Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Научные доклады высшей школы. Исторические науки. № 1, 1958.
[12] — начало страницы.
OCR Bewerr.

[12]

Клейненберг И.Э.
О названии новгородского пригорода Ямы в западных источниках XV в.

Среди русских городов XV в. внимание историков за последнее время привлек новгородский пригород Яма (позже Ямбург, в настоящее время Кингисепп Ленинградской области). Город Яма является предметом исследования кандидатской диссертации М. Г. Копачевой,¹⁾ кроме того, ему посвящена одна из глав докторской диссертации В. Н. Бернадского.²⁾

Выбор города Ямы объектом исследования объясняется тем, что древнейшими описаниями русских городов, которые дошли до нас и сохранили еще много характерных черт домосковского периода, являются как раз описания новгородских пригородов в писцовых книгах конца XV — начала XVI вв. По данным этих источников, город Яма представлял собой в то время «центр для сравнительно широкой сельской округи».³⁾ Город Яма интересен по социальному составу населения и как важный укрепленный пограничный пункт Новгородской республики. Положение города на сухопутной торговой дороге из Новгорода в прибалтийские портовые города свидетельствует о его значении для зарубежной торговли средневековой Руси.

Как В. Н. Бернадский, так и М. Г. Копачева привлекают в качестве основного источника для своих исследований Новгородские писцовые книги. Специфический характер этого источника, лаконичность немногих летописных упоминаний города Ямы и полная его археологическая необследованность ограничивают авторов в некоторых существенных моментах исследования. Так, М. Г. Копачева пишет: «К сожалению, состояние источников не позволяет более полно охарактеризовать г. Яму как значительный торговый центр, ибо нет никаких прямых указаний о торговых помещениях, о рынке и торговых людях, о предметах торговли, размахе торговых операций и т.д.».⁴⁾ Она считает, что только косвенные показания писцовых книг позволяют обосновать вывод о городе Яме как значительном тортовом пункте Новгородской земли.⁵⁾

Таким образом, ограниченные сведения источников, которыми пользовались авторы указанных работ, привели к тому, что результаты их исследований в некоторой степени оказались фрагментарными.

При поисках дополнительных материалов по истории города Ямы обращает внимание полное отсутствие его упоминаний в ливонских и ганзейских актах и грамотах XV в., опубликованных в большом [13] количестве в ряде многотомных изданий.⁶⁾ Это тем более странно, что город Яму по географическому положению не могли пройти ни ливонские рыцари во время своих набегов на русскую землю, ни караваны ганзейских купцов на своем пути в Новгород.

Есть основание считать, что молчание западных источников о городе Яме только мнимое. Упоминания города Ямы в средненижненемецких документах неоднократно встречаются, и если они до сих пор не привлекли внимания исследователей, то только потому, что в западных источниках этот город называется не русским именем, а тем, которым пользовались в XV в. ливонцы и ганзейские купцы, а именно Ниенслот, что значит «Новый замок» или «Новый городок».⁷⁾

Между тем в течение последних ста лет во всех специальных трудах, где была необходимость определить местонахождение Ниенслота, он считался особым населенным пунктом, существующим независимо от города Ямы.

Эта традиция пошла от бельгийских ученых Потвэна и Ж. Гузо, издавших в 1878 г. записки фламандского путешественника XV в. Гильбера де Ланноа с приложением карты его маршрутов. По их определению, упоминаемый Гильбером русский город Ниенслот находился на берегу Чудского озера у истока реки Наровы.⁸⁾

От Ж. Гузо такое положение Ниенслота заимствовали издатели разных томов сборников ливонских и ганзейских актов и грамот.⁹⁾ Этому заблуждению способствовало то, что напротив предполагаемого местонахождения русского Ниенслота ливонским Орденом в конце XV в., на левом берегу Наровы был выстроен замок с аналогичным названием Нейшлос.¹⁰⁾

В десятом томе ганзейских актов Ниенслот отождествлен с Ивангородом,¹¹⁾ но документы этого тома принадлежат к годам, когда Ивангород еще не был построен.

Л. Гетц в своей работе, посвященной истории русско-немецкой торговли, допускает предположение, что названия Ниенслот и Яма идентичны, но все же считает, что «точно определить положение Ниенслота в Водской земле... в настоящее время невозможно».¹²⁾ На карте, приложенной к одной из его более ранних работ, Гетц поместил Ниенслот на берегу реки Луги к юго-востоку от города Ямы.¹³⁾ Эта карта, составленная авторитетным исследователем в широко распространенном издании, несомненно, сыграла свою роль в затуманивании вопроса о Ниенслоте.

