Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделам: Казачество | Россия – XVIII век

Савёлов Л.М.
Происхождение и состав дворянства на Дону в ХVIII веке.

Летописи историко-родословного общества. 1905. Вып. 3.
{9} – начало страницы.
Орфография частично осовременена.
Разрядка заменена подчеркиванием.
OCR OlIva.

Демократическое по происхождению и по составу донское казачество также демократически относилось и к своей старшине. Сегодня походный полковник или атаман, ведущий своих станичников в удалой набег, он завтра становился рядовым казаком и наоборот.

Собравшийся на берегах тихаго Дона народ искал вольной волюшки не за мирным плугом пахаря — он искал ее в лихих набегах на Кабарду, на Туретчину, на Крым, он не прочь был пограбить царских служилых людей, от которых, может быть, и бежал на Дон, не отказывался и от грабежа царских и купеческих караванов, бороздивших поверхность матушки Волги.

Прошлаго на Дону не было, да и не могло быть. Явившись на Дон, каждый начинал свою жизнь изнова, здесь он становился равным всем остальным, был ли он преступник, бежавший от кнута пли топора палача, был ли он холоп¹⁾, бежавший от строгаго помещика, раскольник ли или служилый человек — здесь его об этом не спрашивали и ему оставалось только самому позаботиться о своей дальнейшей судьбе²⁾.

Самым необходимым на Дону качеством была удаль, а искать случаев для ея проявления долго не приходилось: боевая жизнь била ключем в течение XVII и XVIII веков, безпокойные соседи донцев не давали заржаветь казацким шашкам, {6} а если и случался перерыв в этом отношении, то сама казацкая молодежь и голытьба не засиживалась по своим станицам и всегда была не прочь поразмять свои члены и часто на майдане обносившийся станичник сзывал „казаков-атаманов на сине море, на Черное поохотиться, на Куму иль на Кубань реку за ясырьми³⁾, на Волгу матушку рыбки половить⁴⁾.

Возвращались из похода станичники, или как их называли — гулебщики, нагруженные разным добром, с целым запасом разсказов о своих подвигах, а некоторые из них и с ореолом „удальца-батыря" и, конечно, в случае похода — в полковники и атаманы выкрикивались именно эти удальцы-гулебщики, атаманы молодцы. Но кончался поход и все эти полковники и атаманы складывали свои булавы и насеки перед войсковым кругом и смешивались с остальной массою казачества до следующаго похода.

Но были, конечно, личности, которым не могло нравиться положение бывшаго, развенчаннаго, полковника или атамана и которые старались, тем или другим способом, сохранить свое привилегированное положение на всегда и распространить его на своих близких и вот подобныя-то усилия отдельных, более честолюбивых и несомненно, более энергичных лиц и создали на Дону особый старшинский класс⁵⁾.

Началом этого отделения старшины от рядового казачества мы считаем конец XVII и начало XVIII веков, когда звание старшины становится как бы семейным, когда войсковой круг {7} из уважения к заслугам отца назначает на какую либо должность сына.

Как следствие выделения из общей массы казачества некоторых семей — появляются в это же время, т.-е. в конце XVII и начале ХVIII ст., и фамильныя прозвания, как отличие известнаго рода, при чем в фамильное прозвание переходило имя отличившагося предка, — так замученный Булавиным походный атаман Ефрем Петров стал родоначальником Ефремовых, от деятеля Азовских походов Петра Великаго — Фрола Минаева пошли Фроловы, от походнаго атамана Дениса Ильина — Денисовы и др., в некоторых семьях сохранились прозвания, с которыми их предок пришел на Дон, или же перешли в фамильныя прозвания прозвища их предков, каковы: Иловайские, Машлыкины, Краснощековы, Шамшевы, Бобриковы, Орловы, Сулины, Кутейниковы, Чернозубовы, Поздеевы, Луковкины, Табунщиковы, Сычевы и др.

