Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Матвеев О., Ратушняк О.
«Казачество в истории России». Международная научная конференция

Отечественная история, 1994, № 6.
[270] — конец страницы.
OCR OlIva.

С 28 по 30 сентября 1993 г. в г. Анапе состоялась международная научная конференция, посвященная проблемам истории и культуры казачества России. В ее работе приняло участие более 100 исследователей — историки, философы, политологи, социологи, экономисты, этнографы, археологи, представлявшие Российскую академию наук, университеты, институты, архивные и музейные учреждения России, Украины, Казахстана, Германии, Канады, США. Было заслушано 65 докладов и сообщений, более 80 человек выступили в прениях. Открывая конференцию, заместитель председателя Оргкомитета заведующий кафедрой новейшей отечественной истории Ростовского государственного университета А. И. Козлов указал на актуальность рассматриваемой проблемы в связи с процессом возрождения казачества. Он подчеркнул, что в казачестве были переплетены черты субэтноса и военно-служилого сословия. Обрисовав казачий быт, устройство, землевладение и землепользование, а также службу, выступавший отметил, что российское правительство способствовало формированию «искусственного менталитета» казачества на основе его якобы особой исключительности. Это наряду с земельными отношениями, сложившимися в казачьих областях, являлось одним из факторов обострения отношений между казаками и иногородними. В советское время с казачеством как с сословием было покончено. А в результате проводимой политики этнические особенности казачества сохранились в основном в станицах и на хуторах, и то лишь в преданиях, песнях и танцах. В годы перестройки начался новый период в истории казачества. По мнению А. И. Козлова, чтобы сделать первый шаг к возрождению казачества, надо определить его цели и пути.

С приветственным словом к участникам конференции обратился атаман Всекубанского казачьего войска (ВКВ) В. П. Громов, который выразил надежду, что результаты конференции будут иметь не только научное, но и практическое значение для возрождающегося казачества.

На пленарном заседании был заслушан коллективный доклад ученых Кубанского государственного университета (Краснодар) А. А. Зайцева, П. П. Mатющенко, В. Н. Ратушняка, В. Е. Щетнева «Некоторые аспекты изучения казачества на современном этапе». В нем были рассмотрены вопросы происхождения кубанского казачества, его формирования и развития, взаимоотношения с российской государственной властью, состояние и положение казачества накануне революции. В докладе были подведены итоги изучения проблем казачества в послереволюционный период и поставлены новые задачи в исследовании темы.

Проблемам и перспективам возрождения кубанского казачества был посвящен совместный доклад представителей ВКВ Н. И. Бондаря, В. П. Громова и Ю. Н. 3агудаева. В нем отмечалось, что в настоящее время казаки как народ имеют современную правовую базу, при этом если до революции правовая база казачества складывалась в результате политики, проводимой [270] царским правительством, то современная правовая основа казачества есть следствие той борьбы, которую ведет само казачество за свое признание.

Представитель казачьего зарубежья Н. Л. Рой (Канада) призвал участников конференции возрождать быт и культуру казаков.

Н. Ф. Бугай (Москва) в докладе «Был ли геноцид казачества?» раскрыл характер политики, проводимой по отношению к казачеству в советское время, и обосновал утвердительный ответ на поставленный вопрос.

Работа конференции велась по трем секциям, образованным по проблемно-тематическому принципу: «Казаки и российская государственность», «Земельный строй и административно-хозяйственная жизнь в казачьих регионах» и «Казачество в общественно-политической жизни России».

Работа первой секции «Казаки и российская государственность» строилась по трем основным направлениям: участие казачества в военных кампаниях России, проблема взаимоотношений казаков с коренным населением осваиваемых ими территорий и характеристика сущности явления казачества в отечественной истории. В докладе В. А. Колесникова (Ставрополь) об участии казаков Кавказского линейного казачьего войска в войнах России конца XVIII — середины XIX в. была показана роль пограничного контингента в охране кордонных линий, а также участие в составе русской регулярной армии во внешних кампаниях Российской империи. О черноморских пластунах в Крымской войне 1853—1856 гг. рассказал в своем выступлении Ю. Г. Бузун (Краснодар). Многообразию форм участия донского казачества в Отечественной войне 1812 г. уделила внимание С. В. Соловьева (Волгоград). Она опровергла мнение некоторых историков о том, что роль донских казаков в первый период войны была невелика, и указала на специфику казачьей конницы как части иррегулярных войск. В докладе Е. И. Демешиной (Ростов-на-Дону) «Донские казаки в русско-турецкой войне 1877—1878 гг.» отмечалось, что в рядах 185-тысячной русской армии на Дунае воевали 53 донских казачьих полка и 24 отдельные батареи.