В работах советских авторов, цитирующих средненижненемецкие источники, топоним Ниенслот передается переводом «Новый городок» без разъясняющих комментариев.¹⁴⁾ [14]

Если исследовать вопрос методом сравнения сведений русских источников о городе Яме с немецкими сведениями о Ниенслоте, то нетрудно найти убедительные доказательства того, что под этими двумя названиями скрывается один и тот же город. За XV в. в немецких грамотах и актах, касающихся новгородско-ганзейско-ливонских отношений, ни разу не упоминается город Яма, но зато во всех случаях, где мы ожидаем его упоминания, встречается Ниенслот. По немецким источникам — это населенный пункт с замком, что видно из его названия. Он является резиденцией служилого князя¹⁵⁾ и расположен в Водской земле, где наряду с ним упоминается город Копорье.¹⁶⁾ Ниенслот лежит недалеко от Наровы и является первым русским городом на сухопутной дороге из Прибалтики в Новгород.¹⁷⁾ Все это как нельзя лучше подходит к городу Яме, и было бы бессмысленным предполагать, что на территории Водской земли существовал какой-то третий неизвестный древним русским источникам и современным археологам каменный город, который имел для немцев то значение, которое должен был иметь для них город Яма. Но это, конечно, еще недостаточное доказательство.

Более убедительными являются сопоставления ливонских и русских известий о военных конфликтах, которые с большой тщательностью отмечались обеими сторонами в памятниках письменности того времени. Так, Новгородская летопись под 6952 г. (1444) сообщает, что осенью немцы сожгли у города Ямы посад и опустошили окрестные деревни, причем Орден отказался нести ответственность за этот набег под предлогом, что нападение на город Яму будто бы произвел князь Гергард Клевский (в летописи Григорий) в порядке частной мести за «своего проводника Итолка Ругодивца».¹⁸⁾

Дело в том, что в 1439 г. у путешествовавшего по Новгородской земле западногерманского феодала Гергарда Клевского были арестованы его переводчики, а один из них, несмотря на наличие «опасной» грамоты, казнен. Местом, где произошел этот инцидент, ливонские грамоты называют Ниенслот.¹⁹⁾ Таким образом, городом, связанным [15] с этим событием, в русских текстах назван Яма, а в немецких — Ниенслот.

Под 1447 г. «Летопись Авраамки» отмечает, что немцы безуспешно осаждали город Яму и отступили, понеся большие потери.²⁰⁾ Из одного орденского документа мы узнаем о тринадцатидневной осаде Ниенслота в том же году.²¹⁾ Несомненно, что как русский, так и немецкий источник говорят об одном и том же событии в одном и том же месте. Еще большее значение для решения нашего вопроса имеет сопоставление двух текстов, в которых изложены жалобы ганзейских купцов, представленные послами Ганзы московскому правительству в 1494 г. Одна из этих жалоб касается конфискации русскими властями двух лодок с грузом ржи, принадлежавших одному ревельскому купцу. В одной редакции местом, где произошло это событие, назван город Яма, а в другой — Ниенслот.²²⁾

Наиболее убедительным доказательством может служить сопоставление одного пункта в новгородско-ливонском мирном договоре 1448 г., текст которого сохранился на средненижненемецком языке, с аналогичным пунктом договора 1493 г., текст которого нам известен на русском языке. Этот пункт в договоре 1448 г. устанавливает оплату проводникам, которые должны были сопровождать послов договаривающихся сторон во время их проезда по чужой территории. Он гласит в русском переводе: «А поедет посол из Великого Новгорода к князю магистру, то магистров проводник должен получить от посла в Ругодиве один рубль. А поедет посол от князя магистра в Великий Новгород, то новгородский проводник должен получить от магистрова посла в Ниенслоте один рубль» (перевод. — И. К.).²³⁾

Договор 1493 г. отменяет установленную в 1448 г. оплату проводников: «...того рубля не имати, ни в Ругодиве на Великого князя послех и на наместничих послех, ни на Яме городке на мистровых послех, на обе половины, а проводника давати... бескунно».²⁴⁾

Сопоставляя эти два памятника, мы обнаруживаем, что в немецком тексте 1448 г., устанавливающем плату проводникам, местами взимания оплаты названы: с ливонской стороны — Нарва, а с русской — Ниенслот; в русском тексте 1493 г., отменяющем эту оплату, [16] Нарва названа Ругодивом, ее русским именем в те времена, а Ниенслот — городом Яма.

Если учесть, что оба последних памятника относятся к категории дипломатических, при составлении которых очень большое значение придавалось точности формулировок и употреблению названий населенных пунктов, то тождество города Ямы с Ниенслотом следует считать доказанным.

