Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделу Россия

Бадеев Д.Ю.
Взгляды на астрологию в Московской Руси XVI века

Вестник Ассоциации ВУЗов туризма и сервиса. 2007. № 2.
{20} – конец страницы.
OCR OlIva.

Историками науки было уже немало написано и сказано о развитии научных знаний и представлений в Московской Руси XVI века. Однако как быть с теми знаниями, которые сегодня выходят за рамки наших представлений о науке, да и в XVI веке отношение к ним было неоднозначным. До последнего времени историческая наука определяла важность того или иного явления в истории, исходя из современных на тот момент знаний и взглядов, и, не найдя аналогий, зачисляла некоторые из них в разряд незначительных или малозначимых факторов, влияющих на ход исторического процесса. Такая участь постигла и астрологию. Вплоть до XIX в. астрология считалась «ересью», а позже – «лженаукой», что и явилось причиной для исключения этих знаний и представлений о них из числа объектов изучения.

Если обратиться к отечественной историографии, освещавшей проблему развития астрологии в Московской Руси, то здесь можно выделить три направления, которые отметил в своей работе «Астрология сквозь призму историографии истории астрономии» Кузаков В.К.¹⁾ С одной стороны, часть исследователей обращала особое внимание на негативные стороны астрологии, которая, по их мнению, «отвлекала» силы от изучения реальностей естественного мира природы. С другой, находились ученые, считавшие необходимым отметить в этом явлении элементы рациональности, способствовавшие отображению реалий природы. Большинство же историков науки были осторожны в своих высказываниях, они лишь фиксировали сам факт существования астрологии. Предложенный В.К. Кузаковым подход к анализу историографии данной темы имеет один недостаток: он не отображает процесса развития знаний по астрологии в отечественной исторической науке.

После ослабления церковной цензуры во второй половине XIX – начале XX века первыми, кто взялся за изучение проблем бытования астрологии на Руси, были русские филологи-слависты (Тихонравов Н.С., Перетц В.Н., Сперанский М.Н., Соболевский А.И., Пыпин А.Н. и др.), опубликовавшие большую часть текстов ложных и отреченных книг. Особо интересны работы Сперанского М.Н. и Перетца В.Н. Эти авторы публиковали памятники «отреченной литературы», давая им характеристику и выражая свое отношение к астрологии. Первый считал, что в астрологии соединились языческое гадание и христианское миропонимание и что основой были «общечеловеческие психологические черты» – стремление знать свою судьбу. Перетц В.Н., публикуя «Громники» и «Лунники», писал о том, что данный источник в свое время был популярен потому, что основывался на изучении реальных явлений природы.

В советский период интерес к астрологии был связан, в первую очередь, с изучением становления и развития научных знаний в Московской Руси. Практически все историки астрономии, так или иначе, касались астрологии. Даниил Святский в 1927 г. опубликовал статью, посвященную литературе новгородско-московской {20} ереси конца XV века,²⁾ а также небольшую работу об астрологе Николае Любчаниние и астрологических альманахах на Руси в XVI веке.³⁾ Святский считал еретиков кружком интеллигенции того времени, занимавшихся проблемами «науки». И, хотя Святский явно преувеличивал занятия еретиков литературой естественнонаучного, астрономо-астрологического плана, он сумел обратить внимание историков науки к этой тематике.⁴⁾

Исследователь Шангин М. А. по иному подходит к изучению астрологии как аспекта русской средневековой культуры.⁵⁾ Он ставит проблему специфики культур Запада и Руси, когда отмечает, что в России греческие астрономические рукописи вошли в культуру, а на Западе они лежали на поверхности латинской культуры. Работа Шангина М. А. заостряет внимание на том, что до того времени упускалось из виду отечественной исторической наукой. Астрология представляется как общекультурный феномен, как «некая наука», с помощью которой общество старается решить определенным образом один из вопросов бытия. Но, в то же время, в работе нет, на мой взгляд, главного – как астрология реально функционировала в рамках русской культурной традиции.

В конце 40-х – начале 60-х годов в отечественной историографии поднимается вопрос общей оценки астрологии и её влияния на развитие научных знаний. Райков Б.Е. считал, что на астрологической литературе «необходимо специально остановиться, потому что … она сообщала широкому кругу читателей данные о строении неба и земли».⁶⁾ И далее автор говорит, что в условиях Московской Руси астрология «была до известной степени положительным явлением».

Противоположную точку зрения представляет Воронцов-Вельяминов Б.А., который приходит к выводу, что в России астрология не получила такого развития, как на Западе: «причиной этого были здравые взгляды русских людей на природу».⁷⁾ Однако автор «Очерков» не рассматривает так называемую «народную астрологию», которая была насквозь пронизана астрологическим «привкусом». Дальнейшее наступление на астрологию со стороны истории астрономии было продолжено Кукаркиным Б.В.⁸⁾ Исследователь «попытки объяснения явлений природы вмешательством и волей сверхъестественных сил» рассматривает «как антинаучные, тормозящие развитие истинной науки». Б.В. Кукаркин относит астрологию безоговорочно в разряд «отрицательных факторов в развитии истинной науки».

