выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. | |
К разделу Россия
Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион.
Общественные науки. Спецвыпуск 2007 г.
Актуальные проблемы исторических исследований.
{54} – конец страницы.
OCR OlIva.
В 1990-е гг. история различных социальных групп населения стала представлять большой интерес для отечественных ученых. Их внимание было приковано к рубежу XIX—XX вв. — времени активного становления нового общественного порядка. Мещанство было одной из таких социальных групп. В виду того, что {54} оно не было предметом серьезного исторического изучения, мнение о нем ограничивалось этическими представлениями и формировалось под влиянием публицистических работ, возникла необходимость выработать научное отношение к этой конкретно-исторической группе людей.
Многие исследователи пытались определить, какие социальные слои в разное время относились к мещанскому населению. Однако с методологической стороны эта проблема в совершенстве не проработана до сих пор. Сформировалось только однозначное понимание, что мещанское население не ограничивалось теми, кого в действительности называли мещанами, кто был полноценным представителем сословия, членом мещанской организации.
Исследователь В.В. Захарова подчеркивала полное сословное родство между представителями мещанских обществ, «рабочими» людьми и цеховыми ремесленниками [1]. Распространенной стала точка зрения историков Л.В. Останиной и О.В. Межениной, которые считали единым целым мещан и цеховиков. Эти ученые увидели только профессиональные и фискальные различия между ними и не попытались обосновать их социально-политические и культурные особенности [2]. Историк В.С. Чутчев, соглашаясь с ними, заметил, что «цеховые, формально продолжавшие существовать в России во второй половине XIX в., ни юридически, ни фактически по своему положению не отличались от мещан» [3]. Однако убедительные аргументы для обоснования этой точки зрения не предлагались.
Более конструктивна точка зрения Б.С. Аккуратова и В.М. Бухараева, выделявших в структуре мещан две группы. К одной из них, названной «идеальным типом» обывателей, они отнесли мещан, по характеристике максимально приближавшихся к членам мещанского сословия. Другая группа, представители которой к сословию мещан не имели отношения, включала и цеховых, и часть почетных граждан, и некоторое число купцов, а также люмпенов и крестьян в «мещанском обличии». Однако историки не сумели учесть всех формально-юридических условий существования сословий в России и отнесли к последней тех, кто по закону не имел к ним отношения [4].
Сбивчивость точек зрения исследователей объясняется, отчасти, отсутствием надлежащей четкости формулировок в нормативных документах [5], а также недостаточно внимательным отношением самих историков к содержанию понятия, каким оно было в российском законодательстве в разное время.
Для выявления категорий мещанского населения правильнее руководствоваться формальными основаниями существовавшей на рубеже XIX—XX вв. в России правовой системы, исходить из соображений близости тех или иных слоев населения к обладанию полного набора сословных прерогатив, свойственных мещанам. Хозяйственные показатели здесь не могут играть главенствующую роль. Если принимать к сведению только экономический критерий, то повышается риск ошибочного отнесения к мещанам тех, кто в статистических документах мог проходить как представитель иного социального звания. Хозяйственный критерий не может быть принят в качестве ведущего показателя принадлежности к мещанам еще и потому, что «мещанственность» не была безусловным статусным нормативом. В частности, на территории Области войска Донского она циркулировала в экономическом контексте времени в формате мещанского промысла, одного из видов предпринимательской деятельности, наряду с мелочным, развозным и разносным торгом, по которым выдавались купцам торговые свидетельства и билеты [6, л. 1об.-2, 15, 69об.-70, 220-223, 241, 334-347]. Возможность донских купцов заниматься мещанским промыслом разных разрядов и классов никогда не считалась основанием относить их к мещанам.
