Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

М. К. Каргер
Княжеское погребение XI в. в Десятинной церкви

(Сектор дофеодальной и феодальной Восточной Европы, 9.XII.1939 г.)

I

Среди многочисленных открытий, которыми увенчались раскопки развалин Десятинной церкви, произведенные Киевской экспедицией Института археологии Академии Наук УССР в 1938-1939 гг., одним из наиболее интересных была находка древнего погребения, сохранившегося в почти полной неприкосновенности внутри развалин церкви. Неприкосновенность этого погребения более чем удивительна, так как территория Десятинной церкви подвергалась раскопкам уже дважды, в 1824 г. под руководством Лохвицкого и в 1826 г. под руководством арх. Ефимова, и может быть объяснена только крайней неряшливостью ведения упомянутых раскопок. С 1828 по 1935 г. погребение, как и вся западная часть развалин Десятинной церкви, находилось под новой церковью, выстроенной по проекту Стасова.

Погребение было обнаружено в совершенно истлевшем деревянном саркофаге, в западной части центрального нефа, под уровнем древнего пола церкви к северу от фундамента, соединяющего линию южных столбов центрального нефа. Саркофаг стоял параллельно линии фундамента, почти вплотную к нему. [12]

Рис. 4. Десятинная церковь. Погребение.
1 — меч; 2 — бляшки серебряные (3 шт.); 3 — наконечник ремня серебряный; 4 — пряжка серебряная; 5 — фрагмент серебряного украшения; 6 — остатки истлевшего вещества (ткань?); 7 — фрагмент стрелы (?).

От саркофага сохранилась истлевшая южная стенка на высоту до 0.10 м и западная на высоту до 0.35 м. На высоте около 0.5 м над основанием саркофага тщательной зачисткой прослежена деревянная двускатная крышка. Стенки саркофага, сделанные из досок около 0.05 толщиной, были сбиты коваными железными гвоздями. Волокна досок южной стенки имеют горизонтальное направление, волокна досок западной - вертикальное. Длина саркофага 2.22 м, ширина - 0.65 м. Могильное пятно на 0.15 м шире и длиннее саркофага. В разных местах над погребением были найдены: бараний астрагал с обтертой поверхностью, крупный клык кабана, обломки костей животных и рыб, куски древнего кирпича и раствора, фрагменты древней керамики (XI в.). Так как никаких поздних находок в засыпи не было, можно предполагать, что перечисленные вещи были или брошены в могилу при погребении или попались при рытье могилы из более древних захоронений.

После снятия остатков истлевшей деревянной крышки был зачищен скелет, ориентированный головой на ЮЗ (рис. 4). По-видимому, при выемке бута фундамента была повреждена правая рука скелета, так как локтевая и лучевая кости поломаны и вдавлены в землю глубже дна саркофага, фаланги руки разбросаны в беспорядке, а лопатки и ключица не сохранились совсем. Левая рука лежала на животе. В остальном костяк не потревожен, но кости чрезвычайно хрупки.

Вдоль правой ноги, начинаясь от бедренного сустава и кончаясь немного ниже колена, лежал железный меч (дл. 0.59 м, шир. 0.06 м). На нем частично сохранились деревянные ножны с серебряным наконечником. Отлично сохранившийся наконечник представляет гладкую серебряную покрышку ножен, украшенную в верхней части гравированным орнаментом и заканчивающуюся вверху с каждой стороны птичьими головками, с изогнутым клювом и большим глазом (рис. 5а). Нижняя часть наконечника покрыта также гравированным плетеным орнаментом и накладной ажурной плетенкой с черненым заполнением. Внизу наконечника припаян серебряный шарик.

Верхняя часть меча вместе с рукояткой, к сожалению, обломана, по-видимому при выемке бута древнего фундамента. [13]

Вдоль меча и особенно на нем сохранились незначительные фрагменты ткани. Подле меча и частью на нем были найдены три накладные серебряные бляшки сердцевидной формы с неподвижным колечком (рис. 5д). На лицевой стороне их орнамент с углубленным фоном, по-видимому первоначально заполненным чернью. На обороте по два штифтика для прикрепления к ремню. У верхней (обломанной) части меча найден серебряный наконечник ремня с стилизованной звериной головкой (рис. 5б). Вся поверхность наконечника покрыта стилизованным растительным орнаментом, с углубленным фоном, заполненным чернью. Выше локтя правой (разрушенной) руки найдена серебряная орнаментированная пряжка с чернью (рис. 5в). Наконец, у позвоночника, немного выше таза, найден еще один фрагмент серебряного предмета с двумя круглыми отверстиями, покрытый рельефным орнаментом (рис. 5г). Назначение предмета установить не удалось.