В 1988 году появляется работа, уже упомянутого мной, Кузакова В.К. «Очерки естественнонаучных и технических представлений на Руси X–XVII вв.»⁹⁾ Автор повторяет тезис, выдвинутый Шангиным М.А.: астрология в ее «русском варианте» принадлежит к культуре. Особенность работы заключается в том, что исследователь отводит астрологии роль фактора, приема, снимавшего психологическое напряжение, которое достигало в определенные периоды истории максимума.

Бесспорно, все упомянутые выше работы освещали проблему существования и развития на Руси астрологических знаний, но лишь некоторые касались проблемы взглядов на саму суть астрологии. Во многом это было связано с характером представленных источников – это произведения «отреченной литературы». Эту группу источников следует выделить отдельно. Являясь в большинстве своем переводными произведениями, заимствованными из эллинистической, древнеиудейской и арабской культур, они были восприняты русской культурой и положены в основу мистическо-духовной традиции. Среди произведений «отреченной литературы» следует выделить те, чьё появление на Руси связывается с деятельностью московско-новгородской ереси конца XV века – «Тайная тайных» и «Шестокрыл». «Тайная тайных» и «Шестокрыл» появляются в Московии в конце XV, однако сами сочинения дошли до нас в списках XVI–XVII вв. Эти произведения позволяют понять отношение к астрологии людей, которые по иному смотрели на жизнь и религию.

Следующая группа источников – публицистические сочинения, затрагивающие проблему отношения к астрологии, астрологии и религии, астрологии и власти. Сочинения таких публицистов XVI века, как Максим Грек, Иван Пересветов, Андрей Курбский, представляют собой важные источники по изучению непосредственно взглядов людей на астрологию, их доводы «за» и «против». Эти взгляды отличаются оригинальностью и в то же время отражают мнение тех или иных социальных, политических групп. К упомянутой группе источников можно отнести и воспоминания иностранцев, посетивших Россию в XVI веке (Дж. Горсей, Г. Штаден и др.). Их воспоминания позволяют взглянуть на положение дел с астрологией при московском дворе. Кроме того, они представляют собой взгляд со стороны на русскую повседневность. Не стоит забывать о некоторой предвзятости этих источников.

Значительный объём информации, затрагивающей отношение к астрологии светской и духовной власти, содержится в официальных и государственных документах: летописи, акты, азбуковники. Ведущее место здесь занимает Стоглав, документ законодательного характера, составленный по результатам Стоглавого Собора 1551 года.

Из перечисленного ряда источников мы видим, что необходимо раскрыть как можно шире разнообразие взглядов и противоречивость воззрений на астрологию в Московской Руси XVI века. До сих пор отечественная историческая наука отмечала лишь резко отрицательное отношение к астрологии со стороны православной церкви и власти, ссылаясь в основном на решения Стоглавого Собора 1551 г. Однако так ли однозначно обстояли дела на самом деле?

Действительно, официальная точка зрения властей (как светской, так и духовной) сводилась к резкой критике и осуждению увлечением и занятием астрологией, ибо последняя «противопоставлялась доктринам церкви»¹⁰⁾ и подрывала авторитет царской власти. На Стоглавом Соборе 1551 г., где председательствовали 18-летний царь Иоанн IV и митрополит Макарий, казалось, произошел полный разгром астрологии: астрология была признана «ересью», а книги, содержащие астрологические знания, подлежали уничтожению как «отреченные». Причём по Стоглаву изымались и уничтожались не только «отречённые» еретические книги, но и книги астрономического содержания, переводы античных авторов по философии, медицине и другие. Людям же, которые «учнут у себя впредь такие книги держати и чести или учнут иных прельщати и учити»,¹¹⁾ грозила великая опала и наказание со стороны царя и отречение, проклятие от церкви.

Такое отношение к астрологии надолго закрепилось {21} в официальной идеологии. Оно нашло отражение и в русских азбуковниках XVI–XVII веков. В них, рядом с определением таких астрологических понятий, как «рожаницы», «планиды», «зодии» и др. идет материал, обличающий эти знания: «яко не звездным движением, но промыслом Вседержителя Бога жизнь человеческая строится…».¹²⁾ Важно отметить, что азбуковники XVI века за более полной информацией об обличении астрологии отсылают своих читателей к произведениям Максима Грека: «…а пространнее о сем пишет в книзе Максим Грек…».