Одной из ключевых проблем, вызвавших оживленную дискуссию, был вопрос об отношениях казачества с населением осваиваемых территорий. В. Г. Дацышен (Красноярск) обратил внимание участников работы секции на то, что первая партия Охранной стражи КВЖД, состоявшая из донских, оренбургских, уральских, кубанских и терской сотен, формировалась за счет «хулиганов», чему способствовало и станичное руководство, желающее сплавить беспокойный элемент. Постоянные конфликты с местным населением, с китайскими рабочими и крестьянами, начавшиеся в 1899 г., возникали не только из-за провокаций китайских чиновников, но и по вине казаков, которые далеко не всегда являлись примером добродетели. В 1899 — начале 1900 г. вооруженные столкновения становятся обычным явлением, и в них гибнут не только китайцы, но и русские.

На недопустимость упрощенческого подхода к отношениям между горцами и казаками Кубани указал в своем докладе В. Н. Мальцев (Майкоп). Он сделал вывод о том, что, несмотря на сложности и противоречия между обеими общностями, преобладающими являлись позитивные процессы, характеризовавшиеся стремлением к поддержанию мирных добрососедских отношений. Выступившие в прениях В. А. Колесников, В. И. Шкуро, О. В. Матвеев (Краснодар) отметили, что причину более натянутых по сравнению с черноморцами отношений горцев с линейными казаками не следует усматривать в преобладании среди линейного казачества русского элемента. Переправы в верховьях Кубани, охраняемые линейцами, горцы использовали для своих набегов чаще, чем в пределах Черноморской кордонной линии, поскольку по обе стороны реки располагались обширные равнины, благоприятствовавшие развертыванию кавалерии, отсюда и более ожесточенный характер военных столкновений на Кавказской линии.

Одной из спорных проблем, обсуждавшихся на заседании первой секции, стала характеристика сущности явления казачества в истории России. Ф. П. Тройно (Белгород) отметил, что жизнь в постоянной тревоге выработала у казаков особый тип воина-земледельца, лихого наездника и труженика. А. К. Никонов (Москва) предложил рассматривать казачество в трех аспектах: «казаки-бунтари, казаки-землепроходцы, казаки-воины». Не оспаривая этого тезиса, ряд выступающих отметили, что необходимо делать упор на исследовании двух последних аспектов, поскольку, во-первых, казачьи и крестьянские восстания хорошо освещены в советской исторической науке и дискуссии ведутся в основном по частным вопросам, во-вторых, поступательное развитие казачества связано прежде всего с его службой Российскому государству и, в-третьих, пора вспомнить о богатом наследии дореволюционной историографии, рассматривающей выступления казачества как разбойные. [271]

В докладе H. A. Ивановой и В. П. Желтовой (Москва) «Казачество в составе населения России (конец XIX — начало XX в.)» подчеркивалось, что в исторической литературе о казачестве преобладают региональные исследования. Между тем важно иметь представление о казачестве в целом, его месте в составе населения страны. Эта проблема может быть решена путем изучения массовых, прежде всего статистических, источников: материалов Всеобщей переписи населения Российской империи в 1897 г., ежегодных отчетов начальников областей и наказных атаманов о состоянии казачьих войск и народонаселения в местностях их сосредоточения, Военно-конской переписи 1912 г. и др. Об этом же говорил в своем обстоятельном выступлении, посвященном численному, национальному и религиозному составу казачества в 1897—1917 гг., Л. И. Футорянский (Оренбург).

Проблемам дореволюционной отечественной историографии казачьих войск был посвящен ряд докладов. О. В. Матвеев рассказал о творчестве военного историка В. А. Потто; И. В. Побережников (Екатеринбург) исследовал мировоззренческие представления казачества в докладе «Казачий монархизм (по материалам фольклора XVIII—XIX вв.)», отметив, что наивность казачьего монархизма относительна, он «имеет вполне реальные основания — отделение царя от сановников, бюрократии (даже противопоставление их) и своеобразная идеализация монарха».

Диапазон проблем, рассмотренных на второй секции «Земельный строй и административно-хозяйственная жизнь в казачьих регионах», был довольно широким. Это — экономическое освоение казачьих территорий (доклады Ю. С. Зобова — Оренбург, Г. И. Романова — Иркутск, Н. И. Лебедик — Армавир), вопросы казачьего землевладения и землепользования (С. А. Чекменев — Пятигорск, Т. А. Невская — Ставрополь, С. В. Римский — Ростов-на-Дону; А. П. Труханович — Краснодар), вопросы земельной политики царизма по отношению к казачеству (Роберт Гивенз — США; П. П. Матющенко — Краснодар), эволюция крестьянских хозяйств и самоуправление станичных общин (Е. В. Смородина — Краснодар, И. В. Ивченко — Краснодар), местная политика казачьих войск (Ю. Д. Гражданов — Волгоград, С. М. Сивков — Краснодар).