С появлением фамильных прозваний, как бы появилась и фамильная гордость и фамильное честолюбие — попадал кто нибудь из семьи в атаманы и мы видим как он всеми мерами тянет своих родственников в старшину и роднится преимущественно с старшинскими семьями. Сохранилось челобитье некоего старшины Скосырскаго, поданное им в Военную коллегию, в котором он говорит, что просил войскового атамана Ефремова, „чтоб по его старшинству и линии против протчих его братьи старшин, отпустил его в зимовую станицу атаманом, но он не знаемо для чего его до того не допускает, а отпускает своих родственников младших старшин, яко в нынешнем 762 году отпущен был племянник его Иван Поздеев не по заслугам своим, но токмо по его атаманскому самовольному хотению“⁶⁾; как яркий пример подобной семейной сплоченности и взаимной поддержки членов рода может служить семья Фрола Минаева, пробывшаго очень долгое время войсковым атаманом, — его сыновья и внуки так основательно устроились, что перед нами проходить целый ряд Фроловых, занимавших, в течении первой половины 18 столетия, должности войскового атамана, походных атаманов и полковников, атаманов зимовых станиц и другия высшия должности войскового {8} уряда и положение этой семьи было настолько прочно, что в конце концов, повидимому, перешло в деспотическую власть не только над казачьей массой, но и над самой старшиной, что мы заключаем из обращения к правительству двух выдающихся по своим заслугам старшин Данилы Ефремова и Ивана Матвеевича Краснощекова, в котором они просят не назначать никого из Фроловых атаманом, так как, говорят они, „если кто нибудь из Фроловых получит себе вечное атаманство, то нам житье от них будет плохое“⁷⁾.

И действительно — в это время Фроловы властно управляли Доном, будучи окружены влиятельными родственниками, между которыми были Ромазановы, Лопатины, Краснощековы, Себряковы, т.-е. все семьями, которые пользовались на Дону громадным влиянием и уже резко обособлялись в особый класс, положивший начало дворянству на Дону.

Но в то самое время, когда на Дону войсковой круг начинал принимать вид отчасти аристократическаго учреждения и когда вся власть сосредоточилась в руках нескольких фамилий, события складывались так, что приходилось все больше и больше считаться с русским центральным правительством, которое постепенно забирало все в свои руки⁸⁾, следствием чего несомненно должно было быть падение значения войскового круга и замена его правительственною властью, что, конечно, прекрасно сознавалось более дальновидными представителями старшины, которым оставалось одно — добиться утверждения царским, а затем и императорским правительством всех тех привилегий и льгот, которыми они пользовались при своем собственном управлении.

Почувствовав шаткость почвы старшина сейчас же перенесла свои вожделения на берега Невы, прекрасно понимая, что богатыя и великия милости, полученныя из рук царскаго или императорскаго правительства затмят собою милости войскового круга. И вот среди старшины появилось стремление к жалованным ковшам, саблям, медалям и наконец чинам, чего они и добиваются всеми силами и всеми способами.

Правительство, занятое войнами и имея нужду в спокойных донцах и даже нуждаясь в них, как в боевом материале, пошло на встречу этих стремлений старшины и на Дону появились {9} царские указы, говорившие о пожаловании в начале ковшей⁹⁾ и сабель, затем звания старшины и наконец армейских чинов.

Пределом честолюбивых помыслов старшины был чин бригадира, ставивший его владельца вне власти войскового атамана и высоко над уровнем не только рядового казачества, но даже и самой старшины.

Бригадиры — это была высшая аристократия Дона и этой чести в течении 1-ой половины XVIII века добились очень не многие, мы можем назвать только Ивана Матвеевича Краснощекова¹⁰⁾, Ивана Васильевича и Ивана Ивановича Фроловых, вот те немногие счастливцы и первые пионеры в получении высших армейских чинов; вскоре затем к ним присоединился и знаменитый Данила Ефремов, получивший в 1753 г. чин генерал-маиора, а в 1759 г., за участие в семилетней войне, чин тайнаго советника, затем получают бригадирские чины Федор Иванович Краснощеков, Сидор Никифорович Себряков, Федор Петрович Денисов, Алексей Иванович Иловайский.

Если к этим чиновным лицам прибавить и семьи войсковых атаманов, хотя бы и не имевших армейских чинов, то мы получим сплоченный аристократический класс, крепко державший власть в своих руках.

