Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

[32]

А. Л. Хорошкевич.
Россия и мировые торговые пути конца XV в.

Феодальная Россия во всемирном историческом процессе. М., Наука, 1972.
[32] — начало страницы.
OCR Bewerr.

Вопрос об участии России в мировых торговых связях и их влиянии на ее историю не нов ни для советской (см. работы Л. В. Черепнина, М. Н. Тихомирова, К. В. Базилевича, Н.А.Казаковой, И. П. Шаскольского), ни для зарубежной историографии (см. работы В. Кирхнера, А. Вавжиньчик, А. Керстена, М. Маловиста и др.).

Настоящая заметка посвящена рассмотрению вопроса о сопричастности России мировой (вернее европейской) торговле в конце XV в. и влиянии экономических сношений на ее политическое к в особенности внешнеполитическое развитие.

В большинстве стран Европы еще к середине XV в. завершился переход к денежной ренте, резко расширились их внутренние рынки за счет вовлечения мелкокрестьянского хозяйства в товарно-денежные отношения.¹⁾ Устойчивые экономические отношения связывали ранее обособленные экономические районы Северной Европы и Средиземноморья.

Одновременно как следствие развития внутренних рынков наметились некоторые кризисные явления в системе и организации международных экономических связей. Близок был конец монополий купеческих организаций и городов. Положение Ганзы на севере и итальянских городов на юге Европы оказалось подорвано развитием торговли новых национальных государств. Район Северного и Балтийского морей пока еще контролировался Ганзой, однако конкуренция голландских и английских купцов стала серьезно угрожать ее монополии. Она с трудом отстаивала свои привилегии в Швеции, Англии, на Руси. С морскими путями успешно конкурировали сухопутные. Быстро укреплялись связи между странами, на посреднической торговле между которыми обогащалась Ганза. Города Южной Германии, Польши, Пруссии, Великого княжества Литовского завязывали сношения друг с другом, минуя [33] Ганзу.²⁾ По их землям пролегла новая система торговых дорог и с востока на запад, и с юга на север.

Положение итальянских городов, простиравших свою торговую деятельность вплоть до Малой Азии и Крыма, во второй половине XV в. резко ухудшилось в результате потери опорных пунктов в Эгейском море и Причерноморье, вошедших в состав Османской империи.³⁾ Место итальянских купцов в посреднической торговле на востоке Средиземноморья заняли турецкие купцы. Итальянские города, судорожно искавшие выхода из кризиса, то пытались восстановить свои позиции в Константинополе (как это делали Генуя и Флоренция),⁴⁾ то как Венеция затевали бесперспективную войну с Османской империей, то прокладывали новые пути в Центральной и Восточной Европе.

Таковы некоторые изменения в системе мировых торговых путей, обозначившиеся в последние десятилетия XV в.

В истории России конец XV в. представляет время, когда сказались первые успехи восстановления хозяйства, подготовившие подъем экономики в 80-е годы,⁵⁾ когда Россия сбросила, наконец, тяжкое монгольское иго, когда начался интенсивный процесс собирания русских земель, отошедших к другим странам в результате татаро-монгольского завоевания или сохранивших независимость со времен феодальной раздробленности.

Возрождаясь в качестве крупнейшей европейской державы, Россия вновь стала «ведома и слышима» во всех концах Европы, куда и раньше проникали русские товары.⁶⁾