О соотношении этнонационального и политического факторов в истории донского казачества XVI—XIX вв. говорил Р. Г. Тикиджьян (г. Шахты). Малоизвестными фактами о терско-гребенском казачестве поделился С. А. Козлов (С.-Петербург). Он выделил в истории этого казачества два периода — предказачий, когда шло спонтанное заселение терских земель, и собственно период существования войскового казачества. Проанализировав источники, докладчик сделал вывод о том, что между казаками и горцами были не столько дружеские отношения, сколько прагматично-союзнические, позволявшие тем и другим выживать в условиях частых военных конфликтов. Так, кабардинцы стремились поселиться возле станицы Червленой, чтобы с помощью казаков обороняться от набегов чеченцев.

О репрессиях советской власти по отношению к кубанским казакам рассказал И. И. Алексеенко (Краснодар). Особенно, по его мнению, пострадали такие станицы, как Елизаветинская, немало казаков из которой до революции служило в царском конвое. «Подпольные организации» казаков «бдительные» чекисты обнаружили даже в 1940-х гг., как это было с мифической организацией вредителей-казаков в станице Пашковской.

Доклад Т. И. Славко (Екатеринбург) был посвящен судьбе казаков-спецпереселенцев на Урале в 1930-х гг. Так, в Государственном архиве Свердловской области и особенно в текущих архивах таких предприятий, как рудники, леспромхозы и т. п., сохранилось множество документов, по которым можно проследить судьбу спецпереселенцев, в том числе казаков. В настоящее время в Уральском госуниверситете формируется специализированная база данных «Судьба раскулаченных спецпереселенцев на Урале», которая позволит выделить слой казачества и смоделировать их жизнь в условиях ссылки.

Н. К. Фигуровская (Москва) ознакомила с программой изучения и возрождения казачества, которая разрабатывается Институтом экономики РАН.

Проблемно-постановочным было выступление Е. Н. Осколкова (Ростов-на-Дону), посвященное вопросу раскрестьянивания в Советской России. Докладчик развил мысль о том, что, сохраняя все то ценное, что накопила историческая наука, следует все же искать новые методологические подходы, чтобы выйти на современный научный уровень. Расказачивание, как и раскрестьянивание, по мнению докладчика, лежало в русле единой политики, хотя и имело свои специфические черты. Отсюда, однако, не следует рассматривать расказачивание как результат особой антиказачьей политики большевиков. Исторический путь российского крестьянства и [272] неотделимого от него казачества завершился в ходе коллективизации. Доклад вызвал оживленный обмен мнениями в связи с возрождением казачества.

На третьей секции «Казачество в общественно-политической жизни России» были представлены доклады, посвященные в основном участию казачества в гражданской войне и его жизнедеятельности в первые послевоенные годы. Как верно заметил В. П. Трут (Ростов-на-Дону), «проблемы участия казаков в крайне сложных и противоречивых процессах 1917 г. и братоубийственной гражданской войне» занимают особое место в истории казачества. В своем докладе «Казачество Юго-Востока страны на начальном этапе гражданской войны» он отметил, что период конца декабря 1917 — января 1918 г. явился переломным в настроении казачества. Большинство казаков заняли «своеобразную настороженно-наблюдательную позицию вооруженного нейтралитета».

Проблемы взаимоотношений советской власти и казачества на исходе гражданской войны коснулся Я. А. Перехов (Ростов-на-Дону). «Новое прочтение известных источников, введение в научный оборот новых материалов, — по его мнению, — позволяет утверждать, что уже в 1920 г. между советской властью и казачеством появились первые обнадеживающие признаки поиска мира, согласия и простого здравого смысла». Одной из интереснейших тем в истории казачества Юго-Востока России являются взаимоотношения между Доном и Кубанью в годы гражданской войны. А. В. Венков (Ростов-на-Дону) в своем докладе «Донско-кубанские отношения в 1919 г.» сделал вывод, что определяющую роль в них «играло взаимодействие между донскими и кубанскими группировками со сходной политической ориентацией».

Часть из представленных на конференции докладов была посвящена личностям, сыгравшим ту или иную роль в истории казачества. Причем диапазон их был широк — от атамана белоказачьего партизанского отряда Н. Ф. Буровой (В. А. Гаранина — Краснодар) до красного командира Ф. К. Миронова (Ю. Ф. Болдырев и В. Г. Черячукин — Волгоград). Прозвучало на секции и эмоциональное выступление В. И. Лесина (Ростов-на-Дону), обратившего внимание на реальный образ Е. Пугачева, которого он охарактеризовал как предприимчивого авантюриста, «похотливого хама» и мерзавца.

