Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Экономические связи Прибалтики с Россией. Рига. 1968.
[47] – начало страницы.
OCR Bewerr.

[47]

В. В. Дорошенко (Рига).
Русские связи таллинского купца в 30-х годах XVI в.

Расцвет торговли средневекового Таллина приходится, как известно, на первую половину XVI в. Если конкурировавшая с Таллином Рига опиралась на связи прежде всего с белорусскими и литовскими землями, то для таллинского купечества решающее значение имели контакты с северо-западом Руси. Огромные массы товаров, обращавшиеся на рынках Таллина, равно как и Тарту и Нарвы, поступали туда в основном из района Великого Новгорода и Пскова или, напротив, предназначались к отправке в эти или еще более отдаленные русские земли. Русские воск и сало, меха и шкуры, пенька и отчасти лен уходили через эстонские гавани дальше, в Западную Европу.¹⁾ С другой стороны, большая часть предметов западноевропейского происхождения (соли, сельди, сукон, металлов — включая золото и серебро, пряностей, вин и т.п.), проходивших через руки таллинского купечества, шла на покрытие русских товарных поставок. Как совершенно правильно подчеркнул финский историк Гуннар Миквитц, именно транзитная торговля с Россией составляла «жизненный нерв» экономики Таллина.²⁾

[48] Благодаря исследованиям Г. Миквитца торговлю Таллина в первой половине XVI в. мы знаем, пожалуй, лучше, нежели торговлю любого другого балтийского порта. Г. Миквитц впервые ввел в оборот такой важный источник, как «торговые книги» и деловая переписка крупных купцов Таллина — Иоганна Сельхорста, Гельмиха Фикке, Яспера Каппенберга, Томаса Гархольта, Тенниса Смидта и др. — за первую половину XVI в. Опираясь на весьма ценный конкретный материал, отражающий повседневную деятельность таллинского купечества, Миквитц блестяще изобразил типы торговцев, направленность их деловых интересов, «технику» самой торговли, ее особенности в исследуемый период и т. д. В его книге, естественно, большое внимание было уделено также и русским связям купцов города Таллина,³⁾ однако этот сюжет тем не менее не получил столь же исчерпывающего освещения, как западноевропейские (в первую очередь любекские) связи этих купцов.

В Таллинском городском государственном архиве (ТГГА) хранится рукопись — в виде переплетенной книжки небольшого формата, — обозначаемая в известном каталоге Г. Ханзена (1896 г.) как «Долговая книга Ольрика Элерса» за 1533—1550 гг.⁴⁾ На первом листе (с частично испорченным текстом) можно прочесть подлинное название этой книжки: «Cleyn memoryal boeck», т. е. «малая памятная книга». Лицо, вносившее сюда свои записи (имени Элерса в тексте мы не встречаем), начало их на Троицын день 1533 г. Подробные записи, притом касающиеся не столько долгов, сколько самых разнообразных торговых сделок автора книги с его контрагентами, продолжались до 1541 г., в отдельных же случаях — до 1543 г.⁵⁾ Записи 1543—1562 гг. (последние записи сделаны именно в 1562 г., а не в 1550 г., как указано в каталоге) носят иной, фрагментарный характер и посвящены почти исключительно рентным операциям (взимание процентов за вложенный капитал).