Невозможность использования экономического критерия в качестве главного признака в выделении категорий мещанского населения не позволяет назвать мещанство классом. В годы своего существования оно обладало всеми признаками юридической, правовой автономности и представляло единый социокультурный тип. С классовой точки зрения такой цельности никогда не было. В связи с профессиональной принадлежностью, родом занятия, отношением к средствам производства, ролью в общественной организации труда, способами получения и размером той доли общественного богатства, которой они располагали, мещанство менее всего выглядит классово обособленным объединением людей. В мещанской среде нет того идейного, общественно-политического и хозяйственного единства, однородного социального пространства, которые, по соображениям марксистов, присущи каждому классу.
Экономические интересы не сближали мещан так сильно, чтобы можно было говорить об их классовой однородности. Одна их часть разделяла стандарты жизни, свойственные привилегированным классам, другая — полностью соответствовала параметрам классов униженных. Внутри самого мещанства между его различными социальными категориями и слоями были противоречия, которые по глубине и масштабу развертывания сопоставимы с противоречиями антагонистических (по определению марксистов) классов.
Исходя из сказанного кажется ошибочным применение термина «класс» к категории мещан и нецелесообразным выделение хозяйственных критериев для определения их в обособленную группу. Правильнее будет в лице мещан видеть только сословие, а не класс, и тем более, не класс-сословие. Попытки совместить два понятия в одном применительно к мещанам неправомерны. Мещанство — это не тот случай, где классовый и сословный критерии соединяются друг с другом. Здесь нет совпадения юридического статуса социальной группы людей и её фактического социально-экономического положения в системе хозяйственных связей. Поэтому трудно согласиться с точкой зрения, допускающей применение к мещанам гибридного понятия «класс-сословие».
Таким образом, понятия «класс» и «класс-сословие» в марксистском понимании приводят к сильному упрощению, что делает невозможным их использование {55} при характеристике мещан. Поэтому применительно к ним необходимо отказаться от этих терминов и при упоминании мещанского населения пользоваться только понятиями «мещанское сословие» и «внесословные мещанские слои». Такой методологический подход предусматривает деление мещанского населения на две социальные группы и полностью согласуется с содержанием законов Российской империи. Он не порождает противоречий между научными суждениями и исторической действительностью.
Еще в конце XIX — начале XX в. исследователи заметили, что мещане не все были в сословном смысле слова одинаковыми. Среди них различали собственно мещан, полноправных представителей сословия, членов сословного общественного союза, или мещан как «сословие в тесном смысле» [7], и мещан, с сословной стороны неполноправных, аутсайдеров.
К первой категории мещанского населения относились лица, обладавшие сословными правами. Они были членами мещанских организаций. При этом было совершенно неважно, проживали они в городах или местечках, селах, деревнях. Ко второй категории принадлежали обыватели, которые сословными правами мещан не пользовались и не являлись членами мещанской организации.
Группа сословных мещан не была однородной. В ней зримо выделялись мещане причисленные и приписанные. Оба вида отражали два пути пополнения численного состава сословия мещан. Правовые условия формирования мещанского сословия требовали соблюдения ряда важнейших положений. Одни из них зависели от норм российского законодательства и более всего учитывались в ходе приписки. Другие находились в непосредственной зависимости от жестких предпочтений самих мещанских организаций и учитывались в ходе причисления.
Причисление придавало естественный характер развития мещанскому сословию. Оно было более совершенным каналом обретения сословного мещанского статуса, ибо, согласно ст. 563 «Свода законов» 1899 г., основывалось на свободном волеизъявлении мещанского общества и предоставляло доступ к полному набору сословных прерогатив [8, с. 27, 28]. Приписка была связана с государственными мероприятиями по механической записи в сословие новых лиц. Она являлась средством бюрократического диктата в сословных делах. В ходе нее мнение мещанского общества в расчет не принималось. В то же время она не предоставляла доступа к главным сословным привилегиям. Мещане, оказавшиеся в мещанском обществе по приписке, не имели доступа к работе органов мещанского самоуправления в качестве избирателей и избираемых. Приемный приговор как критерий полной принадлежности к мещанскому сословию можно было получить только в ходе причисления.