Рост экономики, расширение внутреннего рынка России в конце XV в. увеличивали спрос на импортные товары, что влекло русское купечество на мировые торговые пути. Однако добраться до них было нелегко. Центральная Россия, или, как принято ее называть в советской историографии, Северо-Восточная Русь, по темпам развития экономики, по-видимому, опережавшая другие земли, была отрезана от европейских торговых путей. На северо-западе к морскому пути, связывавшему страны Северной и Северо-Восточной Европы и находившемуся под контролем купечества Ганзейского союза, закрывали подступы Новгородская и Псковская феодальные республики, причем новгородское купечество последовательно защищало свои позиции в ливонской и ганзейской [34] торговле. На западе Тверское княжество и Литва отгораживали Центральную Россию от сухопутных дорог в Польшу, Венгрию, Германию. На запад был открыт путь лишь через Смоленское княжество, издавна поддерживавшее торговые отношения с отечественным купечеством. Переход Смоленска и Полоцка под власть Великого княжества Литовского осложнил торговлю русских и этим путем. На юго-запад к морскому пути по Черному, Эгейскому и Средиземному морям в Италию и Южную Францию можно было добраться либо «Диким полем», т. е. южными степями, безраздельно контролировавшимися Крымской ордой, либо через Великое княжество Литовское. Путь «Диким полем», вопреки мнению В. Е. Сыроечковского и М. Н. Тихомирова,⁷⁾ в конце XV в. не имел почти никакого экономического значения. Дорога через русские земли по Днепру и его притокам, находившимся в пределах Великого княжества Литовского, была главной в торговле русских купцов на юге и юго-западе.

Следовательно, заинтересованность русского купечества в европейских торговых путях делала его сторонником объединительной политики московского правительства и воздействовала на нее. Л. В. Черепнин писал об экономических мотивах войн за возвращение русских земель, отторгнутых от Руси литовскими феодалами,⁸⁾ а М. Н. Тихомиров обратил внимание на роль экономических связей в переходе к Русскому централизованному государству Северских земель.⁹⁾

Присоединением Новгородской (1478 г.) и Тверской (1485 г.) земель была отчасти решена задача выхода к северным и западным торговым путям. Купечество из Московской и Владимирской земель получило доступ к непосредственной торговле с немецкими и ливонскими купцами в результате массовых выводов из Новгорода торговых и житьих людей в 1488—1489 гг. Одновременно была проведена и ломка новгородского боярского землевладения, вследствие чего с исторической арены исчезли поставщики огромного количества пушнины, которые получали ее в виде ренты с крестьян Новгородской земли. Поэтому новгородская торговля в конце XV в. переживала состояние упадка. В противоположность ей стала быстро развиваться псковская торговля — и с ливонским, и ганзейским, и белорусским, и литовским купечеством.¹⁰⁾

Иван III, став верховным правителем Новгородской земли, [35] оказался и наследником внешнеполитических проблем Новгородской феодальной республики. Одну из них — борьбу за равноправие в торговле с Ганзой — он решил в 1488—1493 гг., ликвидировав все ее привилегии.¹¹⁾ Вероятно, и это несколько сократило Новгородскую торговлю.

Другая внешнеполитическая задача, раньше стоявшая перед независимыми княжествами и республиками и близкая интересам всего русского купечества, — защита торговых путей на территории Ливонии и Великого княжества Литовского — также была унаследована великокняжеским правительством. Борьба великокняжеского правительства за обеспечение прав русского купечества в Ливонии хорошо исследована Н. А. Казаковой,¹²⁾ поэтому ограничимся рассмотрением торговой политики по отношению к Великому княжеству Литовскому.

Еще в середине XV в. по Центральной Европе через земли Германии, Венгрии, Польши был проложен новый путь из Северной Италии на восток. Здесь вырастали новые центры итальянской сухопутной торговли — Львов и Краков. В последнем обосновались генуэзские купцы, имевшие свою колонию в Брюгге.¹³⁾ Краков стал крупным международным торговым центром, где жили венгерские купцы и предприниматели, специализировавшиеся на добыче и продаже меди (например, знаменитые Турзоны); сюда же приезжали немецкие купцы из Нюрнберга.¹⁴⁾ Краков был конечным пунктом, куда чешские и силезские купцы доставляли дешевые сукна из Силезии, пользовавшиеся большим спросом в странах Восточной Европы.¹⁵⁾ Одновременно происходил рост других центров европейской сухопутной торговли — Лейпцига и Познани,¹⁶⁾ причем одним из важнейших товаров на знаменитых лейпцигских мессах и в Познани были русские, в особенности новгородские меха.¹⁷⁾

