Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

[219]

Хорошкевич А.Л.
Из истории русско-немецких отношений XIII в.

Исторические записки. № 78, 1965.
[219] — начало страницы.
OCR Bewerr.

Для изучения политической истории Новгорода не только XIII в., но и более позднего времени представляют большой интерес договорные грамоты (докончания) Ярослава Ярославича с Великим Новгородом: в основу ряда последующих грамот князей с Новгородом легло третье докончание, имевшее много статей, появившихся в нем впервые.¹⁾

Особое положение в этом докончании занимает 29-я статья,²⁾ которая гласит: «А в Немецьском дворе тобе торговати нашею братиею; а двора ти не затворяти; а приставов ти не приставливати».³⁾

По-видимому, эта статья в течение всего периода самостоятельного существования Новгородской республики определяла права новгородского князя по отношению к русскому и особенно иностранному купечеству, приезжавшему в город, и как таковая не утратила своего значения вплоть до второй половины XV в.⁴⁾

В качестве предпосылки включения подобной статьи в третье докончание Ярослава Ярославича с Новгородом почти все историки рассматривают события 1270 г.⁵⁾ В то время выступившие против князя новгородцы предъявили ему ряд обвинений. В перечень «вин» князя было включено и следующее: «...чему выводиши от нас иноземцев, которыи у нас живут?»⁶⁾ Сопоставляя это указание летописи с 29-й статьей третьего докончания, некоторые исследователи считают усматриваемое ими сходство между этими известиями дополнительным аргументом для датировки докончания 1270 г.⁷⁾

Однако все исследователи, и допускающие возможность сопоставления летописного известия с 29-й статьей, и отвергающие ее, исходят из предположения, что под «иноземцами» летописного текста следует [220] понимать иностранных купцов, приезжавших в Новгород. Такой же точки зрения придерживались и историки, изучавшие русско-ливонские отношения XIII в. Единственное исключение среди них составлял М. Н. Бережков, выдвинувший, к сожалению, ничем не аргументированную гипотезу о том, что иноземцы летописи — это ремесленники и художники, осевшие в Новгороде на длительный срок.⁸⁾

Для более или менее окончательного разрешения этого вопроса необходимо произвести терминологический анализ обоих известий и попытаться определить характер внешней политики князя Ярослава.

Даже беглое сравнение 29-й статьи с обвинением, выдвинутым против Ярослава, убеждает в том, что 29-я статья не могла быть ответом на требования новгородцев: в одном случае (в летописи) речь идет о «выводе» какой-то части населения города, в другом — о закрытии двора и праве новгородского купечества торговать с немцами.

Летопись и договорная грамота употребляют термины: «выводити» и «затворяти». Первый термин в древнерусских памятниках того времени чаще всего означал лишение земли и переселение сюзереном своего вассала либо феодала (главным образом в летописных источниках), либо крестьян (в актовом материале).⁹⁾ Право «вывода» не входило в прерогативу новогородского князя. Специально оговоренное запрещение вывода встречается уже в первом докончании Ярослава Ярославича с новгородцами.¹⁰⁾ Кроме того, во втором докончании указана и другая более конкретная формула — о запрещении вывода не во всей волости Новгородской, а «...из Бежиць, княже, людии не выводити в свою землю, ни из иной волости новгородьской».¹¹⁾ Эта последняя часто встречается и позднее.¹²⁾ Однако в третьем докончании аналогичная статья звучит несколько иначе:¹³⁾ «А вывода ти, княже, межи Суждальскою землею и Новемьгородом не чинити». Итак, во всех вышеперечисленных новгородских памятниках речь идет об одном — о праве или запрещении перемещать феодально-зависимое население. Так же понимали этот термин и в XV в. В связи с традиционным представлением новгородских феодалов о содержании власти князя посадник Яков настаивал на том, чтобы великий князь не предпринимал насильственного переселения новгородских феодалов. В 1478 г. он бил челом Ивану Васильевичу, «чтобы пожаловал князь велики вывода не учинил из Новгородские земли, да о вотчинах боярских и землях, чтобы государь не вступался».¹⁴⁾

Наряду с этим наиболее распространенным значением термина «вывод» (перемещение людей) было и другое, также связанное с отношениями подданства: перенесение места суда. Новгородцы крепко держались за свое право быть судимыми только в пределах Новгородской земли. Поэтому договорная грамота Новгорода с тверским великим князем Михаилом Александровичем предписывала: «А за рубежь из [221] Новгородьскои волости твоим дворяном суда не выводити, ни судити» (начало XIV в.).¹⁵⁾

Термин «выводити» и в самом общем значении — переселения, перемещения населения — и в более узком — перенесения места суда — применялся, таким образом, лишь по отношению к подданным или феодально-зависимым лицам. Однако немецкое купечество ни в XIII в., ни позднее не выступало в качестве такового. Согласно средневековому праву, одинаково действовавшему на территории всей Европы, иностранное купечество в большей или меньшей степени было экстерриториально. Так было и на Руси.¹⁶⁾ Особенно бережно относились феодальные власти Новгорода к немецкому купечеству, в руках которого сосредоточивалась торговля, не только обслуживавшая потребности феодальных верхов, но и снабжавшая сырьем ряд важных отраслей русского ремесла. Самая решительная мера, на которую отваживался Новгород лишь в случаях самых резких конфликтов с немецкими купцами, был арест купцов в их собственных дворах, продолжавшийся вплоть до окончательного урегулирования отношений.¹⁷⁾ Подобная мера обычно принималась лишь по согласию с тысяцким, представлявшим в новгородском правительстве интересы купечества.

В связи с этим термин «вывод» не мог быть применен для характеристики действий новгородцев, предпринятых против иностранного купечества.

Термин «иноземец» исследователи «Русской Правды» толкуют как обозначение иностранного гостя.¹⁸⁾ В том же значении употребляет его Новгородская первая летопись при описании захвата Киева половцами в начале XIII в. В более поздних памятниках этот термин применялся для обозначения жителя какой-либо другой русской земли,¹⁹⁾ причем он распространялся не только на гостей.²⁰⁾ В отдельных случаях «иноземец» даже противопоставлялся гостям, как это было, например, в Симеоновской летописи под 1368 г.²¹⁾

Итак, в памятниках XII—XVI вв. слово «иноземец» обозначало не только русского купца из каких-либо областей Руси или иностранного купца, но и имело более широкое значение жителя другой земли. [222]

Наконец, последний термин летописного сообщения о событиях 1270 г. — «живут» (от глагола «жить») обозначал не только «проживать», «вести образ жизни», «находиться», но имел и другое значение: «быть под властью» (в таких случаях обычно указывается «жить за кем-то», изредка «жить у кого-то»), «работать».²²⁾ «Жить во дворе» также обозначало различные формы зависимости.²³⁾

В том случае, когда слово «жить» было синонимом «проживать», оно предполагало длительный процесс или действие. Немецкие же купцы приезжали в Новгород на несколько месяцев зимой или летом, почему уже в XIII в. разделялись на «зимних» и «летних» гостей. История торговых отношений Новгорода с иностранным купечеством не дает оснований предполагать, что краткие приезды немецких — ливонских и готских — купцов, сменявшихся дважды в году и не имевших права длительного пребывания в Новгороде,²⁴⁾ могли быть охарактеризованы как «жизнь» в Новгороде.