Постепенно к этому ядру начинают примыкать и другие роды, представители которых имели более низкие армейские чины секунд и премиер-маиоров, каковы: Машлыкины, Яновы, Сулины, Грековы, Кутейниковы, Орловы, Поздеевы, Сычевы, Кульбаковы, Красновы, Исаевы, Агеевы, Чернозубовы, Платовы, Луковкины, {10} Родионовы, Кумшацкие, Бобриковы, Скосыревы, Мартыновы, Туроверовы, Ребриковы и др.¹¹⁾.

Полученные донцами чины требовали уже известной обстановки, — бригадиры имели своих адъютантов, даже иногда конвой и т.п., несомненно все это отделяло их от общей казачьей массы и выделяло в особое сословие, хотя и мало отличавшееся умственным уровнем от остального казачества, но гордое своими заслугами, поощряемыми царскими милостями и наградами. Вместе с внешними отличиями начало улучшаться и материальное положение старшины, во власти которой было и размежевание свободных земель, чем она и воспользовалась довольно широко, — впрочем иногда бывали случаи и пожалования, так в 1762 г. полковнику Михаилу Сидоровичу Себрякову был пожалован Кобылинский юрт, пространством более 40 тысяч десятин.

Владение большими пространствами земель повлекло за собой привлечение на эти земли крестьян, но не в качестве свободных землепашцев, как бы этого следовало ожидать от свободолюбивых донцов, а в качестве крепостного населения, для чего новые землевладельцы, отцы которых так не давно еще сами бежали от крепостного ига, начинают всякими правдами и неправдами гоняться за крепостными душами: имея армейские чины, они скупали их в России целыми десятками семейств на свод, но большей частью укрывали в своих степных хуторах беглых, которых была такая масса, что потребовалось введение особых сыскных начальств, долженствовавших розыскивать этих беглых. Возникал целый ряд процессов об укрывательстве, но где было уследить за этим в безпредельных степях Дона.

Бывали впрочем случаи и пожалования крестьян, например Федор Петрович Денисов получил 1200 душ и это, конечно, не единичный пример¹²⁾.

В 1802 г., т.-е. всего через 4 года после оффициальнаго возникновения дворянства на Дону, в области уже насчитывалось 70 тысяч душ крепостных крестьян, право владения которыми было, конечно, более чем сомнительно.

К этому то времени возникновения чисто случайных богатств {11} можно отнести и сложившуюся в народе пословицу: „на отце воду важивали — а к сыну и с хомутом не подходи“.

Помимо наград за личныя заслуги, правительство не редко награждало и за заслуги отца, деда и предков, при чем делало это, часто не сообразуясь даже с возрастом награждаемаго лица, так в 1738 г. 14-летний Василий Акимович Машлыкин был, не только произведен в старшины, но получил в свое командование полк отца, убитаго под Перекопом, Адриан Карпович Денисов, оставивший свои записки, 16 лет получает чин армейскаго поручика, Григорий Дмитриевич Иловайский 10 лет получил за взятие Измаила золотой крест, 13 лет чин армейскаго капитана, 16 чин секунд-маиора, Степан Ефимович Кутейников 11 лет становится старшиной. И это не единичные случаи — их можно привести довольно много, но все они касаются крайне ограниченнаго кружка фамилий: Денисовы, Краснощековы, Машлыкины, Иловайские, Ефремовы, Кутейниковы, Себряковы — вот этот привилегированный кружек, стоявший во главе донского казачества в последнюю четверть XVIII века, когда фактически создалась казачья аристократия, не смотря на то, что по всему укладу казачьей жизни, казалось, ей не было там места.

К этому же времени и внутренний, прежде патриархальный, быт казачьей старшины начинает быстро меняться и резко отделяться от быта остальной массы.

Патриархальная старина отходит постепенно в область преданий, — появляется роскошь, старшина начинает ездить в колясках, дома начинают украшаться предметами роскоши, картинами, привезенными из заграничных походов, столы ломятся от тяжести серебра, казачка начинает появляться на мужских сборищах, казачата поступают в столичные иностранные пансионы, атаманы устраивають обеды и балы, на которых „девицы казачки прекрасно танцуют и любезны в обхождении при натуральной красоте“, говорит А.К. Денисов в своих записках¹³⁾.