Таким образом, в своей основной части рассматриваемый [49] источник — это типичная «торговая книга», в которую регулярно (особенно на протяжении 1534—1540 гг.) вносились записи о деловых операциях (купля, продажа, обмен) и торговых расчетах (по товарам и деньгам) ее составителя с разными лицами, проживавшими в Таллине или далеко за его пределами. По приблизительному подсчету, всего таких записей 470. В своем подавляющем большинстве (325 записей) они фиксировали приобретение тех или иных товаров. Товары восточноевропейского происхождения, предназначавшиеся в основном для экспорта (172 записи), приобретались Элерсом либо через немецких посредников (в самом Таллине, Нарве и Тарту), либо непосредственно у русских людей, приезжавших из Новгорода, Ивангорода, Пскова и т. д. Таких прямых закупок купца у «руссов» касается около 30 записей «памятной книги». Отпуск товаров (всего 145 записей) чаще всего имел в виду товары западноевропейского происхождения (105 записей). Они могли быть проданы в самом Таллине, в Нарве и Тарту другим немецким купцам либо же непосредственно русским людям, приезжавшим из северо-западных русских земель; контакты этого последнего рода отражены в 15 записях. Изложение результатов анализа всей совокупности данных, содержащихся в нашем источнике, требует много места. В рамках настоящего сообщения целесообразно ограничиться рассмотрением той части этого богатого материала, которая отражает прямую торговлю О. Элерса с его контрагентами из Великого Новгорода, Ивангорода и Пскова в 1536—1541 гг.⁶⁾ Среди товаров, которые поступали из Новгорода, решающее значение имел воск (на общую сумму в 8565 рижских марок); в отдельных случаях привозились сырые шкуры и красная юфть (на 445 марок), а также меха (на 323 марки). Оплачивались эти товары своеобразно: сравнительно редко — ливонской монетой (на 659 марок) и предметами западноевропейского импорта (олово — на 570, соль — на 109 марок), зато чаще всего — серебром, в слитках или же в талерах (на сумму в 6641 марку). Крупнейшим из контрагентов таллинского купца был «владыка [50] руссов из Новгорода» — по-видимому, новгородский архиепископ Макарий, впоследствии (с 1542 г.) ставший митрополитом Московским и сыгравший очень большую роль не только в церковной, но и в политической жизни Руси того времени. С ним были заключены две крупные сделки, объектом которых являлся воск. Первая из них состоялась в Таллине 27 сентября 1537 г. (лл. 40а-41). «Владыка» (Bladycko) доставил через своего приказчика-«русса» 8 «штук» (Stro) воска, в каждой примерно по 3 1/2 берковца; взвешенный в Таллине, этот воск показал общий вес в 29 1/2 берковцев («шиффунтов»), а за вычетом тары — 28 берковцев и 18 1/2 пудков («лисфунтов»). Расчет за эту поставку был произведен серебром в слитках, причем не сразу: лишь 14 ноября того же года «владыка» получил все причитавшиеся ему 126 весовых марок (Mark lodych) и 6 лотов чистого серебра. В переводе на рижские марки согласно обычному тогда курсу (24 рижские марки за одну весовую марку) это составляло 3033 рижские марки, что в точности соответствовало тогдашней цене на воск в Таллине — 105 рижских марок за берковец.⁷⁾ Данная сделка О. Элерса не была единоличной: примерно 1/4 часть воска (2 «штуки») взял на себя его компаньон Иоахим Герке, который рассчитался с «владыкой» 32 1/2 весовыми марками чистого серебра. Судя по другим записям, этот компаньон был сыном любекского купца, тоже Иоахима Герке (л. 27); считаясь «гостем» Элерса, он проживал в его доме (л. 49а), бывал в Нарве (л. 42а) и торговал в самом Таллине сельдью, металлами и т. п. (л. 43).

Данная подробность — сотрудничество Элерса и Герке — ведет нас, таким образом, в Любек — крупнейший ганзейский город, занимавший в торговых связях таллинского купечества первостепенное место. В «памятной книге» самого О. Элерса Любек упоминается десятки раз — чаще, чем любой другой пункт в Западной Европе. Первая крупная партия воска, полученная от новгородского владыки и очень скоро (5 октября 1537 г.) отправленная в Любек на корабле шкипера Матиаса Клотце, была адресована Петру Шарпенбергу, который, согласно другим записям, был приказчиком (Junge, Knecht, Diener) самого Элерса и выполнял его разнообразные поручения. Когда и на каких условиях этот воск был продан за рубежом, остается неизвестным: О. Элерс просто ссылается на записи в своей «долговой книге», которая, как отмечено выше, не сохранилась. [51]