Несмотря на очевидные недостатки появления человека в составе мещанской сословной организации по приписке, такие обыватели составляли социальную площадку людей ближе остальных стоявших к полноправным мещанам. Ст. 566 «Свода законов» 1899 г. отводила им 5 лет для получения официальной визы мещанского общества, знаменовавшей переход из положения приписанных в положение причисленных [8, с. 31].
Отечественные исследователи не были склонны рассматривать структуру мещанского населения в формально-юридическом формате. Особенно сильно это заметно в определении тех слоев мещанского населения, которые были за пределами сословного спектра. В научной среде стало популярным относить к мещанам всех ремесленников или всех цеховиков. Однако с правовой точки зрения это не верно. Не существовало законов, которые бы давали повод так считать. Этим неправомерно расширяются действительные демографические границы мещанского населения, размытыми становятся его социальные рамки.
Мы неизбежно вступаем в противоречие с реальностью, когда втискиваем в мещанскую среду социальные слои населения, которые не относились к ней в прошлом ни формально-юридически, ни фактически. В официальных документах органов государственной власти мещане и ремесленники в большинстве своем упоминались как два отдельных сословия, что доказывает отсутствие какой-либо правовой нормы, позволяющей нам считать иначе. К тому же мещане не раз демонстрировали свою способность выступать единым строем при решении многих вопросов, в том числе не столь значительных и не принципиальных, по которым люди с более разнообразными устремлениями вряд ли могли бы объединиться и показать достаточный для совместного социального протеста уровень самоидентификации.
Знакомство с приемными приговорами, выдаваемыми в знак включения человека в мещанское общество, дает основание утверждать, что существовали мещане, которые не являлись членами мещанских обществ граждан [9]. Но неверно присоединять к ним всех, кто по внешним признакам, например хозяйственным функциям, близок к мещанской жизни. В частности, непозволительно объединять под одним понятием мещан и членов мещанских организаций и городских ремесленников. В 1895 г. в рассуждениях Центрального статистического комитета по составлению проекта Положения о всеобщей народной переписи Российской империи содержится признание больших различий между ними. В отчете было прямо заявлено, что мещане и ремесленники — два неодинаковых сословия в городе [10].
Согласно ст. 46-й проекта Положения о всеобщей народной переписи, составленной Комиссией сенатора Гирса, было принято решение в статистической отчетности относить к мещанам вечных цеховых и рабочий люд [10]. «Вечные цеховые и рабочие люди, — указывается в тексте Примечания, — должны обозначаться в переписных листах мещанами, причем первые записываются мещанами, приписанными к цеховым обществам, а вторые — мещанами, состоящими на рабочем окладе (курсив авт. — И.С.)» [11].
Самую аморфную и до конца неясную категорию мещанского населения составлял так называемый «рабочий люд». Он был отнесен к мещанам из соображений {56} статистических для ясности счета и облегчения обобщений по народонаселению. Отсутствуют видимые причины считать его частью мещанства. Авторы Малого словаря Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона полагали, что это была самая неприятная категория городских жителей, состоявшая из людей порочных и дурного поведения, недостойная того, чтобы быть представленной в мещанской среде [12]. Ст. 499 «Свода Законов о состояниях» издания 1876 г. прямо заявляла о том, что эта группа состоит из лиц дурного нрава, ставших таковыми за неисправный платеж податей, которых, к тому же, мещанское общество не пожелало иметь среди своих членов [13].
Более ясной выглядит ситуация вокруг принадлежности цеховиков к мещанскому населению. В 1873 г. имел место рапорт ремесленного головы таганрогской ремесленной Управы, адресованный Таганрогскому градоначальнику. В нем цеховые ремесленники и вечные, и временные прямо упоминались под именем цеховых мещан [14, 16]. Однако такое отождествление вряд ли можно считать корректным с правовой точки зрения. Мнение председателя статистического Совета сенатора П.П. Семенова, высказанное в отчете по вопросу о переписи населения России, заслуживает большего доверия. Основанное на значительно более широкой фактической основе, оно не дает повода для подобных заявлений и разделяет обе категории ремесленников.