К сожалению, трудно сказать, когда в эти города проникли сами русские купцы. О торговле русских ни в Познани, ни в [36] Кракове в последних десятилетиях XV в. сведений нет. Однако, судя по высказыванию Юрия из Дрогобыча, покинувшего Краков в 1472 г., здесь относили Москву наряду с Вильно, Каффой и Константинополем к крупнейшим торговым центрам Восточной Европы.¹⁸⁾ Конечной же целью поездок русских купцов материалы дипломатической переписки с королем польским Казимиром IV называют Люблин — польский город на развилке дорог в Краков, Познань и Лейпциг.¹⁹⁾ Примечательно, что в 1488 г., через год после коренной перестройки Польшей системы обложения иностранных купцов,²⁰⁾ русские упрекали польскую сторону за введение новой таможенной пошлины: «Да в Лясех в Люблине емлют тридцатое, раньше того не бывало».²¹⁾ Быстрота реакции русских купцов и дипломатов показывает, что поездки сюда были систематическими и представляли большой интерес для России. Этот краткий упрек свидетельствует, что купцы не ограничивались Люблином, ибо здесь с них взималась только проезжая пошлина — «тридцатое». Можно предположить, что они достигали и Кракова, хорошо известного по частым дипломатическим поездкам,²²⁾ и Лейпцига, и Познани.

Если окончательный вывод о поездках русских купцов в Краков, Познань и Лейпциг в конце XV в. еще нуждается в дополнительной проверке по иностранным источникам, то широкий размах их деятельности на территории Литвы и Польши не вызывает никаких сомнений.²³⁾ Через Вязьму, Смоленск, Оршу, Минск тверские и московские купцы достигали польских земель. Другой путь вел через Витебск, Полоцк, Вильно, далее на запад.²⁴⁾ Вся территория Великого княжества Литовского, в особенности восточная его часть, т. е. белорусские земли, были изрезаны густой сетью русских торговых дорог. Они шли в двух направлениях: с севера на юг и с запада на восток.

На севере их исходные пункты — Новгород и Тверь, роль которых в торговых связях с Литвой показана В. Е. Сыроечковским и Л. В. Черепниным,²⁵⁾ на востоке — Москва и прилегающий к [37] ней район. Пути с севера на юг и с запада на восток перекрещивались в Вязьме и Смоленске, Вязьма была первым городом на пути из Твери на юг. От нее начиналась знаменитая вяземская дорога, которая проходила сначала по притокам Угры, потом по самой Угре, затем некоторое время по суше и, наконец, по Десне и Сейму до Киева. По Вяземской дороге и тверичи, и москвичи могли довольно легко добраться до Киева, а затем и до Крыма, Константинополя. Другой путь вел к Смоленску — по судоходной тогда р. Вязьме к Днепру. Из Смоленска открывалась дорога по Днепру — в турецкое заморье, по Двине и сушей — в Ливонию, Литву и Польшу.

Условия торговли русских в Литве были в это время, как пишет Л. В. Черепнин, «весьма тяжелыми».²⁶⁾ На пути в далекое заморье или в Польшу русского купца могли незаконно задержать и посадить в тюрьму, ограбить просто или под благовидным предлогом неуплаты им пошлины и объезда мыта, обложить новой пошлиной, задержать товары умершего в дороге складника и т. д. Интересно, как великокняжеская власть, верная своим традициям союза с горожанами и в особенности с купечеством,²⁷⁾ реагировала на подобные нарушения. За поддержку гостями великокняжеской политики правительство Ивана III щедро платило защитой их интересов на внешнеполитической арене. Дипломатическая борьба за возвращение русских земель среди других мотивов имела и чисто экономические требования внешней торговли.

Русские послы настойчиво и упорно отстаивали интересы русского купечества в Литве, добиваясь не только возмещения причиняемого ему ущерба, но и дальнейших гарантий беспрепятственного проезда, т. е. того, что в отношениях с ливонскими и ганзейскими купцами называлось «чистым путем».²⁸⁾ Посольские дела конца XV в. (они сохранились начиная с 1487 г.) поражают одной особенностью: литовская сторона, выдвигая по преимуществу требования о земле, охраняя земельную собственность литовских феодалов, занимает как бы оборонительную позицию. Русская же не ограничивается разбором земельных споров, а поднимает при каждом удобном случае, подобно тому как и в ее отношениях с Ливонией в конце XV — начале XVI в., вопрос об охране своих купцов.