Таким образом, ни в первом, ни во втором из указанных значений термин «жить» не мог относиться к немецким купцам.

Невероятность подобного предположения подтверждает и тот факт, что поездки любекских, готских и рижских купцов в Новгород были прекращены по распоряжению Ордена уже весной 1268 г., а возобновились лишь зимой или весной 1270 г.²⁵⁾ Запрещение поездок иностранного купечества в Новгород, таким образом, произошло в период отсутствия Ярослава в Новгороде (Ярослав вернулся туда либо летом, либо осенью 1268 г.).²⁶⁾

По-видимому, данное сообщение летописи не имеет ни малейшего отношения к немецким купцам. Кого имели в виду новгородские бояре, выступая в 1270 г. против Ярослава с обвинением его в «выводе» иноземцев, понять нетрудно. Вся деятельность Ярослава Ярославича в Новгороде во время его сравнительно кратковременного пребывания там характеризуется попыткой активного наступления на права новгородских феодалов в области внутренней политики и борьбой со всякой внешней опасностью, пусть даже потенциально угрожавшей его княжеской власти. Основная линия внутренней политики князя Ярослава, насколько можно судить об этом по договорам и летописям, заключалась в стремлении усилить княжескую власть за счет и светских, и духовных феодалов Новгорода в политическом и экономическом отношении. Назначение по княжеской воле тысяцкого,²⁷⁾ самостоятельная раздача земель (прежде всего Юрию, своему тестю²⁸⁾), назначение духовных феодалов на те или иные посты и лишение их земли²⁹⁾ — таковы вкратце главные черты внутренней политики Ярослава. Однако все эти попытки наталкивались на организованное сопротивление новгородских феодалов. Экономически окрепшие в предшествующий период, они не могли позволить князю ущемлять какие бы то ни было свои права. Недаром [223] докончальная грамота, где юридически фиксировались права и той, и другой стороны, получала новый вид при каждом конфликте Ярослава Ярославича с новгородцами. Наиболее полно перечислены права новгородских феодалов в третьей грамоте.

Теми же стремлениями отмечена и внешняя политика князя Ярослава. После убийства Миндовга в 1263 г. взаимоотношения Новгорода с Литвой протекали без всяких осложнений, однако и без той близости, которая характеризовала последние годы княжения Александра Невского и литовского князя Миндовга.³⁰⁾ И в эти годы, как и в предшествующий период, продолжалось проникновение литовцев на Русь. Под власть Литвы подпало Полоцкое княжество,³¹⁾ отдельные литовские князья оказывались и в других районах Руси.³²⁾ Так, вскоре после убийства Миндовга в Пскове стал князем его родственник (муж сестры) Довмонт, принявший крещение под именем Тимофея³³⁾ и приобретший большое влияние в Новгороде.

В Новгороде в начале 1264 г. нашел убежище от Тройната сын полоцкого князя Товтивила.³⁴⁾ Вероятно, он, как и его вассалы, получил в Новгороде какие-нибудь земельные угодья. Прием в Новгороде сына Товтивила был враждебной мерой по отношению к Тройнату, следовательно, антилитовской. Князь Ярослав не только принял наследника полоцкого князя, но даже противодействовал новгородцам, когда те на следующий год собирались отправиться войной на Псков, где осели и крестились бежавшие из Литвы язычники-литовцы.³⁵⁾

Около 1265 г. новгородские феодалы и князь Ярослав Ярославич поменялись ролями. Отныне князь был настроен резко против всех выходцев из Литвы, усиление позиций которых на Руси начинало угрожать его власти. В 1265 г. один из возможных конкурентов князя Ярослава Ярославича в Новгороде младший брат Василий, бывший в это время костромским князем, женился на одной из дочерей литовского князя Витовта,³⁶⁾ а могущественный князь Довмонт породнился с другим конкурентом, князем Дмитрием Александровичем.³⁷⁾ Впоследствии после смерти Ярослава оба эти князя некоторое время занимали новгородский [224] стол. Усиление Довмонта в результате более чем успешного похода на литовского князя Герденя в какой-то степени могло угрожать верховенству новгородского князя. Ярослав Ярославич, в 1266 г. вернувшийся из Владимира «со многою силою низовскою», решил предпринять поход на Псков. На этот раз новгородцы выступили против этого начинания: «Оли, княже, тебе с нами уведався, тоже поехати на Псков».³⁸⁾ Размолвка из-за этого несостоявшегося похода оказалась причиной, по которой князь Ярослав вновь покинул Новгород зимой 1266/67 г.³⁹⁾

Во время своего последнего пребывания в Новгороде Ярослав, по-видимому, направил свой гнев против тех литовцев, которые жили в самом Новгороде, и отчасти против все усиливавшегося Довмонта. Несмотря на выступление против него новгородцев, даже в 1271 г. перед отъездом в Орду он попытался сменить князя Довмонта и назначить в Псков другого князя.⁴⁰⁾

Таким образом, терминологический анализ летописного сообщения об одном из обвинений, предъявленных новгородцами князю Ярославу: «Почему выводиши от иноземцев, которой у нас живут», показывает, что оно не могло относиться к вопросу о взаимоотношениях новгородского князя с иностранным купечеством. В этом обвинении, очевидно, шла речь о выходцах из Литвы, поселившихся на территории Новгородской республики.

* * *

Для ответа на вопрос об источниках изучаемой статьи следует обратиться к внешнеполитической истории Великого Новгорода и к двум документам, известным в литературе под названием «Требования любекского и готского купечества к Новгороду» 1268 г. и проект договора Новгорода с Любеком и Готландом 1269 г.

В данной связи интересны два вопроса: прежде всего — был ли заключен торговый договор и затем — если условия заключенного договора совпадали с сохранившимся проектом, насколько они соответствуют тому, что изложено в 29-й статье.