Почти год спустя, летом 1538 г., наш источник зафиксировал вторую сделку с тем же «владыкой» из Новгорода (лл. 47-48а). Согласно записи от 1 июня, он доставил О. Элерсу 2 «штуки» воска, большую и малую, общим весом ровно в 5 берковцев, а за вычетом тары (Spylle und bende) — 4 берковца 18 пудков и 16 фунтов. Воск и на этот раз был «оплачен» не деньгами, а товаром: за каждые 20 пудков воска «владыка» получал 21 пудок олова (an Tynne). Так как берковец олова оценивался в Таллине в 108 рижских марок, то берковец воска должен был стоить немного дороже, т. е. приблизительно 113 марок. Именно по такой цене Элерс покупал в этом году воск на таллинском рынке и у других, немецких торговцев.⁸⁾ Всего «владыка» получил за поставленный воск, согласно записи от 18 июля 1538 г., 5 берковцев 2 1/2 пудка и 4 фунта олова, а деньгами — только 5 марок 24 шиллинга.

Как это имело место и в предыдущем случае, перед нами — сделка особого рода. Она представляет собой не «куплю-продажу» в точном значении этих слов (когда за товар платят деньги), но безналичный товарный обмен. Отсюда и соответственная терминология: не «продал», но «доставил» (toleuerde), не «купил», но «выменял» (butede), цена же товара может и не указываться. В расчете с поставщиком О. Элерс, конечно, имел в виду определенные цены и воска, и олова, — такие, какие складывались на рынке. Но уже самая форма записи о цене, например, олова («It Spt. gereckent op 108 Mk») показывает чисто служебную роль подобного указания: монета в сделке присутствует как бы условно, на деле же один товар просто обменивается на другой.⁹⁾

Только что рассмотренная сделка таллинского купца с «владыкой» представляет интерес и в другом отношении. Помимо самого О. Элерса в ней участвовал — как поставщик олова и, возможно, как скупщик воска (ибо часть олова — 1 1/2 берковца — он отдавал «владыке» непосредственно) — Герман Болеман. Это — фигура, широко известная как в местном купеческом мире, так и в других центрах североевропейской торговли. Член магистрата города Таллина, Г. Болеман упоминается часто и в нашем источнике (лл. 56а, 60), и в других купеческих книгах.¹⁰⁾ Как показал французский историк П. Жаннен, в 30-40-х [52] годах XVI в. Болеман был крупнейшим (пятым по счету) импортером соли в Таллине, скупал на Руси лен, шкуры, меха и т. п. товар, держал своих представителей (факторов) как в городах Ливонии (Риге, Тарту, Нарве), так и на Западе — в Гданьске, Любеке и даже в Антверпене, где обосновался потом один из его сыновей, участвовавший в организации «Восточной компании» по торговле с Нарвой.¹¹⁾ В «памятной книге» О. Элерса раскрывается связь Германа Болемана и с новгородской торговлей. Согласно июньской записи 1538 г., это именно он поставил Элерсу ту партию олова, которая затем была переправлена в адрес «владыки» Великого Новгорода.

Примечательно, что и в данном случае сделка была произведена без участия денег как таковых: Болеман взял из амбаров Элерса более 15 ластов соли, «откупив» (affgekoft) их 3 1/2 берковцами олова; при этом цена на него была принята условно равной 112 рижским маркам за каждый берковец (л. 47). Следовательно, безналичный расчет («товар за товар») не был особенностью только торговых сношений таллинцев с «руссами». Как показывает данный пример, а также множество других записей в нашем источнике, такая форма торговли широко практиковалась и в сделках между самими таллинскими купцами, равно как и в сделках этих купцов с иностранными «гостями», привозившими из Западной Европы сукна, соль, сельдь, пряности и т. п. товары.¹²⁾