Российское законодательство в XIX в. не оставляет нам места для сомнений в неправомерности отождествления под общим понятием мещан членов сословных союзов и всех без исключения ремесленников города. В ст. 498 «Свода закона о состояниях» 1876 г. сказано: «Под цеховыми разумеются мастера, подмастерья и ученики, вписавшиеся в цех для производства своего ремесла; они разделяются на вечных и временных; к первым причисляются мещане в цех вступившие, к последним — иностранцы и сельские обыватели, которые, не переменяя своего звания, записались в цех временно» (курсив авт. — И.С.) [15]. Из содержания законов вытекает, что только вечные цеховые, они же мещане, приписанные к цеховым обществам (как они упоминаются комиссией по составлению проекта об организации выборов), являются неотъемлемой частью мещанства в России вместе с полноправными мещанами, членами городских мещанских союзов.
Таким образом, ядром российского мещанства могут считаться собственно мещане и вечные цеховые ремесленники, цеховые мещане.
Первые были главной социальной силой российского мещанства на исходе XIX в. Они составляли сословное общество, мещанскую организацию, имели после причисления право на создание органов мещанского самоуправления, потому в полном смысле слова могут считаться членами одного сословия. Еще в 1873 г. в рапорте Градоначальнику города Таганрога мещанский староста этого города И. Буков сообщал, что все представители мещанского сословия объединены под единым управлением [14, л. 17].
Вторые представляли мещан за пределами организованной сословной мещанской жизни. Их существование слабо согласовывалось с логикой сословного развития, о чем прямо было заявлено исследователем Н. Лазаревским еще в конце XIX в. [16]. Если принимать к сведению, что непосредственным следствием развития каждой крупной феодальной группы должно стать появление у нее всех атрибутов сословной обособленности, полного набора формальных признаков сословия, то цеховые мещане не могут считаться типичными полноценными представителями мещанского сословия. Они могут составлять только часть мещанского населения. Главная сфера их деятельности ограничивалась ремеслом. Поэтому они часто выступали под именем ремесленников, правда, привилегированных городских, так называемых «вечных», отличавшихся от ремесленников обычных, появлявшихся время от времени среди городских ремесленников из числа крестьян как в самой цеховой организации, так и за ее пределами [17].
Однако в отечественной исторической науке не сформировалось традиции дифференцированного исследования двух категорий мещанства. В работах они сливались в единстве смыслов под наименованием мещанского общества [18], вопреки правовым стандартам того времени, которые только человеку из мещанской организации разрешали автоматически именоваться членом данного сословия [9]. Поэтому многие исследования вопреки заверениям их авторов были связаны более всего с изучением не обособленно мещанского сословия, а мещанского населения.
Нельзя цеховых мещан вместе с членами мещанских организаций именовать мещанским сословием. Такое упрощение можно применять к периоду с конца XIX в. только потому, что в то время цеховое мещанство из-за процесса разложения цехового строя стало заметно уменьшаться и существовать под попечительством сословных мещанских организаций. Этот процесс стал протекать особенно активно с 1900 г., со времени прямой ликвидации цехового устройства в России Министерством внутренних дел. Численность цеховых мещан в начале XX в. уже была не столь существенной, чтобы составлять заметное социальное объединение людей в городе. В Области войска Донского в 1897 г. их доля среди всех мещан городов Ростова и Таганрога составляла 7,1-7,4%, а в городе Нахичевани не превышала 1%. В Новочеркасске и Азове они совершенно не значатся [6, л. 1 об., 2].