Слева от тазовых костей лежали совершенно истлевшие остатки какой-то коричневой ткани, превратившейся в пыль.

II

Десятинная церковь уже с самых первых лет своего существования выступает в качестве княжеской усыпальницы. Еще основатель церкви кн. Владимир Святославич, по сказанию, занесенному в Степенную книгу, перенес в только что отстроенную церковь тело своей бабки кн. Ольги. В этой же церкви были погребены в 1015 г. сам Владимир и его супруга, византийская княжна Анна (Елена).

О погребении Владимира киевский летописец повествует с большими подробностями и, между прочим, сообщает, что он был положен в мраморный саркофаг, «в коръсту мороморяну» (Лавр. лет. 1015 г.).

Летописное известие о смерти Анны не сообщает места ее погребения,¹⁾ но о том, что она была погребена именно в Десятинной церкви, говорит свидетельство Титмара Мерзебургского, который в своей хронике, написанной вскоре после смерти Анны (сам Титмар умер в 1018 г.), писал: «Владимир уже в престарелом возрасте и после продолжительного царствования умер и погребен в Киеве большом городе, в храме Христова мученика папы Климента, возле вышеупомянутой жены своей (Елены гречанки), и саркофаги их стоят на виду, посреди храма».²⁾ Еще Н. М. Карамзин³⁾ высказал справедливое замечание, что в Десятинной церкви хранились мощи Климента и мог быть придел, посвященный этому святому. Наименование всей церкви именем Климента у Титмара, несомненно, ошибочно.

В 1044 г., по воле Ярослава, были выкопаны кости князей Ярополка и Олега Святославичей, умерших язычниками, и после совершения обряда крещения над ними были положены в Десятинной церкви.⁴⁾

В 1078 г. в Десятинной церкви был с исключительным торжеством погребен сын Ярослава, Изяслав Ярославич, убитый в бою. Когда тело его, по старинному обычаю, везли в санях (хотя погребение происходило 3 октября), «изиде противу ему весь городъ Кыевъ... и не бе лзе слышати пенья во плачи и велице вопли, плака бо ся по немъ весь градъ Кыевъ... И принесше положиша тело его в церкви святыя Богородица, вложивъше и в раку мраморяну».⁵⁾ [14]

В 1093 г. Десятинная церковь выступает в качестве усыпальницы в последний раз. В этом году в ней был погребен кн. Ростислав Мстиславич.⁶⁾ Никаких известий о погребениях в Десятинной церкви после этого года нет, хотя погребения князей по-прежнему с большими или меньшими подробностями описываются в киевских летописях.

Местом княжеских погребений становятся, с одной стороны, собор Софии, с другой - различные княжеские монастыри.

Итак, на основании письменных источников, можно установить семь княжеских погребений в Десятинной церкви, относящихся к XI в. О трех из них письменные источники сообщают как о погребениях в мраморных саркофагах. Характер остальных погребений из письменных источников не может быть установлен.

III

Повышенный интерес к погребениям в Десятинной церкви возник еще в XVII в. и был связан с церковно-политической борьбой, развернувшейся на Украине между православной, униатской и католической церковными группировками, каждая из которых имела свою, более или менее ясно выраженную, политическую ориентацию.

Крупнейший представитель первой из этих группировок, митр. Петр Могила, развивал активную деятельность по реставрации церквей, считавшихся тогда постройками Владимира, стремясь тем самым подчеркнуть древность, исконность киевского православия. Понятно, каким крупным козырем в церковной борьбе была бы находка подлинных останков основателя киевского православия - кн. Владимира.

Нет ничего удивительного, что первый же открытый саркофаг в Десятинной церкви был объявлен, по рассказу Афанасия Кальнофойского (Тератургима), саркофагом Владимира.