Отрадно заметить, что современных исследователей истории казачества интересуют не только ее социально-экономические и политические аспекты, но и проблемы сознания и самосознания казаков. А. В. Баранов (Краснодар), анализируя политическое сознание кубанского казачества в годы нэпа, сделал вывод о том, что ему были присущи черты переходности и неустойчивости. В 20-е гг. происходили «распад жизненных ориентаций и стереотипов поведения, становление относительно автономного сознания имущественных групп этносословной общности». По мнению А. В. Баранова, этот процесс был насильственно прерван с началом форсированной коллективизации. Проблема самосознания казачества стала темой выступления С. С. Минц (Краснодар), которая отметила, что сословного самосознания у казачества как целостного явления не существовало. Она подчеркнула, что нельзя изучать казачество изолированно, понять его самосознание можно только на фоне общероссийских процессов.

Б. П. Борисов (Краснодар) в своем сообщении о трагедии в г. Лиенце (Австрия) отметил историческую обреченность казачества как сословно-представительной группы. Говоря о будущем казачества, выступавший отметил, что капитализм — такая же неблагоприятная почва для культурного возрождения и сохранения казачества, как и социализм.

В. А. Матвеев (Ростов-на-Дону) обратил внимание на то, что, изучая исторические процессы, нельзя не учитывать влияние демографических факторов. В частности, в развитии казачества большое значение имел, по его мнению, военно-сословный фактор.

Остро прозвучал на заседании секции вопрос о расказачивании. В сообщении С. А. Кислицына (Ростов-на-Дону) были выделены основные этапы в расказачивании и сделан вывод, что уже к 1936 г. оно было закончено. Как правильно заметил А. И. Козлов, термин «расказачивание» имеет двоякий смысл. Это, во-первых, естественное расказачивание, которое началось с проникновением буржуазных отношений в казачью среду, и, во-вторых, насильственное, большевистское, которое длилось, по мнению А. И. Козлова, до 70-х — начала 80-х гг. нашего века.

Перед заключительным пленарным заседанием конференции был проведен «круглый стол» на тему «Казачество: рождение или возрождение?»

В докладе А. П. Андреева и Е. В. Панасюк (Краснодар) «К типологии политической культуры современного казачества» была высказана мысль, что казачество является исторически сложившейся культурно-исторической общностью в социальной структуре российского общества. Докладчики выделили основные факторы, способствовавшие образованию казачьих организаций [273] не только на территориях прежних казачьих войск и областей, но и в регионах, где их раньше никогда не было или присутствие их было незначительным: распад СССР, приведший к краху традиционной идеологии, процесс дезинтеграции России, вызвавший подъем национального самосознания и стремление людей искать пути к объединению. Особо было отмечено, что современное казачество развивается как политическое движение, причем в своих структурных образованиях казачество хорошо приспособлено к новым политическим условиям. Значителен интерес к нему со стороны различных политических партий и группировок.

В работе «круглого стола» принял участие писатель М. П. Астапенко (Ростов-на-Дону), выступивший с докладом «Казачество — это состояние духа». Он подчеркнул, что возрождение лучших традиций казачества должно стать целью казачьего движения в России.

Дискуссия шла по трем основным направлениям: проблема сущности казачества в дореволюционной России (этнос или сословие?), его современное состояние, а также хронологические рамки и характер расказачивания.

В процессе активного обсуждения проблем участниками «круглого стола» был высказан ряд полезных замечаний в подходах к изучению истории казачества и его роли на современном этапе. Г. И. Романов (Иркутск) напомнил о необходимости учитывать специфику различных казачьих войск. «Говоря о возрождении казачества, нужно говорить только о возрождении культуры,— сказала в своем выступлении Л. В. Комиссинская (Краснодар), ибо другое возрождение может привести к тяжелым последствиям». Е. В. Крицкий (Краснодар) отметил институционный характер возрождающегося казачества.

В ходе дискуссии Я. А. Перехов заявил, что превращать историю в политику в корне неправильно. Эта же мысль прозвучала в выступлении В. Е. Щетнева, подчеркнувшего важность объективного освещения проблем, связанных с историей казачества. «Историки не могут писать ту историю, которую желают видеть казаки», — заключил он. Подводя итог возникшей дискуссии по вопросу о сегодняшнем состоянии казачества, В. Н. Ратушняк сказал, что современное казачество необходимо изучать изнутри, а это слабое место исследований. Эту же мысль высказал в заключительном выступлении А. И. Козлов, отметивший необходимость для современных историков повернуться лицом к возрождающемуся казачеству.

Председатели секций ознакомили присутствующих с итогами секционной работы, высказав мнение о целесообразности опубликовать наиболее интересные выступления, прозвучавшие на конференции, но не вошедшие в сборник тезисов. Было принято решение продолжить практику проведения подобных конференций.

Участники конференции обратились с приветствием к Международному конгрессу кубанских казаков, проходившему в это время в Краснодаре.