Великокняжеская власть поддерживала купечество и военными средствами. В итоге войны 1490—1494 гг. в состав Русского государства вернулись Северские земли и Вязьма, первые ворота на дороге в центр Европы и на юг. Переход их изменил направление торговых путей: путь «Диким полем» был совершенно [38] оставлен, купцы ездили теперь преимущественно через Северскую землю.²⁹⁾

Через Вязьму и тесно связанный с ней Смоленск русское купечество получало дополнительный выход в тот район, где все еще были прочны позиции Ганзы, а русское купечество могло приобретать необходимые импортные товары. Так, смоленские купцы торговали на Руси солью.³⁰⁾ В конце XV в. смоленско-ливонская торговля переживала новый расцвет. Смоленску удалось отстоять свои позиции в торговле с ганзейскими и ливонскими купцами, несмотря на конкуренцию Полоцка и его попытки монополизировать всю двинскую торговлю. Смольняне отправляли в Ригу воск, правда, по-прежнему часто пользуясь посредничеством полочан. Смольнянин Иван Куприянович в результате каких-то сделок остался должен — «виноват» немчину Радивону берковец воска. У этого смольнянина были сделки и с другим рижанином— Ганусом Герковичем.³¹⁾ Немчин Аврам Стевин оставался должником смольнянина Ивана Епани. В Смоленск поступало так много импортных сукон, что их покупали там даже полочане.

В конце XV в., по-видимому после почти векового перерыва, смольняне стали сами ездить в Ригу. На стругах из Риги смольнянин Тит вез различные товары, в том числе и новогонские сукна.³²⁾

Сколь ни скудны эти сведения, они показывают, что смоленско-рижская торговля велась систематически, а Смоленск вновь стал крупным центром немецко-русской торговли, не уступающим по значению Полоцку и тем более Витебску.

Основой нового расцвета смоленской торговли были, по-видимому, его крепнущие связи с Россией; великокняжеское правительство, ясно сознававшее значение Смоленска как феодального центра большой земли, крупного торгового и стратегического пункта, исподволь подготавливалось к борьбе за него. Однако очередь Смоленска в конце XV в. еще не пришла.

После завершения русско-литовской войны 1490—1494 гг. внимание правительства Ивана III привлек вновь северо-западный район. В 1494 г., одновременно с договоренностью о заключении брака русской княжны Елены Ивановны и литовского великого князя Александра, Иван III решился на крайнюю меру в отношении ганзейского купечества, торговавшего в Новгороде. В 1494 г. по его распоряжению был закрыт немецкий двор в [39] Новгороде. Среди различных последствий этого акта Ивана III здесь нужно отметить одно — дальнейшее расширение торговли Пскова.³³⁾

Несмотря на это, в конце XV в. встал вопрос о выходе России к морю и приобретении собственного портового города. Основание Ивангорода в устье р. Нарвы в 1492 г. должно было помочь выполнению этой задачи. Уже в начале XVI в. он стал крупным торговым центром.³⁴⁾ Однако ивангородской торговле противостояла и препятствовала торговля ее ближайшего соседа г. Нарвы. Поэтому уже в ходе русско-ливонской войны 1501— 1503 гг. выявился особый интерес русской стороны к приобретению Нарвы.³⁵⁾

Таким образом, внешняя торговля конца XV в. задавала русской внешней политике программу, которая выполнялась в течение нескольких веков. Задача создания нормальных условий для всестороннего развития русской внешней торговли решалась и дипломатическими и военными средствами: присоединением независимых ранее земель — Тверского княжества, Новгородской и Псковской республик; уничтожением привилегий чужеземных купеческих организаций, в частности Ганзейского союза; дипломатической борьбой за обеспечение беспрепятственной торговли на территории соседних государств — Ливонии и Литвы; военной борьбой за возвращение русских земель, отошедших в состав Великого княжества Литовского. Таким образом, отрезанная в результате татаро-монгольского завоевания от европейских торговых дорог, возрожденная Россия в конце XV в. снова выходила на мировые торговые пути, на те самые, по которым уже давно перевозились русские товары.

