Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделам: Россия – XVIII век | Россия – церковная история

Балошина Н.Ю. (Санкт-Петербург)
Взаимовлияние православной религии и естественнонаучных знаний в период становления науки в России

Историческое познание: традиции и новации:
Материалы Международной теоретической конференции.
Ижевск, 26-28 окт. 1993 г. Часть 1.
Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1996.
{338} – конец страницы.
OCR OlIva.

Одним из основных моментов любого религиозного течения является отношение религии к окружающему миру и его познанию, а также к Человеку и его познанию. По этим моментам основные религиозные течения в мире различаются между собой, {338} но эти различия присутствуют и внутри одного религиозного течения, как бы среди его ответвлений. Разница в подходе к этим моментам составляет основное различие между православием и протестантизмом, если смотреть на эти различия не только с богословской, но и с общекультурной точки зрения.

Протестантизм, появившись в недрах Германии, распространился в дальнейшем на все наиболее передовые в экономическом смысле страны Европы и привнес новый подход к богословию, и к окружающей жизни. Основой этого подхода был тот рационализм, который вообще был основой нарождающихся капиталистических отношений. Исходя из этого рационального подхода, видоизменялось, во-первых, само отношение к Богу и Высшему Разуму. Теперь уже ко всему Божественному относились не только с точки зрения чего-то незыблемого и очень далекого от человеческой жизни и разума, а полагали, что человек может и сам завоевать или заслужить расположение Божественного Провидения, например, своим трудом или своими знаниями. Эта теория значительно поднимала человека в его собственных глазах; но помимо этого, видоизменялся, во-вторых, и подход человечества к отдельным знаниям и занятиям; наиболее нужными (с рационально-практической точки зрения) теперь становились естественнонаучные знания и их прикладное применение в жизни. Этот естественнонаучный уклон в науке являлся как бы прямым продолжением того гуманитарного уклона, который наблюдался во всей Европе в эпоху Возрождения. Неудивительно поэтому, что в дальнейшем даже крупные научные открытия и исследования в Европе проводились монахами и вообще людьми, имеющими отношение к церкви.

Религиозные традиции в России прошли совсем иной путь развития. Изначально принятое из Византии христианство уделяло большое значение гуманитарным традициям и в религии, и в жизни. Кроме того, в России дольше, чем в странах Европы, шла борьба новых христианских и старых языческих традиций. Как известно, язычество опиралось на изучение природы, природных сил и человека в контакте с природой, пусть это делалось стихийно и непоследовательно. В ходе этой изнурительной борьбы христианства с язычеством, христианство, будучи изначально более склонным к гуманитарным традициям, вообще стало отрицать любой естественнонаучный подход к чему-либо, причем эта тенденция наблюдалась вплоть до середины XVII в. Зато еще большее значение приобрело познание духовного мира человека, его этических и эстетических потребностей; даже отношение к природе и природным явлениям носило в тогдашней России описательно-литературный, а не изучающий характер. {339}