Сам Максим Грек, длительное время находившийся в Европе, не понаслышке был знаком с сей «лжеименной мудростью». Наиболее полно свои взгляды на астрологию Максим Грек изложил в сочинении «Слово противу тщащихся звездозрением предричати о будущих и о самовластии человеческом». Учёный-монах ещё в начале XVI века подверг резкой критике «постыдную и ложную науку» астрологию. Однако обращают на себя внимание доводы, которые приводит Максим в доказательство лживости и несостоятельности астрологии. Автор «Слова» ссылается как на мнение античных философов: «Ни Сократ, ни Платон, ни Аристотель, представляющиеся наиболее достойными и любящими истину эллинскими философами, никогда не склонялись к обманчивому гаданию по звездам, что ясно видно из их творений...»,¹³⁾ так и использует идеи западноевропейского Возрождения: «…самовластно существующим и со свободной волей создан человек по образу бога». Такая позиция противоречила взглядам иосифлянских теоретиков, которые возглавляли русскую церковь. Они были склонны к отрицанию античной науки («эллинских бесований») и исходили из полного подчинения человека воле Божьей.

Но всё-таки и официальная власть нуждалась в астрономических, медицинских знаниях, которые в большинстве своём содержались в «отречённых» астрологических трактатах. Неслучайно многие из них сохранились в церковных и монастырских списках. Например, рукопись Троице-Сергеевой Лавры XVI в. №177 содержит «отречённое» произведение «Астрология», а также множество текстов, сочетающих божественное учение с астрологическими знаниями: «В первый день Луны Адам сотворен был. Аще родится мужеск пол весел будет и разумен во всем, мудр книжник будет, грехови будет, а долго живет. Тако и женский пол родится честна верна своему мужу, сон збудется, больному страх смерти до трёх дни, аще минет и исцеляет...». Большинство этих сочинений переписывались в монастырях на протяжении многих веков и восходили к произведениям эллинистической культуры. В той же «Астрологии» мы встречаем ряд фрагментов, восходящих к X веку, согласующихся с текстом из Изборника Святослава, а так же ряд статей, как следует из названия «Галиново на Ипократа», приписываемых античным медикам – Гиппократу и Галену. Астрологические, астрономические знания проникали и в хозяйственную жизнь монастырей. Являясь к XVI веку одним из крупнейших землевладельцев, монастыри нуждались в знаниях по сельскохозяйственной астрологии. В сборнике Кирилло-Белозерского монастыря XVI века, изданного Прохоровым Г.М., содержится «Сказание известно луннымъ годом: когда сеати и садити и врачевати человекы». В сочинении одновременно совмещены как рекомендации по хозяйственной деятельности и врачеванию по дням луны, так и дана краткая характеристика (по погоде и урожаю) наступающего лунного года по возрасту луны на 1-е марта.

Астрология пускает свои корни и в среде светской власти. Уже в начале XVI века при Московском великокняжеском дворе появляются первые иностранные медики, которые выполняли также и функции придворных астрологов. Призвание иностранцев во многом было связанно с отсталостью, а точнее сказать, с полным отсутствием на Руси научных знаний Нового времени. В XVI веке астрология получает небывалое распространение во всех западноевропейских странах: кафедры астрологии существовали в Падуанском, Болонском, Парижском и других университетах. Эту небесную науку признают такие выдающиеся мыслители, как Бэкон, Кеплер, Марсилио Фичино. Именно это, а так же элементарный стыд перед иностранцами («срамоты для иностранцев») заставляют видного дипломата и публициста Московской Руси Фёдора Карпова выступать за признание «внешних наук», в том числе и астрологии.¹⁴⁾

С середины XV века московские правители активно начинают приглашать к себе на службу европейских специалистов, в первую очередь, зодчих и архитекторов. Однако потребность московского двора и в иных «умелых людях» заставляет правящие круги Московской Руси вновь и вновь обращаться к Западу. Среди прочих иностранных специалистов при дворе Василия III выделялся хорошо образованный медик, астролог и публицист Николай Булев, который «врачевскыя ради хытрости» великую честь от великого князя получил. За судьбой немецкого астролога при московском дворе позволяют проследить некоторые сочинения, составленные Максимом Греком. И хотя они во многом тенденциозны и предвзяты, все-таки содержат признания учёности европейца. Этому, по высказыванию Максима Грека, «многоучительному немчину» наряду с «первым переводным медицинским трактатом» на Руси – «Травником», принадлежит перевод астрологического сочинения «Альманах» (в сокращении), занесенного позднее в разряд «отреченных». «Альманах» наряду со знаниями по астрономии и медицине содержал предсказание нового всемирного потопа в 1524 г., «поскольку три планеты сойдутся в созвездии Рыб». Естественно, никого потопа не происходит, что даёт в руки противников астрологии дополнительный аргумент. Известно, что Булев состоял в переписке с, уже упоминавшимся мной, Максимом Греком. Немецкий медик и ученый монах не раз вступали в спор по многим вопросам. Одним из таких злободневных вопросов являлась и астрология. В тесных взаимоотношениях и переписке немецкий «прелестник и звездочетец» находился и с виднейшим деятелем посольского приказа Иваном Карпом. Исходя из слов Максима Грека: «Миру убо преставление предвозвещати спешил еси, о Николае, повинувся звездам внезапное же житиа твоего раззорение предрещи не взмогл еси, ниже предъуведет», – можно предположить, что судьба придворного «звездочетца» была трагична. Он либо подвергся опале, либо скоропостижно умер.