Один из основных источников по истории внешней торговли Руси — торговые договоры — неоднократно оказывался предметом специального исследования. Больше всего внимание историков привлекали проекты договора 1269 г.,⁴¹⁾ в котором наиболее подробно регламентировались разнообразные вопросы взаимоотношений немецкого купечества, приезжавшего в Новгород, с новгородскими властями и новгородским купечеством, их юридические права, условия и характер торговли. Среди многочисленных и разнообразных источников по этому вопросу трудно найти какой-либо другой документ, столь тщательно и скрупулезно изученный. Исследование его, как и всех остальных договоров, прошло несколько этапов. Сразу же после введения в научный оборот русского проекта договора 1269 г. и предшествовавших ему требований немецкого купечества начались попытки его датировки.⁴²⁾ Впервые лишь [225] И. Е. Андреевский поставил в связь эти два документа и отнес их к 1270 г.⁴³⁾ На этой датировке особенно настаивал А. Энгельман, считавший, как и все предшествующие исследователи, русский проект подлинным договором.⁴⁴⁾

С датировкой Андреевского и Энгельмана не согласился Э. Боннель, который привел довольно убедительные доказательства того, что документ относится к зиме 1268 — весне 1269 г.⁴⁵⁾

В целом работой Боннеля завершается первый этап исследования памятника — его внешняя критика. Следующий — внутренняя критика — открывается работами М. Н. Бережкова,⁴⁶⁾ А. И. Никитского,⁴⁷⁾ использовавших договоры для анализа новгородской торговли и торговой политики. Под таким углом зрения рассматривал их и Л. К. Гетц, внимательно сопоставивший немецкий и русский проекты, что позволило ему характеризовать основные направления новгородской внешнеторговой политики XIII в.⁴⁸⁾ В работе Гетца привлекает и попытка связать историю заключения договора не только с собственно новгородскими событиями, но и с политикой Немецкого ордена.

В последнее время интерес к этой теме значительно ослаб. За последние 30-40 лет и в советской, и в зарубежной историографии написано очень мало работ, посвященных изучению этих источников.⁴⁹⁾ Советские исследователи, занимающиеся историей русско-немецких торговых отношений более позднего времени, используют данные договоров XIII в, лишь для самой общей характеристики правового положения немецкого купечества в Новгороде.⁵⁰⁾ П. А. Стародубец вслед за Гетцем пытается установить связь между заключением договора и политикой Ливонского ордена на Руси.⁵¹⁾

Однако ряд вопросов, касающихся заключения договора, не может считаться окончательно решенным. История переговоров 1268—1269 гг. рассматривалась главным образом в свете немецко-русских отношений, между тем как она представляет интерес и для внешней политики Новгорода. Кроме того, неизвестно, был ли заключен торговый договор или дело ограничилось выработкой русского проекта.⁵²⁾ Если верно второе, то кого следует считать виновником срыва переговоров и каковы причины их прекращения? Заслуживает внимания вопрос о том, было ли какое-либо другое соглашение в 1269—1270 гг., приобретшее силу договора. [226]

Наконец, самый важный для данной темы вопрос: оказало ли заключение договора или переговоры Новгорода с представителями ливонских городов и Любека влияние на содержание третьего докончания Ярослава Ярославича с Великим Новгородом?

Победа Александра Невского на льду Чудского озера значительно изменила соотношение сил в Восточной Прибалтике. В 50-60-х годах инициатива во взаимоотношениях Ордена и Новгорода перешла к последнему. Несмотря на эти перемены в положении на Востоке, папский престол и в этот период побуждал Орден на борьбу с Новгородом.⁵³⁾ Орден предпринимал неоднократные, но всегда безуспешные попытки завоевать территорию к востоку от Нарвы. Еще в 30-х годах немцы временно захватили некоторые новгородские территории около Нарвы и даже обложили их население данью. Однако после похода Александра Невского в 1241 г. в этот район они вынуждены были отступить. Новый поход был предпринят в 1256 г. Датчане, шведы и немцы соединили свои усилия для того, чтобы укрепиться на Нарве.⁵⁴⁾ Вплоть до 60-х годов вопрос о владении Нарвой оставался спорным.⁵⁵⁾

В тот период Нарва, кроме своего значения крайнего западного рубежа Новгородской земли, приобрела в глазах новгородцев новую ценность одного из наиболее удобных средств сообщения с Ревелем. 60-е годы XIII в. проходили под знаком широкого развития торговли⁵⁶⁾ и, в частности, быстрого роста Ревеля, становившегося крупнейшим торговым центром в Прибалтике наряду с Ригой. Поэтому в конце 60-х годов XIII в. взоры новгородцев неоднократно обращались к «Занаровию». Кроме того, рост Ревеля не мог не привлечь внимания датских королей, в руках которых, по Стенбийскому миру 1238 г., оказались эстонские территории Йервена, Гарвии, Вика, Виронии.⁵⁷⁾ К 60-м годам XIII в. относится ряд жалованных грамот датских королей Ревелю. В 1265 г. были точно определены границы города, тогда же Ревель получил право чеканки собственной монеты и, наконец, в 1266 г. перешел на любекское право.⁵⁸⁾

Растущая на посреднической торговле между Русью и Фландрией мощь Ревеля сулила новые источники доходов для Дании. Однако ее владения в Северной Эстонии подвергались постоянной угрозе нападения со стороны Ливонского ордена.⁵⁹⁾ То состояние неустойчивого равновесия Дании и Ордена, которое зафиксировал мир в Стенби, таило в себе постоянную опасность для Дании. Период между 1238 и 1346 гг., когда окончательно завершилось завоевание Орденом Северной Эстонии, был заполнен борьбой за эти земли. В 1360-х годах Ордену удалось укрепиться в одном из самых важных пунктов. Воспользовавшись внутренними [227] усобицами в Дании, разрывом между светской и духовной властью в стране, обострением отношений между датскими королями и римским папой,⁶⁰⁾ магистр решил усилить проникновение в соседние с датскими земли в Прибалтике, в частности в области Йервена.⁶¹⁾ Эта земля, по Стенбийскому договору, оставалась в руках Ордена при условии, чтобы Орден не строил там без согласия датских властей новых замков.⁶²⁾

В 1265 г. условия договора были нарушены. Орден выстроил замок Вейсенштейн (Пайда) в центре земли Йервен. Место для строительства замка было выбрано весьма удачно: новая крепость Ордена, окруженная кольцом более мелких укреплений, полностью отрезала Северную Эстонию от Южной.⁶³⁾

Ни в немецких, ни в датских источниках нет никаких сведений о той реакции, которую вызвало нарушение Орденом Стенбийского договора. Это дало основание Л. А. Арбузову утверждать, будто датские феодалы в Ревеле согласились на строительство крепости и добрые (!?) отношения Ревеля и Ордена не изменились.⁶⁴⁾ С его мнением трудно согласиться. Именно в 1265—1266 гг. изменился титул датских королей. Новое наименование «domina Estoniae» впервые появляется в жалованной грамоте Маргариты от 13 мая 1266 г. С тех пор выражение «dux Estoniae» стало обязательной составной частью титула датских королей вплоть до 1346 г. Другое свидетельство о резкой вражде магистра и датчан в 1267 г. сохранили русские летописи. В период, предшествовавший второму русскому походу на Раковор, орденские и рижские власти пытались натравить русских на датские владения. Ухудшение внутриполитического положения датчан хорошо известно было не только Ордену, но и Новгороду, который в это время решил укрепить свои позиции на северо-западе.

