первого дня и по крайней мере части второго) бой шел в Керченском проливе и атаковали казаки.
После этого упоминания погибшей флотилии в переписке Войска с Москвой очень кратки. В царской грамоте от 11 сентября 1638 г. задается вопрос о ее судьбе: «… и донские казаки, которые пошли [ходили изъ Азова] на море [на турские катарги], съ моря назадъ къ вамъ [въ Азовъ] пришли-ль; и будетъ пришли, и все-ль здорово; и что они въ той посылке [съ турскими людьми] учинили» [7, Кн.1, стб.842]. Но ответа не последовало (или он не сохранился).
Когда в 1639 г. часть пленных казаков вернулась в Азов, захватив галеру, где они были гребцами, появились новые, очень краткие сведения (с поэтичным описанием захвата каторги). В распросных речах освободившихся Степана Самсонова и Иеваc) Иванова говорится, что «… в прошломъ де во 146-мъ году, ходили они изъ Азова на море для языковъ, и ихъ на море турские люди многихъ побили, а иныхъ поймали въ полонъ и были они на катарге годъ…» [7, Кн. 1, стб. 886-887]. Как видим, их собственные речи не позволяют даже безоговорочно эти сведения с июльским походом. Однако эта связь устанавливается по упоминанию той же каторги в «Особой повести об Азове» и сопровождающей посольство отписке воронежского воеводы М.А. Вельяминова от 12 октября 1639 г.. где говорится: «… въ прошломъ-жъ во 146-мъ году, ходили они, донские атаманы и казаки, для языковъ подъ Кафу, и ихъ де на Чорном мори въ Одыхонскомъ лимане осадили каторги, да въ ту же де пору пришолъ на нихъ крымской царь с крымскими и съ ногайскими людьми, и туть де ихъ взяли въ полонъ…» [7, Кн.1, стб.855]. Участие этих казаков в Адахунском сражении становится очевидным, но они могли попасть в плен до высадки на берег и его окончания.
Дальнейший ход событий (после первого столкновения в Керченском [51] проливе) в точности не восстанавливается. Ясно только, что казаки оказались в Кизилташском (Адахунском, Одыхонском, Духонском) лимане. Причиной захода могла быть и штормовая погода, и попытка тактического обхода островов и выхода в «тыл» турецкой эскадры. По крайней мере прорыв казаков через турецкое оцепление в Черное море через Керченский пролив выглядит совершенно бессмысленным. Казаки должны были использовать путь через одну из трех проток, ведущих из Темрюкского залива в Ахтанизовский лиман. Их движение по Субботину ерику также возможно, но значительно менее вероятно, т.к. в этом случае вероятность обстрела эскадры с берега значительно возрастала.
Вполне допустимо, что обход острова Тамань не удался из-за блокады Кизилташского гирла турецким флотом. Именно здесь могло быть реальным перетаскивание казаками стругов из моря на руках через косы.
Далее следует освещенная источниками заключительная часть сражения. Три дня длились переговоры казаков с крымским ханом, после взаимных клятв крымцы напали на казаков, но три протоки, ведущие из Ахтанизовского лимана в Азовское море оказались уже перекрытыми. Далее казаки двигались в направлении Субботина ерика и крепости Адахун, что подтверждается статейным списком русского посланника в Константинополе Дорофея Астафьева. Возможно, по Субботину ерику казаки прорвались в Таманский залив и попытались взять крепость Тамань, но шансов на удачу этого предприятия почти не было, как и шансов прорваться в Азовское море через Керченский пролив.
Вместе с тем, с точки зрения тактики, попытка взять крепость Тамань была вполне обоснованной. Во время боевых действий турки и татары неизбежно должны были рассредоточить сухопутные силы для установления засад на протоках, возможно даже, что для этого пришлось использовать артиллерию из крепости. Внезапное нападение могло позволить казакам захватить крепость, но не удержать ее. Однако тогда туркам пришлось бы стянуть силы к крепости Тамань, что и требовалось казакам: в этом случае у них появлялся шанс прорваться в Азовское море через незащищенные протоки.
Описание трех решающих дней события и последующего разгрома даны в «Особой повести об Азове». Помимо многих важных подробностей, отмеченных самим участником похода, здесь содержится еще и единственная точная дата прихода крымского хана под Азов, что существенно для датировки события.