В общем к концу XVIII века набирается уже несколько десятков фамилий, представители которых имели армейские чины, а вместе с ними получили и права всероссийскаго дворянства, имели населенныя имения и имели крепостных. Но все это являлось исключением, все это были единичные примеры и сравнительно очень немногие попадали в этот чиновный круг; поворотом в этом отношении было появление Высочайшаго {12} Указа от 22 сентября 1798 г.¹⁴⁾ на имя Военной Коллегии, в котором говорилось: „Взирая всегда с удовольствием на ревность и службу войска Донскаго в знак признательности и благоволения Нашего к оному для уравнения чиновников в войске оном служащих повелеваем признавать их чинами по следующей табели, сохраняя им по службе прежнее их название в войске донском: войсковых старшин маиорами, есаулов ротмистрами, сотников порутчиками, харунжих карнетами“, милость эта была сообщена атаману Василию Петровичу Орлову самим государем.

С изданием настоящаго Высочайшаго Указа вся чиновная часть казачества приобрела дворянское достоинство и 22 сентября 1798 г. и надо считать днем оффициальнаго возникновения донского дворянства¹⁵⁾.

С этого уже времени производство в чины делалось Высочайшими приказами, при чем было предписано представлять к производству из благородных и грамотных, но если вторых было не особенно много, то первых было и того меньше, так как благородных в общепринятом смысле на Дону не было, за исключением тех немногих, которые получили дворянство до указа 1798 г.

По своему происхождению состав донской старшины в XVIII столетии, а вслед за ним и донского дворянства весьма разнообразен (мы говорим здесь лишь о тех родах, которые получили права на дворянство ранее издания указа 22 сентября 1798 г.), мы имеем представителей всевозможных национальностей, приходивших в соприкосновение с донскими казаками в течении XVII и XVIII столетий, но несомненно громадное большинство чисто русскаго происхождения, особенно роды происходящие из верховых станиц, таковыми мы считаем: Бобриковых, Денисовых, Дмитровых, Золотаревых, Ефремовых, Иловайских, Орловых, Сулиных, Фроловых, Поздеевых, Исаевых, Красновых, Краснощековых, Агеевых, Туроверовых, Карповых и др.

Греки имеют своих представителей в лице Грековых, Яновых, Егоровых, Номикосовых.

Поляки — Яновых (другой род), Поляковых, Леоновых. {13}

Турки (может быть татары) — Машлыкиных.

Калмыки — Сысоевых.

Немцы — Миллеров.

Сербы — Себряковых и т.д.

Не обошлось донское дворянство и без преданий. Каждому новому дворянину хотелось прибавить себе еще нескольких предков, но для этого нужен был обычный у нас мрак неизвестности и вот Кутейниковы выводят себя от венгерскаго выходца Алексея Кутеско, Себряковы от Федора Серба, участника Азовских походов, Леоновы от Льва, происходившаго „от польскаго шляхетскаго дома“ и присоединившагося к донским казакам, когда те находились с войсками царя Алексея Михаиловича в Польше, „во время бывшаго там гонения на христиан греческаго исповедания“.

Все эти предания ни на чем не основаны и правдивость их доказать, конечно, невозможно, но защитники их указывают на то, что и опровергнуть их также невозможно, в чем без сомнения они вполне правы.

С одним только из преданий приходится считаться — это предание в роде Бобриковых, говорящее, что их предок вышел из Новгорода во времена патриарха Никона. Совершенно случайно, просматривая описание синодика 1662 г. Череповецкой Ворониной пустыни¹⁶⁾, я наткнулся там на фамилию „Бобриков", что дает основание допустить правдоподобность предания, тем более, что донские Бобриковы, надо думать, никакого понятия о Череповецком синодике не имели. Когда мог произойти переход из Новгорода на Дон — сказать довольно трудно, — впервые фамилию „Бобриков" мы встретили в донских актах под 1730 г. (войсковой эсаул Дмитрий Б.).

Для полноты картины донскому дворянству не доставало титулованных лиц, но и этого они вскоре достигли — 4 апреля 1799 г. Федор Петрович Денисов был возведен в графское достоинство; не имея мужского потомства граф Денисов передал титул своему внуку, сыну единственной дочери Дарьи, Василию Васильевичу Орлову, ставшему родоначальником графов Орловых-Денисовых¹⁷⁾.

Таким образом XIX столетие застает на Дону не только, {14} оффициально признанное, дворянство, но находит и лиц титулованных.