Первый поход на Раковор суздальский князь Юрий Андреевич совершил в 1267 г.⁶⁵⁾ Неудача похода заставила новгородцев сделать приготовления к новому походу, который на этот раз должен был носить общерусский характер.⁶⁶⁾ К нему готовились очень тщательно.⁶⁷⁾ Понимая всю его важность, новгородцы пытались обеспечить себе фланги. Поэтому послы Новгорода в Ригу потребовали от Ордена присяги в том, что тот не будет помогать датчанам. В ответ: «..послаше немцы посла своя: Велижяня, Рижяня, юрьевцы и из иных градов глаголюще: «почто убо хощете всуе кровь пролиати, нам убо с вами мир и любов, и гости ваши к нам, а наши к вам ходят, а брани, ни обиды не имеют никоеяже? И еще хощете брань сьтворяти, се суть колыванцы и раковорцы, и мы к ним не приставаем, ни помогаем». И тако пискупи их и божиа дворяне [228] целоваше к ним крест и умиришася».⁶⁸⁾ Вряд ли это соглашение Ордена с Новгородом можно рассматривать только в качестве маневра со стороны орденских властей для того, чтобы избежать нападения русских на собственные территории, как полагали С. З. Мандель и П. А. Стародубец.⁶⁹⁾

Позиция Ордена в этот период определялась еще и тем, что он еще не окончательно урегулировал свои отношения с Данией. Кроме того, орденские власти понимали, что переход части датско-эстонских территорий к новгородцам уменьшил бы размеры тех земель, которые Орден надеялся захватить в свои руки, укрепил бы позиции русских в экономическом и политическом отношении, что могло бы угрожать владениям самого Ордена в северо-восточной Прибалтике.

Поэтому, выступив первоначально в союзе с русскими против датчан, орденские власти, оценив серьезность положения, быстро переменили фронт и стали отстаивать датские владения совместно с самими датчанами. Этим и определялся исход Раковорской битвы и последующих событий 1268—1269 гг.

Поход русских начался 23 декабря 1267 г., а 18 февраля 1268 г. на р. Кеюле состоялась знаменитая Раковорская битва.⁷⁰⁾ В ней неожиданно для русских наряду с датчанами приняли участие войска из Маля, Вейсенштейна, Дерпта.⁷¹⁾ В тяжелой и кровопролитной борьбе русские одержали победу.⁷²⁾

Однако некоторые военные силы, не участвовавшие в Раковорской битве, были еще способны предпринять поход на Русь. В апреле 1268 г. на Орденском съезде было решено организовать новое выступление против русских, однако не против Новгорода, а против Пскова,⁷³⁾ откуда теперь исходила главная опасность для немцев.

Одновременно с мерами чисто военного характера Орден решил принять и экономические. Главной из них должна была быть торговая блокада Новгорода. К этому испытанному средству помощи Ливонскому ордену еще в 20-30-х годах XIII в. неоднократно прибегал римский папа.⁷⁴⁾

На этот раз Ливонский орден сам выступил инициатором торговой блокады Новгорода. Орден придавал огромное значение любекско-новгородским связям. Вице-мейстер Конрад фон Мандерн признавал, что прекращение торговли с русскими необходимо, ибо продолжение ее угрожает самой христианской вере, насаженной в Ливонии ценою бесконечных потоков крови. («Guod ipsi fidem catholicam in Livoniae partibus multorum proborum sanguine plantatam non siner ut suis mercimoniis exstirpari»).⁷⁵⁾ В мае 1268 г. он был отправлен в Любек и в результате переговоров при участии датчан добился желаемых результатов. 30 мая [229] 1268 г. Конрад фон Мандерн оповестил о согласии Любека начать торговую блокаду.⁷⁶⁾

Весьма показательно, что Орден рассматривал Любек и его купечество, торговавшее с Русью, своим потенциальным врагом; в преамбуле грамоты, оповещающей об этом соглашении, Конрад фон Мандерн писал весьма недвусмысленно: «Cum nulla sit pestis amarior quam domesticus inimicus, modis omnibus est intendemdum, ut eius versutiae obvietur».⁷⁷⁾

Любек, конечно, не был заинтересован в прекращении торговли с русскими. В самом тексте соглашения он указывает на те потери, которые произойдут в результате торговой блокады Новгорода. По-видимому, со времени заключения договора 1259 г. Любек не испытывал никаких притеснений со стороны Новгорода и был вполне удовлетворен условиями этого мирного договора.

Свое согласие на прекращение торговли с Русью в течение года Любек вынужден был дать, поскольку Орден договорился об этом с датчанами, главным врагом любекской торговли, державшими в своих руках все ключи от торговли Любека на Балтийском море.⁷⁸⁾ В 1360-х годах Дания особенно враждебно относилась к Любеку, принимавшему деятельное участие в конфликте с папой, причем на стороне последнего. Не ограничиваясь одной лишь угрозой самим прервать любекскую торговлю, датчане применили и тактику уступок. Вскоре после заключения соглашения они дали Любеку широкие привилегии для торговли в Фальстербо.⁷⁹⁾ Не только в XIII, но и в XIV—XV вв. Фальстербо стал одним из главных направлений любекской торговли.

Даже эта уступка датчан не удовлетворяла Любек. Его согласие на торговую блокаду было обставлено рядом условий. Орден отказывался заключать сепаратный мир с русскими. Мир должен был быть заключен лишь при условии, что любекским купцам будет предоставлено право свободного и беспрепятственного проезда (transeundo et redeundo). Это условие отчасти было выгодно и самому Ордену, в какой-то степени позволяя руководить соглашениями Любека с Новгородом. В случае же сепаратной войны какой-либо части Ливонии с Новгородом любекским купцам должен быть обеспечен нейтралитет, право свободной торговли и проезда на суше и на воде. Если же начнется общая война против Руси, Орден должен будет возобновить свою просьбу о прекращении любечанами торговли с русскими.

Начало экономической блокады Новгорода совпало с походом магистра Роденштейна на Псков. Одни исследователи считают, что он состоялся в 1268 г., другие относят его к 1269 г.⁸⁰⁾ Вероятнее всего, поход на Псков имел место в 1268 г., хотя этому и противоречит утверждение Новгородской первой летописи о 10-дневной осаде Орденом Новгорода. Поход на Псков кончился неудачно. В Псков приехали новгородские послы с князем Юрием во главе. Вмешательство новгородского войска решило исход борьбы. Немцы отступили, и новгородские послы «..взяша [230] мир чрес реку на всеи воли новгородьской».⁸¹⁾ Магистр Отто, сообщая о своем походе на Псков, точно указывает, что мир заключен на условиях времен Вольквина и Альберта,⁸²⁾ согласно которым Толова должна была платить дань Пскову. Итак, после полустолетия напряженной борьбы Орден вынужден был вернуться к исходному положению, существовавшему еще до бесконечных войн крестоносцев с Псковом и Новгородом.