В XVIII в. краткое известие Кальнофойского было весьма многословно повторено автором «Краткого исторического описания Киево-Печерской Лавры»,⁷⁾ который между прочим сообщил о находке П. Могилой двух мраморных саркофагов Владимира и Анны. Более достоверное известие об открытии во время реставрации церкви в начале XVIII в, двух мраморных саркофагов приведено Н. М. Карамзиным⁸⁾ со слов И. Леванды.

В 1824 г., по поручению Е. Болховитинова, К. Лохвицкий подверг развалины Десятинной церкви сокрушительным раскопкам, в качестве итога которых остался чудовищный по безграмотности план этой церкви. В западной части южного нефа церкви К. Лохвицкий обнаружил «изломанную на три части фигурную гробовую крышку, из белого мрамора, под коей в щебне открыт остов, по замечанию врачей женский. При нем нашелся только перстень и крестик». В северном нефе церкви Лохвицкий обнаружил: «три места гробовые, окладенные гладко тесаным камнем... Первый... гроб открыт до дна и оказался засыпан щебнем, под которым ничего не найдено».⁹⁾

Через два года, арх. Ефимов, присланный Академией художеств для освидетельствования остатков древнего фундамента, произвел новые раскопки. Он обнаружил, однако, не только открытые Лохвицким гробницы, но и другие, Лохвицким не раскопанные. [15]

«Близ северной стены Могилянской церкви, извне оной, найдена изломанная на три части, белого мрамора фигурная гробовая крышка, под коей в щебне открыт остов».¹⁰⁾ Это, несомненно, та гробница, о которой сообщал Лохвицкий.

«К востоку от алтаря малой церкви открыта каменная гробница, состоящая из плоских плит красного шифера, связанных железными прутьями. В ней нашли все сохранившиеся кости, кроме главы и правой руки, также остатки истлевшей парчевой одежды, золотую пуговицу и башмаки мужские. Близ описанной гробницы найдена гробовая, красного же шифера доска...»¹¹⁾

«К северу от малой Могилиной, и вне пространства, занимаемого древнею Владимировою церковью, вырыта другая гробница, тоже из плоских плит красного шифера, она украшена высеченными изображениями, подобными тем, кои находятся на надгробном памятнике в. кн. Ярослава I в Софийском соборе. В гробнице этой найдены все сохранившиеся кости, на оных истлевшая женская одежда, парчевое покрывало и башмаки. Без сомнения, гроб сей принадлежал какой-либо княгине, для нас неизвестной».¹²⁾

В 1908 г. Д. В. Милеев, при раскопках северной части Десятинной церкви, оказавшейся незастроенной новым церковным зданием, вновь вскрыл шиферный резной саркофаг, найденный в 1826 г. арх. Ефимовым. Тщательная раскопка Д. В. Милеева позволила установить важный факт, не замеченный Ефимовым. Когда был снят щебень, покрывавший верхнюю часть саркофага, наваленный, по-видимому, после раскопок 1826 г., было обнаружено,¹³⁾ что в нижней части саркофаг заделан кладкой тонким (древним) кирпичом на цемянке великокняжеского времени. Следы приставшей цемянки на верхних частях саркофага, а также куски кладки с оттисками орнаментов саркофага, очевидно, сбитые с него при расхищении (раскопках? М. К.) в XIX в., указывают, что саркофаг был заделан кирпичной кладкой великокняжеского времени. Полная правильность положения саркофага по отношению стены древней церкви, между ее пилястрами, и правильность кирпичной обкладки дали Д. В. Милееву все основания для заключения, к которому приходится полностью присоединиться, что саркофаг находится на своем первоначальном месте и что богатая орнаментация саркофага была сделана без расчета оставить саркофаг открытым.

После раскопок Д. В. Милеева саркофаг опять был засыпан. В 1918 г. он вновь, в третий раз, был раскопан и после раскопок был перенесен в Киевский Исторический музей. Ныне он экспонирован в Отделе истории архитектуры Киевского Софийского собора.

Саркофаг сделан из семи шиферных плит (толщ. 0.04 м), связанных внутри двумя железными связями. Наружные стороны богато украшены резной орнаментацией, внутренняя поверхность стенок гладкая. Костяк, лежавший в саркофаге, оказался в 1908 г. уже нарушенным. На нем обнаружены остатки истлевшей кожи. Никаких других предметов не оказалось, но наличие фиолетовых окислов на костях красноречиво свидетельствовало о том, что в саркофаге находились (до раскопок 1826 г.?) металлические вещи.