«И после того Азовскаго взята охочiе люди, атаманы и молотцы того же году ходили стругомъ на море, и крымсгае села и деровни пленили, и многихъ бусурманов под мечь подклонили, а жены ихъ и дети к себе в полонъ брали. И во 147-мъ году на весну собрався Войско I въ стругахъ пошли на Синее и на Чермное море и от хуртины зашли в лиманъ, покаместъ Богъ милость уставить свою. А в тое пору по черкаской стороне шелъ Крымъский царь с своим царевичемъ и с туръскою и с крымъскою своею великою силою [52] под градъ Азов. И увидевъ Войско в лимане, и стал с нами братися, и не изнеможе. I видевъ, что Войска не осилети, и навожденiем дiяволим, своимъ окаянным злокозньственым своим бусурманъскимъ бездушствомъ прелсти беззлобивых сердца, приела к Войску в лиман посланцовъ своих, а велелъ имь говорити:
«Господар де мой, крымской царь, и с царевичемъ, и с своими пашями к вам прислал: что де нам с вами битва чинити! Вы де — воины, и мы — воины. Аз де вам на том шерть шертую по своей вере, что вамъ от меня, за моею царскою душею и правдою, никакiе шкоты не будетъ. А вы де мне на том крестъ целуйте, что вамъ надо мною, и над моимъ царевичем, и над моими пашами, и над моiмъ войскомъ туръским и крымъскимъ никакие же шкоты не чинити. А язъ де шелъ не для васъ. Иду в черкасы для силы, что итти на кызылбаскаго за одно. Да и вас де я пожалую своим великимъ царскимъ жалованiемъ, толко пойдите со мною на кызылъбаскаго за одно».
И Войско того не похотешя. И онъ окаянный сталъ дарами дорогоценными дарити, I Войско темъ своимъ бездушствомъ позадержалъ, и ни в чемъ ни в какомъ дурне по своей шерти блестися не велел. А нощiю на усть лимана повелелъ колiе бити и полукаторгину шсколы (sic) нагрузя камешем потопили в запоре повелел. А Войско того не ведашя, надеяшася, что по своей же правде. И уча к Войску самъ прiежжатi, аки лукавый сатана, беззлобивых и правых сердцемъ, сердца их прелщати и ихъ увещеватi лестными глаголы. I въ другую нощ повеле второй запор заперети. А Войско того не ведаетъ же. И в 3 день хотешя Войско пойти вон из лимана. И онъ окаянный, злохитрый и зломысеный дияволъ самъ приехавъ к Войску, рече: «Не ходите, атаманы и молодцы, нынешний день. Посоветуйте меж собою, чтобы вамъ итти со мною заединъ на кизылбалскаго. И будетъ мне не верите, и от меня начаетесь кривды « –
вынявъ свою саблю из ножен:
«та бы де сабля от ваших рукъ на моей шее была». I въ книгу по своей вере целовал. I Войско ево окаянной проклятой шерти повериша I в лимане заначеваша. А онъ окаянством своим повелешя въ третий запоръ запирати. А Войско по ево клятъве без опасенiя стояше, веряше ему злокозненому по своей вере и правде. И как учинишя все три запоры и нападошя на Войско, аки лютiи и немилостивии волци на беззлобивых агнецъ и хотешя поглотити. И учаше по стругамъ ис пушекъ бити и из мелъкаго оружья. А Войско с ним брашася и первый запор проидошя, потомъ I вторый, и къ третиему приидошя. И Войсковыя мочи не стало противъ ихъ окаянъных злонъравiя: и учаше метатися в лиман со оружiемъ, I в камыши убегоша. А иныхъ раненыхъ они окаяннии к собе взяша, а иных на путех переимашя. А овiи уидошя к Азову I в горы Черкаские и Божиимъ промысломъ освободишяся и к Азову же приидошя. А о(в)ихъ попродавали на катарги.
И во 148 году, Божiею милостiю I всемудрым Его промыслом и Пречистые Богородицы заступлешемъ I всехъ святых умоленiемъ и государьским сщастiемъ, корабль болшей того же войска турокъ побили, а сами к Азову [53] пришли. И казаки того же лета неволники на катарге подкопомъ на море взяли пашу, и санчаков и левентовъ 80 человекъ побили. А иных от пороху в море пометашя. А сами Божiею милостiю с катаргами к Азову пришли и со всемъ катаръжнымъ оружiемь. И сiя по зде.
А онъ безъбожный агарянин, похитив аки лютый волкъ безлобивых агнець, и пришед под Азовъ с своею силою великою. И прежде приходу прислал своих посланьцовъ к великому донскому войску, а велель говорить:
«Отдайте де казаки мой Азовъ град, а не отдади(те), и я де вас такоже попленю, что ваше войско на море». I Войско ему отказашя:
«Такъ де присылаютъ не цари, шишиморы. Коли деты прямой царь, или воинъ, и ты де пойди самъ I возми своею главою – также, какъ мы взяли, а не грозами, и кров свою также пролей».
И онъ нayтpie прииде под град августа въ 1-й день со всею силою своею, и ста по валом поежжати. И атаманы и молотцы, помоляся Спасу и Пречистой Богородицы и святому славному Пророку и Предтечи, Крестителю Господню Иоанну, и повелешя атаманы и молодцы и Тимофей Яковлев по его полкомъ ис пушек стреляти. И они окаяннии побегошя, никим же гоними. А атаманы и казаки поидошя на выласку и бишяся много часовъ. И Божiею милостiю, ни в чемъ Войску шкоты не учинишя. И многое время испустя еще прислали посланников своих:
«Возмите де своих казаковъ, что я на море взялъ, а град мой Азов отдайте».