Заключенный в 1268 г. договор, по-видимому, не был окончательным.⁸³⁾ В игру можно было ввести еще один последний козырь — немецких купцов из Любека и Готланда.

В таком положении дело оставалось вплоть до осени, пока в Новгород не вернулся Ярослав Ярославич.⁸⁴⁾ Несмотря на разногласия князя с Новгородом, новгородцы просили его остаться в городе, выдвигая в качестве мотивировки неурегулированность отношений с немцами. «В осенинах князь велики Ярослав иде в Новгород, держаше гнев на посадники, и за то бысть распря в них. Ярослав же разгневався, поиде прочь, они же послаша за ним с челобитием: еще бо немирни с немци бяху».⁸⁵⁾

Для окончательного урегулирования отношений, согласно предварительной договоренности с Любеком, следовало организовать переговоры любекских и готландских купцов, чьи послы были приглашены Орденом уже в июне. Одновременно с этим в письме любекскому городскому совету магистр Ордена Отто подчеркивал, что вплоть до утверждения мира любекская, как и рижская, торговля с Новгородом не может возобновиться. Обычно это письмо Отто городскому совету считается доказательством успешности переговоров. Однако в нем содержится намек на неудачу.

По-видимому, зимой 1268 г. в Новгород прибыли послы с текстом требований немцев — так называемыми требованиями любекского купечества к Новгороду, который стал предметом обсуждения русских властей. Ярослав Ярославич до 1 апреля 1269 г. (скорее всего в марте) представил свой проект договора. Почти все немецкие требования были приняты русской стороной, за небольшим исключением. Однако эти статьи имели весьма существенное значение.⁸⁶⁾ И посольство вынуждено было вернуться в Любек ни с чем, как сообщал об этом городскому совету магистр Отто.⁸⁷⁾ Главной причиной этого было недовольство Ордена теми условиями, которые предлагал ему Новгород, требовавший Нарвы. Как известно, переговоры о мире были прекращены по совету Ордена, вероятно, уже в 1269 г. Хотя формально любекско-готландское посольство вело переговоры независимо от Ливонского ордена, фактически ни о какой самостоятельности действий посольства говорить не приходится. Без сомнения, Орден рассматривал эти переговоры как часть своих собственных взаимоотношений с Новгородом. Послы Любека и Висби постоянно чувствовали направляющую руку Ордена, о чем Орден доводил до [231] сведения Любека в письме 1 апреля 1269 г. Дальнейшие мирные переговоры были бы безнадежны. Ярослав Ярославич решил прибегнуть к силе и организовать новый поход на Колывань.

«Того же лета, на зиму, князь Ярослав, с новгородци сдумав, посла на Низовьскую землю Святослава полков копит, и совкупи всех князии и полку бещисла, и приде в Новгород; и бяше ту баскак велик володимирьскый, именемь Амраган и хотеша ити к Колываню. И уведавше Немци, прислаша послы с молбою: «кланямся на всей воле вашей, Норовы всей отступаемся, а крови не проливайте»; и тако новгородци, гадавше, взяша мир на всей воли своей».⁸⁸⁾

Таким образом, в конце 1269 г. был заключен мирный договор, передававший Нарву в безраздельное владение русских. По-видимому, в договоре были решены не только территориальные вопросы, но и торговые. Уже весной 1270 г. путь в Новгород был свободен. 21 апреля в Любек была отправлена грамота, извещавшая его купцов, что по решению Ордена и Риги на 1270 г. открыта торговля с Новгородом, тем более что на Двине в это время торговать было нельзя.⁸⁹⁾

Сама Рига еще не возобновила торговлю с Новгородом, поскольку рижские бюргеры участвовали в движении, направленном против Ярослава, о чем сообщает Никоновская летопись: «Новгородцы... совокупишася, со всею землею и со Псковичи, и немець много приведоша в помощь к себе, и выидоша во мнозе силе к Городищу».⁹⁰⁾ Примирение князя Ярослава Ярославича с новгородцами произошло с помощью татар — послов Менгу-Тимура.

Вероятно, они же способствовали и выдаче Ярославом грамоты рижанам. Одно из указаний грамоты непосредственно ведет к событиям 1270 г. и подкрепляет сообщение Никоновской летописи об участии немцев в выступлении против Ярослава. «А кто мне ратный, с тим ся сам ведаю, а гостю чист путь по моей волости».⁹¹⁾

Таким образом, ответом на участие немцев в выступлении новгородцев против Ярослава может рассматриваться лишь эта грамота рижанам.

Сама же 29-я статья непосредственно перекликается с условиями проекта торгового договора.

Сравнение условий проекта договора Любека и Готланда с Новгородом показывает совпадение 29-й статьи в следующих основных пунктах: в подтверждении экстерриториальности немецкого двора, неподсудности дел торгового двора новгородскому князю и в запрещении немцам торговать гостю с гостем (так называемое запрещение Gasthandel). В своем стремлении концентрировать всю торговлю исключительно в руках местного купечества новгородские власти были весьма последовательны. Даже сам князь не имел права торговать с приезжавшими в Новгород купцами. [232]

Хотя в русском проекте договора нет ни слова по поводу торговли гостя с гостем, несомненно, что немецкие купцы были лишены этого права. В своих требованиях немцы домогались получения этой привилегии в Новгороде, но безуспешно.⁹²⁾

В этом отношении положение немецких купцов в Новгороде существенно отличалось от их прав в других странах — в Англии, Норвегии, Фландрии. В большинстве этих стран немецким купцам, в середине XIII в. объединившимся в Ганзу, удалось добиться этой привилегии, правда, несколько позднее — в начале XIV в.⁹³⁾

Отказ новгородцев предоставить немецким купцам право торговли гостя с гостем показывает силу новгородского купечества, его сравнительно прочную организацию. Не случайно появление в 29-й статье термина «братья», который, по-видимому, обозначал организацию новгородского купечества.⁹⁴⁾

Новгородское купечество отстаивало свои права против притязаний иностранцев. Не менее последовательно стояло оно на страже своих торговых интересов и внутри Новгорода, ограничивая политическую власть князя над Немецким двором.

В случае ссоры немцев и новгородцев в пути «итти им на суд перед тысяцким и перед новгородцами на двор святого Ивана», «А будет ссора между немцами и новгородцами, кончать ссору на дворе святого Ивана перед посадником, тысяцким и купцами», «А будет у зимних и у летних гостей дело до суда, то кончать им это дело перед тысяцким, старостами и новгородцами...»⁹⁵⁾ и т.д.