С такими разными историческими традициями и тенденциями немецкий протестантизм и российское православие подошли к концу XVII — началу XVIII в., когда в России началась эпоха коренных преобразований, связанная с именем Петра Великого. Общетеоретический подход Петра к реформам, когда он классическими феодальными приемами хотел, чтобы Россия по экономическому уровню достигла передовых стран Европы, уже вставших на путь капиталистического развития, нашел свое отражение и в подходе к организации науки и просвещения в России. Образование и наука в России начала XVIII в. вводились чаще всего административным, насильственным путем. Это, разумеется, не означало, что до петровского времени в России совсем не существовало научных и образовательных центров: была Киево-Могилянская академия, Славяно-Греко-Латинская академия, существовали зачатки естественнонаучного образования и просвещения среди боярской знати (об этом можно судить по дошедшим до нас библиотекам представителей боярских фамилий, например, библиотеке боярина Б.И. Морозова). Но все это либо носило бессистемный характер, либо опять-таки основывалось на гуманитарном фундаменте, как это было с учебно-образовательными программами Киево-Могилянской и особенно Славяно-Греко-Латинской академий (что объясняется тем, что Киево-Могилянская академия досталась России в «наследство» после присоединения Украины, и там изначально связь с Европой и ее научными центрами, в том числе и немецкими, была достаточно высокой; что касается Славяно-Греко-Латинской академии, то она была исконно российской, и по основанию, и по учебному процессу). Согласно же замыслам Петра Великого, Россия в кратчайшие сроки должна была стать передовой державой во всех отношениях и в европейском смысле этих слов. Для этого науку и образование в России нужно было, во-первых, привести в определенную систему, а во-вторых, привнести в нее то, чего там не хватало, а именно — естественнонаучные дисциплины. Процесс этот необходимо было значительно ускорить, этого требовала и политическая, и экономическая, и военная ситуация, сложившиеся к этому времени в Европе. Поэтому у Петра возникла идея создать в России в дополнение к уже существующим учебно-научным центрам новый — Академию наук, а при ней свой университет и гимназию для подготовки принципиально новых научных и педагогических кадров; причем новому научному заведению, по мнению Петра, должен был быть отдан, хотя бы на время, приоритет над остальными, с тем чтобы скорейшим образом наверстать тот разрыв, который существовал у России со странами Европы. Идея эта получила свое окончательное оформление во время поездки Петра в Европу в составе {340} Великого посольства. Посещая многие страны Европы, в том числе и Германию, Петр I встречался с самым известным и уважаемым ученым тогдашней Германии, крупнейшим специалистом в естествознании и философии Лейбницем. Контакты эти носили не только ознакомительный характер. Петр, еще только задумав создание нового научного заведения, уже обращается к Лейбницу с просьбой, а именно — помочь в подборе кадров в будущую Академию наук и создании проекта и устава будущей Академии. Известно, что Лейбниц дал согласие на сотрудничество и в том, и в другом вопросе, а также подарил Петру I некоторые наиболее ценные в европейском научном мире того времени книги. Известно также, что Лейбниц, возглавляя крупнейшее научное направление в Европе — картезианство, именно в это время боролся с другим наиболее известным научным направлением — ньютонианством, которое было сформировано Ньютоном, и считалось у наиболее передовых ученых того времени более перспективным (кстати, идеями Ньютона Петр тоже очень интересовался, что выразилось затем в сочетании в Российской Академии наук и того, и другого научного направления). Исторический парадокс заключается в том, что Лейбниц фактически, рекомендуя и подбирая молодых ученых в будущую Академию наук сообразно своим взглядам, сам сделал так, что в молодой Российской Академии преобладали идеи более передовые — идеи ньютонианства. Проект о создании Академии наук и ее предполагаемый устав был написан Лейбницем в традициях научных центров и академий большинства стран Европы. В таком виде он не мог полностью удовлетворять замыслам Петра, и эти документы дорабатывались сподвижниками Петра — Я. Брюсом и Ф. Прокоповичем. Большинство ученых приехали в Россию либо по личной рекомендации Лейбница, либо по косвенной, причем большая их часть была выходцами из Германии. Расцвет в Германии начала XVIII в. естественнонаучных дисциплин, личный вклад такого известного ученого, как Лейбниц, а также большая свобода для творчества во вновь открывавшейся академии (еще один парадокс — академия открывалась чисто административным путем, а свобода творчества в России была гораздо больше, чем в каких-либо иных европейских академиях!) привели в Россию очень многих талантливых молодых специалистов, ставших в дальнейшем учеными с мировым именем, как например, выходец из Германии Л. Эйлер, которого считали выдающимся математиком XVIII в. Поскольку в Россию приезжали ученые, сформированные в передовых научных традициях Европы, которые основывались в том числе и на идеях протестантизма (в философском смысле), то и подход к изучению научных дисциплин стал в новой Российской Академии {341} традиционным для европейских научных центров; тематика научных исследований тоже была традиционна для тогдашней Европы —математика, астрономия, физика, химия. Гуманитарные науки в новой Академии отсутствовали вовсе, этим она отличалась от европейских академий, по образцу которых была создана — там все-таки присутствовали богословские и эстетические научные дисциплины. Но эта особенность и обосновала тот отрыв, который с начала до конца XVIII в. характеризовал структуру российской науки, отрыв естественнонаучных и гуманитарных дисциплин друг от друга. Те немногие просвещенные люди России, которые в той или иной степени прониклись идеями протестантизма (в научном смысле этих слов), не могли переделать основное количество тогдашней российской просвещенной публики, которая была воспитана на гуманитарных традициях. Но эти люди, а здесь прежде всего нужно упомянуть Я. Брюса, одного из первых ньютонианцев России, а также Ф. Прокоповича, одного из первых богословов России, который, будучи православным по вероисповеданию, по подходу к науке и образованию был гораздо ближе к протестантскому подходу (недаром он был выпускником Киево-Могилянской академии и длительное время после ее окончания учился в разных странах Европы), — своей деятельностью и своим рукописным наследием сделали очень много для сокращения этого разрыва.

О трудах Ф. Прокоповича следует поговорить особо, ибо это первый российский богослов, у которого часть его рукописного наследия посвящена естественнонаучным проблемам, а также проблемам организации и распространения науки в России. К сожалению, многие из его трудов безвозвратно потеряны, а те, которые до нас дошли, в большинстве своем для нас не доступны, т.к. написаны на классическом латинском языке; большая их часть находится на Украине, в архивах Киево-Печерской лавры, а также в архивах г. Львова.

Что касается официального сокращения разрыва между естественнонаучными и гуманитарными дисциплинами в развитии науки в России, то оно стало возможным только тогда, когда научный подход, воспринятый от немецкого протестантизма, проник в научную среду России, и когда на основе этого научного подхода сформировалась своя, российская научная среда, способная работать в общеевропейском научном стиле, но с российской научной основой. Возможно это стало только тогда, когда в России появился феномен М.В. Ломоносова, который, получив блестящее гуманитарное образование в Славяно-Греко-Латинской академии, проходил затем длительную стажировку в научных центрах Германии, где помимо научных дисциплин самого разного профиля он овладел и научным методом, основанным на протестантском {342} подходе к научным проблемам и научным дисциплинам. Вернувшись в Россию, Ломоносов не только сам всячески развивал этот научный подход, но и воспитывал целую плеяду учеников в самых различных научных областях в том же протестантском подходе к науке. Только после этого длительного процесса интеграция естествознания и гуманитарных дисциплин стала возможна, но это уже тема для дальнейших исследований.