Неверно утверждать, как это делает В. Кирхнер, что Россия не испытывала интереса к активной торговле. В конце XV в. особенно актуальным для России было развитие деятельной сухопутной торговли. В это же время впервые был поставлен и вопрос о развитии морской торговли.

В отношении к мировым торговым путям Россия ничем не отличалась от других складывающихся в это время национальных государств. Россия, подобно Англии, Швеции, Польше, вела борьбу за самостоятельность в области внешних экономических сношений. Как и другие государства, она была непримирима к прежним монополистам в области внешней торговли и покровительствовала собственному купечеству.

По дальности торговых поездок русские купцы, ездившие в Турцию и другие страны Передней Азии, Литву, Польшу, ничем [40] не уступали своим европейским собратьям. Размах торговой деятельности русского купечества представляется особенно значительным, если учесть размеры территории Русского государства. Однако в положении русского купечества было некоторое своеобразие. Европейские купцы в конце XV в. все чаще предпринимали поездки в далекие и неведомые страны, становясь монополистами в мировой торговле,³⁶⁾ а русские купцы ездили по густо населенным землям Ливонии, Литвы и Белоруссии и с трудом добивались равноправия в торговле с местными купцами. Часть тех земель, которые экономически «осваивали» русские, была населена этнически родственными белорусами. Развитие русской торговли в этих землях подготавливало их включение в состав Русского государства.

¹⁾ О социально-экономических сдвигах в Европе XV в. см.: М. А. Барг. О так называемом «кризисе феодализма» в XIV—XV веках. — «Вопросы истории». 1960, № 8, стр. 112-113.

²⁾ А. Wawrzyńczyk. Studia z dziejów handlu Polski z Wielkim Księstwem Litewskim i Rosią w XVI wieku. Warszawa, 1956, str. 26-28.

³⁾ Общий очерк итальянской торговли во второй половине XV в. см.: W. Heyd. Geschichte des Levantehandels im Mittelalter, Bd. 2. Leipzig, 1893, S. 330-356.

⁴⁾ M. Berza. La colonia florentina di Constantinopoli nei secoli XV—XVI. — «Revue historique du sud-est europeen», vol. XXI. Paris, 1944.

⁵⁾ На это обратил внимание Л. В. Черепнин (см. Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV—XV веков, ч. 2. М., 1951, стр. 212).

⁶⁾ Этот вопрос отчасти разработан М. П. Лесниковым (Нидерланды и Восточная Балтика в начале XV века. Из истории торговых сношений. — «Известия АН СССР», Серия истории и философии, 1951, № 5, стр. 451-459).

⁷⁾ В. Е. Сыроечковский. Пути и условия сношений Москвы с Крымом на рубеже XVI века. — «Известия АН СССР», Отд. общ. наук. Л., 1932, № 3, стр. 197; М. Н. Тихомиров. Пути из России в Византию в XIV—XV вв. — Сб. «Византийские очерки». М., 1961, стр. 3-33.

⁸⁾ Л. В. Черепнин. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV веках. М., 1960, стр. 403.

⁹⁾ М. Н. Тихомиров. Россия в XVI столетии. М., 1962, стр. 408.

¹⁰⁾ А. L. Choroschkiewitsch. Die Polozker Urkunden aus dem ehemaligen Stadtarchiv als Quelle zur Geschichte der russisch-hansischen Beziehungen am Ende des 15. Jahrhunderts. — «Neue hansische Studien». Berlin. 1970, S. 29-59.

¹¹⁾ Н. А. Казакова. Из истории торговой политики Русского централизованного государства в XV в. — «Исторические записки», т. 47, стр. 280-282.

¹²⁾ Там же, стр. 259-290; она же. Русь и Ливония 60-х — начала 90-х годов XV в. — Сб. «Международные связи России до XVII века». М., 1961, стр. 306-338.

¹³⁾ J. Ptaśnik. Wloski Kraków za Kazimierza Wielkiego i Wladysława Jagiełły. — «Rocznik krakowski», 1911, t. XIII, str. 57-58, 64, 82-85; St. Kutrzeba, J. Ptaśnik. Dzieje handlu i kupiectwa krakowskkgo. — «Rocznik krakowski», 1911, t. XIV, str. 31, 99-100.