Запрещение князю «приставливати приставов» находится (хотя и иначе сформулированное) в проекте договора, где сказано, что каждую сторону должен требовать на суд пристав тысяцкого.

Итак, 29-я статья внесена в договор князя Ярослава с Новгородом не из-за конкретных нарушений прав Немецкого двора, а как результат всего развития государственного строя Новгородской республики, с одной стороны, и увеличения веса новгородского купечества во внутренней жизни города и урегулирования его взаимоотношений с немецким купечеством — с другой.

¹⁾ Г. Е. Кочин. О договорах Новгорода с князьями. — «Ученые записки Ленингр. пед. ин-та им. А. И. Герцена», т. XIX, кафедра истории СССР. Л., 1939, стр. 199-210; Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV—XV веков, ч. 1. М.-Л., 1948, стр. 254-266; А. А. Зимин. О хронологии договорных грамот Великого Новгорода с князьями XIII—XV веков.— «Проблемы источниковедения», сб. 5. М., 1956, стр. 302-306; В. Л. Янин. Новгородские посадники. М., 1962.

²⁾ Принимаем нумерацию статей третьего докончания, предложенную А. А. Зиминым («Памятники русского права», вып. 2. М., 1953, стр. 138-141).

³⁾ «Грамоты Великого Новгорода и Пскова» (далее — ГВНП), № 3. М.-Л., 1949. стр. 13.

⁴⁾ В том же виде статья включена в докончания 1304 г. (ГВНП, № 6, стр. 16; № 7, стр. 17), 1304—1307 гг. (там же, № 9, стр. 20; № 10, стр. 22), 1327 г. (там же, № 15, стр. 30), 1432 г. (там же, № 19, стр. 36). Лишь в новгородском варианте Яжелбицкого докончания содержится уточнение первой части статьи: «А в Немецком дворе торговати нашей братьи ноугородцем» (там же, № 22, стр. 41).

⁵⁾ Особенно важно мнение И. Е. Андреевского, специально исследовавшего события 1270 г. (И. Е. Андреевский. О договоре Новагорода с немецкими городами и Готландом, заключенном в 1270 г. СПб., 1855, стр. 5).

⁶⁾ Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов (далее — НПЛ). М.-Л., 1950, стр. 88.

⁷⁾ Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы..., ч. 1, стр. 264.

⁸⁾ М. Н. Бережков. О торговле Руси с Ганзой до конца XV в. М., 1879, стр. 185-186.

⁹⁾ «Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV в.» (далее — ДДГ). М.-Л., 1950, стр. 28-30, 42, 55, 86, 145, 188, 191, 204, 206, 286, 290, 298, 300; «Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала XVI в.», т. I. М., 1952, № 265, стр. 192.

¹⁰⁾ «А вывод ти княже, в всеи волости Новгородьскои не надобе» (ГВНП, № 1, стр. 10).

¹¹⁾ Там же, № 2, стр. 11.

¹²⁾ Там же, № 6, стр. 15; № 9-10, стр. 20-22; № 14, стр. 27; № 15, стр. 30; № 19, стр. 35.

¹³⁾ Там же, № 3, стр. 13.

¹⁴⁾ Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ), т. VIII. СПб., 1859, стр. 192-193; т XII. СПб., 1901, стр. 180-181; т. XVIII. СПб., 1913, стр. 261; т. XX, ч. 1, стр. 320-329; т. XXV. М.-Л., 1949, стр. 317.

¹⁵⁾ ГВНП, № 9-10, стр. 20, 22.

¹⁶⁾ Н. А. Казакова. Из истории торговой политики Русского централизованного государства XV в. — «Исторические записки», т. 47, стр. 263.

¹⁷⁾ L. K. Gоеtz. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalter. Lubeck, 1922, S. 381-384.

¹⁸⁾ В Толстовском списке сокращенной редакции читаем: «О долзе. Аще кто многим должен будет, а приидет гость из ыного града, или чужеземец, не ведая запустит за него товар, и не хочет гостю дати кун, а первии должники начнут ему запинати, тогда вести его на торг и продати, а дати преж(е) инозем(ь)цу, а домашним, что ся останет и не поделят...» («Правда Русская», т. I. М.-Л., 1940, стр. 270).

¹⁹⁾ «...кто поедет торговать из Московские земли и из Тверские земли в Новгород, и иноземец всякой и тем ставиться с товаром на гостиных дворех» («Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией», т. I. СПб., 1836, № 298, стр. 361, 1577); «...а привезет чаранжанин или коротковець или из иных городов из московских волостей иногородец, иноземец всякой лук, чеснок, орехи...» (там же, т. I, № 356, стр. 433-434).

²⁰⁾ «...а которое прихожим людем, иноземцом, повелеша псковичи пешим итти на немецкую землю, а которое изможныи проходец, и он себе на кони к рати едет; тыя же иноземцы псковичам биша челом, чтобы их приняли к собе в насады» (Псковские летописи (далее — ПЛ), вып. 1. М.-Л., 1940, стр. 66, 1463).

²¹⁾ «Обычаи бо бе Олгерду: егда куде поидяше на воину, тогда убо никому же не ведущу, но ни воинам его, еже камо хощеть ити рать ратью, ни иже иным опришным или внешним или иноземцем или гостем, яко не дасть уведати, на кого идеть, да не услышана будеть дума его в ушью иноземцем, да не изыдеть весть си в ту землю, в ню же рать ведяще» (ПСРЛ, т. XVIII, стр. 108).

²²⁾ Эти значения дает картотека словаря древнерусского языка в Институте языкознания АН СССР.

²³⁾ Л. В. Черепнин. Актовый материал как источник по истории русского крестьянства (Из истории производительных сил и производственных отношений). — «Проблемы источниковедения», сб. 4. М., 1955, стр. 310-311, 349.

²⁴⁾ W. Schlüter. Die Nowgoroder Schra in sieben Fassungen vom XIII bis zum XVII. Jahrhundert. Dorpat, 1914, Red. 1.

²⁵⁾ Liv-, Est-, Curlandisches Urkundenbuch (далее — LECUB), Bd. I (1093—1300). Reval, 1853, №. 408, S. 512-513; No 418, S. 530.

²⁶⁾ А. А. Зимин утверждает, что Ярослав Ярославич вернулся только 13-19 июня 1268 г. А. А. Зимин. О хронологии..., стр. 302).

²⁷⁾ НПЛ, стр. 88 (назначение тысяцким Ратибора).

²⁸⁾ ГВНП, № 3, стр. 13.

²⁹⁾ НПЛ, стр. 87-88.

³⁰⁾ В. Т. Пашуто. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII век). М., 1956, стр. 233.

³¹⁾ В. Е. Данилевич. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. Киев, 1896, стр. 142.