В итоге археологического изучения Десятинной церкви в развалинах ее разновременно найдено восемь древних погребений.

1-2. Два мраморных саркофага, впервые открытые при ремонте церкви, произведенном по инициативе кн. Долгоруковой в XVIII в. Один [16] из этих саркофагов, с разломанной на три части крышкой и с женским костяком внутри, вторично нашел Лохвицкий. В третий раз этот же саркофаг был обнаружен через два года раскопками Ефимова. Место этого саркофага показано на чертеже Лохвицкого в южном нефе церкви, у фундамента, соединяющего южную линию столбов.

3-5. Три каменных саркофага, раскопанные Лохвицким в северном нефе церкви; из них до дна открыт только один, оказавшийся заполненным щебнем, под которым ничего не было найдено.

6. Каменная гробница из гладких шиферных плит с плоской крышкой, раскопанная впервые Ефимовым в 1826 г. в южном нефе церкви. Внутри сохранился костяк, кроме головы и правой руки, что дало повод Ефимову приписать это погребение Владимиру. Саркофаг этот был сохранен в подцерковье новой Стасовской церкви, где для него была устроена специальная крипта. Перед сломкой церкви в 1935 г. саркофаг был перенесен в Отдел истории архитектуры Софийского собора, где и сохраняется поныне.

7. Каменный саркофаг из резных шиферных плит с двускатной крышкой, обнаружен впервые Ефимовым в 1826 г. Вторично саркофаг раскопан в 1908 г. Д. В. Милеевым и вновь засыпан; в третий раз раскопан в 1918 г. и тогда же перенесен в Киевский Исторический музей, а позже в Отдел истории архитектуры Софийского собора, где и сохраняется поныне.

8. Деревянный саркофаг, раскопанный в 1939 г.

IV

Итак, на территории развалин Десятинной церкви раскопаны восемь погребений, тогда как летописные известия говорят лишь о семи. В объяснение этой неувязки считаю возможным отметить одно обстоятельство. Внутри церкви найдено только семь погребений, ибо резной шиферный саркофаг, стоящий, как бесспорно доказано Д. В. Милеевым, на старом месте, находится вне стен древней церкви. Вне стен церкви Д. В. Милеевым были обнаружены к востоку от древних апсид еще два плохо сохранившиеся саркофага из гладких шиферных плит. Летописные известия во всех семи случаях указывают на погребения внутри церкви, да и вообще погребения князей около церкви, а не в ней самой, неизвестны. Это заставляет нас решительно отбросить укрепившуюся с 1826 г. атрибуцию этого погребения княгине Ольге. Погребение знаменитой бабки Владимира, первой княгини-христианки, вне церкви мало вероятно.

Есть ли возможность семь погребений внутри церкви связать, хотя бы гипотетически, с летописными известиями о погребенных в Десятинной церкви князьях и, в частности, можно ли установить, чье погребение с мечом раскопано в 1939 г.?

Князья Владимир и Изяслав были погребены в мраморных саркофагах. Обе княгини должны быть исключены, так как найденное в 1939 г. погребение - мужское, следовательно, из семи погребенных в Десятинной церкви князей с погребением 1939 г. могут быть связываемы только три погребения - Ярополка, Олега Святославичей и Ростислава Мстиславича.

Однако можно сделать попытку и дальнейшего уточнения. Погребение князей Ярополка и Олега Святославичей происходило, как указано выше, при особых обстоятельствах.

Князь Олег, сын Святослава, был убит во время битвы с братом своим Ярополком в 977 г. и погребен у города Вручего, где, очевидно, [17] над его погребением был воздвигнут курган, память о котором жила долго, ибо в летописи сказано: «и есть могила его и до сего дня у Вручего».¹⁴⁾

Брат его Ярополк был предательски убит по поручению своего третьего брата, Владимира Святославича, в дверях дворца Владимира в 980 г.: «яко полезе в двери, и подъяста и два варяга мечьми под пазусе».¹⁵⁾

Когда в 1044 г., т. е. через 64 года после смерти Ярополка и через 67 лет после смерти Олега, их кости были выкопаны и после совершения обряда крещения вновь погребены в Десятинной церкви, они, конечно, не могли быть положены в новый саркофаг в том анатомически правильном порядке, который виден на прилагаемом чертеже погребения 1939 г. (за исключением разрушенной позже правой руки). Таким образом из погребенных в Десятинной церкви князей погребение в деревянном саркофаге может принадлежать только князю Ростиславу Мстиславичу, погребенному в 1093 г. Погребение это последнее по времени. После него Десятинная церковь уже ни разу не упоминается в качестве княжеской усыпальницы.