С 50-х годов XVI века в Московском государстве происходит массовый наплыв западноевропейцев. Англичане в Поморье, в Вологде, Ярославле, Нарве и Новгороде, на путях в Среднюю Азию и в самой Москве; голландцы в Мурманских гаванях, на Северной Двине и вслед за англичанами по всему пути от Холмогор до {22} Москвы; «немцы» из Ливонии – полоняники, рассеянные по всему государству, жили целыми общинами со своими пасторами и молитвенными домами; «немцы»-купцы из Германии и Ливонии, проникавшие через Нарву и другими путями на русские рынки, открытые для них, несмотря на Ливонскую войну, – весь этот люд был необычайною новинкой для Москвы. Он просто не мог не повлиять на русских людей и, прежде всего, на торговые и придворные круги. Сам Иван Грозный, с его острым умом и нервною впечатлительностью, подпал под обаяние энергичных иностранцев. Умело пользуясь слабостями грозного правителя, приезжие врачи и астрологи с легкостью приобретали немалое влияние при дворе Ивана IV. Как русские, так и иностранные источники отмечали склонность и предрасположенность грозного правителя к гаданию по звездам и небесным знамениям, его особую веру прорицателям и «звездочетцам». Неслучайно многие поступки и действия Ивана Грозного современники объясняли «предсказаниями кудесников». Так было с поставлением на великокняжеский престол служилого татарского князька Симеона Бекбулатовича: «А говорят нецые, что для того сажал (Симеона), что волхвы ему сказали, что в том году будет переменение: московскому царю будет смерть».¹⁵⁾ Предупреждения такого рода царь получал от астрологов неоднократно.

Среди людей, влиявших на политику Ивана IV, выделялся его личный медик Елисей Бомелей (по другим источникам – Бомелий или Бомелиус), выходец из вестфальского города Везель, получивший образование в Кембридже и, скорее всего, именно через Англию попавший в Московию. Он знакомил царя с неблагоприятным положением звёзд и предсказывал ему всевозможные беды, а затем указывал пути спасения. Особое влияние на царя «лютый волхв» Елисей приобретает в разгар опричного террора. На это подробно указывает в своих «Записках о Московии» Дж. Горсей: «… он (Иван Грозный – прим. авт.) жил больше в Вологде и на берегах Двины и в Александровской слободе; часто беседовал с Елисеем Бомелием, своим доктором…».¹⁶⁾ Джером Горсей раскрывает перед нами и содержание бесед московского царя с придворным «магиком»: «Иван … знал, что каждый новый день угрожает более прежнего дня его безопасности, и, не зная, как ему избегнуть и уйти от беды, совещался с Елисеем Бомелием … хитрым обманщиком, английским врачом, известным математиком, «магиком»; расспрашивал: сколько лет от роду королеве Елизавете и какой успех можно иметь, если бы Бомелий сделался перед нею посредником за него? – и далее, – он обманывал царя, уверяя, что королева английская молода и ему легко будет жениться на ней». Конечно, возникает вопрос: насколько данная информация правдоподобна, ведь не редко иностранные авторы, с целью приукрасить свой рассказ, добавляли ложные сведения. Однако подобное известие мы можем встретить и в русских летописных источниках. Так, Псковская летопись отмечает, что после разорения русскими войсками Ливонии, местные жители решили бороться с русским царем с помощью колдовства и магии: «А к нему (Ивану IV – прим. авт.) прислаша немчина лютого волхва нарицаемого Елисея, и бысть ему любим в приближении. И положи на царя страхование … и кнечно был отвел царя от веры: на русских людей возложи свирепство, а к немцам на любовь преложи … и самого приведе наконец еже бежати в Английскую землю и тамо женитися, а свои бояре оставшие побити».¹⁷⁾. Сопоставив вышеупомянутые источники, с уверенностью можно сказать, что именно с появлением Бомелея у царя Ивана появляется навязчивая мысль жениться на незамужней английской королеве и найти убежище в Англии в случае опасности. Придворный астролог сумел получить за решение этих задач «большие богатства и сокровища», которые вместо этого отправил через Англию к себе на родину в Везель. И всё же, как бы не был хитёр и изворотлив в придворных интригах Бомелей, в итоге и он пал жертвой мнительности и страхов грозного тирана. Из-за недостаточности источниковой базы сегодня нельзя с уверенностью сказать, насколько реален был заговор против царя, за участие в котором астролог поплатился собственной жизнью. Мы можем лишь предположить, что немалую роль в устранении Елисея сыграло ближайшее окружение Грозного, недовольное огромным влиянием на московского правителя иностранца-авантюриста. Это предположение подтверждают и слова Дж. Горсея: «Многие бояре были рады его (Елисея Бомелея – прим. авт.) гибели, потому что он много знал про них».