Несмотря на социальную близость между полноправными мещанами и мещанами цеховыми существовали серьезные различия. Во-первых, среди вторых уровень наследования профессионального статуса был более высоким по сравнению с «идеальными» мещанами. Они были малоспособны менять унаследованную от предков профессию в рамках своей корпоративной организации радикально. В результате этого больше ценились практические знания для поддержания желательного уровня квалификации, а необходимость в теоретических познаниях отодвигалась на второй план. Во-вторых, показатель корпоративной «открытости» цеховых мещан был более низким, а степень хозяйственной горизонтальной привязанности друг относительно {57} друга была более высокой. Жизнь их обрастала большим количеством условностей, которые строго регламентировали экономическую деятельность. Этим цеховые мещане были ближе к уходящему в прошлое феодальному времени с его меньшим пространством свободы. В-третьих, совершенно разным был численный состав двух категорий российского мещанства. Несмотря на то что количество и тех, и других могло прямо влиять на их положение в обществе, малое число составляло проблему только для цеховиков, поскольку из-за этого они, например, не имели права создавать цех. Поэтому цеховые мещане, так называемые вечные ремесленники, всегда испытывали потребность подкреплять свою организацию ремесленниками временными.
В отдельные периоды времени цеховые мещане охотно выступали в союзе со всеми ремесленниками города и создавали подконтрольные им общегородские ремесленные союзы. Они старались не упускать возможность поставить во главе их своего представителя. Например, в 1890 г. в Области войска Донского они пытались продвинуть мастера портняжного цеха, мещанина А.Л. Шашкова на должность ремесленного головы города Таганрога, используя все возможные ухищрения, в том числе нарушая закон. Однако вмешательство почетного гражданина города Д. Болгакова расстроило их планы [19]. Но, лишившись возможности занять руководящее место в ремесленной организации в одно время, не упустили ее в более поздний период, умели отыгрывать ситуацию. В 1893 г. тот же А.Л. Шашков уже значился официальным главой таганрогской ремесленной организации [20], а порядок деятельности остальных ремесленников учитывал потребности лишь ограниченного круга цеховых мещан. Иногда последние обнаруживали близость интересов с сословными мещанами, устанавливали с ними тесные контакты и даже приглашали особенно талантливых из них на должность старост городских ремесленных организаций. Так, в 1889 г. на должность главы ремесленного общества в городе Ростове-на-Дону был приглашен мещанин А.Х. Янсон, человек, по определению городского головы А. Байкова, во всех отношениях «честный, толковый и всеми уважаемый», а также «политически благонадежный» [21].
Сравнивая положение сословных и цеховых мещан, можно сказать, что ситуация складывалась не в пользу вторых. Первые обладали высоким уровнем самодостаточности, успешно справлялись с жизненными проблемами. Последние, раздираемые жизненными коллизиями, часто оказывались неспособными решать вопросы, имевшие исключительное значение для их выживаемости. В связи с этим они составляли неустойчивый отряд мещанского населения. С одной стороны, могли выступать в союзе с остальными ремесленниками города, как правило, из числа крестьян, чем проявляли близость к сельской культуре на территории города. С другой — могли кооперироваться с мещанами, полноправными членами сословия, и благодаря этому проявляли близость к полноценной городской культуре.
В-четвертых, сила воздействия двух фронтов мещан на общественную жизнь была различной. Она прямо зависела не столько от их количества, сколько от организационной полноценности, умения решать вопросы, затрагивающие все сферы человеческой жизни. Здесь полноправные члены мещанского сословия находились в более выигрышном положении.
Организационные структуры деятельности мещан цеховых и мещан полноценных были самостоятельными, существовали, как правило, в отрыве друг от друга. Однако порядок жизни организации цеховых мещан был главным образом связан с хозяйственной профессиональной деятельностью и испытывал большую потребность в политическом опыте, который имело сословие мещан. В силу сложившихся условий цеховики не выработали культуру политической деятельности. На политической арене, например, Области войска Донского они выступали с санкции и под непосредственной опекой полноценных сословных мещанских организаций края, которые лучше справлялись с различными проблемами.