³²⁾ М. Taube. Russische und Litauische Fürsten an der Düna zur Zeit der deutschen Eroberung Livlands. XII und XIII. Jahrhundert. «Jahrbücher für Kultur und Geschichte der Slaven», N. F. Bd. XI, Heft III-IV. Breslau, 1935.

³³⁾ ПЛ, вып. 2. M., 1955, стр. 16-17.

³⁴⁾ «...беже в Новгород с двором своим», — пишет Воскресенская летопись (ПСРЛ, т. VII, стр. 163), «с мужи своими», — указывает Новгородская первая летопись (НПЛ, стр. 84).

³⁵⁾ НПЛ, стр. 85.

³⁶⁾ «В лето 6773 у князя литовского у Витовта оженился князь Василии меншии Ярославичь, венчан бысть церкви святого Феодора от епископа Игнатиа Ростовского и бысть радость велика на Костроме» (ПСРЛ, т. XVIII, стр. 72). Василий Ярославич уже в 1270 г. выступил против старшего брата на стороне Новгорода (НПЛ, стр. 88-89; Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы..., т. 1, стр. 254-265). Благодаря его вмешательству посольство Ратибора в Орду кончилось неудачно, и татарская рать, отправленная было в Новгород на помощь князю, вернулась обратно.

³⁷⁾ Так следует из архивского 2-го списка Псковской третьей летописи: «...велики князь Дмитрии Александровичь з зятем своим Домантом» (ПЛ, вып. 2, стр. 84). Псковская вторая летопись прямо указывает: «...князь Домонт испроси за себе у великого князя Димитрия Александровича дщерь княгиню Марью» (там же, стр. 17). Однако существует и другая версия, будто князь Довмонт был женат на дочери Александра Невского. Впрочем Н. Н. Серебрянский считает это домыслом одного из редакторов жития князя Довмонта (Н. Н. Серебрянский. Древнерусские княжеские жития. Обзор редакций и тексты. М., 1915, стр. 276-277).

³⁸⁾ НПЛ, стр. 85; ПСРЛ, т. VII, стр. 167.

³⁹⁾ А. А. Зимин. О хронологии..., стр. 302; НПЛ, стр. 85; ПСРЛ, т. XXV, стр. 147.

⁴⁰⁾ Он посадил там некоего Айгуста, судя по имени, также литовца. По-видимому, пролитовская ориентация была в Пскове настолько сильна, что избрать на это место русского у князя Ярослава не хватало сил (НПЛ, стр. 89, 321).

⁴¹⁾ J. K. G. Dreyer. Specimen juris publici Lubecensis, Wismar, 1762, S. 177-182; Ph. Krug. Ueber den Vertrag des Fürsten Jaroslav Jaroslavitsch und der Nowgoroder mit den Deutschen, Gotländischen und Wälschen Kauffahrern vom Jahr 1269. — «Forschungen in der älteren Geschichte Russland», t. II, SPb., 1848, S. 621-628.

⁴²⁾ G. F. Sartorius. Urkundliche Geschichte des Ursprunges der deutschen Hansa, Bd. I. Hamburg, 1830, S. 117-119; Bd. II, Hamburg, 1830, No 32, S. 95-101; K. Hohlbaum. Hansisches Urkundenbuch. Bd. I. Halle, 1876, No 665, S. 233-235 (далее — HUB); L. K. Gоetz. Deutsch-Russische Handelverträge des Mittelalters. Hamburg. 1916, S. 90-166.

⁴³⁾ И. Е. Андреевский. О договоре Новгорода...

⁴⁴⁾ А. Энгельман. Рецензия на книгу И. Е. Андреевского. — «Отечественные записки», 1855, № 5, стр. 8-30.

⁴⁵⁾ Е. Bonnel Russisch-livländische Chronographie von der Mitte des neunten Jahrhunderts bis zum Jahre 1410. SPb., 1862, S. 79-80. Commentar, S. 93-121.

⁴⁶⁾ М. H. Бережков. О торговле Руси с Ганзой до конца XV в.

⁴⁷⁾ А. И. Никитский. История экономического быта Великого Новгорода. М., 1893.

⁴⁸⁾ L. K. Gоеtz. Deutsch-Russische Handelsgeschichte..., S. 206; L. K. Gоеtz. Deutsch-Russische Handelsverträge..., S. 90-166.

⁴⁹⁾ Впрочем, в научный оборот был введен еще один список русского проекта договора (Е. А. Рыдзевская. Новый список проекта договора Новгорода с Любеком и Готландом 1269 г. — «Проблемы истории докапиталистических обществ», 1935, № 5-6, стр. 118-127).

⁵⁰⁾ Н. А. Казакова. Из истории сношений Новгорода с Ганзой в XV веке. — «Исторические записки», т. 28, стр. 114.

⁵¹⁾ П. А. Стародубец. Купечество Северной Германии и немецкая агрессия в Восточной Прибалтике в XIII в. — «Ученые записки Тульск. пед. ин-та», вып. 1. Тула, 1948, стр. 114-117.

⁵²⁾ Им, по мнению большинства исследователей, является ГВНП, № 31.

⁵³⁾ LECUB, Bd. I, № 345, S. 440-441; № 346, S. 441.

⁵⁴⁾ М. Н. Тихомиров. Борьба русского народа с немецкими интервентами в XII—XV вв. М., 1941; Я. Я. Зутис. Борьба русского и прибалтийского народов против немецкой агрессии. Рига, 1948.

⁵⁵⁾ Подробнее об этом см.: М. Н. Тихомиров. Указ. соч., стр. 34-38; В. Т. Пашуто. Указ. соч., стр. 226-241.

⁵⁶⁾ Об увеличении роли торговли во всей политической жизни Прибалтики свидетельствует и интерес к ней со стороны папского престола. Папский легат Гвидо 9 января 1266 г. выдал от имени папы привилегию всем купцам, ездившим по Северному и Балтийскому морям (LECUB, Bd. I, № 392, S. 495-497).

⁵⁷⁾ Об условиях заключения договора см.: LECUB, Bd. I, № 160, S. 206-207; И. П. Шаскольский. Папская курия — главный организатор крестоносной агрессии 1240—1242 гг. против Руси. — «Исторические записки», т. 37, стр. 181-184.

⁵⁸⁾ 10 августа 1265 г. Эрих Клиппинг, датский король, подтвердил право Ревеля на владение территорией, дарованной городу еще Вальдемаром II (LECUB, Bd. I, N 388, S. 493).

⁵⁹⁾ LECUB, Bd. I, № 390, S. 493; № 395, S. 500.

⁶⁰⁾ О борьбе Дании с Ливонским орденом в начале XIII в. см.: R. Hausmann. Das Ringen der Deutschen und Dänen um den Besitz Estlands bis 1227. Leipzig, 1870.