Возникновение у ливонцев особого названия для обозначения города Ямы не представляет собой необычайного явления. Очень многие населенные места Прибалтики, в которых приходилось сталкиваться русским, прибалтийским народам и немцам, имели на каждом языке свое собственное название. Например, русский город Юрьев эстонцами назывался Тарту, а немцами — Дерпт. Семантический тип названия Ниенслот, содержавший в себе слово «новый», очень широко распространен и характерен для топонимики всех народов. Имя самого Новгорода относится к этому типу, а в Ливонии насчитывалось несколько рыцарских укреплений, носивших название «Новый замок» (Нейгаузен, Нейшлос).

Название Ниенслот для обозначения города Ямы употреблялось немцами вначале как имя нарицательное и превратилось со временем в имя собственное. Ведь сами новгородцы в первое десятилетие существования города Ямы называли его «Новым городом»: «Приходиша Нъмци Свъя к новому городку к Яме...».²⁵⁾

Когда в 1492 г. русские построили на Нарове Иван-город, то ливонцы вначале называли его «Новым замком».²⁶⁾ Так появились названия двух Ниенслотов, создававших недоразумения, поэтому город Яму стали называть «старым Новым замком»;²⁷⁾ стало удобнее пользоваться русским названием, и с конца XV в. в ливонских источниках начинает появляться название — город Яма, которое полностью вытесняет прежнее — Ниенслот.²⁸⁾ Так же за Ивангородом у ливонцев закрепляется его русское название.

Точное доказательство, что Ниенслот тождествен городу Яме, открывает для исследователя ряд новых источников, которые могут в некоторых случаях дополнить статистические данные писцовых книг известиями о чрезвычайных событиях в жизни этого русского пограничного города XV в.

¹⁾ М. Г. Копачева, Город Яма и Ямской уезд на рубеже XV—XVI вв., автореферат канд. дисс, Л., 1953.

²⁾ В. Н. Бернадский, Новгород и Новгородская земля в XV в., автореферат докт. дисс. Л., 1954.

³⁾ М. Г. Копачева, Указ. соч., стр . 4.

⁴⁾ Там же, стр. 19.

⁵⁾ Там же, стр 19.

⁶⁾ LUB, Bd. I-XII, 2. Abt., Bd. I-III, Reval — Riga — Moskau, 1853—1909; HUB, Bd. I-XIII, Halle—München, 1876—1913; Hanserezesse, 1-3; Abt., Lpz. — München. 1870—1913; Akten und Rezesse der Livländischen Ständetage, Bd. I-III, Riga, 1907—1938.

⁷⁾ В орфографическом оформлении XV в. Nyenslot, Nienslat, Nigenslot, Newslos etc. и синоним Nuwenhuws.

⁸⁾ Oevres de Ghillebert de Lannoy... ed. par Potvin avec des notes geographiques et une carte par J. C. Houzeau, Luvain, 1878. pp. 31-38, 82.

⁹⁾ LUB, Bd. X, S. 509; LUB Bd. XII, S. 500; LUB, 2. Abt., Bd. III, S. 714.

¹⁰⁾ LUB, Bd. IX, S. 681.

¹¹⁾ HUB, Bd. X. Ortsregister.

¹²⁾ L. С. Goetz. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters, Lübeck, 1922, S. 217-218, Anm. 2.

¹³⁾ L. C. Goetz Deutsch-russische Handelsverträge des Mittelalters, Hamburg, 1916, Karte.

¹⁴⁾ H. А. Казакова, Из истории торговой политики Русского государства XV в., «Исторические записки», 1954, № 47, стр. 266, прим. 1; Грамоты Великого Новгорода и Пскова (далее — ГВНП), М.-Л., 1949, стр. 122.

¹⁵⁾ В одной грамоте 1420 г. говорится о сумме денег, которую «держит еще у себя князь Ниенслота» («dat gelt de konig vem Nygen slote noch bi sik hefft...»), LUB, Bd. V, Nr. 2424. В грамоте, датированной 1438 г., упоминается о том, что новгородцы «дали Ниенслот своему князю» («aldus hebben ze dat Nyenslot, dat hebben ze erem konynghe gegheven»), LUB, Bd. IX, Nr. 394.

¹⁶⁾ Так, например, ревельский командор сообщает (17 января 1444 г.), что он «...направил в Ниенслот в Водской земле лазутчика, чтобы разузнать их (русских. — И. К.) намерения», («dat wie nu... vorseers uthgefertiget hatten tom Nienslate wert in Wadtlande umb eren uppsat to vorsehende und horende»), LUB, Bd. X, Nr. 6. Далее в договоре Ливонского ордена с датским королем Христофором (бывшим одновременно и королем Швеции) магистр обязызался в 1447 г. «со всей своей силой напасть на эти принадлежащие вышеупомянутым русским (новгородцам. — И. К.) области, Ниенслот и Копорье, которые примыкают к границам Ордена, и причинить им самый большой и серьезный ущерб...» («...mit gantzer macht dieze der vorgeschriebenen Reuszen gebiete, Newslos unnd Cappurie, die an unses ordens grenitzen stoszen, krieglich obirziehen unnd en den groszten ernstesten schaden... thun...», LUB, Bd. X, Nr. 290.