Возможно, из-за политической несостоятельности цеховых мещан в российском законодательстве XIX—XX вв. так и не сложилось однозначного мнения о том, можно ли их считать действительными гражданами города. Оно дает на этот счет противоречивую информацию. В ст. 494 «Свода законов» 1876 г. цеховиков именуют просто гражданами [22], а ст. 547 дает основание полагать, что все цеховые не являются гражданами и именуются просто жителями города [23]. В конце XIX в. составитель сборника узаконений «О мещанских и ремесленных управлениях», присяжный поверенный М.И. Мыш, занимаясь вплотную вопросами правового положения городских слоев населения, не считал возможным называть цеховых мещан действительными гражданами города, но лишь членами городского общества по собственности и жительству [24].
Политический горизонт цеховых мещан был узок, потому что они не имели шансов расти в этом направлении. С одной стороны, у них не было возможностей влиять на политическую жизнь города, которая была известна сословным союзам мещан. С другой стороны, многие из них не имели права записаться из цеха в гильдию, по закону лишались права стать купцами и теряли возможность занимать руководящие посты в системе городского управления [25]. Например, они не имели прав не только на должность городского головы, но и претендовать на меньшие. Вся их жизнь должна быть неразрывно связана с хозяйственной деятельностью.
Под напором новых веяний времени цеховики пытались измениться, обновиться, однако, не сумев перестроиться в соответствии с духом буржуазного общества, остались в прошлом. В начале XX в. цеховые мещане продолжали существовать только под опекой сильных мещанских организаций в крупных городах Области войска Донского — Ростове, Таганроге, Нахичевани [6, л. 1об., 2]. В отрыве от них созидательная общественная роль цеховых мещан уже не имела большого значения. {58}
Мещанские организации охотно выступали в роли опекунов отживающих цехов, руководствуясь при общении с ними меркантильной логикой. С экономической стороны цеховые общества мало согласовывались своей хозяйственной замкнутостью с формирующимся свободным рынком. Между тем они были лучшими поставщиками новых членов в мещанские организации с уже имеющимися навыками жизни в городе. По определению «вечных ремесленников», цеховые мещане должны были жить в городе, а не сельской местности. Этим они обнаруживали устойчивую близость к городскому укладу жизни и, несмотря на все недостатки, создавали надежную площадку для роста урбанизации мещанской культуры.
Таким образом, существовавшая в России в конце XIX — начале XX в. правовая система позволяет выделить в структуре мещанского населения четыре категории: мещане, члены сословной организации; причисленные, обладавшие всеми сословными правами; приписанные, оказавшиеся в союзе мещан для счета. К ним примыкали мещане цеховые и мещане, существовавшие на рабочем окладе, так называемый «рабочий люд». Все они формировали две группы мещанского населения, которые охватывали и членов мещанского сословия с различными возможностями по использованию прав этого сословия, и мещан за его пределами.
1. Захарова В.В. Мещанское сословие пореформенной России: Дис. … канд. ист. наук. М., 1998. С. 79-80.
2. Останина Л. В. Мещанство Западной Сибири в конце XVIII — 60-х гт. XIX в.: Дис. … канд. ист. наук. М., 1996. С. 45. Ср.: Меженина О.В. Мещанство юга Западной Сибири в дореформенный период: Последняя четверть XVIII — начало 60-х гг. XIX в.: Дис. … канд. ист. наук. Барнаул, 2005. С. 63.
3. Чутчев В.С. Мещанское сословие Западной Сибири во второй половине XIX — начале XX в.: Дис. … канд. ист. наук. Барнаул, 2004. С. 6.
4. Аккуратов Б. С. Феномен мещанства в российской общественно-политической мысли и политической теории: Дис. … канд. ист. наук. Казань, 2002. С. 44-45,48. Ср.: Бухараев В.М. Провинциальный обыватель перед лицом революции (на материалах Казанской губернии) // Академик П.В. Волобуев. Неопубликованные работы. Воспоминания. Статьи. М., 2000. С. 265.