О крупных поставках воска «руссами из Новгорода» (die Ruessen van Nouwengorrode) говорится еще в четырех записях таллинского купца. 27 августа 1537 г. Элерс «выменял» (butede) у одного из них три «штуки» воска весом почти в 11 берковцев. Товар был оплачен, как обычно, слитками серебра в количестве 48 1/2 весовых марок и 6 лотов; как подсчитал сам автор «памятной книги», воск в данном случае — «если считать на деньги» (na gelt talle gereckent) — обошелся ему в 108 рижских марок за берковец (л. 37а). Совершенно аналогичный характер носили две сделки Элерса с. Павлом Сорновым (Szornauw), «сыном [53] старого Дмитрия», из того же Новгорода, датированные 24 мая и 27 августа 1540 г. В обеих записях также говорилось о воске, в обмен за который шло серебро. Майская запись фиксировала получение в Таллине 3 1/2 берковцев чистого воска в обмен за 16 весовых марок и 2 лота чистого серебра, т. е. за 387 марок в условном счете на рижские деньги (л. 62а). По августовской записи Элерс получал от Павла 9 «штук» воска, больших и малых, весивших нетто без малого 20 берковцев; оплата предполагалась опять-таки чистым серебром, но в действительности была произведена в талерах; сумма — 617 1/4 иоахимсталеров (известных на Руси как «ефимки») — составила в переводе на рижские деньги 2040 1/2 марок (л. 72а). Собственно, лишь в одном случае воск, доставленный новгородцем, был оплачен, как при обычной покупке. Это имело место 27 августа 1537 г., когда О. Элерс «купил» (koffte!) в Таллине «у русса из Новгорода, прозывающегося Иваном Медовником», свыше 13 берковцев чистого воска, упакованного в четыре «штуки», по цене 105 рижских марок за берковец на общую сумму 1373 марки. Данная сумма, как отмечено в записи, была вручена «руссу» обыкновенной монетой, воск же был отправлен на корабле в Любек для дальнейшей продажи (л. 38).

Нам осталось сказать о поставках других товаров, производившихся непосредственно новгородцами. Товаров этих было очень немного, и размах соответствующих операций не составлял даже десятой доли объема «восковых» сделок. Согласно записи от 21 сентября 1536 г., у «некоего новгородца» было приобретено 348 штук соленых шкур по цене 7 марок за десяток и 126 штук красной юфти по 16 марок за десяток. Общая сумма составила здесь 445 марок, покрытых — как позволяет считать форма записи — по крайней мере частично каким-то «товаром».¹³⁾ Наконец, по двум записям, от 10 февраля и 10 марта 1540 г., уже знакомый нам Павел Дмитриевич Сорнов (?) и еще один новгородец, по имени Иван, прислали в Таллин две партии горностаев. Павел получил за меха рижские деньги (105 марок), расчет же с Иваном по сумме в 217 1/2 марок был произведен наполовину деньгами, наполовину — солью(л. 59а).

Шесть записей «памятной книги» О. Элерса имеют в виду его прямую торговлю с ивангородцами (Rueesen van Iwanegorrot). Поставленный русскими в 1492 г. как противовес орденской Нарве, Ивангород — «град камен» уже в 1498 г. — согласно писцовой книге, насчитывал в канун XVI в. 165 дворов и 198 жителей. Внутри города было 4 (5?) «купетских дворов», а «на [54] посаде» писец отметил наличие 25 и более мелких подворий, принадлежавших «воротникам» и «торговым людям».¹⁴⁾ О ранней истории Ивангорода и особенно о его роли в русско-ливонской торговле в этот период мы почти ничего не знаем.¹⁵⁾ Тем интереснее данные изучаемого источника, сколь бы фрагментарными они ни были.

В структуре товарных поставок О. Элерсу из Ивангорода в 1536—1540 гг. на первом месте был лен, а именно «Hylgen flass» — лучший сорт льна, пользовавшийся на Западе особенно большим спросом. За названные годы О. Элерс получил от ивангородцев льна на 1362 рижские марки, шкур — на 124 марки и полотна — на 168 марок; остальные закупки (пеньки и мыла) носили эпизодический характер и были мелкими. В порядке оплаты всех этих поставок «руссам» давались деньги (определенно более 1 тыс. рижских марок), соль (на сумму около 450 марок) и английские сукна (на 150 рижских марок).