И атаманы и казаки ему отказашя:
«Темь де Богъ судил, что тебе в руки попали, по твоему окаяньству и бездушьству. А тебе же от них худо будетъ. А Азова тебе не отдадимъ. А за то не стоим и не отказаваем: приступай! Ради с тобою поганымъ бусурманом агаренъскаго исчадiя братися за свою истинную православную християнъскую веру, и за святыя Божiя церкви, и за образ Iоанна Предтечи. Мы де к тебе из града выходимь на битву».
И учяшя промежь собою братися, и бившеся с утра и до вечера, и, милостiю Божiею, Войско ничемъ не вредимо бысть. И сентября въ 8 день прислашя еще посланцовь своих, а повелешя еще говоритi Войску:
«Пойдите де из Азова вонъ въ свой юртъ и зъ своими животами. Да еще де противъ всякой себя возмите в отмерь сребра и злата. А покинте де мне Азова города толко одне стены».
И атаманы и казаки I все великое донское войско на ево окаянную лукавую бездушную речь и на лесть и на сребро и злато не прелстишася и того посланца въ свидкахь убишя, ему поганому бусурману с великим вневомъ и яростiю отказашя:
«Коли тебе бездушному надобеть, самъ доставай». И повелешя по полку его из больших пушек стреляти, и сами из мелкаго оружья. И побежа поганый, никим же гоними, но токмо милостiю Божiею. И на всякъ день и нощь досаждаше Войску: приступомъ ко граду не приступаетъ, [54] а за градъ на выласку Войско выдеть, и онъ, схватився немного, въ степь бегаетъ, аки лукавый сатана» [13, с.32-35].
В тексте «Книги путешествия» Эвлии Челеби в двух местах говорится об Адахунском сражении. Один раз он вскользь сообщил о нем при собственном посещении развалин крепости Адахун и могил погибших там шехидов, когда путешествовал из Темрюка в крепость Кызыл-таш, что позволяет установить место, где произошел последний бой [19, с.48-49]. Наиболее вероятно расположение этой крепости на месте Ахтанизовского поселения № 4 (16, Т.1, с.353-357]. Это в целом соответствует и обозначениям крепости на европейских картах XVIII в., где крепость отмечается в северном углу внутреннего из Таманских островов. Целостное описание турецкой кампании 1638 г на Черном море, использованное в статье В.Н. Королева, очень мало знакомо нашему читателю, т.к. не было включено в русский перевод фрагментов «Книги», относящихся к территории СССР. Это описание включено в список капудан-пашей, исполнявших должность в правление Мурада IV, оно доступно мне только в английском переводе [22, р.142-143]. Его следует воспроизвести без разрывов текста. Рассказ о сражении занимает более трети общего объема списка капудан-пашей, им ограничиваются все мероприятия Кара Мустафы паши (здесь мог сказаться отбор фактов, связанных с его деятельностью), преемника Дели-Хусейн паши на этой должности. Отсутствие здесь сведений о первом бое в Керченском проливе могло быть обусловлено именно тем, что Кара Мустафа паша в нем не участвовал. Вероятность того, что пролив здесь назван Черным морем, слишком мала, т.к. Эвлия был достаточно близко знаком с топографией региона. Если же этот вариант все-таки прорабатывать, то получится, что казаки вошли в лиман через какое-то из устий Кубани, выходящее в Таманский залив.