V

Научное значение найденного в 1939 г. погребения исключительно велико. Это погребение - одно из весьма немногочисленных, известных нам от XI-XIII вв., нетронутых христианских погребений представителей верхов сложившегося феодального общества.

Христианские погребения XI-XIII вв. не вызывали до недавней поры никакого интереса у археологов, изучавших древнюю Русь, на том основании, что погребения эти по господствующему до настоящего времени убеждению якобы не заключают в себе интересного для археолога инвентаря, столь богатого в погребениях дружинников и князей IX-X вв.

Убеждение это сложилось, на наш взгляд, не столько из априорного представления о глубоком перерождении религиозных представлений христианизировавшейся верхушки феодального общества, сколько из того,, что большая часть известных до последнего времени погребений, сохранившихся в древних храмах, представляла собою грубые фальсификации, сфабрикованные церковниками XVIII-XIX вв. Дошедшие до нас в виде «мощей» княжеские погребения в наиболее крупных древнерусских храмах, конечно, представляли для археологии материал более чем сомнительный.

Наши раскопки 1933-1935 гг. в Георгиевском соборе Юрьева монастыря в Новгороде¹⁶⁾ показали, какую исключительную ценность в научном отношении представляют для истории культуры древней Руси нетронутые (или почти нетронутые) христианские погребения, сохранившиеся под полами древнерусских храмов. Сохранившийся в этих погребениях инвентарь, в подборе которого важнейшую роль играли старые, отнюдь не изжитые языческие представления о загробной жизни, в научном отношении представляет столь же большой интерес, как и инвентарь языческих курганов IX-X вв., хотя, конечно, и уступает ему в богатстве.

Находка нетронутого княжеского погребения XI в., счастливо дважды уцелевшего от сокрушительных раскопок, вновь позволяет убедиться в том, что с пренебрежительным отношением к христианским погребениям нужно покончить. Погребение это позволяет, в частности, отбросить одно прочно укрепившееся положение. [18]

В археологической литературе неоднократно высказывалась мысль, что оружие, в изобилии встречающееся в курганных погребениях IX-X вв., начиная с XI в. полностью исчезает из инвентаря погребений, благодаря чему оружие феодалов XI-XII вв. мы знаем значительно хуже, чем оружие дружинников и дружинной знати IX-X вв.

Если последняя часть этого утверждения отражает действительное положение вещей, то предпосылки этого утверждения совершенно неверны. Исходя из этой неверной предпосылки, некоторые исследователи пытались объяснить наличие оружия в погребениях двух посадников начала XIII в., раскопанных мною в Юрьеве монастыре, провинциальным и потому более консервативным, полуязыческим характером погребального обряда в Новгородской земле. Есть ряд неоспоримых фактов, свидетельствующих о том, что не только в далеком Новгороде, но и в центре древнерусской культуры XI - нач. XII в. - в самом Киеве и в южных городах Киевской Руси - оружие, в частности меч, как и раньше, было необходимо в составе загробного снаряжения знатного воина.

В 1892 г. киевский археолог-дилетант Хойновский, наблюдая за земляными работами при постройке дома, на углу Трехсвятительской и Владимирской улиц, на территории усадьбы кн. Трубецкого, нашел разломанный на куски шиферный саркофаг, стенки которого были скреплены железными прутьями. Под обломками плит был найден скелет и при нём фрагмент зеленого мраморного нагрудного креста и замечательный меч в ножнах, отделанных золотом, согнутый пополам.

Судя по описанию и несовершенному рисунку, опубликованному Хойновским, меч был прямой (длина 92 см), с заостренным концом. Хойновский утверждал, что один край меча был острый, другой - тупой, покрытый инкрустацией, конец меча (1/4 длины) был обоюдоострый.