Исключительно крупная сделка была зафиксирована 26 июля

1539 г., когда О. Элерс купил у прибывшего в Таллин ивангородца по имени Тимофей 43 берковца и 3 1/2 пудка льна; расчет с «руссом», имевший место 12 августа, был произведен в деньгах (л. 52а). Так как в других сделках теми же ивангородцами лен оценивался в 28-30 рижских марок за берковец, то упомянутый Тимофей должен был получить около 1250 марок.

В числе других, более мелких поставщиков льна упоминаются Андрей и Павел «из Ивангорода». Согласно записи от 9 июля 1540 г., Андрей доставил 2 1/4 берковца льна, которые таллинец «оценил» (schatte Ick!) по 30 марок (общая сумма — 67 1/3 рижской марки), и кроме того связку пеньки весом в 5 пудков (лисфунтов). За свой лен он взял у Элерса 11 мешков белой, более дорогой, чем обычная, «люнебургской» соли (traues szolt — Travensalz), a за пеньку ему были выданы деньги — 3 1/3 марки рижской монетой (л. 67). Сколько льна привозил Павел, прямо не сказано. Судя, однако, по записи от 14 июля 1540 г. о продаже

О. Элерсом «вышеупомянутого льна» в количестве 9 берковцев (о которых сказано, что они были получены «от руссов Павла и Андрея, из Ивангорода»), доля Павла могла составлять около 6 3/4 берковца. Перекупил этот лен у Элерса, — по-видимому, для отправки дальше, на Запад, — другой крупный купец из Таллина, [55] Арендт Пакебуш,¹⁶⁾ который уплатил ему из расчета 28 марок за каждый берковец льна (л. 67).

Остальные «гешефты» О. Элерса с ивангородскими купцами имели в виду другие товары. Согласно записи от 18 сентября 1536 г., какой-то Данила доставил ему 10 десятков (Decher) и 4 штуки «соленых шкур», 2 десятка «сухих шкур», а также 13 сотен кусков мыла (Sepe). Все это Элерс «оценил» в 150 рижских марок, но оплатил товар не деньгами, а тканями. Данила «купил», т. е. получил в обмен, пару поставов английского сукна, синего и коричневого; их цена-то и составила 150 марок (л. 25). В следующем году, в июле, Элерс распродавал свои соляные запасы; в длинном ряду покупателей, главным образом жителей Нарвы, встречаем каких-то двух «руссов из Ивангорода», не названных поименно, которые купили в два приема 4 1/2 ласта соли по цене 46-48 марок за ласт на общую сумму в 212 марок (л. 35). Эта сделка, в отличие от большинства других, представляла собой, по-видимому, простой акт купли-продажи. Позже, в Иванов день 1541 г., О. Элерс «продавал» соль уже в порядке товарообмена: некий «ивангородец» привез ему партию (6 «тысяч») грубого холста — рядна (Szark louwant) и получил взамен 6 ластов грубой («бруажской», из района Бурнёфского залива на западе Франции) соли (л. 76а). Деньги как средство оценки обмениваемых товаров в этой последней сделке даже не упоминались.

В единственной, но зато очень подробной записи о связях таллинского торговца с купеческим миром города Пскова фигурирует некий Иван-Псковитянин (Pleskouwer). 20 июля 1538 г. Элерс «выменял» у Ивана 8,3 «тысячи» рядна, опять же за соль, считая каждую «тысячу» равноценной 7 1/2 мешкам белой, более дорогой соли. Эта соль в количестве 5 ластов и 3 берковцев была выдана Ивану отдельными партиями в течение трех дней, до 23 июля (л. 49).

Наконец, в «памятной книге» О. Элерса имеется около десятка записей 1536—1541 гг., посвященных прямым сделкам его вообще с «руссами», без уточнения того, откуда они приезжали в Таллин. Среди товаров, приобретенных Элерсом непосредственно у таких «руссов», встречаем уже знакомые виды — лен (на сумму более 500 марок), меха (на 264 марки) и шкуры (на 227 марок). [56] Покрывались эти закупки главным образом импортной солью (по примерной оценке — более чем на 800 марок) и тканями (на 160 марок) и лишь в незначительной мере — наличными деньгами.