В царствование Императора Александра I, по ходатайству возбужденному войсковым атаманом Адрианом Карповичем Денисовым, родным племянником перваго графа, вводятся на Дону и дворянския учреждения, дворянство получает своих дворянских депутатов, т.-е. предводителей дворянства, и входит в состав всероссийскаго дворянства как его равноправный член.

Приложение
Список именной Войска Донского наличным господам служилым и отставным старшинам 1794 г.

Служилые

¹⁾ В виду значительнаго ухода на Дон всяких чинов людей правительство не редко отправляло туда своих агентов для собирания сведений и водворения их на прежния места.

²⁾ И здесь часто случались полныя перерождения, так предок Ефремовых — известный походный атаман Ефрем Петров, задушенный в 1708 г. по приказанию Булавина, был до появления на Дон торговцем. Казалось, что могло быть общаго между аршином и казацкой шашкой.

³⁾ Пленные. Донские роды, благодаря большому количеству пленных женщин, имеют массу кавказской, турецкой и татарской крови.

⁴⁾ Некоторые из этих удальцов-атаманов слишком увлекались и переходили границы простого удальства, делаясь атаманами разбойничьих шаек, имена некоторых из них сохранились и на страницах общей истории, каковы имена Степана Разина, брата его Фрола, Васьки Уса, Федьки Шелудяка и друг.

⁵⁾ В этом отношении донское дворянство имеет большое сходство с малороссийским дворянством, причины возникновения того и другого были одинаковы, но малороссийское под влиянием своих соседей — поляков, еще более обособилось от казачьей массы. Как пример взаимных отношений можно указать случай, приведенный г. Мартыновым в его брошюре "Донское дворянство" — когда царь Федор Иоаннович с Нащокиным послал на Дон подарок: лучшим атаманам по доброму сукну, иным по среднему и всем остальным сукна руссловския, то казаки ответили Нащокину: у нас больших нет никого, все мы равны.

Но что было в XVI веке, то не годилось в XVII, а тем более в XVIII, когда на Дону далеко не так стало вольно и когда там чувствовалась сильная рука центральнаго правительства.

⁶⁾ Акты Лишина, II, 2.

Надо заметить, что атаманами зимовых станиц, посылавшихся ежегодно в Петербург, назначались в большинстве случаев родственники атаманов, можеть быть из за того, что атаманы зимовых станиц получали в награду за это ковши, сабли и денежные подарки.

⁷⁾ Соловьев. История России Изд. Общ. Пользы, IV, 1380.

⁸⁾ В 1723 г. впервые состоялось назначение атамана правительством. Последним избранным атаманом был Василий Фролов, если не считать Краснощекова, избраннаго кругом, но не утвержденнаго.

⁹⁾ Первое такое пожалование мы встретили под 1702 г., когда Леонтий Поздеев получил серебрянный ковш.

¹⁰⁾ Этот Иван Матвеевич Краснощеков — любимый герой донских народных песен, был одним из типичнейших „гулебщиков".

¹¹⁾ Из них войсковых атаманов дали Кумшацкие, Машлыкины, Орловы и Сулины — я говорю лишь о времени до 1798 г.

¹²⁾ Получили крестьян все казачьи офицеры, бывшие в Гатчинских войсках, при вступлении на престол Императора Павла, при чем крестьяне эти были даны в разных губерниях и большинство, несомненно, было переведено затем на Дон.

¹³⁾ Русск. Старшина 1874 и 1875 гг.

¹⁴⁾ Арх. Главн. Упр. каз. войск. Дело Ком. о В. Донском, № 2, л. 285.

¹⁵⁾ Свой столетний юбилей донское дворянство прозевало, надо думать потому, что оно своих «преданий не уважает, истории не ведает, старины не ценит». В этом отношение оно может, впрочем, подать руку и русскому дворянству, которое «считает грамоты царей за пыльный сбор календарей».

¹⁶⁾ Лашков. Синодик Ворониной пустыни 1662 года. Новгор. 1898. Стр. 25-я.

¹⁷⁾ Император Александр I возвел в графское достоинство войскового атамана Матвея Ивановича Платова, но этот род пресекся в 1889 г. в лице Матвея Матвеевича, вдова котораго является в настоящее время единственной представительницею этого рода.