На склоне лет Иван Грозный все больше и больше впадал в ужас перед возможностью внезапной смерти, тиран боялся умереть без покаяния и причастия. В последние годы жизни московский правитель вновь уделяет огромное внимание астрологическим предсказаниям, вновь при дворе большое влияние приобретают иностранные медики, астрологи, всевозможные колдуны и знахари.

Конец правления Грозного связан с именем ещё одного иностранного врача – Иоганном Эйлофом (в русских источниках Иван Илф). Первые документальные известия об Эйлофе относятся к 1581 году, когда он был под началом Бельского Б.Я., ведавшего в то время не только политическим сыском, но и докторами и аптекарями. В архиве Разрядного приказа сохранились отрывки документов Аптекарского приказа, относящиеся к концу XVI века. Из них следует, что 19, 23 сентября и 2 декабря 1581 года под наблюдением Бельского «доктор Иван приготовлял различные лекарства».¹⁸⁾ Помимо своих «врачевских» обязанностей Эйлоф участвовал и в магических, астрологических изысканиях Ивана Грозного. Так, сохранилось красочное описание Дж. Горсея похода царя со своим сыном и доктором в тайник, где Грозный поведал о магической силе камней и произвел гадание на пауках с использованием «рога единорога». Эйлоф пользовался определенным влиянием и при дворе, ибо, стараясь возбудить царя против главы католической церкви – папы, попортил немало крови папскому легату Антонио Пассевино, приехавшему мирить Ивана IV с польским королём Стефаном Баторием.¹⁹⁾ Придворный врач отличился не только «врачеванием», гаданием и политикой, но и преуспел в торговых операциях. В царской грамоте, относящейся к июлю 1582 г., датскому королю Фредерику II отмечалось, что датские пираты захватили направлявшийся в Россию корабль Эйлофа и плывших на нём его сына и зятя. «А отец его, Иван Илф, – говорилось в грамоте, – дохтор при дворех нашего царьского величества предстоит перед нашим лицем; а сын его Домьян и зять ехали к нам в наше государство».²⁰⁾ С именем Эйлофа связаны упоминания ряда иностранных источников об отравлении Грозного. В записках гетмана Ст. Жолкевского вина за {23} смерть царя возлагается на Бориса Годунова: «Он лишил жизни и царя Ивана, подкупив английского врача, который лечил Ивана…».²¹⁾ Ещё один иностранец, голландский купец И. Масса, живший в России в начале XVII века, непосредственно указывает имя Иоганна Эйлофа как одного из участников отравления Грозного. Масса пишет, что Иван IV «умер ранее, чем предполагал: день ото дня становясь всё слабее и слабее, он впал в тяжкую болезнь, хотя опасности ещё не было заметно; и, говорят, Богдан Бельский, бывший у него в милости, подал ему прописанное доктором Иоганном Эйлофом питьё, бросив в него яд в то время, когда подносил царю, отчего он вскоре и умер, – и тут же голландец оговаривается, – так ли это было, известно одному Богу, верно только то, что царь вскоре умер».²²⁾ Информацию подобного рода мы можем встретить и у французского офицера П. Делавиля.²³⁾. Однако достоверность этих источников вызывает сомнения, так как они были составлены либо в кругах, направленных против Б. Годунова, либо на много позже описываемых событий и проходят на уровне слухов.

Как мы видим, XVI век стал временем расцвета придворных врачей, астрологов, магов, волхвов. Их влияние на политику московских правителей было как никогда велико, они занимали высокое положение при царском дворе, хотя нередко и сами становились пешками в чужой игре. И здесь нельзя списывать всё на личность Ивана IV. XVI век стал временем проникновения на Русь новых западноевропейских веяний. Именно на Грозном и видна сила новых культурных веяний в московской жизни.

С Запада на Русь проникали не только люди, но и те идеи, на которых выросло мировоззрение эпохи Возрождения. В конце XV – начале XVI века в Московской Руси отмечается рост «еретических» течений и воззрений. Так, «движение «жидовствующих», несомненно, заключало в себе элементы западноевропейского рационализма».²⁴⁾ «Ересь жидовствующих» широко охватила круги новгородских книжников и даже проникла в московский великокняжеский двор. Лишь приложив особые усилия, иерархам церкви и светской власти удалось справиться с «ересью», добиться её осуждения. Однако зерно критики и скепсиса по отношению к догматам православной церкви легло на благодатную почву. Оно передалось в другие круги, менее радикальные, не шедшие на открытую ересь и отступничество, но склонные более верить человеческому разуму. В связи с этим представляется необходимым осветить бытование астрологических знаний в системе еретических идей.