«Его преемником был Кара Мустафа паша, албанец по рождению, получивший образование в Йенисарае. Во время осады Багдада он был заместителем Пияле по арсеналу (Терс-хане) и крейсировал в Черном море с двумястами кораблями султанского флота.2) Во время этого похода он столкнулся с двумястами лодками казаков, семьдесят из которых вместе с гетманом он захватил. Остальные спаслись ночью и укрылись в камышах и болотах реки Кубани. Пияле паша преследовал их и закрыл вход в реку, но неверные перенесли свои лодки через сушу, пока Пияле тщетно ожидал их появления. В конце концов наместник Очакова Хаджи Кенан паша и татарский хан сообщили ему о системе действий неверных,3) после чего он поднял якорь, обошел вокруг острова Тамань и запер протоку, по которой казаки собирались спастись. Будучи окруженными на суше Хаджи пашой и татарским ханом, казаки сделали лагерь из своих лодок в устье реки и защищались в течение семи дней и ночей. Эту битву и сейчас еще помнят под названием Адахунской. В конце концов не спаслась ни одна лодка и все они были проведены с триумфом в Константинополе с опущенными крестами их флагов, а весь флот бросил якоря напротив арсенала. Вести об этой победе придали новой храбрости войскам, занятым осадой Багдада» [22, р.142-143]. [55]
В связи с этим следует обратить внимание на полную достоверность информации другого целостного описания похода и сражения из статейного списка русского посланника Дорофея Остафьева, где сообщается: «Да 147 году сентября в 3 день, посланником Дорофею Остафьеву, Олферью Кузовлеву сказывали переводчик Билял Безергинев да толмач Лазарь Алышов про тех казаков, которые были на море, пришли де было те казаки из Азова, хотели взять город Табан, а было казаков 30 стругов, а людей было 1600 человек, и подметил де их на море каторжной Пяла князь, и, подметя, послал весть к царю, и царь по той вести пришол к морю на берег, к тому месту, где чаять казаков на море, бился и загнал их в морскую заливу на остров, и к ним приступал, и куды из залива проход в море, и то место каторжной князь загородил каторгами, и казаки де, дождався ночи, струги свои на себе переволокли в море и не угодили под Азов уйти, прошиблись промеж Керчи и Тамани и зашли в другом месте в морскую заливу в Духоню; и на берегу де у той заливы стоит город Кызылбаш, турского царя, а около того города были запорожскiе черкасы, и видя, что им детца негде, убояся, учали переметываться к царю и к туркам; а казаки де, дождався ночи, оружье все пометали в воду, и сами пошли в рознь на берег, и иные де ушли к Азову, а иных поймали по лесом и по камышу черкасы и татаровя, и говорят де татаровя и черкас… добре много, давно де такого побою не бывало» [17, С.182-183, прим.].
Ценно то, что здесь говорится о двух заходах казачьей флотилии в лиман, причем второй раз уже после перекрытия проток, ведущих в Азовское море. Допустимо, что перетаскивание стругов на руках шло из Ахтанизовского лимана в Таманский залив.
Рассказ о сражении у устья Кубани, представленный в «Истории Османской империи Й. Хаммера [24, S.269-270; 25, р.361-362] (в более кратком варианте — в аналогичном сочинении Й. В. Цинкайзена [30, 3.517]) представляет собой компиляцию из нескольких турецких хроник: Мустафы Наймы, «Истории войны на море» Хаджжи Хальфы и других. Уже упоминалась возможность смешения в этом тексте сообщений о разных событиях. Главное, что в них не соответствует этому сражению — это дата, 4 августа 1639 г. (4 раби уль-ахир 1049 г.х.). В.Н. Королев даже предположил, что «ошибки принадлежат, видимо, не хронистам, а Хаммеру и Цинкайзену» [12, с.27]. Однако такого рода просчеты едва ли были свойственны немецким ориенталистам прошлого века, тем более — в пересчете дат с хиджры. Кроме того, у них указывается, что Пияле привел в Константинополь пленных и захваченные суда за несколько дней до возвращения Мурада IV из похода на Багдад, а в конце Адахунского сражения осада еще шла, и известие о победе воодушевило осаждающих, туда же были доставлены и трофеи. Багдад действительно был захвачен в 1638 г., но боевые действия продолжались и после взятия города [28, р.211]. Война с Персией закончилась подписанием Касре-Ширинского мирного договора только 17 мая 1639 г. [9, с.186, 476]. Сам султан Мурад IV вернулся в Багдад только в 1639 г. [21, р.161]. Следовательно, [56] речь вполне может идти о другом походе, не получившем достойного отражения в русских источниках. От первой половины 1639 г. (вплоть до осени) сведений о действиях казаков в «Донских делах» действительно очень мало, на недостаток информации жаловался и воронежский воевода М.А.Вельяминов [7, Кн.1, стб.869]. Причина отсутствия таких сведений вполне прозрачна. Уже с осени 1638 г. в царских грамотах Войску регулярно повторялось одно и то же предписание. В случае набегов татар и ногайцев на окраины государства казаки должны были преследовать их на всех путях, за что и давалось государево жалование: «А [какъ] вы бъ, атаманы и казаки, однолично намъ служили, надъ крымскими I надъ нагайскими людьми, будетъ они [ныне] въ наше государство войною пойдутъ, въ дороге, и на скмахь I на рекахь по перелазомь, и надъ ихъ юрты промышляли всякими мерами накрепко съ великимъ радениемъ, сколько милосердый Богъ помочи подасть, чтобъ вамъ однолично надъ ними и надъ ихъ юрты поискъ учинить, и въ наше Московское государство ихъ не пропустить, I нашихъ украинныхъ городовъ и уездовъ повоевать, и селъ и деревень жечь, и людей побивать I въ полонъ имать не дать, и темъ бы вамъ къ намъ, великому государю, службу свою и раденье однолично совершенно показать. А мы, великий государь, за ваши службы и раденья, пожалуемъ васъ нашимъ царскимъ жалованьемъ, смотря по вашей службе и раденью…» [7, Кн.1, стб.842-844, 850-852]. Для того, чтобы показать свое рвение в исполнении поставленной задачи (и, следовательно, отчитаться за получаемое жалование) казакам было выгоднее скрывать сведения о морских экспедициях.