⁶¹⁾ Подробнее об этом см.: С. Paludan-Müller. Studier til Danmarks Historie i det 13-te Aarhundrede. Fierde Stykke. — «Vidensc. Selsk. Skrifer», 5. Rackke, historisk og philosophisk Afd. 4, Bd. VIII. Kjobenhavn, 1872. Окончательный разрыв Дании с папой произошел осенью 1267 г., когда папский легат Гвидо отлучил от церкви датских королей.

⁶²⁾ Так понимает соответствующее место договора Л. А. Арбузов (Л. А. Арбузов. Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии. СПб., 1912, стр. 39).

⁶³⁾ М. Tumler. Der Deutsche Orden. Wien, 1957, S. 206, 207, 299. Hermanni de Wartberge Chronicon Livoniae, hrsg. von E. Strehlke.— «Schriptores rerum Prussicarum», Bd. II. Leipzig, 1863, S. 44. Die ältere Livländische Reimchronik, hrsg. von Leo Meyer. Paderborn, 1876, vers. 7391-7421, 7513-7526.

⁶⁴⁾ Л. А. Арбузов. Указ. соч., стр. 45.

⁶⁵⁾ ПСРЛ, т. VII, стр. 167; т. IX, стр. 146: «воеваша Заноровие».

⁶⁶⁾ С. З. Мандель. Прибалтика и Русь в XII—XIII вв. (Рукопись канд. дисс). Л., 1946, стр. 341-342.

⁶⁷⁾ М. Н. Тихомиров. Указ. соч., стр. 36-37.

⁶⁸⁾ ПСРЛ, т. IX, стр. 146. Почти то же и в Новгородской первой и Воскресенской летописях (НПЛ, стр. 86; ПСРЛ, т. VII, стр. 167).

⁶⁹⁾ С. З. Мандель. Указ. соч., стр. 341; П. А. Стародубец. Указ. соч., стр. 114.

⁷⁰⁾ О ходе ее см.: М. Н. Тихомиров. Указ. соч., стр. 34-38, а также: K. Н. von Busse. Kriegszüge der Nowgoroder in Estland in den Jahren 1267 und 1288 nebst dem Friedensschlüsse. Riga, 1848.

⁷¹⁾ «Livländische Reimchronik mit Anmerkungen, Namenverzeichniss und Glossar». Paderborn, 1876, S. 174.

⁷²⁾ «Домант пройде землю непроходимую, иде на Вируяны и плени землю их до моря, и Поморие повоева» (ПСРЛ, т. VII, стр. 168).

⁷³⁾ «Livländische Reimchronik...», S. 176.

⁷⁴⁾ И. П. Шаскольский. Папская курия..., стр. 173.

⁷⁵⁾ LECUB, Bd. I, № 408, S. 512. Пересказ этого документа на русский язык был сделан уже И. Е. Андреевским (Указ. соч., прим. 2, стр. 95-96).

⁷⁶⁾ Прав П. А. Стародубец, утверждая, что любекские купцы шли на это соглашение с большой неохотой (Указ соч., стр. 116).

⁷⁷⁾ LECUB, Bd. I, № 408, S. 512.

⁷⁸⁾ Я. Зутис. Русско-эстонские отношения в IX—ХVI вв. — «Историк-марксист», 1940, № 3, стр. 48. Особенно резкий конфликт Дании с Любеком произошел в 1234 г. (Р. Hasse. Der Kampf zwischen Lübeck und Danemark vom Jahre 1234 in Sage und Geschichte. — «Hansische Geschichtsblätter...», Jg. IV. Leipzig, 1874, S. 129 ff).

⁷⁹⁾ HUB, Bd. I, № 659, 226-227. 5 июля 1268 г. любечане в отличие от всех остальных купцов получили право судебного иммунитета, право свободной разгрузки и погрузки судов в любое время, в том числе и в праздники.

⁸⁰⁾ М. Н. Тихомиров. Указ. соч., стр. 37.

⁸¹⁾ НПЛ, стр. 87.

⁸²⁾ LECUB, Bd. I, № 410, S. 514-515.

⁸³⁾ Это же мнение высказывает и А. Энгельман («Хронологические исследования в области русско-ливонских отношений в XIII—XIV вв.». СПб., 1858, стр. 64).

⁸⁴⁾ Летопись точно указывает срок возвращения князя Ярослава Ярославича в Новгород — «в осенинах» (ПСРЛ, т. XXIII, стр. 88).

⁸⁵⁾ То же и в Новгородской первой летописи: «еще бо не добре ся бяху умирили с Немци» (НПЛ, стр. 88).

⁸⁶⁾ Даже на основании этого говорить о каком-либо враждебном отношении к немецкому купечеству со стороны русских, принимавших участие в переговорах и в выработке русского проекта, не приходится.

⁸⁷⁾ LECUB, Bd. I, № 415, S. 527-528.

⁸⁸⁾ НПЛ, стр. 88. Приблизительно такой же рассказ в Никоновской летописи: «Того же лета князь велики Ярослав Ярославич, внук Всеволожа, посла к Володимерю собирати воинства, хотя ити на немци, а собрася сила многа, и великий баскак Володимерский Иаргаман и зять его Айдар со многими татары приидоша, и то слышавше немци устрашишася, и вострепетавше прислаша дары послы своя, и добиша челом на всеи воли его, и всех подариша, и великого баскака, и всех князей татарских и татар; зело бо бояхуся и имени Татарского. И тако всю волю сътворивше великого князя Ярослава Ярославича, и Наровы всея отступишася и полон весь возвратиша (ПСРЛ, т. X, стр. 147).

⁸⁹⁾ LECUB, Bd. I, № 418, S. 530; HUB, Bd. I, № 678, S. 240.

⁹⁰⁾ ПСРЛ, т. X, стр. 148-149.

⁹¹⁾ ГВНП, № 3, стр. 13.

⁹²⁾ Немецкий проект гласит: «Item omnibus venientibus ad curiam hospitum indifferenter et libere possunt vendere res suas, quia modica vel nulla est differencia mercatoribus inter hospitem et Nogardiensem; simile erit de emptione et venditione extra curiam et in eo nihil delinquunt predicti mercatores» (HUB, Bd. II, № 655, S. 231). На отказ русских удовлетворить это требование немцев обратил внимание уже Гетц (L. K. Goetz. Deutsch-rußische Handelsverträge..., S. 127-129).

⁹³⁾ В Англии — в 1303 г., в Брюгге — в 1309 г. и т. д. (там же, стр. 130; K. Kimlien. Hansa och Sveden. Stockholm, 1953).

⁹⁴⁾ Этот термин в немецких документах XIV—XV вв. встречается очень часто и так же, как и в русских, имеет значение организации или членов организации новгородского купечества

⁹⁵⁾ ГВНП, № 31, стр. 60.