Выдача «руссам» соли за полученный лен отмечена в записях от 14 июля 1540 г. (л. 66а: 2 ласта и 2 берковца «белой» соли) и 13 августа 1541 г. (л. 80: свыше 15 ластов «бруажской» соли). Во втором из приведенных случаев «русс» по имени Михаил доставил большую партию льна — возможно, те самые 12 берковцев, о продаже которых Элерсом другому таллинскому купцу говорится в соседней записи. Этот лен, оплаченный полностью солью, оценивался в 426 марок (л. 79а). В качестве покупщика соли — 3 3/4 ласта за 182 рижские марки — какой-то «русс» выступает в записи 1537 г. (л. 35). Меха, в том числе волчьи шкуры и соболя, на сумму в 231 марку О. Элерс «выменял» у какого-то «русса» 25 августа 1536 г. (л. 24а). Позже, летом 1539 г., при проверке своих складских запасов Элерс обнаружил «300 русских куниц» и 14 десятков «красных кож» — все вместе на сумму 68 марок; этот товар, следует думать, был получен тоже от русских торговцев (л. 56). Как свидетельствует одна из осенних записей 1536 г. (л. 25), часть кож или шкур приобреталась в порядке простой покупки (3 десятка «сухих коровьих шкур» за 30 рижских марок), а часть — в порядке обмена (16 десятков таких же шкур «русс» уступил за английское сукно стоимостью в 160 марок).

Этим исчерпываются те записи в «памятной книге» таллинского купца, в которых отражены его прямые, непосредственные сношения с русскими контрагентами из Новгорода, Ивангорода, Пскова и, возможно, также других мест. Следует, однако, подчеркнуть, что этот материал отнюдь не исчерпывает всех русских связей Ольрика Элерса. Основной массив записей в его «памятной книге» (не менее 90%) посвящен, как уже говорилось, сделкам Элерса с его немецкими контрагентами — купцами из Таллина, Тарту, Нарвы или с приезжими, заморскими «гостями». В отношении многих товаров, особенно воска, мехов, шкур, сала, пеньки и частично льна, функция этих купцов сводилась прежде всего к посредничеству в транзите товарных потоков из России на Запад или обратно. Иными словами, и в поставках из Тарту и Нарвы, как и в товарах, приобретенных Элерсом на таллинском рынке, определенно преобладали товары либо русского происхождения, либо предназначенные к отправке на ту же Русь.¹⁷⁾ Это, [57] конечно, тоже контакты таллинского купечества с русскими землями, но не прямые контакты, а осуществляемые через посредников. Их следовало бы изучить специально, но эта задача выходит за рамки данной статьи.

Ограничившись рассмотрением только прямых связей О. Элерса с русским купечеством, мы получаем довольно надежное представление о размерах поставок, о составе товаров русского ввоза и вывоза, наконец, о характере самих сделок.

Всего у русских людей купец приобрел за 1536—1541 гг. свыше 81 берковца воска, 70 берковцев льна, 93 десятка шкур, некоторое количество разных мехов, полотна, мыла. В оценке на деньги это составит примерно 13 тыс. рижских марок, или около 20% всех закупок товаров для экспорта, произведенных Элерсом за названные годы. Оценивая структуру прямых русских поставок в стоимостном отношении, получим такие цифры: воск — 69,6% (шел исключительно из Новгорода), лен — 15,6% (главным образом из Ивангорода), шкуры и кожи — 6,4% (они шли отовсюду), меха — 4,8% (преимущественно из Новгорода) и полотно — 3,2% общей стоимости этих поставок. Огромное значение воска в закупках таллинского купца во второй четверти XVI в. (около 55% стоимости всех вообще закупок О. Элерса, если считать также поставки из Нарвы и Тарту и приобретение воска у других немецких купцов в Таллине) служит подтверждением уже отмечавшегося в литературе факта «передвижения» с конца XV в. вощаной торговли с юга на север, из сферы рижской торговли (по р. Даугаве) в район Таллина и его новгородско-псковского хинтерланда.¹⁸⁾