Но о том, что поход в августе 1639 г. все же был, сведения сохранились, но в отписке не Войска, а воронежского воеводы М.А.Вельяминова от 31 августа 1639 г. [7, Кн.1, стб.867-868]. В связи с прикочевкой к Азову ногайцев в ней говорится, что «…атаманы и казаки техъ аманатовъ мурзъ и тотаръ не взяли, а сказали имъ, что они, атаманы и казаки, техъ мурзъ и тотаръ въ Азовъ въ аманаты принятъ безъ твоего государева указу не смеютъ, и от нихъ боятца обманы, потому де, государь, что многие атаманы и казаки изъ Азова пошли на море, а иные де атаманы и казаки изъ Азова разъехалися по нижнимъ и верхнимъ казачьим по городкомъ» [7, Кн.1, стб.868]. Эти сведения были получены за 12 дней до 31 августа, т.е. 19 августа, в казачьем городке Кременных. Следовательно, в Азове такая ситуация имела место еще несколькими днями раньше, что близко к сообщениям турецких хроник. В пользу датировки 1639 г. событий, описанных Й. Хаммером, свидетельствует также близкое соответствие численности двух казачьих флотилий тем, которые действовали на море в это лето (12 и 32) [11, с.47; 26, р.159].
Однако в начале того же отрывка сочинения Й. Хаммера говорится, что победа турок имела место в то же лето, что и поход Мурада IV на Багдад [24, 3.269], что свидетельствует в пользу отнесения по крайней мере части информации к сражению 1638 г. Тем не менее в совокупности с несоответствием многих деталей похода точная дата возвращения турок делает отнесение информации к 1638 г. крайне сомнительным. Впрочем, каждый читатель [57] может сам определить степень достоверности источника. Перевод здесь дается с учетом немецкой и французской версий издания, которые отличаются очень незначительно, а большая часть разночтений имеет эмоциональную окраску. Ссылки даны только в немецком тексте, они позволяют предполагать, что события 1638 г. упоминаются только в сочинении Дерсебле. Уточнения из французского перевода могут быть дополнениями на основе данных Эвлии Челеби и, следовательно, также относиться к боевым действиям 1638 г. (В текст вставлены ссылки, сделанные Й. Хаммером).
«В течение этого же лета и похода Мурада на Багдад командующий Арсеналом во главе флота из 40 галер одержал победу над казаками на Черном море. Переправив татар во главе с ханом Бехадыр Гиреем через пролив Забах (Sabacz),4) который называется Хан-Геджиди (Ханский Брод), на остров Тамань, он ушел в Керчь [Derseble S.668 und Hadschi Chalfa’s Geschichte der Seekriege В1.51]. В это время 53 чайки с экипажем из семнадцати сотен казаков мимо Тамани и Соляного мыса пришли в Чочук, где они высадились на берег; но были отбиты каффинским бейлербеем Юсуфом, который отразил нападение при помощи командующего Пияле. Побежденные казаки укрылись в заливе Arhun (Адахун-?) в устье Кубани. Неутомимый Пияле закрыл вход в залив укреплениями, а затем вызвал из Керчи 15 грузовых судов (тунбасов) и 40 лодок (барок), с которыми он атаковал чайки, пять чаек остались во власти победителей, пять сотен казаков были убиты или утонули, остальные поплыли вверх по Кубани. Пияле загрузил солдатами и артиллерией еще двадцать грузовых судов и пять захваченных у казаков чаек и вновь атаковал казаков. Это найденное устье реки, защищаемое редутом, протекало в топях, окаймляющих его берега.5) Когда казаки обнаружили, что выход из реки укреплен, они укрылись в зарослях камыша, однако здесь они также были атакованы Пияле; настигнутые в этом последнем пристанище, они были уничтожены, за исключением 250 человек.6) Пленных с тридцатью чайками победоносный Пияле привел в Константинополь [Naima S.669 und Hadschi Chalfa’s Geschichte der Seekriege В1. 52. Feflike В1. 344], куда он прибыл за несколько дней до возвращения Мурада (4 раби уль-ахир 1049 — 4 августа 1639 г.)7) [Naima S.681]. Скоро пришла новость, что те же прибрежные районы были разорены 10 новыми чайками. По султанскому ферману Пияле тотчас вышел в море, прибыл в Очаков и укрепил его, отправился на поиски казаков и встретил их у острова Тендера (Tontara), захватил чайки, освободив пленных женщин и детей, и вернулся в Константинопольский арсенал в начале осени [Naima S.681].»8)
Реконструкция событий (рис.1) не может быть сделана однозначно, поэтому пытаюсь оговаривать альтернативные варианты.