Именно в астрологии еретики пытались найти доказательство правоты, верности своих взглядов. Так, приписываемое «жидовствующим» астрологическое произведение «Шестокрыл» (включавшее и таблицу определения дат затмений) служило для установления понятия «вечности или конечности мира в контексте православной доктрины».²⁵⁾

К новгородско-московской ереси относится и «Тайная тайных» – апокрифический трактат, содержащий своеобразную технологию властвования. В этом сочинении нашла отражение «политическая философия» еретиков, утверждавшая особый образ государя, советующегося со своими приближенными, однако больше полагающегося на тайные знания (астрология, физиогномика) в управлении государством.

Иван Пересветов, известный по своим челобитным Ивану IV и чуждый официальной церковности, развивает точку зрения, изложенную в «Тайная тайных», сочетая «научения веры мудрости философской» с астрологией. «Философи и дохтуры латинския», гадающие по звездным знамениям, выступают в качестве одного из авторитетов, на которых охотно ссылается Пересветов,²⁶⁾ обращаясь к православному царю. Публицист фокусирует внимание царственной особы и на мудрых книгах «видоцеях», помогающих «философам и докторам» предсказывать будущее.

Стоит отметить и ещё один, особый, взгляд на астрологию, который очень важен для понимания мировоззрения православного христианина XVI века. Его выразителем стал князь Андрей Курбский, который в трактовке многих богословских вопросов расходится с точкой зрения Русской православной церкви. Находясь в изгнании на Волыни и в Литве, князь занимался просветительской деятельностью, переводя творения отцов церкви на русский язык и одновременно их комментируя (эти комментарии названы сказами и глоссами).

В «Сказе на Иоанна Златоуста»²⁷⁾ князь Андрей разделяет астрологию на две части: истинную и ложную. По его мнению, истинная астрология как наука была дана от Бога праотцу Сифу и предназначена для счета лет, «обладание дней и нощей познавается». Помимо этого служит для «познавания дождей и бездождей, ветров и иных таковых» – т.е. является метеорологической и сельскохозяйственной астрологией (подобное гадание погоды и урожая осуществлялось по «приметным дням» и колядникам – совпадениям тех или иных дней недели с Рождеством). Такое отношение к астрологии было широко распространено на Руси в XVI веке. Одно из апокрифических произведений описывает историю возникновения астрологии, опираясь на сочинения Дамаскина, где Господь, видя страдания людей от засух и неурожая, передаёт астрологические знания Сифу: «Первый человек Адам роди сына Сифа. И послал бог архангела своего Гавриила со свитком, яко же они проходят повелением божиим о солнце, и о луне, и о протчих пяит планидах и о двунадесять животных зодиях, еже дал нам великий бог сии знамения в познания». В другом апокрифическом сочинении «Сказание о печати царя Соломона» Бог посвящает в астрологические знания легендарного царя Соломона: «И даде ему (Соломону – прим. авт.) Бог премудрости по его прошению; и всяки книги прошед и звездочетию навыче и небесным планетам, и беги небесныя и како на поясех звезды ходят, и земля и море, и за сколько лет, и что в те леты сотворится…».

К ложной астрологии Курбский относит «дьявольское изобретение» Зороастра, Таина волхва и персидских мудрецов – гадание индивидуальной судьбы по гороскопам. Важным для нас является и свидетельство Курбского о том, что ложной астрологии «ныне многи от христиан безумне последуют».

И действительно, к началу XVI века на Руси широкое распространение получает учение Гермеса Трисмегиста о божественной природе календарного юлианского дня. Исходя из этого учения, год делится на «добры», «средни» и «злы» дни, а день – на соответственные часы. То, каким будет день, зависело от трёх факторов: его положения в солнечном зодиаке, возраста Луны в этот день и дня недели. Полученные данные записывались {24} в таблицы. Такого рода таблицу («О часах добрых и злых») содержит сборник XV века Кирилло-Белозерского монастыря.

Помимо этого, одна из книг, относящаяся к учению Гермеса Трисмегиста, проникла на Русь в виде оккультного сборника под названием Рафли, где астрология соединялась с гадательной магией. При расстановке на листе бумаги фигур в виде точек и черточек, каждая из которых имела своё заданное геомантически-астрологическое значение, можно было ответить на любой поставленный вопрос: «Изменяет ли жена?», «Сколько времени осталось жить?», «Одержу ли победу на поединке?» и т.д.²⁸⁾ К середине XVI века эти знания становятся настолько распространенными, что Стоглавый Собор рассматривает их в отдельном вопросе (Вопрос 17-й): «…и в те поры волхвы и чародеи от бесовских научений пособие творят кудесбою и во Аристотелевы врата и в Рафли смотрят и по звездам и по планидам глядают и смотрят дней и часов и теми диявольскими действы мир прельщают…».