Прямой отпуск (продажа) товаров русским клиентам Элерса включал около 45 ластов соли, свыше 5 берковцев олова, несколько партий сукна и огромное количество серебра в слитках (191 весовая марка) и талерах (617 штук), не считая местной (рижской) монеты. В денежном выражении все это составляло более 9,1 тыс. рижских марок, или около 26% всего отпуска Элерсом товаров западноевропейского происхождения. Исключительно важную роль как средство оплаты прямых русских поставок играл драгоценный металл: одно лишь серебро в слитках оценивалось Элерсом на сумму в 4584 рижские марки (почти [58] половина всей отпускной суммы!). Наконец, приведенный выше материал ярко вскрывает и такую особенность русско-ливонской торговли, как преобладание безналичных расчетов (по терминологии Г. Миквитца — «Verrechnungshandel).

Дальнейшее изучение «деловых книг» таллинского купечества будет, несомненно, способствовать более глубокому пониманию существа и конкретных особенностей экономических взаимосвязей Руси и Прибалтики в XVI в.

¹⁾ При этом нельзя, разумеется, забывать о том, что в составе экспорта Таллина помимо русских товаров серьезную роль играли также продукты местного происхождения. Важнейшим из них была рожь, поступавшая почти исключительно от помещиков Эстляндии (Северной Эстонии).

²⁾ G. Mickwitz. Aus Revaler Handelsbüchern. Zur Technik des Ostseehandels in der ersten Hälfte des 16. Jahrhunderts. Helsingfors, 1938, S. 25-26.

³⁾ G. Mickwitz. Aus Revaler Handelsbüchern, S. 33-35.

⁴⁾ TГГA, ф. 230 (Таллинский магистрат), оп. 1 (Kaufmannsbücher), д. Af 36: Schuldbuch des Olrik Elers (1533—1550), лл. 1-126; ср. G. Hansen. Katalog des Revaler Stadtarchivs. Reval, 1896, S. 43. — В списке тех 18 купеческих книг, которые Г. Миквитц использовал в своей монографии, этот источник остался неупомянутым.

⁵⁾ Среди лиц, вступавших в контакты делового характера с составителем данной «памятной книги», встречаем многих, чьи имена фигурировали и в названной выше монографии Г. Миквитца (известные таллинские купцы А. Пакебуш, Г. Болеман, Я. Каппенберг, И. Сельхорст и др.). Что автор записей — О. Элерс — был действительно крупным негоциантом, показывают размеры его торгового оборота. По нашему предварительному подсчету (условность подсчетов такого рода едва ли нуждается в комментариях), в течение 6-7 лет он приобрел товаров для экспорта (воск, сало, лен, пенька, рожь и т. п.) на общую сумму около 60 тыс. рижских марок, а западноевропейских товаров (соль, сукна и т. п.) — на 17-18 тыс. марок. Это, конечно, меньше того, что проходило ежегодно через руки, например, Тенниса Смидта или Иоганна Сельхорста (см. G. Mickwitz. Aus Revaler Handelsbüchern, S. 36, 219), но все же немало. Заметим в этой связи, что полное выявление всех операций О. Элерса едва ли возможно: часть своих записей он заносил в другие «книги». Однако упоминаемые в «малой памятной книге» «myn grot memorial boeck» (л. 49а) и «myn Schultbock» (фигурирует многократно!) до нас, к сожалению, не дошли.

⁶⁾ Ссылки на записи в «памятной книге» О. Элерса в дальнейшем делаются лишь в скобках, с указанием соответствующих листов.