¹⁴⁾ J. Dąbrowski. Kraków a Węgry w wiekach średnich.— «Rocznik krakowski», t. XIII, str. 238-243; St. Kutrzeba, J. Ptaśnik. Op. cit., str. 94-95.

¹⁵⁾ A. V. Florovsky. Česko-ruské obchodni styky v minulosti (X.—XVIII. stoleti). Praha, 1954, s. 98-100.

¹⁶⁾ A. Kersten. Kontakty gospodarcze Wielkiego Nowogroda z Litwą, Polską i miastami południowo-niemieckimi w XV w. — «Slavia orientalis», r. VII, N 1, 1958, str. 163-164.

¹⁷⁾ «Inwentarze mieszczańskie z łat 1528—1635 z ksiąg miejskich». Przyg. St. Nawrocki i J. Wisłocki. Poznań. 1961, str. 18, 32, 34.

¹⁸⁾ См. его сочинение «Прогностическая оценка 1482 г.» (Я. Д. Исаевич. Юрий з Дрогобича. — «Украïнський iсторичний журнал», Киïв, 1960, № 4, стор. 85).

¹⁹⁾ В 1528—1531 гг. в таможенных книгах зафиксированы явки трех новгородских и двух смоленских купцов (Н. Samsonowicz. Handel Lublina na przełomie XV i XVI w. — «Przegląd historyczny», t. LIX, z. 4, 1968, str. 618).

²⁰⁾ St. Kutrzeba. Finanse Krakowa w XV—XVI w. — «Rocznik krakowski», 1900, t. III, str. 104.

²¹⁾ Сб. РИО, т. 35, стр. 10.

²²⁾ Там же, стр. 13, 18-19, 39-41.

²³⁾ Ср. М. В. Довнар-Запольский. Государственное хозяйство Великого княжества Литовского при Ягеллонах. Киев, 1924, стр. 511-531, 558-559. А. Вавжиньчик, новейшая исследовательница этого вопроса, писала даже, что в начале XVI в. русские товары составляли 1/3-1/2 всего товарооборота Литвы и Польши (А. Wawrzuńczyk. Op. cit.).

²⁴⁾ Сб. РИО, т. 35, стр. 10, 42, 44.

²⁵⁾ В. Е. Сыроечковский. Гости-сурожане. М., 1935, стр. 42-43; Л. В. Черепнин. Образование..., стр. 402-408.

²⁶⁾ Л. В. Черепнин. Образование..., стр. 407.

²⁷⁾ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 411.

²⁸⁾ Н. А. Казакова. Из истории сношений Новгорода с Ганзой в XV в. — «Исторические записки», т. 28, стр. 111-131.

²⁹⁾ В. Е. Сыроечковский. Пути и условия сношений Москвы с Крымом на рубеже XVI века, стр. 201-202.

³⁰⁾ Смольнянин Максим в 1498 г. жаловался на вяземского наместника Ивана Шадра, который во исполнение великокняжеской заповеди везти на Русь соль отобрал у него 9 берковцев соли (Сб. РИО, т. 35, стр. 261).

³¹⁾ А. Л. Хорошкевич. Русские грамоты 60-70-х годов XV в. из бывшего Рижского городского архива. — «Археографический ежегодник за 1965 год». М., 1966, стр. 332, 333, 335.

³²⁾ Там же, стр. 335.

³³⁾ См. подробнее: А. Л. Хорошкевич. Значение экономических связей с Прибалтикой для развития северо-западных русских городов в конце XV — начале XVI в. — «Экономические связи Прибалтики с Россией». Рига, 1968, стр. 13-31.

³⁴⁾ «Русские акты Ревельского городского архива». — РИБ, т. XV, стр. 17-22 и др.

³⁵⁾ LUB, Abt. Н, Bd. II. Riga — Moskau, 1905, N 161, 175 u. а.

³⁶⁾ R. L. Reynolds. Europe emerges. Madison, 1961, р. 414-418.