Рассматривая отношение к астрологии в Московской Руси XVI века, нельзя пройти мимо важного литературного сочинения того времени – Домостроя, основные части которого сложились уже в конце XV века и являлись своеобразным этическим кодексом православного человека. В дополнении к 8 главе Домостроя (« О волшбах и о обавницех») содержится толкование правил Шестого Вселенского собора, затрагивающих отношение к астрологии и прочим попыткам предсказать судьбу: «Иже последують пагубным обаянием и к волхвом, или к обавником ходять, или в дом свои тех призывают, хотяще увидети от них некаа неизреченная, тако ж … во обаяние по звездословию, иже глаголють облаки гонящеи, – таковая творящем повеле собор 6 лет запрещение даяти, якож за 4 лета да стоят с припадающии, друзи 2 лета да стоят с верными, и тако сподобятся Божественых даров».²⁹⁾ В отличие от постановлений Стоглава Домострой отводит решения проблемы астрологии под юрисдикцию церковных органов и склонен применять наказания, относящиеся к вере (отлучение от причастия, от церкви и т.д.). Становится очевидным: к середине XVI века астрология приобретает такое широкое распространение, что церковные иерархи вынуждены прибегать к помощи царской власти в своей борьбе с этим явлением.

Особое место в русской культуре занимает народная астрология. Уже упоминавшийся выше Шангин М.А. считает астрологию «своеобразным стержнем народной науки».³⁰⁾ И действительно, астрологические знания применяются и в народной медицине, и в народной метеорологии, и в народном сельском хозяйстве. Астрологические знания русского народа передавались устно через придания, поверья, приметы. Большую работу по сбору народных примет о звёздах провёл Сахаров И.П.³¹⁾ Но до сих пор для исследователя является большим трудом установить время появления тех или иных знаний. Однако именно XVI век стал временем подъема народного интереса к астрологическим знаниям и подобного рода литературе. Широкое распространение получают всевозможные «Громники» и «Лунники». Тексты этих произведений нередко содержали вспомогательную таблицу для определения положения Луны в Знаках Зодиака, своего рода современный сельскохозяйственный лунный календарь. Осведомленность простого народа «во всякого рода шельмовских науках» отмечали и иностранцы, бывавшие на Руси в XVI веке: «Если кто-нибудь из наших всеученнейших докторов попадет в Москву – придется ему учиться заново!»³²⁾. Любили пользоваться услугами народной астрологии и московские правители. Например, Иван IV не раз прибегал к помощи колдунов и знахарей, главой над которыми был сделан Богдан Бельский. В его обязанности входило «узнавать и доносить … ворожбу или предсказания» кудесников о том, о чем царь хотел знать. Именно «чародейки оповестили его, что самые сильные созвездия и могущественные планеты небес против царя, они предрекают его кончину в определенный день; но Бельский не осмелился сказать царю всё это; царь, узнав, впал в ярость…»³³⁾ В глазах больного царя сокрытие Б. Бельским предсказания народных астрологов равносильно было измене.

В народном сознании не проводилось чёткой границы между астрологией и пережитками язычества, волхованием. Так, зачастую астрологи, как, впрочем, и доктора, именуются в русских источниках XVI века «волхвами», «чародеями» или «кудесниками». Таким образом, в народной астрологии соединились языческое гадание и христианское миропонимание с опорой на изучение реальных явлений природы.

Как мы видим, астрология в XVI веке занимала важное место в жизни русского общества. Несмотря на запреты и гонения со стороны официальных властей и церкви, в Московской Руси XVI в. астрологические знания, в той или иной степени, охватывают широкие социальные круги. Не существовало и однообразия взглядов. Рассмотренные в данной работе примеры, показывают, что в Московской Руси XVI века имели место различные подходы, взгляды на астрологию. Они складывались как под воздействием местной традиции, так и под влиянием западноевропейской культуры.

Астрология выступает неотъемлемой частью социокультурного развития в тот или иной период истории. XVI век стал временем расцвета астрологии и астрологической литературы. Подобный интерес к астрологическим знаниям в рамках отечественной истории можно встретить в правлении Николая II и в период распада СССР и становления новой России. Приведенные примеры показывают, что резкий всплеск интереса к астрологии, как, впрочем, и к другим эзотерическим знаниям, становится ярким индикатором кризиса, переходного периода, изменений, происходящих в обществе. Изучение взглядов на астрологию позволяет осветить проблему соотношения мистическодуховной традиции с научными знаниями. Эта тема, распространенная при изучении перехода Западной Европы от Средневековья к Новому времени, остаётся не освещенной по отношению к истории России. В связи с этим астрология представляет не меньший интерес и для истории развития научных знаний и представлений. Как отмечает один из исследователей истории астрологии Шангин М. А.: «…астрологические кодексы говорят нам ещё и о своём времени, обнаруживают социальную почву, экономические и классовые соотношения». Именно поэтому дальнейшее изучение данной темы открывает перед исследователями истории XVI века возможность по новому взглянуть на многие события того времени, заново оценить развитие и становление научных знаний в Московском государстве, выявить бытование различных философских концепций. {25}

Институт археологии Российской академии наук, г. Москва

¹⁾ Кузаков В.К. Астрология сквозь призму историографии истории астрономии // Естественнонаучные представления Древней Руси. – М., 1988. – С. 282.