14 июля 1638 г. эскадра из 40 стругов вышла из Азова, имея целью атаковать турецкие корабли в Керченском проливе. Для того, чтобы добраться до пролива, казакам требовались 2-3 дня. В любом случае первое столкновение состоялось не позже 20 июля, т.к. вернувшемуся стругу (попорченному) потребовалось бы не менее 3 дней на обратную дорогу, а он успел ко [58] времени составления войсковой отписки, 23 июля.
Альтернативный вариант — сначала обход казаками Таманского полуострова через лиманы с последующей атакой турецких кораблей в проливе. Это потребовало бы больше времени. Такая последовательность действий выглядит нелогичной, но тогда получается близкое соответствие описанию турецких хроник. В начале этого столкновения могла иметь место попытка казаков приблизиться к крепости Тамани (что Дорофей Остафьев и его информаторы приняли за попытку захвата города), а вечером — высадка на косе Чушка. После этого казаки могли уйти в лиманы через Субботин ерик или Шемарданский рукав.
После первого дня сражения казаки отступили вдоль берега к Азовскому морга, а турки — вышли в Черное море. На следующий день сражение возобновилось и длилось значительную часть дня (или дольше). Далее происходит разрыв в поступлении русской информации.
Скорее всего, после не менее, чем двух дней сражения в проливе, казачья эскадра предприняла попытку обойти полуостров и выйти в Черное море через Кизилташский (Адахунский) лиман. С этого момента, видимо, начинается описание кампании Кара Мустафы паши у Эвлии Челеби. Столкнувшись с сильным турецким флотом в Черном море недалеко от крепости Кызыл-таш, казаки вернулись в лиман, перетащив струги через косу. Не исключено, что в этот момент была плохая погода, что также могло стать причиной захода в лиман.
Последующие события описываются в «Особой повести», начиная с фразы «от хуртины зашли в лиман, покамест Бог милость установит свою». В течение трех дней переговоров (казаки в это время, вероятно, стояли в верхней части Кизилташского лимана) были перекрыты 3 протоки, ведущие из Ахтанизовского лимана в Азовское море: две вокруг острова Темрюка и Пересыпское гирло (третьей также могло быть Кизилташское устье). Турецкий флот за это время занял позиции у побережья Темрюкского залива и в Керченском проливе.
На четвертый день татары и турки атаковали казаков. После непродолжительного сражения казаки попытались прорваться в Азовское море, но не смогли, т.к. протоки были закрыты.
Четко синхронизируются описания в «Особой повести» и статейном списке Дорофея Остафьева: «… и къ третиему приидошя. И войсковыя мочи не стало…» и «не угодили подъ Азовъ уйти, прошиблись промежь Керчи и Тамани». В.Н. Королев посчитал, что казаки не могли спутать Керченский пролив со входом в Адахун [12, с.29]. Однако события, видимо, происходили именно так, только казаки не спутали устье с проливом, а были вынуждены обстоятельствами пробиваться «домой» через Субботин ерик и Таманский залив, т.к. другого пути не было.
После первой неудачной попытки выйти в Азовское море казаки прошли в Таманский залив, но столкнувшись и здесь с турецким флотом и сухопутными силами, вынуждены были вернуться в Ахтанизовский лиман. Если [59] верить Дорофею Остафьеву, возвращались они другой протокой, следовательно, Шемарданским рукавом (или наоборот: туда — по Шемарданскому а обратно — по Субботину). Эти маневры после переговоров могли занять еще 1 день. (Есть очень небольшая вероятность прорыва в Черное море и последующего захода в Кизилташское гирло. Это соответствует сведениям Д. Остафьева, но резко противоречит тому, что в тот момент казаки уже знали о закрытии пути в Азовское море через лиманы).
Снова оказавшись в Ахтанизовском лимане, казаки вытащили струги на берег и сделали из них укрепленный лагерь недалеко от крепости Адахун (предположительно, Ахтанизовского поселения № 4) [16, Т.1, с.353-357]. Около 250 человек защищали лагерь (и были взяты в плен), а остальные попытались вернуться в Азов небольшими группами. Незадолго до этого перешли на сторону турок находившиеся в составе морского войска запорожцы. Оборона лагеря длилась 7 суток (Эвлия мог преувеличить этот срок).
При рискованности доверия ко всем источникам получается, что первый бой в проливе шел 2 дня, затем 1-2 дня потребовались бы на обходной путь к Кизилташскому гирлу, затем 3 дня на переговоры, 1-2 дня на попытку прорыва в Азовское море и возвращение в Ахтанизовский лиман, затем 7 дней на оборону лагеря. Всего — 14-16 дней.
1 августа утром крымский хан уже подступил к Азову (если верить «Особой повести»). Поскольку он двигался по суше с армией, ему на дорогу к Азову должно было потребоваться не менее 3 дней. Следовательно, Адахунское сражение закончилось не позднее 29 июля. Тогда события должны были происходить по самой сжатой схеме.