⁷⁾ Так, в декабре 1537 г. О. Элерс купил на таллинском рынке воску у Клауса Юргена, уплатив «за каждый шиффунт 105 рижских марок» (л. 42). В продажных сделках по воску, который грузился на корабли для отправки за море, цена на этот товар в том же самом году была несколько выше — 106-110 марок за каждый берковец (лл. 30а, 38).

⁸⁾ Например, при покупке воска у Арендта Пакебуша (запись от 10 октября 1538 г. — л. 52).

⁹⁾ В другом случае, давая крестьянину в долг две пуры ржи с условием «оплатить» их в натуре, О. Элерс записывает: «одну пуру я считаю (schatte Ick) в 3 фердинга, всего 1 1/2 марки» (л. 61).

¹⁰⁾ См., например, ТГГА, ф. 230, оп. 1, д. Af 38: Schuldbuch 1536—1542, л. 107: записи о закупке Г. Болеманом больших партий ржи у Иоганна Плеттенберга и других местных помещиков.

¹¹⁾ P. Jeannin. Les relations économiques des villes de la Baltique avec Anvers au XVI-e siècle. — Vierteljahrschrift für Sozial- und Wirtschaftsgeschichte (Wiesbaden), Bd. 43, 1956, H. 4, S. 341-345.

¹²⁾ Приведем лишь пару таких примеров из множества подобных. 6 июня 1537 г. О. Элерс «купил» в Таллине у приехавшего из Гданьска «гостя» Ганса Вестермана 3 1/2 ласта сельдей, обязавшись покрыть этот товар собственной рожью; считая рожь по цене 32 марки за ласт, Элерс должен был поставить 7 3/4 ласта ржи. Полученная у Вестермана сельдь была тут же направлена в Нарву, в адрес Генриха Конне, систематически поставлявшего для Элерса всякого рода «русский» товар (л. 34). Весной 1540 г. из Любека, от Иоахима Репперхагена, поступило 2 «штуки» (69 локтей) бархата (Fleuwel), которые О. Элерс «обменял» (gebutet) на «русские коровьи шкуры» (л. 61).

¹³⁾ «Summa ist dyt hyr na int gelt dat ick deme Ruessen betalt hebbe an Waren — ist int gelt net 445 Mk. Ryg» (л. 25).

¹⁴⁾ Новгородские писцовые книги, т. 4. Переписные оброчные книги Шелонской пятины. СПб., 1886, стр. 227-230.

¹⁵⁾ Оценивая роль прямых связей таллинского купечества с русскими городами как «весьма незначительную», Г. Миквитц хотя и упоминает об Ивангороде, но но приводит никаких конкретных данных (см. G. Mickwitz Aus Revaler Handelsbüchern, S. 33).

¹⁶⁾ По данным Г. Миквитца, в начале 40-х годов А. Пакебуш был таллинским ратманом и вторым в списке крупнейших импортеров соли (см. G. Mickwitz. Aus Revaler Handelsbüchern, S. 33, 44). В нашем источнике это лицо выступает в качестве постоянного контрагента О. Элерса по самым различным торговым сделкам, касавшимся воска, пеньки, ржи и ряда западноевропейских товаров — соли, металлов, сельди, сукна и др. (лл. 4, 7, 21, 27, 28а, 29 и т. д., 1534—1541 гг.).

¹⁷⁾ Помимо общих соображений в пользу такого вывода говорят и многие записи в нашем источнике. Фиксируя, например, в 1540 г. долг своего слуги Петра, О. Элерс записывает за ним «1/2 десятка красных русских кож» (л. 65). Или, получая в 1537 г. от своего компаньона в Тарту Дитриха Шредера партию воска, купец отмечает, что сам Шредер «выменял» этот воск у русских людей, уплатив им 8 весовых марок чистого серебра (л. 38а). Точно так же происхождение товара не вызывает сомнений и в другой записи (1543 г.) о поставках того же Шредера, где упоминается свыше 4 берковцев «русского воска» (л. 91).

¹⁸⁾ См. А. Л. Хорошкевич. Торговля Великого Новгорода в XIV—XV веках. М., 1963, стр. 152.