5. Если в некоторых местах Городового Положения 1785 г. все городовые обыватели именовались мещанами, то уже спустя 100 лет подобного синтеза всех городских слоев населения в имперских законах не встретишь. 494 ст. IX тома Свода законов, хотя и объявляет всех городских жителей средним родом людей, гражданами, тем не менее намеренно выделяет среди них пять ведущих категорий обывателей. Мещане среди них стали составлять только какую-то часть. См.: Свод законов. Т. IX. Ст. 494. СПб., 1876. С. 101.
6. ΓΑΡΟ, ф. 353, oп. 1, д. 479-а. Статистические сведения о числе фабрик и заводов, учебных заведений и др. за 1897 г., л.1 об.-2, 15, 69 об.-70, 220-223, 241, 334-347.
7. Энциклопедический словарь: В 86 т. / Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. // http://www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/007/066/66683.htm {13 марта 2014 – не работает. OCR.}.
8. Систематический сборник законов о мещанских управлениях / Сост. Я.М. Вилейшис. Херсон, 1914.
9. ΓΑΡΟ, ф. 588, оп. 2, д. 50. Дело таганрогского мещанского управления о выдаче Приемных приговоров разным лицам, л. 2-3, 10, 12-13, 15, 18.
10. ГАРФ, ф. 102, оп. 53, д. 148, ч. 1. О первой всеобщей переписи населения Российской империи, л. 423 об. Ср.: Министерство Внутренних Дел. Центральный Статистический Комитет. Очерк развития вопроса о всеобщей народной переписи в России. СПб., 1890. С. 14.
11. Проект Положения о всеобщей народной переписи, выработанный в особой комиссии при Министерстве Финансов // Приложение к очерку развития вопроса о всеобщей народной переписи в России. СПб., 1890. С. 15.
12. Малый Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 2. Вып. IV. СПб., 1909. Ст. 1308.
13. Свод законов о состоянии. Т. IX. Ст. 499. СПб., 1876. С. 102.
14. ΓΑΡΟ, ф. 579, oп. 1, д. 358. Дело об изменении управления мещанским обществом по новому «Городовому положению», л. 16.
15. Свод законов. Т. IX. Ст. 498. СПб., 1876. С. 102. Ср.: Свод законов. Ст. 464. СПб., 1842. С. 87.
16. Лазаревский Н. Сословия // Энциклопедический словарь: В 86 т. / Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. Т. 60. СПб., 1890. С. 913.
17. Свод законов. Т. IX. Ст. 498. СПб., 1876. С. 102.
18. Шацилло М.К. Социальный состав буржуазии в России в конце XIX века. М., 2004. С. 84-97.
19. ΓΑΡΟ, ф. 685, oп. 1, д. 32. Войска Донского Областное по городским делам Присутствие. Дело по жалобе почетного гражданина Даниила Болгакова об отмене выборов на должность таганрогского ремесленного головы мещанина Шашкова на 1890 год, л. 1, 4-5.
20. Справочник по Дону для Области войска Донского. Новочеркасск, 1893. С. 138-150.
21. ΓΑΡΟ, ф. 46, oп. 1, д. 3000. Дело об утверждении должностных лиц мещанского управления в г. Ростове, Таганроге, Нахичевани, Азове на 1889 год, л. 24.
22. Свод законов. Т. IX. Ст. 494. СПб., 1876. С. 101.
23. Свод законов. Т. IX. Ст. 547. СПб., 1876. С. 118.
24. О мещанских и ремесленных управлениях. Сборник узаконений, правительственных и судебных разъяснений / Сост. М.И. Мыш. СПб., 1896. С. 1.
25. Свод законов. Т. IX. Ст. 547. СПб., 1876. С. 118. {59}
Написать нам: halgar@xlegio.ru