Думаем, что вследствие плохой сохранности меча Хойновский неверно реконструировал меч на своем рисунке. Инкрустированная тупая сторона меча на самом деле была остатком ножен, к которым были прикреплены золотые пластинки. Точная реконструкция меча и ножен затруднена тем обстоятельством, что меч был, по-видимому, ободран нашедшими его землекопами, что подозревает и сам Хойновский.¹⁷⁾

Раскопки 1892 г. происходили на территории, которая целым рядом киевских археологов связывалась с Андреевским (Янчиным) монастырем, выстроенным в 1086 г. в. кн. Всеволодом Ярославичем для своей дочери Янки. Среди известных по летописным сведениям погребений в этом монастыре было два женских - кн. Анны, второй жены Всеволода, и дочери Всеволода Янки, и два мужских - кн. Ярополка II, сына Владимира Мономаха, умершего в 1139 г., и сына Андрея Боголюбского, дорогобужского князя Владимира, умершего в 1170 г. Хойновский приписывал найденное им погребение первому князю, на том основании, что, по его мнению, для Владимира, принимавшего деятельное участие в походах своего отца и в грабеже Киева, киевляне едва ли стали бы устраивать каменную гробницу. Соображение это, конечно, наивно, и вопрос об атрибуции погребения 1892 г. остается открытым. Ясно лишь одно, что это - погребение представителя киевской феодальной знати XI или XII в.

Есть сведения о том, что в конце XVIII в. под полом черниговского собора Спаса существовало много древних гробниц, на одной из которых лежал большой меч.¹⁸⁾ [19]

Как бы ни относиться к решению вопроса о дате и о принадлежности двух псковских мечей, хранившихся до недавнего времени при гробницах Всеволода-Гавриила и Довмонта, самое хранение меча у гробницы, несомненно, представляет проявление старой традиции положения меча в состав погребального инвентаря.

Находка подлинного погребения XI в. с мечом в развалинах Десятинной церкви является новым веским подтверждением того, что не только в Новгородской земле, но и в самом Киеве христианские погребения в храмах сохраняли еще ряд пережитков старого курганного погребального обряда. [20]

Рис. 5, Десятинная церковь. Инвентарь из погребения.
а — наконечник ножен меча; б — наконечник ремня. в — пряжка; г — фрагмент украшения; д — три бляшки. [21]

Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях института истории материальной культуры (КСИИМК). Вып. 4. М.-Л., 1940 г.

[12] — конец страницы.

Постраничная нумерация примечаний заменена сквозной.

Нумерация рисунков — общая по сборнику.

OCR User Userovich.

¹⁾ В лето 6619. Преставися цариця Володимеряя Анна (Лавр. лет. 1011 г.).

²⁾ Сборник материалов для исторической топографии Киева и его окрестностей, Киев, 1874, отд. II, стр. 1.

³⁾ История Государства Российского, т. I, прим. 488.

⁴⁾ В лето 6552. Выгребоша 2 князя Ярополка и Ольга, сына Святославля, и крестиша кости ею, и положиша я в церкви святыя Богородица (Лавр. лет. 1044 г.).

⁵⁾ Лавр. лет. 1078 г.

⁶⁾ В се же лето преставися Ростислав, сын Мьстиславль, внук Изяславль, месяца октямбря в 1 день; а погребен бысть ноямбря в 16, в церкви святыя Богородица (Лавр. лет. 1093 г.).

⁷⁾ 2-е изд., 1795, стр. 80.

⁸⁾ История Государства Российского, т. I, прим. 488.

⁹⁾ Н. Закревский. Описание Киева, т. I, M., 1868, стр. 287-288.

¹⁰⁾ Н. Закревский, ук. соч., стр. 289.

¹¹⁾ Там же, стр. 289.

¹²⁾ Там же, стр. 289.

¹³⁾ Отчет АК за 1908 г., СПб., 1912, стр. 155-156.

¹⁴⁾ Лавр. лет. 977 г.

¹⁵⁾ Лавр. лет. 980 г.

¹⁶⁾ М. К. Каргер. Раскопки и реставрационные работы 1933-1935 гг. в Георгиевском соборе Юрьева монастыря в Новгороде. Сов. археол., вып. 8 (печатается).

¹⁷⁾ И. А. Хойновский. Раскопка великокняжеского двора древнего Киева, произведенная весной 1892 г. Киев, 1893, стр. 30.

¹⁸⁾ П. Иловайский. Черниговская старина, стр. 30. - А. Е. Ефимов. Черниговские кафедральные соборы. Чернигов, 1908, стр. 23.