¹⁷⁾ Oevres de Ghillebert de Lannoy, l. c.; LUB, Bd, X, Nr. 470; LUB, Bd. IX, Nr. 420.

¹⁸⁾ НПЛ, M.-Л., 1950, стр. 424. В изданиях Новгородской первой летописи союз «и» ошибочно присоединен к слову «толк» (переводчик) и таким образом создано имя «Итолк». В действительности следует читать «про своего проводника и толка Ругодивца», как становится ясным из цитированной ниже Ливонской грамоты. См. также LUB, Bd. IX, Nr. 445, где указано, что переводчик был нарвским бюргером, т.е. ругодивцем.

¹⁹⁾ Нарвский фогт сообщает Гергарду Клевскому «известия, полученные с русской территории, из Ниенслота, о том, что в прошлое воскресенье... часть жителей Ниенслота пришла в помещение, где содержался закованный в кандалы Герман тер Кокен, и казнила его четвертованием... Вследствие этого мы послали гонца, чтобы взять на поруки вашего другого переводчика...» («...tydinge uyth Ruyslande vam Nyenslote to wetende, woe dat der Nyensloter eyn deill quemen des neysten sondags... to Herman ther Koeken, daer he, sat gefangen in den ysern, ind huwen yem aff hande ind voete ind darna den kop... Des sante wy baden darna umb juwen anderen tolck..., den wy eyscheden to borge...»), LUB, Bd. IX, Nr. 389.

²⁰⁾ Полное собрание русских летописей, т. XVI, СПб., 1889, стр. 191.

²¹⁾ Великий магистр сообщает, что орденцы «вторглись в Водскую землю, жгли и разоряли ее, а также осаждали тринадцать дней Ниенслот, но теперь осаду сняли и вернулись домой» («...und die unsirn in Watland obirzogen, aldo hereten und branten und dreyczehen tage ouch fur dem Nuwenhuse logen, sunder nu wedir abgerumet haben und wedir heym geczogen sein.»), LUB, Bd. X, Nr. 378.

²²⁾ Первая редакция: «Когда они (приказчики одного ревельского купца. — И. К.) купили рожь, то начальник Яма-города князь Иван Гундор взял у них обе лодки с рожью... Одного из них он отправил в Новгород, так что... не знают, жив он или мертв.») («Do se den roggen gekofft hadden, do nam en de hovethman van Jamegorode, knesa Iwan Gunder beyde bothe mit deme roggen... und en van den luden sande he to Nowerden, so dat... nicht en weten, wer he levendich offte doth is.»), LUB, 2. Abt., Bd. I, Nr. 95.

Вторая редакция: «Начальники в Ниенслоте взяли у одного ревельского бюргера две лодки с рожью, арестовали людей и увезли их, так что неизвестно, где они остались» («de hovetlude tome Niienslate hebben enen borger van Revall genamen 2 bothe miit roggen, de lude gefangen unde wech gebracht, dat men nicht weet, wor se gebleven syn.»), Hanserezesse, 3 Abt.. Bd. III, Nr. 433.

²³⁾ «Unde thuet dar en bode van Grote Nougarden to dem foersten dem meistere, so zall nemen von dem boden des meisters lethsagen tor Narwen en stucke. Thuet dar en bode van dem forsten meister to Grote Nougarden, so zall nemen van des meisters boden der Nougarber leethsage uppme Nienslote en stucke», LUB, Wd. X, Nr. 470; ГВНП, № 73.

Здесь следует отметить, что перевод этого пункта в ГВНП является одним из тех немногих мест в этом издании, где переводчик неправильно понял средненижненемецкий текст, что вызвало необходимость дать здесь новый перевод этого предложения, основанный на сравнении немецкого текста договора 1448 г. с русским текстом договора 1493 г. (см. ниже).

²⁴⁾ Акты, относящиеся к истории Западной России, СПб., 1847, т. I, № 112.

²⁵⁾ НПЛ, стр. 387.

²⁶⁾ «Nya slot, das newe slosz und stadt, novum castrum, dat Russche nige sloth», LUB, 2. Abt., Bd. I, S. 813.

²⁷⁾ «By denn olden nyen slotte», LUB, 2. Abt., Wd. I, Nr. 689.

²⁸⁾ См., например, географический указатель издания Akten und Rezesse der livländischen Ständetage, Bd. III, Riga, 1938, охватывающий 1494—1535 гг., в нем упоминается только «Jemegeroth», но нет больше Ниенслота.