²⁾ Даниил Святский. Литература еретиков Новгорода Великого конца XV века // Мироведение. – М., 1927. – № 2.

³⁾ Даниил Святский. Астролог Николай Любчанин и альманахи на Руси XVI в. // Известия научного института им. П.Ф. Лесгафта. – М., 1929. – Т. XV. – Вып. 1, 2.

⁴⁾ Исследования по этой теме – Зубов В.П., Кузаков В.К. О восприятии в XV веке на Руси астрономического трактата «Шестокрыл» // Историко-астрономические исследования. – М., 1975. – Вып. XII.

⁵⁾ Шангин М.А. О роли греческих астрологических рукописей в истории знания // Известия АН СССР. Отделение гуманитарных наук. – М., 1930.

⁶⁾ Райков Б.Е. Очерки по истории гелиоцентрического мировоззрения в России. – М.-Л., 1947. – С. 65.

⁷⁾ Воронцов-Вельяминов Б.А. Очерки истории астрономии в России. – М., 1956. – С. 8.

⁸⁾ Кукаркин Б.В. Некоторые методологические вопросы истории астрономии // ИАИ. – М., 1961. – Т. VII.

⁹⁾ Кузаков В.К. Очерки развития естественнонаучных и технических представлений на Руси X–XVII вв. – М., 1976.

¹⁰⁾ Кузаков В.К. Астрология сквозь призму историографии истории астрономии // Естественнонаучные представления Древней Руси. – М., 1988. – С. 289.

¹¹⁾ Емченко Е.Б. Стоглав: Исследование и текст. – М., 2000.

¹²⁾ Титов В.В. Ложные и отречённые книги славянской и русской старины. – М., 1999. – С. 106.

¹³⁾ Громов М.Н. Максим Грек. – М., 1983. – С. 181.

¹⁴⁾ Синицына Н.В. Максим Грек в России. – М., 1975. – С. 96.

¹⁵⁾ Скрынников Р.Г. Иван Грозный. – М., 2001. – С. 348.

¹⁶⁾ Дж. Горсей. Записки о Московии XVI века // Иоанн Грозный. Антология. – М., 2004. – С. 420.

¹⁷⁾ Цитата по Куковенко В. Иван Грозный и опричнина // Иоанн Грозный. Антология. – М., 2004. – С. 478–479.

¹⁸⁾ РГАДА. Ф. 210. Приказный стол. Стб. № 547. Л. 74, 75; Стб. № 283. Л. 252.

¹⁹⁾ Снесаревский П.В. Папский нунций Антонио Поссевино // Вопросы истории. – 1967. – №2.

²⁰⁾ Щербачев Ю.Н. Русские акты Копенгагенского государственного архива // РИБ. – Т. XVI. – СПб., 1897. Стб. № 203.

²¹⁾ Записки гетмана Жолкевского о Московской войне. – СПб., 1871. – С. 3.

²²⁾ Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. // Иоанн Грозный. Антология. – 2004. – С. 521.

²³⁾ Записки французского офицера П. Делавиля // Русский вестник. – 1841. – № 3.

²⁴⁾ Платонов С.Ф. Москва и Запад в XV–XVI веках. – Л., 1925. – С. 45.

²⁵⁾ Кузаков В.К. О восприятии в XV в. на Руси астрологического трактата «Шестокрыл» // Историко-астрономические исследования. – М., 1975.

– Вып. XII.

²⁶⁾ Пересветов И.С. Первое предсказание философов и докторов // Сочинения И. Пересветова. – М.-Л., 1956. – С. 161.

²⁷⁾ Титов В.В. Указ. соч. – С. 108. См. также Архангельский А.С. «Очерки из истории западнорусской литературы XVI – XVII вв.».

²⁸⁾ Турилов А.А., Чернецов А.В. Отреченная книга Рафли // Институт русской литературы. Ленинград. Отдел древнерусской литературы. – Т. X. – Л., 1985.

²⁹⁾ Домострой. – М., 1990. – С. 38.

³⁰⁾ Шангин М.А. О роли греческих астрологических рукописей в истории знания // Известия АН СССР. Отделение гуманитарных наук. 1930. – С. 312.

³¹⁾ Сахаров И.П. Приметы о звёздах // Сказания русского народа. – СПб., 1885. – Кн. 1–2.

³²⁾ Штаден Г. Записки о Московии // Иоанн Грозный. Антология. – М., 2004. – С. 418.

³³⁾ Севастьянова А.А. Записки Джерома Горсея о России в конце XVI – начале XVII века // Вопросы историографии и источниковедения отечественной истории. – М., 1974. – С. 111–112.