14-15 июля — путь к Керченскому проливу, 16-17 июля — бой в проливе, 18 июля — выход к Кизилташскому гирлу и отступление, 19-21 июля — переговоры с крымским ханом, 22 июля — попытка прорыва в Азовское море, выход в Таманский запив и возвращение к крепости Адахун, 23-29 июля — оборона лагеря и попытки возвращения небольшими группами, 29-31 июля — путь крымского хана к Азову.
Не смотря на видимую «стройность» таких хронологических штудий и реконструкции событий, читатель может легко представить себе другие варианты синхронизации сведений разных источников, а также и другую длительность событий.
Например, крымский хан мог отправиться к Азову раньше, чем были уничтожены или захвачены последние обороняющиеся казаки. Все маневры во время отступления (Кизилташский л. — Ахтанизовский л. — Темрюкский залив — Ахтанизовский л.) могли в принципе быть проведены в течение остатка 3-го дня переговоров с татарским ханом. Выход к Кизилташскому гирлу мог быть сделан уже в течение второго дня сражения в проливе и т.п.
При синхронизации, начало переговоров в «Особой повести» может соответствовать переходу запорожцев на сторону турок в статейном списке Дорофея Остафьева. Начало сражения в Керченском проливе по переписке Войска с Москвой вполне может соответствовать началу действий Кара [60] Мустафы паши, по Эвлии Челеби, или Пияле, по статейному списку. Все эти дополнительные версии будут оставаться предположительными, как и основная, а читатель, имея под рукой тексты всех использованных источников, сам сможет просчитать альтернативные варианты. Кроме того, возможно совершенствование исследования путем рассмотрения самих источников, а не их публикаций (только «Донские дела» и «Особая повесть» изданы безупречно). Допустимо и обнаружение новых источников.
Потери для казаков были ошеломляющими. На последующей активности морских походов казаков поражение сказалось, но не слишком существенно. Но главный результат Адахунского разгрома очень ярко проявился через 3 года, во время Азовского Осадного Сидения. Даже сразу после Адахунского сражения казаки решительно отказались обменять крепость Азов на пленных, прекрасно осознавая, что в этом случае они потеряют и то, и другое. В 1641 г. также казаки уже точно знали, что ни на какие переговоры с татарами и турками идти нельзя, а рассчитывать можно только на себя, свое оружие и активные действия. В результате во время Азовского осадного сидения турки не смогли выполнить довольно простую задачу, которую нельзя даже назвать взятием крепости. От них требовалось спуститься на пойменный участок долины Дона, где на площади около 5 га находились руины совершенно разрушенного артиллерией Азова и скрывающиеся в окопах и грудах камней казаки. Увы, за этот «дипломатический опыт» казакам пришлось дорого заплатить во второй половине июля 1638 г. Впрочем, значительно дешевле, чем всей огромной стране за опыт десяти лет оккупационного режима.
1. Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII—XIX вв. / Сост., ред., вступл. В. К. Гарданова. Нальчик, 1974.
2. Ближний Е. С. Геоморфология и основные моменты геологической истории низовьев реки Кубани в позднечетвертичное время. Труды Кубанского сельскохозяйственного института. Краснодар, 1954. Вып. 1(29).
3. Богучарсков Т. В., Иванов А. А. Дельта Кубани. Ростов-на-Дону, 1979.
4. Войцеховский С.Ф. Опыт восстановления рельефа Таманского полуострова применительно к эпохе Страбона и позднейшему времени // Записки Северо-Кавказского краевого общества археологии, истории и этнографии. Ростов-на-Дону, 1929—30. Кн.1 (Т.3). Вып.5-6.
5. Воронов А.А., Паромов Я.М. Локализация средневекового города Темрюка // СА, 1987. № 4.
6. Герц К. Археологическая топография Таманского полуострова. М., 1870.
7. Донские дела. СПб., 1898. Кн.1. (Русская историческая библиотека. Т.18). 1907. Кн.2.
8. Данилевский Н.Я. Исследования о кубанской дельте // Записки императорского Русского географического общества. Спб., 1869. Т.2.
9. История Ирана / Авт. Э.А. Грантовский и др. М., 1977.
10. Королев В.Н. Кубанский путь выхода донских казакин « Черное море (XVI—XVII вв.) // Из истории международных отношений «Причерноморье: Докл. I и II межвуз. науч. конф. «Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и сред. века». Ростов-на-Дону, 1986. (Депонирована в ИНИОН P АН. Шифр: Деп.26237).
11. Королев В.Н. Морские кампании донских казаков 1637-1641 годов // Известия Северо-Кавказского научного центра Высшей школы. Общественные науки. Ростов-на-Дону, 1986. № l.
12. Королев В.H. Адахунское сражение // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Ростов-на-Дону, 1993. №1/2.
13. Особая повестъ об Азове 1637—1641 гг. / Изд. и комм. А.С. Орлова. М., 1907.
14. [Паллас П.С.] Разные замечания, касательные до острова Тамана // ЗООИД, 1877. Т. 10.
15. Паллас П.С. Поездка во внутренность Крыма вдоль Керченского полуострова и на остров Тамань // ЗООИД. Одесса, 1883. T. XIII.
16. Паромов Я.М. Археологическая карта Таманского полу острова. М., 1992. 2 Т. (Депонирована в ИНИОН РАН, Шифр: Деп. N47103).
17. Сухоруков В.Д. Историческое описание Земли Войска Донского. 2-е изд. Новочеркасск, 1903.
18. Эварницкий Д.И. История запорожских Козаков. СПб., 1895. Т.2.
19. Эвлия Челеби. Книга путешествия. (Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII века). М., 1979. Вып. 2. Земли Северного Кавказа, Поволжья и Подонъя.
20. Bagrow L. A Russian communications map, ca. 1685 // Imago Mundi. A Review of early cartography. Stockholm; Leiden, 1952. Vol. IX.
21. Eversley L, Chirol V. The Turkish empire from 1288 to 1914 and from 1914 to 1924. L., 1924.
22. Evliya Efendi. Narrative of Travels in Europe, Asia and Africa in the seventeenth century. L., 1846. Vol. 1. P.I.
23. Ewlija Czelebi. Kniegapodrozy Ewliji Czelebijego (wybor). Warszawa, 1969.
24. Hammer von J. Geschichte des Osmanischen Reiche.s. Pest, 1829. Bd.5.
25. Hammer J. de. Histoire de Ottoman empire. Paris, 1837. T.9.
26. Le Khanat de Crimes dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi. Documents concemant [‘Empire Ottoman et I’Europe orientale. / Presantepar A. Bennigsen, Perlev Naili Boratav, Dilek Desaive, Ch. Lemercier-Ouelquejay. Paris, 1978.
27. Kohlin H. Some remarks on maps of the Crimea and the Sea of Azov // Imago Mundi. A Review of early cartography. Huge, 1960. Vol.XV.
28. Syes P. A history of Persia. L., 1921. Vol.2.
29. Witsen N. Noord en Oost Tartarye, ofte fongigh ontwerp van eenige dier landen, en volken, zo als voormaels bekent zyn geweest. Amsterdam, 1692. T.2. S.398.
30. Zinkeisen J. W. Geschichte des Osmanischen Reiches in Europa. Gotha, 1856. Bd.4.
Рис. 1. Наиболее вероятная последовательность боевых действий в июле 1638 г. А — начало похода, до переговоров казаков с крымским ханом: Б — заключительная часть похода, от нападения на казаков после переговоров до высадки на берег у крепости Адахун. Длинные стрелки — движение казаков; точечная линия и короткие стрелки — движение турецкого флота и татарских сухопутных сил.
1 — крепость Тамань; 2 — крепость Кызыл-таш; 3 — крепость Адахун (предположительно); 4 — разрушенная крепость на месте ст. Голубицкой; 5 — крепость Темрюк; 6 — лиман Адахун (совр. Кизилташский); 7 — совр. Ахтанизовский лиман; 8 — Субботин ерик; 9 — Шемарданский рукав.
1) Не вполне понятно, почему В. Н. Королев исправил дату начала похода (14 июля), указанную А.С. Орловым [13. С.15], на 13 июля [11. С.45; 12. С.27]. В действительности посольство Осипа Лосева отправилось из Азова 24 июля [стб.828, 830], а флотилия вышла в море десятью днями раньше, т.е. 14 июля. Дата выезда посольства может быть определена двумя способами. Оно прибыло в Москву 9 августа, через 16 дней после отправления [7, Кн.1, стб.828], следовательно, выезд приходится на 24 июля. Турецко-татарские войска должны были осадить Азов на следующий день после отправления посольства, 25 июля в среду [7, Кн.1, стб.830], что подтверждает предыдущую дату.
2) Вопреки мнению В.Н. Королева [12, с.28], это общая численность турецкого флота на Черном море, а не участвовавшего в Адахунском сражении, что уменьшает противоречия в источниках.
3) Опять же, вопреки мнению В.Н. Королева, не Пияле выступил в роли информатора, а «местные» знатоки тактики казачьего флота.
4) Вероятно происходит от названия Забахского (Азовского) моря в итальянских источниках XIII—XV вв.
5) Эта фраза есть только во французском издании.
6) В обеих версиях указывается число взятых в плен, а не убитых, как в тексте В.Н. Королева [12. С.31].
7) У В.Н. Королева говорится, что в этот день произошел «решающий бой в лимане» [12, с.27], что не соответствует действительности.
8) Пользуюсь случаем выразить благодарность Г.Л. Новиковой и Э.Л. Паниной за перевод немецкого и французского текста.
a) В сборнике это место находится в середине строки и никак не выделено. Но пропуск явный — HF.
b) так — HF.
c) так — HF.
Написать нам: halgar@xlegio.ru